Клад

Зима шла на убыль. Снег покрылся толстой черно-серой коркой, осел и стал напоминать прыщавые физиономии призывников. Но если копнуть, там, в глубине, он был таким же чистым, как в ноябрьский день, когда выросли первые сугробы.
Кто-то вышел рано утром во двор и рукой начертил через всю детскую площадку: "Настя, ты самая красивая!" Белоснежные буквы на грязном фоне - небесные дороги с замерзшими канавками от пальцев притягивали взгляды. Хорошо этой Насте - вздыхали женщины, а мужчины улыбались и вспоминали юность, своих Насть и глупости, творимые ради них.

Юрик шел по следу. С самого утра он был занят - наскоро хлебнул чаю с печенюшкой и выскочил на улицу искать Клад. Знаки не лгут, нужно верить миру и идти по следу, никуда не сворачивая. И будет тебе счастье.
Об этом Юрика проинформировал листок в клеточку из обычной тетради, невесть как попавший к нему в портфель. Он долго изучал его на просвет, стремясь разглядеть оставленные оттиски - а вдруг это из Дашкиной тетради? И внутри него словно загоралась лампочка.
Первый знак ожидал его прямо в подъезде: из почтовых ящиков торчали утренние газеты, и в глаза Юрику бросилась передовица: "Гигантский изумруд, найденный на Урале, украден из хранилища!" Вернее, в глаза бросилась та часть свернутой газеты, где было слово "изумруд". Все ясно, яснее некуда - и Юрик двинулся в указанную сторону.

"Изумруд" - обычный ларек, торгующий выпивкой и шоколадками. Там отпускают пиво в кредит, и в любое время дня и ночи можно встретить местных ханориков. Но в утренние часы там обычно бывало тихо.
Юрик подошел к "Изумруду" и, почтительно присвистнув, уставился на припаркованную иномарку - тонированный "Фольксваген". Крутая тачка!
- Нравится? - усмехнулся мужик в кожанке, загружая ящик водки на заднее сиденье. Восхищенный Юрик не нашел слов, только показал большой палец. От всей души и без задней мысли.
- Лови, - мужик неожиданно кинул в него пачкой "Мальборо". - Вырастешь, тоже такой себе купишь.
- Дядь, а где ты столько денег взял?
- Клад нашел, - подмигнул мужик, - там, где радуга кончается.
Клад! Там где "Радуга"! Юрик точно шел в правильном направлении.

"Радуга", бывший магазин радиотехники, а теперь комиссионка. Юрик шел и думал, что же будет в этом кладе: лучше бы деньги. Первым делом он купит матери шубу. Нет, лучше видик с телевизором - будет брать кассеты и показывать за рубль с носа. Тогда и шуба будет, и все остальное.
Юрик осмотрел пачку - настоящий "Мальборо". Он еще не курил, но за нее можно выменять что-нибудь хорошее, это стоящая вещь. Но точно не клад.
У входа в комиссионку было шумно. Били вора - ногами, сумками, собачьим поводком... чем придется. Он валялся в грязи и не делал попыток встать, видимо, не впервой. Юрик пристроился поодаль и стал смотреть: выплеснувшаяся ярость ясно говорила, как сильно каждый из этих людей хотел бы что-то взять из комиссионки. Но взял только этот парень, и теперь они его топтали.
- А вон и подельник его!
Вопль вырвался из общего гвалта и достиг ушей Юрика. Толпа вдруг обернулась и уставилась десятками глаз. Юрик напрягся и вдруг почувствовал, как ноги отрываются от земли - кто-то сзади схватил его за шкирку.
- Пусти! - Юрик брыкался и сучил ногами. Пальто угрожающе трещало. - Пусти, сука!
Шлеп! На асфальт упала пачка "Мальборо", и толпа торжествующе взревела:
- Вор!!!
Юрик испугался до остановки дыхания. Дернулся, крутанулся и услышал треск рвущейся ткани. Земля подскочила и треснула его по пяткам, а воротник остался где-то наверху. Секунда - и Юрик перескочил через дорогу, а вслед ему неслось:
- Уркаган малолетний! Одна тебе дорога - в "академию"!

Ну да, ну да... в "академии" у них пол-двора перебывало, уже и освобождаться понемногу начали. А все же есть и другая Академия в двух остановках - Аэрокосмическая. Юрик подавил в себе желание расплакаться, заправил внутрь остатки воротника и побрел вдоль дороги.
Пачку жалко. И воротнику хана, мать убьет. Теперь ему точно надо найти клад, без клада дома лучше не появляться. Зато если он принесет пачку денег или полные карманы золота, мать и не вспомнит про его пальто. Настроение немного поправилось, Юрик приосанился и зашагал веселей.

По здравому размышлению возле корпуса Д делать нечего, там рынок. Корпус А далеко, другие корпуса вообще на территории завода. Может, на стадионе? Или вовсе в аэропорту, говорят, там тоже есть корпуса Академии. Размышляя, Юрик забрел во дворы за корпусом М, который был пристройкой к жилому дому. Двор заканчивался, и за ним начинался пустырь, плавно переходящий в заброшенный парк им. 1 мая. Вот оно! Большая бетонная плита, под которой собаки вырыли дыру. Юрик обежал вокруг, мешая грязь со снегом, но ничего не нашел. Оставалось только лезть вниз. Сдвинув шапку назад, он подставил ветру потный лоб и глубоко вдохнул:
- А, уже пофиг!
Плюхнулся на брюхо и подлез вниз - узкая вначале дыра внезапно расширилась и превратилась в котлован. Собаки тут явно были ни при чем. Холодный свет зимнего дня проникал внутрь, освещая неровные стены, выкопанные экскаватором. Внутри было пусто.
Юрик подождал, пока глаза привыкнут к полумраку, и внимательно осмотрелся. Ничего. Где-то он ошибся, или знаки солгали. Нервное возбуждение спало, и внутри образовалась такая же мерзлая пустота. А еще лезть назад, идти домой и объясняться с матерью из-за испорченного пальто.
Он тяжело выдохнул и сделал шаг назад, внезапно оступившись на чем-то скользком. Под ногой хрустнула старая лакированная дамская сумка. Клад! Настоящий! Юрик нашел его!
Выбравшись наружу, он трясущимися руками раскрыл сумку и высыпал на серый снег ее содержимое. Сокровищница оказалась полна старыми женскими помадами в разноцветных тюбиках. Юрик тряс сумку, отодрал подкладку, но кроме использованных помад ничего не нашел. Ни денег, ни золота.
По синему небу плыли облака, немножко серые, смешанные с дымом из заводской трубы. Юрик протянул руку и стал рассматривать помады - изящные женские штучки, для него, пацана, несущие в себе волнующую тайну. Красные, оранжевые, бордовые - почти все из них были сточены до самого конца, но в самих тюбиках еще немного оставалось.
Юрик ухмыльнулся, колупнул пальцем и задумался. А потом встал, подошел к бетонной плите и стал выводить буквы. Красные, оранжевые, бордовые - они рождались среди серого города и наполняли странной радостью перепачканного пацана:
"Даша - ты самая красивая!"