Ухо

Рубен первый раз появился у меня вместе со своим братом, который уже год осваивал в Америке новую профессию парикмахера, ибо старые навыки торговца или спекулянта – на ваш выбор, неплохо кормившие его в Грузии, здесь не пригодились. То ли торговля здесь другая и навыки развитого социализма не подходили для перезревшего капитализма, то ли понаехало много с одинаковыми навыками. Вслед за братом он тоже попробовал торговать, но был чуть умнее и остановился, потеряв лишь половину своих сбережений. И он решил освоить надежную профессию и стал парикмахером. Уже два года Рубен приходил ко мне, что-то покупал, точил, ремонтировал. Оставляя заказ он мог назвать себя Рафиком или Робином, и возникали проблемы с поиском его заказа, когда он, возвращаясь через несколько дней, называл себя Рубеном. Нас это бесило, его это веселило. Веселый был человек.
Иногда он рассказывал о своих подвигах. Бойко, хвастливо, наверняка, привирая.

– Ты знаешь, как я научился стричь? Не знаешь... А почему? Я не рассказывал? Так послушай. Я же не знал в каких руках держать ножницы и с какой стороны подойти к голове клиента. На ошибках учился, понимаешь? Вот была история, так я не забуду никогда. Теперь и ты не забудешь. Ты послушай. Я немного поучился у своего брата. Он уже тогда год работал и был мастером. Он и сейчас мастер, но я уже лучше. Зачем платить чужому, если брат есть. Ну поучился и пошел в самую дешевую парикмахерскую, чтобы только взяли. Взяли, я стою и стригу этих дешёвых клиентов. Учусь, тренируюсь. Приводят как-то одного пацана, садят в кресло и говорят –- стриги его, а я за сыном вернусь позже. Ну стригу я его. Нормально стригу. Стараюсь. Но там футбол по телевизору идет, а я стригу. Совпало так, понимаешь? И на тебе – гол забивают красивый. Такой красивый гол, пальчики оближешь. Я загляделся и у меня ножницы соскользнули, я чик и чувствую – что-то не так отрезал. Я еще не понимаю, что такое случилось, а смотрю под ногами что-то белое упало. Смотрю на клиента, а я ему верхушку уха отрезал. Я уже понял, а он пока не понимает. Глупый мальчик такой. И ножницы острые, ты хорошо поточил, он и не почувствовал. А оно у меня беленькое под ногами, живое, дрожит. Даже прыгает. Клянусь тебе – прыгает. Что делать, а? Ну что бы ты делал? Не знаешь? Вот, потому ты точишь, а я стригу. Я ногой на него встал, прямо ботинком, ну как Вицин на десятку, помнишь? Вот и я помню, пригодилось советское кино. Стою я на его ухе, а сам отрезанное место быстро натираю белым камнем, чтобы кровь не шла. Так натер, что ни капли. Ну и второе ухо натираю, чтобы он не заподозрил. Типа надо так. И одеколоном сверху, И улыбаюсь. Быстро достриг его, очень быстро. Потом подметаю волосы, наклоняюсь, салфеткой этот кусочек подобрал и в карман, чтобы никто не заметил. Что мальчик? Нет, не плакал, но начал ухо чесать. И как раз то. Нет чтобы другое. Я ему говорю: не чеши так сильно, до крови расчешешь. А потом думаю, зачем так советую, дурак. Пусть чешет.
Представляешь, до крови расчесал. Я ему опять белым камнем натер, чтобы кровь остановить. Хозяину парикмахерской говорю, мне срочно надо домой. Проблемы у меня. Не соврал ведь. Ты пацана отцу потом отдай. А сам быстро собрался и ушел. Что потом? Какой отец? Откуда я знаю, я его не видел. Я туда больше не вернулся. Сразу уехал отдохнуть, такую усталость почувствовал. А потом в другую парикмахерскую пошел, в другом районе. Уже нормальную, с хорошими расценками. Мастер ведь, с опытом. Кто меня искал? Кого они могут искать, если я там назвался Рувином. Пусть ищут. Что ты с этим мальчиком пристал. Ничего с ним не случилось. Он из пейсатых, их с детства обрезают. Они привыкли уже. Подумаешь там: снизу обрезали, сверху обрезали. Отрастет.
Как раз ухо-то отрастет. Или волосами прикроет. Так мой заказ готов? Проверь на имя Рубена или Рафика. А может, и Робина. Откуда я помню, какое имя оставлял...