Мелодии заниженных приор

Вчерась, с супружницей моею дорогой, ходили-с на открытие Музыкальной осени Ставрополья. И таки я имею, что сказать за это. Не «Рамштайн», конечно, но послухать можно.

Так как шел я уже туда в том самом легком состоянии приятия высокой культуры, к которому стремится вся ставропольская интеллигенция в антракте, разум мой поэтому с самого начала был чист и свеж, как душа ребенка, а не замутнен аки жижа болотная на тротуарах Солсбери трудовыми будничными проблемами, а душа моя наоборот – полна гармонии и любви. Ведь вот так, без предварительной арт-подготовки, разум казака-постмодерниста пужается сразу нырнуть в загадочный мир Гегеля и Генделя, Шульмана и Шуберта.

Сели мы, значит, в зале, угостил я всех в округе лакричными леденцами, дабы подготовить вкусовые рецепторы публики к специфическому привкусу русской классики. И тут свет выключили, и стал я внимать.

И вот шо хочу я сказать за музыку. Вот, к примеру, Михаил Иванович Глинка очень беден на звук. Был у меня в молодости такой проигрыватель виниловых пластинок, красный с черным пластик, застегивающийся, как чемодан, чей фирмы я уже не помню, но звучал он достаточно бедно. Это я потом ощутил, когда послушал свою фирменную плаcтинку «АС/DC» на хорошей аппаратуре с усилком. Вот и Глинка так же. На сцене человек 50 оркестра, а у него в произведении играет меньше половины. Нет, я понимаю, в золотые нулевые половина офисов страны так работала, но сейчас-то экономический кризис, санкции, протестные настроения, держать половину оркестра в холостую совсем не рентабельно. Короче, недорабатывает Иванович, прошу занести мои слова в протокол.

Совсем другое дело эти итальяшки, Россини и Верди, вот у них в оркестре никто без дела не сидит, не курит там в свой, понимаешь, тромбон втихаря, все при деле. Поют, правда, чего-то не по-нашему, зато складно и раздувая спелые девичьи груди. Но и наши-то тоже поют так, что тоже непонятно. Вона, к примеру, ария Евгения Онегина Петра Ильича Чайковского – «Куда, куда вы удалились…» одно сплошное страдание. Да если бы меня начали таким вот страдальческим голосом спрашивать куды я поутру иду, я бы так ответил нецензурно, что вмиг всем стало бы понятно куды. Вся эта чайковщина страдальческая, на мой взгляд, идет от латентного еврогейства самого Петра Ильича, которому понимаете, и в Евросоюз очень хочется, и на Колыме больно колется. И женские его арии - сплошное п#$##страдание. А вот парные М+Ж слухать можно, там девичий голос в конце аж слегка постанывает и певица глазки закатывает, видимо все-таки у Петра Ильича не все потеряно относительно женского полу.

Зато Модест Петрович, порадовал, его мужские арии - это пьяный кабацкий разгул в самый свой апогей, когда жены уже основательно выпивших мужиков еще не стали собираться домой, дабы прекратить начинающееся безобразие. Все-таки Мусоргский знал толк в хорошем застолье.

Но больше всего казачью-постмодернисткую душу тронул Иоганн Штраус,  музыка у него веселая и усы у него как у нашего атамана, и в отличие от Моцарта на кудрявую бабу в лосинах не похож.

А всю местную интеллигенцию, откушавшую кофию в антракте, в полный восторг привел «Кошачий дуэт» Россини, что лишний раз доказывает, что публика наша большей частью добра к братьям меньшим и тварям всяким бессловесным, и хоть и ругает разными нехорошими словами друг дружку в социальных сетях, все же делает это не со зла и личной неприязни, а так больше по работе, да от безделья.