Юркин цирк

               

Юрка играл у изгороди огородов в широких листьях лопуха. После дождей лопухи стали сочные и большие. Это и притягивало Юрку, запах травы омывал нутро, от чего Юрка становился свежим и ясным.
Наигравшись, он пошёл к бабушке в соседний посёлок в километрах шести. Одет он был в короткие штанишки на одной пуговице да в майку, босой. Шёл по железному полотну, так как на пути была железнодорожная станция.
На встречу ему шли два человека, о чём-то вежливо говорили. По одежде Юрка понял, что это не наши люди, видать, с большого города, хорошо одеты.
– Мальчик, ты не подскажешь нам, где у вас тут клуб? Мы артисты из Москвы, приехали к вам показать концерт.
– Скажу, а вас я доведу, – обрадовано и охотно согласился Юрка, и повёл их.
  Он почему-то стал словоохотлив, ему даже не захотелось, есть, и идти к бабке.
  По дороге они расспрашивали его:
– Как тебя звать?
– Юра.
– Ты учишься?
– Счас нет, каникулы!
– А в каком классе?
– В четвёртый перешёл, – Юрка соврал, побоялся сказать правду, что остался на осень по русскому языку. А вдруг артисты его, отвергнут, и не возьмут в помощники?
 – А где у тебя родители работают?
 – Мама в столовой на кухне, а отец погиб на фронте.
      – Юра, а ты не знаешь, где нам можно достать транспорт, доставить до клуба со станции реквизит?
– Знаю, – Михеичь вас привезет до клуба, – тут же сообразил Юрка.
      – А кто это, Михеич?
– А он на лошади работает в столовой.
Проходя шахту, они по пути зашли в столовую и договорились с Михеичем о доставке реквизита в клуб.
Потом Юрка привёл их в клуб, в кабинет директора. Пока они беседовали, Юрка терпеливо ждал за дверью и горел надеждой, чтобы договорились о концерте. И вот дверь раскрылась, артист, который всё время говорил с Юркой, по-видимому, главный, как понял Юрка, обратился к нему:
– Юра, спасибо тебе за все. Завтра приходи на концерт, мы тебя пропустим бесплатно.
Юрка облегченно вздохнул и, радостный побежал домой.
С Михеечем Юрка были друзья. Юрка часто ездил с ним, сидели на телеге рядышком, возили грузы для столовой. Михеич все время молчал, только говорил: «Н-о-о  и тры-тры-тры», – да вожжами лошадь стегал, да губами чмокал, издавая трельно-шипящий звук.
Движения у него были неторопливы, загружал и разгружал телегу спокойно, без спешки. С Михеичем Юрке было уютно и легко. Михеич Юрку не обижал, не ругал и не гнал от себя. Юрка с матерью жили очень скромно. Все их богатство – это два бумажных куля с сухарями, висящих на стене за занавеской.
И вот настал для Юрки долгожданный праздничный день. Везде висели красочные афиши с заголовком: «Русский богатырь Яковлев». Народ только об этом и говорил. Посёлок гудел и готовился к этому событию. Взволнованный и радостный Юрка надел постиранную рубаху, обулся в единственные, видавшие виды, сандалии и не пошёл, а побежал пораньше в клуб. Там полным ходом шло приготовление, появились и незнакомые Юрке артисты, но они встретили Юрку приветливо, как старого знакомого. Особенно привлекли Юрку две женщины – одна постарше, другая моложе. Они уважительно вели беседу с Юркой, занимаясь приготовлениями на сцене. Его привлекал вежливый, мягкий разговор. Аккуратность и воспитанность их расположили к ним Юрку.
Фокусник дал Юрке три рубля и попросил купить пряников. Юрка с охотой сбегал, купил на все три рубля пряников и отдал фокуснику, не попробовав ни один. Потом богатырь Яковлев брал Юрку за руку и просил его довести до уборной. Богатырь страдал плохим зрением. Возле уборной, которая находилась за клубом на улице, по надобности толпились мужики, курили и неторопливо гомонили. Увидев шедших за руку, артиста с пацаном, мужики снисходительно расступились, гомон их поутих, и перестали материться. Юрке это нравилось. А если бы Юрка шел один, они бы не расступились, и матерились бы, они бы просто его не замечали бы. От дедушки Юрка ни когда не слышал матерного слова, а дедушка для него неотъемлемая часть жизни, его любовь и радость. Поэтому, когда он слышит мат на улице, его коробит и огорчает. Богатырь справил малую нужду, мужики  как в рот воды набрали, украдкой поглядывали на артиста. 
Женщины артистки перед началом концерта, пригласили Юрку погулять в клубном саду. Они угощали его конфетами и были к нему любезны и добры, относились к нему с материнской теплотой. Женщины расспрашивали Юрку, как им живется с матерью. И Юрка по-мальчишески откровенничал, доверяя им свои  пережитые истории. Водил их по садовым дорожкам и рассказывал случившееся в своей уже не детской жизни: как они с матерью, зимой, добывали на железнодорожной станции уголь для печи, чтоб согреваться и варить еду. Мать сбрасывала уголь с вагона, а Юрка – собирал в ведро. Но мать поймал милиционер, увел и закрыл в кутузке. Юрка умолял дяденьку милиционера отпустить мать. Милиционер схватил Юрку за ворот и отшвырнул в сторону, чтобы не мешался и пригрозил: «Если не уберешься, то и тебя посажу в кутузку». Мать пришла уже ночью, и они, в холодной в нетопленной комнате, голодные, легли спать, обнявшись, согревая друг друга.
Юрка не знал, что милиционер поставил матери условия – если она разделит с ним плотские утехи, то будет выпущена с кутузки, а если нет, то будет осуждена, и будет отбывать большой срок за хищение государственной собственности. Смятая животной похотью представителя власти, наревевшись, она отошла душой возле сына, возле его чистого и ровного дыхания.
 Понравился артистам Юрка своей живостью, и старшая женщина, артистка высказалась: «Иметь бы нам такого мальчика, то он бы оживил нашу труппу». Женское сердце не проведешь, оно чутко улавливает дар жизнелюбия.               
В клубе было народу битком, мест не хватало, стояли у стенок, в коридоре. Все желающие не вмещались в клуб.
На представление пришло даже начальство шахты. Они сидели в первых рядах, где сидел и Юрка. Он смотрел на всех, но никто не замечал его, все смотрели на сцену. А ведь он здесь главный! Это он привёл сюда артистов! Но до этого никому не было дела, и никто этого не хотел знать. Какая неблагодарность! Юрка осматривал весь зал и не видел никого из знакомых пацанов. Даже Лямы, который его частенько обижал. «Обидно!» – сокрушался Юрка. Они не увидят, как он здесь заодно с артистами и сидит рядом с начальниками на равных.
И вот занавес раскрылся. Вышел тот главный артист, который разговаривал с Юркой. Юрке хотелось встать и сказать всем, что он этого артиста знает, что он, Юрка, с ним разговаривал так же, как разговаривает со всеми.
Артист в роли конферансье сначала много и смешно говорил, подготавливал, разогревал зал. Потом он объявил номер, в котором выступали гимнасты. Они своей гибкостью и ловкостью привели зал в восторг. Люди хлопали и хлопали.
После гимнастов выступал фокусник, тот самый фокусник, которому Юрка приносил пряники. Он проделал множество фокусов. Фокус с часами показался  Юрке забавным. Фокусник вызвал на сцену мужчину из зала, спросил у него, который час, тот посмотрел на ручные часы и ответил. Через некоторое время он опять спрашивает у него время, мужчина смотрит, а часов у него нет.
И тут через весь зал с верхнего угла по тросу спускается ящичек, фокусник его берет, открывает, вынимает из него часы и отдает мужчине, спрашивая:
– Ваши?
– Да, мои! – Мужчина изумленный идет на место.
Еще проделывает ряд фокусов с шариками, с цветами, с водой, с кольцами, которые легко входят внутрь друг друга и так же легко выходят, разъединяясь, и много других фокусов. Выступали жонглеры. Ходили по натянутому канату и жонглировали. Гипнотизер проводил сеансы с усыплениями и другими завораживающими штучками.  Между номерами конферансье разряжал зал в хохоте.
В следующем номере выступал богатырь Яковлев, он лег под огромный деревянный щит, на котором разместились двадцать здоровых молодых парней из зала, и он выдержал. Рвал огромные железные цепи. Потом садился на пол, ноги калачиком, на голову его надевали шапочку, на которую укладывали кирпичи и разбивали кувалдой. Завязывал в узел металлический стержень. И еще ряд силовых номеров. Те мужики, которые видели Яковлева в уборной, ему не хлопали. Они видели в нем простого мужика, похожего на них, а вовсе не на артиста, а свой мужик обойдется и так. Потом выступали две знакомые Юрке женщины с говорящей куклой. После чего конферансье завершил концерт, который проходил в течение двух часов.
После окончания, когда все зрители разошлись, Юрка зашел на сцену к артистам и увидел разбросанные на полу мелко нарезанные пряники, которые он покупал.
 – Дак, вот он для чего пряники покупал!? Для фокуса! – Изумился Юрка.
У Юрки опять завязался разговор с женщинами – артистками. Та, что постарше, обратилась к нему:
– Юра, поедем с нами в Москву.
– Нет. А как же мама? – взволнованно ответил он.
За кулисами шел подсчет денег – сколько выручили за концерт. Они уже не были артистами, они напоминают Юрке буфетчицу Спирину, пересчитывающую деньги в конце дня, соображая, насколько ей удалось обсчитать. До Юрки им уже дело нет, они его просто не замечали.
От клуба Юрка бежал домой. На улице была гроза, молния огнём колола небо, умывалась яркой зеленью трава. Озоновый воздух наполнял лёгкие, и всё радовалось свежести. Юрка вымок до нитки. Тронул Юрку цирк, растревожили душу артисты. Но, умывшись дождем, улеглась, успокоилась душа: «Нет, никуда он не поедет. Москва чужая. А дома – даже дождь родной. Как он может мать бросить и уехать? Как она одна будет, без него, она же умрет. Нет, этого он сделать не может».
 Дома его ждала мама и ужин.
Поужинав, Юрка увлеченно рассказывал матери про цирк, про игру артистов. Мать, слушая, смотрела на сына, а сама думала: «Юркин цирк –  цирк для потехи, а большой цирк – цирк жизни. Жестокий цирк, страшный цирк».
 Юрка еще много рассказывал матери про цирк, лежа в кровати, пока не уснул. А когда уснул, мать поправила на нем одеяло.
– Ой, сынок, сынок! Цирк твоей жизни еще впереди – и, дай бог, чтоб все у тебя было хорошо.