Прошу любить и не жаловаться. 4 глава

Ну а про личную жизнь и вовсе говорить не хочется. Вспомнить хотя бы мою последнюю любовь, на поверку оказавшуюся просто глупой и пошлой историей. Геннадий (крокодил, как за глаза зовет его моя подруга Танька) – самое большое разочарование моей жизни! А ведь как все романтично начиналось!
Мы познакомились с ним на какой-то глупой вечеринке, куда притащила меня моя Татьяна.
- Женька, пора тебя выдавать замуж!
- Ты, что ли, это будешь делать? – ухмыльнулась я.
- А почему нет? – пожала плечами Танька. – Сама-то ты, небось, никогда не решишься на такой шаг! А у меня есть приятельница, которая устраивает встречи специально для таких, как ты!
- Для каких это таких? – не поняла я. – Красивых, но гордых?
- Убогих и застенчивых, дура! Да шучу я, шучу! – Танька заливисто захохотала.
Я тоже прыснула. Устоять, когда смеется моя подруга, нет никакой возможности. Многие пробовали, но ни у кого не получалось! Мы, помню, как-то даже поспорили, улыбнется ли наша общая знакомая, нудная сухая тетка, при звуке Танькиного смеха. Улыбнулась, да еще как! Во всю ширь своего огромного рта, сверкая золотым зубом. Танька даже испугалась, что не сможет остановить истеричный смех этой тетки. Ничего, остановили общими усилиями! Впрочем, я отвлеклась.
- Ну, рассказывай, что еще за вечеринки такие для красивых и застенчивых, - дернула я подругу за рукав.
- Короче, фишка в том, чтобы познакомиться как можно с большим числом людей за один вечер. Вот смотри.
И Танька, как заправский боевой генерал, смела в кучу липкие листки и ручки с карандашами (мы сидели с ней в офисе за моим столом), и стала все это дело расставлять.
- Вот это – столы, а это – она показала на цветные карандаши – гости. За один столик рассаживается по четыре человека, две бабы, и два мужика, и общаются ровно пятнадцать минут. Ну, знакомятся, расспрашивают друг друга о том, о сем…
- О чем расспрашивают? – не поняла я.
- Когда родился, когда первый раз поцеловался. Ну что ты, не понимаешь, что ли?
- Понимаю, понимаю. Ну и что дальше?
- Каждые пятнадцать минут люди меняются местами, переходя от столика к столику.
- Ну и в чем смысл этих рокировок?
- А в том! – Танька округлила глаза. – Среди такого количества мужчин наверняка найдется один подходящий!
Я помолчала, внимательно рассматривая разноцветные кучки на своем столе. Затем сдвинула все это добро на край, положила чистый лист бумаги посередине и начала выводить на нем узоры.
- Ты чего это, Жень? – Танька зачарованно следила за моей рукой.
- Не мешай, я так думаю, - произнесла я, не поднимая глаз.
- А-а-а, - протянула моя приятельница. – Что, помогает?
- Думать? Ага. На, попробуй.
Я подвинула ей другой лист и дала в руки карандаш. Танька замерла, смешно наморщив лоб.
- А чего рисовать-то?
- Да что рисуется, то и рисуй, - промычала я.
- Ага, - задумчиво пробормотала Татьяна. И нарисовала один малюсенький штришок. – Не, я так не умею, как ты!
Она бросила карандаш на стол и улыбнулась.
- Жень, ну что, сходим на вечеринку, а?
- Отчего не сходить, - медленно произнесла я, продолжая рисовать, - сходим, конечно. Чего мне терять, терять уж нечего. Приду, поглазею на людей. И мне польза, и тебе весело.
- Точно! – обрадовалась Танька. – Завтра же и пойдем!
Вот так и получилось, что на этой самой вечеринке, за одним из столиков, я увидела Геннадия. И влюбилась, что называется, по уши. Почти с первого взгляда.
А Таньке Гена не понравился. Это я теперь понимаю, почему, а тогда мне казалось, что Танька просто мне завидует. Еще бы, такого красавца подцепила!
- Женька, ты что, не видишь, какой он жадный?
- Кто, Геночка?
- Ого, он у нас уже Геночка?
Мы стояли с ней у барной стойки и смотрели на Геннадия, который мило мне улыбался с другого конца зала. Его черные глаза весь вечер наблюдали за мной, и мне так это нравилось, что сердце выскакивало из груди от счастья!
- С чего ты взяла, что он жадный? Вот скажи, с чего? – пристала я к подруге.
- Дура ты, Женька! – постучала себя по голове Татьяна. – Ты что, не помнишь, как у него дрожали руки, когда он рассчитывался за твое вино?
- Фи, выдумала тоже! – Я облегченно улыбнулась. – У него руки дрожали от волнения, что он рядом со мной!
- Ну-ну, - процедила Танька. – От волнения, конечно, от чего же еще!
Она резко спрыгнула с крутящегося стула и исчезла куда-то. Я опять посмотрела на Геннадия. Какой же он милый! Эти блестящие глаза, усы, как у настоящего капитана, и белый пиджак! Сказка, а не мужчина! Еще более невероятным мне казалось то, что весь вечер он не сводит с меня своих взволнованных глаз. Мое сердце прыгнуло и застряло где-то в горле, когда я увидела, как этот сказочный принц, небрежно поставив на стол свой стакан, двинулся в мою сторону.
- Женечка, куда же ушла ваша прелестная подруга, бросив вас совсем одну? Вам, наверное, невероятно скучно?
- Теперь уже нет, Геннадий, - мило улыбнулась я, посмотрев прямо в черные глаза. Глаза стали еще чернее, и что-то яркое вспыхнуло вдруг в самом их центре.
- Вы позволите? – он положил руку на стульчик возле меня.
- Конечно! Садитесь, Гена, Таня, наверное, не обидится.
- Это очень великодушно с ее стороны, милая Женечка! – он наклонился вперед, и я почувствовала бесподобный аромат, исходивший от его тела. Мое сердце забилось еще сильнее.
- Скажите, Женя, вам говорили когда-нибудь, что вы ослепительная красавица?
- Банально, Хоботов! - промелькнуло у меня в голове, но я не обратила на свой внутренний голос никакого внимания.
- Не помню, - хихикнула я, опрометчиво откинувшись на низкую спинку. И чуть не поплатилась за это. Если бы не мой кавалер. Геннадий очень ловко подхватил меня, и я совсем растаяла, почувствовав так близко к себе мужское тепло.
- Осторожнее, Женя, не лишайте меня удовольствия смотреть на вас!
- Прям-таки и удовольствие? – кокетливо улыбнулась я.
- Конечно! – кивнул он серьезно. – Я думаю, вы могли это заметить. Я весь вечер любовался вами.
- Правда? – прошептала я (Боже, какая я была дура!).
- Клянусь своими усами! – он лихо закрутил усы и громко расхохотался. А потом произнес заговорщическим шепотом:
- Женечка, может быть, уедем отсюда? Кажется, друг друга мы уже нашли, вы так не считаете?
- А… как же Танька?
- Ваша подруга все поймет, я уверен! Ну не станет же она препятствовать вашему счастью, если, конечно, она настоящая подруга, правда?
- Она - настоящая подруга, - подтвердила я и покрутила головой. Татьяны нигде не было видно.
- Ладно, я ей потом позвоню, - махнула я рукой и посмотрела прямо в черные зрачки.
- Пойдемте, Женечка, все интересное у нас с вами впереди!
Не обращая внимания на двусмысленность фразы, я радостно вскочила и, взяв под руку самого красивого мужчину на свете, пошла с ним к выходу.
И вот теперь, пять лет спустя, я наконец-то смогла по достоинству оценить предостережения моей Татьяны. Геннадий оказался невероятно скупым. А я, между прочим, считаю это одним из главных недостатков мужчины.
- Дорогая, ты прелестно выглядишь и без этих перчаток! – говорил он мне нежно, уверенно отводя от витрины магазина, совершенно не замечая моих посиневших от холода пальцев.
Вы спросите меня, неужели я сама не могла купить эти самые перчатки? Ну, конечно, могла! Собственно, и покупала! Но мне так хотелось чувствовать на себе заботу моего любимого человека!
Впрочем, скупость Геннадия совершенно меркла перед другим его свойством, от которого в первый же год нашего с ним общения у меня стало темнеть в глазах. Я, если честно, никогда не была очень уж радивой хозяйкой, все эти аккуратно уложенные вещи и вовремя помытая посуда всегда нагнетали на меня некоторую тоску. Геночка же оказался сущим тираном.
- Милая, опять ты положила ложки к вилкам! – выговаривал он мне, поначалу с довольно милой улыбкой. Я веселилась, наблюдая, как он перекладывал ложки из одного ящичка в другой и выравнивал им их блестящие ручки. Строго в один ряд, и не дай Бог, если одна из ложек чуть-чуть выступает вперед!
- Прости, пожалуйста, совсем забыла! – казнила я себя, но тут же мимоходом цепляла рукой одно из трех полотенец, висевших на длинной металлической трубке. Белая ткань, конечно же, предательски съезжала вниз, и, слыша зубовный скрежет за спиной, я бросалась поправить непослушное полотенце.
- Зато он очень умный! – проносилось в этот момент в моей голове. – А еще любит меня!
То, что Геннадий очень трепетно ко мне относится, я знала наверняка! А как же, ведь каждую ночь с его губ срывались такие нежные слова, которых я больше никогда ни от кого не слышала! Ради этого я готова была терпеть все его мелкие недостатки. Я даже не протестовала, когда Геночка заставлял меня мыть яблоки с мылом!
Я оказалась очень стойкой. И гордилась собой невероятно!
- Эх, Женька! – говорила мне Танька. – Не уважаешь ты себя! Да если бы мой муж только посмел мне указать на свои тапочки, которые я, видите ли, поставила под углом в девяносто градусов к тумбочке, а не в сорок пять, как они должны стоять, я бы выгнала его взашей!
- Я сама виновата, Танюш, он мне сколько раз твердит про эти тапочки, а я никак не могу запомнить! – краснела я.
- Тьфу, ну что с тобой разговаривать! – в сердцах восклицала Татьяна. – Смотри, подруга, сначала тапочки не так стоят, потом волосы на тебе не так расчесаны, а там, глядишь, и женщиной ты вовсе не той окажешься.
- Ну что ты! - пугалась я. – Зачем так говоришь! Он любит меня!
- Ну-ну, - хмыкала моя подруга.
Впрочем, Татьяна как в воду глядела. И хуже всего то, что узнала я обо всем, как водится, самая последняя. И от кого узнала!
Однажды вечером я вернулась с работы измотанная, как собака. День не задался с самого утра, начавшись с порванной сумки и потерянного проездного. На работе я бегала снизу вверх как заведенная (наш офис находится в двухэтажном особняке), и к концу рабочего дня уже еле держалась на ногах.  Уставшая, с тяжелым пакетом, в котором лежали купленные по дороге пакет молока, большая бутылка минералки, хлеб и любимые трюфельные конфеты, и с сумкой подмышкой, я открыла дверь своей квартиры ногой, с облегчением свалила поклажу на пол и замерла. Что-то было не так! В моей прихожей, в которой в последние годы был идеальный порядок, явно чего-то не хватало. Ага, любимые Геночкины тапочки, коричневые, с белой скромной полоской по краю. Их обычное место сверкало пустотой. Я замерла. И перевела взгляд направо, на вешалку. Ровный порядок вещей был нарушен и здесь. Шляпа моего Геночки, обычно аккуратно висевшая на втором слева крючке, отсутствовала, и на ее месте, вольготно и весело, располагался мой синий шарфик.
- Геночка? – осторожно спросила я, обращаясь в пустоту. Хотя я совершенно точно знала, что мой любимый уехал в двухдневную командировку и должен приехать только завтра, но чем черт не шутит!
Как я и думала, квартира была пуста.
- Ничего не понимаю, - вслух произнесла я и задумалась. - Как будто кто-то здесь был... Неужели... Ёшкин кот!
Я бросилась к самому ценному, что было в моем доме. Нет, шкатулка с бижутерией спокойно стояла на своем обычном месте. Версия с ворами, к счастью, не подтвердилась.
Я облегченно выдохнула, и тут краем глаза заметила небольшую щелочку в платяном шкафу. Моментально сердце мое забилось гулко и больно, а ладони  стали мокрыми. Затаив дыхание, я медленно повернулась, сделала осторожный шаг вперед, потом еще один и через секунду с громким криком «А-а-а!» распахнула дверцу. Сердце, совершив немыслимый прыжок, оказалось где-то в моем горле, и я захлебнулась собственным криком. Платяной шкаф осиротел. Его темное пространство, раньше уютно пестреющее нашей с Геночкой одеждой, сейчас зияло почти сплошной пустотой. В нем одиноко болталось лишь несколько вешалок с моими платьями. Ни одного пиджака, галстука или мужской рубашки!
- О Господи! – произнесла я и рухнула на кровать. В ту же секунду пронзительно и угрожающе прозвенел звонок в дверь. Я подскочила на упругих пружинах, чуть не вышибла комнатную дверь всем своим телом и распахнула входную дверь. На пороге стояла какая-то дамочка, сверкая белой пушистой шубкой и яркой красной помадой, воинственно очерчивающей пухлые губы.
- Евгения Михайловна? – резким голосом осведомилась неожиданная посетительница.
- Да, - сиплый звук, вырвавшийся из моего горла, не очень-то был похож на голос человека.
- Я войду? – она, недолго раздумывая, отодвинула меня своей рукой и прошла в прихожую.
- А в чем, собственно…, - растерялась я.
- Так вот вы какая! - произнесла в ответ женщина, разглядывая меня в упор. Ее ярко-синие глаза прищурились, губы скривились, а сумочка, висевшая на белом рукаве, сверкнула хищным алым блеском. – Впрочем, я не ошиблась, именно такой я вас и представляла.
- Какой - такой? – уцепилась я за последнюю фразу.
- Простушкой, - пожала плечами наглая девица.
Я покраснела.
- Послушайте, кто вы такая и что вам от меня нужно? – мой голос задрожал.
- Ну что вы, милочка! – неприятно рассмеялась та. – Мне - от вас? Боже упаси!
Она щелкнула изящным замочком своей сумки, рука ее гибкой змейкой проникла внутрь и через секунду извлекла на свет что-то блестящее. Ключи! От моей квартиры!
- Вот, - брезгливо оттопырив нижнюю губу, она медленно опустила их на тумбочку. – Геннадий Петрович вам их возвращает. И не говорите потом, что вы этого не помните!
- Что значит – возвращает? – заморгала глазами я.
- Я же говорила, простушка! – ухмыльнулась девица. – Геннадий Петрович просил передать вам, чтобы вы больше не надоедали ему своими глупыми звонками и идиотскими истериками. Он больше никогда не переступит порог этой квартиры!
Она высоко вскинула подбородок, еще раз оглядела меня, мазнула взглядом по осиротевшей квартире и, вальяжно покачивая бедрами, вышла, оглушительно хлопнув дверью. Я осталась стоять, пригвожденная к своему месту. Через минуту, схватив оставленные ключи, я со злостью швырнула их в дверь и разрыдалась. Жизнь была окончена!

Продолжение: http://www.proza.ru/2018/10/02/878