История одного назначения, рецензия

Спасти рядового Шабунина

Фильм Авдотьи Смирновой «История одного назначения», вышедший на экраны в начале сентября, несомненно, стал одним из крупнейших культурных событий в отечественном кинопрокате этого года. Это драма, снятая по реальной истории из жизни великого писателя Льва Николаевича Толстого. Основой для сценария послужила глава из новой книги литературоведа Павла Басинского о Льве Толстом, причем сам Басинский поучаствовал в написании сценария вместе с Авдотьей Смирновой и Анной Пармс.
Фабула истории довольно проста: 1866 год, молодой и полный либеральных идей поручик Григорий Колокольцев, поссорившись с отцом - генералом, добивается перевода из гвардии в армейский полк, расквартированный в Тульской губернии. В поезде он случайно знакомится с Львом Толстым, молодым, но уже известным русским писателем, который в это время работает над романом «Война и Мир». Благодаря вспыхнувшей между ними симпатии Колокольцев оказывается прият в доме Толстых, в Ясной поляне. От Колокольцева Толстой узнает о случившейся в полку неприятной истории: писарь Иван Шабунин ударил по лицу своего ротного командира и теперь ему грозит трибунал и расстрел. Писатель решает выступить адвокатом обвиняемого, произносит блестящую защитную речь и даже обращается с личной просьбой к императору, но, в итоге, Шабунина все же расстреляли.
Биографы Толстого сходятся на том, что история с неудачной защитой Шабунина оказала огромное влияние на формирование гуманистических взглядов писателя. Вероятно, именно потому, что спасти подсудимого не удалось.
В киноленте присутствует несколько как бы вложенных одна в другую историй: рассказ о поручике Колокольцеве, его непростых взаимоотношениях с сослуживцами и отцом, попытках изменить к лучшему (как он это видит) жизнь подчиненных; семейная драма, развививающаяся в семействе Толстых между его братом и сестрой жены Толстого, Софьи; наконец, трагическая история писаря Шабунина, слабовольного, спившегося и, по видимому, не вполне психически здорового человека, которого презирают другие солдаты и третирует начальство. Стилистика фильма постепенно меняется от комедии положений в стиле ранних рассказов Чехова, через совершенно толстовскую драму отношений, к мрачной трагедии в духе Достоевского.
Успеху фильма способствует ряд обстоятельств, главным из которых является добротный, проработанный сценарий с рядом интересных находок, сюжетных ходов, исторических отсылок и инверсий. Сделано достойно, если не считать притянутой за уши сцены самоубийства одного из второстепенных героев в конце фильма.
Крепкий актерский коллектив тоже выступает достойно. Одну из главных ролей в фильме исполняет Евгений Харитонов, который, будучи загримирован, действительно очень похож на молодого Льва Толстого. Удались женские образы: импульсивная жена Льва Николаевича Софья (не выходящая за рамки своего привычного амплуа Ирина Горбачёва), её младшая сестра, рефлексирующая Татьяна Берс, которую сыграла Елизавета Янковская – дочь Оксаны Фандеры и Филиппа Янковского, внучка Олега Янковского, хорош и польский актёр Лукаш Симлат в роли ротного командира Казимира Яцевича, упрямого апологета устава и фрунта. Удачным дебютом можно назвать и роль поручика Колокольцева, которого играет Алексей Смирнов.
Характеры героев усиливаются при помощи мастерской работы оператора Максима Осадчего ( «Сталинград», «9 рота», «Дуэлянт»). Саундтрек, неожиданно лиричный для такого автора, написал Василий Вакуленко, более известный как рэпер Баста.
Но ни современная музыка, ни чрезвычайно осовремененные диалоги не режут слух, напротив, усиливая восприятие, ведь история, рассказанная нам создателями фильма в сущности не про давно покойного классика литературы и Российскую армию второй половины позапрошлого века, а про извечные русские вопросы, одинаково актуальные и в царствование Царя Освободителя, и теперь. Что важнее, милосердие или буква закона? Стоит ли любить Русский народ и Отечество, и если да, то как: целиком или в индивидуальном порядке, как есть или избранными местами? Что есть человек? Что есть мы сами и на что готовы ради собственных принципов?
Метафорический смысл «Истории одного назначения» не только в вечном образе опередившего свое время мыслителя, выступившего против бездушной государственной машины (Толстой), но и в очень зло и реалистично прописанном образе российского либерала (Колокольцев), что хочет только хорошего, но, при этом, стремится к личному благополучию, которое, в итоге, оказывается для него важнее. Хотеть добра и делать добро, увы, не одно и то же.
Толстой и Колокольцев вступают в борьбу за жизнь «маленького человека», которую они рассматривают с чисто гуманистических позиций, как абсолютную ценность, но в итоге один отступается из страха за карьеру и расположение отца, перекладывая ответственность на другого, а этот другой оказывается не способен переступить через собственную гордость и написать прошение на высочайшее имя по всей форме, не как человек к человеку, а как подданный к императору. Личное для обоих оказывается важнее принципов, а ценой становится человеческая жизнь. Апофеозом истории либерала Колокольцева становится сцена расстрела, где он, сказавший «виновен» за закрытыми дверями трибунала, не может скомандовать расстрельной команде «пли» на глазах окружающих.
Зато их антагонист, капитан Яцевич идет до конца, жертвуя расположением начальства и карьерными перспективами ради своего понимания долга. Поэтому в этом споре либералов с охранителями закономерно выигрывают последние. «Я вас ненавижу», - говорит Колокольцев Яцевичу, - «а я васпрезираю», отвечает тот: краткий, но крайние характерный диалог, отражающий точку зрения сторон.
 «История одного назначения» это, своего рода «Левиафан», однако более удачный и тонко продуманный. К стати, среди меценатов, вложивших средства в его съемки не мало известных людей, среди которых Анатолий Чубайс, Роман Абрамович, Борис Гребенщиков, и это не случайно. В этой, начавшейся 120 лет назад истории вообще мало случайного. Например, не случайно, что Авдотья Смирнова предварила премьеру своего фильма на фестивале «Кинотавр» речью в защиту режиссера Николая Сребренникова (арестованного за мошенничества и хищения директора театра «Гоголь Центр») и «его коллег», под которыми имелся в виду неудачливый украинский террорист Олег Сенцов, тоже как бы режиссер.
Смирнова сняла действительно очень хороший фильм, главной темой которого является милосердие. О милосердии она говорит очень хорошие и правильные слова. И не она одна говорит: много мы слышим хороших слов о милосердии от деятелей нашей культуры. Но, почему то, не получается представить Авдотью Смирнову или кого либо из собравшейся на «Кинотавре» публики, выступающими, например, в защиту Марины Меньшиковой, гражданки РФ и активистки «Русской весны», выдворенной бездушной российской фемидой «по месту прописки», прямо в руки палачей, и убитой в застенках днепропетровского СИЗО. Никто из них не выступил и не выступит  в защиту тех, кого ожидает подобная  участь сейчас. А ведь речь идет как раз о людских жизнях и о милосердии.
Во времена Толстого в «прогрессивных кругах» было принято сочувствовать участникам упомянутого в фильме польского мятежа 1863 года, которых казнили военно-полевые суды, но говорить в слух об их жертвах: солдатах, российских чиновниках, просто обывателях русского происхождения или православного вероисповедания, считалось «не камильфо». Сейчас все так же. Поэтому встает еще один давний русский вопрос, в картине, правда, не озвученный: избирательность милосердия и «гуманизм не для всех», издавна присущие «прекраснодушному» российскому либералу, не есть ли оборотная сторона извечного же российского государственного бесчувствия?

СПб, июнь 2018