Последнее дело Билли Аттертона. Выпуск 13

КОНСЕКВЕНЦИЯ 2
— А знаешь, не все так уж и плохо, как ты говоришь…

Два миротворца стояли возле отделения протектората, облокотившись на перила моста по Вайн-стрит, под которым пробегали воды Телли. Один из них только снялся со службы и направлялся домой, а другой заступил. Старые друзья, прошедшие рука об руку все тяготы войны, а после темные времена родного королевства. Они не смогли пройти мимо друг друга, не завязав разговор.

— После короля Лорна, конечно, стало жить тяжело, — говорил один из них, который только заступил на службу, его звали Кристен Джойс. — Но ты глянь, что творится в Кларне или в Ригельштальце. У нас… даже спокойнее стало, что ли. Преступники всегда есть, но большую часть времени мы ничего и не делаем — ходим кругами по городу, стаптывая мостовые и сапоги да смотрим, как живет город.

Второй, снявшийся, миротворец скривил уставшее лицо, будучи явно недовольный словами товарища. Он приподнял козырек своего головного убора, почесал макушку и тяжело выдохнул.

— Кристен, дружище, — начал он, мельком поглядывая в сторону участка протектората, к которому стали стекаться люди со своими жалобами и прошениями, — ты так хорошо заливаешь, что я, может, и поверил бы тебе, но не верю… к сожалению.

— Маркус, я не хочу ссориться, но ответь мне: разве так хорошо было при Лорне?

Миротворец, которого звали Маркус Лейнг, усмехнулся, не сводя взгляда с участка протектората. Внутренний дворик быстро заперли на ворота его сослуживцы, увидевшие, что количество пришедших с прошениями людей слишком велико. Калитка же, наоборот, была отворена, возле которой один хранитель порядка остался и пропускал граждан по одному, заранее узнавая фамилию, род занятий и цель прибытия. Данное решение было негативно встречено толпой, и тут же поднялся шум, на который обернулся и Кристен Джойс.

— Попрошу вашего внимания! — отчетливо и громко прозвучал знакомый Маркусу голос капитана Уоллеса, приказавшего своим подчиненным отворить ворота, через которые и вышел на мостовую. — Я прекрасно понимаю, что каждого из вас привела сюда проблема, которую желательно, — Уоллес сделал упор на слово «желательно», — решить в кратчайшие сроки, и я вместе со всеми слугами Его Величества поможем вам в их решении. Но чтобы мы смогли помочь вам, помогите и вы нам. Сейчас эти милые господа, — капитан провел рукой по правую сторону от себя, где выстроились в шеренгу трое статных и крепких мужчин в форме со знаками отличия лейтенантов, — мои лейтенанты: Дэвидсон, Франч и Молес. Они попросят каждого из вас сообщить причину, по которой вы пришли в столь раннее время, чтобы они могли упорядочить ваши прошения и составить список, по которому они будут вызывать вас на слушания по мере срочности вашего дела.

Капитан Уоллес всегда был справедливым начальником и, что еще более важно, справедливым человеком. Его речь слушали все собравшиеся в полной тишине и даже ни в чем его не упрекнули, так как будто чувствовали, что он не обманет и все просители будут услышаны, а их просьбы выполнены. В чем, конечно, сам капитан Уоллес не был уверен, так как прекрасно знал, что большая часть из этих граждан Альбиона пришли клеветать или жаловаться на соседей, другие распространять глупые слухи, кто-то жаловаться на суровую жизнь и на то, что королевство не помогает им. Лишь единицы, те самые иголки в стоге сена, несли с собой важную и срочную информацию для всего участка и спокойствия Альбиона.

— Потому прошу вас всех успокоиться, до каждого дойдет очередь и каждый будет услышан. Не толпитесь, не шумите. Напротив нашего участка есть приятный для отдыха парк, в котором вы можете разместиться, пока я и мои люди работают ради вас, Его Величества и нашей прекрасной родины! — капитан Уоллес улыбнулся, увидев добрые и восторженные лица пришедших просителей. Кивнул головой и, звонко отбив сапогом о мостовую, повернулся к своим подчиненным.

Дальнейших слов ни Маркус, ни Кристен не могли слышать. Они лишь видели, как несколько людей остались стоять у открытых ворот и их тут же выслушивали сотрудники протектората, а другие перешли на противоположную сторону Вайн-стрит под сень деревьев, размещаясь на лавочках или стоя у фонарей.

Небольшой парк был разбит несколько лет назад королем Людовиком VII в честь заслуг капитана Уоллеса. Того хотели продвинуть по службе, вознаградить частным домом и многими другими привилегиями за его добросовестное служение короне Альбиона, но Герберт отказался под изумленные взгляды самого короля и его придворных. Единственное, что он попросил для себя, — небольшой парк, который бы он мог видеть из окна своего кабинета в протекторате. Его просьба была выполнена незамедлительно.

Возведенный парк вместо двух трухлявых домов, что стояли здесь раньше, облагородил район своими вытянувшимися берестинами, дубами и деревьями килай, чьи листья начали желтеть, ознамевая желтое время года, называемое еще Ржой. Здесь же в парке были ухоженные кустарники, которые каждую неделю подстригал специальный королевский дворник. Им придавали форму прекрасных животных триединого королевства, что можно было встретить только во владениях знати. В центре парка стояла статуя солдата, который в одной руке держал шпагу, вознесенную вверх, а другой опирался на костыль. Одежды его были изорваны, а на его теле были видны раны. Скульптор смог сотворить шедевр, будто писал с натуры. У ног солдата лежали мертвые тела союзников и врагов. Герберт Уоллес назвал статую «Жертва», так и не пояснив смысла, который сам вкладывал в это слово.

— При короле Лорне жили люди, которые не боялись за собственную честь и всегда отстаивали права и человеческую жизнь. Все хотели походить на своего правителя, — говорил Маркус, зевая. — Быть добродетельными, честными, справедливыми и сильными. Он вселял это чувство в свой народ, он подарил нам надежду на светлое будущее, после прошедшей войны… и я верил в эту надежду, Кристен. Пока ее у меня не отняли…

— Ты слишком идеалистичен, дружище, — усмехнулся миротворец. — Зато вспомни, сколько в то время было голодающих, сколько тягот пришлось вынести народу, сколько всюду было убийц и разбойников. Куда ни плюнь!

Маркус только хотел возразить, как их зло окликнули:

— Джойс! Лейнг! Какого демона вы здесь раскудахтались, как курицы!

Это был лейтенант Франч со своим смешным круглым носом-картошкой. При своем высоком росте, крепком телосложении и вполне приятных чертах лица, он имел одну отличительную особенность, над которой смеялись окружающие, а он стеснялся и каждый раз пунцовел. Это был тот самый нос-картошка, от глаза до глаза, достояние лица лейтенанта Анхеля Франча.

Мимо промчался кэб, тем самым спугнув Франча, не ожидавшего, что возница пустит коней буквально возле него. К счастью, отпрыгнувший в сторону лейтенант не пострадал, но глаза его светились яростью, которая вот-вот готова была излиться и вовсе не на возницу.

— Ваши супруги меньше треплются языками, не то, что вы, старые увальни! — Маркус и Кристен встали по струнке смирно, вытянувшись в полный рост и сложив руки вдоль тела. — Джойс, выговор тебе за несоблюдение служебного устава! Живо на пост!

— Разрешите идти? — произнес Кристен, не сводя взгляда с носа Франча, что не осталось незамеченным.

— Отставить! Со мной пойдешь, я лично доложу начальнику протектората о твоем проступке, — а после лейтенант повернулся к Маркусу: — Лейнг, ты свободен. Отсыпайся. Твоя смена завтра утром?

— Так точно, сэр, — устало произнес Маркус.

— Отдыхай, Лейнг, — улыбнулся Франч. — Передавай супруге приветствия. Моя Кларисса хотела заглянуть к вам сегодня, потому попытайся отоспаться. А ты, Джойс, у меня получишь!

Маркус смотрел в спины Джойса и Франча, устало улыбаясь. Он не желал Кристену выговора, но прекрасно понимал, что они оба были неправы, завязав этот разговор. Лейтенант отчитывал своего подчиненного, но уже без изначальной злости. Когда они дойдут до участка протектората, выговор забудется, и оба приступят к своим непосредственным обязанностям.

Лейнг поправил сумку на плече, глянул в темные воды Телли, увидев небольшую рыбку красного цвета, проплывающую почти у глади воды. Она похлопала губами, внимательно изучая незнакомца, а после юркнула на глубину — и была такова. Маркус широко зевнул, прикрывая рот рукой, и повернулся в противоположную сторону от участка протектората. Пройти дальше по Вайн-стрит, свернуть на Кроу, несколько кварталов — и Лейнг был бы дома.

Но его взгляд оказался прикован к шатающемуся человеку в окровавленной синей шинели миротворца. Бедняга еле передвигал ногами, и на окровавленном лице было явно видно, что он уже не видел дороги перед собой. Остальные прохожие смотрели на миротворца с ужасом и пренебрежением, вжимаясь в стены домов, чтобы никто не подумал, что они причастны к случившемуся. Это разозлило Маркуса, но он не дал волю своим эмоциям. Он быстро развернулся и прокричал почти дошедшим до участка сослуживцам:

— Лейтенант Франч! Лейтенант! Код тринадцать!

Анхель вместе с Джойсом обернулись, сначала не понимая, что произошло. Они издали видели Маркуса, который сорвался с места и побежал к… другому миротворцу с непокрытой головой и в окровавленной шинели. Кристен, недолго думая, также сорвался с места на помощь товарищу, на ходу передавая клич дальше в сторону протектората:

— Код тринадцать! Раненый!

Миротворец упал лицом прямо на мостовую, Маркус не успел подхватить его. Он быстро перевернул его и узнал своего сослуживца — Ангуса Кихерта, мелочного и алчного, не гнушавшегося взяток. Пусть в глубине души Маркусу и хотелось легким движением руки закончить жизнь сослуживца-выродка, но он не сделал этого.

— Там… все, — захрипел Кихерт, не открывая глаз, — погибли. Барос…

В этот момент подбежал Лейнг и без слов, движениями рук, предложил поднять Кихерта. Двое товарищей подняли раненого под руки и понесли. Подошел взволнованный Франч с еще двумя миротворцами.

— Что произошло? — произнес лейтенант, но его голос сорвался.

— Мне бы знать, — ответил ему Маркус.

Кихерт приоткрыл глаза, явно узнав голоса людей, которые несли его или шли рядом. Его ослабленное тело пронзило кашлем, отчего он затрясся в крепкой хватке Лейнга и Джойса.

— Барос мертв, — выдохнул Ангус. — «Виктория»…

А после он обмяк и потерял сознание. Франч отдал приказ нести раненого в здание участка, а сам, ругаясь и проклиная весь свет на ходу, помчался непременно к Герберту Уоллесу. Миротворцы резко отстранили посетителей протектората от калитки и ворот, пропуская товарищей. Просители-зеваки, наоборот, напирали, заинтересованные произошедшим.

— Вот об этом я и говорил, — пропыхтел Маркус Джойсу. — Раньше ему бы помогли обычные граждане, а теперь они либо бояться приблизиться к синей шинели, либо спешат первыми узнать, что случилось, разинув рты.

Кристен усмехнулся, оставаясь при своем мнении…

* * *

Пара часов в обществе Брайана Краули казались Иде вечностью. Он лежал среди шелковых подушек на диване, а она сидела подле него, время от времени подавая ему фрукты, которые он кусал медленно, тщательно разжевывая каждый кусочек, или бокал с вином, от которого он также делал небольшие глотки. Тревога Иды бела необоснованной, ведь за все время, что они провели в обществе друг друга, он даже не домогался ее. Проводили время за обыденными разговорами о погоде, политике, вкусах моды. Но чувство какой-то неизведанной беды не покидало девушку.

Как бы лорд Краули ни уговаривал ее испить с ним вина, она лишь делала вид, что пьет, промокая губы в вине. Брайан это знал, и потому взгляд его казался хитрым, как у лиса, а улыбка не исчезала с его лица.

В самом начале их встречи Ида честно думала, что знатный лорд семьи Краули просто воспользуется ей, напьется до состояния свиньи, потаскает немного за волосы, показывая, кто здесь хозяин, может, даже сделает еще что-то неординарное. Но ничего не было. По его личной просьбе, Ида отвела его в «королевские» покои, самые дорогие комнаты Красного дома, чтобы они могли уединиться и никто им не мешал. Телохранитель остался стоять у двери, а Освальд попросту куда-то исчез.

Краули налил им вина, предложил выпить за знакомство. В этот момент он и понял, что Ида не намерена с ним пить, тогда она завел разговор о последней Альбионской моде: прецедент на перчатки без пальцев, что с завидной легкостью можно увидеть у грузчиков в порту. Девушка кротко отвечала, и эти беседы приводили лорда в неописуемый восторг, а вот Иде лишь обостряли чувство тревоги.

— О, моя чудесная богиня, Ида, — резко подскочил с подушек Брайан, и глаза его будто бы вспыхнули пламенем. — Что мы все о каких-то глупостях? Расскажи мне о себе…

Брайан встал перед ней на колени, прижимая свою голову к ее животу и обхватывая руками. Ида напряглась, но после быстро сообразила, что если не откликнется на зов лорда Краули, он может и разозлиться. Семья Краули знаменита по всему Альбиону своим жестоким нравом, потому Ида не желала оказаться в опале у одного из ее членов.

Она провела рукой по волосам Брайана. Лишь на глаз они казались чистыми и ухоженными, после прикосновения она почувствовала, что они сальные, а некоторые волосинки и вовсе слиплись, будто были в смоле. Девушка решила не замечать этого. Сейчас был не самый худший момент в жизни Иды Казински. Она успела повидать много мужчин-животных, которые насиловали ее, издевались, избивали, доводили до полусмерти… и каждый раз она возвращалась, становясь сильнее. За долгие годы девушка научилась прятать свои эмоции, научилась быть той, кем не является. Стала идеальной женщиной для любого мужчины.

— Милорд, это скучная история, — произнесла Ида, в душе не желая возвращаться мыслями в прошлое.

Краули резко отстранился и встал на ноги, их взгляды встретились. Ее кроткий, будто у лани, и его — горящий недобрым пламенем. Он аккуратно взял девушку за руку и поднес к ее же лицу, а после совсем легонько хлопнул по щеке.

— Моя богиня, я же просил звать меня по имени, — произнес он жеманно, — Брайан. Потому что Брайан не любит сердиться и бить прекрасных богинь. Но, увы, он не сможет остановить их самих, если они пожелают это сделать с собой.

Сердце Иды пропустило удар. Рукой Иды лорд Краули дал ей совсем незаметную и легкую пощечину. И теперь он впервые дал понять, что Ида лишь игрушка в его руках, как бы он ее ни называл.

— Прости, Брайан, — резко ответила Ида, улыбаясь, хотя в мыслях у нее душа желала сбежать в пятки. — Я подумала, что тебе это понравится.

Улыбка Краули из подобия звериной впервые медленно превратилась в какую-то детскую, удивленную и даже счастливую. Огонь из глаз исчез, теперь там светились искры радости, да и он сам больше не вызывал чувства тревоги. Брайан нежно провел по щеке Иды, а после поцеловал.

— Я надеюсь, моя прекрасная богиня, что тебе не было больно?

Ида рассмеялась, а Краули поддержал ее смех.

— Конечно, нет, Брайан. Я же просто пошутила, — Ида начинала вживаться в роль, потому что только одно слово пылало у нее перед глазами. — Я не хотела себя бить, просто подумала, что ты уделяешь мне слишком мало внимания.

Она надула губки, чуть отвернув голову от Краули. А мысли бились, раз за разом повторяя одно-единственное: «Сумасшедший». Ида поняла это сразу, как только увидела резкую смену настроения у лорда. Ей приходилось в своей жизни общаться с такими, приходилось подстраиваться под них, но этот урок дался ей болью и кровью.

— Все святые, как я мог обидеть Вас, моя богиня? — Брайан вновь упал перед ней на колени. — Прошу простить меня, небесная госпожа! Скажи, как я могу загладить свою вину? Все сделаю!

Ида желала, чтобы он покинул ее, но прекрасно понимала: несмотря на то, что лорд Краули и устраивает перед ней это шоу, он не доверяет ей и потому не выполнит подобную просьбу. Нужно было действовать хитрее, нужно было заставить его самому принять такое решение.

— Расскажи мне о себе, Брайан. Какой ты? — хихикнула девушка, присаживаясь на подушки и впервые сделав глоток из бокала с вином. — Все говорят, что твоя семья жестока, а я… не верю этим пустым слухам. А тут передо мной стоишь ты, такой красивый, добрый, умный, — Ида похлопала по подушке рядом с собой, приглашая Краули сесть, и тот немедленно повиновался. — Ты же мне расскажешь, какой ты, Брайан? Мне так интересно, какой ты был в детстве? Наверное, непоседой, — девушка засмеялась. — Ну же, Брайан, расскажи! Пожалуйста!

Сын Льва был доволен, как насытившийся кот. Он вновь лег, укладывая свою голову к ней на колени.

— Я не люблю говорить о своей семье, — начал серьезно Брайан, но после он посмотрел в доброе лицо Иды и улыбнулся. — Но для тебя, моя богиня, я расскажу. Если честно, у меня не вышло ничего общего с моими родственниками. Мой отец никогда не верил в меня, не замечал, игнорировал. Бросал деньги, будто кость псу, чтобы только не видеть меня в родовом поместье. Матушка какое-то время заботилась обо мне, но после и она разочаровалась, когда я не смог найти свое признание из того, что предлагали мне они. Никто из них не оценил моей любви к… высшему искусству, к самому творению великих богов.

— Ты художник? — искренне удивилась Ида, продолжая поглаживать слипшиеся волосы Брайана. — Что ты рисуешь?

Лицо Краули засияло от счастья. Наконец-то они нашли тему, на которую он бы мог говорить часами. Сама эта мысль взбудоражила его.

— Моя богиня, я рисую наш мир таким, какой он есть. Я вижу то, чего не замечает никто. Альбион ужасен в своих серых тонах и вечном тумане, и даже знатные районы, которые пытаются облагородить зеленью и цветами, меркнут перед настоящей картиной мира. Она прекрасна! Она открыла мне глаза на то, какой отвратительной жизнью я жил эти долгие годы! В рабстве и гнете собственной семьи, обездоленный и никем непонятый! Это приносило мне лишь страдания, но однажды я получил свое дыхание и сделал первый мазок по холсту своей будущей жизни! Если бы ты только могла это увидеть, моя прекрасная богиня! — Брайан увлекся собственными мыслями, что, казалось, даже не замечал девушку. Она превратилась просто в автомат, который был запрограммирован только на то, чтобы слушать знатного лорда и продолжать гладить по волосам. После Краули подпрыгнул на месте, устремив свой взгляд в лицо Иды, чуть ли не заглядывая в рот и ожидая ответа: — Ты обязана увидеть новую картину, которую я сегодня закончил! Мы должны поехать ко мне немедленно!

Мысли Иды смешались от паники, созревшей в ее голове. Брайан Краули сам по себе представлял для нее угрозу, а теперь он предлагал, нет, приказывал отправиться вместе с ним. Девушка нервно сглотнула.

— Брайан, конечно, я поеду с тобой, — начала медленно она, пытаясь найти правильные слова. — Но кто-то еще не выполнил своего обещания и не рассказал о себе и своей семье, да и вообще у нас с тобой еще осталось вино, а я не люблю уходить, оставив полный бокал.

Мысль, что Ида согласна ехать, согрела Краули, но то, что это произойдет нескоро — опечалило. Он устало выдохнул и вновь лег ей на колени.

— Обещаешь? — произнес он, но не стал дожидаться ответа. — Матушка… Я любил ее какое-то время. Но потом она совсем отстранилась от меня, променяв на своего любимчика Майкла или проводя эти свои глупые разговоры в саду за сплетнями с Клементой. Ненавижу их! Майкл никогда не разговаривал со мной и относился так, будто меня и вовсе нет. Да, я слышал, что, как только я родился, он всегда был при мне, ни на шаг не отходил. Но потом что-то изменилось. Я не помню почему. Клемента же отвратительна. С самого ее рождения я возненавидел ее! Она забрала последние остатки внимания моих родителей! Отец перестал разговаривать со мной, а мать обращалась, будто с прислугой!

Брайан начинал злиться, гневно тряся в воздухе руками, а лицо принимало красный оттенок. Ида поняла, что ей нужно успокоить его, пока не случилась беда. Она обняла Краули, прижимая к себе.

— Бедный мой, — промурлыкала она. — Они все были так жестоки к тебе, а ты не заслуживал этого. Ведь в тебе есть великая искра творца, Брайан.

— Ты вправду так думаешь?

— Я верю в это, — ответила Ида и тут же поняла, что совершила страшную ошибку в своей жизни. А после совершила вторую, пытаясь исправить первую. Мысли девушки путались, и все внутри сжималось от страха. Пути назад уже не было. — Но у тебя же есть еще один брат, он тоже был к тебе жесток?

— Асмодей? — Брайан протянул это имя удивленно, будто и не было у него никакого брата. — Да, он был добр ко мне… Он всегда интересовался моими успехами, приглашал к себе на ужин. Ему было интересны мои картины, он даже купил у меня одну. Ту, что я звал «Красной звездой», одна из моих лучших работ! Но теперь он стал таким занятым, у него нет на меня времени. Это грустно, моя богиня! — по его щеке пробежала слеза. — Прости, моя богиня! Просто это единственные приятные воспоминания, связанные с моей семьей, пусть Асмодей и… — Брайан резко замолчал, рассматривая потолок и люстру. — Нет, прости. Это тайна, ее даже мне нельзя знать. Хватит уже!

Краули резко подскочил, направляясь к двери.

— Мы засиделись здесь! Ты должна увидеть мои картины, ты обещала! Да и я устал, нужно отдыхать! Возможно, сегодня я отосплюсь в твоем приятном обществе! — все эти фразы он выговорил скороговоркой, пока шел до двери, за которой стоял телохранитель. Дверь открылась, и Ида, побледневшая от страха, увидела, как телохранитель разговаривает с Освальдом. — А я вас и искал! — Брайан достал из кармана брюк банковский билет и что-то быстро черканул на нем автоматическим пером, вручил его Освальду. — Это за ваше гостеприимство, смешной человечек. А эта прекрасная богиня отправляется со мной и больше в ваш гадюшник не вернется!

На этих словах у Иды перед глазами будто весь мир провалился сквозь землю, краски потускнели, и все закружилось. Она из последних сил пыталась контролировать себя, понимая, что от собственного страха теряет сознание.

— Брайан, я… — произнесла девушка слабым голосом, но не смогла договорить.

Освальд был бледен, будто из него выкачали всю кровь. Он лишь ойкнул и медленно попятился назад, не отворачивая глаз от прикованного к нему взгляда Иды. Телохранитель же, пригнувшись, чтобы пройти в дверной проем, зашел внутрь «королевской» комнаты.

— Олаф, прошу тебя, — произнес Брайан, накинув на плечо пиджак и схватив правой рукой свою трость, — дай прекрасной богине свою куртку, чтобы она не замерзла в своих легких одеяниях. Да и вообще, отнеси ее до экипажа. Ты за нее головой отвечаешь!

На этих словах он вышел довольный собой, напевая какую-то мелодию. Телохранитель Олаф приблизился к девушке, у которой все плыло перед глазами. Она вжалась в диван и лишь мотнула головой, ее глаза заслезились.

— Прошу вас, не надо, — прошептала она, вытянув руки перед собой, защищаясь.

Но никто не послушал ее, никто не пожелал жалеть и успокаивать. Олаф накинул на нее свою куртку и грубо схватил, взяв на руки. Девушка слабо стукнула того в грудь, но он даже не обратил на это внимание.

— Послушай меня, ненаглядная, — пробасил телохранитель, наклоняя к ней голову. — Никто не смеет противиться воле хозяина! Ни ты, ни я. Смирись…

Слезы побежали по щекам Иды, пока телохранитель выносил ее в коридор, а после в главный зал красного дома «Жизель», где уже собрались ее девочки. Они смотрели на свою мать, прикрывая рты ладошками. У многих бежали слезы, но никто не противился, не вставал на пути телохранителя Краули. Кто-то одними лишь губами говорили свое «Прощай». Освальда Ида так и не нашла взглядом, затаив обиду. А на выходе и Бруно не встал на пути Олафа, посторонившись. Он взглянул на Иду и произнес:

— Я рад за тебя, подруга!

Но Иде было не до радости. Она бы хотела смерить вышибалу «Жизели» гневным взглядом и ответить ему что-нибудь язвительное, но не нашла в себе сил, а после потеряла сознание от пережитого.

Олаф погрузил ее в экипаж на мягкие сидения напротив Краули, поправляя на ней свою куртку.

— Что с ней? — возмутился Брайан. — Я же сказал, что ты за нее головой отвечаешь!

— Она устала, милорд, — произнес Олаф. — Ей нужно отдохнуть перед вступлением в новую жизнь.

Лорд Краули улыбался подобно ребенку, когда Олаф уселся рядом с кучером, а экипаж тронулся с места. Кони заржали, а колеса застучали по выложенной булыжником мостовой. Ида покинула «Жизель», пусть и не так, как планировала…

* * *

Эллиот всегда верил в свою прирожденную удачу, наверное, это в итоге и склонило его к стезе преступника. Любое вооруженное нападение, ограбление, кража и даже заказные убийства проходили без единой царапины. Сейчас Эллиот оставался одним из выживших в бойне у галеона «Виктория», но получил первый в своей жизни шрам, оставшийся на лбу. С одной стороны, он считал, что удача подвела его и был несколько зол, пусть и понимал, что, возможно, без своей удачи он бы и вовсе почувствовал перышко под ребрами.

Товарищей по промыслу он покинул еще у порта, незамедлительно направившись за денежным вознаграждением к нанимателю их шайки — малышу Стиви. Пусть они и работали непосредственно на Фернидада, но золотыми монетами расплачивался именно Одноглазый, и Эллиот желал как можно скорее получить свою кубышку. Желал набить свое брюхо горячими яствами и хорошим элем, а не этим ромом, похожим на мочу коня, трахнуть девку, а лучше парочку, и отоспаться за всех мертвецов разом. Пусть кубышка и являлась лишь малой частью всего вознаграждения, но на три дня ее должно было хватить, пока не придет время делить ее донышко. А там, судя по тому, что из всей шайки выжило лишь трое, можно было на долгое время забыть о грабежах и разбоях, сменив их на ежедневных девок и пойло, а если захочется, иголок под ногами — прямым ходом в игорные заведения Ландо.

Лавка пряностей и трав неожиданно возникла перед Эллиотом, и он почувствовал, как что-то бьется в кармане жилетки. Он нервно хлопнул по карману, ощерившись.

— Тише там, мелюзга!

Прозвучал жалобный писк, а на лице Эллиота появилась улыбка.

Маленький золотой шарик, что сопровождал приятеля Фернидада, ради которого они, кстати, все и ввязались в бойню, оказался слишком притягательной добычей для разбойника. Этот маленький летающий автомат зачем-то увязался за Эллиотом в порту, когда тот пытался отыскать Шперака, тогда то и был схвачен ловким движением руки. Он не успел даже пискнуть, как был зажат в кулаке и надежно спрятан в карман. То-то у Эллиота была такая улыбка, когда он проходил мимо этого безумца, который со своим моргенштерном валил всех направо и налево, не разбирая союзников и врагов. Эллиот, конечно, был ему благодарен за это, ведь он значительно увеличил донышко кубышки для него и остальных двух выживших разбойников, но и автомат в виде золотого шара не смог не умыкнуть. Тогда на пирсе, он чуть ли не рассмеялся в лицо этому идиоту, так ничего и не понявшего, но все-таки сдержался.

Эллиот огляделся, стоя у дверей лавки Одноглазого. В тупике улицы Фарватер-стрит никого не было, а по другую сторону стояла куртизанка. Размалеванная и страшная по мнению разбойника. Такую драть он бы не стал, даже бесплатно.

Он постучал в дверь и услышал какой-то шум изнутри, а после до него донесся знакомый противный каркающий голос Одноглазого:

— Чтоб вам всем в девичью щелку провалиться! Второй раз за утро!

Эллиот усмехнулся и застучал сильнее.

— Иду я, иду. По чайнику своему лучше постучите!

Щелкнул замок двери, и Эллиот потянул за ручку, но та оставалась запертой.

— Кто такой? Чего хотишь?

— Открывай, мать твою! — озлобился Эллиот. — Я за деньгами своими пришел!

— Хер знает, кто ты, но мать мою не трогай, долбанный переросток! — чуть ли не прорычал Одноглазый. — Кто мне все за деньгами приходят, потому либо назовись, либо катись к демону!

— Эллиот это, — смирился разбойник. — Из банды Шперака.

— И чего приперся? — щелкнул еще один замок, дверь открылась, и Эллиот увидел лицо карлика.

— За кубышкой, мне причитается.

И тут под серьезным злобным взглядом разбойника карлик открыл дверь и занялся заливистым каркающим смехом. Когда же отсмеялся, тяжело вдыхая воздух, достал карманные часы и проверил время.

— Ты меня подколоть решил, что ли? Тебя Шперак послал? Глупая шутка, в его стиле, но мне понравилась!

— Харе ржать, малыш! — зарычал Эллиот. — Кубышку мне мою гони!

— А ты серьезно, что ли? Без подколов? — Стивен Филч, он же Одноглазый, сделал серьезное выражение лица. — Что же, заходи, только у меня для тебя отвратительные новости, переросток.

— Ты смотри не огрызайся, — зашипел Эллиот, заходя внутрь и закрывая за собой дверь. В его руке появилось перышко. — Я ведь и прирезать могу.

— Знал бы ты, сколько раз мне угрожали, — отозвался карлик, проходя за стойку магазина и усаживаясь на высокий стул, к которому была приставлена лестница. — Как видишь: еще живой. Но послушай меня и убери уже свою зубочистку в свой задний проход, чтобы не отвлекала. Нет у меня денег, я со Шпераком сразу расплатился. Он настоял на этом, потому к нему и иди.

Эллиота будто молнией ударило. Он встал, как вкопанный, перышко упало из его руки и со звоном ударилось о пол.

— Твою же мать, ублюдочный Шперак! — завопил Эллиот, а карлик засмеялся, чуть ли не до истерики.

— Надул он вас, да? Себе все прикарманил? — продолжал смеяться Одноглазый и стучать ладошкой по стойке. — Ой да Шперак! Вот же посмотришь — тупой кусок мяса, а нет же, мозги еще варят!

— Помер он, — тяжело сказал Эллиот, поднимая перышко. — А вместе с ним в могиле и деньги наши.

— Ох! — выдохнул карлик, — Помер? Прям взаправду, что ли? Ну, дает… Что у вас там приключилось-то?

Эллиот отмахнулся от карлика и сел на стул неподалеку, пряча лезвие в карман. Провел пальцами по своему шраму на лбу и скривился от боли. Разбойник пытался думать.

— Сожалею, парень, — сказал карлик, и в тот же момент спрятанное ранее лезвие полетело в сторону Одноглазого. Оно вонзилось в стойку и там застряло. Филч напрягся, но не подал виду. — Если денег хочешь, у меня их нет. Все отдал Шпераку, подчистую.

— А чем тогда расплачивался Фернидад? — Эллиот поднял голову и посмотрел на карлика. — Ты бы точно оставил себе кусок, не бесплатно же решил помочь ему. Ты так не поступаешь, слишком жадный! Чем он расплатился с тобой?

Разбойник поднялся со стула и подошел к стойке, рывком достал перышко, зажав его в кулаке. Он смотрел на Одноглазого, а после уперся руками в стойку, ожидая ответа.

— Тебя это не касается, — фыркнул карлик. — У тебя не получится получить из этого выгоду.

Эллиот достал из кармана золотой шар, держа в кулаке. Проверив, что автомат не вырвется, он сжал его четырьмя пальцами, не позволяя улететь.

— Купи этот автомат тогда, Одноглазый! Мне нужны деньги!

— Ты уши давно мыл? — карлик начинал сердиться. — У меня нет денег! Ни монетки! Да и кто сказал, что я скупаю краденное? Мне эта штуковина не нужна!

Разбойник зарычал от злости и негодования, продолжая сжимать в кулаке перышко. Карлик слез со своего стула и направился к двери.

— Если хочешь продать что-то краденное — иди к Шахматисту, он этим занимается. Ко мне только за сделками. Или попробуй отыскать тайник Шперака. Сомневаюсь, что он пошел на дело с такими деньгами.

— Хорошо, — ответил Эллиот, пряча автомат в виде золотого шара. — Я уйду. Только ответь, чем с тобой расплатился Фернидад?

Карлик закатил глаза и вознес руки вверх, тяжело вздыхая.

— Да сколько можно говорить-то? — карлик серьезно разозлился, отчего вена на его шее запульсировала, а глаза налились кровью. — Тебе все равно толку от этого никакого. Вещью он расплатился со мной, и даже не драгоценной. Да, редкой, я смогу ее по связям отдать любителям подобного барахла, но тебе она совершенно ни к чему. Проваливай, пока я тебя сам не прирезал!

Повышая голос, Эллиот подошел ближе к карлику, смотря на него сверху вниз:

— Чем с тобой расплатился Фернидад?

В руке Одноглазого также появилось перышко. Взгляд его пылал от ненависти, а он сам готов был прыгнуть на разбойника и выпотрошить.

— Сука, ты напросился! — зашипел карлик. — Все равно я уже решил, что тебе отсюда не уйти живым. Исполню твое последнее желание: он отдал мне Символ дома.

В следующее мгновение Эллиот выхватил из кармана автомат и швырнул его в Одноглазого. Тот попытался отбиться от него, но не рассчитывал, что золотой шар, почувствовав свободу, решит взлететь, тем самым дезориентируя карлика. Ценные мгновения были утеряны, и Стивен Филч лишь в последний момент понял, что острая сталь впилась ему в шею, раздирая ее. Кровь захлестала из раны, а карлик лихорадочно зажимал рану, выронив свое лезвие и жадно хватая воздух ртом. Он упал на пол, задергался в конвульсиях, а после замер. В этот момент Эллиот уже протер свое счастливое перышко и загнал автомата в угол, а после вновь вернул в свой карман.

Разбойник, не церемонясь, перевернул мертвое тело карлика ногой и принялся шарить в его карманах. Там он все-таки нашел мешочек с золотыми, правда там оказалось всего семьдесят монет, но на первое время разбойнику хватит. Следующей находкой было любопытное письмо от мадам Лихтовец, в котором говорилось, что некий лорд собирает глав всех преступных организаций вместе, чтобы обсудить какой-то важный вопрос. Потому глава «Ордена шипов» требовала с Одноглазого достать надлежащий подарок для приема. Был ли передан подарок или нет, Эллиот знать не мог. Последняя находка нашлась во внутреннем кармане жилетки, в котором коротышка наверняка прятал только самые важные вещи. Это и вправду оказалась фигурка-герб — Символ дома… Фернидадов.

Мужчина широко улыбнулся, догадываясь, что может принести ему эта находка. Ее продажа выльется в десятки тысяч золотых, если найти подходящего покупателя. А еще ей можно воспользоваться по назначению — создать новый род с титулом лорда. Обе мысли казались Эллиоту превосходными.

В кармане вновь запищал автомат, тем самым выводя разбойника из сладких грез, возвращая в суровую реальность. Он пнул труп карлика и вышел на улицу, плотно закрывая за собой дверь. Маленький автомат напомнил Эллиоту, что ему нужен один из лучших торговцев черного рынка в Ландо, коим являлся Шахматист. Ему можно будет продать золотой шарик, который, если честно, поднадоел разбойнику своим писком, пусть и оказался полезным. Заодно можно замолвить словечко о серьезной сделке — продаже Символа дома.

Но этим можно было заняться позже. Эллиоту требовался отдых, сытная пища, немного хорошего эля и девка, — уже сойдет любая, — чтобы она смогла ему отсосать. На большее у него не было сил, но только пока…

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...


"Последнее дело Билли Аттертона" - интерактивный роман с элементами мистики и детектива. Сюжет бурно развивается на просторах площадки ВКонтакте, где и приобретает свою ноту нелинейности происходящего. Обычные читатели голосуют именно за тот поворот сюжета, который хотят видеть, и так или иначе влияют на судьбу главных героев. Если и вы желаете принять непосредственное участие в развитии сериала, милости просим в гости: https://vk.com/william_atterton