Варвара и рассвет с Лениным

В третьем классе нас всех уговорили вступить в пионеры. Ну, как уговорили – сказали надо. Маленькими легко управлять. Маленький человек личность патриотическая, легко внушаемая, точнее – доверчивая. И жаждущая добра и справедливости, ну, в большинстве своем.
Вступали мы небольшими группами, еще и переживали, кто первой пятеркой вступит в пионеры, а кто последней. За это надо было бороться и доказывать свою верность марксизму-ленинизму кровью. Ну, почти… собирать макулатуру и металлолом, получать пятерки и быть послушным – вот такая жертва могучему богу ленинизма от маленьких воинов. Ни чего в истории человечества не изменилось… бог требует жертв, может и не требует, а вот жрецы его требуют – жертва это способ доказать свою верность и желание служить богу и жрецам.
Эк, меня занесло… это все недополученное историческое образование и любовь к истории религии. Конечно, в третьем классе я таких мудреностей не знала, просто была доверчива, наполнена справедливостью и верой в светлое будущее. И стала пионеркой.
А в четвертом классе мы перешли в среднюю школу, и получили кучу разных учителей и классного руководителя. Тогда я считала, что нам сильно повезло. Нам все завидовали – у нас самая замечательная классная! Нас воспитывали верными ленинцами – вся жизнь это служение партии! И ее жизнь, нашей классной тоже строилась на этом. Муж – рабочий. Сын, учился в нашей же школе, как и следовало ожидать – отличник и шахматист-очкарик. И, как и положено, верный ленинец.
И вот на классном часе, нам объявили, что только у нас теперь есть такая традиция – встречать рассвет в день рождения Ленина у памятника его же имени.  Рассвет в апреле ранний, у школы надо собраться в половине пятого, что бы пешком с гвоздиками пройти через весь город к памятнику и возложить цветы. Трамваи то еще не ходят!  Класс накануне сделал запас гвоздик самого пролетарского цвета, кто далеко живет, и кого отпустили, остались ночевать у тех, кто жил близко к школе. Ко мне ночевать набилось человек пять из класса.  Спать ни как не хотелось. Какое может быть почивание на перине, когда такое событие, что разрешили остаться на ночь друзьям! Хихикание, ворочанье и разговорчики продолжались долго, часов до двух ночи, пока возмущенные родители не поставили вопрос ребром – или нас никто будить не будет, или мы, наконец, соизволим заснуть. Ну, к этому моменту мы и сами уже хотели спать и только ждали, что бы нам скомандовали. Потому что сознаться первому, что сил нет уже хихикать, и хочется спать – слабо. Самое страшное это было встать утром.
Но папа у меня обладает железобетонным характером. Нас вытряхнули из постелей в половине четвертого. Сейчас я думаю, что это было сделано с целью отомстить, нам за бессонную ночь. Все шатались, глаза не открывались, и завтракать не хотелось.
Папа к тому моменту уже заинтересованный здоровым образом жизни,  постановил, что детей надо закалять. И с первого класса у меня была пытка. Утром во время умывания мне предписывалось открыть кран только холодной воды и окатиться по пояс. Ни каких полумер – обтирания мокрым полотенцем, похлопывания себя смоченными в холодной воде ладошками не рассматривалось. Открыл ледяную воду и залез туда по пояс! Братец, тогда еще мелкий – два года, был освобожден от этого просьбами мамы. В день рождения Ленина никаких поблажек не было. Меня сонную запихали под струю, я старалась не орать, что бы не позориться перед одноклассниками, но совсем не получилось, все равно вопила.  Зато я проснулась и даже захотела завтракать. Одноклассники стали смотреть на меня с уважением – прямо Зоя Космодемьянская, не меньше! Вот мы, я бодрая, остальные покачивающиеся с закрытыми глазами с букетом гвоздик двинулись к школе.
Восторженная классная, с сыном и мужем ожидала нас у закрытой школы. Всех построили в пары, вручили,  первой и последней паре, по красным флажкам и мы двинулись сонным строем к памятнику. Идти предстояло восемь кварталов до сквера театра Оперы и балета. Когда мы туда дошли, весь класс поклялся, что это был первый и последний раз патриотического подвига. Возложили цветы, дворники застыли с метлами, удивившись такому дружному почитанию отца коммунизма. Мы двинулись обратно. Теперь предстоял длинный день в школе. Ответы у доски ни кто не отменял, и домашние задания спрашивали со всей строгостью.  Все классы смотрели на нас завистью, мы были герои и молчали о своей клятве. Мы решили заманить на следующий год, как можно больше школьников на это мероприятие, что бы самим откосить. Учителя нас уважали, или делали вид, что уважают. Одна историчка, Анна Константиновна, обозвала нас патриотичными дураками и наставила двоек.
Папа провел со мной политинформацию, рассказав страшные истории о раскулачивании нашей семьи и прочие ужасы, при этом сказал молчать даже под пытками. И я перестала быть патриотичной. И пыток, после обливания ледяной водой спросонок, я уже не боялась.