Ангел Тося

Тосику было грустно. Из колонок заунывно пела какая-то не слишком талантливая певичка о том, что никому нет прощения, и все мы обязательно умрем. «Ну прямо Капитан Очевидность, блин» — буркнул Тося себе под нос. Бармен поставил перед ним уже третий стакан с водкой и, не смотря в глаза одинокому посетителю, продолжил монотонно переставлять бутылки и стаканы с места на место. Вечер близился к своему логическому завершению, но заведение по-прежнему оставалось пустым. И вот в этой унылой обстановке под тоскливое пение и тишину собственных мыслей Тосик схватился за грудь, вздохнул пару раз судорожно и… умер.
        Что было дальше с его бренной оболочкой, ему неведомо. Он лишь краем глаза успел посмотреть назад, в уже затуманенное прошлое, увидев там нескольких человек с носилками, фотоаппаратом и недовольного бармена, который лениво и с изрядной долей отвращения возил шваброй в какой-то луже, как раз там, где Тосик и двинул кони. Не испытывая ни малейшего сожаления о случившимся, он пожал плечами и позволил плотному потоку увлечь его прочь.
        Тут я должен сказать, что жизнь Тосика вовсе не была сладкой, ну или хотя бы с одной ложкой сахара, которая могла бы сгладить всю горечь его практически бессмысленного пребывания на земле — место, почему-то считавшееся пригодным обиталищем для всех и каждого. Что ж, Тосик, как и большинство людей, считал это не просто полным бредом, но и наглым враньем. И его понять можно: сирота, совсем не красив собой, не женат, друзей нет, с соседями не здоровался, работа охранника в супермаркете — весь унылый набор не совсем удачного джентльмена.
        Но вообще-то я не собирался говорить о его земной жизни, она, как можно догадаться, была скучна и однообразна, поэтому писать о ней неинтересно. Гораздо интереснее то, что с ним произошло после того, как Тосик весьма противно хрюкнул в разлитую водку по барной стойке за мгновение до своей смерти. Нахватав из различных источников, которые, кстати, всегда вызывали сомнение у любого здравомыслящего человека, полный комплект стереотипов о том, что душа, покидающая тело, может видеть происходящее на земле, являться своим родным или, на радость себе, врагам и хоть каким-нибудь образом общаться с живыми людьми, Тосик был уверен, что вот сейчас-то он познает гармонию души, ему откроются вселенские истины и, что самое главное, сакральный смысл такой бесполезной жизни. Короче, он ждал чего-то божественного, откровенного и поражающего сознание. Но, увы, ничего подобного не произошло. Тосик не то чтобы расстроился, просто загрустил еще больше.
        А произошло вот что. Расслабившись и отдавшись воле потока света и звезд, Тося устроился поудобнее и закрыл глаза. Он твердо решил ничему не удивляться и больше ничего не ждать. Ни пресловутой долгожданной встречи с его предками, ни суда, где ему скажут, куда он отправится — в ад или рай. В любом случае, что бы ни происходило, смена обстановки и декораций не повредит.
        Кажется, он уснул где-то по дороге. Если это можно так назвать. Проснулся от легкого прикосновения и мягкого голоса, звучавшего так чисто и мелодично, что Тосику хотелось рыдать и рвать на себе волосы.
        — Встань, сын мой! — призывал голос.
        — Боже! — выдохнул Тосик.
        — О, нет-нет, — в голосе послышалась улыбка, — я всего лишь Вахтер твоего Сектора. Вставай, я отведу тебя в твою келью.
        — Но я же умер! — Тосик уже сел на, очевидно, что-то мягкое и приятное и боялся взглянуть на своего собеседника, в частности еще и потому, что яркий свет явно пытался выжечь ему глаза.
        — В этом нет никаких сомнений! — неожиданно радостно подтвердил Вахтер. — Лично я абсолютно уверен, что ты умер. Это как пить дать.
        — Пить! — выдохнул Тося, резко ощутивший сильную жажду — во рту буквально все рассыпалось в пыль.
        — Этого добра у нас тут Бесконечно, держи, — улыбнулся Вахтер, и что-то прохладное, гладкое на ощупь коснулось ладоней страждущего.
        Тосику все-таки пришлось открыть глаза. Свет уже не был злым и ослепляющим, наоборот, струящиеся потоки нежно обволакивали его, согревали, ласкали, шептали о нескончаемой благодати, которая вот-вот заселится во все его тело. Тося с удивлением оглядывался по сторонам. Высокие белые замки, сложенные из ровного кирпича, окружали со всех сторон, мерцая слабым ровным светом на фоне идеально голубого небосвода. Над каждой башней развевались белые флаги без символов и гербов. Где-то совсем далеко шумела вода. И вдруг он увидел людей! Обычных людей, не прозрачных призраков, как любят показывать в кино, а настоящих, плотных, некоторые из них были очень даже плотными и очень даже в теле. Он посмотрел на свои руки, чуть ли не с удивлением обнаружив в них серебряный кувшин с водой. Сделав первый глоток, Тося уже не смог остановиться. Он пил и пил, пока не опустошил сосуд.
        — Что это? — спросил он у Вахтера, пристально глядя на дно кувшина.
        — Вода.
        — Нет, уважаемый, вы что-то путаете. Я пил воду и знаю ее вкус.
        — Нет, сын мой, не знаешь, — засмеялся Вахтер.
        Тосик продолжал пялиться в кувшин и чесал затылок. Это, конечно же, несомненно вода, но… И тут до него дошло — это была настоящая вода. Такая, какой её… кто-то задумал изначально. Чистая, вкусная, словно эликсир жизни, она наполнила его силой и энергией. Хотелось парить и кувыркаться в воздухе, смеяться и быть совершенно счастливым. Но вместо этого Тося нахмурился, фыркнул и отвернулся.
        — Я что-то не пойму, — начал он, поднимаясь на ноги.
        — Никто и не ждет этого, — спокойно ответил Вахтер. — Тебе нужно многое узнать и осознать. Пойдем, я покажу твою комнату. Ну же, Тось, тебе понравится.
        — А если я не хочу? — с подозрением и почти с обидой спросил Тося. Вахтер уже вел его под руку в сторону большого замка со множеством маленьких башенок на своих крышах.
        — Не думай об этом. Здесь хорошо и весело. Ты найдешь много друзей и обретешь покой. Вот, посмотри, это наш Сектор, — Вахтер указал на высокие ворота с выкованными буквами из серебра и торжественно объявил, — Сектор Злыдней!
        — Что?! — Тося выхватил свою руку и остановился, недоуменно и весьма злобно глядя на провожатого. — Кого?
        — Злыдней, — весело повторил Вахтер, снова беря его под руку и почти с усилием ведя к воротам. — Тосик, ну, что ты как маленький, ты же прекрасно знаешь, каков ты на самом деле. Просто ты еще не знаешь, что таким тебя Создали. Ты не ошибка и не грех. И все, что ты делал, в том числе и уныние, — не грех. Это всё — часть Замысла. Ты был рожден в этих стенах, был наделен всем тем, чем ты являешься. И я уверен, что тебе надо это хорошенько обдумать. Ты увидишь, насколько ты прекрасен и совершенен. Тебе только нужно понять, что ты — неотъемлемая часть Всего.
        — Чего?
        — Всего!
        — Всего?
        — Всего доброго! — Вахтер с лучезарной улыбкой на лице щелкнул пальцами и исчез.
        — Э! А где же моя комната? — крикнул Тося в никуда.
        — Заходи в замок и выбери то, что тебе понравится, — послышалось буквально из воздуха.
        Тосик тяжело вздохнул, шагнул к воротам и толкнул калитку. Под ногами росла трава всех оттенков белого, по сторонам от дороги стояли фонтаны самых разных причудливых форм, из них били искрящиеся на солнце струи воды. По всему двору расположилось множество скамеек, беседок, гамаков, на которых отдыхали, видимо, его соседи. Они улыбались ему и приветливо махали руками. Тося насупившись и втянув голову в плечи старался не глядеть ни на кого из них — уж больно подозрительно эти люди, или кто они там теперь, себя вели. Ну пришел он, и что? Не обниматься же теперь.
        И тут, фактически из-за угла, которого как бы не было, выскочил мужик. Злой, как черт, и грязный, как бомж. Тосик отшатнулся и уставился на него.
        — Чего пялишься? — с вызовом прорычал мужик. — Сантехников не видел? Иди, куда шел.
        — Ну и пойду, — огрызнулся Тося.
        — Вот и иди! Стоит тут, как пень трухлявый, — сантехник стал вытирать руки о тряпку, отчего они пачкались еще больше.
        — Пф! — фыркнул Тосик, сложив руки на груди. Он, конечно же, пойдет, но уж точно не после того, как этот негодяй его послал и оскорбил. — Что, паршивый выдался денек?
        — А ты сам как думаешь, хмырь замученный? Поковырялся бы в фонтанах и раковинах с мое, тогда бы и понял.
        — Ну, так тебе и надо, — хохотнул Тосик, на всякий случай делая шаг назад.
        — Да ты, я смотрю, вообще борзый! А ну вот я тебе задам сейчас! — и мужик замахнулся большим разводным ключом на 46 мм и угрожающе двинулся в сторону, как он полагал, обидчика.
        Тося отскочил и, показав язык, побежал к широкой лестнице, ведущей внутрь замка.
        — Беги, беги, красавчик! — услышал он за спиной. — В одном месте живем, далеко не уйдешь!
        Обернувшись уже возле дверей, Тосик увидел, что сантехник давно отстал и, бормоча себе под нос наверняка нецензурные выражения, прыгнул в один из фонтанов, оставив после себя веер сверкающих брызг. И вдруг Тосе стало смешно, он безудержно захохотал во все горло, чем весьма напоминал злодея, празднующего свою злодейскую победу, после чего широким жестом толкнул дверь и вошел внутрь замка.
        Здесь было ощутимо прохладнее, чисто и всё, как нетрудно догадаться, белое. Да-да, белым окрашены стены, белым были мрамор, мебель, люстры, колонны, цветы в больших, да-да, белых вазах. Тосику такой интерьер очень понравился. Не прекращая улыбаться, он медленно и с удовольствием продвигался вглубь, рассматривая чуть ли не каждый предмет, трогая руками, нюхая цветы, источающие настолько тонкий и восхитительный аромат, что хотелось их откусить и съесть, ну, или, как минимум, долго облизывать. Ему навстречу попадались люди, они приветливо кивали, а Тосик — во дела! — здоровался в ответ. Его настроение явно улучшилось, а в голове промелькнула мысль, что сантехник не такой уж и плохой. Нормальный такой, забавный мужик. Надо бы повидаться с ним еще раз.
        Пройдя множество коридоров, залов и комнат, поднимаясь и спускаясь по лестницам вверх, вниз и снова вверх, он вдруг очутился на длинном балконе с высокими арками вместо окон, перила и колонны густо обвивали серебристые лилии, а солнечный свет заливал пол и противоположную стену. Повсюду в беспорядке стояли плетеные кресла и шезлонги. Но больше всего Тосика впечатлил вид, открывающийся с этого балкона — широкоформатный обзор с высоты орлиного полета на бесконечное множество других замков, небольшое озеро и горы со срывающимися вниз водопадами.
        «Красота!» — сказал бы Тося, глядя вдаль долгим взглядом, но в эту секунду позади него тихонько скрипнула дверь, слегка приоткрывшись, словно призывая шепотом пройти и отдохнуть. Повинуясь минутному порыву тишины и гармонии, Тосик вошел в комнату. Она оказалась скромной, но очень стильной. Широкая кровать у большого окна, застеленная невероятно мягкими простынями и одеялами, по бокам от нее лампы с абажурами в виде неизменно белых, переплетенных между собой цветов и маленьким письменным столом, сидя за которым можно бесконечно смотреть на густые шумящие за окном леса. В комнате нашлась еще одна дверь, ведущая в ванную комнату.
        И тут Тосей овладели весьма земные вопросы. А как он сейчас выглядит? Каким стал? И где тут туалет? Помня о целом кувшине вкусной воды, он подошел к висящему на стене зеркалу во весь рост, снял белую длинную рясу и с любопытством поглядел на…
        — Аааааааааааа!!! АААА! АААААААА!!!
        Тося лихорадочно и с нарастающим ужасом щупал свое тело в надежде отыскать хозяйство если уж не между ног, как это и полагается людским тварям мужского пола, то хотя бы где-нибудь в другом месте, главное, чтобы оно вообще было! Но, похлопав себя со всех сторон и повертевшись перед зеркалом, отказываясь верить в происходящее, нужный половой орган Тосик так и не обнаружил.
        — Что за дела вообще?! — негодовал он вслух довольно громко. — Как это вообще возможно?! Что?! Почему? За чтоооо???
        Тося хотел заплакать, но потом подумал, что во всем остальном он совсем не отличается от себя прежнего, и решил не паниковать раньше времени, а при ближайшей возможности разузнать у кого-нибудь, какого, блин, Лешего его лишили того, чем… Хм! Это, конечно, очень важная штука, но если быть честным, то в целях передачи своего генофонда он пользовался ею крайне редко, что, разумеется, земного Тосика немного огорчало. Но ведь он здесь, верно? Может, тут так принято? Интересно, у всех так или только его так нелепо наказали? А у женщин как? А как в туалет ходить? И, кстати, чем тут кормят? Святым духом? Так-так-так!
        Вернувшись в комнату, Тосик открыл ящик стола в надежде отыскать там ручку и бумагу, которые там, конечно же, нашлись, написал крупными буквами свое имя, а затем, выйдя на балкон, прижал листок дверью.
        — Тебе не обязательно это делать, — в шезлонге растянулся сантехник, попивая что-то искристое из высокого стакана. — Когда ты занимаешь келью, то она становится только твоей, и больше никто не сможет войти в нее без твоего приглашения или заранее данного согласия.
        Мужчина поднялся и хитро прищурил глаза.
        — Ну! Я же говорил, что не уйдешь далеко, — он протянул ладонь для рукопожатия. — Я — Кузя, приятно познакомиться!
        — Тосик, — слегка озадаченный Тосик пожал его руку. — А ключа с собой нет?
        — Нет, — рассмеялся Кузя. — Мы не можем причинять друг другу вред — таков изначальный Замысел.
        — Замысел?
        — Замысел Всего, — кивнул сантехник. — Значит, ты выбрал эту комнату? Я твой сосед.
        — Да ладно! — Тосик завертелся по сторонам, пытаясь определить, за какой именно дверью живет его новый знакомый.
        — Вон та, — указал Кузя, — заходи в любое время, я буду рад тебя видеть.
        — И не захочешь меня убить?
        — Что ты! Я же говорю, мы не можем причинять вред ни другим, ни себе. Но раз уж нас такими Создали, мы можем немного ругаться, злиться и кричать друг на друга.
        — Это что, тоже часть…
        — Замысла? — подхватил Кузя. — Да! А ты быстро соображаешь.
        — На самом деле, я ничего не понимаю. Что это за место? Это рай? Почему мы все здесь? И почему у меня нет… — Тосик смущенно замолчал, не зная, как бы так спросить про отсутствие чего бы там ни было в штанах.
        — О, это очень просто, ты поймешь это, когда увидишь и привыкнешь, — Кузя опустил глаза вниз, указывая на причину смущения Тоси.
        — И все-таки?
        — И все-таки, — Кузя вернулся обратно в свой шезлонг и допил содержимое стакана. — Это — Небеса. Сюда отправляются все души без исключения. Это ни рай, ни ад. Мы возвращаемся сюда, когда заканчиваем свои жизненные циклы на земле. Возвращаемся обратно к Замыслу Всего! И, — Кузя поднял руку, предотвращая град вопросов, для которых Тосик уже открыл рот, — мы все — часть Замысла. Поэтому вернулись обратно. Домой.
        — Домой?
        — Дом для всех, кого Создали.
        — А кто нас создал?
        — Ну что ты как ребенок! Создатель, разумеется.
        — А где он?
        — Везде, друг мой. И повсюду, — с очень мудрым выражением лица и тела ответил Кузя. — А ответ на твой вопрос, почему у тебя нет половых органов, прост. Потому что мы — Изначальное Творение. Наш пол — лишь память о земном. Здесь нам не нужны половые органы. Мы любим друг друга, кого-то отдельно или всех, но у нас нет необходимости размножаться.
        — Почему?
        — Потому что мы уже Есть.
Тосик некоторое время смотрел на Кузю, стараясь осознать и уложить услышанное. Но в итоге не справился и выдал:
        — Не понимаю…
        — Мы просто Есть и уже никогда не умрем, — в голосе Кузи послышались нотки раздражения. — Ты можешь заботиться о любом, любить, кого хочешь, вечно и, поверь мне, тебе для этого ничего не понадобится.
        — А как ходить в туалет?
        — Ты в своей ванной комнате был?
        — Был.
        — Чашу для нужды видел?
        — А?
        — Унитаз, блин.
        — А! Нет. Я поэтому тебя и спрашиваю! Мы же пьем и едим… А, кстати, что мы тут едим?
        — Все, что растет, все, что течет.
        — Веганы, что ли?
        — Слышь, ты специально тупишь или просто мозгом тебя обделили? — взорвался Кузя.
        — Да ты офигел, мудрец паршивый?! Не знаешь сам, так и скажи, что ты — дурак, и не парь мне голову всякой философской фигней экзистенциального бытия. Пойду, найду другого, кто получше объяснит, как же мне теперь в туалет ходить!
        — Да не нужно тебе ходить в туалет, имбицил! Все, что входит в тебя, превращается в чистую энергию, дающую существовать тебе и всему, чему ты захочешь дать жизнь.
        — Но как я дам кому-то жизнь, если у меня нет члена?! — закипел Тосик.
        — Ну, точно недоумок! — Кузя буквально выпрыгнул из шезлонга. — Тебя что, уронили, когда Создавали? Можно подумать, ты и с членом мог произвести кого-то на свет. Твои претензии вообще не по делу! И что ты вообще пристал ко мне?! Иди, куда шел!
        — Опять!
        — Что опять? — не понял Кузя. — Ах да, я опять тебя посылаю! Уй, и зачем ты мне в соседи записался…
        Кузя символически сплюнул и быстро скрылся в своей комнате.
        — Тебя не спросил! — бросил Тосик ему вслед и остался один.
        Он вздохнул и посмотрел вдаль. Солнце клонилось к горизонту, небеса окрасились в золото.
        — Ох, и красота же! — наконец высказался он.
        Почему-то закат напомнил ему об усталости, хотя и ощущалась она совсем не так, как раньше. Легкая сонливость, нежно манящая улечься в мягкую постель, завернуться в одеяло, закрыть глаза и радоваться, просто и тихо, тому, что он здесь и сейчас, что вокруг красиво и спокойно, что он не один и уж точно не мертв. Тосику наоборот казалось, что он жив, как никогда прежде.
        Выпив стакан воды, стоящий на прикроватном столике, он достал из кармана лист бумаги с его именем, сложил самолетиком и запустил в окно. Самолетик тут же подхватил игривый ветер, закружил и унес куда-то вдаль. Тосик улыбнулся сам себе, забрался в постель и тут же уснул. И, разумеется, не слышал вопль из соседней кельи, где Кузе, сидящему за столом и пишущему грустные стихи, прямо в левый глаз попал бумажный и нелепый летающий аппарат, развернув который можно было узнать имя его создателя.
        Кузя злобненько захихикал, приписал: « — дурак!», снова сложил и выбросил в окно. Говорят, что и по сей день где-то летает этот самолетик, и каждый, кто его находит, смеется от души. Или негодует. Или плачет. Или протестует. Или грустит. Или успокаивает всех вместе взятых.