Нерукотворная стихоза

                Подарок для моей любимой Герцогини леди Бонни Роттен
     - А в Африке, а в Африке на чорной Лимпопо сидит и дрочит коржиком семьсвечный Натти Бампо, - по уму подвывая в нужных местах и придурковато закатывая густо подкрашенные глаза, юркими мышками прячущиеся под подновленными рубанком бровями Риты Хейуорд, произнесла Алина Хенесси, надвигаясь решительным туловищем патриота на сжавшегося от ужаса Рокко Сиффреди, - хаос саванных междуречий загасит речи в тишине, Кид Рок, Меланья Си чужих наречий бациллами растут во мне.
    Рокко вскрикнул и пригнулся. Побелел, зашатался и пополз первобытным ящером Ленина в угол, где одиноко сидел американский космонавт - астронавт Укроп Помидорыч, демобилизованный из бригады Солженицына оглоблей, весь ушедший в себя и махонький томик Бродского, переведенный на язык лошадей Кристофером Уокеном из  " Героя - одиночки ", он там еще спалил к такой - то матери детский приют и цинично домогался мускулистой задницы безымянного, как и подобает героям Куросавы, Брюса Уиллиса, влюбленного единовременно и перманентно во всех шлюх техасского городка. Хенесси яростно всхрапнула и вскочила на обеденный стол, подражая Алисе обхватила голову руками и понесла прямиком из Керви, так и сумевшего ни хера, впрочем, мудаки - соотечественники уже давно ничего не умели и лишь блондинистая Анька ожидала меня как автора невероятных историй на берегу крокодильего озера, тряслась преждевременно, вполне закономерно ожидая моего появления в обнимку с Джессикой Уайлд.
     - Спартак и кони, Рокко гадский, топтали почву возле Альп, ведя отряды постепенно в родные веси, на Дамбасс, а он шумел культяпкой стремной, стременных рюмок стопки пил, потоки долларов делил и ввысь летел, подъятый фейерверком, забитым туго в анус  " Хезболлы ". Лавров стоял, шатаясь, Трамп на Каспии могучем, армяшки, чурки, судаки. Сазан, утопший илом Мойки, фонтаны города Петра, поганой речи отголоски, на русском, плохо, нету слов. Пора идти в еврюги, стать конем, смотреть в тиви на прокуроров и Епифанцевский прорыв брусничным привкусом Волыни, дрочить коррупций генералов, узнать о соцсетях. Увидеть Диту над Парижем. И умереть. Уснуть. Учить Шекспира. Читать Проханова впотьмах. Рукой водить слепым по рожам, тащить и не пущать, средь ям, могил, траншей, окопов ползти и выть из Ургант строчки.
     Хенесси дернула себя за прическу и выдрала пук волос, потрясла ими перед сморщенным носом Рокко и торжествующе завизжала уже из Захаровой прямым плагиатом :
     - Скрипаль и солнце, ночь чудесный, Сурков и пушкин с малых мефодеев
     Взошли на плот Лозы кудесный. И с ними батько Добродеев,
     Курной Малахов, тиматный канделак,
     Херяк, х...як и Шумурдяк
     Шумят по - русски, злобят нервы, блогасто блох гоняя у ЖЖ,
     Фон Тиз жует консервы и Вексельберг ласкает Фаберже.
     Тошнотный ахуй и еноты, летит Илон Давыдов - Маск,
     Шагает полк, поручик роты и в ногу он качает каск.
     Кепастый каск, звезды отраду, защитный сфер и ложкомой,
     Взводя курком церковную ограду. Эй, паровоз, постой !
     Рокко застонал и заскрипел зубами. Ему вспомнилась фильма братов Люмьер, воксал Монте - Карло и вот тут ассоциации неизбежно уткнулись в огромаденную горушку русскоязычного скудоумия, перхоть мемасиков и сопротивления резистанса Навального. Рокко захрипел и умер, а Алина, не заметив павшего, продолжила стихозу, возвещая человекам добрейшей воли окончательный диагноз :
     - Одно слово - два слова, продолжу я без ритма,
     Как контру рифмы расстреляв,
     Что на х...й, просто на х...й,
     Пойду учить монгольский и танцы Доро на двоих.