Русский сыщик. Глава 1. Участок

РУССКИЙ СЫЩИК.Глава 1.Участок

Глава 1. Участок.
Итак, мне предстояло стажироваться на участке, в седьмом микрорайоне города, а тем временем - закончить учебный год в школе, где я, пока, работал, и взять оттуда «направление» в милицию.
Как-то, после работы в школе, вечером (а днем, как я позже убедился, там с «огнем» никого нельзя было сыскать), я пришёл в участок – «опорный» пункт милиции. Кстати, сам «опорный» (так его все называли - для краткости) размещался на первом этаже од-ной из 9-этажек микрорайона. Представился. Сказал, что - «направлен» из ОК УВД для стажировки, пока – «внештатником». За столом, передо мной, сидел участковый инспектор Юрий Петрович, старший лейтенант. На вид ему было лет 30-35, волосы темные, слегка отросшие, немытые, неряшливо  расчёсанные. Лицо испитое, одутловатое, но глаза - карие и живые. Он посмотрел на меня с «интересом» и сказал, что «быстро» оформит меня - пока внештатником, а потом - будет видно, и - что многое зависит от «самого меня».
- Будешь, короче, мне помогать…, - заключил он. - Зови меня Юра, а при посторонних – по отчеству. Тут, у нас, есть ещё один инспектор – Коля, он будет позже, но ты нужен - мне, и, в первую очередь, я тебя буду «озадачивать!» (любимое это слово, оказывается, было в «ходу» у всей милиции).
Позже, выйдя на улицу покурить, мы увидели, что второй инспектор, Коля, давно уже приехал на своей старой «копейке» (ВАЗ 2101), но занимается «важным и первоочередным» делом – ремонтирует свою «тачку» (машину). А работа для него - «не волк…».  Коля был - худощавый старлей (старший лейтенант). К тому же, оказалось, что он – спортсмен-легкоатлет. Он не курил. (Молодец!) Позже «подгребли» и двое «пэпсов» (так звали сотрудников ППС, патрульно-постовой службы). Это были, постоянно закрепленные за «опорным», сотрудники. Санек – плотный, «шкафоподобный», сержант «КМС по рукопашке», и худой, как «жердь» длинный, старший сержант - Серега Ляркин.
Судьба позже меня «сводила» с обоими, довольно часто.
По указанию Юры, я отправился по «маршруту» – вверенному участку микрорайона. От Ляркина я узнал, что у него - свой «жигуль», восьмой модели, он любит быстро ездить, до Москвы «долетает» (где часто бывает по «делам», как я понял,  не служебным), за восемь часов.
- А вообще, - ты приглядывайся, что, к чему и почему, на то «менту»  голова и «дадена» (дана), чтобы не только фуражку носить. А - на «ментовскую» зарплату - жить будет трудно, - заодно «просветили» меня они, но в «подробности» не посвятили.
Мы прошли по притонам, ребята составили на пьяниц протоколы, приволокли для проверки в «опорный» несколько человек. В это время, в вестибюле  уже «толкались» граждане, пришедшие к участковым, с разными «проблемами». Как–то: соседская собака - не «там» гадит, соседи «подозрительное» приносят – привозят, муж «колошматит» жену или соседей и т.д., и т.п.
Периодически, мы, с «пепсами», или с одним из участковых, выходили по «адресам» и «притаскивали» людей. Иногда, вызывалась служебная автомашина и некоторых увозили в УВД, куда-то - в «подвал». Я узнал, что «подвал» - это ИВС (изолятор временно-го содержания), так как находится в подвале здания УВД. Но публика, которую мы «таскали», намного лучше меня «знала» и боялась этого слова, так как помещение в подвал заканчивалось 15-ю сутками ареста.
Так прошёл не только тот первый вечер, но и многие следующие, похожие вечера. Служба моя, с уже выданной мне Юрием «ксивой» (удостоверением внештатника), входила в привычное «русло». Я добросовестно выполнял все указания - не с целью вы-служиться, а мне было, действительно, «интересно». А интереснее всего звучала «фраза» Юры -  мы с тобой ещё в «засаде не сидели!», у тебя, мол, всё ещё впереди.
Да, забыл немного описать наш «героический» опорный пункт. Что и говорить, выглядел он, как и все – «образцово», но не «показательно», даже «убого». Серая комната. В углу, для пэпсов, - весь обшарпанный и расшатанный стол, из ДСП (древесно-стружечной плиты). У участкового стол был немногим лучше, но менее ободран. А у пэпсов и стул-то был - весь качающийся, на полуразвинченных шурупах. На него и садиться-то было «опасно» (он ходил «ходуном», и, при каждом движении, противно скрипел, угрожая разъехаться - в разные стороны). Так что, «резких» тело-движений на нем производить - было нежелательно, о чем «своих» сразу и предупреждали, в отличие от задержанных. Ещё, для за-держанных, вдоль стены, стояла «убогая», но крепкая ещё - лавка. У участкового стул был получше, даже обитый потрескавшимся  дерматином. Стены в опорном были грубо оштукатурены. На штукатурке толстым слоем лежал серо-черный налет пыли, не вытиравшийся годами. Шторы на окнах были грязные, ни разу не стиранные, синтетические, серебристо-серого цвета. Возможно, сначала они были серебристые, но от въевшейся пыли, с годами, приобрели землисто-серый оттенок. Двигать их - не «рекомендовалось», так как  начинала сыпаться пыль (обчихаешься). На столе, у участкового, стояли «убогие» письменные приборы и старая, «раздолбанная», вся перекосившаяся, пишущая машинка с западающими клавишами и дырявой лентой. Так же, на столе, лежала потертая, «видавшая виды», папка участкового. Однако ее распирали натолканные «материалы», как исполненные, но еще не списанные, так и «ожидающие исполнения». Это были - жалобы и заявления граждан с  обслуживаемой территории, ориентировки, указания и прочее.
Участковые, между собой, что Бочаров Юра, что Желобков Коля – не особенно «ладили». А пуще того – «ругали» начальство. Начальником по руководству участковыми (или, как они выражались, по «борьбе» с участковыми) был некий Ромашенко. Но его они не «особо» боялись, так как он их - только «пилил», за «раздолбайство» и неисполнительность. А боялись - «грозного» (я его в глаза пока не видел) зам. начальника ГОВД Балабуева. Он «курировал» участковых и, по их словам, умел только орать, материться и «карать». 
Что, однажды, и случилось с Желобковым. Как рассказывал Бочаров, тот (борец за правду), на совещании, стал «оправдываться», то есть возражать самому «Шерхану» (кличка Балабуева). «Шерхан» наорал на него, «покрыл» матюгами и  - послал «по-дальше». После этого, Коля написал рапорт и, от обиды, уволился. Мы, с Юркой, остались одни. С этого времени, еще не зная наперед, что еще «столкнусь» с грозным «Шерханом» не однажды, я стал заранее его «опасаться». Я, вообще, считаю, что «бояться» не нужно никого: ни начальства, ни преступников, а вот «опасаться»- как одних, так и других,- просто необходимо, так как обе стороны тебе «сильно» могут «подпортить» не только здоровье, но и - жизнь.
«Притоны» же, которые мы, время от времени, проверяли, или - с участковым, или - с пэпсами - были самые разнообразные, как по внешнему, так и по людскому «содержанию». Но всех их «объединяло» одно - грязь, бардак,  «убитая» мебель, тараканы, которые, можно сказать, «пешком» ходили повсюду. Люди, если их можно так было назвать, - были пьяницы и наркоманы. Чего толь-ко я в «притонах» не насмотрелся. Даже удивляться перестал. Но, иногда, и меня, уже будто привыкшего, «поражало».
Так, однажды, зайдя в «притон», я увидел, что сидящий за обеденным столом (единственным из мебели на кухне), покрытым, потрескавшейся во многих местах, лоснящейся от жира и грязи, клеёнкой, густо обсыпанной мелкими хлебными крошками, среди которых, не спеша, «бродили» жирные тараканы, мужик что-то, «истово», хлебает столовой ложкой, из глубокой миски. Он ел пельмени, которые плавали в коричневом бульоне. «Бульоном» этим был - дешёвый портвейн, бутылка которого, почти допитая, стояла рядом. Доев, при мне, он допил портвейн, прямо из горла бутылки. «Гурман», да и только!
- Это, чтобы быстрее «окосеть», - пояснил участковый.
По звонку дежурного УВД мы периодически «выскакивали» из опорного - на семейные скандалы.
Я, до сих пор, считаю, что это – одни из самых «трудных» правонарушений для «сиюминутного» разбирательства. Так как, за пять – десять минут, быстро выслушав обе стороны, мы должны были принять «верное» решение и, либо примирить их, либо за-брать одну из сторон, чаще – мужиков. А ведь люди всю жизнь живут, «маются», и каждый считает себя «правым». Мы должны были «разобраться» с их «правотой» - в считанные минуты. Такие мужики, на служебном милицейском жаргоне, звались «кухонные боксёры». Видимо, потому что все «разборки», в основном, про-исходили на кухне, где и употреблялись дешёвые «горячительные» напитки. Не забери мы, такого «боксера», вовремя, и - «дело» может закончиться  ударом, того же, кухонного ножа в любую часть  тела «оппонента», иногда - сковородкой, скалкой, короче, любым кухонным «инвентарём», попавшимся под «руку», реже – утюгом, стулом, табуреткой. По доставлении их в опорный, они, до прибытия вызванного нами автопатруля, мешали не только работать, но даже - просто разговаривать, так как, не слушая никого, орали, бились о стены и т.д., и т.п.
И мы облегченно вздыхали, когда их увозили, а в пункте наступала «вожделенная», правда, чаще недолгая, тишина. Участковый часто спрашивал меня после таких «концертов»:
 - Ну, ты еще не «наелся», не передумал в «ментовку» идти? Так, ведь, всю жизнь будешь «дерьмо разгребать».
«Ничего, разгребу, как-нибудь» - думал я. Честно, мне, конечно, интереснее было бы – «ловить» преступников. Но ведь и это, сначала, нужно было «пройти». А в уголовке, где как раз и «ловят» преступников, пока «мест» - не было. Но одного преступника, уже под «занавес» моей «героической» стажировки, мне пой-мать довелось. И, ради этого, стоило там работать.
Как-то, июньским вечером, Бочар показал мне «ориентиров-ку», в которой было фото «кругломордого» детины, тридцати лет. Разыскивался он - милицией г. Ижевска, за совершение «ряда» мошеннических действий. Санкция – арест. Скрываться мог - на нашем участке, по адресу своей матери. Участковый взял наручники –  на ментовском жаргоне - «браслеты», предупредил, чтобы я не «лез» вперед, без его команды, и мы пошли. Мама этого жулика жила на пятом этаже 9-этажного дома. Кстати, участковый подо-шел к задержанию «грамотно», и мне потом пригодились его «наставления». Когда стемнело, мы «вычислили» окна  квартиры матери разыскиваемого. Убедились, что балкона - нет. В окне кухни горел свет – знак того, что «кто-то» был дома. Мы поднялись на этаж. Прежде, чем звонить в дверь, Юрка «набелил» указательный палец о стену и замазал дверной глазок (это чтобы нас не раз-глядели). Потом, он прильнул ухом к двери, послушал, минут пять.
  - Ага,- «протянул» шёпотом он. – Мама-то, не одна дома, разговаривает. Один голос женский, а второй – не разберу, но глуховатый. Может, сынок, а может, ещё кто, типа «хахаля». Хотя, по документам, она живёт одна, но это – не факт.
И, только после этого, он позвонил в дверь. Пауза. Потом, женский голос за дверью:
- Кто? Чего надо?
- Милиция, - отозвался Бочаров. Проверка «паспортного режима». Откройте.
- А зачем?
- Я же сказал, - проверка «паспортного режима».
- А я живу - одна.
- Мне нужно посмотреть ваш паспорт, проверить «прописку», - упорствовал участковый.
- А я не вижу, что вы – наш участковый.
«Препирательства» продолжались.
Когда терпение Бочара, после пятнадцати минут, истощилось, он подошел к электрощиту, на площадке, и, открыв его, выкрутил электропробки.
Через минуту, дверной замок щёлкнул, и дверь начала потихоньку открываться. Но, увидев нас, двоих, дверь попытались снова захлопнуть. Однако Юрок продемонстрировал отменную реакцию и успел сунуть свой ботинок между порогом и дверью. Из комнаты раздался женский крик, и на дверь, изнутри, так налегли, что Бочар - тихо охнул от боли в отдавленной ноге, но  ногу не убрал. Мы, с ним вдвоем, навалились на дверь  снаружи. Но она не хотела «поддаваться». Я, мысленно, удивился: «как женщина, уже не молодая, может обладать такой «недюжинной» силой, что сдерживает двоих молодых мужиков?» Когда же мы, всё-таки, рывком толкнули дверь, то увидели «причину» сопротивления. Рядом с женщиной, у стенки, стоял «здоровый мордоворот», очень похожий на фото с ориентировки.
- В чём дело? - заорал именно он. - Вы что «творите»?!
Юрок же, не тратя слов, быстро «клацнул» ему, на запястья рук, «браслеты», выговорил заодно мамаше, что «нехорошо укрывать преступников», и мы потащили упирающегося «детину» - в «опорный». Но, этот «дядя», дорогой, сильно нам «мешал»: толкался, упирался и ругался. Поэтому, заведя его в «опорный», Юрок, как пояснил при этом: - для «профилактики» - с размаху ткнул его кулаком «поддых». Мужик охнул и сполз по стенке на пол, зевая ртом, как рыба на берегу. И, в этот момент, следом, влетела «преподобная» мамаша, которая, мигом «оценив» обстановку, завизжала на высокой ноте, что «милиция безобразничает, людей бьет»! А Юрка уже «накручивал» диск телефона, вызывая автопатруль. Мамаша успокоилась только тогда, когда «сыночка» увезли в «подвал». А Юрка, вытолкав её за дверь, сказал, что я – «молоток» (молодец), он получит премию, а я – самую «лучшую» характеристику.