Глава I. Аполлон из палестры

Бессмертный демон почти всевластен. Он может вмешиваться в людские судьбы и в ход истории. От одного его взгляда холодок бежит по коже смертных. Вместе с тем, он обречен на вечное одиночество, и никто из живых существ не может понять его и разделить его отчаяние. Чтобы не сойти с ума от тоски – он, переносясь в разные эпохи и представая в разных образах, играет с людьми, искушает их, крадет у них наслаждения, питается их страданиями. Поможет ли это ему насытиться и стать счастливым?..


I

АПОЛЛОН ИЗ ПАЛЕСТРЫ


Пергам, 232 год до Рождества Христова


Я наблюдаю за двумя юношами в палестре. Неутомимые и полные горячего молодецкого задора, они увлечены борьбой. Их совершенно нагие умащенные маслом тела сильны и исполнены жизни. Но одновременно с тем они трогательно уязвимы, неспособные скрыться от моего тяжелого, пристального, всепроникающего, почти хладнокровного взора. Я вижу, как их мускулы и сухожилия напрягаются, уподобляясь камню, чтобы через несколько мгновений вернуться в безмятежно расслабленное состояние. А потом вновь и вновь повторить этот нехитрый цикл, обретая то упругость натянутой струны, то податливость глины. Глядя на них, я понимаю: люди неправы в том, что можно бесконечно долго смотреть лишь на горящий огонь и бегущую воду. Есть в их скоротечном мире и другие вещи, созерцание которых никогда не вызовет у меня усталости.   

Я тих, безмолвен, почти неподвижен. Свободная темная хламида укрывает меня с головы до пят. На ногах простые сандалии. Поглощенные друг другом, юноши не замечают меня. Впрочем, даже если бы они прямо сейчас бросили неосторожный взгляд в мою сторону – их глаза ничего не смогли бы увидеть. Ни один смертный не может лицезреть меня, пока я сам не приоткрою перед ним завесу холодной пелены, скрывающей мое едва ощутимое кожей присутствие. 

Златовласый, правильно сложенный юноша по имени Алкей прекрасен, как вечно цветущий Аполлон. Он не подозревает, что очень скоро станет натурщиком и возлюбленным скульптора, чье имя, как и имена многих других гениев разных эпох, окажется навсегда стерто со страниц истории и из зыбкой памяти людской. Иногда я, право, завидую людям с этой их удивительнейшей способностью – забывать. Забывчивость – великая роскошь, цены которой они не понимают. Роскошь, которой я, увы, никогда не сумею изведать.

Прелестный Алкей еще не знает, что будет увековечен в образе старшего сына троянского героя Лаокоона: юноши, согнувшего ногу в отчаянной схватке со змеей и с немым вопросом обратившего взор на своего умудренного сединами отца. Я давно присматриваюсь к Алкею и готов заверить: как и подобает благородному эллину, этот славный юнец воистину совершенен и духом, и телом. Юноша очень ловок, превосходно владеет копьем, не пренебрегая при этом науками и искусствами.

В жизни Алкей еще неотразимее своего будущего мраморного двойника. Полагаю, соображения благопристойности и верность определенным художественным канонам не позволили скульптору запечатлеть этого богоподобного юношу во всем его беззастенчивом великолепии. Наверное, я сумел бы даже полюбить Алкея, если бы демон мог позволить себе такое светлое чувство, как любовь. Увы, это чувство противоречит моей природе, истощает, разрушает меня. Я хотел бы любить, но не имею на это права. Перенестись в любое время, в любое место, принять какой угодно образ или вновь стать невидимым для меня не труднее, чем щелкнуть пальцами. Я могу многое из того, о чем люди не смеют даже и помышлять. Вместе с тем, я обречен всегда оставаться один: от начала времен и до самого крайнего их предела. У меня нет иного выбора. И мне не с кем разделить свое отчаяние, ведь ни одни смертный не способен поставить себя на мое место. Так что мне остается лакомиться той пищей, к которой я привык: людскими страданиями, сожалениями, слабостью, плотскими наслаждениями и пороками. Это – то, что укрепляет меня и позволяет хоть на время забыться, не сойти с ума от тоски.   

Окончив занятия, юноши, беспечно пихая друг друга и с шумом шлепая босыми ногами по отполированному мраморному полу, удаляются в комнату для омовений. Словно прощаясь, Алкей на мгновение оглядывается, бросив короткий, ищущий и какой-то тревожный взгляд в мою сторону. Я не стану преследовать юнцов: не хочу больше докучать им сегодня своим хоть и незримым, но все же подчас леденящим душу присутствием. Когда я смотрю на людей слишком пристально и долго – зачастую ими начинает овладевать безотчетный страх, который они никак не в состоянии объяснить...

А ведь я могу не только наблюдать за этими несчастными, мечущимися, падкими на соблазн созданиями – я могу сыграть в их судьбе и куда как более значимую роль. Но не стану забегать вперед и обо всем расскажу своим чередом.

Продолжение: http://www.proza.ru/2018/10/02/773