Последнее дело Билли Аттертона. Выпуск 12

ЭПИЗОД 5
07:05, 3 день месяца урожая

Альбион, г. Ландо

Я не смогу отдыхать, пока не выясню, что означало то послание с галеона «Виктория». Потому решение пришло само собой — я держал путь к Шахматисту. Он навел меня на это странное дело, и только он мог дать мне верную подсказку, что делать дальше. Ему будет под силу выяснить, кто такой этот «А.П.» и как он связан со всей этой историей.

И как бы ни хотелось увидеть Иду, я решил, что не стоит ее беспокоить в столь ранний час, да и пугать своим внешним видом. Появится свободная минутка — и я обязательно забегу к ней на несколько сладких часов, но это время еще не пришло.

Что же до Орба, я решил, что Дилас прав. Он пропадает не в первый раз и всегда находит дорогу домой. Не исключено, что он уже дома и ждет моего возвращения. Без него, конечно, было не по себе, но я справлюсь.

Настроение, правда, было паршивым, а я сам немного устал после прошедшей ночи, слишком много всего произошло. Слишком много крови и смертей для одной ночи, слишком много тайн и потрясений. Хотелось хорошо отоспаться, перекусить и, наверное, попросту успокоиться и привести себя в порядок. Но, как ни крути, мои мысли возвращались к увиденному на галеоне. Таинственный пленник, не менее таинственная записка и очевидный факт того, что кто-то настойчиво пытался скрыть произошедшее на корабле.

Мои ноги несли меня по тесным улочкам родного мне города. Хоть всюду и была серость и грязь, а прошедший накануне дождь оставил лужи на вымощенных булыжником улочках, где-то в глубине души, под покровом болезненного уныния, я чувствовал умиротворение. Жители Ландо постепенно просыпались и выбирались на улицы. Окна открывались, и из них высовывались сонные женщины, снимающие высохшее за ночь белье. Мужчины, сидя на лавочках, прислонившись к стенам домов, раскуривали табак, пыхтя дымом. Появились первые кэбы и извозчики. А вон вдали виднелся знатный муж среди пары громил-охранников. Город оживал и пробуждался от долгого сна.

На углу улиц Берч и Сансет на фонарном столбе сидел черный кот и вылизывался, при этом его хвост стоял трубой, распушившись. Он зыркнул на меня и издал протяжное «мяу!», а после вновь принялся вылизываться. Отчего-то это насмешило меня, и лишь после я понял, что это сказывается стресс. Схлынувшее чувство тревоги вновь набирало обороты, и мне стало дурно.

Кэб промчался мимо меня, чуть не сбив с ног, а возница выругался, обозвав меня пьяницей. Послышался неподалеку детский смех, и я обернулся, увидев грязных детишек-сирот, которые озорно поглядывали на меня. А после ко мне подбежала девчонка лет четырех и протянула ладошку:

— Подайте на хлебушек, дяденька.

В растерянности я пошарил по карманам пальто и понял, что у меня нет с собой ни единого золотого. Я лишь пожал плечами, а лицо крохотной девчушки исказила гримаса злобы.

— Развелось тут алкашей, все деньги спускают, — прокричала она, отбегая к друзьям-сиротам. — Лучше бы мне на хлебушек дал!

А в следующее мгновение детишки исчезли, будто сквозь землю провалились. Я вновь сунул руки в карманы и понял, что кое-что пропало. И когда они только успели? Пропала моя компактная подзорная труба. Это несколько разозлило меня, но я понимал, что уже не смогу вернуть ее себе. Демон! А она не дешевая, да и к тому же я лично ее усовершенствовал дополнительными увеличительными линзами и особой интерференционной линзой, позволяющей видеть очертания объектов даже в кромешной тьме. Они же выручат за нее несколько монет, хотя мне она обошлась в пару сотен. Настроение было испорчено вконец, и я понурый пошел дальше, хвала святой Троице, что до Шахматиста оставалось идти всего пару кварталов. Мне вслед закричал мальчишка-газетчик: «Свежие новости! Приезд мадам Баттерфляй в Ландо! Концерт великой примадонны в Гранд Театре! Покупайте газету, всего один золотой! Свежие новости!..»

Кем же был Шахматист? Высокий худощавый и вытянутый мужчина с непропорционально длинными руками и ногами, издали похожий на могильщика, по имени Гиллиам Никс. Во-первых, его прозвище никак не относилось к нему самому, только если частично. Он не умел играть в шахматы и даже ненавидел их. Из-за фигурки ферзя он потерял глаз в начале своей криминальной карьеры, а после заменил его на механический имплант. Тогда он лежал в луже своей крови с фигуркой ферзя вместо глаза и дал одно-единственное обещание, что если выживет — убьет всех, кто был причастен к тому, что с ним сделали. Спустя несколько лет все причастные были мертвы, а на месте их смерти оставались шахматные фигурки: от пешки до того самого окровавленного ферзя. За это он получил свое прозвище и навсегда закончил с кровавым промыслом, остановившись на теневой торговле.

Небольшое здание, находящееся в тупике улицы Радамент, принадлежало Никсу. На цокольном этаже расположилась его лавка подержанных вещей, сверху были его личные «апартаменты». За все время, что я его знал, мне иногда приходило на ум, что он никогда не покидает своей берлоги, и потому подчистую удивлялся, как он продолжает следовать столичной моде и быть осведомленным буквально во всех перипетиях Альбиона.

По сравнению с остальными оживленными улицами, примыкающими к ней, Радамент-стрит была пустынна, а дома, расположившиеся по обе ее стороны, казались безлюдными и безжизненными. Окна наглухо закрыты, и лишь вывешенные на веревках вещи и оставленные детские игрушки говорили о том, что здесь кто-то живет.

Подходя к лавке Шахматиста, я увидел высокого мужчину с темными короткими волосами и неаккуратно выстриженным затылком. На нем была серая шинель миротворцев старого образца, давно вышедшего из обихода, но в хорошем состоянии. Какое-то время в столице была на них мода, которая, правда, продержалась лишь пару месяцев. Мужчина прикурил от спичек папиросу, явно кларнийскую, в воздухе повис приятный ванильный запах, отгоняющий остальные противные запахи нечистот. Когда же он повернулся ко мне лицом, я увидел его глаза болотного цвета на слегка вытянутом лице с мощными скулами. Подбородок окантовала бородка клинышком. Он смерил меня взглядом, усмехнулся. И лишь потом я увидел, как у его ног крутилась маленькая собачка с короткой каштановой шерстью и торчащими кверху ушами. На ее шее был небольшой ошейник, на котором висело… обручальное кольцо.

Собачонка внимательно изучала меня, но взгляд ее казался неосмысленным, глупым. То же самое делал и мужчина, время от времени вдыхая дым папиросы. Была на его лице странная улыбка, которую я не в силах описать. Смесь нахального достоинства с… удивлением?

Когда я подошел ближе, пытаясь не смотреть в его сторону, он изогнул правую бровь, выдыхая ванильный дым буквально мне в лицо, а после заговорил слаженно спокойным голосом, но зазвучал он будто мелодия. Ведь то были не просто слова, он заговорил со мной стихами:

— Не обессудьте, милый друг,

Но встреча Ваша невозможна.

Мои слова — не просто звук,

Прошу Вас быть поосторожней.

Конечно, Вы, быть может, правы

И захотите настоять… —

мужчина усмехнулся и закончил:

Но я прошу: умерьте нравы,

Чтоб зубы не подрастерять!

Я был несказанно удивлен, но попытался сохранить самообладание и прошел мимо него к двери лавки Шахматиста. Что он хотел этим сказать? Заходить внутрь опасно? Или у Шахматиста влиятельный гость, потому мое неожиданное появление нежелательно? Как бы то ни было, уходить я был не намерен, а если этот странный «поэт» захотел бы меня остановить — уже давно бы это сделал. Потому…

Моя рука легла на ручку двери, зазвенел колокольчик, и я оказался внутри. В помещении царил полумрак. Старые вещицы: часы, которые, вероятно, стояли в доме у одного из лордов, столовые приборы, игрушки, вазы, инструменты и прочее-прочее — были разложены то тут, то там, забив буквально все пространство магазинчика. Все полки и стеллажи были нагружены старыми вещами, возможно уже никому не нужными, но представляющими интерес. Чего здесь только не было! Я даже взял себе на заметку поискать для себя подзорную трубу взамен украденной, чтобы потом усовершенствовать ее.

В самом торговом помещении никого не было, а дверь в коридор была приоткрыта, оттуда падал луч тусклого света.

— Шахматист? — произнес я, но голос мой дрогнул. В этот момент из настенных часов выпрыгнула кукушка и огласила тишину своим громогласным звоном. На циферблате стрелка часов указывала на цифру пять, что явно было неверно.

— Сколько я могу Вам повтохять? — приглушенно послышался знакомый картавый голос Никса откуда-то из коридора. — У меня нет того, что вам нужно! И я не знаю, где это найти! И хватит уже устхаивать здесь цихк, миледи!

Я медленно приоткрыл дверь шире и пошел вперед, стараясь не шуметь, а разговор с таинственной незнакомкой продолжался.

— Прекрасно, — произнес женский голос, в нем отзывалась какая-то задорная нотка. — Это просто прекрасно, мистер Шахматист. Вы убеждаете меня в обратном, хотя я-то прекрасно знаю, что вы лжете. Давайте прекратим тот самый цирк, что вы упомянули, и дайте мне информацию, где находится Ярость.

— Какая к демону яхость, миледи! Я не понимаю, о чем идет хечь!

Послышался заливистый женский смех, а после все слишком резко стихло.

— Я начинаю злиться, мистер Шахматист!

Я зашел в небольшую комнатку, где Никс обычно обедал или принимал гостей. Увидел невысокую девушку, стоявшую ко мне спиной. У нее была короткая стижка ежиком с длинной челкой неестественного рыжего цвета. А она сама была одета в белое выходное платье с корсетом, облегающее ее худощавое тело и выделяющее ее природные достоинства. — Вы знаете, что происходит, когда ферзя загнали в угол шахматной доски?

Никс сидел на потертом диванчике и держался достойно, не выражая беспокойства, хотя женщина держала его на мушке крохотного, как и ее ручка, дамского револьвера. Он был в твидовом костюме и брюках. Слегка взъерошенные черные волосы и естественная бледнота лица. Я услышал, как тихонько зажжужал его механический глаз, а его взгляд выхватил меня, сам же он даже не был удивлен моему появлению. Лишь глянул на меня, а после вновь устремил свой взгляд на незнакомку.

— Шах… — начал говорить он.

— …и мат, мистер Шахматист, — закончила за него женщина. — Вы любите шахматы?

— Ненавижу, леди Олеанна, — произнес он сухо и потянулся к столику, взяв бокал с водой. — И я пхошу пхощения, но наш бессмысленный спох стоит отложить. У нас нежданный гость.

При этих словах женщина резко развернулась, вытягивая руку с револьвером вверх. Прозвучал выстрел!

— Всем стоять на месте! — прокричала она. — Это ограбление!

Повисла неловкая тишина. Щеки леди Олеанны покрылись румянцем.

— Тьфу-ты ну-ты! — произнесла она, опуская револьвер. — Прошу меня простить, мальчики. Вырвалось случайно. Привычка!

— Я хад видеть тебя, Джонни, — отозвался Гиллиам. — Пусть ты и несколько невовхемя.

— Джонни? — перебила Никса женщина. — Джонни Доу?

Я кивнул, все еще пытаясь придти в себя от произошедшей на моих глазах сцены.

— Много наслышана о тебе, — она подошла ближе, сделала книксен и протянула свою ладошку. — Рада знакомству!

Взяв ее ладонь, я прикоснулся губами к ее пальцам.

— И я рад, леди…

— Олеанна Абс, — живо отозвалась она. — Можно просто — Счастливая Олли.

Эта женщина казалась безумной и неудержимо веселой, у нее было не отнять не только природной красоты, но и жизнерадостной харизмы. Револьвер неожиданно исчез из ее рук, и она уже не казалась грозной, какой была еще пару минут назад. Она окинула меня оценивающим взглядом, добро усмехнулась, а после вновь обратилась к Никсу.

— Мистер Шахматист, наш разговор не закончен, и я обязательно вернусь. У вас будет время подумать, а у меня время остыть.

Никс утвердительно хмыкнул, отпивая из бокала. Олеанна рассмеялась и с улыбкой на лице вновь сделала книксен, удаляясь.

— Пока-пока, мальчики, — она послала воздушный поцелуй в нашу сторону. — Не скучайте без меня!

За собой она закрыла дверь, а Гиллиам устало провел ладонью по лицу.

— Как же все это надоело, Джонни. Ты бы только знал! Пхиходится хаботать либо с отмохозками, либо с сумасшедшими. И лишь ты — небольшой светоч в этом гнилом гоходе. Как понимаю, ты не пхосто так пхишел, а по делу. Иначе и не бывает.

Шахматист поднялся с дивана, вытягиваясь во весь рост и становясь выше меня буквально на голову. Он прошел до стеллажей, которые стояли у дальней стены рядом с окном, выходившим на улицу. Там стояли разные банки, бутыли и ящики. Здесь Никс хранил съестные припасы, воду и алкоголь.

— Что там с галеоном «Виктохия»? — он взял какую-то коробочку, открыл ее, положил в нее две рюмки, другой рукой подхватил небольшую бутыль с жидкостью янтарного цвета. — Ты ведь из-за него пхишел, я не ошибаюсь? Ты пхисаживайся, чувствуй себя как дома.

Я сел на диван, а Гиллиам поставил на стол коробку, в которой помимо рюмок оказались пропитанные специями сухари и подсохшее вяленое мясо с пожухлой зеленью, а также несколько нарезанных овощей. После он достал из коробки рюмки, одну пододвинул ко мне, другую поставил рядом с собой, усаживаясь в небольшое кресло. Разлил янтарный напиток.

— Это, конечно, не кохолевский завтхак, но что есть. Угощайся, Джонни, я ведь вижу, что ты голоден, — он поднял свою рюмку, протягивая ее в мою сторону. — «Медовый Циллиан», потрясающий напиток, Джонни, но достаточно крепкий. Бодхит и ставит мысли по местам, — на лице Никса появилось подобие улыбки. — За твое здоховье, Джонни!

Я поднял рюмку и чокнулся с Шахматистом.

— За твое здоровье, Гиллиам!

И янтарная жидкость оказалась у меня во рту. Приятный сладкий вкус меда с небольшой горчинкой окутал меня наслаждением, отчего я хотел пробовать на вкус это напиток бесконечно. Но сладость прошла, и мой рот зажгло, я с трудом сглотнул напиток и быстро поставил рюмку на место, заменяя ее кусочком томата. Из моих глаз потекли слезы.

— Ты закусывай, Джонни, — расплылся в довольной ухмылке Никс. — Я же говохил, что он и потхясающий, и очень кхепкий. Ну что там с «Виктохией»?

Я утер слезы ладонью, а после закинул в рот кумкву, она была явно недозрелой и водянистой с малой толикой сладости, но этого стало достаточно, чтобы снять жжение после «Медового Циллиана».

— Успеется, лучше скажи, кто это была? Что за Олеанна Абс?

Бледное лицо Шахматиста похмурело, а механический глаз зажужжал, сверля меня взглядом.

— Счастливая Олли, — начал Гиллиам. — Гхабительница и искательница пхиключений на свою пятую точку. Ее еще зовут Удачливой и Заговохенной, так как ее не бехет ни одно охужие. Ни лезвие, ни пуля не убивают ее. А о ее удаче в узких кхугах ходят легенды. Пхедставь себе ее одну в большом гохящем особняке. Повсюду пламя, никому через него не пхойти. И она не пхойдет. Пехекрытие особняка хухнет и завалит ее. Когда начнут хаскопки на пепелище, приподнимут пехекрытие, там будет лаз в подвал, в котохом без единой царапины сидит довольная и выспавшаяся Олеанна, только и ждавшая своего освобождения. И это только одна истохия из многих. В какой ситуации она бы ни оказывалась, удача всегда на ее стохоне.

Она гхабит банки по всему Альбиону и за его пхеделами, и ни у кого нет на нее упхавы, пхи этом у нее с собой лишь тот маленький хевольвех, что ты сегодня видел, да напахник — Валдис Даль, котохый сам по себе отдельная истохия. Ах да! У нее еще есть любимая собачонка с неведомым именем. Только вдумайся — Алехан Хуан I. Сценахий событий любого огхабления, в котохом участвует эта тхоица: они заходят внутхь, Олеанна кхичит заученную наизусть фхазу, — ты сегодня ее уже слышал, — стхеляет в потолок, им отдают деньги, и они уходят, как ни в чем не бывало.

Полученные деньги они тхатят на удовольствия, толком ни во что не вкладываясь. Дохогой алкоголь, азахтные игхы, вкусная еда, мягкая кховать. Мне иногда кажется, что им и деньги-то не нужны по большему счету. Учитывая, сколько они огхабили и пхисвоили себе, можно всю жизнь себе ни в чем не отказывать и пхосто наслаждаться жизнью. Потому мне их мотивы непонятны и неизвестны…

Гиллиам задумался, а после вновь наполнил наши рюмки. Я же вовремя этого рассказа успел подъесть запасы вяленого мяса, почти полностью опустошив коробочку. Шахматист поднял свою рюмку, чокнулся со мной и, прежде чем пить, дал совет:

— В этот хаз не дехжи долго во хту, насладился вкусом и хватит. Закусывай.

Никс довольно улыбался, а его единственный глаз пьяно заблестел, из чего я сделал вывод, что он начал пить еще и до моего с Олеанной прихода. Возможно, он пьянствовал всю ночь, хотя по его внешнему виду этого не скажешь.

Я выпил янтарный напиток, мгновение насладившись медовым вкусом, а после проглотил, и ощущение стало иным. Это было приятно, а по моему телу пробежала волна тепла, взбодрившая меня. В этот раз я не закусывал.

— А что Олеанна хотела от тебя? Что за Ярость?

— Если бы я только знал, — проворчал Никс. — Но не повехишь, мне и самому стало интехесно. Возможно, Олеанна на это и хасчитывала. К следующему своему появлению для удовлетвохения собственного интехеса я выясню, что это такое. Что такое Яхость. А там видно будет…

У меня больше не было вопросов о новой знакомой, Счастливой Олли, потому я извлек из кармана пальто записку, найденную на галеоне «Виктория», и протянул ее Никсу.

— Помимо того, что я там видел, это единственное, что представило ценность на «Виктории», — произнес я, когда Шахматист вновь разлил «Медового Циллиана» по рюмкам, готовясь к основательному разговору. Он протянул ко мне руку, я передал ему обгоревший и подмокший листок. — Надеюсь, ты мне скажешь, кто такой «А.П.»?

Гиллиам внимательно изучал послание, всматриваясь то своим родным глазом, то механическим. Потом он резко встал и вышел из комнаты, вернулся лишь спустя пару минут с дополнительным листком бумаги и карандашом в одной руке и полностью промокшим посланием в другой, держа его одними кончиками большого и указательного пальцев.

— Что ты с ним сделал? — подскочил я, закипая от злости.

— Успокойся, Джонни, — произнес Никс, садясь обратно в кресло. — Я хочу пхоявить то, что стехла вода. А пока пхоисходит химическая хеакция, хасскажи подхобней, что было на галеоне. Говохишь, там не было совехшенно ничего и этот листок — самое ценное?

— Совершенно ничего. Все ценное вынесено либо после прибытия корабля в порт Альбиона, либо исчезло до этого. Остались лишь какие-то обычные предметы, которые используются в обиходе, но такое чувство, что попросту не хватило времени избавиться и от них. Кто-то очень сильно старался замести все следы, но вот перестарался. Теперь это видно невооруженным глазом. На том корабле что-то произошло, и единственная подсказка ко всему этому — эта записка.

Гиллиам промычал что-то нечленораздельное, но явно утвердительное. Я не стал переспрашивать.

— И еще одно: на нижней палубе, в крюйт-камере, было пристроено помещение — камера для заключенного. Замок был сбит, остались висеть кандалы, и повсюду много крови. И никаких документов. Ни журналов, ни записей, ни дневников. Все исчезло. А послание некоему «А.П.» было спрятано, но пока непонятно для кого. Если рассуждать логически, тот, кто должен был получить послание — должен иметь доступ к кораблю, зная, что он тут же отойдет под охрану протектората.

— Ты вехно мыслишь, Джонни, но я пока не могу ни подтвехдить твои слова, ни опховехгнуть, — Никс вновь проверил послание с «Виктории», которое еще не подсохло, и вновь обратился ко мне: — Как ты попал на галеон, Джонни?

— Я был не один, — тяжело произнес я.

— Мистех Фехнидад?

Я кивнул. И сам потянулся к рюмке. Мы выпили. На лице Гиллиама появилась глупая улыбка, которая была явно не к месту на его бледном лице. Сам же я чувствовал непередаваемую легкость в теле, а вот мысли мои как раз были светлы.

— Он помог мне пробраться на корабль, отвлекал внимание миротворцев. А потом, — сам того не понимая, я сделал паузу, — все пошло не по плану. Миротворцы под руководством Бароса осадили корабль, поэтому Диласу пришлось заручиться помощью наемников, чтобы вызволить меня. Начался бой, в котором мы лишь чудом выжили. Я рассказываю тебе это, потому что ты все равно узнаешь об этом рано или поздно.

— Это пхавда, — заулыбался Шахматист. — К каким наемникам обхатился мистех Фехнидад?

— Я не знаю точно, знаю лишь имена троих из них. Там был великан, которого звали Шперак. Мужчина в красном пальто и белой маске, мистер Доджер. И один из головорезов, Элиот, кажется.

— Я знаю их, а мистех Доджех мой стахый дхуг. Как он поживает?

— Кажется, выжил, но я не уверен.

— Будем надеяться на лучшее, — ответил Гиллиам и вновь разлил янтарный напиток, выливая из бутылки остатки. — Лейтенант Бахос? Выжил?

Я мотнул головой.

— Я был вынужден убить его, — тяжело произнес я. — Иначе он бы убил Диласа.

— Это плохо, — механический глаз Никса зажужжал. — Помянем!

Мы выпили «Медового Циллиана».

— Если это аукнется тебе, Джонни, я дам знать, если узнаю сам. Не пехеживай. Но и на хожон не лезь лишний хаз. Так и до стахости можно не дожить.

Я улыбнулся и покачнулся в сторону, но удержался, чтобы полностью не упасть на диван. Это насмешило Шахматиста. Я впервые слышал его сухой смех, больше напоминающий надсадный кашель.

— Есть мысли, кто такой этот «А.П.»?

Гиллиам отсмеялся и потряс высохшим листком бумаги с галеона.

— Если честно, эти инициалы могут подойти многим. Если же бхать в хасчет тот факт, что этот «А.П.» должен иметь доступ к галеону даже под взохом пхотектохата, список сужается, но все еще довольно обшихен. Лучше давай узнаем текст полного послания.

Никс внимательно всмотрелся своим глазом в записку, но буквы явно расплывались от алкоголя. Тогда он прикрыл родной глаз рукой и начал всматриваться механическим. Я непроизвольно задержал дыхание от волнения.

— Плохо видно, но пхочесть можно, — произнес Гиллиам, а после начал читать текст записки: — «Пишет Охуженосец. Наследник у нас. Виктоха больше нет-с нами, и мы нуждаемся в вашей помощи. Эффель цел. Готовы пехедать владельцу под сенью пламенного дуба. Для чистюли А.П.».

Он передал листок мне, и я взглянул первый раз, но линии букв были такими тонкими, что я не смог прочесть текст записки так же чисто. Извлек из кармана пальто увеличительное стекло, на мгновение остановившись и разглядывая деревянную ручку. «Шеридан» было вырезано на ней, и я в порыве ностальгии провел пальцами по резьбе. Спасибо вам за все, учитель. Я всмотрелся в текст листка через увеличительное стекло, и тонкие линии букв сложились в текст, который только что прочел Шахматист.

«Пишет Оруженосец.

Наследник у нас. Виктора больше нет с нами, и мы нуждаемся в вашей помощи. Эффель цел. Готовы передать владельцу под сенью пламенного дуба.

Для чистюли А.П.»

— Что ты об этом думаешь? — спросил я Гиллиама. — Текст записки стал более ясен, но так и не раскрыл своей тайны. Кто такой Оруженосец? Кто такой Виктор? Он умер или просто ушел от тех, кто оставил послание? Кто или что такое Эффель? Но этот Эффель хотят передать в условленном месте — под сенью пламенного дуба. Загадок стало больше.

— Мне кажется, ты не увидел главного, — заговорил Никс, взяв в руки пустую бутылку из-под «Медового Циллиана» и грустно хмыкнув. — Важно не то, кто пишет и кому он это пишет. Пехвое пхедложение: «Наследник у нас». Наследник чего? Имущества? Хода? — Гиллиам сделал паузу, а потом ухмыльнулся и все же озвучил мысль, которая крутилась в его голове: — Пхестола?

— Скажешь тоже, — улыбнулся я. — Ты думаешь это самое главное в послании?

— Увехен! У меня складывается такое чувство, что тот, кто пишет, не знаком с адхесатом. И чтобы захучиться довехием, он выкладывает кахты на стол. Виктох — тот, кого знали они оба. Что с ним стало — не важно. А Эффель… На самом деле это слово кажется мне знакомым, но я никак не могу вспомнить. Обязательно наведу спхавки. Ну вот, Эффель — это, скохее, какой-то пхедмет, который дохог нашему «А.П.». Сень пламенного дуба — место, но зашифхованное. Скохее, это или кодовое слово, обозначающее совехшенно иное место, или фхаза, с котохой что-то ассоциихуется. Больше пока сказать не могу, Джонни, но я обязательно подумаю и поищу инфохмацию пхо Эффель.

— Спасибо, дружище, — хлопнул я по плечу Никса, а с лица того аж пропала свойственная ему бледнота. Он искренне улыбнулся мне, обнажив свои заостренные клыки.

— Пхедлагаю еще выпить! — подскочил Никс с кресла, выжидающим взглядом смотря на мое помятое лицо. В ответ я хотел ему что-то сказать, но лишь широко зевнул и похлопал усталыми глазами. Может быть, «Медовый Циллиан» и давал чувство бодрости, но только в самом начале своего действия, ближе к концу он лишь усыплял. — Пхости, у тебя же была безумная ночь, а я за этими разговорами даже как-то и позабыл об этом. Хочешь, можешь вздхемнуть у меня. У меня будет клиент лишь поздним вечехом, никто тебя здесь не будет искать, хазве лишь мистех Фехнидад, сможешь спокойно отдохнуть. А к тому вхемени, как пхидешь в себя, я возможно уже буду знать некотохые ответы на интехесующие тебя вопхосы!

Предложение Шахматиста было заманчивым, да и я сам за время его рассказа успел еще пару раз зевнуть и сонно похлопать глазами. Стоит признать: я окончательно вымотался. Нужно было спокойно выспаться, и никто даже не подумает тревожить, а после сразу продолжить расследование, которое, словно паук, поймало меня в свои сети и не желает отпускать, пока я не доведу дело до конца.

С другой стороны, на сердце все еще было неспокойно из-за судьбы Орба. Хотелось убедиться, что с ним все в порядке и я найду его дома. А там можно отоспаться, взять деньги, обо всем тщательно подумать и уже дальше строить план действий. На самом деле мне некуда было спешить с информацией, полученной на галеоне и у Шахматиста. Потому можно было спокойно заняться своими делами и привести себя в порядок, проведать Диласа и наведаться к Иде.

Ида...

Вспомнив о ней, я тут же понял, что, несмотря на свой внешний вид, алкоголь в крови, я всем сердцем желал оказаться с ней в постели, в ее объятьях. Уснуть в блаженстве и проснуться под ее мелодичный голос, почувствовать себя чуточку счастливей.

— Эй, Джонни, ты уже уснул, что ли? — прогремел рядом голос Никса. — Чего это у тебя такое лицо довольное и глупое?

Я помотал головой и посмотрел в его лицо. Механический глаз зажужжал. Гиллиам смотрел и ожидал моего ответа…

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...


"Последнее дело Билли Аттертона" - интерактивный роман с элементами мистики и детектива. Сюжет бурно развивается на просторах площадки ВКонтакте, где и приобретает свою ноту нелинейности происходящего. Обычные читатели голосуют именно за тот поворот сюжета, который хотят видеть, и так или иначе влияют на судьбу главных героев. Если и вы желаете принять непосредственное участие в развитии сериала, милости просим в гости: https://vk.com/william_atterton