Тоска

               

     Печник Киселёв хмурый мужик, у него пятеро детей и все девки, да и упрямые
хоть кол на голове теши. Он грустит по сыну, и эта тоска его мучает. Стезя зачахла и печки стали выходить кривые, дымоход с топкой в разладе ни тяги, ни жару нету. Перед ним вопрос этот ножом у горла стоит. Кто его обижает, сына ему не даёт? Не уж-то матка – природа заговором против него пошла. И он сник и потускнел. И чтобы как-то вылезти из этой головной боли, он стал вокруг осматриваться и приглядываться. И заметил молодого парня, который хорошо рисует. Тот попался ему на глаза своей независимостью и необычностью. Стал тогда печник на него пристально смотреть. Долго он в него всматривался, и что-то в мужике щёлкнуло. Видать вылезла наружу у Киселёва к парню зависть. «Почему только он рисует? Пожалуй, если я тоже зарисую, то у меня сын и выйдет. А так всё девки лезут и лезут, всё холостой ход идёт». Такое положение для печника не выносимо, он в подвешенном состоянии живёт. А хочется ему всё-таки это разгадать. Люди умеющие рисовать, для Киселёва особые люди, они близкие к тайнам. И если он начнёт рисовать, да заорудует карандашом и бумагой то тогда наверняка сможет откупоривать все тайные сосуды. Да возможно что-то и изменится в нём, что-то тронется другое. А то выпало на его долю возиться с глиной да с кирпичом. И печник не моргающими глазами, стал прожигать художника в надежде что-то из него вытянуть. Вырвать тайну, которая в нём прячется. И набравшись мужества, он обратился к парню.
      – Слушай, как у тебя выходит рисовать? Научи меня так же.
      – А как я тебя научу!?
      – Ну, ты же рисуешь, умеешь, и я хочу уметь.
      – А в чём дело? Умей, да и всё! Возьми карандаш, и айда и пошёл, да и только.
      – А кистью?
      – Возьми в руки кисть и тоже заумей. Это же всё просто. Умей, да и всё.
      И кинулся печник с горячим сердцем стать кудесником, чтобы овладеть всеми этими тайнами недоступными, и особым ключиком открывать и откупоривать. Взял он в руки карандаш, стал рисовать. Ничего не получается. Нашёл кисть, краски, стал мазать. Тоже ничего не выходит. Рассердился Киселёв на художника, и бросил рисовать. Почернел в тоске. Где корень зла сидит и где разгадка? И чтобы вылезти из горя стал в работе утешение искать, с душою печки класть. Рисованье не моё, а вот печки, это музыка, заключил он. Нравится ему, стали свои печки, кирпичик к кирпичику, ровненькие, загляденье, тяга в дымоходах запела, и печки загудели. Люди улыбаются ему. Повеселел Киселёв, и дочери покладистые стали. Нарожали печнику много внуков, и покинула его тоска.