Как в СССР многотиражки делались 3

             Из цикла "Невероятные приключения Расквасова и его друзей"







В «Последних известиях», как и во всех СМИ  огромного Союза, категорически не принимали всяческие аварии, наводнения, пожары и прочие новости-несчастья (см. "Как в СССР радиорепортажи делались").
   Тогда опытный Кульманов, задирая брюки, ероша волосы  и расстегивая пуговицы на груди, стал показывать травмы и требовать аванс.  Добрый душой Эдик Коваленко раскраснелся еще больше, всхлипнул и выписал внеочередную ведомость с пометкой: «Срочно! Гвоздь!»
  С «гвоздевыми» деньгами можно было спокойно придти в себя, отдохнуть и Владимир решил на сегодня приключения завершить…

   …В баре по-прежнему было немноголюдно.
  Несколько забежавших парных журналистов пили послеобеденную водку, да в углу, в кучке сидящих в яркой одежде людей, оформленной двумя серыми строгими костюмами, то и дело вскрикивали: «Why?..», «Why?..». Здесь американским гостям, туристам-безработным, пытались объяснить суть советской действительности.
   У барной стойки  Вова неторопливо достал новую сиреневую двадцатипятирублевку.
  Бармен Анатолий прищурился.
  Кухрабочая Илонка зашуршала колготками,  напряглась выпуклыми  частями тела и расцвела нехорошей улыбкой.
   Вова заказал 250 грамм рыжего якобы армянского якобы коньяка, демонстративно вылил поданный вместе с ним обязательный кофе в раковину, взял бонусом шоколадку и попросил поставить Элтона Джона – погромче.
Через 10 минут все плохое ушло.
  Неподалеку рокочуще беседовали два пожилых, лет сорока, незнакомых Кульманову журналиста в лоснящихся пиджаках и брюках.
  - Писать надо умным языком для умных людей. Дураки все равно ничего не читают, правильно? А если даже и прочитают, все равно ничего не поймут, напишешь ты умно или  глупо…
- Правильно! Вот возьми словцо или там оборотик: «Он выпил, крякнул и т.д.» «Крякнул!» Это как? И обрати внимание – как деревенская тематика – так они там все пьют да крякают! Я еду в вагоне, читаю подобную ерунду и спрашиваю: "Друзья! Как это - пить и после – крякать"? Все начали в вагоне после этого пить да крякать! И что? Полная ерунда получается!
-  Саня, Саня  - тебя уводит! Ты давай – кофейку… салатик там. Тут не о кряканье разговор! Вот ты смотри – Словарь Даля – умирает! Филологический казус! Все идет вперед – а слова умирают! Слов-то – нет!.. – и  пожилой «махнул» рюмку.
  «Вклеится к ним что-ли с эпистоляркой?» – подумал Кульманов, но, посмотрев на скудный стол и оценив количество выпитого, передумал.
«Саня» внимательно взглянул на закусывающего коллегу, крякнул, выпил и снова крякнул.
  Пожилой вновь зарокотал:
- Человек приходит в этот мир, чтобы его понять (насколько он сможет), что-то привнести  (пусть – небольшое, но свое) и уйти!По возможности – достойно! Понял, Саня? «Понять, внести, уйти»! Вот что надо развивать в прессе! Понял-внес-ушел! Понял-внес-ушел! Вот такой наш алгоритм должен быть!
- Согласен! Вон в Израиле, заразы, взяли наш автомат Калашникова, чуть переделали и назвали его «Галил»! Только открывашку к нему приделали, чтобы в пустыне пиво и минералку открывать! Это как? Вот тебе и алгоритм!
Пожилой махнул рукой.
  - Ты о чем вообще думаешь? Куда тебя несет, Саня? Я ведь тебе совсем о другом… Вот, смотри – в фильмах пятидесятых голов все советские юноши ходят с огромными чемоданами. Видел? Хорошо… Чемоданы просто огромные, но не потому, что гардеробы богатые, а просто фуфайку сунул туда и чемодан полный. Понял мысль?
Саня поднял пьяные брови:
   -Нет…  Опять: «понял-внес-ушел-пришел»?.. Вот у нас в редакции Шушельман пришел и взял себе псевдоним – «Рюрик»! Понял? Он теперь – Изя Рюрик! А если назовешь с похмелья «Рюря Изик» - оскорбляется! А дай ему чемодан… 
  Лоснящийся пиджак махнул на него рукой и, оглядевшись по сторонам, громко обратился к Кульманову:
- Вот вы, товарищ,  животных любите?
- Да как сказать… жареных, в основном… Я вообще считаю, что лучшая птица – это колбаса с крыльями!
- Вы смеетесь?
–  Чего уж тут смешного, раз я кофе пью!
Вова кофе не любил, как и любителей сопутствующей ему пустопорожней болтовни. В баре таких было трое – «кофейников и иже сакралов». Они сидели за соседним столиком и, судя по бородкам, длинным волосам и перманентной нетрезвости –  работали на телевидении.   
   Коньяк был крепок в меру. Однако со второй порцией пришлось взять и вторую чашку кофе.
   А за соседним столом шел разговор: 
« … и послали в командировку. То да се – севера. То да се – тракторный завод. Там тоже – то да се – правофланговые, ударники с большими починами. Пятилетку – в три, семилетку – в два… в общем вся эта мура. Отсняли пленки минут на сорок. В конце командировки у знакомого журналиста спрашиваю: « Дай, старик, чего-нибудь для души!»  Говорит – базара нет!.. Говорит - есть научные исследования и вывод: «Кошки дрессировке  практически не поддаются»!.. Слышал? «Слышал» - говорю.                А есть у нас  егерь на далекой таежной заимке, здоровый как лось, так у него кошка – чуть ли не на счетах баланс подбивает. Мы из-за дальности туда добраться не хотим – да и кого в нашем краю кошками удивишь – тут медведи бригадами на танцы  в клуб ходят… А ты – человек столичный, жалостный – для вас эта кошка – в самый раз!
Поехали. Как добирались – отдельная песня. Веришь, нет - сопли мороженные с усами отламывались… Зима – она журналиста очень дисциплинирует! Поэтому – пили строго по часам, никаких дневных запоев…
   Прибыли. Егерь – Евсей  Несрукин, действительно – памятник, а не человек.
   Ну, как обычно – пельмени, спирт и медовуха. Да! Еще медвежатиной копченой угощал – это, брат, вещь… короче, последнего медведя тамошнего съели…  Ну, потом, естественно, спрашиваем - покажи нам кошку – знаменитую. И камеру включаем.
   Встал Евсей посередь избы, как топнет ногой, как крикнет с матом:
  « - Жанка!.. Твою мать! Выходи к нам с приветом!»
  А  под столом, в полу, половица отодрана – видно дыра в подвал. Хоп – оттуда голова кошачья высовывается. Глаза вылупленные, солдатские, уши торчком – приказа ждет… А Евсей  опять кричит:
   «- Жанка!  Ташши - раз!..»
   Жанка из дыры выскакивает пулей. Черная, худая, но жилистая, ловкая. На цыганку похожа…  И летит эта Жанка со свистом  в сени…
    У Кульманова на старых дрожжах  внезапно засвистело в голове.
… - А там по бревнам по стене - к патронташу! Хвать его с гвоздя зубами – опять по стене когтями процарапалась. Опять к Евсею. И перед ним на задних лапах! В стойке! А патронташ – в зубах! Глаза сверкают, усы торчком.
   Одел Евсей патронташ на себя, поглядел на нас, подмигнул и опять:
« - Жанка! Ташши - два!»
   Жанка аж подпрыгнула  на старте. И  опять в сени. Прогрохотала там чем-то – видно бочку  уронила, смотрим – ружье за ремень тащит.  Тяжело тащит, с надрывом, вспотела вся, но – дотащила, у ног Евсея бросила, сидит – отдувается…
    Евсей – ружье через плечо. Приосанился. Опять кричит:
  « - Жанка! Ташши - три!»
  Кошка вскочила – и к шкафчику столовому. Рывком его открывает, хватает оттуда початую бутылку «Московской» и в лапах ее – к Евсею.
  - В каких? Передних? -  поперхнулся кофе телесобеседник.
  - Ну не в задних же…
  - Да ты что!?..
- Вот я и говорю – волосы дыбом на такой аттракцион!.. Ставит, значит, Жанка этот пузырь на пол перед Евсеем, дыхание переводит и ждет команды. Тут этот дрессировщик опять орет:
  « - Жанка! Ташши - четыре!..»
  - Это, я так понимаю – за стаканом?..
  - Точно!.. Ну, тут Жанка делает двойной прыжок – на стол, а со стола – на кухонный шкаф, где у Евсея 200 граненых стаканов для гостей намыто, хватает первый…
  - Что - опять передними лапами?..
  - Леша! Если не веришь – у нас видео есть!.. Мы сами там  просто попадали…
-  Ну, понятно – медовуха, медведь копченый…
- Ты слушай дальше!.. Хватает она стакан, делает прыжок вниз и ставит его рядом с бутылкой!.. Тут Евсей совсем осатанел и как грянет:
«  - Жанка! Делай - пять!»
  - Неужто – нальет?..
  - А ты как думал!?.. Тут она зубами затычку чпокает, берет «Московскую»…
  -  Опять – лапами!?..
  - Леша – задолбал!.. Конечно – лапами!.. Ла-па-ми! Передними! Берет, значит, эта красавица  бутылку – шерсть дыбом!.. И наливает Евсею ровно 250 грамм…
   Кульманов, чувствуя, что его  от этой истории начинает развозить, залил в себя нелюбимый кофе и пошел к выходу.
Около стойки шел обычный привычный разговор бармена Анатолия с кухрабочей Илонкой.   
- Веришь, Толик, я ни разу до конца «Иронию судьбы» досмотреть не могу  - скорбела  аппетитная, туго накрашенная Илонка,- Как только Новый год, там Ипполит приходит, а меня уже в постель отдыхать ведут…  И так – шестой год подряд…
- Надо за границей на Новый год отдыхать! - веско сказал весь джинсовый Анатолий. - Мы вот, с Лелькой, третий год в ГДР на все праздники ездим!