О Сереже Турбинине

Больше всего на свете Сережа Турбинин не любил стареть. Но делал это каждый день. Он пытался вцепиться во что то незыблемое, например, в йогу,но годы ворочали его и несли, и в зеркале появлялись морщины, а в спине остеохондроз.

Его по инерции еще называли «молодой человек», но все реже и реже, и то невнимательно, близоруко щурясь, или из вежливости, и Турбинин уже не верил, что он молодой, но все же надеялся, что не старый, и еще способен на проблески.

Иногда он размышлял о смысле жизни, но мысли становились похожи на аморфные облака. Или на пену для ванны. Или на мыльные пузыри. И в них почти не было того самого смысла, и жизни тоже не было. В конце концов, Сережа Турбинин признался себе, что не способен долго концентрироваться на чем-то глубоком, а ныряя в глубину, не может достать дна и принести на поверхность что-нибудь стоящее.

Он не был стратегом и тактиком он был хреновым. Но приходилось делать вид, что это не так. Каждый день он ходил на работу, лениво, но довольно успешно. И даже его коллеги ничего не знали про мыльные пузыри и про пену.А в соседнем отделе за столиком у окна о Сереже вообще придумали историю, которую Турбинин не знал. Ох уж этот столик в соседнем отделе…И свет от окна, расцвечивающий ее медовые волосы во все оттенки золота, полдня и заката. Сережа по долгу службы заходил сюда примерно два раза в день, и каждый раз получал в подарок полный робкого интереса взгляд, мимолетный как всполох протуберанца, но фиксирующийся в восприимчивом Сережином биополе линией сейсмического толчка. Обычно в ответ Турбинин кивал или улыбался, но потом необъяснимо стремительно уходил в сторону своих должностных обязанностей, прямиком к начальнику соседнего отдела и пускался в обсуждения дел, которые не очень любил, но получал за них зарплату и бонусы.

Сережа понимал, что превращение толчков в полноценное душетрясение целиком зависит от его инициативы, но ему нравилось держать столик у окна на расстоянии, ибо вывод любых отношений из вялотекущих орбит нес за собой риски, на которые Турбинин не был готов. А так всполохи-протуберанцы держали нашего героя в тонусе, достаточном для периодического посещения спортзала и некого подобия слежения за собственным гардеробом. Раз в полгода он покупал новые трусы и носки, а из нечастых командировок привозил сорочки и джинсы. И крайне редко позволял себе хорошие штиблеты, которые бы не портила благородная потертость, возникающая от аккуратной, но ежедневной носки. В принципе, вся эта история началась именно из-за Сережиной обуви, а точнее из-за каблука, который однажды решил отвалиться.

Это был дождливый весенний день. И кажется вторник. Дождь в будни начисто лишен созерцательно-экзистенциальной основы и в нем романтизма столько же, сколько в дверях какого-нибудь чиновничьего учреждения. Т.е. мало. Т.е. совсем нет. Просто мокро, противно и грустно. И грустно совсем не так как в выходной, когда никуда не нужно спешить и можно долго стоять у окна, наблюдая за миром в растущих лужах. Будничная грусть – это тоска, и она всегда такого буро-зеленогоцвета: вроде как весна, но нужно на работу и предстоит сделать кучу дел, никак не связанных со стремлением к счастью. И вся жизнь безусловно проходит. Ее затягивает равнодушный пылесос, гребущий годы, крошки и мечты. А тут еще каблук…

Турбинин споткнулся и ощутил в своей поступи что-то неправильное. Пришлось обернуться иобнаружить застрявший в пасмурной слякоти каблук, похожий на оставленную частичку себя. Обидно, что как раз во вторник нельзя было опаздывать – утром намечалась важная встреча, и к ней еще хотелось подготовиться. Вернее, совсем не хотелось, но как бы требовалось… Тем не менее, топать еще метров 500 до офиса в покалеченном ботинке, Сережа не собирался. Благо, за углом на улице обычно сидел сапожник-китаец… вот и сегодня он, нахохлившись, расположился на скамейке со всеми своими нехитрыми приспособлениями для обуви, попавшей в беду.

- Ни хао! – вежливо поздоровался Турбинин и протянул китайцу каблук.
- Привет! – почти без акцента ответил сапожник.
- Вот… - Турбинин снял увечный штиблет и хмуро устроился на скамейке, держа ногу в носке на весу.
Китаец кивнул, оценивающе посмотрел на подошву.
- Набойка нада?
- Нет, только каблук. И мне нужно быстро. Я опаздываю.
- Хоросо. Двести рубли...
- Да, да, только прошу побыстрее.
- Хоросо.

Странно, но пауза в маршруте вдруг перестала нервировать Сережу. В конце концов, что случится, если он немного опоздает. Все реки останутся в руслах, а небо - в небе. Дождь когда-нибудь закончится. И жизнь она ведь сейчас, здесь… в этом мокнущем носке, в деловитых манипуляциях гостя из Поднебесной, в девушке под вишневым зонтиком, куда-то бегущей, в чашке капучино, сделанном в соседнем кафе… Мышцы на спине вдруг расслабились, Сережа сделал полный вдох и осторожно выдохнул, боясь потерять ощущение этого сиюминутного бытия. И оно не пропало. Оно по прежнему вилось вокруг скамейки-пристанища под тихое мурлыкающее пение сапожника. Под запах сваренного кофе, под шелест дождя, под «цок, цок, цок» девушки под вишневым зонтиком, куда-то спешащей…

- Здравствуйте, Сергей Алексеевич!

Турбинин вздрогнул вместе с сиюминутностью и почти увидел, как ощущение мистической близости с жизнью вдруг вспыхнуло и бездымно исчезло.
Летящая сквозь дождь девушка под вишневым парусом остановилась совсем рядом и превратилась в ту самую, сидящую за столиком у окна в соседнем отделе. Ее медовые волосы слегка потемнели от влажности, аглаза словно умыла непогода - в них всполохами искрились ясность и вопиющая беззастенчивая сопричастность. Промокший носок был немедленно спрятан за ногу, спину овеяла напряженность, внутри завыла сирена.

-Здравствуйте, Елена…э…
- Вы не поверите, я тоже Алексеевна, - сиятельно улыбнулась она. – Только можно для вас я буду просто Леной…
- Нет уж, - как то интуитивно нашелся Турбинин. – Просто Леной вы для меня не будете. Будете особенной Леной.
Боже, что я несу… Какие дешевые банальности.
- Хорошо, - так же сиятельно и легко согласилась она. – А что это вы тут делаете?
- Да вот, неприятность с ботинком. Каблук потерял. – Турбинин кивнул на китайца, который продолжал невозмутимо заниматься профессиональными обязанностями.
- Вы уверены, что это неприятность? – ее сиятельность, наконец, полностью разогнала тучи, и дождь сделал свое последнее «кап-кап».
- Уже нет, - не соврал Сережа – Вы что-то сотворили с погодой, не заметили?
Она опустила зонтик и посмотрела в небо.
- Неужели это я?
- Определенно.
Сапожник протянул ботинок.
-Все. Двести рубли.
- Спасибо.
Каблук выглядел как новенький. Турбинин суетливо обулся, распрямился и с удовольствием посмотрел на девушку.
- Знаете, сегодня кажется прекрасный день!
- И правда, - улыбнулась она, и тут же выглянуло солнце.Робкое и невыспавшееся. Оно еще ничего не согрело, но от его обещания стать теплым уже перестало быть холодно.
- Нам же по пути, - сказал Сережа и смело подставил локоть.
Лена благодарно взяла его под руку, и они, не торопясь, пошли вверх по улице.
***
Турбинин резко проснулся. Невесомые обрывки сна, похожие на последние осенние листья мгновенно сдуло ветерком из открытой форточки. Тем не менее, вставать не хотелось категорически, и Сережа изо всех сил пытался сделать вид, что еще спит. Хотя очень хотелось в туалет и, вообще, судя по количеству света из окна, время для пробуждения давно наступило. В конце концов, пришлось сдаться и пошлепать в ванную. Струя была вялой и прерывистой, но Турбинин уже привык… В зеркале после умывания возникла небритая с проседью морда, занимающая основную часть отражающей поверхности. Морда поморщилась и залила себя пеной для бритья. А потом в зеркале появился бритвенный станок, скоблящий запененные щеки. И душ не принес бодрости, только ощущение какого-то пассивного не сна.

Субботы Сережа любил примерно до 14.00. После полудня время летело быстрее, и неумолимо приближалось воскресенье - день, отравленный грядущими буднями. А последние часы этого дня казались наполненными каким-то напряженным трагизмом. Он, этот трагизм, сидел где то глубоко внутри и придавал всему, даже вечернему просмотру кино, отблеск нерадостной неизбежности. После выходных у Турбинина всегда возникало ощущение потери. Будто вода протекала сквозь пальцы – руки мокрые, но пустые.

Но все это я буду переживать завтра, успокоил себя Турбинин. Сейчас утро субботы, а значит, я наполнен оптимизмом и ослеплен светом свободного времени. Я буду делать все что хочу. Вот сейчас приготовлю что-нибудь вкусное, позавтракаю и поеду гулять с ребенком. Хочу ли я гулять с ребенком? Да хочу. Я соскучился. И дочка тоже скучает по папе, которого видит раз в неделю. А после у меня будет грандиозный романтический вечер. Правда, для грандиозности нужно придумать детали, но предвкушение вполне позитивное. Сергей закрыл глаза и постарался прислушаться к себе. Где то внизу мерно толкалось сердце, вокруг носились фрагменты неоформившихся мыслей, но внутренний голос невнятно молчал. Что в принципе было неплохим знаком того, что шансы у ожидаемого вечера есть.

Омлет с крабовыми палочками и луком был восхитителен. Порой, Сережа готовил вдохновенно, на ходу придумывая рецепты, которые подсознательно запоминал во время просмотров кулинарных шоу. Гости к Сереже заходили редко, а если и заходили, угощать он их не любил. Поэтому и оценивал свое поварское искусство исключительно сам, субъективно, но эмоционально восклицательно.

Через некоторое время Турбинин уже несся по шоссе на своем пожилом «нисане». Город до обеда лениво просыпался, отходил от будней, и только начинал заполнять дороги еще никуда не спешащими авто. Он любил этот город. Этот странный трудный город у моря. Которому все прощалось за его закаты и свежий бриз.

Русоволосая Влада как всегда ждала его на остановке, и ему было очень приятно увидеть ее неподдельную радость.

-Привет, папка! – Она захватила соседнее кресло и звонко чмокнула в щеку. Сережа, воткнул рычаг в нейтральное положение и сильно нажал на газ. Машина зарычала, а Турбинин смешно визуализировал это соответствующей гримасой. Дочка рассмеялась, а он ущипнул ее за ухо.
- Ну что? Кино и мороженое?
- А попкорн?
- Ладно, договорились. Я добрый сегодня.

Фильм был так себе, но Владе, судя по всему, нравился. Люди, отрисованные в 3D, беззастенчиво творили волшебные непотребства, главный герой постоянно тупил, а героиня капризно все ему прощала. В какие-то моменты по залу пробегало шелестящее хи-хи, но в остальном, все было декоративно скучно, и Турбинин больше медитировал, чем смотрел. Наконец, попкорн был уничтожен, кола выпита, и когда наступили титры, Сережа облегченно выдохнул.

- А теперь мороженое! – требовательно сказала дочь.
В кафе он смотрел в ее голубые глаза и грустил.
- Однажды ты вырастешь, станешь невероятной красоткой, и тебе будет стыдно ходить со мной в кино.
- Неправда, - она возмущенно облизала сладкие губы.
- Когда это случится, все равно помни, что я тебя очень люблю. Больше всех на свете.
- А я тебя больше.
- Это ты тоже не забудь, - улыбнулся Сережа.

Потом они гуляли по набережной, кидали чайкам маленькие кусочки булочки. Влада что-то рассказывала про школу, но Турбинин, как ни пытался вникнуть в содержание ее слов, смысл растекался как масло по тефлоновым сферам, а в центре сияло дочкино лицо. Близкое и щемяще родное.
Он подвез ее к дому, и машинально спросил:

- Как там мама?
Влада пожала плечами.
- У мамы все отлично.
- Ну славно. Я рад.

Рад ли я на самом деле, думал Турбинин, лавируя в потоке машин. Наверное, да…

Сережа посмотрел на часы. Время вечерних планов неумолимо приближалось. Наступила пора сделать контрольный звонок. Он притормозил на обочине, нашел в телефоне ее номер и долго не мог решиться нажать кнопку вызова. Ну как мальчик, ей богу, рассердился он на себя, но все-такизажмурился за мгновение до того как поднес телефон к уху.

- Алло… - голос, ее голос как теплое одеялко в прохладную ночь.
- Елена Алексеевна, это из бюро добрых услуг вас беспокоят. У нас заказ на проведение романтического вечера. – Ну и чушь я несу… Какая дешевая ахинея!А еще хотел казаться непринужденным, но вышло как-то через силу и ужасно глупо.

Но она рассмеялась, и сразу стало легко.
В кафе было уютно и вкусно пахло десертами. Приглушенный свет красиво бликовал на белых чашках. Меню в кожаных папках, мягкие кресла… Ее синее платье, нитка жемчуга на длинной шее.

- Лена, дайте угадаю, Вам капучино?
- А макиято есть?
- Конечно, и наверняка приличный. А пирожное?
Она пробежала глазами страницу.
- Ох, от всего слюнки текут. На ваш вкус, Сергей Алексеевич.
- Это очень смело с вашей стороны.
- Ну что делать… Но не забывайте, если что-то пойдет не так, я могу вызвать дождь.
- Ах, да, я и забыл. Придется идти на риск.

Турбинин сделал заказ. И пока они ждали, Сережа усиленно искал темы на разговора, но как назло, вся его хвалебная находчивость, вкупе с остроумием и вообще с любым умием оказались не с ним. Ситуацию спасла она.

- А вы здесь часто бываете?
- Да что вы… Был пару раз. Я вообще, если честно, редко пью кофе в такой обстановке. Хотя люблю… Иногда…
- Да, правда, пить кофе дома- это совсем другая история. – Ее голос слегка погрустнел, - Я делаю это каждое утро, как ритуал перед работой. Сажусь на кухне, смотрю в окно, пью, а вкуса почти не чувствую. Одиночество убивает вкус. Да и вообще убивает.
Тут она усмехнулась. – Ой, что это я. Не о том совсем говорю. Вообще, сегодня у меня прекрасное настроение. Из за вас, между прочим.
- Правда?
- Ах, Сергей Алексеевич, знали бы вы…

Официант принес поднос с заказом и аккуратно, с профессиональным изяществом, разложил на столе приборы и чашки.
- Выглядит очень недурственно, - сказал Турбинин.

Она сделала маленький глоток, отломила ложечкой кусочек десерта.
-Ммм… восхитительно. Давно мечтала это попробовать.
- Вкус просыпается?
- О, еще как!
- Нас тут прервали. Вы хотели рассказать, почему у вас прекрасное настроение.
- Я передумала, а то обязательно наговорю лишнего. И потом… разве это не очевидно?

Она посмотрела ему прямо в глаза. Сначала чуть сощурившись, потом распахнуто. И Сережа тут же ощутил порыв попутного ветра и брызги вдохновения.
- Может мы перейдем на ты? – предложил Турбинин. - В конце концов, я не ваш непосредственный руководитель. И здесь вообще не думается о работе.
- Хорошо, я постараюсь, - согласилась она. - Но не обещаю. Трудно отойти от старых привычек.

Они гуляли по вечернему городу. Было тепло, почти по-летнему, и потемневшее небо тушило последние всполохи заката. Турбинин чувствовал себя странно. Он шел совсем рядом, поглядывал на ее профиль, и ему почти все нравилось. Лена определенно была в его вкусе. И к тому же, пробивать тоннель к ее сердцу тяжелой техникой явно не требовалось. Можно взять ее за руку, и ощутить на запястье податливый пульс. Горел зеленый свет. Просто пылал. Но, увы, время, когда Турбинин мог прыгнуть в омуты подобного пламени, не спросив себя «зачем», безвозвратно прошло. Перспективы с момента напрашивающегося объятия, или с момента утра, где бы Она ходила по его кухне в его рубашке, Сережа видел настолько ясно, что даже не требовался холодный душ. Поэтому он молчал и просто шел рядом, стараясь не угодить в притяжение ее ищущей ладони.

- Что-то не так? – вдруг спросила она.
Да, не так. Не так как 20 лет назад. Не так как 10 лет назад… Где мой попутный ветер, который только что наполнял паруса. Неужели так выглядит зрелость в сорок плюс. Время забирает с головы волосы и способность не думать в моменты, когда не думать разрешено.
- Все хорошо. Просто давно не ходил на свидания.
Она остановилась и повернулась к нему.
- И что? Вас… Тебя терзают смутные сомнения?

Турбинин усмехнулся, внезапно взял ее за плечи и поцеловал. Он хотел это сделать, он боялся это сделать, но поцеловал, из-за того что боялся.
- Как нежно… - шепотом произнесла она.
Он поцеловал ее еще раз. Уже потому что очень хотел.
***
На улице пели птицы. Что-то радостное. Комнату заполнял свет, и никакие шторы не могли скрыть того факта что уже вовсю царит день. Ничего, подумал Сережа, даже не жалко, что сегодня воскресенье. Такие ночи выпадают нечасто. Может пара тройка за всю жизнь. Турбинин повернул голову, рядом холмилась пустая подушка. Он прижал ее к себе, она пахла свежими одуванчиками, и Сережа с удовольствием вдыхал незнакомые флюиды и наслаждался ощущением покоя и предвкушением Ее. Он слышал, что Лена тихо напевала на кухне, и явно что то готовила. И это было хорошо. И голос… Такой голос словно создали для пробуждения в те дни, когда не нужно никуда спешить. Еще минутку полежу… и еще.

Она вошла с подносом в руке, босиком, очень соблазнительная в его старой домашней рубашке, надетой на очевидно голое тело.

- Та дам! Кушать подано! Я так рада, что успела вовремя. Мне так хотелось подать тебе завтрак в постель.
- Чувствую счастье, - совершенно искренне сказал Турбинин. – Но я даже не знаю, чего я хочу больше…Завтрак или тебя.
- Давай по порядку, - улыбнулась Лена. – Сначала завтрак.

Она присела на кровать, сложив ноги в полулотос. На тонкой лодыжке блестела тонкая цепочка. Ее волосы были в беспорядке, в глазах играли солнечные зайчики.

- Я раньше часто слышал, что девушки в мужских сорочках чертовски сексуальны. Теперь и сам вижу.
- Правда? Она висела на стуле мятая-премятая. И еще она пахнет тобой. А мне правда идет? – Лена игриво повернулась в профиль.
- Очень, - сказал Сережа, отправляя в рот очередную порцию омлета. – Мне придется по закону гор отдать ее тебе. Кстати, ты приготовила вкуснятину. Сейчас это доем и начну есть тебя.
- Поскорее бы, - рассмеялась она.
Потом они долго лежали рядом, раскинувшись на взбитом одеяле. Сквозь расслабленную полудрему Турбинин легонько водил пальцем по ее коже, гладкой и теплой.
- Расскажи что-нибудь, - попросила Лена.
- Лучше ты. Ведь я про тебя почти ничего не знаю. И мне нравится твой голос. И вот это мне нравится… и вот это.
- Ой, ты опять? Ты же устал, - притворно возмутилась она.
- Сам в шоке.
- Да вы просто маньяк, Сергей Алексеевич!
***
Утром в понедельник он долго боролся с искушением взять отгул. Сил совершенно не было. Очень хотелось есть, но холодильник отдал всего себя еще вчера. Турбинин, еле передвигая ноги, пошарился на кухне в поисках хоть чего-нибудь и нашел древнюю сосательную конфету. В голове от сахара немного прояснилось. Телефон пропикал новым сообщением.«Как ты? Я соскучилась». Признаться честно, Сереже совсем не хотелось отвечать и даже думать не хотелось. Но он знал, что это временно и поэтому пришлось отписаться не совсем искренними, но желанными для абонента фразами. Потом он решился, надиктовал послание шефу, выключил телефон и вновь завалился спать.

Сережа, проснулся около пяти вечера. Болела голова. Он затащил себя в ванную, фыркая, принял душ, оделся и отправился в супермаркет. Домой он притащил два полных пакета продуктов, и недолго выбирая меню для ужина, приготовил целую кастрюлю макаронов по-флотски. Заправив их консервированным горошком, он с удовольствием уселся напротив телевизора и основательно перекусил под какой-то незнакомый фильм без начала и конца. Главная героиня на экране совершала какие то нелогичные поступки, но внешне чем-то напоминала Лену, и Турбинин внезапно затосковал. Потом он вспомнил про выключенный телефон и нетерпеливо нажал на кнопку питания. Сообщений не было. Сережа почувствовал себя одиноким и ненужным и решился позвонить.

- Алло, - раздалось в трубке.
- Скажи еще раз алло. Тебе наверное говорили, что твой голос как музыка.
- Надеюсь, не рэп? – засмеялась она. – А я уж думала, ты не позвонишь.
- Почему это ты так думала?
- Не знаю. Шестое чувство наверное. Меня было слишком много за целые сутки твоей жизни. Так много что ты даже не пришел на работу.
- Я… не смог встать. Проспал до пяти. Чувствую себя развалиной. Но это не тебя было много. Это я просто переоценил свои мужские силы. А сейчас я наелся жутко калорийных макаронов и понял, что тебя очень не хватает. Я завтра обязательно зайду в твой кабинет и буду тайно наблюдать за тобой… А вечером после работы я тебя украду.
- Извини, завтра вечером после работы я категорически занята.
- Тогда послезавтра?
- И послезавтра, к сожалению, тоже.

Сережа с ужасом ощутил укол ревности. Чувство, над убиением которого он работал многие годы, и, казалось, достиг просветленных высот, внезапно возникло из ниоткуда и нарисовалось на своем старом месте, будто и не травили его чтением мудрых книг, пранаямами ипоиском истинного я. Турбинин тут же захотел спросить ее о причинах занятости, но вспомнил о том, что он уже взрослый мальчик, а значит, проще просто обидеться, и сказать, ну и ладно, не очень то и хотелось. Разумеется не вслух.

- Хорошо. Тогда в другой раз. Пока.
- Пока.

Сережа бросил телефон на кровать. Надо завязывать со всем этим. Сколько раз можно наступать на одни и те же грабли. Видит Бог, я не хотел. Или хотел…Так было хорошо ничего не начинать. Не переживать. Не думать. Но и ночью было хорошо. Даже очень. И днем вчера тоже. Ну порезвились и будет. В конце концов, здоровья не хватит совершать подобные подвиги. Не юноша уже со взором горящим.
Сережа решительно пошел на кухню, доел остатки макаронов, потом сел у телевизора и стал бездумно смотреть какой-то футбол. Завтра с утра начну бегать, вдруг подумал он, засыпая. Или нет… не буду.

Сначала Турбинин вовсе не собирался заходить в тот самый кабинет. В принципе особой рабочей необходимости не было. Но его тянуло туда. Он хотел ее видеть. Хотел смотреть, как свет из окна играет оттенками ее волос. И, в конце концов, после непродолжительной ментальной борьбы, презирая себя за слабость, Сережа нашел повод и отважно переступил порог заветного помещения.
Она сразу увидела его, хотя он зашел почти бесшумно. Турбинин хотел холодно кивнуть, но вышло не очень холодно. Он тут же смешался и подошел к столу заведующего.

- Держи. Эти доки по твою душу.
- Неужели подрядчики что-то мутят? – удивился Сан Саныч.
- Есть подозрение. Поэтому и нужно проверить.
- Хорошо. Елена Алексеевна, можно вас на минутку.

Она подошла. Стройная и деловая. На губах полуулыбка, в глазах отчеты и графики.

- Проверьте эти сметы, пожалуйста. Если что найдете, доложите напрямую Сергею Алексеевичу.
Лена в упор посмотрела на Турбинина.
- Обязательно, Сан Саныч.
- Удовлетворен? – вопросительно пробурчал заведующий.
Сережа на мгновение задержался на скромном вырезе ее платья и многозначительно ответил:
- Более чем.

Вернувшись к себе, Турбинин долго смотрел в монитор. Затем не выдержал, достал телефон и натыкал сообщение: «Ты чего сегодня такая суровая?». Буквально на третий вдох возник ответ: «А почему ты на меня дуешься?» Ух, какие мы проницательные. Когда это я показал что дуюсь… «С чего ты взяла? Я между прочим, уже соскучился» И тишина. Ответа не было целую вечность. А потом еще одну вечность. Что вообще происходит? Ведь мне говорили, и я сам всегда говорил другим – никогда, никогда, никогда не заводи романов на работе. И кто теперь виноват? Я виноват! Немедленно забудь ее, вытрави, сотри, сожги, развей…
«Я тоже скучаю». И смайлик с поцелуем.
***
Наступило лето. Оно началось сразу с хорошей погоды. Настолько хорошей, что взять отпуск в июне не представлялось бредовой идеей. И Турбинин буквально выгрыз неделю отдыха, опасаясь, что скоро пойдут дожди, и смоют возможности куда-то уехать. Лену отпустили в тот же день, и она рассказала, что Сан Саныч хитро подмигнул ей, подписывая заявление. Неужели конспирация где-тодала сбой, обеспокоенно подумал Сережа.

- Шила в мешке не утаишь, - сказал он вслух.
- Это я что ли шило? – засмеялась она.

Походная шляпа в стиле милитари, солнечные очки-капельки, голубая рубашка с короткими рукавами, хэбешные шорты, кроссовки… - все это потрясающе шло ей.

- Ты похожа на натуралиста из Нейшенл Джиографик.
- Ну, мы же едем в дикую природу. И я надеюсь, необитаемую.
- Да, экипировка в самый раз. Но у тебя такой вид, что ты и огонь можешь добыть без спичек и зажигалки.
- Для этого у меня есть ты. Я зажигаю тебя, а ты дрова.
- И не поспоришь, - ухмыльнулся Турбинин, захлопывая дверцу багажника. – Вроде ничего не забыли. Погнали. С Богом.

Чтобы добраться до заветной бухты потребовалось около шести часов. Нагруженная машина несколько раз елозила днищем по разбитой грунтовке, ведущей к морю. И когда взглядам предстал синий горизонт с песчаной полоской пляжа, Сережа облегченно вздохнул.

- Ты не поверишь, я был здесь лет 20 назад. А дорогу все еще помню…
- Какая красота! – Лена вышла из машины и потянулась как кошка. – Ты не обманул. Здесь никого.
- Это потому что сейчас июнь.
- А я думала, потому что нам никто и не нужен.

Они поставили палатку, надули большой матрас, расстелили спальные мешки и пледы. Дело спорилось. Потом они присели на расставленные шезлонги, и Лена протянула ему большой бутерброд.

- Это чтобы ты не оголодал до ужина.
- А ты?
- Не бойся. Я себя не обижу. На природе я ужасно прожорлива.
- Вот наберусь смелости и насобираю тебе со дна всяких вкусностей.
Лена с сомнением посмотрела на море.
- Но вода, скорее всего еще холодная. Простудишься, заболеешь, и кто будет согревать меня прохладными ночами?
- Я закаленный. Я зимой даже в прорубь ныряю.
- Хвастунишка.
- Вперед щупать воду, - Он потянул ее за руку.
На ходу скидывая обувь, они подошли к пенящейся кромке начинающегося прилива. Вода оказалась бодрящей, но вполне терпимой. Пахло йодом и свободой. О чем-то кричали чайки. Откатывающиеся волны вымывали песок из под ног. Легкий ветер играл с ее волосами.
- Ты очень красивая, Ленка… - внезапно сказал Турбинин, крепче сжимая ее ладонь.
Она положила голову ему на плечо.
- Повезло тебе, Сергей Алексеевич.
- Сам не верю, за что мне такое счастье привалило.
- А просто так, – улыбнулась она.

К вечеру Сережа заблаговременно разжег костер. Они сидели, укрывшись пледами, пили горячий глинтвейн из термоса, смотрели на огонь, на темнеющее небо и море. Турбинин чувствовал, как расслабляются плечи, как куда-то в землю уходит мозолистое напряжение, а внутри растекается приятное тепло.

- Вот так бы всегда, - умиротворенно произнесла она. – Это как мечта, которая сбылась. И уже даже больше ничего не хочется. Вернее хочется, чтобы так все и оставалось.
- Подожди еще. Скоро появятся звезды.
- Ой, точно, а то я уже испугалась, что мне больше нечего хотеть.

Когда все дрова окончательно прогорели, стояла глубокая ночь. Они забрались в палатку и долго лежали, обнявшись. Потом она нежно поцеловала его в щеку, повернулась спиной, не отпуская его руку, и уснула. Некоторое время Турбинин слушал ее дыхание и убаюкивающий шепот волн и даже не заметил, как все исчезло.

Первое, что он увидел, открыв глаза,- ее разметавшиеся по соседней подушке волосы. Рассвет пробивался сквозь ткань палатки пасмурным полумраком. Совсем рядом громко шуршало море. Было несколько зябко, но природа настойчиво звала по нужде. Турбинин осторожно открыл полог и вылез наружу. Свежий воздух заполнил легкие и сразу развеял остатки сна. Сережа немного пробежался по влажному песку, умылся и стал думать о хлебе насущном.

Когда Лена выбралась из палатки, приготовление завтрака было практически закончено.
- Ты что взял гейзерную кофеварку? – изумленно воскликнула она.
- И вам доброе утро! На завтрак свежий, только что сваренный кофе и тосты из багета. С сыром, яйцом… Ветчина по вкусу.
- С ума сойти. Вы полны сюрпризов, мистер Турбинин.
- То ли еще будет.
- Я вся в нетерпении. Ой, сейчас я только себя в порядок приведу.

Лена отлучилась по своим женским делам. А Сережа принялся усердно сервировать походный столик. Совсем скоро подошла Она. Быстро расчесала волосы массажной щеткой, прибрала их в хвостик.
- Садись, приятного аппетита! – Турбинин протянул ей раскладной стульчик.
Лена расположилась за столиком, взяла кружку, сделала глоток.
- Откуда ты взялся, Сережка… Мне кажется, таких как ты, уже не делают.
- Я с другой планеты. У меня секретная миссия. Сначала накормить тебя, а потом… Ах, да, я же сказал, миссия секретная.
- Я так и знала. Сразу как тебя увидела, поняла, что ты инопланетянин.
- Черт, я еще никогда не был так близок к провалу.
- Не бойся, я никому не скажу. Но у меня есть одно условие.
- Какое?
- Ты потом заберешь меня на свою планету?
Турбинин хотел было пошутить, но вдруг понял, что Лена спрашивает об этом совершенно серьезно. Он придвинулся к ней и просто сказал.
- Да. Я не улечу без тебя.
Ее губы дрогнули. Она сжала его руку, но промолчала. Сережа погладил ее по голове.
- Вкусно хоть?
- Очень.

После завтрака они отправились исследовать живописный скалистый мыс, в который упирался песчаный пляж. Вновь стоял отличный летний день. Чистое небо, прозрачная вода, тепло, почти жарко, и ощущение, что можно идти хоть целый день без устали. Лена часто останавливалась и поднимала с земли понравившиеся камушки и ракушки и складывала их в целлофановый пакет.

- Что ты будешь с ними делать потом?
- Пока не знаю. Какую-нибудь красоту дома сотворю.
- Ты еще и рукодельница. Столько достоинств в одном человеке.
- Я просто стараюсь соответствовать твоему инопланетному происхождению. Кстати, забыла спросить. А у тебя есть какая-нибудь сверхспособность?
- Сверхспособность… хм… дай подумать. Ну конечно есть!
- И что же это? Ты можешь летать или одним прикосновением исцеляешь недуги?
- Нет. Я могу сделать бутерброд из любых имеющихся продуктов.

Лена засмеялась. У нее был потрясающий смех. Открытый, чистый заразительный. Так обычно смеются люди, которые верят во что-то хорошее, и это хорошее всегда с ними.

Когда они, наконец, добрались до стенки мыса, обнаружилось, что подняться по почти вертикальным гранитам нечего и пытаться. А продираться сквозь колючий кустарник вглубь берега в поисках более пологого склонакак то не очень хотелось.
- Может замочим ноги? Видишь, какой удобный уступ всего в метрах десяти? – предложил Сережа. – Кажется, от него можно подняться на самый гребень. Там природные ступеньки.
- Думаешь тут неглубоко? – с опаской спросила Лена.
- Максимум по пояс. Сейчас время отлива. А до прилива мы успеем спуститься.
- Хорошо, - вздохнула она. – Полагаюсь на своего мужчину-пришельца. Правда не знаю, как нас может в случае чего спасти твоя сверхспособность.
- Ооо, ты еще многого не знаешь обо мне.

Они разулись и осторожно, опираясь руками об вертикальные камни, зашли в воду. Глубина действительно оказалась небольшой. Намокли только края шорт. Дойдя до нужного уступа, Турбинин закинул ногу вверх и перебрался на него. Потом помог своей спутнице. Путь вверх действительно напоминал ступеньки. Поэтому они без труда смогли подняться на узкий хребет скалы. К самой оконечности мыса вела вполне сносная тропа. Но двигаться по нагромождению острой породы босиком было совсем невесело. Охая и ахая, они добрались до макушки, за которой следовал резкий обрыв вниз. Море щедро разливалось до горизонта и где то далеко-далеко перетекало в небо. Ветер дул в лицо и влажно пах смесью водорослей и силы.
- Все, миссия выполнена. Добрались, - сказал Турбинин. Он достал из маленького рюкзака бутылку с водой и протянул Лене.
- Попей.

Лена сделала несколько глотков, затем подошла к самому краю, запрокинула голову и вытянула руки в стороны. Сережа мгновение любовался ею, а потом подошел сзади и обнял.
- Чувствую себя почти как Дикаприо, - прошептал он.
- А давай… прямо здесь, - так же шепотом сказала она.
- Ты просто читаешь мои мысли, - И Турбинин стал расстегивать пуговицы на ее рубашке.
***
На обратном пути к берегу Лена случайно наступила на морского ежа. Кусочек иголки где то засел в ее подошве, и Она отчаянно хромала.
- Обопрись на меня, - Сережа подставил плечо. – Сейчас придем, в палатке есть аптечка, я сделаю тебе операцию.
- Звучит как то жутковато, - Лена шумно выдохнула, сдув локон волос, упавший на глаза. – Ты оставишь мне ногу?
- Твои ноги должны воспевать поэты. Они не простят, если что-то пойдет не так.
- А ты случайно не поэт?
- Ну, если только в душе.
- Тогда ты и воспой. Но только качественно.
Спать они легли опять поздно. Долго лежали, обнявшись, и слушали умиротворяющий фон за стенками палатки.
- Спасибо за операцию. Было совсем не больно.
- Пришлось повозиться. Потребовалось все мое недюжинное хирургическое мастерство. Это была страшная ядовитая игла. Иглище.
- Ладно, ладно, я оценила.
Через 5 минут тишины, веки стали тяжелыми, дыхание медленным – Сережа незаметно переместился в сон. Но перед тем как окончательно оказаться не здесь, он услышал совсем рядом нежное горячее и почти неуловимое:
- Я люблю тебя…
***
- Боже, какое небо! Так редко приходится смотреть вверх… А там целая вселенная.
- Двести тысяч миллиардов звезд только в нашем Млечном пути.
- А где твоя звезда?
- Ее отсюда не видно, но ориентир вон там… - Турбинин протянул руку. – Видишь две яркие точки? Это Кастор и Поллукс главные светила Близнецов. Поллукс ниже. Вот если от него лететь еще пару тысяч световых лет, как раз упрешься в мое солнце.
- Долго же ты сюда добирался.
- Всю жизнь.
- Вот ты так серьезно об этом говоришь, что я прям верю.
- Может быть потому что это правда?
***
- Я все хотел спросить. А ты была замужем?
- Да. Выскочила в 20 лет. Дура была совсем.
- И что?
- Разные мы просто оказались. Совсем разные. Три года помучились и разбежались.
- Ну а потом как?
- Потом за ум взялась. Учебу закончила, работать начала. Еще пару раз встречалась. Один из них вроде серьезно. Но ничего не получилось. Так и живу одна с кошкой. Как говорят, сильная и независимая женщина.
- Но теперь то у тебя есть я.
- А ты правда есть?
- Можешь потрогать, чтобы убедиться.
- Где потрогать? Здесь?
- Ой!
***
- А у тебя седая борода. Ты же ещё такой молодой, а борода седая.
- Не такой уж и молодой. Мне 46. А тебе?
- А мне 35. Через месяц будет 36. Старуха уже.
- Тогда кто я?
- Ты как Карлсон. Мужчина в рассвете сил. Не сбривай бороду. Ты похож на Хемингуэя.
- Я подумаю. Вообще это заманчиво – не бриться.
- Вы мужчины такие смешные. Думаете, что все знаете о бритье. Между тем, женщины делают это в гораздо больших объемах… Тебе только подбородок и щеки…
- Батюшки! Неужели и тебе тоже?
- Поверь, на теле женщины есть много других мест, которые необходимо брить.
- Это какие, например?
- У приличных девушек об этом не спрашивают.
- А говорила, старуха.
***
- Это у тебя в животе урчит или у меня?
- У тебя.
- А мне кажется у тебя. Урчит басом.
- Значит пора завтракать. Сейчас приготовлю чего-нибудь.
- Погоди, я сфотографирую наши голые ноги на фоне раскрытого полога палатки и с видом на море. Всегда хотела сделать такой снимок.
- Тогда убери мои, а свои оставь. Они у тебя красивее.
- Нет уж. Мне твои нравятся. Лежи, не шевелись. Все. Снято.
- У тебя сейчас в инстаграмме подписчиков прибавится.
- Вот и подпишись на меня наконец.
- Не буду.
- Почему?
- Потому что я не виртуальный, а настоящий. Слышишь, опять урчит.
***
- Что ты делаешь со своей кожей?
- А что с ней не так?
- Она нереально гладкая. Как пишут в книгах, атласная.
- Так тебе нравится?
- Еще бы. Гладить тебя – это как есть пирожное.
- Ну так гладь еще. Вот здесь ты еще не гладил. И вот здесь…
- Погоди, у нас еще полно времени. Я обязательно проглажу каждый твой холмик, каждую впадинку… Каждую линию, каждую клеточку…
- Боже как приятно. М-м-мм… Ты можешь запросто уволиться и открыть массажный салон. Отбоя не будет от девиц… Хотя о чем это я!? Только попробуй!
***
Прошло несколько дней. Вечером перед отъездом Турбинин разжег большой костер. Они приготовили оставшиеся продукты, разлили по кружкам последние капли вина.
- Ну, за отдых! – сказал Сережа.
- Да. Пожалуй, это был лучший отдых в моей жизни.
- Нам очень повезло с погодой. Все время солнце. Жаль вода еще холодная.
- Мда, голышом в лунной дорожке мы с тобой так и не искупались.
- Приедем, в душе искупаемся. Только луну придется вообразить.
- А еще романтик, называется. Ладно, у меня тоже есть тост. У тебя там хоть глоток остался?
- Да.

Лена посмотрела ему в глаза. В ее взгляде отражались наступающая ночь, языки пламени и еще что-то нерассказанное и тайное.
- Я хочу выпить за моего мужчину. Нет, нет, молчи, – предупредительно воскликнула она, почувствовав, что он собирается ее перебить. – Да, за моего мужчину. Я тебе сейчас кое-что расскажу. Чуть больше года назад я устроилась на работу в вашу компанию. Первые дни я ужасно тупила, и Сан Саныч мне сделал несколько резких замечаний. А у меня комплекс отличницы. Помню, я как то близко к сердцу все восприняла. То есть обиделась страшно, и тут же решила уволиться. И вот сижу и думаю, как бы мне потактичней об этом сказать. И тут в кабинет заходит человек, и у меня все останавливается внутри. Я смотрю на него, понимаю, что это нелепо и глупо. Но продолжаю пялиться. А он вдруг глянул на меня, улыбнулся и кивнул. И в этот момент я поняла, что никуда не уволюсь. И с тех пор каждый божий день я буквально молилась, лишь бы ты зашел вновь. И когда это случалось, я слышала флейты и арфы.

Лена перевела дыхание.
- А помнишь новогодний корпоратив? Я потратила целый день на прическу и макияж, я чуть с ума не сошла, выбирая платье. Так хотелось потанцевать с тобой, посидеть рядом за одним столом. Так хотелось, чтобы ты почувствовал что-то. А ты пришел какой-то рассеянный, сел за другой стол и исчез еще до того как начались танцы. Мне было так грустно. Я жутко напилась, а потом проревела весь остаток ночи… Молчи, молчи! Я вообще о другом хотела.
- Наступила весна. В тот день шел дождь, ноу меня было чудесное настроение. Я шла на работу с радостью. Я знала, что случится что-то хорошее. Очень хорошее. И увидела тебя. Ты спасал свой каблук. И был такой смешной и беспомощный в одном ботинке. И к тому же без зонтика. Я подбежала к тебе и сказала, здравствуйте, Сергей Алексеевич. И выглянуло солнце. Я не верила, я знала, что однажды это случится.

- Ты наверное думал, что в наше первое свидание все произошло так легко. Я осталась у тебя на ночь. Но это было не легко. Было очень трудно так долго ждать, когда ты возьмешь меня за руку. Видеть это во сне столько раз и наконец увидеть наяву. Я рада, что все это случилось. Я счастлива. Я люблю тебя. Я пью за тебя. И ты пей. И не вздумай ничего говорить.

Она каким-то гусарским движением опрокинула в себя кружку с вином и вытерла губы тыльной стороной ладони.

Турбинин долго молчал, и не потому что она попросила. Собственно он все знал, но Лена своим тостом словно раскрасила контуры черно-белой картинки. И та засверкала как пламя их костра. Он подвинулся к ней, осторожно обнял.
- Неужели ты думаешь, что это не взаимно?
***
Наутро он проснулся один. Ее не было в палатке. Исчезли ее рюкзак и сумка. Пропали резиновые вьетнамки. На подушке он не нашел ни одного ее волоса. Сережа понял, что он все еще спит, потому что так не могло быть. Он бил себя по щекам и чувствовал боль. Он громко звал ее по имени. Но она не возвращалась. Ее словно и не было.

Сережа, бросился к машине. Ключ лежал у него в кармане. Незаметно забрать его, а потом положить обратно – это нужно быть Коперфильдом. Он помнил, что в салоне оставалась ее теплая куртка, резиновые сапоги… Но ничего этого Сережа не нашел.
Он ошеломленно посмотрел на походный столик, где они вчера после ужина оставили посуду. Там стояла его миска и кружка. Одна кружка.
- Лена!!! – в отчаянии заорал Турбинин. – Где ты?!
Он исступленно побежал по пляжу.
- Лена!!!
Не может быть. Этого не может быть. Я помню ее запах, помню ее прикосновения, помню ее смех, я все помню. Сережа остановился и увидел свои следы. Он вернулся к палатке и внимательно, ползая на коленях, стал исследовать песок вокруг. Но вокруг четко пропечатались только отпечатки ног одного человека.
Это что шутка такая. Или все-таки сон. Или я шизофреник.
- Лена!!! Вернись!
Стояло ясное солнечное утро. Море ласково играло с берегом. Но Ее не было. Совсем не было.
***
Он почти не помнил дорогу до города. Кто-то вместо него управлял машиной. Кто-то остановился перекусить и купил пирожок с творогом. Кто-то пил сладкий кофе в пластиковом стаканчике…
- Знаешь, если бы не ты, я бы сбежала куда-нибудь.
- И куда?
- Не знаю. Я ведь никогда не сбегала. Наверное, куда-нибудь далеко. Чтобы никто не нашел.
- Даже я?

Тогда вместо ответа она поцеловала его. И вот, все-таки сбежала. Исчезла. Сейчас в каждой ее фразе он искал скрытый смысл. И не мог найти ни одной причины, по которой остался один.

Домой Сережа приехал поздно. Уже темнело. Некоторое время, так и не переодевшись, он неподвижно сидел на диване. Потом достал телефон и снова позвонил ей и снова услышал, что номер не существует. Так не бывает, подумал он и отключился.

Утром чуда не произошло. Турбинин проснулся в той же позе что и заснул. В одежде, пропахшей дымом, морем и потом.Без нее.
Работа была его последней надеждой. Зайдя в офис, он тут же ворвался в тот самый отдел.

- О, Сережа!- приветливо воскликнул Сан Саныч. – Уже из отпуска?
Сотрудники вежливо здоровались с ним. А за ее столом сидела совсем другая женщина. Тучная дама неопределенного возраста. Турбинин сглотнул и сел напротив заведующего.
- Сан Саныч, ответь мне пожалуйста правду. Как на духу ответь.
Сан Саныч снял очки и положил на папку с документами.
- Что-то случилось?
- Скажи, где Лена?
- Лена?
- Да. Елена Алексеевна. Она сидела здесь. Вон за тем столом. Она проработала у нас больше года. Красивая такая… Неделю назад ты отпустил ее в отпуск.
Сан Саныч внимательно посмотрел на Турбинина, достал из футляра салфетку и принялся протирать очки.
- С тобой все нормально, Сережа?
- Да. То есть нет. Просто скажи, где она. Умоляю!
- Я не знаю никакой Лены в своем отделе. Не было у нас такой никогда. Поверь, я бы запомнил. А за тем столом сидит Татьяна Ивановна. И ты прекрасно это знаешь. Она у нас работает лет пять уже. Ты лучше скажи… В отпуске пил что ли? Пугаешь меня тут.

Турбинин почти не удивился. Войдя в кабинет, он знал, что так и будет. Я сошел с ума…Или это какой-то мистический заговор. Игра. Или эксперимент, и я лабораторная крыса. Мечусь в поисках сыра. Хотя какой сыр… Я ищу свою Лену…
Он молча встал и направился к двери.
- Кстати, а тебе идет борода – вдогонку сказал Сан Саныч. – Ты на Хемингуэя похож.
***
- Папа, ты в последнее время всегда такой грустный. Даже если смеешься. Что-нибудь случилось? Расскажи мне. Я уже взрослая. Ты сам говорил.
- Все-то ты видишь. Когда-нибудь обязательно расскажу.
- Ну почему не сейчас? Я слышала, что грусть нельзя держать в себе. Иначе она разъедает все внутри.
- Ого, какое знание жизни. Где ты это слышала?
- Неважно. Рассказывай.
- Ладно, нечего на меня так смотреть. Это немного похоже на сказку. Ты не поверишь. Да я и сам почти не верю. Я потерял одного человека. А потом выяснилось, что этого человека не было никогда. Хотя я уверен, что он был.
- Это была женщина?
Сережа потрепал дочку по голове.
- Ешь свое мороженое.
- Значит женщина, - вздохнула Влада. – Тогда все понятно.
- Что тебе понятно? – улыбнулся Сережа.
Влада запустила ложку в чашку с мороженым и с удовольствием отправила ее в рот.
- Ты ее выдумал. Тебе было слишком одиноко без мамы. А человеку обязательно нужно кого-то любить.
- Я же тебя люблю.
- Ты понимаешь, о чем я. Но…
- Что но?
- На самом деле я думаю, что ты ее не выдумал.
- Почему ты так решила?
- Папка, я знаю тебя всю свою жизнь. Ты можешь выдумать что угодно, но не женщину.
- Спасибо, дочка. Я тоже так думал. Но прошло уже несколько месяцев. Ее никто не видел. Ее никто не помнит. От нее не осталось ничего. Ни записки, низаколки, ни зубной щетки. Ничего. Только мои воспоминания. Исключительно мои. Такая вот история.
- Бедный папка. Не горюй. Она обязательно вернется.
***
Наступивший май был удивительно погожим. Что ни день, то солнце и тепло. Турбинин, не торопясь, шел на работу и чувствовал, как под лучами солнца, окружающая плотная серая грусть становится прозрачной и светло лиловой с оранжевыми бликами. Ему вдруг захотелось долго-долго гулять по лесу, дышать полной грудью и слушать возвращающихся птиц… но лес был полон клещей, а рабочий день начинался через пол часа. Поэтому он свернул в знакомый сквер и медленно побрел по тихой аллее, ни о чем особенно не думая и даже почти не тоскуя. На привычном месте Сережа увидел китайца сапожника. Рядом, закинув ногу на ногу, сидела молодая женщина. Мастер, судя по всему, возился с ее туфлей. Турбинин сел рядом на расстоянии, которое выглядело приличным, взглянул на профиль женщины, потом на ее разутую ступню и неожиданно для себя спросил.
- Каблук?

Она встрепенулась и несколько испуганно посмотрела на него. Потом проступили смущение и легкий интерес.
- Да… представляете, сломался. А туфли только вчера купила.
- Бывает. Но это к счастью.
- Вы думаете?
- Да. Я знаю.

Она совсем не была похожа на Лену. Но в это ясное утро он видел медовые волосы и серые глаза. Турбинин хотел сказать что-то непринужденное, но слова не шли, мысли не формулировались, пауза затянулась. Шумно вздохнув, он поднялся.
- Удачи Вам!
Женщина молча кивнула.
Сделав несколько шагов, Сережа обернулся. Но она смотрела в другую сторону, и он пошел дальше.
В конце концов, нет ни намека на дождь, подумал он, а значит все по-другому. Некому закрыть меня зонтиком.
***
Через две недели Турбинин взял отпуск. День он потратил на сборы, а на следующее утро выехал в том самом направлении.
Заветная бухта встретила его свежим ветром и синим морем. Песчаный пляж был пуст. Сережа вспомнил ориентиры, где ровно год назад он ставил палатку и организовал лагерь практически в том же месте. Перед сном он хорошо погулял от мыса до мыса. С аппетитом поужинал и лег спать пораньше. Поначалу он долго ворочался, но мир за пологом палатки был терпелив и безмятежен и в конце концов убаюкал его.

- Когда я говорила, что тебе идет борода, я не имела ввиду бородищу Ивана Грозного.
- А разве она так выросла, - испуганно потрогал себя за щеки Сережа, и тут же встрепенулся. - Лена! Я сплю, да? Ты наконец то мне приснилась. Сколько я тебя ни умолял, ты ни разу, ни разу…
Он обнял ее и сильно прижал к груди.
- Я знаю, милый… Я столько раз хотела присниться, но не могла.
- Почему ты так внезапно исчезла?
- Разве это я исчезла? Это я проснулась, тогда в палатке совсем одна и не осталось ни одного предмета, связанного с тобой. Я чуть с ума не сошла.

Вернее, наверное, сошла. Даже к психиатру потом ходила. Мне никто не верил, что был человек, а потом его просто стерли. Совсем.
Они долго о чем-то говорили. Турбинин почти не помнил о чем. Это было неважно. Он смотрел на нее и до краев наполнялся настоящей радостью. Ведь еще совсем недавно он почти убедил себя, что вся эта история просто привиделась ему. Впрочем, и сейчас он краешком сознания понимал, что спит, и астральный образ Лены не совсем реален. Но горчинка от ощущения, что он скоро проснется, все равно не могла ослабить ту силу, с которой он прижимал Ее к себе. Но ночь не длится вечно. И хотя время во сне течет по-другому, оно все же движется. Картинка тускнела. Извне проникали чужие звуки. Стало зябко. И Сережа проснулся.

Было уже достаточно светло. Море все также шептало о собственной бесконечности. Турбинин несколько минут лежал неподвижно, стараясь сохранить и впитать в себя все впечатления своего сна. Потом поежился и повернулся на другой бок.

Она спала рядом. Распущенная прядь, цвета гречишного меда, выбилась из под шерстяной шапочки. Она закуталась в спальник до самого носа, и дыхание ее было настолько бесшумным, что Турбинин наклонился почти вплотную, чтобы почувствовать ее вдохи и выдохи.
На всякий случай он ущипнул себя за ухо, но Лена не исчезла.

Миры соприкоснулись, подумал Сережа. Он осторожно лег рядом, и обещал себе больше никогда не спать. Это было глупо и несбыточно, но в то мгновение Турбинин искренне верил, что сможет.

Через несколько минут Лена зашевелилась, и открыла глаза. Растерянно, но без удивления посмотрела на него, потом нежно дотронулась ладонью до его щеки.
- Я больше никогда не усну, – сказала она.