Фея с ромашками

Эту молодую женщину я заметила ещё в автобусе, вернее не саму женщину, а изумительный ромашковый букет. Казалось, что цветы просто искрятся, излучая свет и солнце, и мне невольно подумалось, что они больше подходят для какого-нибудь радостного события, нежели для кладбища, куда мы направлялись.

Я уже успела навести порядок в оградке и сидела на скамейке, наслаждаясь неожиданно солнечным сентябрьским днём, когда увидела рядом симпатичную брюнетку в красной куртке со знакомым букетом.

– Извините, пожалуйста... Не подскажете, когда уходит последний автобус?

Я удивилась – было довольно странно, что она собирается оставаться здесь так надолго. Женщина, по всей видимости, уловила моё недоумение: – Понимаете, я боюсь, что не успею... Никак найти не могу, – она растерянно огляделась, – Мне сказали, что на этой стороне, справа от часовни, но я не думала, что здесь так много...

Она посмотрела на меня с надеждой: – А может быть вы встречали случайно такую фамилию – Кораблёва? Мария Михайловна? Она совсем недавно здесь похоронена, рядом с мужем. Там ещё фотография должна быть: старушка такая... улыбающаяся, с ромашками.

Я посоветовала обратиться в администрацию кладбища, где наверняка подскажут. Мне было и жаль её, и в то же время... Что за легкомыслие: справа от часовни – довольно сомнительный ориентир. Здесь, в этой части кладбища, среди старых захоронений то и дело появлялись новые. Да их при всём желании и за день не обойдёшь.

Направляясь к остановке, я решила попутно навестить ещё одну могилу и свернула с дорожки. Пройдя буквально несколько метров, я неожиданно наткнулась на ту самую, о которой говорила женщина: на большой фотографии под стеклом улыбалась милая старушка и именно с ромашками!

Я так обрадовалась, словно встретила старую знакомую, и оглянулась в поисках красной куртки. Но за разросшимися кустарниками трудно было разглядеть кого-либо, и я поспешила назад.

На автобус мы не успели и, чтобы не маяться два часа в ожидании следующего, я предложила новой знакомой, которую звали Юлей, пойти пешком через небольшую рощицу на трассу – там много проезжающих автобусов останавливалось.

– Ну вот, из-за меня вам пришлось... – извиняюще сказала Юля, шагая рядом.

– Пустяки, я даже рада прогуляться, за полчаса спокойно дойдём, – успокоила я её и полюбопытствовала: – А эта бабушка – она ваша родственница?

– Нет, – покачала головой Юля. Некоторое время она молчала, но по тому, как иногда взглядывала на меня, было заметно, что ей очень хочется что-то рассказать, но сомневается, стоит ли это делать.

– И кто же она вам? – спросила я с улыбкой и уже приготовилась услышать какой-нибудь трогательный рассказ о любимой учительнице, как Юля, помедлив, вдруг сказала: – Я даже не знаю, как вам ответить. Вы меня послушайте, пожалуйста, только не думайте, что я какая-нибудь сумасшедшая, или ещё что-то...

Ничего себе! Ещё там, у этой могилы, я заметила необычайное волнение своей спутницы. Я поспешила заверить, что готова выслушать, что бы там ни было.

Она глубоко вздохнула: – Только я с самого начала, ладно? Всё случилось в тот день, когда у меня вытащили на рынке портмоне, а вместе с ним и паспорт, который спокойно там полёживал. Сколько раз муж выговаривал мне, что я таскаю его вместе с деньгами!

О пропаже я узнала только дома. Вы даже не можете себе представить моё состояние... На следующий день мы с дочкой должны были лететь в Москву на операцию в офтальмологическую клинику. Мы столько добивались этого, столько ждали, надеялись – здесь нам с такой врождённой патологией помочь не могли.

С утра муж с дочкой отправились в парк на аттракционы, а я решила кое-что прикупить на рынке, и вот... Обливаясь слезами и проклиная свою безалаберность, я лихорадочно пыталась найти хоть какой-нибудь выход – в самолёт без паспорта не пускают.

Единственной призрачной надеждой, за которую я отчаянно зацепилась, было немедленно бежать назад, вопить о своей беде, тормошить и расспрашивать всех торговцев – а вдруг?

Я ринулась в прихожую и увидела на пороге незнакомую старушку, при виде которой почему-то сразу все поняла: – Вы нашли мой паспорт?! – Мелькнуло, правда, в голове, что я ещё и дверь не закрыла, растяпа, но была так возбуждена, что это уже не имело никакого значения.

Старушка понимающе заулыбалась: – Ну, если вы Юлия Николаевна... Миленькая, ваш паспорт кинули сегодня в наш почтовый ящик, но я его не принесла, вы уж сами придите. Только попозже, после двух часов. Мне ещё в поликлинику нужно.

Я готова была расцеловать старушку со скромным букетиком ромашек в руках. Приветливое улыбчивое лицо, необычайно добрые глаза и даже седенькие завитушки, кокетливо выглядывающие из-под летней шляпки, излучали столько благожелательности, что она произвела на меня впечатление доброй сказочной феи, особенно этим ласковым обращением «миленькая».

Я радостно записала адрес и спросила, как её зовут.

– Кораблёва Мария Михайловна, – с улыбкой ответила моя спасительница.

Я не могла дождаться этих двух часов, но мой ликующий настрой вскоре сменился тревогой. Почему она всё-таки сразу не принесла паспорт? Неужели ей трудно было захватить его, ведь всё равно же зашла и даже на пятый этаж поднялась?

Я успокаивала себя, что старикам свойственна такая предосторожность: может, человек не проживает по месту прописки, или его дома нет. Зачем же тогда тащить с собой чужой документ, да ещё в поликлинику?

И тут до меня дошло: какая поликлиника? Сегодня же воскресенье! Наивная дурочка, это же... Я, значит, прихожу, а меня там поджидает какой-нибудь амбал или, того хуже, укуренный наркоман...

Чего я только не передумала! В общем, накрутила я себя порядочно и в таком вот накрученном состоянии отправилась за паспортом. Взяла с собой приличную сумму денег – даже если с меня не потребуют выкуп, то отблагодарить старушку всё равно следовало, ведь так? Ещё и записку с адресом оставила на видном месте, а то мало ли... Но об этом «мало ли» я даже боялась думать.

Конечно же я пришла раньше. Дверь подъезда была раскрыта, и я беспрепятственно поднялась на третий этаж. Мне открыл молодой человек, здоровущий такой... А может, мне так только со страху показалось. В любом случае мне нужен был паспорт и я, как можно увереннее, спросила Марию Михайловну.

Он пригласил войти и негромко позвал, обернувшись: – Мам, тут пришли...

Из комнаты вышла женщина, но совсем не та, кого я ожидала увидеть. Когда я объяснила кто мне нужен, на её лице отразилось недоумение, что от меня не ускользнуло, но я продолжала настаивать: – Она просила меня зайти после двух.

А дальше всё пошло совсем не так, как только я могла себе вообразить.

Женщина неожиданно заплакала и сказала, что её мама умерла. Сегодня. В семь утра.

Можете себе такое представить? Я ещё что-то пыталась доказать, показывала бумажку с адресом, но на меня уже никто не обращал внимания – с лестницы донёсся шум, дверь распахнули и меня оттеснили на кухню.

В квартиру занесли гроб, слава богу пустой, я ведь всего этого очень боюсь, а тут такое... Плачущая женщина... Венки... И там, в комнате... Ужас! Я даже подумала, что это чья-то злая шутка, розыгрыш – настолько всё казалось нереальным.

В семь утра... В это время я ещё спала и не помышляла ни о каком рынке. Оставаться здесь не было никакого смысла. Я тихонько вышла и в полной прострации стала спускаться по лестнице. Что мне делать дальше я не знала.

Внизу я задержалась и, ни на что уже не надеясь, заглянула в щёлку почтового ящика с номером этой квартиры. И вдруг... Я не поверила своим глазам и стала подсвечивать телефоном. Там лежал мой паспорт, я узнала его по синей обложке!

Всё встало на свои места: воришка решил избавиться от компромата и бросил ненужный паспорт в первый попавшийся ящик – хорошо хоть не в мусорку. Кто была эта странная визитёрша, назвавшаяся чужим именем, меня уже не волновало.

Если бы только я смогла открыть дверцу с навесным замочком! Тогда бы мне не пришлось возвращаться...

Тут Юля прервалась – было видно, как нелегко ей продолжить.

– А дальше? Вы достали свой паспорт? – осторожно спросила я, понимая, что в этой истории всё не так просто.

– Дальше – сплошной кошмар! Квартира была открыта, и я увидела, как на кухне тот парень – внук, как я поняла, – прикреплял к фотографии траурную ленту. С портрета улыбалась та самая старушка, что приходила ко мне! Больше всего меня поразило, что она была в той же самой шляпке и с тем же самым букетиком...

Я видела, что парень не верит мне. Наверное, мне нужно было что-то соврать, но я была в таком потрясении, что это как-то не пришло мне в голову.

В его глазах читалось не то чтобы недоверие, а какая-то неловкость, даже досада. Не знаю, что его заставило спуститься со мной к почтовым ящикам, может, просто решил отвязаться от чокнутой...

Юля замолчала. Молчала и я, ошеломлённая услышанным. Я всегда скептически относилась к рассказам о привидениях и прочей ерунде о потустороннем мире, воспринимая всё это как страшилки для впечатлительных подростков и суеверных шизиков.

Она словно угадала мои мысли: – Конечно, всё это слишком невероятно, но... Мне очень нужно было кому-нибудь рассказать, понимаете? Я ведь даже своим домашним ни словом не обмолвилась, не хотелось пугать их.

Знаете, когда мы вернулись из Москвы, я первым делом опять пришла по этому адресу, но соседка сказала, что с тех пор здесь никто не живёт. От неё мне и удалось кое-что узнать о Марии Михайловне: её многие знали и любили – она была добрейшей души человек. Во время войны, девчонкой ещё, работала в госпитале, а потом всю жизнь медсестрой. В последнее время она болела и уже не выходила из дома, ей ведь уже за девяносто было.

Вот вы спросили, кто она мне... Для меня она навсегда останется доброй феей, а всё остальное... Я стараюсь не думать об этом, не так уж это и важно.

Остаток пути мы шли молча. Обуреваемая противоречивыми чувствами, я просто не находила слов. Да и что я могла сказать? Вряд ли и Юле нужны были какие-то слова.

Уже возле трассы я вспомнила: – А как ваша дочка? Ей сделали операцию?

Юля просияла: – Да, всё в порядке. Всё просто замечательно!