И я далеко не ушёл от собратьев своих

И я далеко не ушёл от собратьев своих.
Музыка у сфинксов была, есть и будет мерилом всего.
Но дальше наши пути расходятся.
Живопись для меня была всё: любовь, война, секс, обретение вашей дурацкой истины.
Вы слышите этот смех, подобный раскатам грома?
Это мой каменный молчун-сфинкс зашёлся в каменных конвульсиях.
Его слышно во всех уголках нашей крошечной вселенной.
Она слишком мала, чтобы вместить его громоподобный хохот.
Да, поистине, только великие молчуны могут так страшно хохотать.
Если бы он не был молчуном, он бы вам ответил, и я бы не советовал слушать его ответ.
Он бы сказал вам, что всё стоящее (а разве сфинксы способны заниматься чем-то иным?
И только бездарные ученики, и скучающие дамочки окунают кисточки в колёр.
Они вдыхают запах Жизни и, умиротворённые, сходят с ума.
Потом, чтобы не слышать звуков Жизни, они заливают себя доверху водкой и посыпают голову пеплом.
Вот чтобы он вам сказал, если бы не был сфинксом.
А вы бы стояли и слушали его, разинув рот… а потом (если бы что-нибудь поняли) пошли и удавились на какой-нибудь осине.
Поэтому сфинксы и молчат.
Разве эти прыщавые олухи могли о тебе написать что-нибудь толковое?
Они писали о колорите, композиции, цветовых гаммах, будто речь шла о твоём нижнем белье… Боже мой!
Плюньте в их трепетные рожи, дайте им хорошенько под зад, чтобы летели они, не оглядываясь на мою красавицу, а лучше накостыляйте им так, чтобы они забыли то место, где она возлежит.
Я сам расскажу вам о ней.
Рассказ этот страшен, откровенен и свят.
Потому что он пойдёт о подлинных чувствах.
А подлинные чувства всегда заканчиваются на эшафоте… Я встретил её давно.
Вокруг Неё всегда крутилась какая-то сволочь.
Эти тусовщики с гладкими лицами… я не знаю, откуда они берутся.
Их не зачинал Бог-Отец.
Их, похоже, вообще никто не зачинал.
Их разводят на какой-то специальной ферме, подобно бройлерным цыплятам… Ладно.
Чёрт с ними, с этой туснёй от искусства… Поверьте, это самое безобидное, что мне пришлось видеть около неё.
Дальше контингент пошёл искушённый, они знали, что с неё поиметь… Я её полюбил.
Я тогда не был сфинксом-исполином, и любовь моя была безыскусна, проста и округла как куриное яйцо, но она была искренна до невинности.
Ей тоже нравилось морочить мне голову.
Да, тот самый луч, что впоследствии нанижет меня, как на кол… Я был упрямым и злым.
Я решил покорить её, чего бы мне это ни стоило!
Стоило мне это всей жизни.
Только и всего… 6.
Шестилетняя казнь Мы сошлись с ней сразу.
Она стала посещать меня, и я, свеженький молоденький пастушок, всё прыгал вокруг неё, всё блеял какой-то вздор.
Но я ей точно нравился!
Ни одна стоящая женщина не будет возиться с таким вот юнцом, не почувствовав в нём стержня.
Она всё чувствовала, всё про меня знала.
Но… она мне так и не отдалась.
Она играла со мной!
Так началась моя казнь.
А я каждый день с нуля начинал обхаживать Её прелести.
Я придумывал к ней всё новые и новые подходцы.
То я изображал на лице томный непроницаемый вид, будто мне ничего не нужно, то начинал убалтывать её и веселить.
Она чувствовала свою власть надо мной, и никуда не собиралась уходить.
Шесть лет продолжалась эта война.
Шестилетняя война садистки с мазохистом.
При этом наши отношения были возвышенны, как могут только быть возвышены отношения садистки с мазохистом.
За этот срок я стал воином, не боящимся ничего.
Такие Женщины не любят трусов.
Суровый стиль Но ведь не один же я у неё был такой.
Кто её знает… Скорее всего, многих, как и меня, водила за нос.
Она умела крутить динамо… Нет, всё-таки она была сука.
Я ревновал её к каждому студенту, к каждому начинающему сосунку.
А уж эти… ловеласы-профессионалы стали вечной мукой моей!
Но приступы ревности начинались только в её отсутствии.
Однако со временем я научился справляться с ними.
И всё мутилось в моей голове!
Она наполняла всё пространство собой.
Своей сучьей полуулыбкой, взглядом, от которого можно сойти с ума, своим медленным недоступным телом, своей задницей, пахнущей всеми ароматами жизни.
И тогда я, наконец, овладел ею.
И тогда начиналась иная борьба...
Мы высасывали друг друга.
Она была абсолютной Женщиной, но только в отличие от женщин реальных, её невозможно было покорить.
Я это понял сразу.
Я многое чего понял, обладая ей.
Сколько таких горе-любовников она растоптала и равнодушно перешагнула через их глупые головы.
Но ей нельзя было и служить.
Они вкладывали в эти слова некий высокий трепетный смысл, от которого несло затхлостью парфюмерной лавки.
Они были чванливы, эти служители Музы.
И горды осознанием своей приобщённости к касте избранных.
Меня же воротило и от этих слов, и от старых пердунов, которые многого достигли, и подыскивали себе уже местечко на кладбище среди великих… они издавали каталоги в престижных изданиях, они понапихали свои чудо-картины в музеи и галереи.
Некоторые даже успели создать музеи имени себя.
Они болтали какую-то ахинею о своём месте в искусстве, о стилях, направлениях… и прочей тоске.
Они забыли главную заповедь создателя: Художник должен молчать.
Ей не нужна ваша служба.
И я каждый день выходил на эту борьбу.
Останутся только каталоги, музейный прах и приторная старческая болтливость.
Или осина, на которой лучше удавиться сейчас, чем осознать это в конце пути, и рухнуть в Чёрную Дыру.
И там сидеть, умирая от стыда за бесцельно прожитые годы.
И я выбрал эту мучительную борьбу.
Поэтому эта сучка была благосклонна ко мне.
Она мне не давала расслабиться, и каждый день, как по расписанию, она опустошала меня.
А я всё сосал и сосал её сок.
Мы с ней были счастливы… 8.
Дети Солнца, Внуки ночи, Я люблю вас, я вас знаю, Вас, невидимых для прочих, Я молю и заклинаю: Не стыдитесь!
Рвите их, пока… покуда Вы друг в друга влюблены!
Мы с ней неплохо зажили.
Меня это абсолютно устраивало.
Мне нравятся шлюхи вообще, но моя Великая Потаскуха была недосягаема в своём бесстыжем великолепии.
Её гордая осанка и глаза Клеопатры, её независимость королевы и притягательность жизни… при этом постоянная готовность к любви.
Если хотите, кодекс чести.
Мужик не станет сутенёром.
И альфонсом не станет… даже у такой Великой Потаскухи.
Сколько же их было у неё!
Но мы-то с Ней понимали лукавость этих слов.
Я с неё не имел ни рубля.
Я ни разу не продал Её.
Я тебе не ссученный пёс Церетели, изуродовавший мой город, не Шилов, в глазах у которого, мерцает ещё зелень засаленной советской трёшки, не крыса Глазунов!
Я не крысятничаю, и баб своих не сдаю!
Для освидетельствования… Никто ничего не понимал, но спешили покинуть мою келью.
Ко мне не приставали больше.
По Москве поползли слухи, что я связан с мафией.
Это племя живёт в параллельном мире.
Их любят женщины, и Бог их оберегает.
На их шевелюрах ангелы вьют гнёзда, но Бог, порою, раньше срока их забирает к себе.
Это с ним случалось так редко, что я испугался, натурально вздрогнул.
Я был слегка обескуражен.
Откуда она узнала мой телефон… где она меня могла видеть?
А меня зовут бес.
Я к вам сейчас прилечу… Я разволновался необычайно.
http://www.oszo.ru
http://www.vse-nku.ru
http://www.buzurgkb4.ru
http://www.ezokanal.ru
http://www.provelomir.ru