Живут же люди

Степан Беспокойкин ворочался с боку на бок.
-Эх! - думал он. - Жизнь не удалась. Вот у Вани Кадиллак Эскелейд ИэСВи и еще восемь такого же уровня, а у меня обычный Туарег и только четыре такого же низкого класса. Эх!
-Эх! - снова ворочался он. - Вот у Кирилла жена известная фотомодель, а у меня всего лишь обычная владелица двух косметических салонов и никто ее не фотографирует на обложку журналов. - Эх!
  В окно светила луна, жены дома не было по причине отдыха на испанском курорте, и в темноте дома с первого этажа слышался только звук грызущего что-то их чау-чау Клода. - Вот и собака туда же! - подумал Степан. - Нет чтобы нам тибетского мастифа завести, как у Канарейкина, эта дура остановила свой выбор на чау!! - Эх!
  Мысли беспокойно крутились в голове Беспокойкина. Они вращались по вечно заведенному кругу. Кругу беспокойства.
  А Сема? Подлый мальчик? - вопросил себя Степан. - Пошел учиться в Йелльский университет. Да, он головастый, но какой позор! Почему не в Стэнфорд? Не в Гарвард, как у Разнобздинского? - Эх!
  Беспокойкин переворачивался с боку на бок и все сокрушенно вздыхал. - А Катя? Глупая девочка! Идиотка!! Влюбилась в какого-то там сынка директора фабрики, тьфу - бестолочь, а не родная дочь! Позор. Да у него кроме этой фабрики ничего нет! Вот то ли дело Червяковские! У них дочка самая что ни на есть умница - влюбилась и влюбила в себя сына генерального одного из главных телеканалов. Вот это дочка! Это я понимаю. Эх!
   Но мысли Беспокойкина были внезапно прерваны треском в стенах, потолок закачался и через пару мгновений его выбросило из кровати как щепку, а еще через минуту ничего уже нельзя было разобрать в огромном облаке пыли над грудой трехэтажной виллы Степана. Это было мощное землетрясение, прокатившееся по области.
   На следующий день бомж Иван Спокойкин брел по улице не существовавшего уже элитного поселка. На него никто не обращал внимания. Везде мчс-ники разбирали завалы, мигали скорые, пожарные, бродили тенями выжившие несчастные люди. Вчера бы его сюда не подпустили и на пушечный выстрел. А сегодня... Около одной громадной груды кирпичей и досок, в которой там и здесь выглядывали обломки роскошной мебели, бомж Иван Спокойкин остановился и переведя затем взгляд на покореженный без стекол Туарег, капот которого торчал из перекосившегося и полурухнувшего гаража рядом с кучей, сказал: Живут же люди! Эх!