Странная гостья. Часть 6. Эпилог

… Погостили ещё несколько дней. Куляй с Апой подолгу беседовали, вместе готовили, лепили курт* для просушки. Куляй напросилась взбить масло. Раньше у неё это хорошо получалось, но теперь молоко не слушалось, брызги разлетались, и куби* никак не хотело подчиниться её рукам. Беззвучно посмеивалась Апа, таяла в воспоминаниях Куляй… В одной из бесед, сокрушаясь, о том, что у Куляй больше не будет детей, Апа посоветовала лечение у знахарей. Апа по старинке верила и в приметы, которых знала множество, и в народное лечение.
- Я лечилась у знахарки, тайно. Не помогло. Даже пыталась забеременеть от другого мужчины, - неожиданно проговорилась Куляй.
- Что? Ты что сказала? Это же грех! - воскликнула удивлённая Апа. – А муж знает?
- Может, и знает. Село есть село. Наверно, донесли, - не смущаясь и даже с вызовом ответила Куляй. – В последнее время он от меня отдалился. - Склонив голову к плечу Апы, Куляй расплакалась, торопливо проговаривая: «я просто хотела ребёнка, я просто хотела ребёнка…» И добрые руки растерянной и расстроенной Апы всё гладили и гладили Куляй.
   Шаке знакомился с хозяйством, с удовольствием поглядывая вокруг. Наколотые дрова ровно высились вдоль ограды, двор был чистый … Хозяйственные дела не тяготили Еламана. Высокий, плечистый, сильный, он легко и уверенно справлялся с ними. С Апой они с полуслова понимали друг друга. Он тепло ворчал, когда она не слушалась и пыталась сама справиться с какой-либо тяжестью. И что бы он ни делал, всё у него получалось.
- Вот, скоро научусь корову доить и молоко заквашивать, тогда будешь сидеть на корпешках* и отдыхать, - улыбался Еламан.
- Ладно, ладно, давай, быстрее учись, - отшучивалась Апа.
   Шаке очень хотелось иметь такого сына, но на усыновлении он настаивать не стал. Он увидел их жизнь близко, и здесь, рядом с ними ему стало понятно, что разбивать эту, пусть маленькую, но крепкую семью нелепо. Да, и прошло то время, когда мальчик мог бы к нему привыкнуть, привязаться. И Апу Еламан не оставит, и Куляй он не принял как мать. В душе Шаке поселилась мысль, что безногий отчим не будет в радость.
   На прощание Шаке дал Еламану деньги на покупку коня. Мальчик сперва отказался, но после слов: «скачи в удовольствие… и за меня тоже», взял их.


   Изначальное отсутствие в семье откровенности и упущенное время рано или поздно откликаются бедой. Нет, никто не умер, все были живы. Тонула семья, словно лодка, давшая течь. Куляй не могла скрыть боль и разочарование, не могла принять отказ сына, винила мужа в том, что не смог уговорить Еламана. Ссылаясь на большой объём дел, она старалась оставаться в школе даже в нерабочее время. Если раньше её мучила совесть из-за измены мужу, из-за попытки забеременеть от другого, то сейчас это её уже не волновало. Шаке тоже стал задерживаться на работе или уходил играть в бильярд, засиживался допоздна с друзьями за преферансом... Словно в тумане они прожили ещё два года, уныло волоча семейные будни. Девочки вели себя тихо. Дина всё также пыталась хозяйничать и воспитывать Асию. Они разделили между собой обязанности по дому, ссорились, мирились, готовили еду, прибирались в комнатах, носили воду. Как-то Дина пыталась залатать дыру в ограде, но не смогла, и куры убежали.
- Хорошо, что продали корову, кто бы сейчас её доил? – рассуждала Дина. Вечерами же привычно распахивала ворота и с грустью смотрела, как односельчане встречали с пастбища своих мычащих кормилиц.
   В это тоскливое время Асия полюбила сидеть за домом и смотреть в видимую только ей одной даль, особенно в ветреные дни. Ветер касался щёк, ерошил волосы, ей это нравилось. Там, в загадочной дали было только хорошее, светлое, чистое, как стёклышко. И там должно быть то, чего нет здесь, сейчас, то, что могло бы заполнить пустоту внутри, ноющую, ищущую, ждущую…. Появившаяся ещё в детстве пустота эта жила в её душе до самой старости, временами уводя в то заповедное одиночество, где никто не мешал ей думать или лечить себя светлыми воспоминаниями… Вечерами она выходила за ворота и ждала отца. Заметив его ещё издали, Асия радовалась, но если отец шёл, покачиваясь между костылями, она мрачнела. Это означало, что он сразу ляжет спать, и сегодня с ним уже не поговорить.
   В воскресные дни, как и раньше, но уже скорее по традиции, чем по желанию, собирались за дастарханом*. Но былого общения не было, ели молча. Семейное молчание становилось нормой, каждый давно жил своей жизнью…
   Однажды девочки проснулись от шума. Громко плакала Куляй, Шаке её успокаивал… Он объяснил девочкам, что его переводят на работу в другую область, и что они будут жить с новой мамой.
   В день отъезда Дина с Асиёй сидели в машине и тихо плакали. Их тревожила неизвестность. Они никак не могли понять, хорошо это или плохо - жить с другой мамой…. Навзрыд плакала Куляй. Они с Шаке долго сидели обнявшись. Ворота стояли нараспашку, во дворе было много людей. Собрались соседи, друзья, знакомые: кто-то пришёл из любопытства, кто-то жалел и успокаивал Куляй, кто-то решил проводить…


ЭПИЛОГ


Что-то забывается, что-то прощается. Не сразу, а лишь с мудростью. Вот только «не сразу» может оказаться целой жизнью, и мудрость не становится мудростью, если не рождалась через боль…

У Шаке с новой женой родятся четыре дочери и сын, в будущем прокурор. Шаке успеет повозиться с внуком.

Дина со второй мачехой проживёт два года, до окончания школы. Затем уедет в Семипалатинск, где окончит библиотечный техникум. Выйдет замуж и родит двух сыновей.

Последний учебный год Асия будет жить у родственников отца в Алма-Ате, где и закончит школу. После педагогического института выйдет замуж и вырастит троих детей. Будет работать в органах внутренних дел, откуда выйдет на пенсию в звании майора запаса, предпочтя успешно сложившейся карьере уход за внуками в помощь детям.
 
Дина и Асия станут жить в разных городах. Они будут встречаться и переписываться, их дети будут дружить.

Куляй станет директором школы, депутатом районного совета, уговорит Еламана учиться, поможет ему окончить училище пограничных войск. Он до пенсии прослужит в комитете государственной безопасности и покинет его в чине полковника. Порадует Куляй тремя внуками. Все вместе они похоронят Апу.

Дина с Куляй увидятся ещё несколько раз. Дина познакомит с ней своих детей, будет искать общения. Однажды сказанные шёпотом женой Еламана слова: «ты не родная, на наследство не надейся», удивят её и оттолкнут. Больше они с Куляй не встретятся.

Асия и Куляй увидятся один раз. Посидят в кафе, поговорят о настоящем, о текущих делах, о будущих планах, совсем мало о прошлом. На слова Асии о том, что в детстве сельчанки часто задавали ей один и тот же вопрос, кто-то таинственно, кто-то с откровенным любопытством: «ты чья дочь, папина или мамина?», обе улыбнутся. Ответ Куляй не спросит, и Асия ничего не скажет…
Они долго будут молчать. Будет остывать чай. Говорить станет не о чём. Обиды и слёзы Асии, недовольства и упрёки Куляй заслонятся временем и тогда в уличном кафе, в солнечный день покажутся никчёмными и неважными.

Уйдёт из жизни Куляй в возрасте шестидесяти семи лет в тысяча девятьсот восемьдесят седьмом году.


Курт               -  солоноватое лакомство из творожной массы
Куби               -  высокий деревянный сосуд для взбивания масла
Корпешки (корпе)    - толстые стёганые ватные одеяла для сидения на полу
Дастархан          -  скатерть для трапез; сервированный стол


Рецензии
У всех жизнь сложилась - как на ладони Вы, Роза, показали это читателям.
В небольшой интересной повести Вы показали как важны любовь и понимание, заботы и помощь друг другу, несмотря на обстоятельства.

Татьяна Борисовна Смирнова   02.07.2023 14:31     Заявить о нарушении
Спасибо, Татьяна Борисовна. С Новым Вас годом!

Роза Исеева   10.01.2024 16:36   Заявить о нарушении
На это произведение написано 36 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.