Чупа, Чупс и Зефирка

После похорон любимой супруги, с которой Елисеич прожил более сорока лет, он помахал на вокзальном перроне поезду, увозившему его взрослых детей, которых жизнь разметала  по разным городам, и решил, что в маленькой хрущёвке на окраине города, где его уже никто не ждёт, ему делать нечего. Ночевать Елисеич поехал на работу в офис строительной фирмы, где работал вахтёром, дворником и сторожем по совместительству. На следующий день он попросил руководство разрешить ему пожить в дворницкой кладовке, чтобы не таскаться туда-обратно на работу через весь город. Елисеич считался старожилом, к нему привыкли как неотъемлемой части фирмы и пошли навстречу. Он притащил с помойки крепкий ещё топчан, отремонтировал колченогий столик, найденный там же, и установил на него подаренные ему к недавнему юбилею плитку и электрический чайник. Вот и вся его нехитрая утварь. Старик так и не вернулся ни разу в опустевшую квартиру даже за привычными мелочами. Спецодежду он получал на зиму и лето, а больше он ни в чём не нуждался.

Впрочем, он нуждался в главном, к чему давно привык - к семейному теплу и общению. Наверное, поэтому он стал прикармливать приблудную дворняжку, которая, будучи хронически голодной, изредка заглядывала во двор офиса. Елисеич варил немудрёную похлёбку из крупы и куриного набора, ел сам и щедро делился с дворняжкой, покрошив туда хлебного мякиша. Благодарная животина быстро привыкла к кормильцу и практически поселилась во дворе. В дальнем углу дворник сколотил ей добротную будку и поставил алюминиевую миску всё с той же помойки.
Собачка была совсем молоденькая, шустрая, часто убегала и порой возвращалась только поспать и поесть. Неудивительно, что вскоре она принесла четырёх очаровательных щенков. Правда, один умер на следующий день, слабенький был шибко, а второго она сама ночью во сне задавила. Елисеич жутко ругался:
- Что ж ты за мать-то такая, холера! Собственное дитя удушить, итить твою! Креста на тебе нет!

Собачонка виновато улыбалась и лупила хвостом что есть мочи, припадая на передние лапы. Дурочка, что с неё возьмёшь. Осталась пара разнополых щеночков. Маленькая белая сучонка с тёмным пятном на спине и совсем не похожий ни на мать, ни на сестру, крепкий и ладный кобелёк серого волчьего окраса. Когда щенки начали самостоятельно питаться, их мамка почуяла свободу и снова стала надолго убегать по своим собачьим делам, которых за время выхаживания щенков накопилось немало. Матерью она была, прямо скажем, никакой. Другое дело Елисеич, нянчился с ними как с собственными детьми, которых у него тоже было двое - сын и дочка.
Как-то старик заметил, что мать пару дней не приходила ни деток проведать, ни самой  пожрать.

Рано поутру, подметя двор и пока не заступил на вахту, он пошёл искать потеряшку. Елисеич нашёл её совсем недалеко, сбитую машиной и выброшенной под кустом на газоне. Старик скрипнул зубами, горько вздохнул, завернул трупик в рваную списанную спецовку, унёс на задний двор офиса, где был разбит газон и буйно разросся декоративный шиповник. Вечером после работы, купив в ближайшем супермаркете мерзавчик водки, закопал убиенную под цветущим кустом, присев на корточки, двумя глотками выпил всё содержимое маленькой бутылочки, и глубоко затянулся дешёвой сигаретой.
- Непутёвая ты была мать, хоть и нельзя так о покойнице говорить, - вздыхал вслух Елисеич, - а всё потому, что имени у тебя не было. Собака – собака и есть. А было бы имя, мож другая судьба у тебя получилась бы. Значится, подруга, сам я виноват в твоей гибели, эх…
Елисеич смахнул хмельную слезу с обветренной щеки.

Наутро возле будки он увидел молодую бухгалтершу местного офиса, которая принесла что-то вкусненькое сироткам и весело возилась с ними, приговаривая:
- Сладкие пупсики, чупа-чупсики!
- Это ты славно придумала, Викуша, вот так и назовём их. А то без имени жить негоже, будто и нет их вовсе перед богом.
- Ты о чём, Елисеич? Как назовём?
- Сучонку назовём Чупой, а кобелька – Чупсом! Мамку ихнюю я вчера похоронил, а ты, Викуша, теперь будешь им крёстной, вроде как тоже не чужая.

Щенки быстро набирали вес на каше с куриной требухой. Чупа внешне была больше похожа на мать, но не гулёна. Она повсюду следовала за Елисеичем и подолгу ждала у дверей офиса, когда он выйдет на минутку покурить на крылечке у входа. Чупс был намного крупнее и обстоятельнее, он был всё больше по охранной части и, не выходя за ворота, стерёг их, наблюдая за всеми входящими людьми и въезжающими машинами. Он быстро усвоил кто среди них свой, а кто чужой и недоверчиво втягивал ноздрями новые посторонние запахи. На особо подозрительных пёс издали предупредительно тявкал. Прошёл примерно год и все сотрудники привыкли к сладкой парочке, как к охранникам на пропускном пункте у ворот. Некоторые даже приносили им из дома остатки вчерашнего ужина.

Но история повторилась. Чупа заметно округлилась в боках и стало понятно, что вскоре опять нужно ждать новых чупа-чупсиков. И они появились. Сразу шесть штук! Чупа была настоящей матерью-героиней. Когда об этом узнало руководство фирмы, дворника вызвали на ковёр.
- Ты, что же, Вячеслав Елисеевич, на территории развёл псарню?
- Так что ж я поделаю? Разве ж уследишь за ними-то? Пущай вырастут, буду пристраивать куда-нибудь, а суку я стерилизую. Нельзя было раньше-то, ветеринар сказал, что нельзя до первой течки. Вот подрастут щенки чуток, я сношу её в лечебницу.
- Елисеич, у нас солидная фирма, а не псарня! Сроку тебе два дня. Куда хочешь девай приплод, иначе всех твоих чупа-чупсов вывезем на помойку и будку снесём.
Щенкам было от роду несколько дней. Ни один приют таких маленьких не принимал, да и сроки были слишком короткие. У Елисеича рука не поднималась на мальцов, поэтому он попросил складского грузчика Сергея за бутылку водки помочь решить проблему. После чего они вместе и распили горькую на заднем дворе под шиповником.

Чупа выла три дня и две ночи, а потом внезапно пропала. Её не было уже несколько дней, и Елисеич даже не пытался её искать, чувствовал, что бесполезно. Её обнаружила Вика. Чупа засела в своей будке и злобно рычала на всех, кто пытался приблизиться к ней. Даже Чупс, с которым они вместе делили крышу на двоих, боялся подходить. Поесть она выходила только поздно ночью, а днём держала героическую оборону. Иногда из будки был слышен писк. Стало понятно, что там она сидит не одна. И только через месяц все увидели, как рядом с будкой весело гоняет листик пушистый белоснежный котёнок, а Чупа лежала неподалёку и не позволяла никому подойти к малышке.
- Ну, что, Викуша, думай как назовём твою крестницу, - покуривая на крылечке обратился Елисеич к бухгалтерше.
- А что тут думать - Зефирка!
- Вот это ты верно подметила! Зефирка. Целый кондитерский цех получился.

Зефирка росла диковатой, никому не давалась в руки. Шерсть у неё была длинная, выдавая принадлежность к какой-то породе, и глазки очень примечательные: один - голубой, другой - жёлтый. А потом и вовсе оказалось, что это не Зефирка, а самый что ни на есть Зефир. Вырос котище размером почти с приёмную мамку, и жили они вместе в одной будке. Ход туда Чупсу был заказан бдительной Чупой. Поэтому к зиме Елисеич смастерил пристрой к будке. Как потом он весело подметил, в доме образовались две половины: мужская и женская.

За три последующих года в собачье-кошачьем «кондитерском цехе» всё оставалось неизменным, в отличие от сотрудников фирмы. Вику назначили главным бухгалтером, её муж, работавший с ней вместе, дорос до старшего мастера, они взяли в ипотеку дом в пригороде и впервые смогли себе позволить летом поехать в отпуск к родственникам в Одессу. А Елисеича стало подводить здоровье. Появилась одышка, и он всё чаще стал присаживаться на крылечке во время перекуров на радость Чупе, которая стала ещё ближе к любимому хозяину. А однажды он и вовсе не вышел. Верной Чупы не было во дворе, когда к офису подъехала белая машина с красным крестом и в неё на носилках внесли старика дворника. Чупа услышала внезапно испугавший её вой сирены и, прошмыгнув мимо, спряталась в будке.

Для собак наступило голодное время. Многие разъехались по отпускам, и редко кто оставлял в миске вчерашний ужин. Поэтому им приходилось искать пропитание на стороне. Чупа пропустила визит родственников, сына и дочери Елисеича, на фирму, которая выделила им похоронное пособие на отца, старейшего и почётного сотрудника. А также им разрешили забрать из каморки старика всё, что сочтут нужным.

Там, в каморке, была найдена большая сумма денег. Елисеич работал не ради них, а просто, чтобы чем-то себя занять. Деньги, оставшиеся от двух зарплат и случайных заработков, после невеликих расходов, складывал в старое эмалированное ведро с помойки, прикрытое аккуратно выпиленной из фанеры круглой крышкой. Его бы и не открыли, да крышка уже прилегала неплотно и купюры небрежно торчали из-под неё.
К неожиданно свалившемуся на детей Елисеича наследству, им предложили забрать и всю дворовую живность, как наследную часть. На что дочь категорически отказалась:
- У меня самой дома три кошки! Не надо!
А сын, посоветовавшись с супругой, согласился забрать Чупса на дачу сторожем. Зефирка спрятался в глубине собачьей будки и не явил наследникам свою красоту, только грозно шипел. Там, вернувшаяся к вечеру Чупа и застала его. Но брата уже увезли.

Голодные времена закончились, когда вернулась из отпуска загоревшая Вика. Она не раздумывая сразу же забрала к себе в дом и Чупу, и Зефирку. Тем более, что в подвале дома за время отпуска завелись крысы. Но сытая и благополучная жизнь в доме не устроила «дворянскую» натуру Чупы. Вскоре она прошмыгнула под калиткой в заборе и уже утром встречала Вику, как ни в чём не бывало, во дворе офиса. Очень часто собачка просиживала  у крыльца, поджидая, что вот-вот Елисеич выйдет из дверей на перекур, и тихонечко поскуливала. 

А по первому снегу вернулся и Чупс. Тощий, голодный, грязный, с порванным ухом, но невероятно счастливый. Его постигла известная судьба многих любимцев, взятых для развлечения на дачный сезон. Ветеринар, к которому сразу же отвела Чупса Викуша, кроме блох и кишечного расстройства, признал пса практически здоровым. Он какое-то время пожил в доме Вики, подлечился, отъелся и снова сам вернулся во двор офиса.

В бухгалтерии вначале шутили:
- Все твои охранники сбежали от тебя, Виктория, а ведь ты их кормилица!
На что та им напомнила недавнюю историю, когда её супруг уехал в командировку на строительство объекта в другом городе и, пока она была на работе, к ней в дом залез бомжик-воришка. Там его встретил разъярённый Зефирка и так яростно набросился, что вор от испуга залез в шкаф, где и просидел до возвращения хозяйки. Вика сама испугалась при виде незваного гостя, но вид у того был жалкий и он заныл:
- Я тут, хозяйка, у тебя ничего не взял и замок не попортил, аккуратно открыл, а за то, что влез в дом без спросу, я уже в шкафу твоём срок отсидел. Отпусти меня, хозяйка!
Вика не стала спорить и вызывать полицию, тем более, что в доме она была одна, и отпустила воришку с богом. Бухгалтерия смеялась:
- Вот что значит собачье воспитание!

Когда ударили морозы, Чупс перебрался на женскую половину поближе к сестре, как в детстве. Они прижимались друг к другу тёплыми боками, сонно жмурились и были по-своему очень счастливы.

14.08.2018