Богоубийство. 13 Глава

- Пока что, это все, что мне удалось здесь написать, - скромно заключил Стефан, опустив листы с напечатанным текстом, кротко посмотрев на Анну.
- Не плохо. Я бы даже сказала, хорошо. Пока что, это единственный зачитанный тобой момент из романа. И из того, что ты мне уже рассказал о сюжете, я могу сказать, что писательский талант у тебя все же есть. Сюжет силен, хоть и не оригинален, но ты и не преследуешь эту цель – написать оригинальный, отличающийся от остальных роман. В какой-то мере, это утопия. Все написано до нас. А слог у тебя довольно сильный. Построение сюжетной линии – тоже. Ты держишь интригу – и это одна из важнейших деталей романа, способного вызывать интерес у читателя. Задавать ему вопрос «что будет дальше?» И не в контексте самого произведения, мол, ну когда же, а как раз в контексте сюжета. Ведь на данный момент остается еще весьма много интересных открытых вопросов. Жив ли Мортимер? Поднимется ли на ноги Марк? Чем обернется поход Джека с братьями-близнецами? И что, в конце концов, представит собой эта история в целом? Скорее всего, она представит собой историю мученика. Уж извини, что допустила себе такое предположение вслух! Ни в коем случае, оно не должно повлиять на твой замысел. Слышишь, Стефан? Видно, что ты переживаешь. И все же, весьма серьезно относишься к своей идее. И то, что ты сюда не писать приехал, тоже прослеживается. И в настроении данного момента в книге, хотя я, опять же, посмею предположить, что роман всюду имеет довольно ярко выраженный меланхоличный, но и поучительный характер. В романе еще все впереди. Явно в какие-то моменты он станет очень динамичным и насыщенным. Видимо, когда ты дойдешь до этих моментов, ты и загоришься, как писатель. Поскольку, ради них ты и пишешь, чтобы высказаться в этих моментах. И этот перерыв между яркими вспышками не то, чтобы не пошел тебе на пользу. Ты думаешь о своем романе каждый день. Но не так, как в Белвью. И то, что ты пишешь довольно долго и мучительно, как ты сказал, также имеет отпечаток на твоей риторике в тексте. Но это твоя первая художественная книга! И я бы посоветовала тебе не относиться настолько серьезно к ней с идеологической точки зрения. С материальной – я бы рассматривала. Но я знаю, что ты не хочешь рассматривать свою книгу в данном ключе. Но, опять же, это твоя первая книга!..
- И последняя, надеюсь.
- Не говори так! – пресекающим тоном сказала Анна.
- Ну, а что? – как бы и не всерьез задавал вопрос в ответ Стефан.
- Эта книга может стать отличным трамплином для тебя в мир писателей, в мир художественной литературы. Ведь ты и сам понимаешь, что он кардинально отличается от мира науки. И признайся, порой этот мир науки тебя не удовлетворяет. Словно никакой отдачи. Но эту отдачу ты можешь получить в виде поклонников твоего художественного творчества.
- У моих научных работ тоже есть поклонники.

Анна громко рассмеялась, как она умела.

- Не смеши мой лежак, Стефан! Кто? Студенты? Или этот твой Льюис? Ну да, кто-то с какой-то целью и читает твои работы. Кто-то признает какие-то мысли в них ради собственных конспектов. Но при этом, этот кто-то настолько же неудовлетворенно относится к тому, что зачастую ему нужно с этими вещами ознакамливаться… Покажи мне хотя бы одного студента, которому реально интересно было бы читать оригиналы Фомы Аквинского! Скажем так, чисто из любопытства, зачитываться им и восхищаться, потому что это настолько интересно и актуально, что художественная литература и рядом не стояла! Покажи мне! И даже если этим студентом был ты, то это еще на значит, что не нужно делать ставку на свою неосновную деятельность. Тебе же нравится! Так значит, делай то, что тебе нравится, и не сомневайся! А я тебе помогу.
- Поможешь?
- Именно. Я не позволю тебе спрятать свой роман в стол! Слышишь меня?
- Слышу. Но…
- Ты только скажи, и я посодействую. Ты даже не представляешь себе, насколько книга может стать гениальной в глазах читателя, если влить в нее хотя бы немного тех денег, которые позволят ей сказать все за саму себя.
- Я знаю, что ты этого хочешь, Анна. И для тебя нет ничего невозможного. Но всему свой ход и свое время. И я представляю себе, какую конфету может представлять из себя даже самый безыдейный роман, были бы деньги. Но, да, ты знаешь мою позицию, и обсуждать это еще раз…
- Я понимаю, прости. Да, это глупо. Просто, все можно было бы организовать. Идея книги у тебя очень хорошая. Но твоя идея касательно книги – не очень. Уж прости за прямоту. Это твое дело, я это понимаю.
- Да, просто не для этого я пишу книгу.
- Позволь мне спросить тебя! Для чего ты пишешь книгу? Просто выплеснуть идею? Я это уже слышала. И я уверена, что есть что-то еще, кроме этого.
- Нет, кроме этого больше нет ничего.

Анна артистично выдохнула. Было видно, ей очень хотелось поговорить о будущем романе Стефана, при том, что он его еще не написал. Представить себе, каким бы он мог стать популярным. Но этого всего не хотел Стефан. И пусть она говорила, что понимает его, но искренне она не могла принять эту мысль.

- Как же ты не понимаешь… - затянула она.

Он бы мог сказать тоже самое, но лишь переспросил:

- Не понимаю что?

Анна вдруг стала выглядеть вдумчивой, резко переменив свой многозначительный взгляд, словно сделалась серьезной. Было видно, есть что-то, что она сейчас прокручивает в голове, но не знает, сказать ли ей это вслух.

- Я помню, что ты не любишь цинизм и циников, Стефан. И то, что я хочу сказать тебе, весьма может прозвучать цинично. Вряд ли ты будешь рад тому, что услышишь. Но я хочу это сказать.

Стефан насторожился, но дал понять своим молчаливым сдержанным видом, что все же хочет услышать, раз Анна начала. Значит, продолжит. Она всегда говорит «Б», если сказала «А». И она словно выдержала паузу, и вроде как хотела начать говорить, но Стефан успел вставить перед тем, как она начнет:

- Анна, поверь, мне не важно, что это может прозвучать цинично. Все мы циники в какой-то мере. Зато это будет твое прямое, честное мнение, раз уж на то пошло. Это гораздо лучше, как бы оно не звучало, чем лицемерие. Выскажи свое мнение. Честно, я очень постараюсь понять.

«Такой милашка, когда идет на уступки и соглашается» - прочиталось во взгляде Анны, чуть улыбчивом, который она постаралась тут же скрыть. Иначе, ее слова не смогли бы звучать так серьезно. А слова у нее были очень серьезные. Даже как-то тяжело начала она.

- Хорошо, - выдохнув, сказала она, отводя взгляд, время от времени, – Я понимаю, что ты не привык к такому обществу, Стефан. К такому провождению времени. К такому укладу жизни, и распорядку дня. И я четко вижу, что тебе было бы намного полезнее и приятнее сесть за родной стол в своем холодном и мрачном Белвью, чувствуя запах кукурузы за окном, и что-то попечатать, никогда не видя и не зная голубизны Средиземного моря. Возможно, это и есть для тебя то, что ты назвал бы комфортом. Ты бы лучше себя чувствовал. Непринужденнее. Больше бы посвящал мыслей своему любимому делу, а не тому вопросу, чем же мы будем заниматься сегодня вечером. Я все это вижу, Стефан! – говорила Анна, явно не скупясь на откровенность; Стефан даже застыл, слушая ее. – И я все это понимаю, поверь! И я ничего против не имею. Это нормально. И это не-удивительно, и не странно. Об этом мы еще с тобой поговорим. Но странно вот что. То, чего я по-настоящему не понимаю. Я не понимаю того, что неужели ты не хочешь того, чтобы как можно больше людей зачитывались твоим романом? Чтобы миллионы… миллионы читателей… Чтобы твоих книг в домах людей было больше, чем библий! Неужели, ты не хочешь восторжествовать, раз уж восстал?! Ты же против религии! Ты же против Христа!
- Да, но я не стану популярнее Христа. Вот, в чем дело. И я – не мученик. И собственно, зачем мне это?
- Зачем? – спросила Анна, после чего на ее лице вдруг появилась улыбка, - Зачем? – еще раз переспросила она, и резко засмеялась.

Засмеялась от души. Стефан тоже, но скорее от неожиданности. Она была так непредсказуема. То откровенна, то скупа на слова. То улыбчива, а то надменна. Но он понимал, что она бы на его месте естественно поступила бы по-другому. Не понимал он, напротив, почему она сама не напишет роман с ее интеллектом и предпринимательскими способностями? Но он бы и не спросил у нее этого. По крайней мере, пока. Зачем ему это знать? Пока что он знал ее настолько, насколько она позволяла ему знать ее. Ровно, как и она знала его. И что парадоксально, о чем подумал сейчас Стефан. Он как раз преподавал все время в университете, направленном на обучение бизнесу и менеджменту. Но сам философ… Без доли желания иметь бизнес. Иметь наживу, как он считал. В этом было разительное отличие между ним и Анной. Это было ясно, как белый день. Для нее образование и наука было той средой, каковой, скорее всего, сейчас, являлась для него вся эта светская Италия. И возможно, именно это и служило полюсом их необъяснимого притяжения друг к другу? Как знать…

- Напомни мне, пожалуйста, на какой день у тебя обратный билет?
- В пятницу из Кальяри. В субботу вечером должен быть в Белвью.

Анна сдержанно кивнула головой.

- А ты хочешь?
- Хочу что?
- Улететь в пятницу?
- В понедельник мне нужно возвращаться на работу.
- Ты не понял меня! Я спрашиваю тебя о том, хочешь ли ты? – соблазнительно приблизившись к лицу Стефана, сказала Анна.

Ему захотелось поцеловать ее в этот момент. Но он видел, что она играет с ним. И удостоверился в этом, когда приблизился к ней на пару сантиметров, а она отпрянула, по-прежнему соблазнительно улыбаясь, ожидая только один ответ.

- А ты как думаешь? – вдруг для себя, начал играть с ней Стефан в ответ.
- Я тебя об этом спросила. Не нужно перекручивать, мистер Полански! – зная, что его заводит как бы официальный, игривый тон.
- А как пожелает моя госпожа? Позволит мне нарушить деловой этикет, или покинуть ее?..
- Каким же грубым и не отесанным ребром вы ставите мне вопрос в ответ, мистер Полански!..
- Бескомпромиссным…
- Возможно. Но тебе все равно придется ответить мне!
- Иначе?

Они все больше заигрывались. Стефан почти лег на нее, и уже стал понемногу расцеловывать ее шею, затем подбородок, затем скулы и щеки. Анна прикрыла глаза, затем оттолкнула Стефана.

- Я знаю, ты хочешь, чтобы я решила вместо тебя! Согласись!
- Возможно. Но вам, сеньора, в таком случае нужно будет учесть, что я склоняюсь к тому варианту…

Анна не дала ему договорить, чмокнув в губы, а затем еще раз, и еще, более сладко, более громко. Так, что они стали упиваться поцелуями.

- Ты никуда не полетишь! Понятно? Все решено заблаговременно!
- Какая вы властная, сеньора Роккафорте!
- Ты не оставляешь мне иного выбора, паршивец!

Стефан засмеялся. Они приостановились после нескольких поцелуев, смотря друг другу в глаза.

- Хочешь, позвони своему Льюису, или еще кому-нибудь. Скажи, что в понедельник тебя на работе не будет. Ты же знаешь, я все улажу.
- Иногда я вас боюсь, сеньора Роккафорте.
- А я, между прочим, сейчас серьезно.
- Так и я.

Они замерли. Затем резко засмеялись.

- Правда, Стефан! Не оставляй меня. Мне без тебя будет скучно. Ты ведь хочешь остаться? – гладя по щетине, мило завела Анна.

Сколько всего было в ее последнем вопросе. В Стефане снова проснулось это пакостное чувство - неспособность отказать женщине. Тем более, ей. Такой непревзойденной в своей женственности.

Она обняла его. Внезапно. Так, словно наивно открылась ему, как малолетняя девчонка. Стефан понимал, что на самом деле это не так. Что и ей могли его объятия показаться сейчас объятиями по уши влюбленного молодого человека. И она также понимала, что это не совсем так. Что это за игра? Или же, кощунство – называть это игрой? Их внезапные отношения. Ведь, это же отношения? И ведь они внезапны? У Стефана так давно не было ничего подобного. Он путался, и откровенно не знал, как вести себя сейчас, как по-настоящему шестнадцатилетний мальчишка на первом свидании. Только вот, свидание было далеко не первым с Анной, да и секс далеко не зимним. Ее руки… Они так обнимали его... не отпускали…

- Разумеется, – сказал он, положив подбородок на ее плечо.

Анна поцеловала его за ухом, а затем в щеку, после чего посмотрела ему в глаза, и сказала радостным голосом:

- Знаешь, что? А я вот так хотела слетать в Милан на этих выходных! Давай? Завтра! Ранним утром!
- Но ведь завтра понедельник! И завтра у тебя день рождения! Ты хочешь провести его в Милане?
- А почему бы и нет? Сидеть дома? Я не хочу! Нет! Я хочу пройтись по магазинам! Хочу купить себе новое платье. Знаешь, такое… с открытой спиной. Чтобы полностью спина была открыта! Вот, какое я хочу! Я думаю, тебе там тоже что-то понравится. В бутиках Милана. А если нет, так я помогу тебе с выбором. Там такие отличные костюмы можно приобрести! А потом… потом в ресторан пойдем. Там есть один, прямо на Соборной площади! Представляешь? Там такое вкусное вино! Как тебе?

«Только попробуй сказать нет» - подумал Стефан, уже привычно почувствовав себя неловко. У Анны завтра день рождения. И ему было дико неудобно. Патовая ситуация. Не откажешь, и примешь – снова будешь мучиться от угрызений совести. Не правильно это! Он до сих пор не мог привыкнуть к этому до конца. Он сам затянул узел на своей виселице, и теперь, любое сопротивление лишь затягивало этот узел все больше. Причем, эта ситуация казалась ему все более знакомой. Словно человек добровольно загоняет себя в безвыходную ситуацию, добровольно принимая боль. Один человек две тысячи лет назад завел моду на мученичество, и теперь два миллиарда человек следуют этой моде. И даже он, время от времени, на подсознательном уровне, как бы ни сопротивлялся. Как же это дико и безумно! А ведь совсем недавно Стефан думал, что выбор делает человек. В принципе, он и сейчас так думал. Но если бы он сейчас представил себя на краю пропасти, то вряд ли бы поверил в то, что прыжок вниз – это исключительно его выбор…

Не нужно доводить жизнь до пропасти. Не нужно столько думать о самой жизни. Нужно заниматься самой жизнью. Жить. Как Анна. Этим она его вдохновляет. Чаще говори «да», даже если ты уже будешь падать в эту пропасть, не в силах отвернуть неизбежное. Поскольку сказать «нет» в данном случае будет бессмыслицей. Нет, он не мученик. Наверное…

Стефан пошел к телефону. Но по дороге перехватил Серджио, с азартом спросив его о наличии идей, ведь тот работает в доме Анны, и наверняка лучше самого Стефана знает ее, и ее прихоти и желания. Что ей можно подарить. Что она не воспримет как должное. Такую женщину сложно удивить. У такой женщины все есть. Серджио согласился с этой мыслью, искренне желая помочь Стефану на своем довольно хорошем, но не безупречном английском с явным акцентом, дав ему пару намеков. Стефан понял, и чтобы Анна не заметила, что он разговаривал с Серджио, он постарался как можно быстрее скрыться из поля ее зрения, спустившись к телефону.

Набирая номер Льюиса, он все размышлял об этом, но естественно не мог принять решение так быстро, поскольку конкретной идеи пока не имел. Можно спросить об этом Льюиса, кстати. Долгие гудки… очень долгие. Стефан понял, что не учел разницу часовых поясов, когда услышал заспанный голос Льюиса.

- Алло-о-о… - еле протянул он, но с явно негативным оттенком в тоне.

«От, черт!» - осознав это, подумал про себя Стефан. Но уже позвонил и разбудил. Он решил не вешать трубку, готовясь выслушать все наилучшие пожелания от своего лучшего друга.
- Льюис, привет! Это Стефан!
- Стеф? – удивленно переспросил Льюис.

Было слышно, как тяжело он выходил из сна, явно хмельного.

- Да, это я, дружище! Ты… - «прости» недоговорил он, как Льюис уже начал его чертыхать.
- Чтобы черти тебя драли, Стеф! Ты адекватный вообще? Божественного пота вдохнул что ли?
- Прости, Льюис! Я не подумал…
- Не подумал!.. Ты в курсе, сколько сейчас времени? А? Нет? Так я тебе сейчас скажу!

Льюис специально потянулся к тумбочке, чтобы включить светильник и посмотреть на будильник.

- Половина, мать твою, пятого утра, Стеф! Половина пятого!
- Прости! – еще раз извинился Стефан.
- У-у-ух! – послышался ему тяжелый вздох его друга на том конце провода.
- Я не специально, Льюис! Я не хотел тебя будить!
- А мне сегодня еще на первые две пары не нужно было… какой же ты… В общем, ладно. Рассказывай, что стряслось? Ты же не зря мне из Италии звонишь? Ты же ведь там еще, насколько я уже понял?
- Да, я еще здесь. Сначала спрошу, как у тебя дела, друг? Как прошла первая рабочая неделя?
- Ты серьезно? Еще и интересуешься, хамло! Хреново она прошла, друг мой! Хреново!
- Да? А что такое?
- Ничего особенного, в принципе. Просто в деканате мне впаяли читать все твои лекции в добавок к моим, а их по плану до хрена уже в первую неделю то! Который раз историк читает философию. Я уже так скоро диссертацию напишу по Гегелю или Хайдеггеру. Хотя, нет. Чего уж мелочиться, по Зороастризму! Во! Круто будет! Нашему новому козлу понравится!
- Ты это про заведующего кафедрой?
- Про него.
- Мне он показался весьма сносным мужиком, понимающим и терпеливым.
- Конечно, он показался тебе понимающим и терпеливым! Видел его всего раз. Проработал бы ты с ним эту недельку сам, я бы на тебя посмотрел. Его совершенно ничего не интересует! Клайв хотя бы с чувством юмора был. А этот дундук полнейший! Ни хрена не понимает! Конечно, ты так говоришь! Я бы тоже виделся с ним только для того, чтобы утвердить отпуск. Кстати, о нем. Так как твои дела, все же? Рассказывай! А то завел тут меня, а сам не колешься, на кой черт разбудил меня. Как там твоя цыпа? Клюет или жопку подставляет? Вертишь ее на своем петушином… а?.. Ах-ах!..

Льюис громко засмеялся в трубку.

- Зачем же так грубо? Ты всегда такой сексист? Хотя, зачем я спрашиваю! Да, ты всегда такой сексист!

Стефан до сих пор слышал, как Льюис смеется.

- Эй!
- Я тебя слышу, Стеф! А что грубого то? Это природа! И я всего лишь поинтересовался тем, на каком вы сейчас этапе? Я же надеюсь, что не на начальном… Иначе я тебя побью, когда ты вернешься, потому что, не воспользоваться таким шансом…
- Эй-эй! – начал затыкать его Стефан. – Перестань!
- Ну, так что? Колись!
- Колюсь! – Стефан обернулся, чтобы проверить, не слышит ли его кто-нибудь, особенно Анна. – В общем, не на начальном. И скажу тебе честно, я даже не ожидал что…
- У-у-у! Ты хочешь сказать, что даже пару-тройку этапов перепрыгнул! Вот это уже моя школа, чувак! Продолжай!
- Что? – смутился Стефан.
- Я говорю, выкладывай, все как есть!
- Так и выкладываю!
- Нет, ты тянешь! Просто скажи, вы же с ней уже трахнулись?
- Льюис! – пресек его Стефан, зная, что бесполезно это делать, Льюис все равно выпытает, что ему интересно.
- Не томи, друг! Просто скажи мне, что да.
- Да! Ты доволен?

Льюис рассмеялся снова.

- Вот так-то лучше! Ну, так, и?
- Что?
- Ну, а дальше?
- Собственно, что дальше? Ну, был на бале в Неаполе. Затем в лучшем, по словам Анны, ресторане Сардинии. Или, наоборот, не помню уже точно последовательность. Да, наоборот… кажется… Так вот, сейчас загораем у бассейна. Завтра, по всей видимости, полетим в Милан. В общем, и рассказывать нечего.
- Это ты называешь «нечего»? – удивился Льюис. – Ты серьезно, Стеф? Я вижу, что ты не только божественного пота нюхнул, но еще и великосветской икры объелся, раз это называешь «нечего»! Ты это серьезно?
- Да. А что?
- Ты мне еще вот что скажи. За все платит она? Я так подозреваю, вряд ли бы твоих денег на это хватило бы. Ты не подумай, что я их считаю. Ну, твои деньги. В общем, ты понял.
- Та понял я.
- Так что, да?
- Ну… - Стефану было стыдно признаться.

Он снова услышал фирменный смех своего друга в трубке телефона, после чего тот выдал:

- Ну, ты и красавчик, Стеф! Просто красавчик! За всех мужиков оттягиваешься! Блин, как бы я так хотел!..
- Чем гордиться, Льюис? Тем, что позволяешь женщине, которая богаче тебя, содержать взрослого мужчину как ребенка?
- Нет! Ты не понимаешь!.. Вот я…
- Возможно…
- Хе-хе, знаешь, Стеф! Я и сам не ожидал, что у тебя все так круто завертится! Вот я… Ты теперь сможешь понять меня…
- Ну, нет! – запротестовал Стефан, поняв, что Льюис сейчас вспомнит одну из своих историй.

Но его уже было не остановить.

- Так вот. Была у меня одна. Ну, которая постарше. Уже не помню, насколько именно. Наверное, раза в два на то время. Я был совсем юнцом. В принципе, знаешь, тогда и не важно было, насколько она была меня старше. Нью-Йорк… Мать моя женщина, как же я люблю этот город! Столько женщин! Так вот, она была неподражаема для своего возраста! Настолько красива и молода на вид! Немного похожа на мою мать, кстати. Нет, я не царь Эдип. Я не сравнивал на тот момент. Но у нее была такая талия, а какие бедра, попка-ягодка, губки-вишни. В общем, все мужики квартала ее хотели. И не только квартала. Все, кто знал ее. Начиная с таких студентов, как я, и заканчивая старыми импотентами с Восточной 62-ой улицы, что давились сигаретным дымом, когда видели ее. И знаешь, что? Она была так голодна к сексу. Я не ожидал. На вид такая сдержанная, консервативная, серьезная бизнес-леди, которые начали вырастать как грибы в то время, ты помнишь. Но секс любила. Бедный мой пацан был. Зуб даю, Стеф! Была во втором браке. Имела двоих детей. А так выглядела! Ух! Словно молодость – ее второе имя. Словно олень – второе имя ее мужа. В общем, она любила сжигать калории, прыгая на мне. И знаешь что, ее вовсе не смущало… Нет, не так. Ей даже нравилось ухаживать за мной, как за своим ребенком. Оплачивать все, лишь бы я ее драл посильнее. И если ты этого еще не принял или не понял Стеф, то советую тебе как можно скорее принять и понять этот факт биологии женщины. Поверь мне, кроме этого ей от тебя ничего не нужно. Ты счастливый мужик, Стеф! Выполняешь свою истинную самцовую миссию, а самка тебя еще и любит за это и ничего не требует взамен. Все сама. Знаешь, это как у львов. А ведь они цари зверей. Львица принесла ему мяса, он пожрал, потрахал ее хорошенько, пошел поспал. Если не в настроении трахать ее, пошел другую осеменил немножко. Будь львом, Стеф! Это твоя природа! И нечего ее стесняться!
- Черт, Льюис! Заканчивай этот разговор!
- Так и не я его начал.
- Ты повел его совсем в другую стезю. Я вообще хотел кое о чем другом поговорить.
- Ну, ты погоди еще минутку! А потом скажешь…
- Ну, нет!..
- Нет-нет! Дослушай! Я лишь хотел сказать, и я серьезно, абсолютно, тебе не будет за меня стыдно. Так вот, хотел сказать, что не вздумай чувствовать себя альфонсом. Я понимаю, большую часть времени, с непривычки, ты по любому так думал, я сам так думал поначалу. Но эта дурь, которая на самом деле у тебя в голове, временна. Она кажется тебе чем-то неестественным, поскольку ты привык ухаживать за женщиной. Но, опять же, поверь мне, есть такие женщины (а твоя как раз такая, насколько я понял), которым наоборот – нравится ухаживать за мужчиной. У нас же равноправие полов? Значит, к черту стереотипы! Опять же, из-за твоей молодости в штанах, она чувствует себя моложе; из-за твоей живости и энергии, которыми ты наполняешь ее женственность; из-за твоей, возможно, харизматичности, ведь ты далеко не неудачник, Стеф! Ты просто засиделся в состоянии клинической депрессии, и наконец-то начал жить! И я, наконец-то, по-настоящему рад за тебя! Ты это понимаешь? Так что, не стесняйся! Пользуйся этим сполна! Живи на полную! Ты поймешь, как это прекрасно! Еще ни один мужик не ушел из жизни без репутации козла! Так что, никогда не парься на счет репутации. Тебе и не  важно, что она подумает о тебе в итоге. Все, забудь прежнего Стефана! Ты переродился! Ты другой! Ты новый! Я твой лучший друг, я плохого не посоветую! И кстати, сразу хочу тебя предостеречь! Тебе будет сложно рассмотреть этот момент, поскольку такие женщины умеют тщательно скрывать свои помыслы, но, по крайней мере, попробуй хотя бы. Не теряй голову до конца и все же будь начеку. В один прекрасный момент в ее внутреннем мире все вдруг и внезапно перевернется. Твоя задача – заметить этот тревожный звоночек, что ознаменует этот момент. Он будет, по любому. Умный мужик должен его заметить. В какой-то момент она посчитает, что в ваших отношениях, как они любят говорить, наступил перелом, пошла «трещина» и так далее. Она начнет искать в тебе недостатки, чего-то от тебя ждать, а ты не будешь знать, чего именно. Она станет коварна и попытается манипулировать тобой. Но какой бы вариант ты бы не выбрал, то есть, подчиниться или воспротивиться – ты все равно ей не угодишь. Поверь моему опыту, Стеф! Я совершенно серьезно!
- Поэтому, ты до сих пор не женат?
- Я серьезно, Стеф! – заботливым голосом повторил Льюис.
- Я тоже. В общем, давай проедем эту тему. Я не об этом хотел поговорить.
- Ах, ну да! Точно. Прости, – сказал Льюис, поняв, что заговорился.

Стефан потерял мысль из-за слов Льюиса, словно всерьез задумался над их смыслом. Они помолчали полминуты.

- Она очень красивая! Ты согласен со мной? – решил снова начать говорить Льюис.

При чем, его голос был уже настолько бодрым.

- Конечно, согласен, Льюис! Иногда мне даже кажется, что все это сон. Что то, что произошло со мной, может быть только в фильме!
- Не можешь поверить своему счастью?
- Что странно, я бы и не назвал это счастьем. Не знаю, поймешь ли ты… Анна – внеземной красоты и невероятного ума женщина! Она настолько превосходна, что я…
- Чувствуешь себя недостойным что ли? Брось!
- Та нет. Хотя, отчасти и это правда. Просто, у меня такое ощущение, будто я угодил в какую-то петлю…
- Захомутала, имеешь ввиду? Ха-ха!
- Не в этом смысле. Порой, меня бременит то, что происходит со мной здесь, хоть я и понимаю, что это прекрасно, не идет в никакое сравнение с моей недавней жизнью.
- Бременит? Тебя что ли? Ты серьезно?
- Да, представь себе!

Льюис рассмеялся.

- Я не знаю, как это объяснить.
- Тебе что, не нравится проводить с ней время? Я не пойму!
- Нет-нет! Видимо, ты меня все же не понял. Я очень рад быть с ней, и проводить время вместе с ней, я рад нашему знакомству, рад ее улыбке, рад всему. Такого интересного общения у меня не было очень давно. Не считая тебя, конечно. Ты в сравнение не входишь. И знаешь, что? Я бы просто назвал это неким ступором что ли, из того жанра, когда реалистичный герой попадает в сказку, и не знает, как же ему действовать по правилам этой сказки. И зачем все это, я тоже не пойму…
- Эй-эй! Послушай, нигилист ты законченный и тщетный! Ты всю эту дурь, еще раз тебе говорю, выбей у себя из башки, и наслаждайся жизнью! Иначе я тебе ее выбью! И отобью твою красавицу у тебя на глазах тебе назло! Понял? – мотивировал его Льюис, переводя в шутку.

Стефан задумался, тяжело выдохнув, что услышал Льюис.

- Ну, ты и чудик, Полански! Честное слово! – пытался расслабить его Льюис.
- Может быть, ты прав, друг. Может быть. Знаешь, так хочется с тобой увидеться. Какое же все-таки имеет значение расстояние! Вот, вроде бывает, не видимся неделю, кто-то из нас в отпуске, знаем, что где-то на соседней улице кто-то из нас идет в магазин или еще по каким-то там делам – и не паримся по этому поводу. Но когда я сейчас знаю, что нас разделяет океан, так и находит это чувство…
- Ты точно чудик, Стеф! – снова смеясь, сказал Льюис. – Скоро увидимся! Ты лучше о своей цыпе подумай!
- Собственно, я и хотел тебе сказать об этом.
- Ты останешься на дольше, что ли?
- Как ты угадал?

Льюис снова засмеялся.

- Что? – переспросил Стефан.
- Вот, когда ты нашпилишься со своей госпожой, тогда ты тоже начнешь угадывать меня, как я тебя, – засмеявшись, сказал Льюис.

Стефан и сам, наконец, улыбнулся.

- Вот, опять ты так!
- А так и есть! Не правда, что ли? Правда? Так дерзай! Чего мнешься то? За меня переживаешь? Ну, это да… Это ты мне уже должен будешь за своего Гегеля, чтобы он в гробу перевернулся со своей «Феноменологией духа»! Как ты такую скукотищу то читаешь, мать твою, Стеф!
- Это точно! – засмеялся Стефан, повеселев. - Идеалисты – трудные люди, даже невыносимые, я бы сказал.
- Нигилисты, как по мне, тоже не очень, – отшутился Льюис, зная, что Стефан воспримет на свой счет.
- Неоспоримо, мистер Берг, – отшутился Стефан.
- Не парься обо мне, друг! Лишнюю недельку я переживу! К тому же, зачем тебе этот Белвью? Соскучился?
- Есть немного. Родной суховей, родной дождь…
- Родной запах кукурузы… - в унисон произнесли они и засмеялись.
- Ты точно лунатик, Стеф!
- Слушай, Льюис! У меня такой вопрос еще… У Анны будет день рождения…
- И ты не знаешь, что ей подарить?
- Естественно! Ты же знаешь, у нее…
- Да, у такой женщины все есть. Я понял.
- Только не советуй мне ее «драть». Это я уже усвоил, - спешно сказал Стефан. – Я серьезно. Что ей подарить?
- То, что невозможно будет оценить материально. Конечно, не воздушный поцелуй. Ты меня понял, надеюсь.
- Понял, друг. Понял.
- Я думаю, ты лучше знаешь. Может быть, не прямо сейчас. Но когда ты повесишь трубку, немного побудешь наедине, осмотришься, вспомнишь, что она любит, то ты поймешь, что за подарок ей приготовишь. Я так понял, времени позарез?
- Так точно!
- Еще лучше. Примешь быстрое решение, а оно, как правило, покажет твое искреннее отношение, а не надуманное – впечатлить и тому подобное…
- Спасибо тебе, Льюис!
- Обращайся, друг!

Они почувствовали, как улыбнулись друг другу в слуховые трубки. Стефан услышал, как Анна вернулась с террасы. Сейчас спустится.

- До скорой встречи, дружище! Спасибо за то, что поговорил со мной!
- До встречи, Стеф! Береги себя!
- Пока, Льюис!
- Пока. Еще раз позвонишь так рано – пульну в тебя Декартом!

Стефан засмеялся. Льюис тоже. На такой позитивной ноте они и закончили свой телефонный разговор.

***

Милан. Столица моды – банально, но правда, к которой привыкли все. И Анна в том числе. Все одеты словно с иголочки. А если и не одеты словно с иголочки, то приехали или прилетели сюда одеться и обуться соответствующе. Стефан сразу заметил это. Будучи человеком не особо подкованным в плане моды, он пусть и не получил культурный шок, пребывая здесь, но явно был впечатлен не менее, когда впервые посетил Нью-Йорк. Но если Нью-Йорк брал количеством и размерами своего тотального извержения стиля и стилей друг в друге, то Милан дозировал его, делая акцент на деталях. Именно мода в деталях. Так подумал Стефан, когда Анна стала водить его по самым фешенебельным бутикам - строгим, разнообразным, дорогим. Он совершенно не понимал, как она ориентируется в этом пространстве. Поэтому, молча и терпеливо выносил это, понимая мужей тех дамочек, которые берут с собой своих супругов, чтобы те ходили с ними часами, выбирая одежду, словно мстя им за что-то.

Конечно, отчасти Стефан думал об этом иронично, поскольку понимал, что, во-первых, быть такой, как Анна Роккафорте – это титанический труд, который требует подобного вложения, а во-вторых – она не так уж и долго присматривается к вещам. Сравнительно быстро, даже. Как ни одна из женщин. Словно знает, чего хочет, и лишь допускает моментами глянуть на что-то новое, чтобы иметь ввиду.

Она была блистательна. И ее глаза горели не меньше при выборе вещей. Стефан понимал, что, действительно, возможно для нее лучшего времени провождения и не могло бы сейчас быть, с одной стороны. Раз она этого так хотела. Тем более, что с ним. Но с другой стороны, Стефану все еще было неудобно от мыслей, что он делает и как. Милан – красивый город. Но слишком, как для него. Ему бы серость Белвью. Или хотя бы вид на берег Сардинии, к которому он уже почти привык. К Милану не привык. Он его сковывал. И осознание непонимания стиля при виде такого количества вещей. Анна легко и быстро подбирала их себе, словно чувство стиля было в ней врожденным. Лишь раз она спросила Стефана, что думает он о платье, таком сексуальном, видимо, которое она решила купить специально для него. Стефан сказал, что ему нравится. Ему действительно нравилось. Он сказал это не потому, что не понимал, или хотел поскорее покончить с этим. Хоть и желание прекратить с бутиками в нем уже зудело второй час. Но когда Анна резко остановилась напротив витрины с мужскими костюмами, он понял, что она сейчас переключится на него. Собственно, это не стало для него сюрпризом.

- Как тебе он? – спросила она, смотря на один из них.

Стефан постарался угадать, на какой из костюмов смотрит Анна, что для него было делом достаточно сложным.
- Этот? Черный, приталенный, вытянутый у краев?
- Именно, - улыбнулась Анна от того, что он посмотрел на тот же костюм, который имела ввиду и она. - Ты должен его померить! Я прямо-таки вижу тебя в нем, и его на тебе! Словно, он твоя кожа!
- Ты думаешь? – скромно переспросил Стефан, не особо желая его мерить, хоть он ему и понравился.

Он уже представлял себе, сколько он стоит.

- Я уверена.
- Но…
- Что? Ты хочешь сказать, что у тебя уже есть костюм? Ты серьезно, считаешь тот затертый кусок ткани костюмом?
- Ладно, может быть не тот. Но тот, который ты мне пошила для бала…
- Тот для бала. Его раз надеть и выбросить. А этот будет на выход. В ресторан. На несколько раз хватит. Или ты хочешь надеть тот позорный символ американского кроя 70-х годов? Тогда, учти! Пойдешь в ресторан без меня! Без обид. Лишь мое честное мнение.
- Я понимаю, - без особых сопротивлений согласился Стефан, зная, что очередной раз она за ним ухаживает, лелеет, одевает, вечером покормит, а еще чуть позже воспользуется его способностью осчастливить женщину в постели.

И удручал его факт того, что с этим он поделать ничего не может. Карусель запущена, и теперь он вертится на ней с выбором: соскочить и убиться, или же ждать, пока она замедлит ход, и его самого не попросят. Выбор очевиден. И этот выбор придавал ему ощущение того, что он фикус. Сейчас он увидел его в этом бутике. Высокий, красивый цветок, который не помешало бы полить для большего успеха. Всего лишь.

Да, он цветок. Да, он молчит. Но он уготовил кое-что, как каждый цветок. Он распустится, когда придет время. Для нее. Она так обходительна с ним.

С удивлением для самого себя, Стефану было довольно приятно примерять костюм. Затем еще один, для сравнения. И еще один для надежности. Она заботилась о нем. Высматривала, какой будет сидеть лучше. Спрашивала Стефана, как чувствует он себя в том или ином костюме. И даже раз поцеловала его с тем азартом юной девы, что целует своего парня в примерочной. Как можно спорить с ней? Он полностью доверил ей выбор. И Анна не ошиблась.

В том же бутике она купила ему костюм, в нем Стефан пошел с Анной вечером в ресторан. Тот самый, о котором она говорила – на Соборной площади. Очень дорогой. Самые богатые люди мира бронировали его на месяц, а то и на два вперед. Как ей удалось забронировать здесь столик за день до их приезда, он не мог приложить ума. Выкупленный, что ли? Стефан не удивился бы, если бы это оказалось так. Но лишних вопросов он не стал задавать. Никогда не считал это уместным. К тому же, Анна не переставала поражать его своей красотой, которая тут же ослепляла в нем все глупые помыслы.

Она надела то самое платье, которое хотела купить, и все же купила здесь в Милане. Красное, с огромным на всю спину вырезом, платье с глубоким декольте, севшее на нее настолько идеально, что о никакой складочке на этом платье не могло идти и речи. Так бы и выкрикнул, специально для нее, в итальянском стиле, эмоционально: «Perfetto!», но был вынужден всего лишь тихо подметить, поцеловав ее руку, неистово смотря на нее. Все же, обстановка принуждала вести себя сдержаннее, как и нрав самого Стефана.

Он усадил ее за столик. На груди золотая цепь. На ушах длинные свисающие тонкой цепочкой золотые серьги. Волосы уложены крупными чуть закрученными локонами вперед через плечо, так, чтобы объем преобладал на концах, приподнимая волосы. Такие шелковистые. Стефан вытер руки салфеткой, поскольку почувствовал, как ладони его вспотели. Настолько его бросило в жар при виде Анны.

Она видела это. Но ей нужно было еще это услышать. Стефан знал, что женщины любят ушами. Поэтому, сказал, в надежде, что выплеснется таким образом, чуть остудив себя внутри:

- Анна, ты как всегда, неотразима, но только еще больше! По особенному! – затем перешел на их любимую шуточную манеру. - Вы, сеньора Роккафорте, пленили мою душу, не оставив и шанса на ее спасение.

Анна обронила смешок, подхватив:

- Сеньор Полански! Красила бы я вашу жизнь так, как красят звезды ночное небо, вы бы не только были моим пленником, но и моим рабом.
- Аминь! – сказал Стефан, и они засмеялись, быстро успокоившись, и принявшись изучать меню.
- Как тебе здесь? – задала вопрос Анна, который задает каждый раз, когда они приходят в какой-нибудь ресторан.
- Как всегда, превосходно. У тебя отличный вкус, - лестно отозвался Стефан, посмотрев на Анну, и улыбнувшись ей, почувствовав успокоение.

Он обратил внимание на музыкантов, что играли здесь вживую, мотив показался ему знакомым. Анна увидела во взгляде Стефана этот огонек, что засветился в его глазах вопросом.

- Тебе нравится Марио Скьяно? – спросила она.
- Это Скьяно?
- Совершенно верно.
- Я не знаток итальянской музыки, но эта песня мне очень понравилась. До этого я его почти не слышал, но был наслышан.

Анна улыбнулась.

- Что будешь?
- Даже не знаю. Меню такое разнообразное.
- Ты всегда не знаешь, - с улыбкой заключила Анна, умиляясь тем, как Стефан изучал меню, но видимо ничего в нем не различал, как обычно.
- И как всегда, я дам тебе возможность выбрать за меня, - сказал Стефан спустя пару минут тщетных попыток.

Анна терпеливо рассказала Стефану о некоторых блюдах, которые она с удовольствием заказала бы. Кратко, с заключением знатока и гурмана, она рассуждала о вкусовых качествах страчетти, филетто или мерлуццо. Явно, Анна хотела чего-нибудь сытного. Так бы и накинулась на кусок мяса. И бутылочку вина. Это даже не обсуждается. Как всегда, сладкого или полусладкого красного. Стефан смотрел на нее в этот момент, молча соглашаясь и улыбаясь. Анна заметила это.

- Что? – спросила она.
- Ничего. Просто смотрю на тебя.
- Да? И о чем же ты думаешь, смотря на меня?
- О тебе.

Анна улыбнулась, после чего сделала заказ.

- Значит, ты любишь джаз? – спросила она его.
- Да. Элла Фитцджеральд, например. Еще люблю блюз. А ты?
- Я? Я люблю разную музыку. И классику, и джаз, и блюз, и рок-н-ролл, и даже эти новые веяния в рок-музыке. Особенно, люблю британский рок, если говорить о современной музыке. А вот из классиков – Вагнер, Бах. Так и хочется сделать что-нибудь драматичное под их музыку.
- Драматичное?
- Да. Знаешь, как в немом кино, но с музыкальным сопровождением того же Баха. Представить жизнь в черно-белых тонах, ворваться в ночь, сесть в карету и поехать в деревню к какой-нибудь старухе, которая скажет тебе, что ты проклята, а ты выбежишь из ее дома прямо под дождь, выбежишь на дорогу, станешь перед грузовиком, он резко затормозит, перевернется…
- У тебя с этим ассоциируется музыка Баха?
- Я этого не сказала. Просто мне это представляется. Говорю же, что-то драматичное, депрессивное, возможно. Поэтому, классику стараюсь слушать реже. Все же, жизнь должна быть красочной. А вот ты?
- Что я?
- Что ты представляешь себе, когда слушаешь Эллу Фитцджеральд?

Стефан задумался.

- Знаешь, нелегко ответить на этот вопрос, оказывается.
- Ответь прямо, что в первую очередь приходит на ум, когда слышишь ноты из любимой песни.
- Я особо и не думал об этом.
- Не думал? А чувствуешь что, когда слушаешь ее?
- Не знаю. Тоже, какую-то нотку грусти, что ли. Но это не драма, а скорее романтика. У этой грусти есть нотка приятности, она доставляет удовольствие, придает задумчивость потерянности во внешнем мире, словно ты отдаляешься от него, погружаешься полностью в самого себя, никто и ничто не имеет для тебя значения. Только ты, и ее голос в твоей голове, напоминающий тебе, кто ты есть на самом деле. Как-то так, наверное.
- Ты довольно ранимый человек, Стефан! – сказала Анна.
- Возможно, - не стал отрицать он.

Официант поднес закуски и вино, пока готовилось горячее. Анна оживилась.

- Вот, - сказала она. - Вот и это вино, которое я бы хотела, чтобы ты попробовал!

Стефану уже не нужно было объяснять, как его дегустировать. Он надпил, немножко посербал его в своем рту, сложил губы в дудочку, посмотрел на красные губы Анны, которые сделали так же, но намного соблазнительнее, после чего весьма довольно заключил, когда проглотил:

- Оно превосходно! Напомни мне, пожалуйста, что это за вино!
- Это старинное, довольно редкое вино из Тосканы, называется оно Нобиле ди Монтепульчано из сорта санджовезе. Не каждый поймет это вино, но каждый его несомненно высоко оценит.
- Это точно. Пока что, это лучшее из всех, что ты мне предлагала.
- Мне оно тоже очень нравится. Хочешь, возьмем бутылку с собой? А можем взять три!
- Что ты? Я думаю, что такой уникальный продукт должен смаковаться, зачем же три? Хватит и одной! На то и существует воздержание, чтобы возвышать объект пристрастия, – с улыбкой сказал Стефан.
- Тогда, следуя вашей философии, мистер Полански, я должна воздерживаться от вашей компании? Зачем же мне это? Я хочу выпивать вас до дна каждый день, и когда захочу!
- Сегодня, сеньора Роккафорте, все что угодно! - подыграл Стефан.
- Ах, вот вы как? Разве только сегодня?

Им подали горячее – страчетти и жаренный картофель.

- И как вам удается сохранять такую точеную фигуру, так сытно питаясь? – спросил Стефан, увидев эти изумительные блюда.

У него слюни навернулись. Анне польстили его слова. Но как всегда, она умело скрыла это за маской игривости и ироничной улыбки, сказав:

- Ты же не думаешь, что я так питаюсь каждый день? А даже, если я и ем такую пищу довольно часто, то фигура моя зависит не только от нее и от того времени, в которое я принимаю эту пищу.
- Правда?
- Ты, видимо, наслушался всех этих глупых передач, пропагандирующих особое нормированное питание, раз-личные диеты? Но, поспешу тебя огорчить. Я ни разу в своей жизни не ограничивала себя в еде, не придерживалась ни одного графика приема пищи, и не пробовала ни одной диеты.
- В этом секрет твоей стройности?
- Как бы парадоксально не звучало, но да. Но лишь отчасти. И это вовсе не секрет. Это биология. Понимаешь?
- Наследственность?
- Именно. Наследственность, конституция строения тела, гормональный фон, в конце концов. Гены все решают. Если природа предусмотрела определенный тип фигуры, как не борись с ним, пусть она не возьмет свое в двадцать, но она возьмет это позже, в тридцать, например.

Стефан усмехнулся.

- Ну, а что? Такие как мы, Стефан, будем худее смерти до самого ее прихода. Она еще позавидует, забирая нас.

Они оба посмеялись. Причем, оба понимали, что так оно и есть. Стефан попробовал основное блюдо. До сих пор горячее. Решил подуть. Но затем нетерпеливо засунул кусочек картошки себе в рот.

- Язык можно проглотить!
- Не спеши ты так! И запей, лучше! А то язык обожжешь!

Они выпили вина, после чего Анна подозвала официанта, и попросила его добавить вина.

- Как же так? – будучи осененным, воскликнул Стефан.
- Тише, Стефан! Что случилось, дорогой?
- Мы уже выпили, я не обратил внимание! Я же дол-жен был сказать тост, Анна! В твою честь!
- В мою честь? – переспросила она, то ли притворившись, то ли действительно помня не больше Стефана.

Он тут же поднял бокал.

- Анна! Дорогая моя! Хочу выпить за тебя. За сегодняшний праздник твоей жизни! За то, что твои родители подарили миру тебя – такую замечательную и прекрасную, такую обворожительную и, не побоюсь этого слова, великую женщину, которая стала не только украшением этого мира, имея неописуемую красоту, но и его двигателем, имея поразительный ум и крепкий характер. Тебе все под силу. Поражать мужские сердца, ставить мир на колени. Я очень рад нашему знакомству, Анна! Я благодарен тебе за все, что ты для меня сделала. А ты уже сделала для меня не меньше, чем каждый день ты делаешь для мира культуры, науки, для общества в целом. Поэтому, я поднимаю этот бокал за тебя, Анна! За то, что мне выпала честь быть с тобой в этот день, твоим верным спутником…
- Моим рыцарем!
- Твоим рыцарем, Анна! Черт, я все же не умею говорить тосты!..
- Нет-нет, что ты, Стефан! У тебя отличный тост! Отличные слова!
- В общем, еще я хотел пожелать тебе, Анна, чтобы ты не теряла своей хватки и очарования. Уверен, твое очарование сводит с ума не только меня, но и каждого, кому хоть раз посчастливилось иметь с тобой диалог. Не теряй этого! Это настоящий женский талант, который встречается один на миллион!
- Спасибо, Стефан! – внимательно слушая, сказала Анна.

Теперь она не скрывала, что ей было очень приятно и лестно слушать его слова.

- Это еще не все! – нервно усмехнулся Стефан.

Анна заметила, как глаза его забегали по сторонам. Он переживал.

- А что еще? – спросила она.

Стефан посмотрел в сторону музыкантов, и подмигнул им. Видимо, те уже заждались команды. Но как? Как Стефан успел договориться с ними? Анна стала выглядеть растерянной. Зазвучала ее любимая песня Элвиса Пресли «Jailhouse Rock». Он протянул ей руку.

- Здесь? Стефан, ты сдурел? – спросила она.
- Наконец-то, я тебя удивил! – улыбнулся Стефан, все еще ожидая ее руки.
- Как ты себе это представляешь? Здесь? Стефан, я поражена!
- Идем, идем! – уже хватал он ее за руку, будучи радостным от ее удивления.
- Платье…
- Черт с ним! – Стефан повел ее за собой.
- Как я в нем? И здесь?..
- Будет выглядеть сногсшибательно! Тем более, зачем здесь эта танцплощадка, если на ней никто не танцует?
- Черт, Стефан! Откуда ты знаешь?
- Знаю что? – выйдя на танцплощадку, спросил Стефан, резко глянув ей в глаза перед танцем.
- Что это моя любимая рок-н-ролльная песня?

Стефан ехидно улыбнулся.

- Я поняла! Серджио слишком много знает!

Стефан крутанул ее, затем еще раз, затем задвигал тазом, бедрами, коленями. Анна еще больше удивилась.

- Ты же не умеешь танцевать! Откуда ты знаешь рок-н-ролл?
- Двигайся! – скомандовал Стефан, схватив ее за руку, а затем за талию, чуть приподняв.

Анна визгнула, придержав платье.

- Стефан! – выкрикнула она упрекающе, но вдруг ей стало так весело от этого.

Быстро она раскрепостилась, став танцевать рок-н-ролл. На каблуках, в обтягивающем платье, в этом ресторане, в котором все покосились на них, как на прокаженных – это выглядело вызывающе с одной стороны, и нелепо с другой. Но это было весело. Сделать то, чего сам от себя не ожидаешь. Непредсказуемость… Порой, именно она делает человека таким харизматичным и очаровательным в своем роде. У всех такие серьезные лица. А эти двое танцуют. Причем, Стефан все же не умел танцевать рок-н-ролл. Анна решила показать ему несколько движений, смеясь с него. Странно, но тот вовсе не стеснялся. Таким она видела его впервые.

Солидные респектабельные мужчины с важным видом обернулись, смотря на парочку, вытанцовывающую рок-н-ролл. Сопровождающие их манерные дамочки, потянули вино, осуждающе смотря на то, что происходило на танцплощадке. Все они негодующе наблюдали за этой «дикостью», что позволили себе эти двое, но не позволили себе они. Дикость, которая на самом деле сидела в каждом. Манеры и условности сковали этих людей в их панцирях. Их сдержанность стала привычкой, самой дурной из всех, что существуют на белом свете. Есть аристократы, от которых приятно пахнет, к которым тянет, как к кондитерской лавочке со свежей выпечкой, а есть аристократы, от которых несет этой напыщенностью, как от гнилого мяса. И понимая это, Анна словно стала вытанцовывать им всем на зло. Они танцевали как в провинциальном кабаке. Скорее всего, этот ресторан уже не будет прежним после такого.

Для танца нужны двое. И отлично показав это другим, они удовлетворенно остановились по окончанию музыки, немного запыхавшись, и даже заметив несколько довольных лиц за столиками, что переменились, видимо, относясь к тем, что представляли собой «кондитерскую лавку».

- Стефан, спасибо тебе! – радостным голосом сказала Анна.

Пара человек им даже зааплодировала, пусть все остальные продолжили также гнусно любить свою напыщенность. Стефана подбодрило это.

- Это еще не все! – сказал он.
- Что? А что еще? – приятно удивившись, спросила Анна.
- Насколько помню, сеньора Роккафорте, вы довольно благосклонно относитесь к работам одного из величайших философов ХХ века, чьи литературные способности вы оцениваете никак не хуже.
- Камю? – спросила Анна с нарастающим возбуждением в глазах.
- Именно. Я решил подарить тебе сборник трудов Камю на итальянском языке. Он уникален в своем роде. Таких экземпляров всего сто.

К Стефану подошел мужчина из персонала ресторана, и подал ему эту книгу. Стефан и об этом договорился заранее! Но когда он успел? И где он нашел эту книгу? Анна была удивлена. Впервые он опередил все ее мысли. Она посмотрела на Стефана, и сказала:

- Я уже не буду спрашивать «как». Я лишь скажу тебе большое спасибо, Стефан! Сама бы я и не стала искать эту книгу, которая сама по себе бесценна. Вообще, книга – это самый лучший подарок. Спасибо тебе, Стефан! – прижав книгу к себе, и поцеловав Стефана в щеку.
- Рад, что угодил!
- А вообще, мы с тобой договаривались…
- Я не мог ничего не подарить тебе, Анна!

Она снова поцеловала его, после чего задумчиво провела ладонью по щеке Стефана, и сказала:

- Знаешь, что? Ты снова побрился. Но отрасти щетину, как раньше!
- Ты серьезно этого хочешь?
- Да, я этого хочу! Не нужно бриться ради меня, или того общества, в котором ты оказался из-за меня. Будь собой! Посмотри на них! Их ценности и морали давно изгнили. Они – рабы материального. Мужчины осуждающе смотрят на тебя, потому что сами настолько ожирели от своего образа жизни, что и не желают лишний раз напрячь то место чуть ниже поясницы, чтобы сделать что-то подобное ради своих женщин, что сделал ты, имея меньше возможностей, чем они. А их женщины завистливо смотрят на меня потому, что они не получают этого, а лишь вынуждены быть участницами всей этой великосветской ерунды, из которой они уже не в силах выйти. Точнее, в силах. Но если выйдут за круг, то тут же перестанут быть частью его. Они зависимы. Все. Но не ты. Будь таким, каким я тебя встретила. Не превращайся в одного из них. Ты прекрасен, потому что ты настоящий. Договорились?

Стефан не ожидал такого трогательного монолога от Анны.

- Да, - кратко ответил он, почувствовал привычную внезапную зажатость.

А Анна увидела это в нем. Отчасти ей это до сих пор нравилось. Когда они снова сели за столик, она решила немного полистать книгу. Ей было интересно, а Стефану лестно, что все же сделал ей подарок с некоторым смыслом, а не лишь бы сделать его.

- Посторонний… - затянула она с удовольствием, - Люблю его экзистенциализм.
- Я тоже, - сказал Стефан.
- Знаешь, а я довольно часто задаю себе один вопрос: «Кто я?»
- Правда?
- Да.
- И как? Ты близка к ответу?
- Сам подумай, если часто задаюсь этим вопросом, значит, не так уж и близка.
- Почему? Как ты думаешь?
- Я думаю, для любого человека это естественно. Вот, даже ты! Вот, ты же наверняка также задавался этим вопросом! Ведь так?
- Возможно.
- Вот, теперь ты мне скажи! Ты близок к ответу, который даст тебе понять, кто ты?
- Я тоже не близок к этому ответу, увы.
- Сложный вопрос, не так ли?
- Полностью согласен.
- Но некоторые себе его даже не задают.
- Тоже верно.
- А знаешь, почему я задаюсь этим вопросом?
- Нет, но мне очень интересно.
- Ты знаешь эту народную историю о Сартре и Камю? О том, как Сартр пришел и постучал в дверь Камю?

Стефан пожал плечами.

- Как-то раз Сартр решил зайти в гости к Камю. Решил спонтанно, тот его не ожидал. В общем, постучал в дверь. Камю спросил: «Кто там?» Сартр задался вопросом: «А действительно, кто я?»
- Мило, - сказал Стефан и улыбнулся.
- Ты правда не знал этот анекдот?
- Не знал.
- Тогда, что будем делать дальше?
- В смысле? – удивленно спросил Стефан.
- Вот мы сейчас придем в номер. Мы же не о Сартре и Камю будем дискутировать?
- В смысле? – стал притворяться дурачком Стефан.

Анна любила его эту игру. Обычно, ей отводилась роль напористой львицы в этой игре.

– Тебе не надоел этот скучный ресторан?
- Скучный? – спросил Стефан. – Ты же говорила, что он…
- Тшш!.. Так мы пойдем? Прямо сейчас? Я беру бу-тылку этого замечательного вина, и…

Стефан тут же согласился. Он подал Анне руку, и они вышли на Соборную площадь, от которой неспешно пошли в сторону отеля, который находился в десяти минутах ходьбы отсюда. Словно предвкушая продолжение вечера, Анна сверкала, пылала и горела, словно ее женский дух торжествовал, достигнув пика своего расцвета. Словно и дух, и тело ее были единым пахнущим на весь мир цветком, на который дано право присесть одной лишь пчелке. Стефан чувствовал все это в ней. И сам в себе чувствовал нужду делать и видеть ее счастливой. Чтобы каждую секунду, что она проводит с ним, она довольствовалась жизнью. Такое знакомое чувство… Предвкушение еще лучшего продолжения, прогулка по городу под руку… Невольно вспомнилась Мерилу… И тауэры Нью-Йорка.

«Странно» - подумал Стефан, – «Если бог не позволил людям возвести башню до небес, то почему сейчас им это разрешает? И не только строить башни – самолеты, космолеты…» - сам не зная, почему сейчас об этом подумал. Все же, эта привычка внезапно задавать себе философские вопросы в Стефане была непроходимой.

- Знаешь, Стефан! Я хотела тебе кое-что сказать, - молвила Анна, наслаждаясь прогулкой.
- Что же? – спросил Стефан.
- Постой! – сказала она ему, и они остановились.

Анна проникновенно посмотрела ему в глаза. Стефан чуть растерялся.

- Я хотела поблагодарить тебя за все. Спасибо тебе!
- В смысле? За что?
- За то, что ты со мной. За то, что ты такой… неординарный, но простой одновременно, - сказала она, и прижала к себе книгу. – За то, что ты есть. Вот такой человек – Стефан Полански, чью книгу я буду держать следующей в своих руках.

Стефан ухмыльнулся от неловкости.

- Я…
- Спасибо тебе, Стефан! За этот вечер!
- Ты… - начал Стефан, желая сказать Анне, что она пьяна, но тут же понял, что это лишнее, к тому же, она была не пьянее его, снова, – Ты когда-нибудь влюблялась? – не зная, что ответить, спросил он, тут же упрекнув себя в этом.

Что за глупый вопрос! Конечно же влюблялась! Лучше бы он сказал ей, что она пьяна! По крайней мере, посмеялись бы с этого. А теперь… Теперь придется выкручиваться…
- То есть, я имел ввиду, будучи замужем, ты испытывала то самое счастье, которое невозможно испытать ни с каким другим человеком больше? Счастье от любви? - выкручивался Стефан, еще раз спрашивая себя о том, что же он сейчас несет.

Может быть, это он слишком пьян? Анна и глазом не моргнула, все также смотрела на Стефана. Но еще глубже, чем до этого. Словно, начала копаться в самой себе, чего, видно, ей делать не хотелось.
- Нет, - впрочем, недолго думая, ответила она.
- Мы постоянно говорим только обо мне. Ты говоришь, какой я. Но мы не говорим о тебе. Пожалуйста, расскажи хоть что-нибудь! Я о тебе практически ничего не знаю! Знаю лишь то, что твой брат погиб на войне, когда ты была еще совсем маленькой. Что ты из бедной семьи…

Анна отрицательно покивала головой.

- Почему?
- А смысл?
- Действительно, а смысл? Давай займемся практикой нигилизма! – с сарказмом произнес Стефан, и даже с ноткой досады.
- Но ведь ты и так нигилист, Стефан. К тому же, какое это имеет значение! Вот, правда! Я думаю, мы знаем друг о друге достаточно для того, чтобы быть вместе. Больше не нужно. К тому же, имеет значение то, кем мы есть сейчас, сегодня, в эту минуту. Завтра мы проснемся другими людьми. И в прошлое нет смысла возвращаться. Вот ты! Тебя слишком заботит прошлое? Тебе приятно вспоминать о нем?

Стефан задумался, ведь, на самом деле, он знал, что это такое – вспоминать о прошлом. Глупый, глупый разговор!

- Ты права. Нет смысла. Прости, - смиренно согласился Стефан.
- За что, милый? – тут же улыбнулась Анна.
- За то, что так резко…
- Не бери в голову, Стефан! Лишь у мертвых не бывает эмоций, - успокаивающе сказала Анна. – Знаешь, что я всегда любила и люблю до сих пор? – сделавшись игривее, спросила она.

Стефан пожал плечами.

- В мужчинах. Те качества, которые демонстрируешь ты, Стефан! Да, скажу честно, я знала кучу мужчин. Достойных, и не очень. Богатых, и не совсем. Но никто из них не обладал тем, что есть у тебя, Стефан. Всем была интересна та обертка, которую я собой представляю, или то украшение для них, с которым они телепаются на очередное светское мероприятие. Интересны мои длинные ноги, и моя micio между ними, прошу прощения. Целая толпа циничных, отвратительных мужчин не способных чувствовать как ты, Стефан, быть верными как ты, уметь любить как ты. Ведь я вижу это в тебе, и ты от меня этого не скроешь. У тебя большое сердце, Стефан.

Стефан встрепенулся. Похоже, он все больше догадывался, о чем Анна говорит ему. Она подтвердила его догадки.

- Я вижу, как ты любишь ее до сих пор. И это прекрасно. Это вдохновляет, Стефан. Ты богат душой. И к твоей душе тянет. По сути, ты мог не приезжать сюда, и не должен был, но ты приехал. Не из-за того, что я тебе понравилась. Понравилась (и всего лишь) я тебе позже. Скорее, просто потому, что ты настоящий джентльмен, не способный отказать даме. И знаешь, что? Я хочу сказать тебе наперед, чтобы ты знал. И чтобы ты не подумал, что я пьяна, и говорю сейчас все это. Знай: ты имеешь право отказать мне. Мое сердце ты не ранишь этим, не переживай!

Стефан был растерян. Все же она затеяла откровенный разговор. Уже не впервые. И как же метки были ее слова. Поражали в самое сердце, и даже в голову. Он не мог думать от этого. Поэтому, и сказать что-то вразумительное тоже не мог. По сути, после его вопроса все это началось. Анна права, не нужно спрашивать больше, чем следует…

- Помни, ты никому ничего не должен.

Глупо. Глупо молчать! Скажи же что-нибудь, Стефан! Он заставил себя.

- Почему ты заговорила об этом?
- Потому, что я вижу людей насквозь. Я знаю, многие так говорят, но не многие по-настоящему это умеют. И знаешь, что я вижу в тебе? Силу, которую больше никто не сможет обуздать. Никто. Но я могу осмелиться помочь тебе направить ее в нужное русло.
- Ты о моем романе?
- Ты думаешь, я из-за него так распиналась? – на-смешливо сказала Анна, тут же переменившись в лице.

Как же быстро она умела меняться.

- Если что, его я тоже имела ввиду.

Стефан выглядел слишком напряженным, впрочем, как всегда в подобных ситуациях.

- Расслабься ты, наконец!

Сейчас он вспомнил Льюиса, который постоянно говорил ему: «расслабься, Стеф».

- Почему для тебя это так важно? Чтобы я написал этот роман?
- Во-первых, я не Маргарита, и связываться с Сатаной ради твоего романа я не собираюсь, - тут же отшутилась Анна. – Поэтому, ты не подумай, что настолько «для меня это важно». Это важно для поколений. Понимаешь? Поэтому, во-вторых, это важно для твоих потомков. Они будут расти на твоей книге, менять мировоззрение, одолевать христианского бога в своем разуме. Ведь, да, ты прав, статьи, научные публикации – простой народ их не читает. Поместить идею в то, что народ съест: роман, фильм… Вот это уже намного лучшая затея, имеющая больше влияния. На тебе лежит огромная ответственность, Стефан. Ты сам взял на себя эту ношу, когда напечатал первую строку на своей печатной машинке. И под силу это только тебе. Ты – пророк своей правды. И никто, даже ты сам, не имеет права изменить и слова в твоей правде. Иначе, она не сработает. Ее примут за ложь. За ересь. За анархию. Скорее всего, ты еще не осознал всю значимость своего труда, коль хочешь покласть его в стол.

- Я не хочу класть его в стол.
- Правильно! Не следует! И не следует останавливаться! Слышишь меня? Не смей! – мотивировала она его, будто встряхивала его разум.

Стефан даже как-то улыбнулся от всего этого. Анна тоже. Он подумал о том, с чего вдруг начался этот разговор? О чем он, и есть ли у него смысл? Анна как всегда спонтанна и непредсказуема. Сейчас она рассмеялась, и сказала:

- Стефан, Стефан! Я просто пьяна! – прикрыв лоб рукой, – Ты прости, я наговорила много лишнего.  Я не хотела… - снова засмеявшись.

Стефан засмеялся тоже. Но, почему-то, в душе он был ей очень благодарен за это. За ее откровенность. За ее манеру высказываний ее правды. У каждого она своя, но не каждый умеет разоблачать свою правду. Естественно, каждый не показывает ее на все сто процентов. Ни один человек не раскроет себя полностью. Но если человек краснеет у всех на глазах, но говорит, что это не так – вот, что такое лицемерие, и не умение сказать свою правду. Она умеет. И он очень уважал ее за это в данный момент. Он так не умел, пусть и был человеком прямым. Ему лучше было всегда отмолчаться, или же задать очередной глупый вопрос, как подумал он.

Они снова зашагали в сторону отеля, в номере которого сейчас зажгут тусклый свет, и под музыку Франка Синатры начнут обнажать свои тела, трепетно, горячо целуясь, в предвкушении сплетения тел, пахнущих сырой плотью, залитой вином в металлической посуде.

***

Проснувшись посреди ночи, Анна почувствовала не-объяснимый страх. Сердце бешено колотилось. Она проснулась от этого чувства, резко пронзившего ее грудь. Легкие сжимало. Ей было тяжело дышать. Ее голое тело прилипло к одеялу от пота, облившего ее с ног до головы. Необъяснимая тревога, которая на секунду показалась ей знакомой. Она посмотрела на Стефана. Тот спал рядом детским сном. Затем она вгляделась в полутьму номера, которая показалась ей намного светлее, чем обычно. Ветер… Он шевелил шторы, оголяющие огромное во весь рост окно, в которое заглядывала луна. Окно было открыто. Почему? Оно точно было закрыто! Наверное…

Анна выпрыгнула из кровати, потупив взор, затем схватила халат со стула, и надела его на свое пылающее тело. Ей было очень жарко, но и покалывающе зыбко в этот момент. Она решила закрыть его, впрочем, допустив себе эту мысль весьма не смело. Что-то настораживало ее. А так хотелось выйти на балкон, вдохнуть воздуха, хотя бы раз, остыть немножко. Что-то останавливало ее в этот момент. Стефана может протянуть на сквозняке. Окно нужно закрыть во всяком случае. Не важно, было ли оно закрыто до этого…

Она сделала несколько тихих шагов в сторону окна, затем обернулась, посмотрев на Стефана. Ей не хотелось будить его. Посмотрела на то, как он спит, чтобы утешиться этим. Но когда она повернулась к окну, чтобы все же закрыть его, то отступающая тревога переросла в поглощающий страх. В груди будто бы все разорвалось в неощутимое мгновение. Адский испуг совладал с ее эмоциями и телом настолько, что все ее мышцы сковало, как и голосовые связки, как и веки, неспособные моргнуть. Лишь сердце бешено колотилось, разрываясь изнутри, словно способное разорвать грудную клетку.

На балконе она увидела огромного черного пса с взъерошенной шерстью и красными глазами. Он занимал собой все свободное место на балконе. Скалился, угрожающе смотря на нее оттуда, где еще полминуты назад она не видела ничего, кроме открытого окна. Сейчас же он мог броситься в любую секунду, перегрызть ей глотку, а она даже не закричит – настолько ее дух перехватило. Казалось, ничто в жизни ею так не владело, как этот страх, полностью пленивший ее мысли и тело эти несколько секунд.

Она моргнула. Как бы ни привиделось…

Шторы  по-прежнему шевелятся от ветра. На балконе никого и ничего, кроме ночи.
Анна подбежала к окну и быстро закрыла его, задернув шторы. Повернувшись к окну спиной, она прикрыла глаза, чуть ли не плача от испытанного страха. Он до сих пор не покидал ее, но теперь поселял в душу непреодолимую тревогу. Дыхание стало таким частым и глубоким, что ей казалось, будто воздух проходит в ней по ребристым трубкам, вибрируя в легких. Будто ребра сейчас осыплются в ней, поранят органы, они начнут кровоточить, а она начнет разлагаться прежде, чем умрет. Странное чувство…

Ей нужно прийти в себя. Ей нужно преодолеть это чувство. Анна сейчас заставляла себя это сделать, пытаясь совладать с внезапным неистовым холодом, который в долю секунды сменил ее жар, покрыв ее кожу мурашками по всему телу.

Морган Роттен © Богоубийство (2016-2017гг.)