Ночь была тихой

Ночь была тихой. Сентябрьская луна, почти полная, лишенная лишь одного откушенного тьмой кусочка, освещала неподвижные заросли кукурузы, тянущиеся вдоль проселочной дороги.
Холод рано наступившей осени заползал Джеку за воротник, но охотник не двигался. Его взгляд был прикован к зарослям, за которыми вдалеке темнели контуры леса. Адреналин не давал ему замерзнуть, напротив, пот тек по его спине, так было на каждой охоте. Хотя Джек убил уже девятнадцать волков за все время работы егерем, каждая охота ощущалась как первая.
Ожидание в засаде - радостное и мучительное, когда охотник слышит учащенный бой своего сердца, ружье, зажатое в потных напряженных руках и глаза, вперившиеся в темноту, не мигая, ни на секунду не отвлекаясь на лунное блюдце или сон - Джек наслаждался каждым таким моментом.
Зверь должен был появиться, волка видели именно здесь уже несколько раз, значит, достаточно было запастись терпением и ждать.
Конечно, Джека следовало позвать раньше, когда собаки только начали пропадать.
Но поначалу их исчезновениям никто не предавал особого внимания. Их считали просто убежавшими до той поры, пока число исчезнувших псов не перевалило за десяток, а в зарослях кукурузы не начали находить кости и клочья шерсти.
Тогда Броксфилд начал охватывать страх. Он проникал в городок постепенно, с встревоженным собачьим лаем, шорохом во дворах, в скрежете калиток, скрипе досок порогов и отдаленном вое, разносившемся над полями.
Сначала местные полагали, что собаки должны защищать их, но теперь поняли, что им самим стоит защищать псов от ночного незваного гостя.
Собак стали закрывать на ночь в сараях и гаражах, но это не останавливало ночного охотника. Каким-то образом он открывал даже запертые на засов двери, затем истошный лай будил хозяев, но к тому моменту, когда те успевали вскочить со своих постелей и выбежать во двор, от собак оставались лишь клочья шерсти, да пятна крови на земле.
Спустя пару месяцев, когда число пропавших собак перевалило за десяток, у кукурузных полей стали видеть волков.
Они бежали из леса, бродили по окраинам, иногда пытаясь влезть на чей-нибудь двор. Местные решили, что один из них и был ответственен за ночные нападения, по тому и вызвали Джека.
Двадцать лет из общих сорока своей жизни, Джек был егерем, а охотником он стал и того раньше, когда отец вывозил его, двенадцатилетнего пацана, в леса и учил стрелять, ставить капканы и читать следы.
Именно тогда охота и стала страстью Джека.
От предложения выследить и убить ночного визитера Броксфилда он, естественно, отказаться не мог.
Опросив жителей, он вычислил место, где волки чаще всего выходили на дорогу, там же нашлись и их многочисленные следы, так что осталось лишь выбрать место для засады. Джек выбрал заросли кизила на холме у обочины, рядом с обветшалым заброшенным сараем.
Каждая минута казалось вечностью, когда сердце охотника бешено колотилось в ожидании добычи, но ни единый ветерок не приводил стену кукурузы в движение.
Перевалило за полночь, все звуки города затихли, оставив Джека в ночной тишине, прерываемой лишь редким отдаленным кличем филина или шорохом копошащихся в траве мышей-полевок
Отдаленный вой заставил охотника встрепенуться. Спустя несколько мгновений, он стал различать волнение кукурузного моря, словно волны шли по его глади, приближаясь к дороге. Джек вскинул ружье и зажмурил левый глаз. Зверь вот-вот должен был появиться.
Воздух застыл, серебряный свет луны освещал дорогу, позволяя разглядеть ее ясно и четко, почти как днем.
В такую ясную ночь Джек не мог промахнуться.
Заросли расступились, и зверь выскочил на дорогу. Волк не был крупным, напротив, даже мельче обычного, шерсть его свалялась, на боку была видна рваная кровоточащая рана, а в глазах хищника Джек на мгновение увидел панику.
А затем раздался грохот выстрела.
Зверь повалился на бок, дернулся и застыл.
Джек не двинулся. Охотник выжидал, но ночь вновь замерла, погрузившись в безветренное безмолвие, и Джек спустился с холма, покинув свое укрытие.
Бездыханное тело волка лежало посреди дороги.
Под серебряным лунным светом по земле растекалась алая лужа, не только из пулевого отверстия, но и из раны на его боку, явно оставленной чьими-то когтями.
Джек склонился над убитым зверем. Что-то не давало охотнику покоя: волк был слишком мал, и, тем более ранен. Кто нанес ему эту рану? От кого он бежал?
Шорох в зарослях кукурузы нарушил ночную тишь. Пока не громкий и отдаленный, но заметный среди абсолютного безмолвия этой ночи. Шум все приближался, похоже, тот, кто преследовал убитого зверя, двигался вслед за ним к дороге.
Джек вскинул ружье, но следующий за шорохом стеблей кукурузы звук заставил волосы на его затылке встать дыбом. Он ожидал вой или рык, но вместо этого из темных зарослей раздался смех. Хриплое хихиканье, голос не зверя, но явно существа разумного, пробудил в душе охотника почти позабытый детский страх перед темнотой и тем, что скрывается в ней. Волна адреналина, мгновение назад отступившая, накатила на Джека с новой силой, заставив его вспотеть.
- Кто здесь? - его голос разнесся в ночной тишине, порождая эхо над полями.
В ответ из-за стены кукурузных стеблей раздался новый прилив смеха. Злобного. Издевательского.
- Выходы, эй! - голос Джека предательски задрожал. Что-то в этом хохоте вызывало мурашки.
Ответа не последовало, лишь волна пронеслась по кукурузному полю, а затем что-то, брошенное из зарослей, ударило Джека в голову, заставив его потерять равновесие и повалиться на землю рядом с подстреленным зверем.
Собравшись, Джек вцепился в ружье, быстро перевернувшись в кровавой луже, но тот, кто атаковал его, затих, скрывшись в зарослях.
Джек, не выпуская ружья из рук, повернул голову, что рассмотреть то, чем в него бросили.
Ему в глаза смотрели глаза волка, распахнутые и заставшие, наполненные ужасом. Пасть была открыта, из нее свисал окровавленный язык. Рядом с убитым волком лежала оторванная голова его собрата, вперившаяся мертвым взглядом в глаза охотника.
- Твою мать! - Джек вскочил на ноги. В кукурузе вновь послышалось движение и хихиканье. - Сволочь!
Джек выстрелил на звук, практически наугад, но смех не стихал, напротив, становясь громче и надрывнее.
Джек выстрелил еще раз, другой, третий, но тень, несущаяся меж стеблей, с легкостью ускользала от его выстрелов.
Кто бы ни скрывался на темном поле, Джек не желал принимать бой с ним так - на открытом месте.
Чуть не поскользнувшись на крови, охотник бросился к заброшенному сараю в паре десятков метров от дороги.
Его одежда пропиталась волчьей кровью, а ноги словно налились свинцом, но он преодолел эти несколько метров в пару секунд, захлопнув дверь сарая за собой.
Теперь враг, кем бы он ни был, мог напасть на него только с одной стороны - из двери, а от нее Джек теперь не отведет взгляда. И когда этот зверь, не, эта... эта Тварь войдет, Джек всадит в нее полю.
Он занял место немного сбоку от входа, в углу сарая за кучей полусгнивших досок, и принялся ждать.
Кровь стучала в его висках, отдаваясь в руках легкой дрожью. Глаза слезились, но Джек не решался даже моргнуть.
Минуты тянулись бесконечно долго, луна словно застыла в небе, не сдвигаясь к горизонту, ее белесый свет проскальзывал сквозь щели меж досок, но все же не мог разогнать сгущавшуюся вокруг Джека тьму.
Кровь застыла на его лице зудящей коркой, ладони вспотели, пальцы затекли, вцепившись в ружье.
Тишину нарушил скрип. Поначалу охотник подумал, что это лишь ветер, но нет, сверху раздавались отчетливые звуки, будто чьи-то когти скреблись по крыше сарая.
Джек выстрелил на звук, нечто дернулось прочь от выстрела, и охотник успел мельком увидеть высокую худую, почти человеческую темную фигуру.
За первым выстрелом последовал второй, затем третий, однако существо с легкостью уклонялось от пуль.
Теперь в ветхой крыше сарая зияли три дыры, и лунный свет, струящийся через них, наполнял пустой деревянный прямоугольник ярким, но холодным ночным сиянием.
Тварь опять затихла. Джек затаил дыхание, ужас своей холодной хваткой почти парализовал его, но охотник все же рискнул покинуть свое укрытие и взглянуть в одну из образовавшихся в кровле дыр.
Ничего. Лишь почти полная луна и холодные булавочные головки звезд на темном небе. Джек сделал еще один шаг. Ни следа, ни шороха, ни тени движения. Может быть эта тварь ушла? Может ружейный грохот все же сумел отпугнуть ее?
Охотник проглотил страх, стоявший комком в его горле. Постоял под лунным светом еще несколько мгновений. Тишину ничто не нарушало.
Медленно, стараясь не издавать ни звука, Джек двинулся к третьей дыре в самом дальнем углу сарая.
И когда охотник отдалился от своего укрытия, его враг нанес удар.
Крыша треснула, рухнув на Джека грудой обломков. Тварь была среди них, визжащая и хохочущая, обрушилась на охотника, выбив оружие из его рук, нанося удар за ударом с радостным яростным упоением.
У Джека не было ни шанса, враг превосходил его и по силе и по скорости в разы. Все, что ему оставалось, это дернуться, в попытке выскочить в дверь сарая, но тварь опередила его, нанеся своей лапой удар по его ноге. Когти разорвали плоть, заставив охотника рухнуть на живот. Он пытался ползти, но существо с силой дернуло его за ногу, притянув к себе.
Джек перевернулся на спину, чтобы встретиться взглядом со своим врагом.
Существо возвышалось над человеком, слегка сутулое, но все же высокое и неестественно худое. Тварь была совершенно голой, лунный свет освещал монстра так ярко, что охотник мог разглядеть каждую складку на его уродливом теле.
Кости его обтягивала дряблая серая морщинистая кожа, лишь живот как круглый кожаный бурдюк выпирал из-под ребер. Руки с длинными худыми пальцами венчали отросшие до размера когтей грязные от крови ногти. Джек мог бы предположить, что это человек, худой, старый, безумный, но все же принадлежащий нашему миру, если бы не лицо.
Его черты были человеческими, оно выглядело так, словно со столетнего старика сняли гипсовую посмертную маску, при этом углубив каждую из его множества морщин. Редкие пряди его седых волос спадали на искаженное сморщенное лицо, растянутое в неестественно широкой улыбке, демонстрирующей длинные заостренные зубы, в щелях между которыми застряли клоки звериной шерсти. Но наибольший ужас, заставляющий поверить, что это существо не относится к человеческому роду, вызывали его глаза: два налитых кровью выпученных шара, в которых играла ярость, безумие, веселье и голод.
Этот сумасшедший хищный взгляд парализовал Джека.
Тварь вскинула голову и расхохоталась своим гортанным маниакальным смехом. Джек закричал, но его вопль потонул в этом кошмарном хохоте, а затем челюсти старика сомкнулись на его шее.
Серым сентябрьским утром над кукурузным полем гулял ветер, унесший запах ружейного дыма и человеческого страха. Кровь впиталась в почву и лишь дыры в ветхой деревянной крыше остались напоминанием об ушедшей ночи.
Вороны кружили над полем, но не было им чем поживиться на нем, и лишь их гортанный клич, похожий на хриплый хохот и вой ветра меж редеющих древесных крон нарушали утренний покой Броксфилда.
Во снах города цвела весна, сияло солнце, и ничто из холодного ночного сумрака не угрожало ему, затаившись в волнуемых ветром полях.