Чернобыль. Алкоголь

       До командировки в Чернобыль в качестве ликвидатора я много чего слышал про то, что в Зоне буквально все пьют спирт или в крайнем случае водку, что алкоголь (чем он крепче, чем лучше) вымывает из организма радионуклиды, что в Зоне очень сложная во всех смыслах обстановка и поэтому без выпивки ликвидатору, если тот не хочет свихнуться, совсем никак, ну и всякое другое. Также много был наслышан про то, что командование, понимая всё, о чём было сказано выше, организовало ввоз в Зону спирта цистернами, что в ликвидаторам чуть ли не насильно вливают его до и после рабочего дня, что трезвых даже не выпускают на чистку крышу третьего-четвёртого блоков и т.д. и т.п.

       Действительность же оказалась совсем (или несколько – это как посмотреть) другой. В действительности спирт и водку организованно для принудительной алкоголизации ликвидаторов никто никогда в Зону не возил. Был строго запрещён самостоятельный ввоз любых алкогольных напитки, включая сухое вино. На всех КПП при въезде в Зону досматривались все автомобили и вещи ликвидаторов, найденный алкоголь изымался и/или ликвидировался на месте.

       Однако алкоголь в Зоне был и было его не мало. Для достижения множества всяческих целей и выполнения самых разных задач спирт таки организованно завозили и завозили довольно много, но не на столько, чтобы всем хватило без ограничений. Ликвидаторам, едущим в Зону, по блату, за взятки или ещё как-нибудь (про то, как я как-нибудь ввозил спиртное в Зону тут будет написано), частенько удавалось-таки провезти спиртное через КПП, но большого количества так не провезёшь, разве только для самого себя и ближайших друзей. А посему, спиртное было, многие из тех, кто хотел выпить, имели такую возможность. Кроме того, алкоголь в Зоне был ходовой валютой, ещё более ходовой, чем вне её, было бы что на него менять.
Собственно, про алкоголь и про всякое-разное вокруг него хотелось бы здесь рассказать. Сплошной, связанный единым сюжетом, рассказ не получился, пришлось написать внутри этого рассказа несколько микрорассказов, связанных только собственно алкоголем, временем происходящего – с июня по октябрь 1987 года и мной, работавшим в это время ликвидатором. Всё то, о чём будет рассказано, я сам видел и слышал.

       Итак…

ПРИВИЛЕГИРОВАННЫЕ

       В самом привилегированном положении, с точки зрения доступа к спирту, в Зоне были всяческие научные и околонаучные подразделения и медики. Ученым, особенно представлявших науку химических войск, надо было проводить исследования проб на радиоактивность, делать смывы всего, чего не попадя, что-то в спирте растворять, что-то в нём заспиртовывать и так далее. Главное, что требовалось – это надёжное обоснование необходимости в спирте в том его количестве, которое было в заявке.

       Естественно, что руководители учёных прекрасно понимали, что для решения стоящих перед их подразделением задач такого количества спирта, которое заказывали их подчинённые не требуется, а возможно и вовсе спирт для этого не нужен. Однако, понимая жажду подчинённых (да и свою тоже), видя необходимость в жидкой валюте для выполнения широчайшего круга всяких задач, зная склонность начальников и проверяющих к хорошему застолью, уважая законное желание коллег употребить чего ни будь покрепче при деловой или товарищеской встрече, любой, уважающий себя руководитель, заказывал такое, максимально возможное количество спирта, на сколько у него хватало фантазии при написании обоснования в пояснительной записке к заявке на спирт. Как было принято в Советском Союзе (это сейчас тоже работает и не только в отношении спирта), руководящий орган, распределяющий спирт, выделял его не в соответствии с заявкой и обоснованием, а в соответствии с собственным представлением о необходимом его количестве и уровнем взаимоотношений с руководством того подразделения, которое спирт заказало. Как правило, спирта выделялось раза в 1,5-2 меньше заявленного, но оказывалось, что и этого количества было в 1,5-2 раза больше, чем того требовала производственная и научная необходимость.

       У каждого начальника, имеющего право на заказ спирта, был особо доверенный (а иногда и не один) подчинённый, которому доверялось хранение полученного по заявке спирта и его распределение среди подчинённых в соответствии с стоящими перед ними задачами. Был такой и у нас на полевой базе Ирпеньского военного института, располагавшейся на Лодочной станции Чернобыля. Сергей, так звали этого капитана, как и вышестоящая организация, также занижал объем выделяемого нам спирта. Однако спирт таки под стоящие задачи выделялся и теперь уже перед нами стояла задача минимизировать его расход по предназначению с тем, чтобы осталось и себе выпить после напряженного ликвидаторского дня. Среди ликвидаторов, работающих с разными приборами даже ходила такая байка, что спирт при протирке контактов надо наносить очень тонким слоем и достигается это так: без закуски выпивается 30-40 грамм его родимого неразбавленного и в течение минуты делается резкий выдох на зону протираемых контактов. Этим достигается формирование супертонкой (толщиной в одну молекулу), но вполне достаточной плёнки спирта в зоне контактов, далее остаётся лишь протереть контакты специальной тряпочкой и переходить к другим контактам. Интересно, додумались ли до такого в Роснано под руководством Чубайса?

       Таким или другим подобным образом у ликвидаторов, имеющих доступ к спирту в силу служебной необходимости, всегда образовывалась сотня-другая (а то и больше) грамм спирта, которые в одно лицо или с товарищами выпивались, либо расходовались на разнообразные личные цели, как-то: приобретение чернобыльских сувениров (см. рассказ «Чернобыль. Сувениры»), оформление «входного билета» в Гинекологию (см. рассказ «Чернобыль. Гинекология»), получение доступа к телу ликвидаторов-женщин, оплата товарищу за работу вместо тебя на ЧАЭС, отмазка от несения службы дежурным по части и другие не менее важные цели.

       Так получали доступ к спирту те ликвидаторские части и подразделения, которые были в привилегированном, относительно других, положении. Именно отсюда спирт хоть и не полноводной рекой, но всё-таки не иссякающим ручейком растекался по Зоне, достигая других ликвидаторов, у которых хоть и не было спирта, но были другие, необходимые, но отсутствующие у привилегированных вещи/инструменты/услуги и т.п.

КАК Я В ЗОНУ ВЫПИВКУ ВОЗИЛ

       Вот и подошло время ехать мне в Ирпень. Целью поездки была передача накопленной нами за прошедший месяц информации в головной институт. Так как работали мы на ЕС ЭВМ, то и писалась она на соответствующие жесткие диски. Они, в отличии от нынешних, имели диаметр сантиметров 50-55, а высота их пакета составляла около 20-25 сантиметров. Переносились диски в специальных пластмассовых круглых коробках ещё большего диаметра и высоты. Наша информация на дисках носила гриф «Совершенно секретно», поэтому для их перевозки в Ирпень и обратно диск упаковывался в надёжную картонную коробку, которая оклеивалась специальными наклейками и опечатывалась моей пластилиновой печатью.

       Кроме диска в коробке, я должен был отвезти в Ирпень и передать в тамошнюю секретную часть несколько секретных тетрадей, которые были сложены в специальный секретный портфель, который также был опечатан.

       С целью моей охраны и помощи в переноске секретной информации мне придавался сопровождающий в лице капитана, которого я знал только по имени – Володя и месту постоянной службы – научный полигон химвойск Шиханы. Ехал он в Ирпень с удовольствием, так как появлялась возможность встретиться с женой, которая в звании прапорщика служила секретчиком в Шиханах и в этом же качестве приехала вместе с мужем в командировку. Однако в Чернобыль её не взяли, а назначили местом службы Ирпень. Обоих детей они оставили Володиной тёще в Саратове и поехали зарабатывать выслугу и деньги.

       Штука в том, что выслуга при нахождении в зонах повышенного риска (ЧАЭС, Промзона, Техлощадка, ОРУ, «Рыжий» лес, город Припять) считалась, как «день за три» и получалось, что за три месяца командировки, военный мог набрать до девяти месяцев выслуги. День в Чернобыле считался всего за два. Денежное содержание считалось по аналогичной схеме, но без надбавок за удалённость, секретность и других, зато с выплатой командировочных. Получалось, что военный за три месяца работы на ЧАЭС получал около восьми-девяти полноценных окладов, не тратя в командировке ни копейки.
 
       Это в полной мере относилось к Володе, но его жена, кроме денежного содержания, получала только командировочные и ни одного дня к выслуге ей не прибавлялось. Тем не менее то, что получал Володя, их очень радовало.

       Собственно, радовало это и меня, так как я, практически каждый день работая на станции, получил к выслуге дополнительные два дня и почти девять окладов за командировку, которые мне были очень нужны для возврата сберкассе существенной части долга, который я брал для покупки очень крутого по тем временам автомобиля – тёмно-бежевого ВАЗ-2106 со светло-бежевым салоном, «шестым» движком и мишленовской резиной.

       Но мы отвлеклись, давайте вернёмся к поездке.

       Получив опечатанный диск и портфель, я получил ещё и инструктаж от начальника нашего отдела Сергея Урывина. ЦУ состояли в том, что он передал мне некоторую сумму денег и рассказал, сколько спиртного, какого и как я могу провезти в Зону. Делалось это так: в коробку с диском ложилось 4 бутылки водки, они размещались по углам коробки вокруг диска, но надо было бутылки упаковать, чтобы не звенели. Еще четыре бутылки (даже вино по 0,7 литра) нормально вставали в секретный портфель. Коробка и портфель опечатывались и никакому, даже самому ретивому служаке на КПП «Ораное», через который нам предстояло ехать, не взбредёт в голову потребовать от меня открыть коробку и/или портфель. Дополнительным плюсом было то, что мой пропуск был практически вездеходным, а вещи ликвидаторов с таким пропуском вообще редко проверялись на КПП, даже если они не были опечатаны.

       Кроме общего инструктажа, Сергей особенно просил не забыть две бутылки сухого вина, одну белого, а вторую красного. Вино предполагалось использовать для женщин на наших посиделках в Гинекологии. Т.е. всего я должен был привезти шесть бутылок водки (две из которых предназначались Володе) и две бутылки вина. И водка, и вино меня уже должны было ждать в Ирпени у майора Степана, коллеги Сергея по 27 НИИ, который там работал. Ему Сергей предварительно звонил с просьбой о закупке спиртного и от которого уже получил подтверждение о том, что всё готово.

       Бегать по Ирпени самому за спиртным у меня не было времени, так как вся поездка осуществлялась одним днём, за который надо было приехать, всё передать, кое-что получить, успеть пообедать и уехать обратно. На всё про всё у меня в Ирпени было не более четырёх часов. Володе тоже было не до того, ведь жену ему удавалось увидеть не более, чем раз в полмесяца, да и то только днём и не более, чем на те же 3-4 часа.

       Однако не в этом была главная засада, основное состояло в том, что в те годы ещё действовал Горбачёвский антиалкогольный закон 1985 года. Тот, кто жил тогда помнит, что достать спиртное за столь короткое время, которым мы располагали, повсюду в СССР было чрезвычайно трудно, а в таких количествах, которое нам требовалось и вовсе невозможно. Степан же имел и время, и необходимые знакомства в магазинах, поэтому смог выполнить просьбу Урывина буквально за два дня.

       Итак, всё, что было необходимо было сделать в Ирпени мне по службе и Володе по семейным обстоятельствам, было сделано. В 16.00 мы уже сидели в автобусе, отправлявшимся в Чернобыль. В коробке с диском и в портфеле с тетрадями были надёжно упакованы и опечатаны бутылки с водкой и вином из-за чего они стали сильно тяжелее, но это была приятная тяжесть. Тронулись.
 
       КПП «Ораное» встретило нас обычной повальной проверкой вещей ликвидаторов, ехавших в Зону. Честно говоря, я волновался, ведь первый раз в Зону выпивку вёз. На сей раз проверяющие не нашли в автобусе ничего предосудительного. Подойдя к нам с Володей, они попросили показать пропуска в Зону и документы на провоз секретных материалов, которые у нас, естественно были. Проверив их, они даже не пытались проверять не только опечатанные коробку и портфель, но и наши не опечатанные личные сумки, которые тоже были у нас. Володе что-то передала жена, а я прикупил сладкого для женщин на посиделки в Гинекологию и для себя кой-чего по мелочи.

       К 19.00 мы были в Чернобыле, который встретил нас с распростёртыми объятьями. Володя понёс свои бутылки и передачку от жены в свой отдел, они там на сегодня наметили небольшой сабантуй. Ну а я, сдав в секретку диск и портфель (естественно без бутылок) двинулся в Гинекологию, где на этот вечер намечалась очередная «встреча друзей» и их женщин которая, как всегда, будет проведена на высочайшем организационном уровне и с очень хорошим алкогольным обеспечением на сей раз.

       Таким образом, за три месяца командировки я возил алкоголь в Зону три раза. Не много я привёз, но зато это была промышленно произведённая водка для мужиков, а для женщин настоящее вино.

СЛУЧАЙ НА КПП «ОРАНОЕ»

       Как я писал в предыдущем микрорассказе, в Ирпень и обратно я ездил каждый месяц с целью передачи информации с нашего ВЦ в головной институт. Ездили мы на регулярном чернобыльском автобусе по трассе Киев-Чернобыль через КПП «Ораное». Каждый раз при въезде обратно в Зону нас проверяли на наличие запрещённых к ввозу вещей, особенно спиртосодержащих напитков.

       В одну из таких поездок в августе 1987 года, мы, как обычно, встали на КПП для проверки. Я с сопровождающим сидел в конце автобуса. Он был не сильно заполнен ликвидаторами, кроме нас ехало ещё порядка 10-12 человек. Среди них была пара «партизан» (оба сержанты инженерных войск), возвращающихся в Зону из командировки в Киев, куда они ездили за какими-то запчастями к каким-то своим приборам. Багаж у них был не большой – всего по паре среднего размера сумок на каждого. «Партизаны» были не трезвы, но и не очень пьяны – в таком полупьяном состоянии была чуть ли не половина автобуса.

       Проверяющие с КПП в составе старшего лейтенанта и старшего сержанта, войдя в автобус потребовали: «Багаж к осмотру!» и начали методично и внимательно проверять сидоры пассажиров-ликвидаторов. Проверка проходила без эксцессов до тех пор, пока старший лейтенант не дошёл до «партизан» инженеров с запчастями. В сумке одного из них он обнаружил бутылку водки и потребовал сдать её на хранение дежурному по КПП с тем, чтобы по возвращении из Зоны можно было её взять обратно, либо уничтожить её в специальном месте у здания КПП, располагавшееся в 8-10 метрах от трассы рядом с большой трансформаторной будкой.

       Сдавать водку на «безответственное» хранение «партизан» не захотел так как, либо был наслышан про то, что спиртное в таком случае куда-то из КПП девалось и редкий ликвидатор, выезжая из Зоны, получал его обратно; либо выезжать ему надо было через другой КПП и в таком случае про водку можно будет забыть совсем. Однако и уничтожать такое добро у него не было никаких сил. Поэтому «партизаны» поначалу пытались полюбовно договориться со старшим лейтенантом, потом ругались с ним, но тот стоял на своём и уже стал грозить недопуском в Зону того из «инженеров» в сумке которого нашлась водка и сообщением в часть о недостойном поведении данных военнослужащих. Все пассажиры автобуса с интересом наблюдали эту сцену и строили предположения об исходе этих препирательств.

       Настойчивость и методичность старшего лейтенанта победила-таки упорство и озлобленность «партизан». Хозяин бутылки взял её и пошёл к КПП, но по дороге приостановился, обернулся к автобусу и, увидев, что старший лейтенант с сержантом занялись другими пассажирами-ликвидаторами, сидевшими впереди автобуса, чуть повернулся и пошёл не к специальному месту на КПП, а к углу трансформаторной будки, откуда его не было видно старшему лейтенанту. На то, что его было видно другим пассажирам, сидящим в конце автобуса, он не обратил внимания, справедливо полагая, что мы его не заложим.

       Дойдя до будки и ещё раз обернувшись, «партизан» сорвал с бутылки «бескозырку» (кто жил в СССР, тот помнит такую пробку на бутылках водки) крутанул бутылку и буквально вставил её в свою глотку. Водка, закручиваясь и побулькивая лилась ему в горло, и он вливал её в себя не глотая. Буквально через минуту или даже меньше, бутылка была пуста. «Партизан» размахнулся пустой бутылкой, ударил её об угол трансформаторной будки и с гордо помахивая над головой «розочкой» пошёл к автобусу. Старший лейтенант, увидев это кивнул (они с сержантом как раз закончили осмотр автобуса) и разрешил «партизанам» въезд в Зону. Выпивший «партизан» вполне уверенно вошёл в автобус, сел на своё место, и мы тронулись.

       Известно, что водка, даже выпитая в больших количествах, не моментально опьяняет, ведь ей надо пройти несколько биологических барьеров, прежде чем она ударит по мозгам, а на это требуется около 15 минут. В точном соответствии с наукой герой этого рассказа уже через 10-15 минут полностью «выпал в осадок». К счастью для нас его опьянение было мирным, он не ругался, не скандалил, не лез драться, он просто насмерть заснул. Хорошо, что в автобусе были места, товарищ уложил его на задний длинный диванчик, а сам пересел на другой рядом.

       Приехав через полчаса в Чернобыль, трезвый «партизан»-инженер оказался в неудобном положении – ему надо было отнести в часть четыре сумки и своего недвижимого товарища. Никто из нас помочь ему по разным причинам не смог и ему пришлось тащить своего пьяного в дым сослуживца в парк, находящегося недалеко от конечной остановки автобуса. Там он положил другана на лавочку, потом сбегал за сумками и сел рядом. Что было дальше я не знаю, мы с сопровождающим ушли на Лодочную.

       Что интересно: про случаи с выпиванием водки на КПП я слышал до этого дня не один раз, но считал их чернобыльскими байками. Оказалось же, что такое действительно бывает. Жизнь она богата…

РУКИ НАДО МЫТЬ ЧИСТО

       По вечерам с 19.00 каждого понедельника начальник нашей полевой базы проводил с личным составом еженедельные совещания. Почему именно с 19.00 понятно – примерно в это время с ЧАЭС, и других объектов нас привозил автобус. А вот почему именно в понедельник сказать трудно – мы работали без выходных и совещания, в необходимости которых никто не сомневался, с одинаковой эффективностью можно было бы проводить в любой день недели.

       По окончании одного из таких совещаний, которое, по-моему, проходило как-то в июле, наш начальник просил не расходиться, так как он задумал показать нам один важный/интересный/полезный/поучительный научный факт.

       Для демонстрации этого факта он попросил нас построиться вокруг него во дворе Лодочной. Убедившись, что все готовы его слушать он вызвал из строя капитана Сашу Летова (мой сослуживец по Нукусу) с которым он ездил сегодня собирать пробы вокруг станции и в «рыжем» лесу. Потом своему помощнику Сергею, который у нас, как я писал выше, отвечал за получение, хранение и выдачу спирта, приказал принести прибор КРБГ (Корабельный Радиометр Бета- Гамма-излучений), полстакана ЧИСТОГО (это он особо подчеркнул голосом) спирта и два полотенца, полученные из прачечной и ещё не использовавшиеся.

       Дождавшись Сергея, начальник приказал ему измерить с помощью КРБГ радиоактивную зараженность своих рук и рук Летова. Прибор показал примерно одинаковую их зараженность, ведь они с Сашей весь день одинаково делали одну и ту же работу.

       На следующем этапе он отправил Летова тщательно мыть руки с мылом. Надо сказать, что после работ в зонах повышенного риска, кроме ЧАЭС, ликвидаторы обязательно мылись в душе при Лодочной или в городской бане. При работе на ЧАЭС мы мылись в тамошнем специальном душе с постконтролем радиоактивной зараженности. Но тут, ради науки, с мытьём надо было погодить. Саша взял мыло и пошел мыть руки, а начальник, встав посреди двора, подозвал Сергея со спиртом и приказал:

— Лей, но только тонкой струйкой;

— Товарищ полковник, но ведь это чистый спирт, целых полстакана, попытался выразить своё недоумение Сергей;

— Лей я тебе сказал, ради науки не жалко.

— Ну ладно, но Вы спишите их потом, чтобы недостачи не было, согласился Сергей и начал лить спирт на подставленные руки полковника.

       Начальник тёр, поливаемые спиртом руки, тщательно, как и Саша Летов под водой с мылом. Потом они оба вытерли вымытые руки полотенцами, и начальник сказал Сергею, чтобы тот опять померил КРБГ руки обоих. На сей раз прибор показал, что руки полковника сильно чище и они практически обеззаражены (на сколько это можно было достичь, находясь в Зоне).
 
       Летов потом еще дважды мыл руки с мылом и каждый следующий раз делал это со всё большим остервенением и всё более продолжительно. Саша вылил на руки не менее двух вёдер воды, измылил ими небольшой кусок мыла, но только после третьего мытья чистота его рук примерно сравнялась с чистотой рук начальника.

— Вот что хотел я вам сегодня продемонстрировать. Произнёс в завершении эксперимента начальник.

— Я вас ник чему не призываю, это просто научный факт. Делать выводы из продемонстрированного можете делать сами. Но если я кого-то увижу пьяным на работе, то он в тот же день будет отправлен в Ирпень с последующей отправкой к постоянному месту службы. А теперь все свободны, можете принять душ и выдвигаться на ужин.

       Мы, химики, ещё в училище постигли ту истину, что спирт – это замечательный растворитель, что он хорошо обезжиривает поверхности, позволяет предотвратить адгезию (прилипание) радионуклидов к телу человека или к другим поверхностям, позволяя проще их смывать. Но для инженеров и связистов, которых среди нас было достаточно, этот эксперимент был откровением, они срочно стали выдумывать ходы для того, чтобы Сергей выдавал им как можно больше спирта, и чтобы как можно меньше его тратить на свои работы. Они не знали, что в кишечнике всё устроено не так, как на поверхности рук, но были уверены, что спирт поможет им вымывать из кишечника попавшие туда случайно радионуклиды.

       Видимо на этом заблуждении были основаны те странные байки про то, что ликвидаторам надо пить почаще спирт, чтобы обеззаразить свой кишечник, а поэтому в Зону специально возят декалитры спирта и поят им ликвидаторов. Однако, не всё так просто в нашем организме...

«ВХОДНОЙ БИЛЕТ»

       В столице ликвидаторов Чернобыле существовали места, куда многие ликвидаторы хотели бы попасть после работы, чтобы отдохнуть и поправить настроение. Среди таких мест была наша Гинекология, также было что-то типа казино и карточных клубов, где ликвидаторы играли на деньги. «Входным билетов» практически везде являлся спирт или водка, если её удавалось достать. Водка, естественно, ценилась выше, хоть и была всего 40% оборотов, а не 95%, как у спирта, зачастую за бутылку настоящей магазинной водки на территорию заведения пропускались двое ликвидаторов, в то время, как за бутылку спирта (обычно технического) только один.

       У нас в Гинекологии «входной билет» были обязаны представить только мужики, женщины пропускались бесплатно. Собственно, особой необходимости в истребовании «входного билета» у нас не было, ведь спирт, водку и вино мы исправно получали за свои сборники чернобыльского фольклора, да и привозил я из Ирпеня не мало. Однако отказаться от билета было невозможно, так как иначе комнаты начальника отдела не хватило бы на всех желающих.

       В казино я не был, но слышал от коллег с лодочной, что в некоторых чернобыльских квартирах, где жили ликвидаторы, играют в рулетку. Именно рулеткой тот механизм, который вращался и по которому катался шарик, не являлся. Это была такая настольная детская игра, официально называемая «Карусель-Лото», которую в 1980-х годах производили в Риге. Хотя формально эта игра была в СССР разрешена, но пытливый советский ум преобразовал её в натуральную рулетку, в которую играли тогда по большей части не дети, а взрослые. Так вот «входным билетом» для допуска к игре как раз и являлся спирт или водка. Сколько именно «огненной воды» надо было сдать организаторам казино я не помню, но тогда у нас всё измерялось бутылками, видимо и тут без этого универсального мерила не обошлось.

       Слышал я и про карточные клубы. Они были разные, в зависимости от игры. Наиболее распространены были игры Преферанс и Очко. Карточные клубы, в отличии от псевдорулетки уже никак нельзя было выдать за детскую настольную игру и тут «входной билет», как говорили, был больше, чем у нас или в казино и его размер доходил до литра спирта. За риск надо платить, а он у организаторов карточных клубов был высоким, особенно у тех, где играли в Очко.

       Я знал, что такие казино и клубы в Чернобыле существуют, но ни разу не ходил туда по двум причинам: во-первых, мне в редкие свободные вечера было интереснее под музыку отдыхать с женщинами в Гинекологии, чем сидеть в прокуренных квартирах с мало вменяемыми пьяными мужиками, а во-вторых я знаю за собой такой недостаток, как чрезмерную азартность, которая меня уже не раз приводила к большим убыткам, поэтому даже не позволяю себе не только садиться за стол с картами или рулеткой, но и приближаться к тому месту, где играют на деньги.

       Я не помню ни одного случая, чтобы милиция, которая тоже была в Чернобыле, хоть раз накрыла казино или карточный клуб. Хотя ликвидаторы в массе своей были нормальными вменяемыми людьми, но народу много, психологическая обстановка напряженная, поэтому всяческие эксцессы бывали, но вот игра в карты или в рулетку, видимо, милицией нарушением не считалась, как и «входные билеты», собираемые организаторами таких притонов.

      
       Здесь описано лишь несколько способов добычи алкоголя в Зоне. Наверное, их было больше, но про эти я знаю наверняка, а про то, чего сам не видел и не знал писать не считаю правильным, даже с учетом того, что пишу всё-таки рассказы, а не исторические документы.