О сопричастности

 Что так возбуждает, щекочет и ласкает чувства плебса, как не осознание того, что иной известный деятель жил, творил и был знаком с той же самой местностью, с её обычаями и нравами? Не пробуждается ли у народа чувство гордости? Но если разобраться, если препарировать эти чувства, если стать для них хирургом, вырезающим опухоль, то выясняется, что под этой опухолью, представляющей собой гордость, сопричастность, радость за чужое достижение, скрываются зависть, тайная злоба на мир и самого себя, чувство ничтожества перед великим, поклонение ему и его безоговорочное почитание, а также священный трепет перед ним.
 Причастность к чему-то более высшему как способ оправдания собственного бессилия – вот кредо, которое ведёт за собой, руководит, погоняет серость и безликость большинства. Говоря «мы», народ подразумевает кого-то другого; в этом эфемерном «мы» легко растворяется вполне конкретное «Я». Это обессиленное собственной ничтожностью «Я» причащается у чаши великого, выбивает её из рук других и быстро забывает о том, какие препоны и преграды это «Я» чинило на пути известного деятеля, благодаря которому это божественное причастие и было приготовлено.