V. Рубцов и Передреев

Что сказать об отношении самого Рубцова к Анатолию Передрееву?  Существует хорошо известное шутливое послание Николая Рубцова:

Я подойду однажды к Толе
И так скажу я: - Анатолий!
Ты - Передреев, я - Рубцов,
Давай дружить в конце концов.

Сам Передреев вспоминает о том, что Рубцов был человеком замкнутым, скрытным. О себе он ничего не рассказывал, поэтому сокурсники знали о его жизни мало. На вопрос о друзьях Рубцова Анатолий, помолчав некоторое время,  говорит, что настоящих, преданных друзей Рубцова назвать не может, хотя он все время был в окружении толпы людей: «С утра до позднего вечера рядом с ним всегда кто-то был и о чем-то говорил. Я даже удивлялся: и когда он свои стихи умудряется писать?» 

Конечно, общение Рубцова с кружком московских поэтов – с С. Куняевым, А. Передреевым, В. Соколовым и особенно с В. Кожиновым – было для него важным и с поэтической и практической  точки зрения. Во многом благодаря этой дружбе главным стихам Рубцова удалось сравнительно быстро пробиться к читателю. Но в воспоминаниях Э. Крылова читаем: «О поэзии и поэтах, как ни странно, Рубцов говорить не любил.  К поэзии своих друзей – Анатолия Передреева, Станислава Куняева, Владимира Соколова, Глеба Горбовского – был снисходительным, ценя больше дружбу самих людей, чем их творчество». Анатолий Чечетин объясняет: «Он судил коллег на уровне своего мастерства, своего талант

«Ценя дружбу…». Пример этой дружбы недавно привел известный рубцововед Леонид Вересов. В архивах Череповецкого телевидения он обнаружил небольшой фрагмент выступления Николая Рубцова по телевидению. На нем весьма приличный, даже модный пиджак. Так вот этот  столичный пиджак подарил Николаю Анатолий Передреев.
Н. Котенко, однокурсник Передреева, рассказывает об этой дружбе: «Передреев с Рубцовым были неразлучны во все институтские годы. Передреев знал и читал при первом удобном случае -  и до последних своих дней – стихи Рубцова, а тот, в свою очередь, грудью вставал на защиту друга при любом посягательстве, даже при малейшем сомнении в его талантливости»

  Об этом свойстве Рубцова – встать на защиту друга – читаем в письме Николая Рубцова Станиславу Куняеву: «Хорошо, я думаю, что «завелся» тогда не до конца, иначе все бы закончилось милицией и шумом, подобным тому, который уже был и о котором ты знаешь! Вступившись за Толю, я знал, что за себя уже не вступлюсь, что с Луговым (вот еще поганка!) надо будет мне толковать уже в другом месте».

Есть еще один документ, свидетельствующий о шумных ссорах подвыпивших поэтов. Это докладная записка директора ЦДЛа Сорочинского: «В апреле-мае 1964 года Рубцов, находясь в нашем ресторане  в компании с писателями С. Куняевым и А. Передреевым, оскорбили писателя Трегуба, и им было предложено покинуть здание».

И еще один «хулиганский» поступок Рубцова можно вспомнить. 4 декабря 1963 года в одном из залов ЦДЛ шел семинар преподавателей литературы. С трибуны зачитывали список поэтов, рекомендуемых для изучения в школе, названы были имена Суркова, Уткина, Щипачева, Сельвинского… . Проходивший мимо Рубцов, конечно же, не утерпел и громко, на весь зал спросил: «А Есенин где? Почему Есенина не называете?»

Вот такие «битвы» вели Николай Рубцов и Анатолий Передреев в начале 60-х годов прошлого века – за истинную поэзию, за истинных поэтов. За Есенина, против Трегуба, против Лугового. (Кто знает имена последних?) Столкновения были весьма серьезными. Григорий Калюжный  рассказывает, как на железнодорожном вокзале Москвы поэты Андрей Вознесенский и Петр Вегин, скупив в газетном киоске все оказавшиеся в нем экземпляры поэтической книги Анатолия Передреева, торжественно под аплодисменты провожающих тут же бросили их в мусорную урну. Это был ответ известного поэта на критическую статью Анатолия Передреева в журнале «Знамя», после которой в сознании пишущих начала меркнуть раздутая до небес слава автора «треугольной груши».

Вот еще подтверждение противостояния, пример которого приводит в своей повести «Души Рубцова Русский огонек» Александр Жгутов (Проза. Ру ). Тимур Пулатов рассказал о разговоре с Евгением Евтушенко, который состоялся между ними в дни ГКЧП в августе 1991 года. Воспоминания Т. Пулатова опубликованы в журнале «Наш современник».

   ... -  Знаешь Женя, когда я учился на Высших сценарных курсах… Я близко сошелся с ребятами: Николаем Рубцовым, Толей Передреевым…
Евтушенко похоже, заслушавшись: 
  -  Интересно, интересно… А ты, оказывается, совсем не такой. Вчера  меня упрекали в Переделкино, зачем я пригласил в Союз писателей азиата в чалме и халате… И что тебя привлекало в этих КАМИКАДЗЕ? (выделено автором А.Ж.)
- Национальное, природное, естественное… В какой-то момент я почувствовал, что мне тесно, не хватает лексики для выражения чувств. Надо окунуться в язык русской глубинки. И это было у Рубцова, Передреева, Примерова – незамутненный дух языка… А почему они камикадзе?
    - А разве не слышишь: одна тоска, хмель непробудный, тяга к смерти…  Это поколение никаким боком не вписывалось в наш прогрессивный век, в наше революционное время, - со свойственной ему страстностью убеждал меня Евтушенко.
 «Да, - подумалось мне,- никто из  этих домостроевцев не сочинил бы ни «Братскую ГЭС», ни «Считайте меня коммунистом»…

    Вот в этом и есть многоликость Евгения Евтушенко. В этом и есть причина противостояния.

Василий Белов объяснил это противостояние так: «Талант поэтический не совпадает с искусством безбедно жить. Николая Рубцову и Анатолию Передрееву надо было не просто жить, надо было суметь выжить. Они были рыцарями настоящей поэзии, и соседство с рыцарями инвалютных касс их не устраивало. Такое соседство и постоянное безденежье для обоих было глубоко оскорбительным, но они остались верны настоящей поэзии. И оба погибли…»