Поступление в Университет, экзаменационные курьёзы

Содержание

1. Выбор места учёбы
2. Экзамены по математике, без проблем и недоразумений
3. Курьёз на экзамене по физике
4. Абсурдная пересдача Матфизики
5. Шпаргалочный спектакль
6. Экзамен по Статфизике, промашка «доцента»
7. Курьёз оказался ляпсусом


1. Выбор места учёбы

Я определился со своей профессией ещё за два года до окончания школы, мой выбор был таков – работа физика-экспериментатора в области физики высоких энергий. На практике, по моим юношеским представлениям, я должен был работать в научном коллективе (лаборатории или группе), решая там свой круг задач, за который бы отвечал.  А наш коллектив ставил бы время от времени эксперименты на действующих ускорителях частиц, получал бы значимый научный результат, а то и делал бы открытия в науке. Во многом моя работа в будущем таковой и стала, только вот научной романтики было мало, к началу моей трудовой деятельности период сенсационных открытий в физики высоких энергий практически закончился. Тем не менее, физика высоких энергий оправдала мои ожидания, по моему мнению, это самая замечательная область современной науки. Я очень рад тому, что ещё в школьные годы сделал правильный выбор профессии и места учёбы, хотя с выбором высшего учебного заведения были определённые проблемы.

Перед самым окончанием школы в моей жизни произошло два памятных события, которые подтвердили правильность выбранного пути. Первое событие – это публикации в популярном журнале «Наука и жизнь» двух очерков о сотрудниках Института физики высоких энергий, работающих на Серпуховском ускорителе, самом мощном в мире в то время. Первый небольшой одностраничный очерк (№3, март 1971 года) под называнием «Город физиков» в основном рассказывал о городе Протвино и об особенностях жизни физиков, которые там проживают. Ещё на одной странице были помещены фотографии, три, сделанные в городе и три в Институте. В следующем номере журнала (№4, апрель 1971 года) подробно сообщалось об одном открытии в науке, которое было сделано в Институте физики высоких энергий. Очерк назывался «Эксперимент Антигелий» и занимал десять журнальных страниц со схемами экспериментальной установки и с фотографиями физиков, причастных  к этому открытию. Читая последнюю журнальную статью, я и не подозревал, что со многими её героями я впоследствии буду лично знаком, а с некоторыми посчастливиться работать на нашей экспериментальной установке в одной команде. В общем, мне, выпускнику школы, очень повезло, эти два очерка были окном в моё будущее, в которое я заглянул, увидев там свой ставший родным город и институт, где потом проработаю всю свою трудовую жизнь.

Вторым памятным событием для меня была экскурсия в Институт ядерной физики города Новосибирска. Она состоялась в апреле 1971 года в рамках Всесоюзной олимпиады по физике, участником которой в составе команды Белгородской области я был. Эта экскурсия для меня была чрезвычайно интересной, ибо к тому времени много прочёл научно-популярной литературы по физике высоких энергий. Однако одно дело читать и рассматривать фотографии, а совсем другое видеть своими глазами детекторы элементарных частиц и ускоритель. В то время в Новосибирске был построен не просто рядовой ускоритель, а один из первых в мире коллайдеров, конкретно ВЭПП-2 (встречные электрон-позитронные пучки). Нам не только его показали,  но и прочли лекцию о новой ускорительной технологии на встречных пучках. Ничего другого не хочу, только бы работать в этой области науки, такой вывод был сделан мной после той памятной экскурсии.

В мае месяце 1971 года надо было окончательно определяться с ВУЗом, где я мог бы получить выбранную мной специальность («экспериментальная ядерная физика») и вот тут-то возникли серьёзные проблемы. Дело в том, что поиск по справочнику поступающих в Высшие учебные заведения СССР показал только три учебных заведения с искомой специальностью: Московский физико-технический институт (МФТИ), Московский (МГУ) и Новосибирский (НГУ) университеты. Последний отпал сразу, до него слишком далеко. А в оставшиеся ВУЗы из этого короткого списка (МГУ и МФТИ) попасть мне было практически невозможно. Это я хорошо понимал, ибо вполне адекватно оценивал свои способности, они хоть и превышали средний уровень, но не на столько, чтобы поступить в эти элитные учебные заведения. Экзамена по физике я совершенно не боялся, ибо знал этот предмет на хорошем уровне за счёт систематической самоподготовки, которая была мне не в тягость, от неё я получал лишь удовольствие. Проблема была в математике, которую я не очень любил, поэтому занимался ею с очень большой неохотой. Для поступления в ВУЗ требовалась дополнительная подготовка по математике, для меня это была учёба в Заочной математической школе при Воронежском государственном университете. Задания этой школы надо было выполнять, хотел я этого или нет, поэтому тренинг по решению математических задач у меня был, что очень помогло мне с поступлением в учебное заведение, в котором потом учился. Только вот уровень конкурсных математических задач в МГУ и МФТИ был существенно выше уровня задач заочной школы. Я это прекрасно понимал, из-за математики шансов получить проходной бал в эти два особо престижных ВУЗа было немного, само поступление выглядело пустой тратой времени и сил.

Мои дорогие родители очень хотели, чтобы я учился в Харькове, этот город был всего в ста километрах от нашего дома, в отличие от Москвы, до которой расстояние больше в восемь раз. И я того хотел, меня привлекал Харьковский государственный университет (ХГУ), но, увы, согласно справочнику нужной мне специальности на Физическом факультете не было. В общем, незадолго до выпускных экзаменов я был в тупике, не зная как быть и куда поступать. Формально моим выбором был физфак МГУ, но ехать в Москву совсем не хотелось. Должен быть альтернативный вариант, было такое предчувствие, но где он сей желанный вариант, этого я не знал.

Своими терзаниями поделился с мамой, она не поверила, что в Харьковском университете нет нужной мне специальности. При случае я сама поеду в Харьков, сказала она мне, и там найду тебе то, чего ты ищешь. Я согласился, совершенно не веря в успех её поездки. Однако напрасно не верил, мама поехала, нашла приёмную комиссию ХГУ (в мае 1971 года она уже работала), привезя оттуда информацию о физико-техническом факультете (ФТФ ХГУ), где, среди прочих, готовили и специалистов в области экспериментальной ядерной физики. Я был поражён, узнав про ФТФ, а ещё больше тем, что факультет был исключён из вузовского справочника. Почему так, я понял позднее, то была нелепая игра в секретность, типичная для нашей страны в то время.

Теперь я знал, куда хочу поступать, но, тем не менее, попросил у родителей разрешения самому съездить в Харьков, чтобы своими глазами увидеть Университет. В то время я не знал даже, где он находится. От этой поездки я остался в полном восторге, всё понравилось, особенно здание ХГУ, расположенное на центральной площади города. Только потом выяснилось, что в главном университетском корпусе мне не придётся учиться, если не считать такой предмет как черчение, это всего одна пара в неделю на втором курсе. На самом деле наш физико-технический факультет располагался в небольшом четырёхэтажном здании на далёкой окраине Харькова. Честно говоря, жаль, что мы учились особняком отдельно от Университета, мне это никогда не нравилось. Вопроса по поводу того куда поступать у меня больше не было, о чём и сообщил родителям, вернувшись домой из Харькова. На что услышал странный ответ, мы, мол, ещё поговорим на эту тему, а пока сдавай выпускные экзамены и получай аттестат.

И вот через месяц, сразу после выпускного, разговор с моими дорогими родителями по поводу моего поступления в Университет состоялся. До него, это я заметил, они между собой что-то обсуждали, как я понял потом, речь шла о моём выборе дальнейшей учёбы, на сей счёт у них своё особое мнение, они были категорически против моей учёбы на физтехе. Оказывается некая женщина из приёмной комиссии ФТФ ХГУ, рассказав маме о нашем факультете, в конце добавила, что сама она своему сыну запретила бы там учиться, ибо там радиация. Так вот, сообщили мне родители, ты ещё ничего не осознаёшь, куда собрался поступать, зато мы хорошо это понимаем, поэтому поступай куда хочешь, только не на физтех, а, например, в авиационный институт, тебе же всегда нравилась авиация. Ну, мне ещё футбол и баскетбол нравятся, попытался отшутиться я, может мне в физкультурный институт пойти. Родители моей шутки не оценили, они были решительно настроены на спасение своего неразумного сына от надуманной «радиационной беды», меня ждали нервные дебаты с увещеваниями отца и слезами мамы, которые продолжались целых два дня.

Итог был таков, родители так и не уговорили меня отказаться от ФТФ, исчерпав весь запас средств убеждения. Я же в свою очередь предъявил им нечто вроде ультиматума, либо я поступаю на физтех ХГУ, либо вообще нигде учиться не буду. С моей стороны это не было бравадой, если бы меня не услышали и не поняли, то именно так я бы и поступил, ибо уже мечтал о городе физиков в южном Подмосковье с его ускорителем и экспериментальными установками, только там я хотел жить и работать и нигде больше. Хотя в полной мере осознавал, реализовать свою мечту будет сложно, может быть невозможно, но сходу ставить на ней крест я не собирался ни при каких обстоятельствах. Понятно, отказ от продолжения учёбы вообще родителей не устраивал, поэтому хоть с неохотой, но они согласились с моим выбором, вопрос о месте учёбе был закрыт и к нему мы больше никогда не возвращались. Прошло несколько лет учёбы и после окончания Университета родители увидели своими глазами замечательный город, где я стал жить и работать, вот тогда они окончательно признали, в том с ними споре в июне 1971 года я был абсолютно прав. Разговор на гране нервного срыва имел свои последствия, откладывать на потом сдачу документов для поступления на физтех ХГУ я не стал, дабы больше не обсуждать выбор места учёбы. Ранним утром 30 июня я отправился в Харьков, хотя до первого вступительного экзамена было больше месяца.

В советские времена абитуриенту можно было поступать только в одно высшее учебное заведение, за небольшим исключением для особо престижных ВУЗов, таких как МГУ или МФТИ, в которых экзамены проходили на месяц раньше остальных, то есть в июле. Поэтому копии аттестатов и прочих документов, необходимых при поступлении никто не делал, в приёмную комиссию сдавали оригиналы, получая за них расписку. Кроме того надо было написать заявление поступающего и забронировать по желанию место в общежитии на время приёмных экзаменов. Всё это не заняло у меня много времени, но для поселения в общежитие понадобилось пройти медицинскую комиссию. Это оказалось достаточно длительной процедурой, ибо иногородних абитуриентов было много, соответственно на медкомиссию были большие очереди. Однако одного дня мне хватило, поздним вечером я вернулся домой. Первый этап на пути в Университет был пройден, наступил этап подготовки  экзаменам.

2. Экзамены по математике, без проблем и недоразумений

В приёмной комиссии я получил исчерпывающую информацию по предстоящим мне вступительным экзаменам. Итак, меня ждали три зачётных экзамена (математика письменно, математика устно и физика устно) по которым считался проходной балл. Последним экзаменом было сочинение (русский язык), оценка по нему не имела значения, лишь бы не двойка, но для её получения надо было показать абсолютную безграмотность,  мало кому это удавалось. По опыты предыдущих лет письменная математика была первым и наиболее сложным экзаменом, с большим количеством двоек, что существенно сокращало число поступающих на наш факультет. Пятёрка или даже четвёрка на этом экзамене практически гарантировали поступление, а вот тройка резко снижало шанс стать студентом, хотя полным провалом она не была. В цифрах это было так, 14 (455) баллов и выше – это абсолютный проходной бал, 13 баллов без троек (445 или 454) тоже. А вот с 13 баллами с одной тройкой можно было стать студентом только по решению приёмной комиссии, с такими баллами кому-то везло, а кому-то нет. Такой был экзаменационный расклад, который я для себя уяснил, поэтому в подготовительный период готовился исключительно к письменной математике, позабыв на время об остальных экзаменах.

Пришло время экзаменов, и я отправился в Харьков. В приёмной комиссии мне дали направление на заселение в общежитие и только тогда я узнал, что наш физико-технический факультет находится на далёкой окраине города, в микрорайоне под названием Пятихатки. В самом общежитии шёл ремонт, комнат на всех не хватило, меня и некоторых других абитуриентов заселили в читальный зал, в котором помещалось не менее двадцати кроватей. Было тесно, но зато весело, со многими из моих однокурсников я познакомился именно там. Пятихатки мне понравились, это был не столько городской микрорайон, сколько небольшой городок науки. Большинство его жителей работало в Харьковском Физико-техническом институте (ХФТИ), который располагался в Пятихатках. Собственно учебный корпус ФТФ ХГУ специально построили там, чтобы было удобно учёным ХФТИ преподавать на факультете, а студентам проходить практику в институте.

И вот пришёл день письменной математики, первого экзамена, которые проходил в одной из аудиторий главного корпуса Университета. Мне он запомнился тем, что в полной тишине неожиданно раздавались крики павианов и рев слонов, Харьковский зоопарк был совсем рядом. Мы, абитуриенты, от души похихикивали, а преподаватели то и дело делали нам замечания, мол, на экзамене надо быть посерьезней. Задачи по математике по степени трудности явно уступали конкурсным задачам МГУ или МФТИ, но и лёгкими они не были, одних школьных знаний для их решения было мало. Однако при должной подготовке справиться с ними можно было вполне. У меня затруднения были лишь с задачей по стереометрии, с ней я долго возился, в конце концов решил, но сомнения в корректности её решения остались. Стереометрия вообще была слабым звеном в моих знаниях, больше всего не хотел задачи по этому предмету, но она там была, увы. Экзамен закончился, я сдал свою работу и вполне был доволен, ибо по своему личному плану должен был получить четыре, и у меня были все основания ожидать эту оценку.

Экзамен закончился не только у нас, абитуриенты гурьбой высыпали из своих аудиторий, образую тесную толпу, которая понесла меня, сначала по коридору, потом по широкой лестнице вниз, и, наконец, на выход. Выхожу и вижу массу народа на довольно обширной площадке возле Университета, то были родственники и друзья абитуриентов. Мы шли по узкому коридору, образованному встречающим людом, тут и там раздавались окрики, на них отзывались, абитура вокруг меня заметно редела. Так я дошёл до тротуара, пролегающего вдоль площади, и остановился, раздумывая, чего дальше. Понятно, что в общежитии делать нечего, неплохо бы прогуляться по городу, только вот куда идти, надо было решить. А хорошо бы, подумал я с грустью, если и меня родители встретили после экзамена, мне бы было это очень приятно. Только они дома, до них далеко.

Стоя весь в раздумьях на тротуаре, я безучастно посматривал на редкие автомобили, двигающиеся по круговой площади со стороны Госпрома, здесь было односторонне движение. Уже собрался было уходить, как вдруг увидел вдали голубой Москвич 408 модели. Совсем как служебная машина моего отца, промелькнуло в моей голове. С интересом стал наблюдать за ней, а она тем временем включила правый поворотник, явно желая припарковаться. Москвич остановился невдалеке, и я с удивлением узнаю номер, да это он и есть, служебный автомобиль моего отца. И как он здесь оказался и что делает? Всё как в сказке, захотел после трудного экзамена увидеть своих родных, не прошло и минуты и они появились, вот они уже выходят их машины, было чему изумиться. Папа с братом остались возле машины, а мама быстрым шагом пошла в сторону Университета, как я понял, она торопилась встретить меня после экзамена. А мне в это время было интересно, заметит она или не заметит меня, я ведь был в нескольких шагах от неё. Нет, не заметила, прошла мимо.
– Мама, – крикнул я, – ты случайно не меня ищешь, так я здесь.
– Саша! Ты уже вышел? – ответила мама, развернувшись в мою сторону, – Мы опоздали?
– Нет, мам, очень даже вовремя приехали. Ещё минута и мы разминулись бы, я только что собрался уходить. Одно не понятно, вроде вы с папой не собирались сюда приезжать, я вас совсем не ждал.
– Да, не собирались. Но, у тебя такой сложный экзамен, не усидели дома, и Толю с собой прихватили.
– Спасибо, что приехали, мне это очень приятно.

Мы подошли к машине, дальше пошли расспросы об экзамене. На все вопросы родителей ответил, сказав в заключении, что пятёрка у меня под сомнением, а вот в четвёрке я уверен, она наверняка будет. Потом поехали к площади Тевелева поставили автомобиль невдалеке от нашего любимого магазина кондитерских изделий «Ведмедик» и отправились каждый по своим делам. Мы с братом на прогулку, папа с мамой за покупками. Мои дорогие родители не так часто бывали в Харькове, и коль нежданно оказались здесь, то не хотели возвращаться домой с пустыми руками. Они сделали тур по центральным харьковским магазинам от «Ведмедика» до ЦУМа и обратно, после чего мы поехали в свой родной город, и часа через два были уже дома.

На следующий день я вернулся в Харьков, первым делом отправившись к Университету, надо было узнать свою оценку. Нахожу свою фамилию, а напротив неё ожидаемо вижу четвёрку. Что ж, с большим удовлетворением отметил я про себя, всё хорошо, всё по плану. С любопытством посмотрел на другие оценки и был немало удивлён, масса двоек и троек, для многих этот экзамен оказался очень сложным, они с ним либо совсем не справились, либо одолели с большим трудом. Конкурс на наш факультет существенно снизился, из чего следовало, последующие экзамены не будут особо сложными, иначе на физико-технический факультет будет недобор. Это моё предположение оказалось верным, так оно потом и было. 

И вот пришло время второго экзамена, устной математики. Нас, абитуриентов собрали в одной аудитории, а сам экзамен проходил в другой, запускали по несколько человек в порядке живой очереди. Те, кто зашёл в первых рядах долго на экзамене не задержались, вскоре они вернулись, у всех была отличная оценка. Их основательно поспрашивали, и по общему впечатлению устный экзамен по математике соответствовал уровню школьной программы, то есть был совсем не труден для тех, кто уже прошёл достаточно сложный письменный экзамен. Дошла и до меня очередь, захожу, беру билет, а в нём теоретический вопрос (третий признак подобия треугольников) плюс два простых алгебраических примера: тригонометрическое неравенство и уравнение с параметром. Десяти минут хватило, чтобы подготовиться, пять минут отвечал по билету и на три дополнительных вопроса по постройке графиков. Весь экзамен, проще не бывает, оценка пять баллов.

Возвращаюсь в аудиторию с абитуриентами, ещё не сдавших экзамен оставалось немного, да и у тех уже не было вопросов. Тем не менее, нашёлся один, устроил мне допрос с пристрастием, что было в билете, как ответил, какие дополнительные вопросы. На всё подробно рассказал, товарищ был доволен. Заодно познакомились, то был мой будущий однокурсник Петя Демченко из Харькова.
– Слушай, а ты из какой школы? – вдруг спросил мой новый знакомый.
– Со второй, – ответил я, поняв, что меня принимают за харьковчанина.
– Как здорово, у меня в твоей второй школе полно друзей.
– Неужели? – воскликнул я наигранным удивлением.
– Да! – не поняв моей иронии, воскликнул мой будущий однокурсник, – Ты такого знаешь?
Петя Демченко назвал фамилию и очень удивился, когда услышал от меня, что с его другом не знаком. Он назвал ещё несколько фамилий, я же с улыбкой на лице мотал головой в знак отрицания, нет и ещё раз нет, таких не знаю. Петя замолк, не понимая как это возможно. У парня в мозгах явно заклинило, пора было ему помочь.
– А тебя только номер школы интересует, может, ещё спросишь с какого я города?
– С какого? 
Я назвал.
– А-а-а, – вздохнул с облегчением Петя, порядок в его мозгах был восстановлен.
– Ага! – добавил я.

Вот на такой весёлой нотке закончился мой второй экзамен по устной математике, настроение было замечательное, всё шло так, как я планировал. В следующем экзамене по физике я был абсолютно уверен, пять баллов, без вариантов. В общем-то, так и должно было быть, но, случилось нечто совершенно невероятное, я споткнулся на ровном месте и потерял один балл. 
 
3. Курьёз на экзамене по физике

На экзамен по физике из дома я выехал раньше обычного, за два дня, а не за один, как было с экзаменами по математике. Вся подготовка свелась к повтору терминологии, для того чтобы чётче формулировать законы и определения. Собственно, это и был повтор теории, сам материал по элементарной физике я знал хорошо, но надо было поработать над его грамотным изложением. К задачам не готовился вовсе, считая это пустой тратой времени.

Перед экзаменами по математике я пропускал консультации, ибо из-за домашней подготовки к ним опаздывал. На этот раз такая возможность представилась, и я решил сходить на консультацию по физике, хотя особой пользы для себя от неё не ожидал. Но, во-первых, она проводилась в факультетском здании, а я там ещё не был, появилась возможность посетить аудитории, в которых предстояло учиться. А, во-вторых, хотелось посмотреть на преподавателей, коим придётся сдавать экзамен, почему-то я решил, что именно они должны проводить консультацию, или  кто-то один из них. Насчёт преподавателей я ошибся, их на консультации по физике не было, её проводили их помощники, двое студентов-старшекурсников. Полезной информации от сего мероприятия не было, студенты наперебой и с большим энтузиазмом рассказывали разные экзаменационные байки о коварных преподавателях, задающих каверзные вопросы с целью утопить наивных абитуриентов. Однако на то они и байки, что к реальной жизни они не имели никакого отношения. Для себя я запомнил только одно, в условиях предложенных задач могут быть лишние параметры. Якобы это делалось для того, чтобы усложнить экзаменационную задачу по физике, чтобы проверить насколько абитуриент способен к анализу задачи. Лучше мне этого было не слушать, к сожалению это я понял слишком поздно.

Экзамен по устной физике проходил в главном здании Университета и в том же формате, что и экзамен по математике. Я получил билет и сел готовиться. Итак, в билете одна задача по механике и три теоретических вопроса по разным темам: электромагнитная индукция, движения луча в призме и влажность. Начал с теории, по каждому вопросу написал основные формулы и определения, этого мне было достаточно для ответа по билету, времени на это ушло совсем немного. Затем приступил к задаче, она элементарна, надо было найти угол отклонения шланга, по которому течёт вода. Решал на автомате, особо не вникая в детали. Итак, для начала получил силу отдачи струи, затем написал уравнение равновесия шланга, отсюда получил угол отклонения. Всё, задачу решил, правда меня ждал сюрприз, из конечной формулы выпала длина шланга. Ага, понял я, вот она «коварная уловка» преподавателей физтеха, они ввели дополнительный параметр, чтобы меня запутать. Но, меня не проведёшь, «консультанты» вовремя предупредили, без них наверняка бы подумал, что в задаче ошибка. Пора сдавать, решил я, как раз освободился один из преподавателей, принимающих экзамены, я отправился к нему.

Я ещё не знал, что случайным образом выбрал самого проблемного для себя преподавателя, именно с ним в будущей учёбе в Университете меня будут ждать самые серьёзные неприятности. Звали преподавателя Демуцкий Виктор Петрович (его имя я узнал только на третьем курсе), по злой иронии судьбы проблемы с ним у меня начались уже на приёмных экзаменах, хотя поначалу всё было прекрасно, отвечал гладко без запинок, явно на оценку отлично.  После ответа на три теоретических вопроса, Демуцкий дал мне дополнительный вопрос, найти потенциал точки на определённом расстоянии от полого заряжённого шара. Я написал формулу, дал пояснения и ещё вдобавок нарисовал график, как ведёт себя потенциал в зависимости от расстояния от центра шара. А каков график для напряжённости поля, спросил Виктор Петрович. Я быстро нарисовал и его, экзаменатор был доволен, на этом дополнительные вопросы закончились, пора было переходить к задаче.

Объяснил решение задачи, всё правильно, всё отлично, сказал Демуцкий, я только на всякий случай посмотрю ответ. Приносит листок, смотрит на него, потом на моё решение, и по его ошарашенному виду я понимаю, что-то не так.
– В задаче ошибка, у меня другой ответ, – после небольшой паузы сообщает Виктор Петрович.
– Такого быть не может, тогда скажите где ошибка,– я не поверил тому, что столь простая задача мною решена неверно.
– Сейчас найдём.
Виктор Петрович стал внимательно смотреть на решение задачи, ища в ней ляпсус, но безрезультатно.
– Не знаю, где ошибка, но она точно есть, – растерянно произнёс Демуцкий.
– Может быть, на листке с ответами ошибка, например, опечатка – предложил я, – Такое возможно?
– Нет, это исключено. А какие у вас оценки по математике?
– Четыре и пять, – ответил я, не понимая, зачем он спрашивает.
– Тройки нет, это замечательно, – обрадовался Виктор Петрович, – вы непременно должны учиться у нас, и если бы вам нужна была пятёрка по физике, то вы бы её обязательно получили. Но, у вас и без неё проходной балл, поэтому я с чистой совестью ставлю вам четыре за неправильно решённую задачу.
– Если она решена неверно, то должны сказать мне, где ошибка, – не унимался я, – на экзаменах ведь так?
Мой вопрос повис в воздухе, Виктор Петрович Демуцкий меня не слушал, он проставил оценку «хорошо» и сказал, что я свободен. Можете уже считать себя нашим студентом, сказал он мне на прощание.

Вот такой курьёз, никаких сомнений в пятёрке на экзамене  по физике у меня не было, а она неожиданно упорхнула из моих рук в самый последний момент. Для меня чётвёрка была оскорбительным провалом, почти как двойка и главным чувством была обида, ведь мне так и не сказали, в чём собственно я ошибся, а значит и не доказали мою вину за происшедшее. Потрясение и досада за сниженный балл не позволил мне сделать трезвый, без эмоций анализ предложенной задачи, я не стал в ней разбираться, а просто переписал её по памяти в свою тетрадку и постарался забыть сиё недоразумение. Однако же нет, не забыл, так и жил много лет с обидой за четвёрку на приёмном экзамене по физике, однако через двадцать семь лет обида исчезла, уступив место чувству стыда. Случилось это после того, как я неожиданно для себя сделал «разбор полётов», анализ происшедшего со мной тогда, в августе семьдесят первого года. Выводы были неутешительные, никакого курьёза, в моём решении задачи был ляпсус, нелепая ошибка, и я на самом деле её сделал. О ней в конце моего рассказа. 

4. Абсурдная пересдача Матфизики

В отношении моего поступления в Университет Виктор Петрович Демуцкий был абсолютно прав, тринадцать баллов без троек оказались безусловным проходным баллом. И тот же результат с тройкой по письменной математике не был провалом, с таким показателем подавляющее число абитуриентов стало студентами, неудачников было совсем мало, всего четверо. Да и то, двое из этой четвёрки поступили на вечерний физический факультет, а после первого курса перевелись к нам на место тех, кого исключили за неуспеваемость. В общем, мой вывод по итогам вступительных экзаменов на физико-технический факультет Харьковского университета был таков, при определённой подготовке по математике и физике ничего сложного. Трудно было лишь тем, кто пытался стать студентом физтеха только на основе школьного багажа знаний, но этого для нашего факультета было мало. С такими знаниями надо было искать себе другое место учёбы.

В самом начале своей учёбы, на факультете лицом к лицу столкнулся с Демуцким, мы поприветствовали друг друга, словно давно были знакомы. Видимо курьёз на экзамене по физике запомнился не только мне, но экзаменатору тоже.
– Вот видите, – сказал мне Виктор Петрович, – я же говорил вам, что вы уже можете считать себя студентом, так оно и вышло. Зря вы волновались.
– Я волновался из-за задачи, вы так и не сказали мне, в чём была моя ошибка.
– Так ли это важно? На нашем факультете очень непросто учиться, скоро вы это поймёте. И вам будет не до воспоминаний о вступительных экзаменах, вы про них со временем позабудете.
 
Виктор Петрович был прав, но только отчасти. Я ничего не забыл, воспоминания о недоразумении на экзамене по физике не исчезли из моей памяти, они остались со мной навсегда. В остальном да, его правда, учиться на физико-техническом факультете было нелегко. И словно в насмешку, именно предмет, который преподавал на третьем курсе Демуцкий, окажется для меня наиболее сложным.

Не знаю, как оно сейчас на физико-техническом факультете Харьковского университета, но в наше время самыми сложными предметами для постижения и, соответственно, для успешной сдачи экзаменов были «Квантовая механика», «Методы математической физики» и «Статистическая физика», на студенческом сленге кванты, маты и статы. У меня по-разному складывались отношения с этими предметами, лучше всего мне давалась «Квантовая механика», так как я, в будущем физик-ядерщик, к этой науке относился с большим уважением, ибо кванты – это основа всей современной физики микромира. На экзаменах по «Квантовой механике» отвечал на твёрдые четвёрки, чем был доволен, поскольку наука сия была непростой. Аналогичная ситуация была со «Статистической физикой», хотя некая проблема была, но не с самим этим предметом, а с преподавателем, об этом чуть позже. А вот «Методы математической физики» (по-другому Матфизика, ММФ или маты) дались мне чрезвычайно тяжело, экзамены проходили в нервной обстановке, иногда с печальным результатом. Но, конечный результат по ММФ оказался со знаком плюс, итоговой оценкой по этому предмету была четвёрка.

Итак, начало третьего курса, прихожу на первую лекцию курса «Методы математической физики» и вижу преподавателя, того самого экзаменатора, который поставил мне на приёмных экзаменах четвёрку по физике. В течение двух прошедших лет мы неизменно раскланивались с ним при встречах на факультете, здороваясь, словно старые знакомые, но кто он и чем занимался, я сего не ведал и никогда этим не интересовался. Теперь же по вывешенному расписанию занятий я узнал, что его зовут Демуцкий Виктор Петрович. К сожалению, поначалу я недооценил всю сложность Матфизики, а она требовала постоянной проработки учебного материала, который давали на лекциях. Я же особо не утруждал себя занятиями по этому предмету, считая, что в этом нет большой необходимости. Потом спохватился, незадолго до начала сессии начав проработку ММФ в форсированном режиме, но было уже поздно. Увы, к экзамену по курсу «Методы математической физики» я оказался не готов, твёрдая четвёрка (обычная для меня оценка) была под очень большим вопросом.

Некоторые вопросы по билету оказались для запоминания слишком трудными для меня, я их не усвоил и желал только одного, что бы они мне не попались на экзамене. Избежать их было едва ли возможно, ибо число проблемных вопросов было не менее трети. Однако я надеялся на чудо, на свою удачу. Увы и ах, всё в экзаменационном билете оказалось сложным, и оба вопроса, и задача. Отвечал я с большим трудом, до четвёрки с минусом явно не дотянул, поэтому нелестная оценка моих знаний преподавателем была вполне справедлива.
– Да, нездорово, – разочарованно произнёс Виктор Петрович, – я ожидал от вас большого. Три!
– С тройкой я потеряю стипендию, меня это совсем не устраивает. Могу ли я пересдать Матфизику?
– Пересдача экзамена возможна лишь при двойке, тройка не пересдаётся.
– Почему? – удивился я, впервые столкнувшись с подобной проблемой.
– Таковы правила, – ответил Демуцкий, – на тройку вы предмет знаете, но с вашего согласия я могу вам поставить двойку, тогда вы получите права на пересдачу. 
– Ну, допустим, вы поставите мне два, – с сомнением произнёс я, – приду снова и исправлю Матфизику на более высокую оценку, то есть на три. Мне это понятно, как и пересдача с тройки на чeтвёрку. А можно ли с двойки пересдать на четвёрку?
– Если вы подготовитесь и ответите мне на четыре, то я вам её обязательно поставлю, – заверил меня Виктор Петрович, – обещаю, что так и будет.
– Тогда ставьте два, я приду на пересдачу.
Демуцкий поставил оценку в экзаменационную ведомость и отдал мне зачётку, я ушёл с экзамена совершенно раздавленным, двоек на экзаменах я ещё не получал. К счастью, она была не только первой, но и последней, единственной за время учёбы в Университете.

Экзамен по ММФ был третьим из пяти в зимней сессии, и все они, кроме Матфизики, были успешно сданы. Для получения стипендии оставался только один барьер, пересдача провального экзамена, я очень рассчитывал на данное мне Демуцким слово, что он поставит мне четыре при условии хорошего ответа по билету. Хотя я отдавал себе отчёт в том, что не весь материал по матам был усвоен мной в должной мере. Однако была надежда на удачу, которая подкреплялась неким моим предчувствием, без стипендии я не останусь. Почему я в этом был уверен, этого я не знаю, но ощущение благополучного исхода у меня было, это точно.

И вот я прихожу на экзамен по ММФ и вижу вместо Демуцкого научного сотрудника кафедры Экспериментальной ядерной физики Пыжа Вячеслава Михайловича. Он у нас ничего не преподавал, но читал факультативные лекции по современному состоянию физики элементарных частиц, я был их постоянным слушателем. Конечно же, мне сразу стало понятно, экзамены будет принимать Пыж, а не Демуцкий, но, тем не менее, задал вопрос, а где Виктор Петрович. Его не будет, он заболел, услышал я в ответ. Это новость была для меня шоком, ибо о том, что я должен пересдать Матфизику с тройки на четвёрку знал только Демуцкий, а для Пыжа я был двоечником, пришедшим за тройкой. Беда не приходит одна, я взял билет и пришёл в ужас, мне попалось именно то, чего меньше всего хотел, удача от меня явно отвернулась. В этот момент я очень пожалел, что согласился на пересдачу Матфизики, отчётливо сознавая, четвёрки мне точно не видать, да и тройка под вопросом, её ещё надо добиться.

Мой ответ по билету был очень слабым, экзаменатор слушал меня с ироничной улыбкой на лице, для него был очевиден низкий уровень моих знаний по ММФ. Да он особо и не слушал меня, поскольку был занят любимым занятием преподавателей нашего факультета, изучением зачётки студента. Было видно, что Вячеслав Михайлович был слегка озадачен, в моей зачётке стояли четвёрки с пятёрками, а отвечал я в лучшем случае на три с минусом. Я невнятно отбарабанил свой билет и замолк, наступила пауза, экзаменатор всё ещё продолжал изучение моей зачётной книжки.
– У вас всё? – наконец произнёс Пыж.
– Да.
– Три.
– Может, ещё поспрашиваете меня? – робко заикнулся я.
– А зачем? – в свою очередь спросил Вячеслав Михайлович, удивлённо посмотрев на меня сквозь свои очки.
– С тройкой я не буду получать стипендию, мне обязательно надо четыре. Виктор Петрович обещал мне такую оценку, если я хорошо отвечу на билет.
– А вы хорошо ответили? На ваш взгляд, а?
Я промолчал, опустив глаза. Мне не хватило наглости на этот вопрос экзаменатора ответить «да», к тому же это было бессмысленно, ибо ничего изменить не могло.
– Знаете что, молодой человек, – продолжил Пыж, – у меня такой принцип, на пересдаче только три, никаких четвёрок. И вообще, за ваш ответ я поставил бы ещё одну двойку, это было бы справедливо. Но, боюсь, в деканате меня не поймут, в вашей зачётке хорошие оценки. Разве что по вашей просьбе и с вашего согласия, это вполне можно сделать. Только я вам это не советую. Ну, допустим, получите вы у Виктора Петровича четыре на очередной пересдаче, и что с этого? Стипендию все равно не получите, не так ли?
– Да, именно так, – согласился я, – ставьте три.

На этом самый позорный за всё время учёбы в Университете экзамен для меня был закончен. Я был очень зол на себя, сначала сдал Матфизику на тройку, а потом устроил себе новый экзамен, на котором в лучшем случае мог получить ту же оценку. Полный абсурд, абсолютная нелепица, я понял, пересдача экзамена была моей ошибкой. Правильно было с самого начала смириться с полученной оценкой, она была вполне адекватна моим знаниям, и не надо было её оспаривать. А так получил лишь по ушам от экзаменатора, так как он дал понять, что ставит тройку только из-за хороших оценок в моей зачётке, а не за знания. Результат пересдачи Матфизики оказался для меня нулевым, и даже отрицательным, если учесть испорченное настроение.

Однако как это часто бывает в жизни, за чёрной полосой следует белая, так у меня и случилось. После каникул вернулся на факультет и узнал приятную для себя новость, я буду получать стипендию. Дело в том, что весь наш курс сдал зимнюю сессию неудачно, поэтому порог для получения стипендии снизили, её могли получать и те, кто имел одну тройку. Мои предчувствия того, что без стипендии не останусь, оказались верными, только вот после этого абсурдная пересдача Матфизики стала выглядеть ещё абсурднее. Но, отрицательных эмоций она больше не вызывала, оставшись в моей памяти лишь забавным недоразумением.

5. Шпаргалочный спектакль

Начался очередной семестр, в перерыве лекции по «Методам математической физики» меня подозвал к себе Демуцкий, ему было интересно узнать, как я передал экзамен по его предмету.
– Как ваши дела, – спросил Виктор Петрович, – как экзамен?
– Да, как вам сказать, подготовился, хорошо ответил – начал врать я без всякого зазрения совести, – а всё равно тройку получил.
– Почему?
– У Вячеслава Михайловича такой принцип, на пересдаче не больше тройки, как бы не ответил. Поэтому получилось смешно, я пришёл на экзамен, чтобы пересдать с тройки на тройку.
– Что ж, очень жаль, что я приболел, – сказал с сожалением Демуцкий, – за хороший ответ я бы поставил вам четвёрку. И тогда бы вы получали стипендию.
– А я её и так получаю.
– Как?
– На этот раз стипендию дали и тем, у кого одна тройка.
– Выходит у вас всё хорошо? – удивлённо произнёс Виктор Петрович, – Я очень рад этому.
– Да, всё нормально, но лучше бы знать про стипендию заранее. Тогда бы у меня не было бесполезного второго экзамена и испорченного настроения на каникулах.
– Ну, почему же бесполезного? Вы, готовясь к пересдаче экзамена, подтянули предмет, это вам только на пользу.
Я лишь пожал плечами, ничего не ответив, разговор был окончен.

Во втором семестре третьего курса я отнёсся к Матфизике со всей серьёзностью, не пропускал лекций и семинарских занятий, аккуратно вёл конспект, читал соответствующие учебники, но, к сожалению, уверенности в положительном исходе экзамена по ММФ у меня не было. Дело в том, что учебный материал по матам существенно усложнился в сравнении с предыдущим семестром. Две трети его я вполне доложить на экзамене, а вот с оставшейся третью были большие проблемы. Сложные математические выкладки по конспекту или учебнику были в полной мере понятны, трудности возникали в попытке запомнить их наизусть, а потом без ошибок изложить на бумаге. Перед самым экзаменом по Матфизике стало совершенно ясно, без шпаргалок не обойтись. Иначе вновь повторится тот позор, который я пережил на предыдущей экзаменационной сессии.

До этого я сдавал экзамены без шпаргалок, в них не было необходимости, поскольку моя память при определённых усилиях вполне могла справиться с тем учебным материалом, который нам преподавали. Теперь же надо было подумать, каким образом я буду списывать на экзамене. Традиционный вариант использования шпаргалок меня совершенно не устраивал. Это когда списываешь за спинами своих товарищей, постоянно озираясь, чтобы не быть застуканным экзаменатором. Хотелось найти свой собственный способ, лучше всего такой, чтобы списывать со шпаргалки, не скрывая это от преподавателя. Я начал перебирать варианты, первый второй, третий, и далее, пока не пришла хорошая идея, на которой я и остановился. Идея и в самом деле была хороша, но она требовала тщательной проработки всех деталей, иначе ничего не  получилось бы. В общем-то, я задумал некое экзаменационное представление, шпаргалочный спектакль с участием двух актёров, я был в нём лукавым студентом, а Демуцкий незадачливым преподавателем, который должен был видеть, как списывают на его глазах, но не осознавать этого.

Подготовку будущего спектакля я начал с потрошения старой толстой общей тетради, исписанной где-то наполовину. Толстую стопку пустых листков я основательно помял, чтобы чистые листочки на экзаменах не отличались от будущих шпаргалок, которые трудно сохранить немятыми в потаённых местах моей одежды. Затем приступил к написанию шпаргалок по принципу «один лист (две страницы) – один вопрос по билету». Двух страниц тетрадного формата было маловато, поэтому записывал только ключевые формулы математических выкладок, по ним можно было легко восстановить полный ответ. Разумеется, шпаргалки писались нарочито небрежно, словно это были черновики и ручкой, которую я собирался принести на экзамен. Закончив написание шпаргалок, я рассовал их по карманам своего пиджачка и выучив наизусть расположение шпор. Теперь к экзамену по ММФ я был готов.

Каждый спектакль должен иметь своего зрителя, и я хотел того же, хотя бы одного человека из числа своих однокурсников, который увидел бы мой экзаменационный балаганчик. Непосредственно перед экзаменом, ожидая преподавателя, я спросил у одного своего приятеля, не хочет ли он посмотреть на то, как я сяду за первый аудиторный стол и буду на глазах Демуцкого списывать со шпаргалки. Мой товарищ был удивлён и заинтригован, сказав «да», он хотел бы это видеть. Я посоветовал ему сесть невдалеке и посматривать за моими действиями.

Экзамен по Матфизике проходил в 409 аудитории на четвёртом этаже факультета. Она была большой по площади, но горизонтальной в отличие от лекционных аудиторий амфитеатрового типа. Наши преподаватели часто использовали эту аудиторию для проведения экзаменов, ибо её большим достоинством бы то, что каждый экзаменуемый сидел отдельно от других, а экзаменатор легко мог передвигаться между рядами, присматривая за студентами и ожидая готовности их к сдаче предмета. Получив свой билет у Демуцкого, я сел за ближайший к преподавателю стол, между нами было расстояние чуть больше метра. С одной стороны это был, конечно же, мой стёб, ироничная насмешка над преподавателем, на глазах которого я собирался пользоваться шпаргалкой. А с другой стороны, было понимание выгодности расположения первого аудиторного стола. Дело в том, что Виктор Петрович до фактического начала приёма у студентов экзаменов будет неспешно прохаживаться между рядами, а значит поворачиваться спиной на достаточно продолжительное время к тем, кто сидит впереди. Для меня это время имело максимальную продолжительность, и я намеревался его использовать, чтобы достать шпаргалку и положить её перед собой.

Итак, я взял в руки экзаменационный билет по ММФ, а в нём ожидаемо увидел задачу,  первый вопрос повышенной трудности, требующий для подготовки шпаргалку, и второй вопрос, более лёгкий, который можно было написать по памяти. Выложил на правый край стола толстую стопку чистых листков и приступил к своему начальному этапу, главной задачей которого было написание с десяток фиктивных черновиков ответа на первый вопрос билета. Что было написано в этих «черновиках» было неважно, главное они должны внешне выглядеть вполне правдоподобно. Мне было понятно, Виктор Петрович в моих черновых бумажках копаться не будет, но зато будет видеть, что я «работаю» над ответом по билету. Ещё не был написан первый «черновик», как к моему столу подошёл Демуцкий, и как бы невзначай стал просматривать стопку чистых листков. Ой-ё-ёй, удивился я, не уж-то он ищет там шпаргалки. Ах, Виктор Петрович, Виктор Петрович, размышлял я про себя, ничего вы там не найдёте. И вообще, вы меня недооцениваете, я на столь примитивные штучки уж точно не способен.
Непринуждённо строча свой «черновик», краем глаза следил за преподавателем, давая ему возможность просмотреть всю стопку.
– Это чистые листки, – наконец говорю я, отрываясь от своей работы.
– Да, – подтвердил Демуцкий, – но, почему их так много?
– Так, ваш предмет очень сложный, нужно вспомнить всё. Пусть уж останутся лишние листки, чем их не хватит.
– Это правильно, – согласился со мной Виктор Петрович, и продолжил свои прогулки по аудитории.

Вскоре около десятка «черновиков» были мною написанным и живописно разложены по всему столу. Преподаватель в ожидание первого экзаменуемого всё ещё прохаживался между рядами, я же достал нужную мне шпаргалку и положил её на стол. Отличить её от моих «черновиков» беглым взглядом было невозможно, разве что сесть за мой стол и внимательно просмотреть все листки. Но, с какой стати преподаватель будет это делать. В общем-то, c первым вопросом билета было покончено, его переписку начисто можно было отложить на потом.

Задачу по ММФ решил без особых проблем, к этому времени Демуцкий уже сидел за своим преподавательским столом и принимал экзамены у тех, кто успел подготовиться. Вопреки моим ожиданиям, второй вопрос по билету оказался трудным, я пожалел, что не сделал и по нему шпаргалку. Было потрачено много времени и сил, но толку от этого было мало, вопрос подготовлен был весьма слабо. Однако во всём этом был один плюс, черновики по второму вопросу были настоящие, а Виктор Петрович, сидевший в непосредственной близости от меня, хорошо видел, что я работал самостоятельно, без шпаргалок.
– Как у вас дела? – поинтересовался у меня Демуцкий, когда экзамен уже сдала добрая половина студентов, – Вы готовы?
– Почти готов, первый вопрос разбросан по черновикам, надо только начисто его переписать.
– Хорошо, переписываете. Вы следующий.

Наш разговор произошёл в присутствии моего приятеля, которому я предложил быть зрителем моего шпаргалочного спектакля. Он как раз подсел к Демуцкому, что отвечать по своему билету. Я  разложил перед собой свои бумажки, достал чистый листок и начал, имея перед глазами подробную шпаргалку, писать ответ на первый билетный вопрос. Время от времени деловито перебирал «черновики», но так, чтобы шпора всегда была на виду. Виктор Петрович, слушая экзаменуемого, взирал на процесс списывания со шпаргалки (для него это был мой черновик) безучастно, не видя в нём никакого криминала. А мой товарищ в это время едва сдерживал улыбку, он всё видел и всё понимал. Я обещал ему списывание на глазах преподавателя, и своё обещание выполнил.

Несмотря на проблемы со вторым вопросам билета, я ответил вполне достойно, на твёрдую четвёрку. Преподаватель был доволен, на этот раз к экзамену вы хорошо подготовились, сказал он, ставя в зачётку оценку. Я кивнул головой в знак согласия, про себя думая, как же разочарован был Демуцкий, если бы узнал некоторые подробности моей подготовки. Однако никаких разочарований не будет, продолжал размышлять я, ибо о своём шпаргалочном спектакле никогда ему не расскажу, даже если будет такая возможность. Мой обман мог бы его обидеть, а Виктор Петрович всегда ко мне хорошо относился. Это надо было ценить по достоинству.

Тем не менее, при всём своём уважении к Демуцкому Виктору Петровичу, у меня был к нему свой личный счёт, несправедливая оценка на вступительном экзамене по физике. Тогда он поставил мне четвёрку, хотя я знал школьный курс физики на отлично. Убеждён, что преподавателю нельзя было придираться к явному недоразумению, которое может случиться с каждым, он должен был продолжить проверку моих знаний, чтобы их оценка была адекватной. Тогда, в 1971 году он недодал мне один балл на экзамене, а через три года я добился того, что он вернул этот балл на экзамене по ММФ, предмету, который я в реальности знал только на три. Мы были квиты, чему я был очень рад. Шпаргалочный спектакль был единственный в своём роде, в дальнейшей учёбе в Университете необходимости в нём не было, экзамены сдавал без шпаргалок и вполне успешно.

6. Экзамен по Статфизике, промашка «доцента»

После окончания третьего курса  у меня не было проблем с экзаменами, к пятёркам не стремился (если они были, то выходили сами собой), а твёрдые четвёрки получал без особых затруднений. Однако был на четвёртом курсе один экзамен, который мог для меня закончиться катастрофой, но её я благополучно избежал. То был экзамен на летней сессии четвертого курса по «Статистической физике» (по-другому Статфизика или статы). Лекции по эту предмету читал нам достаточно молодой человек, которому было немногим более тридцати. А может он просто молодо выглядел, возможно, и так. «Приходько Владимир Иванович, доцент» – сообщил он нам на первой своей лекции, после чего все мы между собой стали величать его «доцентом». После проблем с Матфизикой на третьем курсе  я отнёсся к Статфизике со всей серьёзностью, лекций не пропускал, добросовестно вёл конспект. К зимней сессии я вполне усвоил этот предмет, пятёрку на экзамене не ожидал, но в чётвёрке был уверен. И тут случилось то, чего никто не ожидал, «доцент» приготовил нашему курсу сюрприз.

На последней лекции по статам преподаватель забрал у старост журналы посещаемости, нашёл там пятерых (из семидесяти) студентов, которые не пропустили не одной его лекции. Назвал их фамилии и заявил, что они получат на экзамене пятёрки без ответа по билету, то есть автоматом. В числе этих пятерых счастливчиков был и я. Правда доцент Приходько предупредил, что он может передумать, поэтому посоветовал избранной пятёрке всё же готовиться к экзаменам. Я последовал этому совету и готовился к экзамену так, как будто пятёрка автоматом была шуткой «доцента». Однако Владимир Иванович  не шутил, на экзамене взял зачётки у студентов с образцовой посещаемостью и всем поставил «отлично». Мы, пятёрка счастливчиков, выходили с экзамена в хорошем настроении и под завистливыми взглядами наших товарищей, экзамен ведь не был простым. Вот таким странным был мой первый экзамен по Статфизике, который был единственным в своём роде. За время нашей учёбы никому и никогда не ставили на экзаменах пятёрки только за хорошую посещаемость, оценки ставились исключительно за знания.

После зимних каникул начался новый семестр и для меня он начался регулярным пропуском занятий. Причина была в том, что я тогда находился в подавленном, депрессивном состоянии, это было следствием определённых личных проблем в моей жизни. Учиться не хотелось, обычно в то время я приезжал на факультет с большим опозданием, а то и вовсе прогуливал все занятия, шатаясь по улицам Харькова без определённой цели. Так продолжалось недели три, до начала марта, к тому времени депрессия закончилась и жизнь покатилась в прежнем ритме. Пропущенные лекции и семинары я наверстал, поэтому в сдаче зачётов и экзаменов не ожидал никаких сложностей, их и не было. Тем не менее, была одна проблема, это пропуски лекций по Статфизике. Я хорошо знал, что «доцент» был зациклен на посещаемости, поэтому с тревогой ждал его реакции на мои прогулы.

Второй семестр четвёртого курса из летних военных сборов был короче обычного, он длился менее трёх месяцев. В конце апреля на последней лекции доцент Приходько просмотрел журналы посещаемости и с удовлетворением отметил, что число студентов, не пропустивших ни одного занятия, выросло в разы, желающих получить по его предмету пятёрку автоматом было предостаточно. Но, их ждало разочарование, на этот раз «доцент» ограничился лишь похвалой, всем без исключения предстоял экзамен. Четверо из пятёрки «счастливчиков», получивших на зимней сессии автоматом «отлично» и в новом семестре были столь же добросовестны, пропусков лекций у них не было. А вот последний из «счастливчиков» (это был я) оказался лидером среди прогульщиков, далеко опередив по числу пропусков всех остальных. Приходько вскипел, и собрался было высказать мне в лицо всё, что он обо мне думает. Однако и на этой последней лекции я отсутствовал по причинам давно позабытым. Владимир Иванович разразился гневной тирадой в мой адрес, попросив присутствующих донести до меня своё возмущение. Я ещё с ним разберусь на экзамене, заявил он во всеуслышание, он меня запомнит.

Мои сокурсники слова «доцента» передали, попутно выразив сочувствие, никто не хотел быть на моём месте. Тем не менее, я был спокоен, ибо знал, мои знания предмета соответствовали твердой четвёрке. Поэтому двойку по Статфизике не ожидал, а тройка от придирчивого экзаменатора не была катастрофой, стипендию я бы точно получил, пусть и не повышенную. Да и предчувствие подсказывало, всё будет хорошо, оно меня редко обманывало. Экзамены второго семестра до середины мая я успешно сдал, все, кроме статов, который перенесли на июнь месяц. Доцент Приходько неожиданно уехал в командировку, не позволив без него принимать экзамен. Для меня это было и хорошо, и плохо. С одной стороны, появилось достаточно времени для подготовки к экзамену, а с другой – экзамен по Статфизике должен был пройти за два дня до отъезда на военные сборы, а значит, на пересдачу времени не будет, статы надо было сдавать с первой попытки.

И вот 14 июня 1975 года я пришёл на экзамен по Статфизике в 409 аудиторию, в которой обычно принимали экзамены. Доцент Приходько встретил меня с ехидной улыбкой на лице. С такой улыбкой, предвкушая удовольствие, палачи-садисты обычно перед казнью встречают свою будущую жертву.
– А, главный прогульщик, – сказал он, принимая от меня зачётку, – вам передали, что у меня с вами будет отдельный разговор?
– Да, передали.
– Учтите, я погоняю по всему курсу Статфизики. Надеюсь, вы готовы?
– Да, готов.
– Хорошо. А что с вами всё же случилось? В первом семестре вы были на всех моих лекциях, я вам даже поставил оценку «отлично» без экзамена, а потом у вас пошли сплошные прогулы. Почему? Причины уважительные?
Я лишь пожал плечами, сочинять себе оправдания совсем не хотелось, а говорить правду тем более.
– Понятно, – резюмировал «доцент», – значит неуважительные.
– Значит так.

Я взял экзаменационный билет и сел готовиться. Подошёл преподаватель семинарских занятий по статам, он припоздал и наш разговор с Приходько не слышал. Хорошо бы ему сдавать экзамен, подумалось мне, я ведь у него на хорошем счету, Но, разве «доцент» это позволит? Нет, Владимир Иванович никому намеченную «жертву» не отдаст, «казнить» будет лично, чтобы другим неповадно было прогуливать его лекции. Через некоторое время на оба вопроса по билету были готовы, решена задача, но полученный ответ вызывал сомнения. Я понимал, на каком этапе в решении задачи сделана ошибка, надо было перерешать её заново.

И тут мне улыбнулась удача. В аудиторию заглянул некий товарищ и вызвал Приходько на разговор. Оба вышли в коридор, а я понял, надо ловить момент, несмотря на проблемы с задачей. Тут же подкатил к преподавателю семинарских занятий и сказал, что готов ему отвечать по билету. Тот не стал возражать, он ничего не знал о желании «доцента» самому принять у меня экзамен. На оба вопроса по билету я ответил очень хорошо, но задача ожидаемо была решена неверно. Преподаватель показал, где была ошибка, после чего я тут же дорешал её, получив правильный ответ.
– К сожалению, я не могу поставить вам пять, только четыре, – сказал преподаватель извиняющимся тоном, – задачу вы ведь решали неправильно.
– Хорошо, ставьте, – ответил я, меня эта оценка вполне устраивала.
– Значит, вы не возражаете?
– Нет, конечно. 

Преподаватель семинарских занятий взял со стола Приходько мою зачётку, открыл её на нужной странице и бросил на меня удивлённый взгляд.
– Так у вас в этом семестре одни пятёрки.
– Да, и что?
– Вам вполне можно побороться за повышенную стипендию, а вы легко соглашаетесь на чётверку. Почему?
– С одной чётвёркой тоже положена повышенная стипендия, – ответил я, – пятьдесят пять рублей, что всего на пять рублей меньше стипендии отличников. Я её уже получал и она меня вполне устраивает.
– Пять рублей тоже деньги, – продолжил преподаватель, – давайте я вам дам ещё одну задачу. Решите, получите пять, а нет, останется четыре. Вы ничего не теряете. Согласны?
– Нет, не согласен, ставьте четыре.
– Ну, как хотите, – сказал преподаватель, ставя оценку в зачётку, – я хотел вам помочь, а вы почему-то отказываетесь.

В иной ситуации я бы конечно бы согласился с этим предложением, но в коридоре находился мой «палач», который пообещал мне публичную «порку» за прогулы. Он в любой момент мог вернуться и тогда оценка «хорошо» станет для меня недостижимой мечтой,  у меня уже будет другая цель, не получить двойку.  Я это очень хорошо понимал, поэтому думал только об одном, скорей бы преподаватель поставил мне оценку и отпустил с миром.  Он успел, проставил оценки в экзаменационной ведомости и зачётке, и сделал это очень вовремя.

Очень довольный собой я направился на выход и через дверное стекло увидел «доцента», он возвращался в аудиторию. Мы должны были столкнуться в дверном проёме, что было бы невежливо с моей стороны, я сделал шаг вправо, уступая ему дорогу. И ещё сделал соответствующий жест левой рукой, что означало «прошу вас, проходите, пожалуйста». Владимир Иванович энергично зашёл в помещение, по ходу кивая головой в знак благодарности, он ещё не понимал, кто именно уступил ему дорогу. Но, потом, сделав несколько шагов, до него это дошло, он развернулся в мою сторону, а я к тому моменту уже закрыл за собой дверь аудитории. Секунду, другую мы смотрели друг на друга через стекло, я с улыбкой, «доцент» с полным недоумением, потом я исчез с его глаз. Быстрым шагом стал спускаться вниз, третий этаж, второй, первый и вот я уже на улице. Глубокий вдох, затем выдох. Всё, летняя сессия для меня закончилась. 

Что было в аудитории потом, я узнал от своих однокурсников. Ребята рассказали об этом не без удовольствия. После моего ухода Приходько стал разбираться с преподавателем, принявшим у меня экзамен.
– Ну, и что вы ему поставили? – спросил он раздражённо.
– Четвёрку, – растерянно ответил преподаватель, удивлённый тоном «доцента», – а в чём собственно дело?
– Какая ещё четвёрка, – возмущался Владимир Иванович, – я, это я должен был принимать у него экзамен. Я ему пять поставил в прошлом семестре без экзамена, а он перестал ходить на мои лекции. У меня он больше тройки не получил бы, он за тройкой ещё за мной побегал.

Настроение у «доцента» было испорчено, что понятно. «Палач» пришёл на место «казни», предвкушая от этого процесса кайф, а «приговорённый» в последний момент улизнул. Приходько долго возмущался, предъявляя претензии к преподавателю семинарских занятий. Но, у того был вполне резонный вопрос, почему «доцент», покидая аудиторию, ему ничего не сказал. На этот простой вопрос у Владимира Ивановича ответа не было, очевидно было, что это был его промах, с моим наказанием он явно оплошал.

В 1977 году я получил вместе с дипломом выписку из своей зачётки с итоговыми оценками по предметам. Я был уверен, что по Статфизике там «хорошо», ибо при двух экзаменах определяющей является вторая оценка. Тем более, первая экзаменационная пятёрка была поставлена не знания, а за посещаемость. Меня ждал сюрприз, Приходько Владимир Иванович за свою «Статистическую физику» поставил мне «отлично». Наверное, балл добавил за изворотливость.

7. Курьёз оказался ляпсусом

Однако вернёмся к курьёзу на вступительном экзамене по физике, я про него никогда не забывал, по причине своей злопамятности. Есть у меня такая черта характера, не самая лучшая, всю жизнь помнить нанесённые мне обиды,  вновь и вновь испытывая за давние переживания душевный дискомфорт. В данном случае я считал, что на том экзамене со мной поступили несправедливо. По моему мнению, если поступать по правде и справедливости, коль в моей задаче есть ошибка, то экзаменатор должен указать на неё. А если он не в состоянии это сделать, то не должен был снижать мне оценку. Объяснение преподавателя, мол, в его бумажке ответ верен, и ему надо доверять безоговорочно для меня было совершенно неубедительно, такого на экзамене не должно быть. Из-за моей обиды в тени остался простой вопрос, а была ли на самом деле ошибка в моём решении, да или нет? Очевидно, что нет, много лет убеждал я сам себя, ибо не может такого быть, чтобы два человека, хорошо знающих физику школьного уровня, одновременно не могли бы найти ошибку в очень простой задаче. Но, дело обстояло именно так, однажды мне пришлось это признать.

Летом 1998 года я задумал в институтской библиотеке подобрать для сына приличный задачник по физике, до окончания школы ему оставалось два года, пора было переходить к дополнительным занятиям. Как активный читатель научно-технической библиотеки я имел одну неофициальную привилегию, мне позволяли подбирать литературу не через каталог, а непосредственно в хранилище. И вот я снимаю книги с полки одну за другой, и листаю их, на ходу оценивая качество задачников. Вдруг, с удивлением вижу знакомую картинку, наклоненный под углом шланг, из которого под прямым к шлангу углом течёт вода. Да ведь эта та самая задача, которая была у меня на вступительном экзамене. Читаю текст задачи, всё совпадает, слово в слово. Тут же открываю страницу с её решением, ожидая увидеть подтверждение того, что ошибки на экзамене у меня не было. Смотрю на чертёж и мгновенно всё понимаю, ляпсус в моём решении задаче был, да ещё какой, анекдот, да и только.

Вот и наступило время для анализа решения той задачи по физике, некий «разбор полётов» спустя двадцать семь лет после вступительных экзаменов. Итого, главный вывод, в основе недоразумения с задачей моя излишняя самоуверенность, мне показалось, что задачу можно было решить сходу, особо не задумываясь, по шаблону. Ан нет, я не стал внимательно читать условие задачи, где чётко было написано «дана масса ПУСТОГО шланга». По этой массе я вычислил силу тяжести, которую использовал в задаче, а про наличие воды в шланге забыл, это и был мой ляпсус, первый, но не единственный.

Решая задачу правильно, неизбежно придётся вычислять объём воды в шланге при заданном сечении, а для этого нужна длина шланга, она была дана в условии. У меня эта длина выпала, а есть аксиома – «лишних параметров в условиях задач не бывает». По такому жёсткому правилу всех задачников по физике я должен был догадаться, задача решена неверно. И обязательно бы это понял, если бы днём ранее не пошёл на несуразную «консультацию», на которой так называемые «консультанты» сообщили, что ввод лишних параметров в условиях задач вполне возможен. Сейчас мне кажется чрезвычайно странным, но я поверил в абсолютную нелепость, что преподаватели, солидные и уважаемые люди, меняли условия задач, дабы ввести в заблуждения абитуриентов. Вот им делать нечего, чем заниматься совершенной ерундой. Однако мне было тогда всего 17 лет, я был юн и наивен, студенческую байку принял за чистую монету. Это был второй мой ляпсус, приведший  к потере пятёрки на экзамене.

А что же Виктор Петрович Демуцкий, почему он, опытный преподаватель и экзаменатор, не нашёл ошибки в столь заурядной задаче. Ответ на этот вопрос прост и тоже похож на анекдот. Не только я, но и Виктор Петрович допустил промах, он пытался найти ошибку в задаче, условия к которой не читал. Непростительная оплошность для экзаменатора. Фактически я предложил ему решение другой задачи, а не той, которая была в билете. В моём варианте длина шланга не была задана, а масса была общая для шланга и воды в нём находившейся. В такой интерпретации задача была решена абсолютно верно, поэтому экзаменатор тщетно пытался найти в этом решении ошибку, не понимая, что её там не было. У двух разных, верно решённых задач должны быть разные ответы, жаль, что я не понял этого тогда. Сейчас я знаю, как правильно надо было поступить. Попросил бы разрешения у преподавателя самому проверить решение задачи, признав саму возможность наличия ошибки. Сел бы, пошевелил бы мозгами и наверняка нашёл бы правильное решение. И думаю, после этого получил свою пятёрку. Однако же я, к сожалению, предпочёл пустое препирательство, а затем обиду, основанную на запредельном самомнении.

Забавное обстоятельство, на даче я постоянно поливаю нашу зелень из шланга, но до лета девяносто восьмого года никогда не обращал внимания на тот факт, что после открытия крана шланг из-за поступающей воды становится заметно тяжелее. А потом для меня наступил момент истины, осознание нелепой ошибки, сделанной на приёмном экзамене по физике. И, с той поры, включая воду и начиная полив, я всегда вспоминаю свой прокол и мне становиться стыдно за себя. Как же я мог так оконфузиться, всё же так просто!

2018