Отыщи всему начало,
и ты многое поймёшь.
Мудрость, известная всем
Более чем ранее - Лоре
Автор выражает признательность Сергею Гонтарю (Россия) и Нинель Апельдимов (ФРГ) за помощь в рабо-те над романом
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Перед рассветом автобус въехал на огромную территорию пограничного пункта в районе Бреста. Белоруссия встретила теплом, пением птиц и утренним туманом. Ивы, аисты, чистый воздух и тишина. Я вышел из автобуса и отправился искать, где бы выпить кофе или достать кипятка. Стоянка длилась часа четыре, потому что желающих пересечь границу автобусом набралась целая очередь. Наконец, пассажиры заполнили таможенные декларации, миновали пограничный контроль и оказались в Польше. Целый день мы ехали мимо аккуратно распаханных полей и отдельно стоящих крестьянских усадеб. Несколько раз автобус проезжал по узким улицам небольших польских городков. Мы пересекли Варшаву, а потом заехали в какую-то глухомань. Кажется, это местечко называлось Хорбув. Здесь в кафе уже были накрыты столики. Через час-полтора автобус двинулся дальше. Две дородные тётеньки, сидящие впереди меня, наслаждались ароматно-бесполезной китайской лапшой, заварив её кипятком. Одновременно они обсуждали ещё большую дородность своей отсутствующей подруги и делились своими вос-поминаниями о прошлой поездке: «Ах, какой марципан стряпают в Вене!», «Ах, каким пармезаном кормят в Венеции!»
Отрешённо глядя через стекло, я предался воспоминаниям о «Книге о Фортунате и его сыновьях». Мне хотелось осмыслить то, что переживала Флора незадолго до нашей гибели. Роман, который я смог отыскать ещё до отъезда, описывал драматическую судьбу горожан, ставших жертвой сребролюбия. Однажды молодой Фортунат в дремучем лесу встретил Деву Повелительницу счастья, предложившую ему избрать один из шести даров, способных привлечь человека: мудрость, богатство, сила, здоровье, красота и долголетие. Фортунат, удручённый бедностью, выбирает богатство, и этот выбор оказывается для него роковым. Тема алчности проходит через всё произведение, оставляя у читателя тяжёлый осадок. Оно заинтересовало меня тем, что точно воссоздавало очертание реального мира ; мира стяжательства, погони за богатством и всего того, что способствовало быстрому подъёму немецких городов XV ; XVI веков. В круговорот сребролюбия вовлечены бюргеры и дворяне, клирики и короли. Даже любовь, превозносимая в рыцарской литературе как высокое, неземное чувство, связана с меркантильным интересом. Книга была многообразна и многоцветна, сказочные эпизоды переплетались с выразительными житейскими и бытовыми описаниями; рыцарские турниры и пиршества сменялись мрачными преступлениями, совершёнными из алчности. Автор осуждал феодальную знать, готовую ради своих эгоистических интересов обидеть и загубить незнатного человека. Таковыми были принцесса Агриппина, граф Теодор Английский и граф Лимози с Кипра. Особенно интересными являлись персонажи, которые мне перечисляла Флора. В романе явно читалась мысль, что золото способно украсить жизнь, оно отправляет купцов в далёкие плавания, расширяет границы известного мира. Но оно же пробуждает в человеке тёмные инстинкты, делает его грабителем и убийцей. Злодей Андреас убивает дворянина и бросает его тело в выгребную яму, скрываясь прочь. За это убийство расплачиваются жизнью многие невинные люди. Фортунат попадает в руки алчного и жестокого графа, который подвергает его мучительным пыткам. Корысть доводит до гибели хозяина гостиницы, грабившего постояльцев, она же толкает принцессу Агриппину на бесчестные поступки. Ослеплённые корыстью, граф Теодор и граф фон Лимози отнимают жизнь у Андолизия, сына Фортуната, и в конце концов сами попадают на плаху. Не раз Фортунат сетует по поводу своего рокового выбора ; кошеля, набитого золотом. В конце автор писал о том, что всякий, кому предоставят подобный выбор, должен следовать разуму, а не похотливой душе, и выбирать вместо богатства мудрость, как это сделал царь Соломон. Однако Дева счастья, предлагающая такой выбор, изгнана из наших земель, и в этом мире её больше не найти.
Эта популярная, так называемая народная немецкая книга, была издана в эпоху Возрождения в 1509 году без указания автора. Предполагалось, что её написал аугсбургский бюргер, возможно, местный хронист Буркхарт Цинк. Книга не только увлекала читателя, но и содержала обличительные и нравоучительные тенденции, благодаря чему имела невиданный успех у широких читательских слоёв. В XVI веке её издавали восемнадцать раз! Прочитал я и упоминание про Аугсбург, куда собирался на время отправить Флору со своим верным оруженосцем Тидо. В XV ; XVI веках он был одним из самых развитых торгово-промышленных и культурных центров Германии, поддерживал отношения со многими странами и городами запада и востока и считался вольным городом.
Поздним вечером достигли польско-германской границы. У пассажи-ров снова собрали паспорта. Часа через два наш автобус, выждав недостающие двадцать минут для пересечения пограничного пункта, двинулся дальше. Наших шофёров уже сменили аккуратно стриженые и подтянутые немецкие водители в белых рубашках и чёрных галстуках. Фосфорный циферблат моих часов показывал первый час ночи. Из рекламного листка компании «фон Раден» был виден последующий маршрут по территории ФРГ. Ночью мы должны были проехать Берлин, Магдебург и Брауншвайг. Мне оставалось спать около пяти часов.
Я проснулся перед самым восходом, когда многие пассажиры ещё дремали в своих креслах. В стороне крутились лопасти мачт ветряных электростанций. Повсюду вдоль дорог тянулись невысокие, ограждающие лесной массив, сетки ; так от вытаптывания и засорения сохраняли лес. Даже если захочешь свернуть в него, ничего не получится, ; проедешь мимо, потому что для пикников здесь отводятся специальные места. Меня даже предупреждали: в европейских городах за окурок или плевок запросто могут оштрафовать, совсем как у нас на площади трёх вокзалов в сталинское время. Странный мы народ всё-таки: тысячи гектаров нашего леса незаконно вырубают и увозят за рубеж, а мы никак не можем окончательно сформулировать свою национальную идею и прекратить до сих пор затянувшийся спор западников и словянофилов по поводу того, кем нам быть. А пока они спорят об этой самой идее, русский народ обретает участь бананово-кокосовых стран, по пути привыкая к гамбургерам, кока-коле, развратным камзолам безвнучатых Санта-Клаусов и комиксам. Наши «убойные» (иных не снимают) киноменты стали держать лёгенький «Макар» обеими руками, как «Беретту», «Магнум» или «Глок», а участники бесконечных «слизанных» на западе шоу изъясняются американизмами и визжат с американским акцентом.
В шестом часу мы прибыли в Ганновер, и один из водителей объявил паузу. Это была короткая и последняя остановка перед Дортмундом. У меня уже появились планы о том, как я буду добираться до Шато-конти, и раньше времени, то есть до прибытия в Ниццу, беспокоиться не было смысла. Думать надо было о том, как не попасть к бандитам в пункте прибытия ; у главного железнодорожного вокзала города. Путь движения автобуса я изучил ещё в Москве и поговорил с нашими шофёрами, которые даже показали мне свою карту. От Ганновера до Билефельда было не более ста километров, затем примерно через семьдесят три километра автобус должен проехать Хамм. От него до Дортмунда останется километров тридцать, значит, необходимо выходить после Хамма. Но как это сделать? Вдруг немцы заявят, что останавливаются только на остановках? А на автобане тормозить вообще запрещено, и я рисковал доехать до самого конца.
Марк жил в Хомбрухе, районе города, который был километрах в пяти на юг от вокзала, поэтому лучше всего мне сойти где-нибудь в приго-роде. Я достал пластиковый стаканчик и, насыпав в него кофе, пошёл к водителям за кипятком. Мне надо было, чтобы они меня запомнили. Кажется, один из них понял мой английский и ответил, во сколько автобус прибудет в Дортмунд. Правда, сами немцы шутят, что их точность на транспорт не распространяется, но для меня это не имело никакого значения. Выпив кофе, я дождался семи утра и набрал на мобильнике телефонный номер Марка. Тот ответил сонным голосом:
; Что случилось, ты уже приехал?
; Марк, извини, живот сильно болит. По дороге растрясло.
; Ты где?
; Где-то между Ганновером и Билефельдом, но меня вот-вот стошнит. Посоветуй, где выйти.
; Попроси водителя остановиться в Лихтендорфе, на окраине Дорт-мунда. Там большая стоянка автобусов, заправка, и рядом проходит авто-бан. Это не доезжая Шверте ; сросшегося пригорода, где будет поворот на Дортмунд. Понял?
; Хорошо. Буду ждать тебя у въезда на заправку. А это далеко от твоего дома?
; Лихтендорф? Километров десять на восток, так что разницы, куда ехать тебя встречать, нет. Дотерпишь?
; Постараюсь.
; Ну, пока. Там и туалет есть бесплатный. Я подъеду.
Марк отключился, а я стал всматриваться в дорожные знаки. Наконец, с правой стороны показался указатель поворота на Хамм. Я решил: пора и приготовил вещи, надеясь, что водители мне поверят. На мне, и правда, лица не было ; не то от недосыпа, не то от ожидания встречи с шестерками Кулешова. Но если мне откажут, свидания с ними уже не избежать. Придётся играть по-Станиславскому. Это значит, тебе должны поверить, что ты вот-вот скорчишься и упадёшь на пол. Морщась якобы от сильной боли внизу живота, я стал пробираться между кресел и по-английски обратился к немцу, у которого просил кипяток:
; Извините, мне нехорошо… надо срочно выйти в Лихтендорфе у за-правочной станции.
; Вам нужна помощь?; по-английски отреагировал водитель.
; Нет. Сильно болит живот и тошнит. У меня кружится голова. За мной должен приехать друг.
; Хорошо. Сделаем остановку.
; Когда выходить?
; Я вам скажу.
; Лихтендорф, заправка, ; на всякий случай повторил я.
; Да. Не волнуйтесь, ; он показал жестом, чтобы я присел рядом с местами, где спал другой свободный водитель.
; Спасибо. Большое спасибо.
Я опустился на свободное сидение и привалился боком на рюкзак. Впереди показались чистенькие домики, видимо, пригорода. На этот раз мне повезло. Столкнуться с олигархом за границей мне казалось маловероятным. Но сейчас я думал о том, как бы не разочаровать Марка, ; ведь я собирался сказать ему, что на следующий же день хочу уехать в Ниццу. В этот момент автобус сбавил скорость и водитель, обернувшись ко мне, кивнул. Я поблагодарил его и вышел на обочину. Метрах в двухстах находилась большая площадка, запруженная автотранспортом, и заправочная станция. Вскинув рюкзак, я пошёл вперёд вдоль широкого газона.
Долговязая фигура приятеля была видна издалека. Марк, высокий, худой, в очках на большом носу, в модном клетчатом пиджаке выглядел довольно респектабельно. Он радушно встретил меня знакомыми интонациями и пригласил в машину, в которой сидела его жена Людмила. Мы поздоровались.
; Ну, как там Россия? ; спросила меня его супруга.
; Всё так же. Воруют, как при Державине и Карамзине. Ежедневно сообщают, что проворовался очередной мэр, губернатор или министерский чиновник, а их адвокаты возмущаются судебным беспределом в правовом государстве. Меня смешит выражение лиц этих штатных фуфлогонов, ; будто в них только что попали скомканной посудомойной тряпкой и они никак не ожидали от государства подобного свинства. А зачем попусту возмущаться, если кое-где весь депутатский созыв или всю верхушку администрации кладут лицом в половицу и увозят туда, где из удобств одна параша.
; А остальные?
; Остальные занимаются тем, что раньше презрительно называли спекуляцией, и мечтают разбогатеть.
; Наплюй, ; отозвался Марк, пристёгивая ремень.
; Я бы и наплевал, если бы всё это не сопровождалось чересчур громкими заверениями, что народ стал жить лучше. На некоторых телеканалах выражаются похабнее, чем в пивных. Правда, кого-то, особенно, пенсионеров-телезрителей очень возмущает, что бездари и бездельники заполонили экран и несут, что попало. Но государство разъяснило этим склочным моралистам, что частные каналы приватизировали мораль и ничего поделать уже нельзя, так как за всё уплачено. Хохма в том, что вопрос был за все телеканалы. Знаешь, Марк, мой отец, когда был жив, однажды сказал то, что я помню до сих пор: «Никогда не произноси то, за что было бы стыдно перед своей матерью».
; Я читаю русские газеты и всё знаю. Мы ведь живём в русскоязычной общине, ко многим приезжают родственники. Но мы оказались тут не по этой причине…
; По Конфуцию, каждый должен умереть там, где родился, ; пояснила Людмила. ; Просто Марк считает, что когда-то уже рождался и жил в этой стране.
Мы развернулись и поехали к городу.
; Посмотри, ; сказал Марк, ; сейчас будет район Беннингхофена, потом проедем через Веллингхофен.
Я с интересом смотрел по сторонам. Всё это ; и непривычная архитектура, и тротуары, расчерченные полосой для проезда велосипедистов, и люди вокруг, ; придавало мне ощущение оторванности от жизни, из которой я только что появился. Частные двух- и трёхэтажные домики удивляли своей аккуратностью и порядком. Даже воздух здесь был каким-то особенным. Это, действительно, казалось мне иным миром. Миром, в котором я бы, наверно, ужиться никогда не смог. Или смог, потому что некогда жил в этой стране?
; Слушай, Марк, у вас тут плюнуть некуда, не говоря о том, чтобы выпить за углом. Всё на виду, ни одного закоулка. Скучно, наверное?
; А зачем за углом, если здесь на каждом шагу кафе или пивная? И скучать некогда. У нас в городе скоро пройдёт ежегодный фестиваль. Соревнования, фиеста воздушных шаров. Моя Люда в них участвует, так что приглашаю помочь в обслуживании летательных аппаратов.
; А когда?
; Недели через две. Хозяин одного из пивоваренных заводов заявил, что до конца дней будет обеспечивать того, кто родится через девять меся-цев после праздника. Зрелище незабываемое.
Я расстроился. Как же сказать Марку, что мне уже сегодня нужно ехать за билетом во Францию?
; Посмотрим. Понимаешь, у меня есть одно дельце во Франции, и чем раньше я его закончу, тем раньше вернусь.
; Зачем торопиться? У тебя полно времени.
Мы ехали по длинной Циллерштрассе, и я вертел головой во все стороны.
; Это наш район, ; показал рукой Марк. ; А вот здесь мы и живём.
Дом был многоэтажным, обычным. Рядом располагалась детская площадка и большой ровно стриженый газон. Всё выглядело, буквально, как на только что нарисованной картинке. Даже баки для мусора были выкрашены в разные цвета ; отходы сортировались. Марк припарковал машину, и мы направились к дому. Какой-то молодой человек, спустившись из квартиры, стоя в белых носках у выхода из подъезда, что-то говорил вдогонку своей жене. На лестнице было настолько стерильно, что мне захотелось снять свои запылённые ботинки и переобуться в тапочки. На стенах лестничных пролётов не было нацарапано ни одного самого короткого слова. У Паликовских была трёхкомнатная квартира. Их дети гостили в другом городе у какой-то дальней родственницы, так что мне отвели отдельную комнату. Я распаковал рюкзак и отправился в душ.
Когда я вернулся, жена Марка накрыла такой стол, что он ломился от еды.
; Да-а, не зря именно в вашей стране изобрели мезим. В сытых отечественных кругах это самые популярные из рекламируемых таблеток. Так сказать, признак роскоши. Как-то наш министр культуры признался, что подавляющая часть населения не может позволить купить того, что навязывает телереклама. Но пропаганде потребления это не мешает. По ящику только и слышишь: «Шопинг, как искусство»; новое шоу «Чем-пионат по шопингу», «Шопинг-терапия ; лучшее средство». Психологи говорят, что в Москве появилась новая болезнь ; шопингомания, сродни неизлечимой игромании. Некоторые не могут воздержаться от покупок, тратят последнее, и в семьях начинаются разводы.
; Тут ещё в старину немецкие бюргеры носили на своих тирольских шляпах перья. Знаешь, почему? ; спросил Марк. ; Это, как два пальца в рот. Если объелся, пощекотал глотку пёрышком, освободил желудок, и можешь насыщаться дальше.
; А-а. Нравы сытой страны. Между прочим, у историков есть гипотеза, что Древний Рим деградировал не в силу накопления денег, а от того, что его граждане переедали и жирели ; сытому нравственный прогресс до лампочки. У нас в Москве теперь, как в Риме, ; даже самый главный дядя смотрит бои без правил с почётной трибуны.
От алкоголя я отказался и упросил Марка съездить за билетами во Францию. Пообедав, мы отправились в центр города к железнодорожному вокзалу. Оказалось, что в Ниццу можно уехать автобусом завтра либо через три дня. Я не стал откладывать отъезд и взял обратный билет с открытой датой, выложив за всё около полутора сотен евро. Заодно Марк показал мне местные достопримечательности и рассказал о городе. Впервые Дортмунд упоминался в летописях ещё в 885 году. Когда-то здесь король франков Карл Великий завоевал крепость саксов, и этот край был назван Вестфалией. Город, имеющий ныне шестисоттысячное население, вошёл в средневековую историю пивоварения, делу которого было отдано более семисот лет. Марк оставил машину на стоянке, и наша экскурсия продолжилась пешком. Мы посетили кирху Сант Петри, в которой находился самый крупный золотонарезной алтарь с золотыми фигурками Библейских персонажей, и побывали в кирхе Рейнальда. Тут, в центре города, обычно проходит самая большая рождественская ярмарка Европы. Затем мы прошлись по многолюдной Вестенхельвег ; центральной улице Старого города, сели в машину и проехали у стадиона и Вестфальского парка ; символов современного Дортмунда. Моя голова кружилась от впечатлений. В шестом часу вечера я запросился обратно, так как очень устал от этого дня. Марк, конечно, выразил сожаление по поводу моего завтрашнего отъезда, но сказал, что уже отпросился с работы и к автобусу меня подвезёт.
На следующее утро у меня было прекрасное настроение, и я на время забыл об опасностях и неудобствах, которые ожидали меня в ближайшие дни. «Сколько людей едет за границу наслаждаться отдыхом», ; подумал я, когда мы с Марком сидели в кухне за обеденным столом.
; Вернёшься, я повожу тебя на машине по самым знаменитым замкам Германии, ; пообещал он.
; На Рейне?
; В русской литературе неправильно переводят название этой реки: не «Рейн», а «Райн».
; А кто теперь живёт в этих замках? ; наивно спросил я.
; Некоторые купило государство и устроило в них музеи. Иногда владелец сдаёт замок или его часть государству в аренду для проведения экскурсий. В общем, замками владеют наследники или купившие их частные лица. И все стараются содержать их в сохранности. Даже средства из бюджета на это хозяевам выделяют.
; Значит, в Германии сохранилось много замков?
; А ты думал! Это у вас в Москве старые особняки и памятники старины уничтожаются сотнями, чтобы выстроить вместо них то, что приносит частнику деньги. А на кой чёрт простому народу нужен деловой центр или парковка? В Германии замки строили ещё с десятого столетия. И они, например, по берегам Райна были вроде средневековых таможен, которые взимали пошлину и дань с желающих проплыть по реке. Владельцами были дворяне, епископы, всякие графы и князья. Позже в заброшенных замках собирались разбойники, а затем в них устраивались тюрьмы.
; А теперь?
; Сейчас ни у одного из замков Райна не осталось прямых наследни-ков, и почти все они в частных руках ; где-то устроены студенческие пансионы или отели. Есть и музеи с интерьерами средневековых дворянских жилищ, огромными винными погребами. В средние века выпивали три-пять литров в день. В кухнях сохранились даже утварь и камины, на которых зажаривали целого быка. Можно встретить оружейные и даже пыточные залы. Вообще, всё зависит от того, насколько годы и разрушения пощадили замок, и в каком виде была сохранена обстановка того или другого времени. В некоторых замках и сейчас устраивают средневековые праздники. И каждый из замков на Райне хранит свои привидения и легенды.
; Здорово. Вот бы посмотреть.
; Посмотрим. Есть один замок ; Турант, из старых. Он весь занят под музей. Сооружён в XII веке пфальцским графом Генрихом. Дикое средневековье ; яма-темница с цепями и костями на дне, железные клети для неверных жён, орудия пыток. Даже молельня сохранилась с охотничьим домиком и солнечные часы. Там очень смешные туалеты. Идёшь внутри вдоль выступающего наружу верхнего уровня стены и видишь в ней обыкновенную деревянную дверь сельского сортира. Открываешь, ; а там каменное пространство, нависшее над землёй, с одним очком на полу. В те легендарные времена стояла страшная вонь.
Слушая Марка, я невольно задумался. Неужели мой замок такой же: с деревенским сортиром и клетью для пленников? А что если попросить Марка разыскать этот замок? Мне это раньше и в голову не приходило. За пятьсот лет камня на камне могло не остаться. Разумеется, найти свой замок я и не мечтал и, планируя поездку в Шато-конти, так далеко заходить не собирался. Но сейчас мне пришла в голову внезапная мысль, и я воскликнул:
; Марк, послушай! Есть один замок, в котором я хочу побывать. Мне рассказывали о нём много интересного, но мне неизвестно, где он.
; А ты знаешь сколько замков и крепостей в Германии? Только по берегам Райна от памятника кайзеру в Кобленце до столицы земли Майнца их больше полутора десятков. А в самом Кобленце, где Мозель впадает в Райн? От Кобленца до Рюдесхайма, туристической столицы меньше ста километров, но между ними сорок замков! И ещё есть река Мозель.
; Ну, тот замок сухопутный. Там, правда, рядом есть река. Она огибает замок, но это не Мозель и уж наверняка не Райн. Только я забыл её название.
; А река далеко от него?
; В пределах видимости, но замок стоит не на самом берегу. Может быть, метрах в двухстах. Она служила естественной защитой замка. А сам замок знаменитый и должен был сохраниться. Вы же умеете беречь старину. Я слышал, что он имеет несколько башен, из которых видно эту реку, и стоит не на возвышенности, а в низине, хотя его фундаментом является вырубленная скала. Если смотреть спереди, в высоту он кажется больше, чем в длину, а вокруг его обступают горы, поросшие лесом. Остальное, наверное, как у всех замков. Это всё, что я знаю.
; А название помнишь?
; Эльзебург, или бург Эльзе, но оно сто раз могло поменяться, если им стали владеть другие люди.
; Маловероятно. Здесь кампании по переименованиям не в духе национальных традиций. Ладно, мой дорогой историк, подумаем. У меня есть друзья, они подскажут. И в Интернете можно посмотреть. Жалко, что ты уезжаешь, я бы тебя кое с кем познакомил, с твоими коллегами, между прочим. К фестивалю вернёшься?
; Постараюсь, ; вздохнул я.
; Давай собираться, нам скоро выезжать.
Добравшись до вокзала, я с помощью Марка нашёл свой автобус. На этот раз все места были заняты пассажирами, но теперь среди них не было ни одного соотечественника, и вокруг меня слышалась лишь сдержанная немецкая речь. Автобус покрывал расстояние до Ниццы менее, чем за сутки. Сбывалась мечта одинокого пилигрима о путешествии, в котором не знаешь, где будешь спать, что будешь есть, и каким транспортом придётся передвигаться. А самое главное, нельзя предугадать, кого ты встретишь на своём пути, ; подумал я и вспомнил две первые строчки стихотворения Марии Антоновны. Марк пожелал мне скорого возвращения, и я заверил его, что через недельку-другую вернусь в Дортмунд. Мы договорились, что при необходимости созвонимся друг с другом. Мой друг помахал мне рукой и пошёл к машине. Но что-то подсказывало мне, что моя поездка будет гораздо продолжительнее, чем можно представить, и ни к какому фестивалю я не вернусь. Если вернусь вообще. Автобус тронулся. Я уезжал из одной чужой страны в другую. В никуда и ни к кому.
* * *
Миновав Вуперталь, немецкий городок, раскинувшийся среди гор, автобус ехал без остановки до самого Кёльна. Здесь, у киосков и закусочных было многолюдно, и я с удовольствием прогулялся среди разношёрстной публики. С привокзальной площади были видны остроконечные позеленевшие от времени башни известного на весь мир кафедрального собора. Там хранились святыни, по легенде относящиеся к зарождению Христианства на Земле. Поздним вечером, оставив позади Трир, где когда-то правивший римский император Константин Великий приказал казнить своего сына и жену, переспавшую со своим пасынком, в районе Люксембурга мы пересекли границу с Францией. Первым французским городом, где остановился автобус, был Дижон. Через сумрак исходящей ночи и хлеставший дождь я всматривался в вывески улиц, по которым мы ехали. Это была Бургундия.
Часа через два с половиной мы достигли Лиона, где сливались две реки ; Рона и Сона. Дождь уже закончился. Автобус проехал по мокрой набережной, оставляя слева за собой массивные портовые сооружения и пакгаузы, тянущиеся вдоль берега и, наконец, въехал на один из верхних ярусов автовокзала. Через проём была видна часть города. Он казался бескрайним. Именно тут в 1072 году были заложены первые камни Собора Парижской Богоматери. Это был город, где родился маркиз Ривайль, город, где в 1568 году издатель Бенуа Риго полностью опубликовал центурии Нострадамуса. Они познакомились здесь во время успешной борьбы провидца с эпидемией коклюша. Как известно, центурии с восьмой по десятую были закончены в Салоне 27 июня 1558 года, став завершением его пророческого труда.
В XVI веке Лион был процветающим городом общеевропейской зна-чимости, особенно для итальянской торговли. В первой половине того столетия здесь жило самое богатое семейство в Европе ; итальянца Гваданьи. Город находился на пути евроторговли через германский перешеек, соединяющий Германию с Францией, освоенный ещё с конца XIII века.
Место, куда мы въехали, было похоже на большой гараж, одна из стен которого была стеклянной и имела выход в коридор здания. В углу уже работало небольшое туристическое бюро. Служащие ; две молодые француженки ; оформляли за столом документы. Я привлёк внимание одной и от нечего делать обратился через окошечко по-английски, можно ли отсюда добраться до Венеции ; города, историю которого ещё до рождения Марко Поло, хорошо знал. Девушка ответила, что есть автобус до Флоренции, но там придётся делать пересадку. Билет стоил всего шестьдесят четыре евро, а из Ниццы ещё дешевле ; всего сорок. Повздыхав, что не смогу побывать там, где жили и творили великие Рафаэль, Микеланджело и Леонардо да Винчи, я вышел в коридор, спустился по лестнице и оказался в просторном помещении автовокзала. Н-да… Флоренция… первый город в мире, где была отменена смертная казнь. Всемирно известная галерея Уфицци, средневековые мосты через Арно и античные скульптуры. И ещё это было место, где Данте Алигьери всю жизнь безответно любил воспетую им в стихах Беатриче. А совсем рядом, в нескольких шагах за углом от его сохранившегося дома до сих пор стоит маленькая церковь, где автор «Божественной комедии» впервые увидел свою возлюбленную. И даже теперь, через семьсот лет влюблённые всей земли приходят сюда и оставляют у алтаря записки, обращённые к ней, и просят послать им такой же любви, долгой и сильной… Эта подлинная история из литературы средневековья потрясла меня на первом курсе.
Целый час в ожидании посадки я с любопытством незаметно присмат-ривался к пассажирам. Просто мне хотелось понять, в какую страну я по-пал и как себя ведут обычные французы. Оказалось ; так же, как и русские на Ярославском вокзале.
Вернувшись в автобус, я развернул карту. Примерно через полчаса мы должны были проехать Вьенн, затем ещё через час ; Валанс. В 1854 году французские солдаты, направлявшиеся в Крым для ведения боевых действий, сошли с поезда в Лионе, пешком прошли до Валанса и там снова погрузились в вагоны, так как дорога от Парижа до Средиземноморья была ещё не достроена. Мне вспомнились слова тётушки о том, что мои далёкие предки сражались на той войне, защищая русский город Севастополь.
Начавшийся день порадовал ясным солнечным небом. Я, не отрываясь от окон, крутил головой по сторонам, следя за пейзажами. Становилось жарко, сильно пахнуло незнакомой смесью южных деревьев, кустарников и трав. Иногда навстречу попадались крепостные стены с остатками башен, построенные на обрыве, а в низинах ; крестьянские фермы. Вдалеке от шоссе тянулись бесконечные горы, покрытые зеленью лесов. На просторах равнин стояли гигантские сооружения каких-то ангаров и складов. И всё это пестрело таким многоцветьем, что начинало рябить в глазах. Несмотря на вентиляцию, в салоне стояла духота ; снаружи одолевал зной.
Судя по карте, автобус скоро должен был пройти недалеко от Оранжа. На юго-запад от него находились Авиньон и Ним. Все эти места славились историей. Чего стоил один Авиньон, где в средние века находилась резиденция самого папы римского. Между городами Оранж и Экс-ан-Прованс по правую сторону от скоростной трассы и к северо-западу от Марселя, совсем недалеко от него располагался Салон-дэ-Прованс, а от Экс-ан-Прованса до Марселя было всего каких-нибудь километров тридцать. Конечно, если выйти где-то здесь, до Шато-конти добираться гораздо ближе, чем из Ниццы, но торопиться было пока некуда, и мне хотелось доехать до конца. Во время десятиминутной стоянки в Эксе я узнал у водителей о нашем дальнейшем маршруте и времени прибытия в Ниццу. Мне ответили, что мы будем в Канне ровно через два часа и проедем через Фрюжис. Этот городок находился у моря. Теперь мы пересекали Прованс, о котором я слышал не только благодаря названию масла. Через месяц после гибели Густава и Флоры ; в июне 1536 года, Карл V со своей армией завоевал эту французскую провинцию, а потом потерпел поражение под Марселем, городом, описанным Александром Дюма.
После Фрюжиса начался массив невысоких гор Лестрель, а затем перед Каннами неожиданно открылся вид на Средиземное море. Дальше дорога пошла километрах в трёх от него. В Каннах автобус заехал на заправку, с которой был виден весь город, разбросанный по берегам бухты. Его разноцветные замысловатой архитектуры дома утопали в зелени деревьев и кустарников. У некоторых вилл отсюда просматривались голубые блюдца бассейнов, ; такой цвет им придавала кафельная плитка.
Через час мы были уже в Ницце, некоторые улицы которой мне чем-то напомнили Одессу. Автобус проехал по набережной вдоль берега моря. Справа тянулись песчаные пляжи, слева ; отели и рестораны, у которых росли пальмы. Слева на одном из углов высился отель «Негреско» ; здание белого цвета с оранжевым куполом. Говорят, в нём на стенах висят подлинные произведения искусства, в том числе и картины Сальвадора Дали, а внутренний интерьер блестит золотом как во дворце. Одна ночь в номере этого отеля стоила денег больше, чем я взял с собой на всю поездку, а точнее ; вдвое меньше, чем бутылка вина в его ресторане.
Тем временем автобус въехал под навес автостанции. Я сказал водителям «данкэ» и «ауф видэрзеэн» и с другими пассажирами вышел на пропахший маслом и бензином асфальт. «И никакого «нездорового ажиотажа у трапа», который вместе с лимузином и гостиницей заказывают многие наши звёзды, путешествующие по родным городам и весям», ; невесело подумал я. Сердце учащённо забилось. Моя «гастроль» началась. В стороне от навеса, под которым стояло с десяток автобусов, виднелось приземистое здание, где, видимо, и находилась касса. Я открыл стеклянную дверь и обратился через перегородку к служащей. С трудом поняв, что мне нужно, она объяснила, по каким дням недели автобус отправляется в Дортмунд. Вернувшись назад, я стал разглядывать таблички на автобусах и перроне. Названия городов, естественно, были написаны на французском, и я ни в чём не смог разобраться, не знал, что мне делать и куда идти. Расписания движения поблизости не оказалось. Мои попутчики уже получили багаж и разошлось. Я остался совсем один среди улиц, ведущих в неизвестном направлении, и по-настоящему растерялся. В разговорнике я вычитал, что французы очень приветливы и всегда придут вам на помощь, если вы потерялись. Во Франции принято благодарить прохожего за оказанную услугу и пожелать ему хорошо провести день. Пометавшись между автобусами, я вышел на расплавленный солнцем тротуар и обратился к пожилой женщине интеллигентного вида:
; Excuse me…
; Oui? Vous desirez, monsieur?
; Do you speak russian?
Дама улыбнулась и ответила мне по-французски:
; Je parle allemand, espagnol, italien, mais je ne parle pas, malheureusement anglais et russe.
Как ни странно, я всё понял по интонации и снова ответил по-английски:
; I lose one’s way. Which is the way to the railway station? Мне нужен железнодорожный вокзал, ; добавил я по-русски. ; …гяр…
Она тоже поняла меня, это было видно по выражению её лица. Взяв меня чуть ли не под руку, дама сделала жест рукой в сторону.
; Allons, la station d`autobus est la`. Vous venez d’ou? ; произнесла она вопросительно.
; I am from Russia, Moscow.
; Oh, si loin! Voyager-vous a` autostop? ; ответила она, указав на мой рюкзак.
; Oui. I am in France for the first time.
Дама посмотрела на меня одобрительно. Мы перешли асфальтовую дорожку и медленно зашагали по тротуару. Моя провожатая страдала одышкой. Метрах в пятидесяти находилась остановка, от которой только что отошёл автобус. Там женщина что-то спросила у прохожих и сделала мне знак подождать. Минут через пять подъехал следующий автобус. Она что-то сказала водителю, и тот кивнул. Я догадался, что речь шла обо мне, и поблагодарил мою спасительницу единственной заученной фразой:
; Мерси боку, мадам. Бон апрэ миди!
; Bonne route!
Двери автобуса закрылись, я помахал женщине рукой и протянул водителю два евро. Он бросил мелочь в коробку и передал мне бело-голубой билетик и семьдесят центов сдачи. Весь потный, опасаясь задеть своим рюкзаком других пассажиров, я смотрел на город, стоя у кабины водителя. Минут через тридцать шофёр взглянул на меня и произнёс:
; Voila` votre station, monsieur, la gare.
; Merci, ; с энтузиазмом бросил я, почувствовав лёгкий озноб от предстоящего путешествия, и, перебежав через улицу, ринулся на вокзал.
В зале было полно людей, наверное, местные французы разъезжались по своим виллам. Над кассами светилось электронное табло с номером. Метрах в полутора от них на полу была обозначена черта, за которую пассажиры, ожидающие свою очередь, не заходили. Просто очередной человек подходил на свободное место к окошку и брал билет. Я опять растерялся, подошёл к женщине лет тридцати и по-английски спросил, как мне взять билет на поезд. Она с предупредительностью отвела меня к какому-то автомату, нажала кнопку и дала в руки выскочивший талон с номером, а затем указала на табло. Я догадался, что при появлении номера на табло, надо подойти к одной из касс и купить билет. Такое я видел впервые.
Лучше всего было отправиться из Ниццы поездом до Марселя, а потом добираться, как получится. Но взяв на стенде для пассажиров расписание-гармошку, я выяснил, что поезд в Марсель ушёл ещё утром. Ночевать в Ницце или Каннах мне не хотелось. Города большие курортные, гостиницы дорогие, и я решил поехать в ту же сторону электричкой, называемой в Европе поездом второго класса. Конечной, двадцатой по счёту станцией направления от Ниццы был Фрюжис, ко-торый я сегодня объехал стороной. Перед ним ; Сен-Рафаель. Карта показывала, что городки почти срослись друг с другом, при этом последний стоял ближе к морю. Десятой остановкой значились Канны. Я попросил в кассе билет до Сен-Рафаеля на семнадцать ноль пять и заплатил девять евро. Это была предпоследняя электричка, которой можно было сегодня уехать. Она находилась в пути один час восемнадцать минут, что позволяло мне этим вечером как-нибудь устроиться на ночлег до наступления темноты.
Я прошёл мимо контролёра на перрон и увидел, что на первом пути уже стоит мой поезд с цифрой «2» на каждом вагоне. По сумрачному перрону, крытому прозрачным стеклом, прохаживались пассажиры. Справа через проём помещения была видна эстакада, пересекающая железнодорожные пути. Я вошёл в вагон и устроился на втором этаже. Электропоезд тронулся. Путь лежал вдоль моря. Это был Прованс, Лазурный берег, тянувшийся от Монако до Марселя. Короткая остановка в Сент-Августине …Антиб…Канны…Эгей. Запросто можно пропустить свою станцию. Вошли два контролёра в униформе и начали проверку билетов. Дождавшись, когда продырявят мой билет, я спустился в тамбур. Тут стояли одетая по-дачному женщина и молодой негр со спортивным велосипедом. Не утруждая себя заглядыванием в разговорник, я обратился к обоим по-русски, извиняясь за беспокойство жестами и, показывая пальцы, спросил, через сколько остановок будет Сен-Рафаель. Наверное, со стороны это выглядело довольно смешно. Дачница и негр посмотрели друг на друга и начали участливо выяснять между собой ; через две или три станции мне следует выйти. Наконец, мне указали мою остановку, и я приложив руку к груди, изобразил в ответ подобающее выражение лица.
Вокзал Сен-Рафаеля был современным сооружением из бетона и стек-ла. Я вышел из него и направился влево по авеню Виктора Гюго, потом свернул налево ещё раз и, пройдя через тоннель, над которым шли железнодорожные пути, пересёк улицу Руссо. Мне хотелось найти недорогую гостиницу. В отелях Франции плата обычно включает завтрак, но обеспечивается также полупансион с завтраком и ужином или полный пансион с трёхразовым питанием. Услуги отеля могут включать лишь проживание, и это меня бы устроило. Оказавшись на плас Галлиени, я заметил белую вывеску с красными буквами: «HOTEL DE FRANCE». Это было старинное розоватое шестиэтажное здание с тремя высокими окнами на каждом этаже и плющом на стенах. Слева к нему примыкали дома пониже столь же старинной архитектуры. Странно, но сначала я не смог попасть в гостиницу и вошёл в неё через какой-то проход, ведущий в служебное помещение. Миновав кухню, я оказался у небольшой стойки портье. Прямо был выход на улицу, а перед ним шла наверх узкая винтовая лестница.
За небольшой стойкой у доски с ключами стоял мужчина в жёлтой клетчатой рубашке лет сорока пяти, черноволосый, с покатыми плечами, рыхловатого телосложения. Рядом что-то отмечала в журнале полноватая женщина лет шестидесяти. Наверное, они вели семейный бизнес.
; Бонсуар! ; поздоровался я, снимая рюкзак с плеч.
; Bonsoir! Vous desirez, monsieur? ; посмотрев на меня, мягко произнесла женщина.
; Жё панс рэстэ эн жур, ; ответил я заготовленной фразой из разговорника. ; Аве ву кэлькё дё муэн шэр?
; Oui, bien sur. S’il vous plait, passeport.
; Сэ комбьен? Эс кё ву пувэ экрир лё при? ; произнёс я, снова воспользовавшись шпаргалкой. ; Жё нё парль па франс.
Дама написала цифру на обороте квитанции: 20 евро. Я передал ей паспорт, а она мне ; карту гостя, которую следовало заполнить, и карточку гостиницы. С паспорта тут же была снята ксерокопия, после чего его вернули с ключами от номера. И всего делов-то!
; Сэ манифик! ; воскликнул я, придя к выводу, что постоянно искать подходящие фразы в разговорнике непродуктивно ; тебя быстрее поймут по выражению лица и жестам. ; Мэрси боку!
Напротив стойки работал лифт, но я решил подняться наверх сам. Винтовая деревянная лестница по-старинному скрипела под ногами, было весьма сумрачно и прохладно. Мой номер размещался на третьем этаже. Я на мгновение представил себя героем романов Жоржа Сименона и открыл дверь.
В углу комнаты находился столик тёмного дерева, стул и такая же кровать. На стенах и потолке ; светильники в виде свечей ; всё это было оформлено под старину. В стенном шкафу был привинчен крохотный сейф, ванна отсутствовала, зато имелся душ, что меня полностью устраивало. Номер был без холодильника и телевизора. Высокое окно-дверь на балкон ; под потолок ; имело две застеклённые створки, снаружи ; деревянные ставни той же высоты от пола. Именно они обеспечивали прохладу и полумрак. На балконе были столик и стул белого пластика, а по стене свисал плющ. Дома на другой стороне улицы тоже были увиты зеленью. Откуда-то слева разнеслось колокольное блямканье ; там из-за крыш выглядывал круглый купол главной церкви города.
Я вернулся в комнату, умылся и решил сходить в магазин за едой, питание в стоимость номера не входило, а служебная кухня предназнача-лась для хозяев. Паёк же надо было поберечь на крайний случай. Пока всё складывалось отлично. Решив осмотреть округу, ; кто знает, вернусь ли я сюда ; я спустился вниз и обратился к мужчине за стойкой:
; Экскюзэ-муа, у э лё магазэн далимантасьон?
Тот посмотрел на часы, что-то ответил, из чего я разобрал лишь название магазина «Моноприкс» и бульвара Фелик-Мартен.
У выхода из отеля на тротуаре стояли несколько столиков. Я ступил на цветную плитку и вдохнул запах средневекового города. На рекламной карточке были обозначены окружающие улицы, адрес отеля ; плас Галлиени, 25 и его телефон ; 04-94-95-19-20. Отсюда до пляжа Плаж дю Вейа было сто метров. Термометр у входа в гостиницу показывал 80о по Фаренгейту, то есть около 28о по Цельсию, но купаться я не собирался. Пойдя влево, свернул на рю Карр и перешёл на бульвар Фелик-Мартен. Первый же прохожий указал мне, где находится «Моноприкс», оказавшийся крупным универсальным магазином. Я купил немного ово-щей и фруктов, хрустящий багет и стал искать гяр рутьер. Мне пришлось вернуться и опять пройти через тоннель под железной дорогой и пересечь авеню Виктора Гюго. Городской автовокзал был низеньким угловатым зданием, по периметру которого располагались какие-то конторы, бюро и кассы. Из расписания я узнал, что мой автобус до Фрежюса, или, как иногда его ещё произносят, ; Фрюжиса или Фрюжи, отправлялся в семь утра. Усталый, но довольный собой, глазея на публику и фасады зданий, минут через пятнадцать я вернулся в отель, чуть не столкнувшись в коридоре с портье. Этот круглолиций, начинающий седеть француз привлёк моё внимание выдержанностью своих манер и готовностью слушать, хотя я не перемолвился с ним и словом.
; Салю, ; поприветствовал я его, улыбаясь.
; Bonsoir, monsieur!
; Do you speak English?
; Yes, sir , ; неожиданно ответил портье.
; Wonderful country, wonderful town… ; начал я по-английски, так как на все случаи жизни французского не напасёшься.
; Fine weather, ; продолжил он.
; Nice people.
; And nice sea, sir
; I’m Alex, and you?
; Nice to meet you. And my name is Paul.
; I have a problem, Paul, ; я изобразил на физиономии озабоченность русского туриста. ; I’m afraid to be late. Tomorrow I have to get up at six in the morning.
; I’ll awake you by a telephone call.
; Мэрси. Ву зэт трэ зэмабль.
; Good night!
; The same to you.
В номере я заварил чай и поужинал. Итак, две ночи я провёл в автобусе, ночь у Паликовских, ещё одну ; по дороге в эту страну,_ и был лишь на полпути к цели. Я попытался представить завтрашний день, следующий ночлег и тот миг, когда подойду к дому своих предков в Шато-конти, но в голове всё перемешалось ; сплошной пармезан с марципаном. Воистину, будущее от нас кто-то прячет. После горячего душа я заснул как убитый.
Утром меня разбудил телефонный звонок. Я поздоровался, но в ответ услышал лишь старинную мелодию на клавесине, ; постояльцев будила автоматика. Я расплатился за номер и попрощался с Полем. Отель «дэ Франс» остался позади, и я, конечно, не мог знать, что через несколько недель буду вынужден вернуться в него, а добродушный портье Поль ещё окажет мне неоценимую услугу. Эх! Не старайтесь понять будущее ; бесполезное это дело.
* * *
Фрежюс находился в семидесяти километрах от Ниццы. От него шли две основных дороги: одна на юг вдоль берега моря через Сент-Максим и далее к крупным портам ; Тулону и Марселю, другая ; на запад к Сен-Максимену и Экс-ан-Провансу. Город сросся с Сен-Рафаелем ; мой ав-тобус всё время проезжал бесконечную череду вилл, небольших отелей и ресторанов. Было непривычно видеть пальмы на улицах и кактусы размером в человеческий рост, а у домов ; кусты с фантастически большими цветами. Как я вычитал перед отъездом из Москвы, Фрежюс был основан римлянами ещё в I веке до нашей эры, а на его сохранившихся римских аренах и сегодня шли красочные представления и спектакли. Есть и свой Археологический музей, где собрано всё найденное здесь, относящееся к римской эпохе. Я буквально чуть не взвыл от того, что был лишён возможности посетить местные достопримечательности.
В конце концов, менее, чем через час, я пересёк Фрежюс, вышел из автобуса и оказался на северо-западной окраине города. За асфальтированной дорогой начиналась буйная растительность, отдалённо напоминающая наш ивняк с камышом. Рядом стоял небольшой магазинчик и бар на несколько столиков под навесом. При входе висела табличка: «Ferme» , и посетителей пока не было. Я подошёл к задней стене подсобного помещения и, озираясь, оторвал от пустой коробки большой кусок картона. Затем, разрезав его ножом на две части, одну предусмотрительно убрал в рюкзак, а на другой фломастером начертил: «Aix-en-Provance». Потом, подумав, приписал значок евро, знак равенства и ноль.
Теперь следовало встать у обочины при выезде от площадки перед магазином и набраться терпения. Вскоре какая-то семейная пара с детьми проехала мимо, даже не взглянув на моё объявление, но затем мне повезло. Я заметил, как подкатил белый «Пежо», из которого вышли мужчина и женщина пенсионного возраста и направились к магазину. Через несколько минут они сели в автомашину и отъехали. Вообще, Марина показывала мне жест, которым в Европе принято останавливать попутный транспорт, но от волнения я всё забыл. Когда «Пежо» поравнялся со мной, я просто надвинул на водителя грязный картон с корявой надписью, ткнув в него пальцем. Дама в тёмных очках что-то сказала мужу, тот притормозил и через опущенное стекло по-французски обратился ко мне.
; Силь ву пле, месье… ; ничего не разобрав, ответил я.
; Non, non, monsieur. Brignoles , ; произнёс он, ожидающе глядя на меня.
Я подумал, что мне отказывают, но тут же сообразил, что по крайней мере до Бриньоля, который на карте прочитал, как «Брижоли», доеду без проблем, и сказал:
; Уи, Бриньоль. Гран мэрси .
И на всякий случай переспросил по-английски:
; Free or pаy?
; Okay , ; мужчина сделал жест в сторону заднего сидения. Его жена доброжелательно улыбнулась и открыла дверь. Я мгновенно стащил рюкзак, устроил его в ногах и потянул дверцу на себя.
; Allons, un bon mouvement! ; сказала она.
Я захлопнул дверь, и мы тронулись с ветерком.
; Touriste? ; спросил её супруг, не поворачиваясь.
; Уи. Жюстёман , ; ответил я заготовкой.
; Vous venez d’ou? ; задала вопрос дама.
; Жё вьен дё рюси .
Мужчина удивлённо поднял брови, его супруга протянула:
; Tres bien!
Французы заговорили между собой, и манера беседы, смысла которой я не понимал, импонировала мне своей обыденностью, будто наша пожилая пара ехала на подмосковную дачу.
Пейзажи по сторонам были замечательны. Повсюду росли среднеземноморские сосны с приподнятой кроной, стройные тутовые деревья, раскидистые дубы. Склоны и возвышенности покрывала низкорослая растительность с листьями тёмно-зелёного цвета. В низинах и на полях росли невысокие фруктовые и оливковые деревья с низкой кроной.
Было трудно поверить, что в этой стране немногим более ста лет назад женщины ходили в деревянных башмаках, белых шерстяных чулках, покрывали голову ситцевым стёганым чепцом, а плечи ; овчиной. Такова была сельская Франция во второй половине позапрошлого века.
Между тем, пора было взглянуть на карту. От места, где я подсел к французам, до городка лё Мю было километров пятнадцать-шестнадцать. Недалеко от него мы должны были пересечь скоростную трассу, а затем вновь пересечь её, не доезжая лё Люк. Расстояние между городками лё Люк и лё Мю, который мы только что проехали, составляло километров двадцать пять, и ещё оставалось двадцать три до Бриньоля, более крупного города. Во Франции даже небольшие деревеньки выглядят как городки, а городки по нашим меркам кажутся деревеньками. Провансальские деревни издревле строились так, что, казалось, они, будто взбираются по склонам вверх, их узкие улочки прячутся от солнца и ветра, а игрушечные домики часто имеют свой внутренний дворик. Обычно деревеньки находились в пяти-десяти километрах друг от друга, иначе крестьянам после работы не вернуться домой. Во Франции общины со своими угодьями и территориями, собраниями, избранниками и кюре были крепки и самостоятельны. Общину сплачивала густая сеть брачных, кровных и дружеских уз, поэтому деревня возникла раньше феодализма, а любая собственность в ней ; священна. Постоянно велась борьба за престиж, за право хвастать самой высокой колокольней и пышным алтарём. Такая крестьянская Франция ; городков, деревень, хуторов не менялась до 1914 года, а может быть и до 1945-го, затем всё стало развиваться быстрее. В начале XX века начали исчезать нищие крестьяне, и меньше стало бродяг. Для колхозов и совхозов здесь не существовало никакой исторической почвы.
После лё Мю мелькнул правый поворот на Драгиньян. Пока мне следовало всё время ехать в западном направлении, и я рассчитывал, что не позднее десяти утра мы доберёмся до Бриньоля.
Через час показался дорожный указатель города. Мужчина снизил скорость и повернул голову:
; Brignoles, monsieur .
То ли спрашивая, то ли прося о чём-то, я извинился и поднёс к нему карту с отмеченной скоростной трассой на Сен-Максимен. Очевидно, он понял, что мне нужно, потому что кивнул, добавил газу и мы поехали дальше. Меня высадили на северо-восточной окраине Бриньоля. Мужчина показал жестом, куда мне надо идти, и я поблагодарил их:
; Парфе! Гран мерси. Ну ву суэтон дю бьен .
; Bon voyage! ; ответила женщина, а её муж поднял в прощании руку.
Я вылез, накинул рюкзак и проводил взглядом разворачивающийся в сторону города «Пежо». Часть моего пути была пройдена, и довольно успешно. Удачным было и место, где я вышел, и здесь во что бы то ни стало надо найти другую попутку. От северных пригородов Бриньоля к скоростному шоссе вели три дороги, я стоял у выезда из города на одной из них. До трассы было не больше километра, но скорее удастся остановить транспорт тут, возле заправочной станции. Я написал на втором куске картона «Aix-en-Provance» и добавил «St. Maximin», так как решил, что лучше указать более близкий отсюда населённый пункт. Мне опять повезло, как никогда. Через полчаса тяжёлая грузовая фура, затянутая синим тентом, только что заправленная, начала отъезжать от бензоколонки. Я быстро подскочил к кабине и показал шофёру картонку. Водитель, француз лет пятидесяти с толстым брюшком в красной клетчатой рубахе приглушил музыку в своём магнитофоне и молча кивнул, дескать, залезай. Между прочим, это был грузовик марки «Мерседес», так что теперь не будет выдумкой, если как-нибудь я рас-скажу Петельскому, что разъезжал по Франции на «Мерседесах» и «Пежо».
В просторной кабине было комфортно. Шофёр увеличил звук своих шлягеров, мурлыча себе под нос. Наверное, он привык подвозить автостопщиков, ; в Европе, не знающей границ, их было полно. Я и сам видел этих смелых ребят ещё по дороге в Ниццу. Скоро мы влились в многополостное движение участка автотрассы «Бриньоль ; Сен-Максимен ; Экс-ан-Прованс». Скорость на ней была бешеной, ; через шестнадцать километров мы уже подъезжали к Максимену. От него до Прованса тем же путём будет километров сорок, и я мог бы сойти на любом отрезке трассы, чтобы продолжить путь, уйдя на север, северо-запад от неё. Мне пришлось побеспокоить своего молчаливого водителя и не зря. В ответ на мой указательный палец, направленный ему в грудь, а затем на мою карту он убрал газ и провёл ногтем по ответвлению от главной дороги, идущему на юго-запад, и коротко бросил:
; Marseille, monsieur .
Эх, Марсель, Марсель! Белокаменный город под черепичными кры-шами, окрестности которого изрезаны бирюзовыми лагунами и заливами. И проездом на это средневековье посмотреть не удастся, ; подумал я и подал знак водителю, что хочу сойти.
Через несколько сот метров фура остановилась на небольшой площадке у обочины перед самым поворотом налево. Сойди я позднее, пришлось бы обратно тащиться по жаре целый километр, ; расстояния здесь были огромны. Ну, что ж, будем выходить тут.
; Мэрси боку !
; Bonne route .
Я спрыгнул с высокой подножки, чуть не потеряв равновесия от тяжёлого рюкзака, захлопнул дверь и махнул шофёру рукой ; и тебе удачи в пути, чтобы поскорее увидеть своих близких. Помню, года четыре назад, находясь в отряде Космопоиска на Урале, добирался на попутных «Камазах» до места работ соседней экспедиции. По дороге меня с водителем дважды останавливали вооружённые бандиты, и мы чудом спаслись только потому, что ехали порожняком, и взять с нас было нечего. Автостоп вещь увлекательная, только не на родных просторах.
Начался солнцепёк, пришлось нахлобучить на голову шляпу. Путь был ясен: топать дальше вдоль автострады, пересечь одну второстепенную дорогу и свернуть на вторую, которая должна привести в Риан, выбранный ближайшим ориентиром. Через час, пройдя пять километров, я свернул направо и пошёл строго на север. До Риана было пятнадцать километров по прямой, однако дорога имела несколько изгибов, значительно увеличивая это расстояние. Транспорта шло мало, голосовать стоя на месте, не было смысла, и я отправился дальше, чувствуя, как уже ноют от рюкзака плечи. «Авось подберёт кто-нибудь на свою телегу, запряжённую мерином», ; подумал я, поглядывая на лес и убранные поля пшеницы. Вместо обычных стогов на них лежали большой цилиндрической формы массы и прямоугольные брикеты соломы поменьше, спрессованные техникой. Так что отдыха в душистом стогу посреди поля не предвиделось, а есть мне из-за жары совсем не хотелось. Чтобы не тянуло пить, я проглотил несколько крупинок соли, как это делали в войну партизаны.
Позади меня, медленно приближаясь и виляя в стороны, шла какая-то колымага. Я стащил рюкзак и поднял руку. Машина неизвестной марки остановилась, но в ней сидели не пьяные, а парочка влюблённых моего возраста, наверное, молодожёнов, ; они продолжали обниматься и хохо-тать до полной остановки.
; Monsieur? ; спросила девушка, находившаяся ближе ко мне.
; Риан, ; ответил я, махнув рукой в сторону города. ; Мне нужно в Риан, ; добавил я по-русски, чтобы они сразу поняли, что я иностранец.
Мне что-то ответили, пригласив садиться.
Я забрался на заднее сидение и самым простейшим способом, не тре-бующим знания языков, выяснил, что они едут в Риан, а не в другое место. До Риана-то я доеду, а после него карта показывала развилку, до которой от поворота в город, ещё шагать прямо километра два с лишним. А мне надо придерживаться ориентира ; Сен-Поль-ле-Дюранса, к которому, судя по карте, никаких дорог напрямую не вело, разве что тропы. Не были обозначены даже населённые пункты. Обозримые особенности местности, которую мне сегодня предстоит пересекать, карта не отражала. Решив выйти у поворота в город, я попросил остановиться и спросил:
; Сэ комбьен ?
; Non, non. Zero, ; ответил парень, делая отcтраняющий жест ру-кой.
; Тогда спасибо. Большое спасибо. Удачи вам, ; поблагодарил я и помахал парочке рукой.
Мне и на ум не пришло, что в километре-другом от обочины, где я остался стоять как столб, есть своя ратуша, свои достопримечательности, уютная провинциальная гостиница и прочие блага французской глубинки. «Эти ребята наверняка могли бы доставить меня прямо к отелю, если бы я вовремя спохватился и показал им нарисованную в блокноте кровать, нож и вилку. А утром бы снова продолжил путь», ; запоздало пожалел я. Справедливости ради должен отметить, что слова «провинция» и «глубинка» весьма не подходят к тому, что меня окружало.
Большой район местности, куда я стремился попасть, обозначался на карте словами «Montagnes du Liberon», переводимыми, видимо, как горы или нагорье. Эта территория была растянута от Кавайона на западе и чуть ли не до Маноска на востоке. Севернее данного гористого участка в том же направлении красной неровной лентой протянулась одна из крупных автомагистралей «Авиньон ; Апт ; Манэ», а южнее его, огибая снизу длинной голубой петлёй, несла свои воды река Дюранс. Жёлтых ленточек второстепенных дорог между трассой и рекой на карте было совсем мало. Но где-то там, за равнинами и горами, виноградниками, оливковыми и фруктовыми рощами и был конечный пункт моего путешествия ; старинный французский городок Шато-конти.
От Риана до Мирабо, местечка, в окрестностях которого я собирался заночевать, по прямой было километров пятнадцать. Но переход оказался труднее, чем я мог предполагать. Сказывалась физическая усталость, рюкзак постепенно становился тяжёлой ношей, а палящее солнце заставля-ло искать тень и через каждые несколько сот метров устраивать привалы. Путь затрудняли складки местности ; приходилось обходить овраги, ограждения, пересекать дороги. Наконец, я вышел к полю, на краю которого стояла одинокая крестьянская ферма. Метрах в двухстах от неё я нашёл кучу распотрошённого сена и нетерпеливо бросился в неё, даже не сняв рюкзак. Колючая солома немедленно попала за шиворот, в ботинки, и мне тут же расхотелось отдыхать в ней. «Может попроситься к хозяину на сеновал?» ; помечтал я.
На склоне дня немного западнее Сен-Поль-ле-Дюранса я пересёк ши-рокий автобан, затем по мосту перебрался через реку с тем же названием, и вышел к железной дороге, пролегающей вдоль берега. Через полчаса, вконец измотанный, я доковылял до какой-то дороги и прочёл указатель:
MIRABEAU
2 km
Прислонившись к шесту дорожного указателя спиной, я обессиленно съехал на придорожную траву, расстегнул жилет и вытер шейной банданой пот с лица. Поодаль начинался вековой лес с деревьями в один-два обхвата, где можно было устроиться на ночлег. День клонился к вечеру, силы были на исходе ; от отеля в Сен-Рафаеле, я отмахал не меньше ста тридцати километров. Солнце висело уже над кромкой леса, и вскоре должны были сгуститься сумерки. Я пересилил усталость и заставил себя искать место для стоянки.
Земля в лесу оказалась сухой и песчаной. Кое-где из-под жухлой листвы торчали белые покрытые мхом камни. Кроны высоких деревьев смыкались над головой, закрывая небо. Обойдя всё вокруг в радиусе метров пятидесяти, я набрёл на редколесье и заметил поляну, край которой переходил в невысокий пригорок. Одна сторона его обвалилась, и белый песок обнажил корни могучего дерева. Под ним я и установил свою компактную палатку, а затем отыскал подходящую палку и вырезал из неё подобие альпенштока. Оставалось надеяться, что мои туристические ботинки завтрашний переход по горным тропам выдержат. Теперь следовало поужинать. С помощью карманной печки, работающей на сухом топливе, я вскипятил воду, разогрел мясные консервы и приготовил из порошка картофельное пюре. Хлеб мне заменили сухари из пайка. Я разбавил водой в кружке сто граммов чистого спирта, выпил разом и лёг на спину, подложив руки под голову и мечтательно глядя вверх. «Смеркалось», ; как точно написали бы опытные романисты. Чтобы не замерзнуть ночью, я натянул на тельняшку шерстяной свитер и рубаху с длинными рукавами. Свою тяжёлую обувь я снял и надел тёплые носки ; ноги пусть отдохнут. Единственное, чего я опасался, так это змей, хотя и не знал, водятся ли они в этих местах. А вот в экспедициях Космопоиска я встречал их достаточно. Как это часто бывает, усталость и сон побороли страх, и я уснул, положив под голову походную сумку. Перед тем, как за-ползти в палатку, мне подумалось, что, по крайней мере, к завтрашнему вечеру я подойду к городу, полустёртое название которого сохранилось на старом конверте, лежащем в моём рюкзаке.
* * *
Проснулся я от птичьего гомона, сразу же высунул заспанную голову наружу и увидел дивный оживший лес под первыми лучами солнца. Я прислушался. Где-то рядом тихонько журчала вода. В нескольких метрах действительно обнаружился родник, который вчера мной не был замечен. Вода текла со склона вниз и падала на камешки небольшим ручейком, заполняя выемку в твёрдой породе. Её было достаточно, чтобы не только наполнить фляжку, но и помыться. Я наклонился к водной поверхности и обмакнул лицо, а затем разделся догола и вымылся холодной водой с головы до ног. «Ух, и здорово!» ; крикнул я самому себе и вспомнил поговорку: такое больше никогда не повторится, но то, что увидел, останется навсегда твоим. Теперь можно позавтракать, выпить обжигающего кофе и собраться. Глядя на раз-ложенную карту, я вычислил дальнейший путь и взял азимут. Идти остава-лось километров тридцать, и я знал, что сегодня обязательно пройду их. Наступившее утро вселило в меня бодрость, энтузиазм и веру в это.
После остановки у Мирабо местность изменилась. Впереди показались очертания невысоких пологих горных хребтов, поросших зеленью, между которыми проступала красноватая порода. Вероятно, они являлись началом массива «Montagnes du Liberon», имевшим наивысшую точку в 1125 метров над уровнем моря. Ориентируясь по солнцу, с помощью компаса и карты, я решил идти на северо-запад, избегая, чтобы не терять время, населённых пунктов, которых, впрочем, здесь было мало. Правда, на склонах кое-где прятались в деревьях отдельные селения или виллы, но мне вряд ли понадобится заходить в них и общаться с людьми. Пока же я шёл по усыпанной щебнем дороге, справа от которой простирались виноградники, а слева раскинулась долина, на которой ак-куратными рядами стояли фруктовые деревья с развесистой приземистой кроной.
Через несколько километров я добрался до холмистой местности и начал карабкаться на первый перевал по каменистой тропинке. Достигнув манящей снизу красотой горной вершины, укутанной зеленью, я разглядел вблизи жёсткую сочную листву кустарников, растущих на голых камнях и покрывавших почти всё вокруг. Поверхность из осыпающихся камней была столь неровной, что я то и дело запинался и терял равновесие, опираясь на импровизированный альпеншток. Я присел на отполированный ветром красно-розовый камень и осмотрелся вокруг. На обрывистом краю горы росли причудливые и пышные сосны, с другой стороны имелся спуск по крутой и жёсткой как наждак тропе. Внизу, там, где она кончалась, можно было пробраться между склонами ближайших гор по каменистой дороге, видимой за деревьями. После этого мне предстояло снова вскарабкаться на очередную вершину, немного передохнуть и опять спуститься вниз. На горизонте высились одни лишь гряды хребтов разной высоты, и иного пути теперь у меня не было. Каждый миллиметр карты означал восемьсот метров по земле вверх или вниз, и большая часть трудного участка ещё была впереди. Правильно сказала Марина, что главное не растеряться, не плюнуть на всё. Надо быть самодостаточным и целеустремлённым, и чтобы подбодрить себя, я включил плеер с самой знаменитой песней Эдит Пиаф «Браво, милорд», знакомой нам по эпизоду фильма, в котором Штирлиц вёз пастора Шлага к швейцарской границе.
Я давно заметил, что дома во Франции обычно окрашены в светлые тона, соответствующие оттенкам местной горной породы. На Лазурном берегу встречаются горы и разломы почвы красноватого цвета, а в окрестностях Марселя, как я видел в кино, ; беловато-серого. Есть и желтоватые горы. В обрамлении южных ярко-зелёных деревьев с красивыми листочками и длинноигольчатых средиземноморских сосен они выглядят изумительно. Архитектура домов, усадеб и вилл здесь различна, но в ней имеется нечто сходное, французское. Возможно, это характерные ставни, расположение необычных окон или форма красных черепичных крыш. Однако все дома выкрашивались преимущественно в абрикосовый, лимонный и светло-серый цвета, что на фоне постоянно голубого неба под яркими солнечными лучами выглядело сказочно. А красота сельских пейзажей, изображённых на средневековых полотнах художников эпохи Возрождения? Не зря же бытует известное всем выражение «прекрасная Франция». Может быть, оно и возникло, потому что национальная идея тоже была сформулирована давно и коротко: «Величие Франции». Тогда какая национальная идея у нас в стране, где ежедневно говорят о «Великой России», и в чём же эта разница? В том, что воровство простирается до того, что даже цепи памятника национальному поэту на Тверской стащили вместе со станками заводов на металлолом, а вывоз денег за рубеж достиг того, что десятки миллионов соотечественников, отдавших здоровье за державу, ложатся спать голодными? Как говорилось в школьные годы, «у лукоморья дуб спилили, кота на мясо изрубили, русалку в море утопили, златую цепь в утиль снесли». Или эта идея заключается в национальных проектах окончательно сделать платными образование, медицину и коммунальные услуги, на что побоялся решиться даже Борис Ельцин?
Я поднялся и начал спускаться с горы, захватив на память обломок красноватого камня.
Нашу национальную идею формулирует глянцевая гламурная нечисть, мастурбирующая с телеэкрана на всё, что в стране ещё живёт и дышит. Это она культивирует ген жадности, сеет агрессивность и зависть вместе с правящей элитой, в очередной раз предавшей свой народ. И это она придумала цинично-тупую фразу ; дремучий афоризм насаждаемой тусовочно-клубной культурой: «Если ты такой умный, почему ты такой бедный»? Потому что для личного обогащения, бесконечного приобретения благ, проведения времени в дорогих ресторанах, ночных клубах и казино требуются лишь хитрость, бесчестие и наглость. Именно они, эти люди придумали и всячески ; через рекламу и СМИ внедрили в нашу жизнь и наше сознание этот афоризм. И поэтому теперь у нас на слуху везде только одно слово «деньги». «Нельзя высказываться так категорично. Среди них тоже немало трезвомыслящих и вполне вменяемых людей», ; возразил однажды мой коллега, побывав на моей открытой лекции. Ну что тут скажешь? «Маньяков перед расстрелом пси-хиатры в обязательном порядке признавали вменяемыми», ; отрезал я. Там и сям только и слышишь оптимистичные заверения, что среди представителей олигархов, депутатов, чиновников и культуры есть «немало» вменяемых трезвенников. Взгляните на улыбку с обложки любого глянцевого журнала, ; отражается в ней всеобщее народное благоденствие или сытая удовлетворённость одних и тех же «телезвёздных» лиц? Зачем их назойливо представлять нам как «лучшую часть» народа «великой» страны, по-прежнему живущего своей и абсолютно «неглянцевой» жизнью? Это что, «цвет, гордость и достояние нации» только потому, что в отличие от большинства «успешны» и могут позволить себе Канары на уикенд? Нет, это всего лишь шоумены от раз-ных сфер новой жизни, которой вымирающее поколение стариков, а вме-сте с ним его опыт и память совести уже не нужны. Глядя на нас с экрана или обложки, они всей блестящей мишурой своего облика подразумевают под нами завистливых неудачников, не научившихся торговать даже тряпками и пивом. Те, кто купается в гламуре, словно в ванне шампанского как на фотографии из одного модного журнала или только примеряются в неё залезть, никогда этого не поймут. Впрочем, «богатые тоже плачут», хотя суть проблемы это, конечно, не меняет.
Наша жизнь была устроена по принципу казино с игровыми автоматами, ; одних делала здоровыми и богатыми, других ; бедными и больными. «Однорукие бандиты» как ненасосавшиеся клопы заползли во все щели городов и сёл. И больных от игрового беспредела становилось всё больше, по скромным подсчётам в стране их было более миллиона, число это непрерывно росло, и лечили их психиатры. Но если от пьянства и наркомании излечить человека можно, от игровой зависимости ; нет. Ни методик, ни средств избавления от игромании не существует, ; люди становились психически неполноценными. Больным даже инвалидность можно давать, ; утверждают врачи, ; только без толку всё это. О самоубийствах и говорить не приходится. О них уже давно поёт Добрынин в зажигательной песне, приглашающей глотнуть свеженького адреналина. А игровой бизнес пел один и тот же нудный мотив об уплате налогов государству, однако при этом умалчивал, что в отличие от развитых стран это были крохи, издевательство. И государство, признавая дефицит трудоспособного населения, зарабатывало на неизлечимо больных, поскольку жизнь наших граждан ценится не совсем так, как в других цивилизованных странах. Но на эту тему стоит порассуждать отдельно и в другой раз, поскольку сейчас любое неловкое движение грозило мне паде-нием на острые камни с высоты в четыре-пять метров.
Сегодня в Москве казино и игровые автоматы на каждом шагу, а в Париже они запрещены самим Наполеоном, и этот закон действует до сих пор. Во Франции в зонах отдыха казино, конечно, есть, но не так много. В Ницце и Сен-Рафаеле, например, мне попалось всего одно, хотя было не-мало стран, где подобные заведения совсем запрещены либо ограничены. Вы пойдёте туда с получки? Вот и я нет. И знакомых, которые туда ходят, у меня, как и у вас, тоже нет. И правильно, потому что инкубационный период этой болезни короче, чем у гонореи. И не всякое место, где на каждом углу можно расстаться с кровными и не очень кровными деньгами, называется Монте-Карло. Вы хотели бы насовсем переехать в Лас-Вегас или вам больше по душе свой город? Пусть и такой, в каком жители, приспосабливаясь к новым «правилам игры», превращались в рейдеров, рэкетиров, сутенёров, киллеров, хакеров, чёрных и серых брокеров, букмекеров, промоутеров, дилеров, риэлторов, хэд-хантеров и, разумеется, крупье и прочих завсегдатаев злачного дна?
А ведь есть шанс, чёрт возьми, обзавестись чужим золотишком и разбогатеть. Всякое бывает. И соблазн возникнуть может. Как и у каждого, а чем я хуже? Только я к этим цацкам не прикоснусь. Во-первых, мне наградой служит эта «большая прогулка», а, во-вторых, я историк и провожу некое исследование из любви к истории, в данном случае, семейной. Не нужно мне золота из сундуков, отданных за Эльзу! ; думал я, поднимаясь вверх и цепляясь за жёсткие заросли, торчащие из расселины. В своём последнем интервью ясновидящая Ванга сказала корреспонденту, что богатство ; это ничто, и оно не делает самого человека лучше. Как историку, мне было хорошо известно, что во всемирной истории почти не было случаев, когда найденные сокровища сделали лучше чью-то жизнь. Даже если ты честно заработал деньги без ущерба для других, предстоит ещё правильно распорядиться ими согласно твоему предназначению и предназначению денег в жизни вообще. А уж если говорить о вдруг свалившемся на тебя богатстве, тут и вовсе другое дело. После этого у «счастливчика» часто возникали жадность и ненависть к себе подобным, портились отношения с близкими, и жизнь менялась так, что он страдал от этого сам. Вокруг сокровищ начинались возня и дрязги, появлялись предатели, враги и негодяи, и нередко разбогатевший человек становился их жертвой. Говорят, «тёмное» происхождение драгоценностей, например, пиратских кладов, никому не может принести счастья.
Стоя на огромном камне самой высокой горной вершины, которую сегодня мне нужно было преодолеть, я посмотрел вдаль и увидел большую птицу, похожую на орла. Она, неподвижно расправив крылья, парила почти наравне со мной. И снова я нажал кнопку плеера, и во всю ширь голубого неба, залитого полуденным солнцем, осветившим горный обрыв напротив меня, словно каньон из «Золота Маккенны», раздался пронзительный голос Валерия Ободзинского.
Птицы не люди, и не понять им,
Что нас в даль влечёт.
Только стервятник, старый гриф-стервятник
Знает в мире, что почём.
Видел стервятник много раз,
Как легко находит гибель нас,
Находит каждого в свой час.
Не зная, что нас ждёт вдали,
Мы зря сжигаем сердца свои.
А грифу кажется, что это
Ползут по склонам муравьи.
Вновь, вновь золото манит нас,
Вновь, вновь золото, как всегда, манит нас.
Вновь обещает радостный праздник
Нам Бог или чёрт.
Только стервятник, старый гриф-стервятник
Знает в мире, что почём.
Видит стервятник день за днём,
Как людьми мы быть перестаём,
Друзей ближайших предаём.
Прикажет жёлтый идол нам
И мчим навстречу безумным дням.
А грифу кажется, что крысы
Бегут куда-то по камням.
Вновь, вновь золото манит нас,
Вновь, вновь золото, как всегда, манит нас.
За нами гриф следит с небес,
Чтоб вновь найти добычу здесь.
И тот его добычей станет,
В чьём сердце пляшет жёлтый бес.
Вновь, вновь золото манит нас,
Вновь, вновь золото, как всегда, манит нас.
Историки, психологи, биоэнергетики доказали, что страсти и пороки человека не изменились: он чувствует, думает и действует так же, как и две тысячи лет назад. Объяснение этому было простым, ; душа оставалась вечной, а ограниченное земное сознание привыкло диктовать телу из-вращённые потребности, игнорируя заботу о самой душе и отвергая идею о цикличности вечной жизни. Если бы нам удалось избавиться от страха смерти (церковная догма о рае малоутешительна), мы бы стали неимоверно счастливее и перестали тешить своё «я» воплощением телевизионного обжиралова и сумасбродства в повседневной жизни и не теряли зря время, отведённое на Земле. В ходе гипноза человеку нередко задавали вопрос, сколько раз он уже жил здесь. Одна пациентка, находясь в трансе, ответила: «Восемьдесят шесть», хотя рассказала доктору всего о 12 воплощениях. Оказалось, в эту дюжину входили только те из них, которым требовалось какое-либо завершение, остальные не влияли на её настоящую жизнь. Говоря иначе, некоторые из отпущенных нам земных сроков проживаются впустую, создают долги и проблемы в сегодняшней жизни, а то и отбрасывают нас далеко назад, чтобы мы преодолевали свои заблуждения, ошибки и даже последствия преступлений новыми испытаниями и искуплением, ибо альтернативы короткого пути у человечества никогда не было. Вы когда-нибудь видели рожи рекламных лобби, доказывающих жизненную необходимость рекламы пива, казино и табачных изделий и прочих «свобод»? Они почему-то все на одно лицо. Это они и подобные им рьянее других отрицают жизнь за порогом физической смерти, потому что таким кроме прибыли ничего от нас не нужно. Это они выступают за легализацию порнографии, наркотиков, проституции и оружия, умудряясь пролезать в государственные комитеты по борьбе со злом и обвиняя здравомыслящих людей во лжи и галлюцинациях, потому что им мешают подсчитывать свои барыши. Но если пресловутый «свет в конце тоннеля» не более, чем галлюцинация и шутка, почему пережившие клиническую смерть неоднократно сообщали о «парении под потолком» и содержании этикеток, наклеенных на верхней части ламп над операционным столом, куда и руку-то не просунешь, и о том, что происходило в то же время в иных помещениях клиник?
По статистике современной России половина населения не чувствует себя в безопасности и триста её граждан ежедневно попадают в разные виды рабства. А на полках следственных органов лежат сотни уголовных дел, сданных в архив вследствие того, что их фигуранты обладают блатной мазой, или, выражаясь цивилизованно, ; депутатской неприкосновенностью. Может, и впрямь у нас правит бал сатана? И почему у последнего при голосовании всегда единогласный кворум, а у народных избранников по любым «национальным особенностям» ; абсолютный плюрализм?
Допустим, учёные-материалисты и теперь добросовестно полагают, что строго научных аргументов в пользу реинкарнации не существует, и ожидают от оппонентов-идеалистов изобретения карманного переговорного устройства для связи с невидимым миром. Оценка доказательств в отличие от их возникновения, собирания и исследования ; вещь субъективная. Но какие доказательства, к примеру, требуются депутатам, что реклама, в которой сопляки высасывают баррель «продвинутого» пива до посадки в электричку, вредит не столько мочевому пузырю оболтусов, сколько душевному здоровью целой нации? Или мы выбираем тех, кто ещё не разобрался, что такое хорошо и что такое плохо? А может быть, в Думе больше половины стульев занимают заведующие пивоварен, не компетентные отличать ядовитые лекарства, продукты и пойла от нормальных? Или различающие, поскольку тоже руководят их производством? Тогда как могут выполнять наказы изби-рателей «безлошадные» депутаты, не усматривающие особой разницы между театральной и нормативной лексикой, фашизмом и злостным ху-лиганством, педофилией и педагогией или эротикой и порнографией? Куда не плюнь, ; положение хуже губернаторского. Боятся «расколоть» народ? Вон в доброй наивной Индии, на родине Камасутры в кинематографе поцелуи запрещены, и ни один олигарх или депутат от такого разгула нравственности по миру с кейсом не пошёл. Если помните, до того, как «основной инстинкт» превратили в «важнейшее из искусств», перед сеансом индийского фильма ещё свет в зале не успевал погаснуть и под песни линейками по матам синхронно мордобитию не захлестали, а у некоторых наших барышней уже вся тушь по лицу была размазана, ; без всякой порноэротики настоящей любви алкали и от того, что «у нас в стране секса нет», под поезда не бросались. Или «безлошадные избранники» после революции 90-х закончились благодаря платным депутатским запросам, и в депутатском корпусе окончательно удалось победить бедность? Разве с такими способностями при удручающем расслоении общества можно додуматься до общей национальной идеи? Это какие законы надо напринимать, чтобы при провинциальной голытьбе деньги из страны контейнерами отсылались, а в страдающем от ожирения мегаполисе плодились кодлы бритоголовых? И почему бы мифическому Законодателю вместо невнятного бурчания об экстремизме не взяться за метлу или открыто не обратиться к ветеранам войны с заупокойной речью о том, что стилизованная свастика на фоне двух обрезков арматуры никакой угрозы для них пока не несёт? Мы когда-нибудь слышали, чтобы в апреле-мае на телевидение допустили хотя бы одного участника войны с тем, что он думает по этому поводу? И о том, кому, сколько и кто платит за такие законы? Кто поверит, что они пишутся или не пишутся бесплатно, когда все вокруг зарабатывают тем, что подвернётся под руку? А под руку подворачиваются даже известные тарифы на замещение «хлебных» мест и наша жизнь, зависящая от тех, кто заполняет своей тушей эти места и утверждает собственный прайс-лист ; длинный список услуг по распродаже в розницу того, что осталось от их Родины. Думаете, закон о коррупции так и не напишут? Напишут, не сомневайтесь. И зачитают его сами себе перед вступлением в силу, сделав нечто вроде контрольного выстрела у подъезда. И гуляй, Вася.
На самом деле ответы на эти элементарные вопросы, правомерно волнующие население державы, так же просты и для верующих, и для закоренелых атеистов. Теория реинкарнации заставляет отказаться каждого от многого из того, что принимается за кровные личные и часто корыстные интересы. Она одинаково неудобна и опасна и для лидеров страны, отдавших приоритет потугам увеличения валового продукта без поддержания морали в обществе, и тех депутатов, что превратили государственный орган в свою кормушку, и армии прожорливых крупных и малокалиберных чиновников-пираний. И даже для дяди Пети ; любителя надрызгаться, поматериться и распустить руки. Почему? Потому что данная теория не похожа на пересаживание проворовавшегося должностного лица в вышестоящее кресло в обход тюремных нар, ; кому придутся по душе грёзы о том, что ты когда-то за свои грешки «…родишься баобабом, и будешь баобабам тыщу лет, пока помрёшь»? Да ещё родишься лишённым нажитого непосильным трудом неотвратимо, а не так, как в сформулированном буржуазным юристом Чезаре Беккариа принципе о неотвратимости наказания, приписанном коммунистическому юристу Ленину. И тыщу лет будешь одиноким баобабом неотвратимо глотать пыль из-под колёс «Хаммеров» и «Роверов», прикативших под твою тень, но без тебя, оттянуться на сафари. Бр-р, одним словом.
Однако не вор, ни убийца, ни прелюбодей, нарушившие земные и небесные заповеди, не боятся вечного адского пламени, чего уж говорить о расплате через десятки, сотни, тысячи лет в чужом теле? Вероятно, этот сказочный огонь, придуманный крепнущей католической церковью взамен учения Христа, не может никого всерьёз устрашить, так как для обыденного ума ни баобаб в саванне и ни что другое не является вечным. Вечность аллегорического огня предполагает, что пока одни вечно горят в аду, а другие так же вечно балуются наливкой из райских яблочек, третьих без устали штампуют вроде гаек на конвейере, чтобы было кому заселять грешную Землю-пересылку, освобождённую ранее съехавшими с жилплощади. Такой вот бездонный, но малоубедительный оборот душ в природе без всякой надежды на лучшее. Но в природе, как известно со школы, ничто не исчезает бесследно, не прекращается и даже вода имеет свой кругооборот; население планеты растёт, и один учёный, побеседовавший за десять с лишним лет с тысячами душ во время гипноза, пришёл к выводу, что рост количества землян обусловливает увеличение частоты воплощений. Если раньше люди в среднем воплощались примерно раз в столетие, то теперь наши души возвращаются сюда дважды. Ну, и куда махнём в следующий раз, чтобы сберечь и развить душу, ; в столичный шоу-бизнес, где на тусовке суперстар негде упасть, или в какую-нибудь таёжную глушь? Но вечно только колесо Сансары, о котором не понаслышке знают лишь посвящённые. А истинно посвящённые во все века никогда не думали, не чувствовали и действовали так, как привыкли мы. Их не много, гораздо меньше, чем суперзвёзд или жаждущих получить в истории титул «Великий», но они есть. Мне стало понятно, почему мы так долго не можем определить свою национальную идею, ; наш народ устал и больше не мог терпеть и верить в полуправду, исходящую сверху от кого бы то ни было. И ещё я подумал, что документы Вселенских Соборов, на которых «депутатские кворумы» выхолащивали учение Христа о переселении душ, мне не добыть, потому что везде придётся натыкаться на неправду и заговор молчания. «Ну и не надо, ; решил я стаскивая рюкзак и осматривая место для привала. ; Мне хватит и своих доказательств. А всё-таки было бы занятно почитать, как голосовали «слуги господа» кардиналы против того, за что потом их паству сотни лет жгли на кострах. И узнать, что думают о предмете и последствиях того голосования нынешние верховные слуги».
Завтра я увижу дом своих предков. Если найду…
* * *
; Знает ли Дух заранее, какою смертью он умрёт?
«Он знает, что жизнь, им избираемая, подвергает его тому или другому роду смерти; но знает также и о той борьбе, которую ему придётся вынести для избежания её и знает, что если Богу будет угодно, то он не погибнет».
Книга Духов
* * *
После обеда, приготовленного в горной расщелине, защитившей меня от ветра и солнца, я пошёл дальше. Всё больше удаляясь вглубь страны, с каждым километром я спрашивал себя о действительных причинах, по которым попал в эту загадочную историю, на какие шаги я буду готов пойти, и какие вызовы пошлёт мне судьба? Одно дело найти некую Констанцию и поговорить с ней и совсем другое ; открыть тайну запредельного прошлого. Известно, что мир изменить нельзя, а реально можно изменить лишь себя. Легендарный король Артур и рыцари круглого стола, чьё существование в средние века так и не было доказано даже последними археологическими находками, дали новое понимание нашего мира и благополучия для людей. Они просили Господа дать им Силу, чтобы изменить то, что можно изменить, Терпение, чтобы принять то, что нельзя изменить, и Мудрость, чтобы отличить одно от другого. Они знали, что переделывать наш мир крайне неблагодарное и опасное дело, гордыня и глупость, ибо во все времена религия считала избавление от греха и неведения целью любой жизни. Если душа бессмертна и живёт много раз, освобождение от пороков, очищение её, становились необходимым условием того, чтобы разорвать бесконечный круг Сансары ; цепь рождений и смертей, и, перестав воплощаться на Земле, никогда не страдать от старости, болезней, несправедливости ближних и всего, что со-путствует жизни в этом мире. Я был знаком с несколькими теориями устройства Мироздания, но все они, кроме этой, допускали возможность творить человеку на Земле всё, что ему заблагорассудится. Главный вывод, который помог мне сделать доктор, потрясал суровой беспощад-ностью логики, и был до удивления прост. Любой человек оказывался перед выбором: продолжать бесконечно воплощаться на Земле либо пересмотреть свои земные цели, казавшиеся ему главными, и начать стремиться к той единственной, о которой он никогда не задумывался. Для нас, простых смертных, это означает, что кому-то следует дальше жить не совсем так, а кому-то ; спохватиться и изменить всю свою жизнь. Наше скрытое подлинное будущее зависело лишь от того, какого совершенства и в чём именно мы достигаем.
А когда задумываться над этим, если у нас не жизнь, а сплошной бизнес-маркетинг? Нет времени ни на сон, ни на дорожные пробки, ни на новый бестселлер Марьи Молодцовой. Смертельная борьба за благополучие, личное расположение работодателя, комфорт и статус. То мезим, то антипохмелин. В общем, вы понимаете. Будет ли в такой суете до призрачных идей и сомнительных целей, не достижимых в течение одного земного пути? И как тут догадаться, что всё, чем мы занимаемся почти без выходных, не подвигает нас к главному, а, вероятно, наоборот, отодвигает? И ничего не могут подсказать ни друзья по фитнес-клубу, ни сам шеф фирмы на корпоративной вечеринке, ни даже плазменный телевизор последней марки, целыми днями висящий на стене напротив образованной супруги. А может, и не надо? ; Зачем, если кругом столько красивых и престижных предметов материального мира? Однако рано или поздно задумываться над этим приходилось ; откладывать выбор на следующую жизнь и тем умножать будущие земные испытания и печали, находясь у последней черты, было страшно: а вдруг да обещанное классиками диамата небытие ими выдумано, и за порогом встретит сам чёрт с раскалённой сковородкой? Возьмут, для начала обжарят как цып-лёнка-табака, да отправят обратно на Землю в наказание, ; и на этот раз не пошлют вдогонку ни баб, ни «Мерса», ни «капусты», несмотря на одну, две, три… благотворительных акции в пользу ближних и свечки за упокой души конкурентов.
Не верил я, что в мире, куда мы приходим на сравнительно короткий срок, проживаем всего одну жизнь, чтобы после смерти раз и навсегда быть осуждёнными Всевышним без всякой надежды на исправление ошибок. Как согласуется это с учением Церкви о Бессмертии души? Что же такого должен сделать человек, чтобы добрые слова о том, что он жил правильно и достойно, звучали справедливо на его могиле?
В следующую минуту мне открылся вид на равнину, через которую тянулись высоковольтные провода ЛЭП. Сверху ясно просматривалась петляющая лента асфальтовой дороги и километровые столбики. На краю поля блестели металлом грандиозные сооружения складов и станции тех-нического обслуживания автомобилей. Правее неё далеко-далеко синела узкой полосой возвышенность, уходившая на многие километры.
Эге-ге-ей, э-э-эй, ; заорал я во всё горло, отшвырнул свою палку и как горный козёл понёсся вниз к тропинке, опоясывающей склон. Спуск вывел меня к кустарнику, за которым лежала дорога. Я перешёл её и издалека прочитал на голубом щите долгожданные слова:
CHATEAU ; CONTY
8 km
Я стоял перед указателем, будто он являлся конечной целью моей поездки, и теперь нужно решать, унести его целиком или распилить на части. Мой вид был ужасен: мятая одежда, порванный жилет, сбитые о камни ботинки и двухдневная щетина. Жаль, что не побрился в лесу у ручья. Однако приводить себя в порядок было некогда.
Дорога к городу пролегала мимо виноградников и зелёных полей, расходившихся широкими лощинами. Местность была пустынной, у редких хозяйственных построек никого не было. Шато-конти располагался у подножия невысоких гор. Некоторые дома поднимались по их склонам. Черепичные крыши выглядывали из зелени и выше, почти на самом верху, но я знал, что густые деревья обычно скрывают большую часть зданий и серпантин горных шоссе. Отсюда была видна вся панорама города, кроме небольшого участка слева ; он находился за голым каменистым склоном горы, в котором прорубили дорогу. Другое шоссе проходило ниже и вело к центру города. Пройдя дальше, я увидел, что верхняя подъездная дорога шла к современному каменному мосту на высоких арках, соединявшему склоны гор. Затем она расходилась, ; один путь терялся в зарослях наверху, а другой уходил вниз к дальней окраине.
В лучах предзакатного солнца городок выглядел как на старинной картине. Ветер донёс издалека блямканье, ; это звонили колокола главной церкви Шато-конти. Я глубоко вдохнул, почувствовав запах, ; то был волшебный аромат полей и гор края, который полгода будоражил моё воображение, мешал спать по ночам и, наконец, привёл меня сюда. Неужели здесь и прошло детство моей прабабушки? Ну, и где мне теперь искать Констанцию Боден, единственного из оставшихся в живых человека, знавшего тайну поместья Мелье? Я вспомнил, с каким трудом этой весной смог разыскать место во Владимире, где не так давно стоял дом Кулешовых. Но как найти нужный дом тут, спустя чуть ли не сто лет? Неужели в муниципалитете Шато-конти сидят такие же бюрократы, как у нас? И что я наплету им, явившись в таком виде?
Где эта улица, где этот дом? И где барышня?
Городок начался как-то сразу. Не было ни большой разлившейся лужи, из которой торчат дырявые вёдра с автопокрышками, ни кряканья гусей, ни почерневших сараев с огородами. Я проходил мимо красивых двух-трёхэтажных домиков, похожих на виллы и отгороженных от шоссе стенами, увенчанными черепицей. После второго перекрёстка дорога пошла под уклон. Внизу я перешёл небольшой мост через мелководную речушку, берега которой напоминали крепостной вал, сложенный из угловатых булыжников. Очевидно, по реке когда-то проходила граница старого города, а каменный арочный мост был местом въезда за крепостные стены. Остатки укреплений кое-где ещё сохранились.
К брусчатой набережной подступали трёхэтажные дома, выстроенные из белого и желтоватого камня. Старинная застройка была плотной и хаотичной. Город строился на разных уровнях, и его крыши то поднимались вверх, то опускались вниз. Некоторые кварталы примыкали остроугольниками друг к другу словно нарезанный кусочками торт. После транспаранта с направлением в центр города я свернул на одну из мощёных булыжником улочек и побрёл по узкому тротуару. Рабочий день уже закончился, жара понемногу спадала. Улица вывела меня к небольшому скверу с фонтаном, где торговали цветами и всякой всячиной. Я не стал отдыхать, а направился по переходу через проспект, куда шло большинство людей. Поднявшись по лестнице и войдя через арку в глухой стене, можно было оказаться в начале короткой широкой улицы с магазинами и кафе. Белые ставни окон верхних этажей зданий были распахнуты, ярко-жёлтые стены между узкими балконами увивал плющ. Над окнами первых этажей и витринами висели разноцветные маркизы. На красно-розовом асфальте тротуара стояли зонтики летних кафе. У меня зарябило в глазах.
Дойдя до угла, я увидел перед собой вымощенную камнем площадь, видимо, бывшую в старину рыночной. Откуда-то снова раздался колокольный перезвон. Купол церкви находился совсем близко, и я подумал, что лет сто назад по воскресениями к ней наверняка подъезжали на лошадях моя прабабушка Мари с сестрой Элен и их родители ; Антуан и Элизабет. Это был центр городка, который при желании можно обойти за какой-нибудь час-полтора.
Можно было с уверенностью сказать, что в Шато-конти я был един-ственным туристом. Какому туроператору придёт в голову отправлять сюда своих клиентов? Люди обычно едут туда, где самих туристов, пожелавших посмотреть мир, больше, чем местных жителей. Тур есть тур, а автостоп есть автостоп. Представляю, как бы я выглядел среди французов, спустившихся из квартиры в майке и тапочках, чтобы выпить в кафе свой аперитив. На площади, у входа в бар, под натянутым тентом находились столики заведения. Отсюда открывался прекрасный вид городка, наступавшего на бело-зелёные склоны гор. Я решил остановиться тут и, пока не стемнело, всё обдумать.
Доставать свои бутерброды в кафе цивилизованного государства не-прилично. Давно проверено. Это приносит материальный убыток хозяину буржуазного общепита и моральный вред имиджу его заведения. Он может неожиданно подскочить к вашему столику и, бестолково размахивая руками, предложить вам есть крутые яйца и колбасу в другом месте. Во Франции, чтобы попросить налить кипятка (в разговорнике есть это полезное слово) в пластмассовый стаканчик с насыпанным в него кофе, девушке за стойкой можно показать какую-нибудь таблетку. Иначе она непременно обратиться за разрешением к своему хозяину, стоящему за кассой. Воды в итоге всё равно дадут, это тоже проверено. А в Германии таблетку показывать не надо, ; нальют воды и так, без разрешения. Тако-вы нравы, о которых лучше узнать заранее. Что можно в одной стране, нельзя в другой. А то, что нельзя в обеих, можно в третьей. И наоборот. Например, в России вместо бесплатного куска хлеба могут гостеприимно подать и водки, вместо воды ; двинуть по морде, а вместо ответа на вопрос, как пройти, ; послать к чёртовой матери. Ну, а если сам хлебосольно угостишь водкой кого попало, в благодарность могут вывернуть карманы и забрать последнюю мелочь. Таков уж диапазон рус-ской души. Про национальные особенности поведения на ухабистых дорогах родины и упоминать не стоит. Это длинная песня. И ещё надо знать, что за границей также есть продуктовые магазины, в которых можно купить любые продукты, а не таскать их с собой в рюкзаке. Тоже факт, правда, это обойдётся раза в три дороже. Впрочем, заглянуть с подмосковной пенсией в московский (или свой) гастроном всё равно, что на стипендию посетить элитный клуб, набитый олигархами и звёздной шушерой. Так или иначе, паёк автостопщику часто бывает необходим.
Я вошёл внутрь бара, чтобы взглянуть на зеркальные полки разноцветных бутылок за стойкой, ; интересно же, что пьют французы. Несколько мужчин сидели и за рюмкой вели беседу между собой. Хозяин или бармен сразу же повернулся и подчёркнуто уставил на меня взгляд ; так здесь принято встречать клиентов. «Нет, нет, месье, лучше я сяду там», ; ответил я по-русски и показал большим пальцем через плечо на улицу, где можно сделать заказ на свежем воздухе. В Австрии, в Вене, которая отличается от Москвы сервисом и общей культурой примерно так, как кирзовый сапог от туфельки балерины, и своей атмосферой, как воровской сходняк от детского утренника, просить чашку кофе бесполезно ; сортов его столько, что вас не поймут. Возьмите большой чёрный эспрессо, распространённый по всей Европе, и это будет не дорого. И кофе там такой вкусный, что хочется незаметно положить в карман ложечку на память, поэтому специально для туристов сувенирные лавочки торгуют декоративными ложечками с чашками в придачу. А вот в Италии заказать кофе проще, и у стойки бара обойдётся дешевле, чем за столиком, однако в этой стране принято наливать в любую чашку всего полглотка напитка. Зато там любой прохожий может зайти в бесплатный туалет ресторана или кафе прямо с улицы, и его, как у нас, никто не остановит. Москва, где бесплатно летают одни мухи, а благотворительность смахивает на платное милосердие, давно жила по принципу «деньги не пахнут» и зарабатывала на платных нужниках большие деньги. Но само крылатое выражение родилось в Древнем Риме в связи с обоснованием введения платных об-щественных туалетов, ; тогдашнему правителю Веспасиану больше других хотелось денег. В результате, накопив их изрядное количество и зарабатывая на всём подряд, Рим прогнил и развалился. А история, как известно, развивается по спирали и вкладывает новую силу в очередной виток, повторяющий те же самые грабли. Теперь каждому дозволялось поставить на тротуаре кабинку с ржавым тазом и брать плату за вход. А идею о платном отправлении естественных потребностей выдумал один наш бизнесмен, который разыскивался Интерполом. Жаль только, что этот весьма характерный для культурной и духовной столицы пример оказался заразителен для всей России и начал теснить заповеди.
Присев за столик, я поставил рюкзак на пол, достал из сумки карту, выложил на неё компас и, закурив «Мальборо», начал сосредоточенно рассматривать территорию вокруг городка. Наверное, мой потрёпанный вид явно давал понять, что я не простой, а квалифицированный бродяга. А сын дворника или министра, ; кто там разберёт, ; в ободранных ботинках и с рюкзаком все равны. Начинать разговор с того, что мы, мол, «сами не местные» смысла не имеет, как и прикидываться вернувшимся домой.
Передо мной возник элегантный официант лет сорока, вежливо поприветствовал и заговорил по-французски. Ясно было одно: он предлагал мне блюда, считая, что болван перед ним обязательно выберет что-нибудь погорячее, побольше и подороже. Я терпеливо дослушал его и ответил по-английски: «Извините, я не понимаю вас. И у меня нет денег». Он, кажется, всё понял. Не то чтобы я решил подурачиться или сэкономить, а просто так перешёл на русский и попросил принести эспрессо без сахара, минеральную воду без газа и круассан, согнув пальцы рожками. Если он знал английский, поймёт эти слова и по-русски. «Okay» , ; невозмутимо кивнул официант и исчез за порогом бара.
А что такого? «Ломануться блудняком» по изъезженной и вылизанной вдоль и поперёк Европе без достаточной суммы валюты, значит, получить такую гамму впечатлений, о которой скучающие в «золотых клетках» жёны новых русских могут лишь мечтать. Или презирать за плебейскую романтику, предпочитая громкие оргии Куршевеля или тихие собственные виллы в Сен-Тропе и Ницце.
Через пять минут официант, лавируя между столиками, вернулся с круассанами, кофе и водой. Наверно то, как я откусил сдобу, вызвало у него сопереживание, и он перестал думать, что этот, зашедший сюда по недоразумению бэкпэкер, закажет что-нибудь ещё.
Русский человек всегда неоднозначно относился к культуре европей-ского зарубежья, но не потому, что Запад являет собой экзотический хо-рошо взбитый коктейль. Он, гордясь своей страной, мечтал, что лучшее из того, что там есть, может быть брошена и на родную почву. Но мы, начиная с Петра, перенимали самое дурное, уничтожая исконные русские традиции и дух своей земли. Ладно бы только брили бороды боярам или не брились по моде, как сегодня. В конце концов, нам удалось сделать рубль и личную выгоду единственным идеалом и предвестником потери великого государства. В этом сходились опасения многих пророчеств о судьбе России за последние триста лет. Не знаю, как вам, а мне было страшно читать предсказания о крахе страны и предваряющих его событиях, часть которых в новейшей истории уже воплотилась нашими собственными руками. Потому как на Руси, отродясь не бывало, чтобы как в каком-то Амстердаме в гости за деньги ходили или между венчанием в церкви и первой брачной ночью контракт с описью имущества составляли. Кто нам «совет да любовь» на «блудное сожительство» и твёрдую валюту во всём заменил и на каждом углу её курсом с утра чаще, чем прогнозом погоды, в лицо тычет? Спросите, кому нынче кроме разбойников, взяточников, спекулянтов и депутатов на Руси жить хорошо? Исстари наши купцы «покуршевелить» любили, но барыгами не были и торговали пенькой и лесом, а не родиной. При каком таком Домострое выступления государственных мужей и целующихся смазливых баб с голыми зад-ницами единым термином «шоу» обозначались? Где это видано, чтобы в первопрестольной уже и за место на паперти платить надо, потому что оно сирым и убогим доход приносит? Посмотрите на картину Сурикова «Боярыня Морозова» ; разве могли её персонажи сами докумекать до продажи лунных соток или органов тела и много чего ещё? Да они бы, ; прототипы этих персонажей, ; скорее на второе пришествие родного царя-душегуба с радостью согласились, чем на последствия демократических реформ прозападных ельциноидов, которым, словно оккупантам, на разграбление города всего три дня отвели. Вот и избаловались так, что прибыль от их так называемого бизнеса в десять процентов не устраивает, ; им триста подавай. Не было такого даже во времена, когда Малюта Скуратов, ; он же Григорий Бельский, в ударниках опричнины при Иване Грозном состоял. Щедрыми тогда все были, мёд да пиво без рекламы пили и фирменные двери на ночь не запирали, хотя, конечно, большинство инноваций и ноу-хау, как всегда, из столицы от царей наших до всея Руси исходило. А за то, что у думского дворянина Гришки частенько случались дни, когда он персонально во имя царя и во славу будущей мощи державы губил «ручным усечением» не меньше сотни душ, Грозный после смерти палача и кормильца его вдове и сиротам пожизненную пенсию назначил, да не меньше, чем наши депутаты и министры сами себе. Так сказать, в связи с неуклонным ростом мировых цен на народное достояние ; нефть и газ. И теперь им пофигу, даже если мы начнём платить налог на лысину и воздух, и рыба будет стоить дороже бурёнки, как в позднем Риме, по-скольку и те, и другие морочат нам голову аморфной категорией «инфля-ция», а для себя лично используют точную меру покупательной способ-ности, которую им, не иначе, под страхом лютой смерти вслух произносить запрещено.Что бы началось, если бы вместо регулярных заявлений о повышении в несколько раз зарплат и пенсий, нам так же систематически вещали и докладывали об обратно пропорциональном понижении названной способности во столько же раз? А теперь представьте сытые рожи народных слуг на иномарках с мигалкой, отмеряющих нам по два грамма чая и три крупы по нормам прожиточного минимума, которые они единогласно для нас утвердили, ; так же единодушно, как, согласно призывам, мы на выборах за них проголосовали. Эти крохоборы с миллиардными заначками в чужестранных банках, съедающие продовольственную корзину в один присест и без мезима, даже сумму в размере жалования доктора и учителя на карманные расходы носить стесняются, ; коллеги засмеять могут. И правильно, потому что рядовые клерки из Аппарата Президента меньше пятисот-тысячи долларов в кармане с авоськой не таскают, а это факт достоверный. Всего пять-десять зарплат тех, кто их детей лечит и учит. Откуда возьмётся кровная заинтересованность в борьбе с очередным ростом цен на булку черняшки и кефир или с вымогательством похоронных накоплений в реанимации над операционным столом, если им лишь бы место на своей паперти не отобрали, а созиданием вокруг занимается исключительно один монетный двор? А как же иначе, если даже «продвинутые» небожители Рублёвки поболее прочих смертных верят в перевоплощение души и в предчувствии конца света стяжают средства на личный ковчег? И какая компания собралась в одном месте! Вороватые чиновники со своей национальной идеей «урвать побольше и удрать», крутые олигархи, мечтающие приватизировать всё от звёзд до дна океанов, очевидные бандиты. И не без интеллигенции, конечно. Например, не без гламурных писателей, кропающих о глянцевых прелестях рублёвской житухи запредельными тиражами, или шоуменов, ставших «как бы на самом деле» «звёздами» в «своём формате». У дамской половины всех этих особей даже язык специфический ; на блатную феню и телевизионный сленг не похожий: на нём простое русское слово «голодать» означает всего лишь прекращение трёхразовых хождений в ресторан и резкий переход к заказу продуктов на дом. И, разумеется, не трансгенной колбасы с трёхпроцентным содержанием мяса. Не брезгуют они и народной снедью в столь тяжёлое для себя время, ; не задумываясь, по пути из салона красоты могут прикупить баночку солёных огурчиков или грибков за сотню-другую баксов, чтобы совсем не умереть с голоду. Рынок-базар, одним словом.
Поскольку у нас с конца пятидесятых годов всё ещё действует пре-зумпция невиновности и бандитами разрешено называть посторонних граждан лишь по признанию суда, необходима оговорка: этим родовым, хотя и специфически узким понятием, они обозначают себя сами, а так же их ближайшие связи и соответствующие подразделения компетентных органов. Но какой умник придумал, что эти люди нуждаются в выдаче официальной ксивы нашим гуманным судом? Что удостоверять-то, ; статус коронованного на очередном «съезде» «вора в законе» согласно неубывающим спискам из открытой печати? И всё это в нашей национальной манере: казнить, ; так миллионами, миловать, амнистировать и реабилитировать, ; так всех скопом: в массе безвинных сталинских зэка с уголовными авторитетами ельцинского розлива.
К месту вспомнить, в государстве российском чиновничья мзда всегда считалась чем-то вроде веры в царя-батюшку или чаевых таксисту и официанту эпохи генеральных секретарей. Это уж потом первый президент России произнёс для народа фразу о том, что «чиновник не должен брать взятки». Однако то, что наш чиновник-лихоимец районного масштаба, нередко в слове «помидор» две ошибки допускающий, на свои чаевые смог бы прокормить электорат отдельно взятой области, не снилось ни царским министрам, ни Госплану, ни БХСС ; ярому врагу мелкого и особо крупного недолива, недовеса, недосыпа и недомера тотального дефицита. Правда, царских министров было за что свергать, Госплан, помести его в Сахару, мог обеспечить только перебои с песком, а БХСС боролся преимущественно с недоливом пива, отчего пришли к неоспоримому выводу, что «экономика должна быть экономной». Однако раньше за обсчёт на десять копеек буфетчицу, у которой золото разве что из носа не торчало, свободы на год-другой лишали, а сейчас за «особо крупные размеры» не стреляют, а только изредка журят, штрафуют или перемещают, чтоб другим не мешали. И всё из-за рьяного стремления к пресловутой «покупательной способности», за которую каждый, согласно основному инстинкту, готов костьми в одиночку лечь. Ну, а инфляция ; дело общее, государственное, никак чиновнику сладко пить и вкусно есть не мешающее. Не может же он открыто призывать неудачников индивидуально бороться за личную покупательную способность, если она от собственного радения и таланта зависит, ; нынче на дворе самый что ни на есть капитализм, о зверином нутре которого все советские газеты загодя предупреждали. А при этом строе всё продавать дозволено: и полезные ископаемые, и далёкие планеты солнечной системы, и дырку от бублика. И даже мать родную с отечеством, если на них спрос будет расти, как на квадратные метры в белокаменной. Ну, а купить-продать совесть, престиж или честь, ; вообще, не вопрос, ; предложения этого товара в Интернете давно превысили спрос и в прямом, и в переносном смысле. Не можешь поднять бабки, которых везде как шелухи от семечек в подъезде наплёвано, ; не способен к радостям жизни как евнух в гареме, ; евнух ты и есть. О таких гражданах у нас государство позаботилось и высчитало «прожиточный минимум», исходя из «срока дожития». Правда, срок этот заканчивается, как правило, за год до первой пенсии, но зато в Конституции записано, что каждому гарантируется право на жизнь и обеспечение по старости, и это завоевание демократии у нас никому не отнять, равно как и право устанавливать любые минимумы и сроки и чёрт знает, что ещё. Будем ли мы после этого, господа, отмечать данный праздник под фанфары и всенародный оргазм или нам придумают новый? Если у вас появились сомнения в том, что Москва ; сердце нашей Родины, потому что таких плакатов стало меньше, зайдите в ГУМ, что на Красной площади напротив Кремля. Там все витрины обклеены рекламным глянцем. А на глянце написано, что если вы не платёжеспособны, чтобы одеваться у них, значит, вы не состоялись в этой жизни и есть ни кто иной, как бездарь и лох. Или евнух. И таким же лохом начинаешь чувствовать себя в любой сфере и в любом уголке родины своей, проходя как гость, потому что от Москвы до самых до окраин, даже в тмутаракани на крыше такси извозчика привинчена табличка «Элита», а над входом в сельмаг ; вывеска «Престиж». Интересно, лозунг «Россия, вперёд!» принадлежит тому же автору, что и на глянце, или другому? Больно уж география совпадает.
Бар внутри и снаружи заполнялся посетителями, которым до меня не было никакого дела. Шустрые официанты без конца сновали туда и об-ратно. На западе, я слышал, не принято заговаривать с незнакомым человеком без причины, и места за моим столиком пустовали. Я уже давно всё съел и выпил, продолжая курить и смотреть на город. На площади засветились фонари, и фасады зданий вспыхнули цветными огнями. Честно говоря, искать место для палатки мне не хотелось. Я был настроен так, что мог бы переночевать и на скамейке возле фонтана, и в полицейском участке, если примут за бомжа, и просидеть всю ночь в баре, слушая музыку, а в крайнем случае отправиться в ближайший отель. В этот тёплый вечер, оказавшись на людях, мне хотелось приключений, чего-то необычного, что потом будет вспоминаться всю жизнь. Даже усталость как рукой сняло, несмотря на тяжёлый день.
Подозвав официанта, я жестом попросил счёт и, порывшись в много-численных карманах своих грязных штанов, рассчитался мелочью. Пока он с любезной миной на лице собирал со стола мои евроценты, я тихо и внятно произнёс по-английски: «Месье, здесь в Шато-конти я ищу своих друзей. Мне нужно переночевать всего одну ночь до утра. Вы можете мне помочь»?
Официант, казалось, непонимающе смотрел на меня, будто ожидая, что я сумею выразиться яснее. Вероятно, что мой неприкаянный вид обра-тил на себя его внимание, сказав больше, чем я, и он ответил мне по-английски: «Подождите немного, я к вам подойду».
«Henri, Henri!» , ; крикнул он вслед своему более молодому коллеге, несущемуся как метеор с полным подносом в руке над головой. Тот развернулся на ходу вокруг своей оси так, что поднос остался на месте, и резким жестом свободной руки, как фокусник, щёлкнул пальцами, показав, что вернётся мигом. Затем оба мужчины о чём-то поговорили у входа под тент. Старший поправил бабочку у воротника, хлопнул другого по плечу и ушёл обслуживать столики. Анри подошёл ко мне и что-то сказал, видимо, английского он не знал. Я ничего не понял и помотал головой. Тогда парень взял свой блокнот и написал: «22Н15» и ткнул ручкой в ближайший ко мне стул. «Ясно, ; через полчаса», ; подумал я и кивнул ему.
У меня хватало времени, чтобы отыскать церковь, так как я запомнил направление, в котором надо идти. Она была уже закрыта, пришлось обойти её и немного постоять на низких ступенях. Мне хотелось когда-нибудь, ; когда всё кончится, придти сюда и поставить свечи. Я вернулся к бару по обезлюдевшим улицам. Анри поманил меня к себе, я молча двинулся за ним и, оглянувшись, махнул рукой официанту, который меня обслуживал.
Анри был черноволосым худощавым парнем лет тридцати. По дороге я смог выяснить, что его рабочая смена закончилась, у него есть семья и нам не очень далеко идти. Ни одного слова по-английски он не понимал и в школе изучал немецкий язык. От меня он узнал, что я пришёл пешком через горы из самой Москвы, на что он смог только воскликнуть «о-ля-ля!» Наверно, из истории он помнил про походы Наполеона I, Россию и Москву. Больше мы ничего добиться друг от друга не успели, потому что свернули на улицу Терми, где он жил. «Неужели первую ночь в Шато-конти я буду спать на диване времён Марии-Антуанетты?» ; мечтательно, совсем как молодой щенок, подумал я.
Дом, куда мы пришли, был трёхэтажным. Анри открыл ключом полукруглую дверь в каменной ограде, и мы шагнули во дворик, устланный плиткой. По стенам дома спускалась виноградная лоза. Ставни окон были открыты, на нижнем этаже ещё горел свет, и я разглядел в инвалидной каталке худую старуху. По верхним этажам проходили каменные лоджии, огибающие фасад и соседнюю стену. Односкатная черепичная крыша имела небольшой наклон. Справа находилось небольшое здание с острой высокой черепичной крышей, которое по нашим представлениям можно отнести к хозяйственной постройке или летней времянке с кухней. Дом строили не так давно, а этому зданию могло быть и более века. За ними темнел сад, где росли остроконечные деревья и стриженые кусты вроде нашей туи. Анри поставил на колёса брошенный детский велосипед и дал знак следовать за ним. В одноэтажном домике оказалось уютно. Стены были отделаны пластиком, окна имели жалюзи и кондиционер. К люку потолка на чердак подходила крутая лестница. У торцевой стены были оборудованы туалет и душевая кабина, а в комнате располагалась удобная мебель. Пока хозяин прибирался, выяснял у меня, хочу ли я есть (какой-никакой, а гость), показывал, где включается и выключается вода, и, вообще, что здесь к чему, в моей памяти всплыло содержание письма бродяги. Я точно помнил: обратный адрес на конверте не включал название улицы, а лишь город и имение Мелье, и, следовательно, на почте, куда доставлялись письма, знали, где находится их дом. И, значит, ; где-то недалеко, причём у виноградников и конюшни, но не в самом городе, а рядом. И вдруг мой взгляд упал на место, где лежала карта ; подробная и крупная карта местности. Попросив у Анри взять её, я развернул и увидел окрестности городка. С огромным трудом я смог объяснить ему, что ищу семью, проживавшую неподалёку от Шато-конти в большом доме среди вино-градников. Я испугался, что парень примет меня за чокнутого, выхватил из сумки разговорник и стал лихорадочно листать его в поисках нужных слов и выражений. Я тыкал в них и тут же давал читать ему. Мы общались, произнося вперемежку французские и русские слова, сопровождая их немыслимыми жестами, и даже прибегли к рисункам в блокноте. Удивительно, но и два глухонемых без азбуки поймут друг друга, если захотят этого, а Анри, я видел, хотел мне помочь, невзирая на поздний час.
В конце концов, он записал все известные мне имена людей, в том числе Филиппа и Жозефины, переводя их с моих слов на французский язык, а также годы, в которые жили члены семьи Мелье в своём доме. Я исхитрился и довёл свою мысль о том, что этому поместью, дому или замку стукнуло, возможно, уже и двести, и триста лет, будто в Шато-конти не было зданий и пятисотлетней давности. Анри подвинул к себе карту, размашисто поводил над ней авторучкой и вопросительно посмотрел на меня. Подумав, я обозначил над городком круг, в который вошли целые километры виноградников, дорог и полей. Он взял карту и переспросил у меня:
; Justement, domaine de Melier?
; Жи сюи, абсолюман!
; Alors ce n’est pas si difficile , ; ответил он и жестом попросил подождать.
Оставшись один, я умылся и вышел покурить во двор. Звёздное небо и аромат южной ночи усилили моё романтическое настроение. Опустив глаза вниз, я увидел через окно Анри, беседующего с пожилой женщиной в инвалидной коляске. Затем он погасил свет и вышел из комнаты.
Вернувшись, Анри развернул передо мной карту, опустил палец в точку с изображением отдельного строения и попытался что-то объяснить мне. В свою очередь, мне хотелось узнать, каким путём было лучше добраться до этого места, ; судя по масштабу карты, от городка до него было около двух километров. Анри показал мне дорогу и провёл ручкой линию вдоль голубой ниточки реки, которую я недавно переходил. Затем он сделал извиняющий жест и показал мне на своих часах, что уйдёт завтра очень рано, а я могу спать, пока не проснусь, и ни о чём не беспокоиться. Я извинился и как мог поблагодарил за всё, что он для меня сделал. Он пожелал мне спокойной ночи и ушёл.
Перед тем, как заснуть, я скопировал нужную часть карты на лист бумаги и подумал: «Судьба явно и незримо вела меня к цели». Но долго ли так будет продолжаться, я не знал. Самым главным из того, что я сумел понять, было одно: указав местонахождение поместья, Анри сообщил, что его бабушка лично знала Жюля Мелье ещё с войны. Того самого Жюля, который в 1915 году повредил ногу, упав с лестницы.
Проснувшись утром, я ощутил радостно-волнующее настроение и прилив сил. Часы показывали около семи утра. Солнце пробивалось сквозь жалюзи, на улице занимался ещё один жаркий безоблачный день. Где-то наверху, на чердаке моего жилища ухали голуби, ; они тут именно ухали как на нашем юге, а не ворковали как в Москве. Я быстро собрался и решил уходить, а позавтракать где-нибудь по дороге сникерсом. Кофе, правда, я выпил, нагрев воду кипятильником. На ступенях у входа в дом стояла молодая француженка, видимо, жена Анри. В дверях появился мальчик лет восьми-девяти. Они спустились вниз, приветливо глядя на меня. Мы поздоровались. Женщина что-то стала говорить мне, делая знаки в сторону дома, и я догадался, что она предлагает войти в него и, возможно, позавтракать с ними. Я вежливо отказался и поблагодарил её, указав рукой в сторону своего временного пристанища. Она ответила улыбкой и небрежно махнула рукой, дескать, пустяки. Я показал ей на свои часы и развёл руками. Сыну женщины было столько же лет, сколько и мне, когда на день Рождения мне подарили компас. Я вынул прибор из кармана жилета и протянул пареньку.
; Une boussole! ; с восторгом закричал он, глядя на дрожащую стрелку. ; Une boussole!
; Жё сюи рюс. Жэм боку вотр виль , ; сказал я и, немного замешкавшись, спросил:
; Усё трув…? Кэль э лё шмэн лё плю кур пур але… ? ; произнёс я, не найдя нужного слова, и, вытащив свою карту, показал обозначение первой попавшейся речки.
Женщина поняла и объяснила жестами, что на улице следует повер-нуть налево и после первого перекрёстка идти направо до самого конца. Я кивнул, помахал рукой и вышел за ограду.
Дорога к поместью Мелье лежала берегом реки в сторону, противоположную той, с которой я подходил к Шато-конти. Городской ландшафт был неровным, улочки то спускались, то поднимались, то соединялись многочисленными каменными лестницами. Мне опять пришлось перейти реку, но в обратном направлении и по другому мосту. Отойдя от города, я оглянулся назад и увидел красные крыши домиков, высокий арочный мост, соединивший склоны дальних гор, а на площадке горного склона противоположного берега остатки полуразрушенной крепости или замка. Шато-конти в старину был укреплённым городом. Ещё дальше на том берегу реки показался карьер, где техника, врезаясь в белый срез возвышенности, добывала строительный камень. До свидания, тихий и гостеприимный Шато-конти, я ещё вернусь к тебе и похожу по твоим белым лестницам.
Интересно, как я смогу объяснить, что в имении, куда я иду, ещё малолетний, по всей вероятности, Жюль когда-то свалился с лестницы? И если смогу, что потом на это услышу, ; ещё одно «о-ля-ля!»?
* * *
; Есть люди, презирающие опасности сражений в том убеждении, что час их ещё не настал. Есть ли основание такому доверию?
«Очень часто у человека есть предчувствие его кончины. Оно является ему от его Духов-Покровителей, желающих приготовить его к концу или же возбуждающих его мужество в те минуты, когда оно наиболее ему необходимо; оно может являться ему ещё от внутреннего сознания избранного им существования или миссии, им на себя принятой и которую он должен исполнить».
; Почему предчувствующие свою смерть меньше её бояться, чем другие?
«Смерти опасается человек, а не Дух; тот, кто её предчувствует, думает больше как Дух, чем как человек: он понимает своё избавление и ждёт его».
Книга Духов
* * *
Тропинка вывела меня к широкой пойме реки. На другом берегу до самого горизонта лежали поля, за которыми ровной низкой линией темнели горы. С правой стороны за виноградниками показался скрываемый зарослями фасад поместья. Поравнявшись с левым крылом дома, я взял бинокль. От трёхэтажного фасада под прямым углом отходила стена с двумя рядами небольших квадратных окон, между которыми висел плющ. Красная черепичная крыша спускалась к каменному парапету. Край здания заканчивался выступающей над ним толстой круглой башней с прерывистым ограждением. Почти на самом верху постройки имелось длинное узкое окно, а внизу ; арочный дверной проём. Наверняка сверху находилась смотровая площадка, а внутри ; винтовая лестница. В таких башнях в старые времена феодалы хранили запасы провианта на случай осады. Дом был сложен из крутых жёлтого цвета кирпичей. Больше рассмотреть ничего не удалось. Я оказался на лугу, покрытом сочной травой и молодым кустарником. Склоны невысокой плоской возвышенности, на которой располагалось имение, поросли зеленью. Открытое пространство со стороны реки как бы отгораживалось от него чётким строем высоких пирамидальных деревьев. Пройдя ещё немного, я разглядел крыши каких-то хозяйственных строе-ний. Затем река, которую я про себя уже окрестил «Контийкой», делала правый изгиб. За поворотом пойма реки доходила до лесистого холма. Мне пришлось зайти в лес и поискать тропинку, чтобы спуститься к берегу реки. Там, почти у самой воды я и решил поставить свою палатку. Это было идеальное укрытие. К тому же, в реке можно было помыться и постирать, высушив одежду на шнуре. Главное, отпадала необходимость искать питьевую воду. Отметив место выбранного ночлега палкой, я направился от берега через лес и с пологой стороны холма вышел к лощине. Место это, сплошь поросшее высокой травой и заваленное ветками мёртвой лозы, являлось границей виноградников. Проволочное ограждение уходило в обе стороны. Я пошёл направо вдоль проволоки и увидел выход к пойме реки, по которой добирался до леса. Этот участок имения находился в глубоком тылу дома и подсобных зданий, которые я миновал раньше. По самодельной карте, набросанной в доме Анри, выходило, что за виноградными насаждениями должна проходить дорога к основному шоссе. Вторая дорога шла параллельно от выезда из поместья к той же автомагистрали. Между ними располагались виноградники, хотя здесь они покрывали всё кругом. Рельеф местности вокруг поместья был неровным: виноградные кусты то поднимались вверх, то опускались, исчезая, вниз. Виноградные просторы обступали дом с трёх сторон и доходили до шоссе. Добравшись до него и повернув налево, можно было дойти до моста через реку. Идя в другую сторону, можно было кружным путём попасть в Шато-конти. За мостом находился важный для меня объект ; железнодорожная станция, до которой было примерно километра три.
Я дважды свернул влево, обошёл ограждённый участок и направился по белой песчаной дороге между виноградниками в сторону шоссе. Справа за деревьями показались хозяйственные здания, ближе ко мне стояла приземистая крестьянская ферма. Мне некогда было задумываться, что находясь на территории чужого имения, следовало вести себя более осторожно. Я дошагал до пересечения своего пути с дорогой, упиравшейся в виноградник. Скорее всего, она вела прямо к дому. За ней на правом углу виднелся невысокий забор кладбища, сложенный из неровных белых кирпичей. Когда он закончился, снова открылся вид на бесконечные ряды виноградных кустов. До шоссе я всё-таки не дошёл, ; свернул влево на проезд между полями. Метров через триста с пригорка я заметил одноэтажный домик. Это было настоящее старинное пристанище виноградаря. Стены из камня, французские окна со ставнями, высокое крыльцо. Задняя стена дома была глухой и в верхнем углу имела одно квадратное оконце. Из стены торчала водопроводная труба с несколькими кранами, ниже их крепился жёлоб для стока воды. Периметр вокруг дома и площадка рядом с ним были вымощены камнем. Булыжником был выложен и крутой срез холма перед площадкой, на которой стоял кузов автоприцепа. С другой стороны дома в неглубоком овраге бежал ручей. Поблизости я нашёл удобную поляну. Отсюда, из кустов хорошо просматривалось всё, что делается у домика. Работники, если они жили здесь, вскоре должны были собраться на обед, и я решил вернуться к месту своей стоянки. Через поляну в сторону реки между двумя склонами холмов уходила каменистая тропинка. Она вывела меня к берегу, где я без труда отыскал свой знак и тут же взялся за приготовление обеда. Этим же вечером мне предстояло осуществить вылазку и поближе присмотреться к дому Мелье. И больше всего я не хотел, чтобы преждевременное знакомство с его обитателями превратило меня в нежелательного наследника в их глазах.
Три дня и три ночи я как диверсант осматривал в бинокль прилегающую территорию, стараясь подобраться к фасаду дома, который при желании или без такового можно было называть и дворцом, и замком. Спереди это было трёхэтажное здание. Высокие двустворчатые окна первого этажа имели ставни и доходили почти до земли. Центральный вход ничем особенно не отличался от соседних окон, однако правее дверей одно из них также служило входом в дом.
На втором этаже имелось девять окон, все они, кроме балконных, яв-ляющихся выходом на один из трёх балкончиков, открывались вверх. Ставни были окрашены в зелёный цвет, а между ними опускался плющ или виноградная лоза. Я заметил, как на среднем балконе молодая женщина в белом переднике вытряхивала какую-то тряпку. Третий этаж представлял собой мансарду из трёх скошенных назад трапециевидных фронтонов с окнами меньшего размера. Фронтоны разделялись двумя маленькими башенками с красным куполом, а красная черепица покрывала многочисленные скаты крыши. В центре здания между вторым и третьим этажами фасада был вылеплен фамильный герб с изображением виноградной лозы, меча, стрел и рогов. Не без некоторой гордости под лепниной я рассмотрел время возведения постройки: 1723 год. Оба края основного здания соединялись по углам с п-образными двухэтажными крыльями через узкие и более высокие башни, имеющими флажки-флюгеры. Подобраться незамеченным к правому крылу было трудно. Перед фасадом и вдоль этой пристройки шла высокая чугунная ограда, образующая г-образную площадку. Перед ограждением росли шаро-видные кусты и остроконечные южные деревья, а за ним, ; ближе ко мне ; кусты с диковинными цветами. Я пробрался через колючую растительность за угол здания и разглядел правое, более длинное крыло. На фоне ската крыши, возвышаясь над коньком, стояла маленькая башенка с заострённым верхом. Крыло заканчивалось высокой круглой башней с длинным шпилем. Три её узких окна располагались на разных вертикалях. Левее башни виднелся арочный проезд во двор дома. Прячась за кустами и хмелея от благоухания цветов, я продвинулся до конца ограды к самой дороге, ведущей к проёму арки. Меня отделяли от неё лишь постриженные прямоугольниками кусты и стройные деревья с пирамидальной верхушкой. Подойти к дому с тыла или выйти на эту дорогу было немыслимо. В этот же вечер я увидел у дома мужчину и женщину средних лет, которые, видимо, здесь жили. Пока это мало чем помогло мне, но было необходимо установить, сколько всего человек проживает в таком огромном поместье.
На второй вечер я заметил довольно пожилую мадам, одетую в белую парусиновую юбку и такой же пиджак с цветком на лацкане. Дама имела весьма грациозную осанку и могла бы гордиться своей фигурой. Она появилась, когда уже стало темнеть, и вышла не через главные двери, а те, что были правее. Появилась ; и исчезла. Я твёрдо решил дождаться её возвращения, ; куда же она могла провалиться, на ночь глядя? Я сидел под кустами с биноклем, всматриваясь в чужие окна. Отличная мишень для хозяев, их собак и полиции. В ночной темноте громко стрекотали цикады, было жарко. Иногда откуда-то слышался крик одинокой птицы. Лунный свет серебрил округу, переливаясь на стёклах окон и листве деревьев. Я замер, увидев фары автомашины, осветившей с дороги въездную арку. Водитель развернулся и поставил машину, не проехав внутрь. Из неё вышел невысокий плотный мужчина лет шестидесяти, но его лицо рассмотреть мне не удалось. Затем из-за угла дома появилась пожилая дама в белом, и они поздоровались. При этом мужчина поцеловал её руку. Они прогуливались под ручку возле дома с полчаса, после чего мужчина сел в машину и уехал, а женщина зашла в дом. Всё бы ничего, но на третий вечер повторилось то же самое: мадам поговорила с господином, и они почему-то опять встретились не в доме, а вне его. Беспо-коило меня не это, а вопрос о том, что предпринимать дальше. Пока я смог выяснить, что в доме живут молодые парень с девушкой, которые могли приходиться мужчине и женщине средних лет детьми либо быть семейной парой. Были и ещё кое-какие жильцы. Допустим, я сумею вычислить, кто из них Констанция, а что потом? За три дня я облазил всю округу, объелся винограда, от которого теперь болел живот, а ещё побывал на железнодорожной станции и несколько часов отсидел в засаде у домика виноградаря.
Путь к станции был выбран по берегу реки. После поворота на мост надо было идти по дороге до леса, за которым угадывалось железнодорожное полотно. Станция Орзи ; по названию близлежащей деревушки, представляла собой жёлтенькое уютное здание, утопавшее в зелени и цветах. На плиточном перроне в больших вазонах были высажены яркие цветы и стояли скамейки. Утоптанная тропинка между деревьями показывала направление к жилью. Видимо, селение закладыва-лось задолго до того, как между склонами ближайших гор проложили железную дорогу. Невдалеке был виден тоннель, прорытый в горной породе. Место почему-то напоминало мне о довоенной Франции, хотя откуда мне знать, как тут всё выглядело до войны. И кто знает, может быть, семейство Мелье уезжало в Россию, чтобы никогда не вернуться, именно с этой станции? Я зашёл внутрь и с помощью записей в блокноте разузнал, что отсюда можно добраться до Экс-ан-Прованса, хотя желез-нодорожная ветка делала большой крюк. Там я мог сделать пересадку на электропоезд до Фрежуса или Сен-Рафаеля. От них до Ниццы было рукой подать.
Наибольший интерес представлял домик виноградаря. В нём жили человек двенадцать сезонных рабочих в возрасте от тридцати до сорока лет и старше. Ранний подъём, организованный уход на поле, затем возвращение на обед и снова работа до вечера ; часов до шести-семи. Еду им привозили на небольшом грузовичке. Появлялись там и люди из поместья ; француз с манерами хозяина и девушка, которую я видел на балконе. На другой день обнаружилось, что работников стало больше ; полтора десятка. Мне следовало рискнуть и устроиться на работу, пока я совсем не утратил грань между романтикой, блажью и здравым смыслом. Придётся стать сборщиком винограда, ; им в отличие от самозванцев на фамильные драгоценности обязаны платить деньги.
Утром после третьей ночи на берегу реки я решил дождаться, когда все рабочие соберутся на обед, и спрятался за кустами на поляне. Я выбрал подходящий момент, надел рюкзак и медленной походкой усталого пилигрима шагнул из укрытия навстречу незнакомым людям. «Главное ; наняться на работу, а тайну поместья можно раскрыть и потом», ; посчитал я.
На площадке у дома разговаривали мужчина, по всей видимости, руководивший сбором урожая, и высокая дама средних лет, которую я недавно видел возле поместья. К ним из домика потянулись работники. Этот главный, собрав всех, начал что-то обсуждать с ними, указывая на виноградники. Было видно, он объяснял им, чем следует заниматься дальше, однако по этому поводу возникали разногласия. В группе рабочих я обратил внимание на мужчину лет тридцати пяти в белой футболке, который, как мне показалось, в этом разговоре был посредником между начальником и подчинёнными и, возможно, их бригадиром. Остальные стояли с обнажённым торсом, напоминая студентов на строительстве межрайонного коровника. Было нестерпимо жарко.
Я приблизился к собравшимся и, обращаясь к тем двум, сказал по-английски:
; Добрый день. Мне сказали, что здесь могут принять на работу. Я пришёл, чтобы работать с вами.
Люди расступились, все посмотрели на невесть откуда взявшегося чудака.
; Мне нужны деньги на дорогу в Германию, ; пояснил я.
Мужчина в футболке посмотрел на меня и на английском спросил:
; Ты умеешь обращаться с виноградом?
; Да, я собирал его в Германии и в Крыму, ; опять соврал я, вспомнив, как однажды рвал его у родственников, что называется, с грядки. ; И с вином тоже умею обращаться, я его не пью.
Мужчина засмеялся. Один из рабочих что-то его спросил. Тот, очевидно, перевёл мои последние слова, вызвавшие у некоторых смех. Он что-то сказал главному, который обернулся к высокой женщине и перекинулся с ней парой фраз, а затем кратко буркнул свой ответ. Я вопросительно посмотрел на обоих.
; Тебя берут. Нам сейчас очень нужны люди, ; перевёл мужчина.
; Я могу работать хоть до октября.
; Посмотрим.
Главный отвернулся и продолжил беседу с женщиной. Работники начали расходиться. Только теперь я заметил, что к нам подошла пожилая дама. Вместо белого пиджака и юбки на ней был брючный сиреневый ко-стюм, в руках зонтик того же цвета. Она сделала ко мне шаг и на хорошем английском произнесла:
; Работникам платят пять евро в час. Вас устроит это?
; Ещё как, мадам.
; Смотрите, без привычки это трудно.
; Спасибо, мадам, я справлюсь. Всю жизнь мечтал поработать под этим солнцем.
; Как же вас зовут, ; спросила она, посмотрев мне в глаза.
; Алекс. Или герр Александер, если хотите, ; назвался я на немецкий манер.
; А вы шутник, месье Александер.
Я почтительно склонил голову на бок, не выдавив ни слова. Не знаю, сколько ей было лет, но выглядела она явно моложе своего возраста. И было в её лице и глазах что-то сентиментальное. Натруженное, свойственное и нашим русским женщинам.
Пожилая мадам отошла к даме помоложе, и они направились в сторону поместья. Вскоре их догнал тот, кого я принял за главного.
Сцена «не ждали» удачно завершилась. Я обернулся на возглас и увидел мужчину в белой футболке.
; Как тебя зовут?
; Алекс. Жё сюи рюс.
; O-la-la! ; ответил он. ; Занесло тебя. Моё имя Жан-Мишель Мото.
; Мне позарез нужны деньги, чтобы вернуться на родину. Сколько начисляют за трудодень в вашем колхозе?
; Оплата почасовая, об условиях и формальностях узнаешь потом. Договоримся. Сейчас надо торопиться ; обед кончается, пора работать.
; Куда идти?
; Сначала оставь рюкзак. Иди за мной.
Всё, действительно, устроилось быстро. Я точно помнил, что не про-изнёс ни одного русского слова, и никто кроме Жана не знал, что я русский.
; Когда ты подошёл, мы как раз говорили, что у нас не хватает людей. В этом году жара наступила раньше и сборщики винограда вовремя не прибыли.
; Ясно. Бесплановое капиталистическое хозяйство всегда подвергается кризису. У нас было хуже: бескризисное хозяйство подвергалось плану. Теперь очереди в бутики мы ликвидировали, но к зиме не успеваем с плановым ремонтом отопительных систем, особенно, там, где вместо плюс сорока стоит температура минус сорок.
; Жить придётся здесь, ; перебил Жан, поднимаясь со мной по лест-нице.
; Ну, давай, показывай койко-место, ; сказал я, рассчитывая увидеть деревянные нары. ; Кстати, у меня будет полный пансион или на пашню надо брать свои бутерброды?
; Вечером увидишь. Твоё место вот здесь, рядом со мной. Английского тут не знает никто.
; Значит, ты бригадир?
; Нет, старший у нас Жильбер, он уехал по делам в город.
; Спасибо, Жан-Мишель, ; сказал я, запихивая рюкзак под железную кровать. ; Храпа и простатита у меня нет, передачи под одеялом я не ем и со всеми всем делюсь.
; Окей, теперь пошли.
Я засунул паспорт с деньгами в карман, надел шляпу, и мы вышли из домика. По дороге я решил расспросить своего нового знакомого, как во Франции устраиваются на сбор винограда.
; По договору или по объявлению, ; ответил он. ; Их размещают даже в Интернете. Многие привыкают к одному хозяину и ежегодно приез-жают в одно место. Я здесь работаю уже шестой раз. Интересная компания собралась в этом году. В основном французы, но есть два испанца и даже один итальянец. А теперь ещё и русский.
; Мне повезло. Слушай, Жан-Мишель, а кто эта высокая женщина, ; та, что стояла рядом с управляющим?
; Это не управляющий, а его помощник, Морис. Он руководит всем сбором урожая. Дама ; жена хозяина поместья, её зовут Амели.
; А пожилая мадам с царственной осанкой?
; Дочь старого управляющего, который работал здесь ещё до войны. Она живёт в доме как член семьи.
; Как её зовут?
; Имени я не знаю. Она любит гулять по имению пешком, иногда дважды в день. Добрая женщина.
Мне следовало хорошо всё обдумать. Как я потом не старался, больше ничего интересного от Жана не узнал. Мои вопросы о людях, которых я сегодня увидел, пока были мотивированы, но задавать их дальше нельзя.
* * *
; Что побуждает человека к войне?
«Преобладание его животной природы над природой духовной и желание удовлетворять своим страстям».
Книга Духов
* * *
Виноград собирали вручную, срезая ножницами, и уносили к транс-порту. Это только кажется, что сахарную свёклу или капусту собирать тяжелее. Виноградные кусты были чуть ниже плеч. Гроздья прятались за листьями и свисали до самой земли. Я снял влажную от пота, прилипшую к телу тельняшку и продолжил работу. Сборщики складывали виноград в небольшие тазики у проходов. Между рядами кустов ходили носильщики с зелёными пластмассовыми ёмкостями за спиной. Тот, кто снимал виноград. Опорожнял свой тазик в ёмкость, и носильщик шёл дальше. Им платили в два раза больше ; по десять евро в час. Собранный виноград перекладывали в плетёные корзины или ящики килограммов по сорок и грузили в прицепы, стоявшие неподалёку. Затем грузовичок перевозил урожай, куда надо. На этом наша работа заканчивалась. В Германии на склонах гор с виноградниками плоды грузили в металлические контейнеры, которые передвигались на тросах или рельсах снизу вверх, при этом труд сборщиков и погрузчиков оплачивался так же, как и здесь.
Жан-Мишель объяснил мне, что в одном месте виноград надо собирать немедленно, в другом ; через десять дней, в третьем ; через две недели. Это зависело от того, где он созревал раньше.
; Что делают с виноградом хозяева? ; спросил я его.
; Изготовляют вино, продают и даже возят на выставку в Бордо. Сдают в аренду участки тем, кто хочет его собирать. Свежий виноград покупают оптовые торговцы фруктами.
; А куда увозят урожай?
; В давильню. Её здание за фермой. Там делают вино.
; Какие сорта здесь растут?
; «Каберне», «Совиньон». Разные. Вообще. Технические сорта может собирать каждый, а для этого винограда нужны знающие люди. Скоро понадобится больше рабочих. Виноград начнёт созревать на дальних полях, а там он самый лучший. Хозяева будут ещё нанимать работников. Вон там, ; показал рукой Жан, ; наш следующий участок и побольше этого.
К нам подошёл помощник управляющего Морис с каким-то мужчиной и что то сказал Жану.
; Они измерили содержание сахара в винограде, ; пояснил он. Четырнадцать с половиной-пятнадцать процентов и больше ; это нормально. Из него получится хорошее вино. Держись меня и делай, как я. Вижу, ты ни разу не собирал виноград. Но работать ты умеешь.
Чёрт возьми, как он догадался? Да хрен с ним, это не страшнее брюквы под Хацапетовкой. Но работа была не из лёгких. Вокруг летали пчёлы, а тело покрывалось липким потом. Я ободрал о лозу и проволоку все руки, и Жан меня выручил, отдав свои перчатки. Я поблагодарил его и сказал, что если он приедет ко мне в Москву, я научу его копать картошку.
; Ну и жарища тут, ; пожаловался я, буквально обливаясь потом. ; Тропики.
; Говорят, в вашей стране такой холод, что все ходят в валенках.
; В валенках уже никто не ходит, разве что в деревнях, с калошами в придачу. Климат превратился в межсезонье. Но в Сибири зимой стоит мороз и снег, а летом настоящий зной, и зонты почти не носят.
; А в Москве?
; В Московии часто пасмурно и сыро. В июле с утра достаёт насморк, а с полудня исходишь потом. Пальто носят на майку или выходят из дома в одной майке без пальто. А осенью начинается сезон дождей, которые тянутся как сериалы типа мексиканских. И везде протекают крыши, за исключением, разумеется, элитных домов, в которых живут прототипы сериалов. Поэтому все мы зависим от своего управдома.
; У вас такие плохие управдомы?
; Дело не в местных управдомах, а в том, что солому на крышах давно пора заменить черепицей. А ей распоряжается самый главный управдом, хотя по Конституции она принадлежит всем. За последние сто лет их сменилось десять, и ни один из них ещё не приступил к капитальному ремонту. Прикинь, Жан-Мишель. Население России ; всего три процента землян, запасов черепицы у нас тридцать один процент от мировых, а крыши всё равно текут.
Страна может прокормить до миллиарда землян – у неё пятьдесят два про-цента самых плодородных земель на планете, а в избах хоть шаром покати.
; Не понимаю. А люди у вас какие?
; Трудяги, как мы с тобой. Обыкновенные, но смотря где. В Сибири говорят: с тебя бутылка, а в Москве ; с тебя стакан.
; Жадные?
; Наоборот, щедрые. Сибиряки великодушнее. Большой душе надо много всего, в том числе и выпить, а выпить мы не дураки, потому что все-гда пили с горя. Причём пили водку, а не натуральные вина, ; виноград мы вырубали. А как однажды заявил наш бывший премьер Черномырдин, «лучше водки хуже нет».
; Разве с горя можно вырубить виноградник?
; Ну, это трудно объяснить. А виноград вырубали в надежде, что в голове у народа созреет свежая национальная идея. Вот у вас есть своя национальная идея?
; Да, это величие Франции, ; с плохо скрытой гордостью ответил Жан-Мишель.
; А у нас особенности национальной идеи в поиске вариантов ответа на вопрос, что делать, и кто виноват. Это классика русской демократии, всё другое считается вредным модернизмом. Правда, сегодня ничто американское нам не чуждо.
Жан посмотрел на меня непонимающим взглядом.
; Да всё просто. Это, как бы, кого бы найти, чтобы дать в морду за то, что опять получилось как всегда, а не как надо. Форма идеи никогда не меняется, а содержание придумывает тот, кто хочет оставить всех в дураках. Но к этой идее добавилась ещё одна: как выжить? Например, как приобрести квартиру, еду, лекарство и остаться в живых. Или как выжить без жилья, продуктов и медикаментов, потому что могут убить, обмануть, отравить или разорить. В этом заключается вся свобода выбора. И так во всём.
Вечером, когда мы закончили работу и уходили с поля, у меня ныло всё тело. Из города вернулся Жильбер. Он раздал работникам купленные на заказ мелочи и переговорил с Жаном. Бригадир попросил у меня паспорт, записал мои данные и, похлопав по плечу, сказал. Что я могу продолжать работу. Меня предупредили, что трудиться придётся не меньше месяца, и пообещали платить раз в неделю.
В нашем домике было три больших комнаты и кухня с настоящим выложенным из камня очагом. В полуподвальном, или цокольном этаже, в который вела лестница, располагались большие обеденные столы. Там же, внизу стояла огромная фляга с розовым столовым вином, которым работники утоляли жажду. Еду нам привёз какой-то парень из поместья. Он приехал сюда вместе со знакомой мне девушкой. Она служила домработницей, и звали её несколько старомодным именем Клотильда.
После ужина, когда жара спала, я предложил Жану прогуляться и решил угостить его спиртом.
; Что это? ; спросил он, присев на ступеньках крыльца.
; Русский напиток. Разбавляется водой. Чтобы он не стал тёплым, необходимо, долив воды, тут же закрыть сосуд и подержать некоторое время.
; Крепкий?
; Ну, вроде вашего «Наполеона». Только не забудь перед тем, как пить, вдохнуть, а потом сразу выдохнуть аромат через рот.
; А нельзя выдохнуть через нос как аромат коньяка?
; Не вздумай. Пей всё целиком и закусывай виноградом. И ещё водой из кружки запей, а потом рукавом занюхай или свежесломанной веткой.
Жан стоически выпил и замахал руками. Я протянул ему кружку с водой.
; Молодец! Зато голова утром болеть не будет.
; О-о! Я пью только вино и могу долго описывать его вкус, а это… ; он чиркнул себя ладонью по горлу.
Наступила моя очередь.
; Ну, выпьем за то, чтобы капиталистический запад не потряс ещё один экономический кризис, ; произнёс я тост, выпил и закусил виноградиной. ; А то ваш кризис может стать для нас новым поводом ободрать народ до нитки.
; О-о! Россия! Матрёшка, мафия, бель фий , ; ответил Жан, едва от-дышавшись.
; Это всё равно, что сказать: Франция ; это Лазурный берег, наполеон и лягушки. А «мафия» ; не наше слово, а итальянское. Их мафия нашей и в подмётки не годится. Но главный наш брэнд ; водка, автомат Калашникова и балет. Они лучшие в мире, потому что мы больше всех любим выпить, подраться и потом поверить, что красота спасёт мир. А где твой дом?
; В Нормандии. Я из Руана.
; Знаю. В одном вашем соборе захоронено сердце Ричарда Львиное Сердце. И у вас же сожгли Жанну д;Арк, и развеяли по ветру её прах. И ещё у вас союзники, дотянув до 44-го года, высадили свои войска. Теперь каждый американский подросток уверен, что Гитлера победили американцы, хотя наши тинейджеры в знании истории им не уступят. А в России воевала ваша эскадрилья «Нормандия-Неман».
; Мой дед был лётчиком и погиб у вас.
; Значит, следующий тост за Нормандию.
Выпили ещё раз.
; У вас что, своего винограда нет, ; спросил я, закусывая.
; Мы славимся яблоками.
; Ну, тогда за яблоки!
У Жана в Руане остались жена и двое детей. Выпили за них. Поскольку вино после водки не пьют, мы решили пойти спать. В предбаннике кто-то из нас задел пустую кастрюлю, загрохотавшую по ступенькам на весь дом. Вышло совсем по-нашенски, будто у загулявших в общаге студентов.
; Тс-с-с, ; я приложил палец к губам, но всё было тихо. Мы прокра-лись к своим койкам и улеглись.
С этого дня мы с Жаном-Мишелем подружились. Он говорил по-английски немного хуже меня и не всегда понимал юмор, но это не мешало нам обсуждать любые темы. Постепенно я начал привыкать к тяжёлому труду, и боль в мускулах стала проходить. Я научился экономить силы, соблюдать нужный темп работы и наслаждаться свежим воздухом и солнцем. Конечно, французы были привычнее и выносливее меня, ведь это было их профессиональным и ежегодным, хотя и сезонным занятием. Эти люди умели делать свою грубую и простую работу добросовестно. Они видели, что я стараюсь не отставать от них, помогаю кому-нибудь донести ношу или погрузить виноград в кузов, и относились ко мне как к равному. Обедали мы вместе, еду подвозили прямо к домику, и затем все усаживались за общий стол. Вечером можно было идти куда угодно.
Домик виноградаря ; понятие древнее, чуть ли не средневековое. Мой новый приятель Жан-Мишель рассказал, что жатва и сбор винограда в старину считались не только тяжким трудом, но и праздником: бурная радость деревенских жителей, веселье, пир горой. От работников отставали все хвори и недуги. Городской люд, ремесленники ; все стекались в сёла. Такая всеобщая мобилизация была ещё в середине XIX века. Виноград являлся достоянием власть имущих, ; долгое время на богатых работали виноградари, получавшие за труд половину урожая или деньги. Они вскапывали и разрыхляли землю, корчевали пни, подрезали и заменяли растения, ; куст живёт до ста лет. Нередко приходилось таскать унесённую дождями землю. К виноградарям в пе-риод сбора присоединялась куча нанятого народа: одни срезали гроздья, другие носили за спиной корзины, а всем руководил начальник сбора. Рабочих кормили наваристыми супами и телячьей требухой и платили не-сколько су в день. Вино пили все ; прислуга, ремесленники, хозяева, но лучшее увозилось в город. На селе вино было роскошью, ; виноградарям в конце XVIII века давали лишь выжимки с водой. Они считались людьми искусства, так как изменяли направление побегов, вкус винограда, скрещивали сорта и меняли почву, и вино получалось разным. Среди крестьян они занимали привилегированное положение и питались лучше, чем крестьяне на равнинах. Площадь в два гектара не позволяла владельцу держать семью виноградаря постоянно в домике. Поэтому многочисленные клочки горожан обрабатывали умелые подёнщики, мечтающие о своём клочке земли. Формально они работали от восхода до заката, но часто уходили раньше, чтобы возделывать свой участок.
Мне невольно вспомнились слова из Книги Духов, обращённые к маркизу Ривайлю. Духи нарисовали для него виноградную лозу, потому что она была эмблемой творения Создателя. «Все материальные начала, ; передали Духи, ; которые лучше всего могут изобразить тело и дух, соединяются в ней: тело ; это лоза; дух ; это зерно». И ещё: «Трудясь над виноградным соком, человек улучшает его; точно так же, трудясь во время телесной жизни, Дух приобретает познания». Может быть, моя прабабушка хотела, чтобы я понял истину этих слов, заключённых в эмблеме Создателя? А в моей стране всего двадцать лет назад парторги вырубали виноградники, губили труд многих поколений, не понимая, что делали. Даже творцы «сухого закона» Михаил Сергеевич и Егор Кузьмич, прославивший себя фразой, что «ему чертовски хочется работать», ничего вразумительного по этому поводу изречь не смогли и отмахивались от того, что натворили.
Наступило воскресенье, единственный выходной день. Жан-Мишель и его приятель Франсуа пригласили меня в Шато-конти посидеть в баре и погулять с девочками. Я подумал, что, не зная языка, окажусь лишним, и, вообще, мне не стоило искать приключений. И не пошёл, объяснив Жану, что лучше отдохну. На самом деле я решил прогуляться вокруг замка. Работая на винограднике, я поглядывал на его высокие башни и пытался представить, каким образом события в России могли быть связаны с этим поместьем. Явиться в дом просто так я не мог. Если сезонный рабочий начнёт задавать дурацкие вопросы, его могут уволить. Моё устройство в имение было хотя и дерзким, однако бесполезным поступком. Но, в конце концов, лучше во Франции дикарём собирать виноград, чем студентом копать картошку в Ивановке под Москвой или торчать в Одинцово, ; успокаивал я себя.
Теперь моё появление в поместье было оправданным. Я обошёл хозяйственные постройки и приблизился к дому со стороны внутреннего двора. В нём был устроен небольшой фонтан со статуей греческой богини. В углу дворика находилась небольшая лестница, ведущая к двери первого этажа. С другой стороны была ещё одна дверь, вероятно, чёрного хода. Я обошёл здание, не встретив не души, и отправился обратно к домику виноградаря. Там я спустился вниз, зачерпнул вина и утолил жажду. Мне показалось, что ситуация зашла в тупик, из которого не было выхода. Не мог же я, отработав почти неделю, заявить, что приехал сюда по личному делу. В общем, говоря словами доцента-зануды Пискунова, выходило сразу две неувязочки по месту и по времени.
Выйдя из домика, я направился на излюбленную поляну и, раздумывая над своим положением, затянул грустную песню.
Я в весеннем лесу пил берёзовый сок,
С ненаглядной певуньей в стогу ночевал,
Что имел ; не сберёг,
Что нашёл ; потерял,
Был я смел и удачлив, а счастья не знал.
И носило меня как осенний листок,
Я менял города, я менял имена,
Надышался я пылью заморских дорог,
Где не пахнут цветы и не светит луна.
И окурки я за борт швырял в океан,
Проклинал красоту островов и морей,
И бразильских болот малярийный туман,
И вино кабаков, и тоску лагерей.
Зачеркнуть бы всю жизнь и сначала начать,
Полететь к ненаглядной певунье своей,
Да вот только узнает ли Родина-мать
Одного из пропавших своих сыновей…
Песня старая, и многие современные исполнители нередко заменяли её первоначальные слова другими. Я допел последний куплет и почувство-вал за спиной чей-то взгляд. По тропинке шагах в десяти-пятнадцати от меня со стороны реки шла пожилая дама. Она ступала медленно, и, конечно, всё слышала. Песня была ностальгической и рассказывала о тех моих соотечественниках военного поколения, которые после победы остались на чужбине и по разным причинам не могли вернуться на Родину.
Ну и что такого?
* * *
С того времени, как я поселился в домике для сезонных рабочих, шла вторая неделя. Дни отличались друг от друга не больше, чем виноградные кисти. Как и всегда, череда событий, набирающих скорость, последовала нежданно-негаданно и, можно сказать, таинственно. В одно прекрасное французское утро я проснулся, протёр глаза и, сунув ноги во французские калоши, собрался умыться. Я взял зубную щётку, тряпку, бывшую до этого полотенцем, и слегка толкнул приятеля в плечо:
; Эй, вставай, только что по радио объявили о третьей французской революции. Народ требует снизить нормы по сбору винограда.
Жан-Мишель продолжал посапывать. Тогда я замогильно-первомайским голосом, предваряющим долгожданную премьеру американского фильма о мутантах, заселивших бедную планету, продекламировал ещё громче:
; Поднимайся, амиго! Сборщики сахарного тростника на острове Свободы уже проснулись и вызывают угнетённых братьев-виноградарей из буржуазной Франции на соревнование. Сам бессменный команданте ни свет ни заря обратился к президенту с заявлением и пообещал побриться, разрешить подданным иметь мобильники и американские кофемолки, если его люди не дадут двойную норму. Слышишь чеканный шаг? Это сборщики сахарной свёклы выдвинули встречный план.
Мото сделал движение рукой, будто отгонял муху. Он, наверно, не услышал и половины сказанного, но уточнил про норму выработки и повернулся на другой бок.
; Пусть из пролетариев победит сильнейший! ; закончил я и вышел на крыльцо. «Жизнь удалась!» ; произнёс я, воздев руки к небу и глядя на восходящее солнце, осветившее первыми лучами меня и средиземноморье.
Обойдя дом, я завязал тельняшку на поясе и приступил к водным процедурам. Я несколько раз наполнил из крана старинный кувшин и вылил на голову, повизгивая от холода, а затем растёрся полотенцем. И вдруг мне показалось, что за спиной кто-то есть. На тропинке стояла пожилая дама. Она опять шла со стороны реки через поляну, где недавно я пел свою песню. Мадам поздоровалась со мной первой:
; Доброе утро, месье Александр.
; Доброе утро, мадам. Вы из этого поместья?
; О да. Я потомок управляющего этим большим домом Констанция Боден.
Мне с трудом удалось сдержать волнение. А в каком состоянии находились бы вы, если вам назвали имя, услышанное на спиритическом сеансе за тысячи километров отсюда? Да ещё сообщили, что этого человека нужно разыскать в другой стране? Итак, Констанция. Любит ходить пешком. Дважды встречалась поздним вечером с приезжавшим мужчиной, ; пронеслось в моей голове.
; Где вы так хорошо выучили язык? У вас лондонское произношение, ; ответил я.
; С сорокового по сорок пятый год я со своей тётушкой жила в Британии, в семье лондонцев, ; улыбнулась дама. ; А вы где?
; В школе. Потом доучивал в институте. Затем начал преподавать историю.
; Тогда как же вы попали сюда, ведь вы, если не ошибаюсь, из России?
; Да, мадам. Я из этой большой холодной страны с богатыми недрами и терпеливым народом. Там тяжёлая жизнь, а здесь весело, ; сказал я, подбирая эквиваленты английских слов попроще. ; У меня была давняя мечта побывать во Франции. Не в Париже, не на севере, а здесь, в горах на юге и увидеть море.
; Знаете, французы и русские больше схожи психологически, не то, что испанцы, немцы или скандинавы. У нас с вами даже флаги одних цве-тов. И вы столь же спонтанны и страстны. До Второй Мировой войны мы были жуткими домоседами, а потом все пустились странствовать по свету. Поэтому я не удивляюсь вам, месье Александр, тем более, после вашего железного занавеса.
Но ведь знаменитыми путешественниками были ваши Людовик XI, Карл VIII, Людовик XII, Генрих III, Екатерина Медичи, Генрих IV, Людо-вик XIII и Ришелье.
; А вы, кажется, действительно историк. Но это другое дело: знать.
; А как у вас относятся к Наполеону I?
; Его чтят как часть нашей истории. Однако не все, ; вот что я вам отвечу. По-моему, наш Бонапарт и ваш Сталин ; одного поля ягоды. И с тем, и с другим закончилась свобода. Мне близко послевоенное время: с сорок пятого по семьдесят пятый год ; за три славных десятилетия Франция расцвела. Сразу же после войны, когда я вернулась из Англии, у нас тоже, как вы сейчас, хотели поднять рождаемость. Даже тогда, в сорок пятом, француженка могла на своё пособие воспитывать троих детей и не работать.
; Наше детское пособие составляет два-три доллара в месяц.
; Вы трудно живёте, потому что в девяностые годы некоторые ваши состояния приобретались за считанные недели и месяцы.
; Ну, тогда было всего семь миллиардеров, а сегодня их в десять раз больше. А миллионеров несчесть, и каждый бизнесмен в деловых кругах имеет кличку. Даже нашего премьера по телевизору зовут «Коля ; два процента доля». Если нашему народу решили подарить свободу, значит, наверху уже примерились растащить всё. Вообще-то наша монархия, как и в Соединённом Королевстве, никогда не кончалась, хотя монарха у нас могут называть как угодно. Мы всегда будем анархистами и всегда ждём нового доброго царя, а потом всё спускаем с рук старому потому, что живём отдельно от власти. Неограниченная власть сверху, и полная анархия снизу. Мы всегда читаем в газетах, что виноваты придворные или князья на местах, и даже не знаем, какой национальный праздник нам отмечать. Ваши революции давно закончены, а наши ещё нет
; Только не подумайте, что мы любим их так же, как забастовки. Один старый дворянин в преддверии революции предрекал её трагический исход бывшему пажу Марии-Антуанетты Александру де Тилли. Тот не верил мрачным предсказаниям, и тогда старик воскликнул: «Сударь, мы нация, обречённая на трагедии…».
; У нас раньше тоже называли друг друга сударями и сударынями, а теперь продолжают говорить «мужчина» и «женщина», даже когда на телеэкране появились господа.
; А вы не слышали, что по телевидению заявил ваш олигарх, некто Похорьков после скандала в Куршевеле?
; Кажется, он организовал такое горнолыжное веселье, что его обви-нили в сутенёрстве, и о забавах с девочками услышал даже Париж.
; Виновник гламурного торжества в оправдание сказал, что французы просто завидуют, как русские отдыхают и тратят деньги, и потому подняли весь этот шум. Но ведь он лучше знает, что ваш народ беден, и многим из нас противно смотреть, как подобные Похорьковы швыряются деньгами.
; Наши чиновники и олигархи и на родных горнолыжных курортах пьют шампанское, один фужер которого стоит дороже, чем средняя годо-вая пенсия по стране. Это ещё что. Недавно в теленовостях рассказали про нашего банкира. Он за восемнадцать миллионов долларов разобрал в России церковь, собрал во Франции, обвенчался с невестой и вернул церковь на место.
; О какой же зависти тогда можно говорить?
; Но в последнее время люди чтят церковь, ; перед Пасхой дорожают яйца, а после великого Поста взлетают цены на мясо и рыбу. Наши телезвёзды, хлебом не корми, обожают делиться кулинарными изысками, и утверждают, что церковная диета обходиться в три раза дороже.
; Ну, в Европе Рождество уже давно превратилось в праздник потребления. Европа ; безбожное место. Здесь дети всё чаще подают на родителей в суды, а у таких людей нет будущего.
; Я знаю, сколько тратят на рождественские подарки средний француз и русский. Это сообщается перед праздниками, когда говорят, что большинство москвичей собираются провести новогодние каникулы за рубежом. А люди вашего поколения, Констанция, живут у нас на полтора-два доллара в день. И они весьма не похожи на японских туристов и американских старушек в клетчатых брюках с фотоаппаратом. Они не привыкли носиться по мостовым чужих городов.
Только сейчас я обратил внимание, что мы с пожилой дамой около получаса медленно прохаживаемся у виноградников, а мои работники уже умываются и готовятся к завтраку. Я пожелал ей доброго дня и пошёл к домику. «О чём ты беседовал с ней»? ; спросил меня Жан. ; «Мы рассказывали друг другу о своих странах. Мадам прекрасно владеет английским».
Похоже, Констанция присматривалась ко мне, а может быть, во время прогулок её тянуло к общению с кем-нибудь. Но как легко и непринуждённо мы побеседовали столь о многом! Однако шанс открыться Констанции был упущен.
Через два дня перед выходом на работу она появилась у домика снова.
; Доброе утро, месье Александр, ; пожилая дама доброжелательно улыбалась, излучая спокойствие. На ней были простое ситцевое платье и соломенная шляпа.
; Доброе утро, мадам Боден.
; Я хотела бы сделать вам предложение, ; начала она.
; Мадам!
; Дело в том, что наш плотник месье Жак отправился навестить свою дочь. А в поместье накопилось много разных дел. Не могли бы вы вы-полнить за него кое-какую работу? Оплата за пропущенное время сохраниться, а когда сделаете то, что нужно, вам заплатят и за неё.
; Хорошо, но почему вы для этого выбрали меня?
; Ну, я видела, как вы работаете, и это мне понравилось. Вы ведь русский, мне было интересно с вами поговорить.
; А чем придётся заниматься?
; О, надо срочно изготовить полки из досок в винном погребе и только у одной стены. А вообще, под замком большие погреба с винными бочками и другим хозяйством. Есть очень старые и дорогие вина. Для работы всё найдётся на месте. Спать можно в комнате рядом с мастерской. Там очень удобно и тихо. А Клотильда будет приносить вам еду. Согласны?
; Когда надо приступить?
; Завтра с утра, если захотите. Но посмотреть лучше всё сегодня же. И перенесите туда свои вещи. Подойдите в четверть третьего к восточной стороне дома. Я буду ждать у входа в башню и всё покажу.
; Я приду.
Надо было поделиться новостью с Жаном.
; Бонжур, камарад! Мне сделали предложение, от которого трудно отказаться. Буду ваять деревянные полки в прохладном подвале, так что постарайся без меня держаться в тени.
; А полки ты умеешь делать лучше, чем собирать виноград? ; спросил Жан.
; Справлюсь.
; Одному будет работать скучно.
; Ничего. Завтра же познакомлюсь с Клотильдой, и она будет таскать мне в накрахмаленном переднике горячие круассаны прямо с кухни.
Жан-Мишель посмотрел с недоверием.
; А в полночь мы встретимся у амбара и залезем на сеновал играть в жмурки.
; Что такое жмурки? ; не понял Жан.
; Русская забава моих земляков в вашем Куршавеле, ; я закрыл глаза и сделал руками несколько захватывающих движений.
; Смотри, не заиграйся с передником, а то придётся жениться и пойти учеником к садовнику.
; Какой же ты француз, Жан-Мишель, если не понимаешь шуток. Хотя юмор больше нужен там, где человек должен выжить. Поэтому мы всегда смеёмся над верой наивных олигархов в наше будущее. А-а, я понял! У нормандцев такое же чувство юмора, как у англичан в силу географической близости.
В обеденный перерыв я попросил Жана на всякий случай присмотреть за моим спальным местом и начал собирать рюкзак.
; Может, выпьём по стаканчику? ; предложил он.
; Давай.
; Алекс, если что пойдёт не так, можешь на меня рассчитывать. Воз-вращайся обратно.
; Спасибо. Мы ещё увидимся. Сегодня я буду ночевать в комнате у столярной мастерской.
Жан вышел меня проводить. Я надвинул шляпу и зашагал вдоль виноградников. До дома было не далеко, но тогда я ещё не знал, что обратно не вернусь и своего приятеля больше не увижу. Я обернулся, и мы помахали друг другу рукой. Сколько людей, обычных и простых людей встретилось мне на дороге? И куда заведёт меня эта дорога на этот раз? Куда угодно, но в то, что не только в винный подвал, я был уже уверен, потому что точка возврата, как говорят диверсанты и альпинисты, мной давно была пройдена.
К назначенному времени я подошёл туда, где меня ждали. За дверью в башне, действительно, оказалась каменная винтовая лестница до самого верха. На уровне первого этажа можно было попасть в восточное крыло дома, но вход в него был закрыт. Сначала мы с мадам Боден спустились на нижнюю площадку, с которой в соседнее помещение вело несколько ступеней.
; Идите за мной, ; сказала она, нажимая на кнопку освещения. ; Это столярная мастерская Жака. Сейчас покажу вам, как включить вентиля-цию.
Я поднялся вслед за ней в большую комнату, где находились дерево-обрабатывающий и токарный станки. Вдоль стены проходили полки с ин-струментами. У другой стены лежали аккуратно сложенные пиломатериалы.
; Здесь вы будете работать. А теперь вот сюда, ; она толкнула дверь в смежное помещение. ; Место вашего отдыха.
Наверно, месье Жак проводил тут перерывы между работой. На это указывал диван с приготовленным комплектом белья, стол и шкаф для одежды. В углу была раковина с двумя кранами.
Затем мы с дамой вернулись на площадку и спустились ещё ниже. К тяжёлой двери винного подвала вели одиннадцать ступенек. Помещение было просторным, но не единственным, очевидно, под домом их было несколько. В дальней от входа стороне имелась запертая на замок дверь. Стены погреба были выложены из серо-жёлтых камней примерно двадцать на тридцать сантиметров, потолок подпирали массивные арки из кирпичей. С одной стороны на дубовых подставках лежали огромные винные бочки с забитыми в них пробками, с другой ; проход между опорами и стеной занимали стеллажи с бутылками, покрытыми пылью. Короче говоря, обычный французский погреб, но если рассказать о том, что я видел своими глазами кому-нибудь в Москве, мне не поверят.
Четырёхметровые полки в несколько ярусов занимали всю площадь стены справа от дверного проёма. Некоторые доски отсутствовали совсем, другие со временем пришли в негодность. Весь настил надо было менять и заново крепить на металлическом каркасе с помощью болтов и гаек. Осмотрев всё, я сказал:
; Можете на меня положиться, мадам.
; Отлично. Если у вас появятся вопросы, спросите у Клотильды. Она всегда знает, где я нахожусь. Ужин принесут в семь часов.
; Хорошо, мадам.
; Работайте, ; ответила дама и ушла.
Неужели где-то рядом спрятаны сокровища Эльзы? ; подумал я, оставшись один. ; Здесь не было очага, но со слов Констанции под домом располагалось обширное подземелье. Зачем она сказала мне об этом?
Срочная работа, предложенная мне, оказалась плёвой. Действуя размеренно, с ней можно справиться дня за три. Но к чему такая поспешность? Доски, сложенные в мастерской, могли бы подождать и до следующего урожая, а не только до возвращения месье Жака.
Одна из стен мастерской имела сводчатую выемку в форме глухого окна. Рядом стоял пресс ; станок для ручной закупорки бутылок винными пробками. Я повесил на его рукоять жилет и шляпу и начал отбирать всё подходящее для работы, складывая в выемку. Всё оказалось на месте ; верстак, инструменты и доски необходимого размера. Нашлись болты, гайки, ключи и дрель. Инструмент отличался по конфигурации от нашего, который мы обычно храним дома в ящиках, подвалах и гаражах. Некоторые вещи привлекли моё внимание. Вот этому молотку и топору было, наверно, лет сто пятьдесят или больше. Я не мог оставаться равнодушным к старинным вещам, тем более, здесь, в другой стране. Это не какой-нибудь безвкусный и безликий четырёхзвёздочный отель, а винный подвал старинного замка, мастерская и комната с мебелью позапрошлого века. Здесь теперь я буду работать, спать и видеть сны. А потом, когда вернусь и расскажу об этом брату, он заявит, что всё это я придумал. Но дня через три мне придётся выполнить поручения мадам и сказать: «Разрешите идти, я соскучился по виноградным гроздьям». Надо было хоть что-нибудь придумать. Я засунул карандаш за ухо и стал искать рулетку, чтобы провести нужные замеры.
Неожиданно затренькал мой сотовый телефон, заставив меня вздрог-нуть. Братец позвонил в тот момент, когда я отпиливал очередную доску, зажав её на верстаке.
; Привет, как отдыхаешь?
; Салют! Нормально. Ты что отвечаешь как трудный подросток в переходном возрасте?
; Ну, тогда классно. Молодёжный кемпинг, фрукты, особенно много винограда. Раз объелся так, что живот заболел. Тут под боком в каменном подвальчике есть бар. Целые бочки французских вин, хоть залейся. Ты таких не пил.
; А чем ты там занимаешься?
; Как чем? Отдыхаю. Правда, немного обгорел на солнце, так что теперь больше нахожусь в тени. А недавно познакомился с одной местной француженкой, которая пригласила меня домой дегустировать вина. У неё такие полки…
; Подожди, а где твои приятели?
; У меня теперь новый друг ; Жан-Мишель, миллионер, между про-чим. А ходит вокруг бунгало в драных джинсах как все. Зовёт к себе на виллу в Нормандию, но француженок, вина и винограда и здесь хоть завались.
; А разве твои автостопщики оставили тебя одного?
; Они в порядке. Дружно загорают вместе с Жаном и пишут домой письма.
; Когда думаешь возвращаться?
; Не знаю, Лёш. Пока не знаю. Жалко уезжать. Когда, наконец, тебя выпустят за границу, Франция будет первой страной, которую ты должен увидеть. Такое запоминается навсегда.
Поговорив с братом, я опять взялся за работу, пытаясь осмыслить известные мне факты. Если то, что Констанция Боден живёт в поместье, оказалось правдой, значит, такой же правдой было и то, что в этом поместье хранятся сокровища Эльзы. Резонно предполагать, что об их местонахождении здесь не знает ни один человек, а если и знает, су-ществуют непреодолимые препятствия воспользоваться богатством. Сообщив, что мне известно, где оно спрятано, в любом случае можно вызвать непредсказуемые последствия. Да и помнят ли сегодняшние потомки Мелье о Мари, исчезнувшей в чужой стране десятки лет назад? Я решил положиться на судьбу и, дождавшись удобного момента, открыться Констанции. Однако это следовало сделать так, чтобы меня не заподозрили в интересе к чужим сокровищам. Иначе мне никогда не открыть тайну стихов прабабушки. Не будь драгоценностей, всё было бы намного проще. Но тогда, вероятно, не было бы ни стихов, ни тайны, и я бы сюда не приехал.
Мне и в голову не пришло, что планировать можно лишь столярные работы, да и то, если они не связаны с делами Всевышнего. Привинтив по-следнюю полку, я отнёс старые доски в мастерскую и подмёл полы. Пора было доложить мадам о выполнении заказа. Я отряхнулся, умылся и вы-шел на улицу. Около дома было пусто, поэтому я решил зайти в дом через центральный вход и поискать кого-нибудь внутри. На первом этаже тоже никого не оказалось. Из вестибюля на второй этаж вели две лестницы, расположенные с разных сторон полукругом. По краям их проходили такие же тёмного дерева перила. Поднявшись по лестнице, я услышал, как кто-то играл на фортепьяно Шопена. Резная дверь напротив лестницы была заперта. В коридоре на белых стенах висели зеркала в золочёных рамах и множество картин. Вдоль стен на метровых подставках стояли вазы с цветами, только что политыми Клотильдой. Я успел заметить, как она свернула на боковую лестницу в конце коридора, и пошёл на звуки музыки в другую сторону. Обстановка вызвала у меня странные фантазии: неужели мы с братом когда-то могли родиться здесь, в этом замке? Тогда бы я занимался виноделием и ежегодно отвозил вино на выставку в Бордо, а брат приезжал сюда погостить из Парижа.
И вдруг моё внимание привлекла картина ; довольно большая картина на стене у одной из дверей, подвешенная несколько выше человеческого роста.
Эльзебург! ; чуть не вскрикнул я, сразу узнав замок. На нижней части рамы имелась жёлтая фигурная пластина с гравировкой: «Burg Else, 1657». Картина была написана спустя сто двадцать лет после гибели Густава и Флоры. Этот замок я мог узнать и без надписи ; он чётко запечатлился в моей памяти во время гипнотического транса в мою прошлую жизнь. Как и обещал мне доктор, я помнил даже мельчайшие детали.
Полотно изображало летнюю ночь. Звёзды и луна освещали замок, казавшийся чёрным. Лунный свет отражался на поверхности излучины ре-ки, скрывавшейся за высоким скалистым берегом, с которого мы с Флорой прыгнули в воду. Замок стоял в низине на пологом берегу. Левее него тянулся луг, переходящий в освещённую мертвенным светом белую каменистую россыпь до самой водной глади. На заднем плане рос густой лес, взбирающийся по склонам гор, обступивших замок. Острые крыши и шпили башен замка были хорошо различимы. Через некоторые окна пробивался тусклый свет, и я даже помнил, что когда-то находилось за ними. Во времена Густава Рота в замке освещалась и отапливалась лишь часть помещений. Вот это да! И представить невозможно, что встречу такое. Мистическая картина. Было необходимо зарисовать увиденное. Я достал из кармана блокнот и начал делать набросок.
На западной стороне замка выделялась небольшая каменная терраса. А вот выступ молельни, через которую я обычно проходил в свои покои. Для этого надо было идти по коридору до угловой башни и подняться вверх. А из тех окон нашей спальни виден обрывистый берег реки, названия которой я не знал. Очевидно, в регрессивном состоянии меня это не интересовало. Зато я отлично помнил, в каком помещении и где именно находился тайник с документами. А вот это… Внезапно меня что-то смутило. Я был настолько захвачен мыслями, что не услышал шагов за спиной. Только сейчас до меня дошло, что музыка уже стихла, а я, как застигнутый вор, стою в чужом доме. Сзади раздался спокойный голос Констанции Боден:
; Привезена Эльзой Брутвельдт из Германии в 1841 году.
Внутри у меня похолодело. Неужели она стояла рядом всё это время? Я медленно повернулся и слегка кивнул ей, убрав блокнот.
; Странная картина. Очень необычный свет и тени. Избыток мистики, ; ответил я, с трудом вспомнив от растерянности английское слово «избыток».
; Поэтому вы хотели срисовать её? Я же видела, как она вас поразила: вы стояли у неё будто вкопанный.
; Нет, мадам… я лишь посмотрел и пришёл доложить, что выполнил поручение. Полки готовы.
Она пристально и молча несколько секунд смотрела на меня. В её глазах я прочёл сарказм и скрытое торжество.
; Вы будете принимать работу? Я не зная, чем ещё могу быть вам полезен. Могу ли я теперь вернуться в домик виноградаря?
Мадам продолжала на меня смотреть, а потом неожиданно сказала:
; Года два назад к нам в имение приезжал один русский по фамилии Куличов, нет ; Кулешов, ; поправилась она. Он весьма настойчиво просил продать ему эту картину. Но ему было отказано.
Я молчал.
; Вы ведь, кажется, из одного города с этим месье?
; Нет, я из Одинцово, ; ответил я, понимая, насколько глупо это зву-чит. ; Но от Москвы это близко.
; А-а, значит, он вам знаком. Вы, месье Александер, оказались здесь недаром. И должна сказать, что я наблюдала за вами с первого дня. Мы вынуждены прибегнуть к полиции, чтобы установить вашу личность. Итак, зачем вы приехали?
* * *
НЕДОСТУПНОЕ ПРОШЛОЕ. Франция, 1940 год
Жюль Мелье ненавидел войны и был убеждён, что в отличие от пре-ступности человечество могло научиться избегать их. И эту войну ещё можно было предотвратить, если бы Сталин и главы правительств евро-пейских государств не были озабочены личной выгодой, собственными амбициями и решили выступить против Гитлера сразу единым фронтом. Он предполагал, что правители Франции и Советской России уже пытались договориться с Германией за спиной своих народов и соседей, как это произошло в связи с разделом Чехословакии и захватом Польши. Подобные сделки, заключённые за счёт интересов других стран, изменить ход истории не могли. Теперь, когда Англия и Франция на западном фронте вели войну, всё чаще называемую в газетах «странной», а фюрер уже начал агрессию против государств Западной Европы и назвал французов мелкими обывателями с манией величия, до оккупации страны оставались считанные недели. Германии не нужна была война с СССР на два фронта, зато требовались все ресурсы побеждённой Франции, распластанной как продажная шлюха, ; всё, ; вплоть до винных погребов и женщин.
Для французов военные действия внутри страны понятнее, чем на территории противника. Многие из них считали войну 1914-1918 годов как бы не своей, и кроме как в 1914 году, Франция никогда не вела других войн, которые могли быть названы отечественными. Конфликты нации были замешаны на гражданских войнах: так было во времена революции, в эпоху Жанны д’Арк, сторонников герцога Бургундского, Генриха IV и кардинала Ришелье. Французская армия в настоящее время пользовалась гужевым транспортом ; орудия, как и в 1914 году, перемещались на конной тяге. А на линию Мажино Жюль не надеялся, ; немцы сумеют её обойти.
Жюль Мелье понимал, что эта война посеет хаос и уголовщину, при-ведёт к тому, что французы станут доносить на французов. В страну придут предательство и воровство ; два греха, которые он ненавидел больше всего. Дороги опустеют, аббатства закроются на засов, а в городах будет введён комендантский час. А потом вспомнится забытое слово «коллаборационист», и люди начнут плевать в глаза своим соседям. В конце концов, бошей, ; как у них называли немцев ещё в I Мировую войну, вышвырнут, но после этого французам ещё долго придётся отмываться от стыда и оправдываться друг перед другом. В то, что трусливое правительство Даладье могло предотвратить трагедию нации, он с самого начала не верил. Даже если под ружьё поставят всех священников, которые в отличие от английских от воинской обязанности не освобождались. Однако не рассчитывал он и на то, что Советский Союз сделает всё необходимое, чтобы своевременно пресечь мировой пожар. А это означало, что человечеству предстояла ещё одна длительная крово-пролитная война со многими жертвами.
Середина апреля выдалась прекрасной. Весна обещала роскошное, солнечное лето с изобилием цветов и радости. Казалось, Франция выживет, несмотря на грозные события, происходящие в Европе. В это раннее тёплое утро Жюль осторожно спустился через чёрный ход, ведущий к боковой двери дома, придерживая подмышкой небольшой ящик. В другой руке он нёс приготовленную лопату. Жюль обошёл дом сзади и направился к выбранному позавчера месту. Там, в зарослях терновника под одним из платанов нужно было выкопать яму. Складывая землю на расстеленный кусок материи, он с грустью думал, что остался единственным из Мелье, посвящённым в тайну рода. Брат исчезнувшего отца и жена брата, которые воспитывали его после кончины Филиппа и Жозефины, давно умерли, а оба их сына погибли ещё в Первую мировую. Жюль не раз звал родственников своей покойной жены Изабель переехать на юг из-под Парижа, убеждая, что здешний климат для них будет намного полезнее, но они не хотели бросать свой дом.
Посвящать в семейную тайну было некого. Ни он сам, ни семья управляющего поместьем эту войну могли не пережить. Он уже предупредил их, чтобы, пока не поздно, отправили свою десятилетнюю дочь Констанцию с тёткой на британские острова. Через Кале, Дюнкерк или Гавр ещё можно было переплыть Ла-Манш, минуя немецкие подлодки. Своих детей у Жюля не было, и он нянчил Констанцию на руках, называя её «моя Аннабель-ли». Его жена Изабель тоже очень любила и всегда баловала девочку.
Он копал всё глубже, ; ящик, в котором находилась шкатулка с се-мейным преданием, должен быть укрыт от посторонних на долгие годы. Хранить его в доме становилось небезопасно, особенно, сейчас, накануне прихода немецких войск. Если он, Жюль погибнет, пусть лучше тайна Эль-зы уйдёт с ним в могилу. Он искал сокровища в имении более десяти лет, ещё с юности, и, наконец, нашёл тайник. Нашёл, методично обыскивая по-местье в одиночку, как это делают полицейские, и оставил в том же виде. Потому что теперь было важно не только скрыть местонахождение огромного богатства, но и надёжно спрятать само предание, ; опечатанный документ, тайну которого за сто лет так и не открыл ни один потомок рода Мелье.
Жюль закончил работу и забросал место прошлогодней листвой, как вдруг услышал хруст сухой ветки. В нескольких шагах от него, прячась за деревом, стояла Констанция. Встретив его взгляд, девочка отвела глаза и медленно, будто гуляя, пошла к дому. Он видел, что она подсматривала за ним, быть может, с самого начала, но перепрятывать ничего не стал. «Она никому ничего не скажет», ; подумал Жюль и, весело насвистывая песенку Эдит Пиаф «Браво, милорд», поспешил к дому. Сегодня он решил уничтожить некоторые бумаги, хранившиеся в потайном ящике бюро его кабинета. Среди них была и та, где излагались условия, при которых мог быть вскрыт и оглашён старинный документ, зарытый им в землю. В ближайшие дни он наметил несколько встреч с людьми, которым мог доверять, как себе.
* * *
; Я хотел сообщить о судьбе Мари Мелье.
; Она умерла от чумы в 1915 году в вашей стране, месье. Вас тогда на свете не было.
; Нет, мадам Боден, Мари ; моя прабабушка, и скончалась она в Ульяновске в 1966 году. Я собирал ваш виноград только потому, что никого не хотел пугать своими вопросами…
; Пугать? Чем же? ; удивилась она.
; Ну, знаете, в любой стране по-разному относятся к неожиданному появлению гостей, особенно, если эти гости похожи на бедных родственни-ков. Вряд ли вы мне теперь поверите, но некоторые события заставили меня выяснять свою родословную.
; И вы начали её изучение с картины Эльзы? Согласитесь, это занятие больше подходит гостю, чем сезонному рабочему.
; Не скрою, это имя мне известно, а картина просто заворожила меня, и только. В моей семье не догадывались, что Мари француженка.
; Допустим. Так что же побудило вас приехать сюда?
; Тот господин, который пожелал приобрести у вас картину. Он и его люди преследовали меня и следили за мной в Москве. Всё началось после того, как я установил, что мистер Кулешов является потомком Эльзы.
Я прочёл на лице Констанции изумление и даже некоторое удовлетворение, но она промолчала, явно ожидая моих объяснений.
; Послушайте, мне ничего не нужно от Мелье. Я не предполагал, что картина принадлежала Эльзе, но готов рассказать всё, что знаю о Мари, и сегодня же покинуть ваш дом. Надеюсь, на обратный билет я заработал, и вы разрешите мне сходить в подвал за вещами?
; Хорошо, месье Алекс, я вас выслушаю. Увидимся в вестибюле.
Я кивнул и спустился вниз, чувствуя облегчение. Связь поместья в Шато-конти и замка Эльзебург прояснилась, а это главное. Мне осталось решить всего один вопрос: как и кому передать стихи Мари о месте тайника. Окинув последним взглядом комнату, где я провёл последние дни, я решил, что перед отъездом вручу конверт Констанции. «Пора возвращаться к Марку, ; подумал я. ; Интересно, накормят ли меня на дорогу и найдётся ли в имении лошадь, чтобы подбросить меня до станции?»
У картины я повёл себя неосторожно. Не говорить же Констанции, что пять столетий назад жил в этом замке. Тогда бы она наверняка вызвала полицию. А вот почему картиной так заинтересовался Кулешов, это загадка.
В вестибюле меня встретила Клотильда и знаками предложила следовать за ней. Она отвела меня по коридору в столовую. В огромном почти квадратном помещении был плиточный каменный пол. Высокие широкие окна доходили до самого низа. Между ними имелась такая же по виду двустворчатая дверь. Девушка велела мне подождать и удалилась. Я присел на один из тяжёлых дубовых стульев у круглого стола и осмотрел интерьер. За столом диаметром больше моего роста могли отобедать человек двенадцать. На некотором расстоянии от окон фасадной стороны потолок подпирали три мраморных колонны с ионическими капителями. Справа от входа в столовую из коридора в стене была ниша с массивным бронзовым подсвечником. От неё до самого угла висел старинный гобелен, изображающий сцену охоты. Вдоль правой стены до крайнего окна располагались высокие кухонные шкафы. Но больше всего меня заинтересовала левая стена. В центре неё находился большой камин с металлическим экраном. Очаг обрамлял белый мрамор. Место на каминной доске занимали бронзовое украшение в виде подставки с гарцующими лошадями и витиеватые подсвечники. Вся площадь стены была обшита тёмно-коричневыми деревянными панелями. Обе стороны от очага имели по два рельефа, имитирующих двери, однако лишь одни ; вторые слева, являлись ходом. Если в доме больше не было каминов ря-дом с дверью, именно отсюда вёл путь к сокровищам, спрятанным в подземелье. Я быстро поднялся со стула и открыл дверь. За ней оказался высокий сводчатый коридор длиной метров пятнадцать, конец которого переходил в узкую площадку с более низким уровнем. Слева от неё виднелся дверной проём. Как говорилось в стихах Мари, вниз от него должны были вести семь ступеней. Я поспешно закрыл дверь и вернулся к столу. Всё это могло показаться мистикой, наваждением, если бы не реальность мадам Боден, Эльзы, Мари и не стихи моей прабабушки и, конечно, не это Рублевское мурло Кулич, изначально игравший в моей истории какую-то непонятную роль тайного врага.
В столовую грациозной походкой вошла Констанция Боден. Она присела спиной к окнам и, положила руки на столешницу.
; Извините, что заставила ждать. Рассказывайте, месье Алекс.
; Вот фотография моей прабабушки Марии Антоновны Петровой. Этот снимок был изготовлен в Симбирске в 1916 году после рождения моего деда Михаила Александровича. Он умер в Ульяновске в 1983 году.
; Похоже, это Мари, ; ответила Констанция, вглядевшись в фотографию. ; Есть снимок , сделанный за два года до этого. На нём Мари тоже изображена стоя. Продолжайте.
; Весной, в марте 1915 года Мари проживала в Мелекессе вместе с сестрой Элен. Она работала в местной больнице и заразилась тифом. Мой прадед Александр Петров забрал Мари, находившуюся в бреду, и увёз в Симбирск. В том же году они поженились. Этот город переименовали в Ульяновск. Все мои родственники по линии мамы похоронены там.
; Видите ли, существует письмо из России, в котором сестра Мари Элен сообщает о её смерти. Более того, Элен была на её могиле. Иначе бы они не потеряли друг друга, понимаете? Вы можете это объяснить?
; Не знаю, что и сказать, мадам. Мне придётся воспользоваться иными доказательствами, а поверите вы или нет, дело ваше. Но предупреждаю, это очень необычная история.
; Ничего, я вас послушаю.
; Тогда скажите, как сестры попали в Россию?
; А откуда вам известно про Элен?
; Существование Элен и есть моё доказательство.
; Хорошо, я отвечу. Летом 14-го года родители Мари и Элен ; Антуан и Элизабет Мелье поехали в Крым на отдых. По дороге из Москвы к морю на каком-то полустанке родители вышли из поезда и отстали. У сестёр украли вещи. Война с Германией тогда уже началась. В ту пору Мари было девятнадцать лет, а Элен должно было исполниться четырнадцать, ; она родилась в 1900 году.
; Мария Антоновна по документам родилась в 1895 году, и её отчество созвучно с именем отца. Но как же вы узнали о событиях в России?
; О родителях девочек? Об этом Мари написала в первом письме в декабре того же года. В том же письме Мари сообщала, что они с Элен по-пали в маленький городок на Волге ; Мелекесс. Там их в своём доме поселила молодая женщина Борисова Прасковья. Через какое-то время Прасковья умерла от воспаления лёгких, а её муж погиб на фронте.
; Значит, Борисова успела достать документы на сестёр? ; спросил я.
; Да, за взятку она смогла получить для них документы на фамилию мужа, но, разумеется, это были не паспорта.
; Понятно. И жили сёстры с Прасковьей на Сударинской улице, 10?
; Да…
; Скажите, Мари писала стихи?
; Кажется, у неё был подобный талант. Насколько я знаю, она была одарённым ребёнком, имела способности к живописи и языкам. Впрочем, не менее одарёнными были её сестра и брат Жюль… ; мадам Боден тяжело вздохнула.
; Моя прабабушка оставила тетрадь со стихами. В них упоминается и Сударинская улица, и Шато-конти. Она страдала по своим близким, но обстоятельства были выше неё. Знаете, Констанция, я думаю, что обе сестры быстро выучили чужой язык и освоились. Не знаю, как они потеряли друг друга, вероятно, произошла какая-то путаница. Акцент не может исчезнуть сразу, и её муж Александр Тихонович, конечно, знал, что его жена родом из Франции. Предполагаю, что они решили молчать об этом, ; такое было время. Может быть, они думали, что Элен погибла, во всяком случае, найти ни её, ни родителей не смогли, хотя наверняка искали. В истерзанной войной и разрухой России было легко потерять родных. А потом революция разбросала всех в разные стороны. При Сталине боялись даже писать и получать письма из-за границы. Повсюду шли чистки ; убирали всех, в чьей преданности революции сомневались. В 29-м году мужа Мари Александра репрессировали. Кстати, он знал языки и учился в Париже.
; А другие ваши родственники?
; Мой дедушка Миша был директором совхоза, сельским интеллигентом. Он женился на моей бабушке Наталье Андреевне, 1918 года рождения. Отец её, мой прадед, родился в 1884 году, был подполковником и служил за Веру, Царя и Отечество. В 1937 году его тоже расстреляли. А его жена, моя прабабушка, родилась в 1893 году и умерла после отечественной войны.
; Ваши родители живы?
; Умерли. Мама была учителем, отец ; военным. Есть старший брат, он кадровый офицер, подполковник запаса. У моего деда Миши было три дочери. Из них осталась только моя тётя, которая живёт с дочерью в Одессе. Вот и все мои близкие. А про свою прабабушку Марию я знаю, что во время Первой Мировой она работала сестрой милосердия. Мы все считали, что Борисова ; её девичья фамилия…
Мы помолчали.
; Да, извините, ; спохватился я, ; у меня с собой копии документов Марии Антоновны, её мужа, их сына Михаила и моих родителей. Могу показать свидетельства о рождении, смерти и браке. Есть даже справка Марии Борисовой о том, что она работала в Мелекессе и жила на улице Сударинской, 10.
; Это подождёт. Допустим, я верю вам, Алекс. Но вы хотели расска-зать мне о судьбе младшей сестры Мари ; Элен.
; Моя тётушка из Одессы рассказывала, что Мария Борисова жила в Мелекессе по тому адресу, и, якобы, все близкие её погибли во время вой-ны. В молодости Марию иногда называли на французский манер ; Мари, хотя о её происхождении не знали. Говорили, что у неё была целая тетрадь со стихами на французском языке, но она потерялась во время переездов семьи. И вот, шесть месяцев назад одного пожилого человека в Москве на моих глазах сбила машина. Пострадавшего отвезли в больницу, где констатировали ретроградную амнезию. На том месте я поднял вот этот конверт, адресованный Элен Борисовой в Мелекесс. Письмо было отправлено из Шато-конти Жозефиной. После экспертизы мне удалось перевести весь текст. Видите? Многие слова стёрлись, чернила выцвели.
Констанция вынула письмо из конверта.
; От Жозефины… отправлено в марте 1915 года, ; задумчиво проговорила она.
; Здесь упоминается покойная Прасковья, родители Мари, её брат Жюль и дед Филипп, ; пояснил я.
; Филипп и Жозефина Мелье ; родители Антуана.
; Я так и думал. Но вы понимаете, что факт того, как письмо попало ко мне, означает, что в России остались родственники Элен?
; Понимаю. И даже знаю, кто.
; Кто же?
; Мистер Кулешов. Вы сказали, что он преследует вас.
; Да, но здесь много непонятного, ; ответил я, решив рассказать всё без утайки. Констанция должна была понять, как Кулешов попал в поле моего зрения. ; Таких у нас люди называют олигархами, а чаще всего бандитами. Но дело не в этом.
; Откуда же вы узнали о нём?
; В письме находилась газетная вырезка о пожаре в городе Владимире. В доме сгорела пожилая пара ; Кулешов Афанасий Васильевич и его жена Раиса Максимовна. Они были родителями олигарха, но это выяснилось не сразу. Мне помог один наш бывший полицейский, который жил недалеко от места пожара. От него я узнал адрес сына погибших ; Кулешова Валентина Афанасьевича. Я пришёл к нему под видом корреспондента и расспросил о его родственниках. Оказалось, что из родных у него никого не было ; брат умер, а с родителями произошёл несчастный случай. Но в кабинете его московского дома на стене я увидел родословное дерево. Верхушку его составляли два имени ; Дмитрий и Валентин. Это братья. В самом низу значились Эльза и Жерар…
; Жерар Мелье был мужем Эльзы. Продолжайте , пожалуйста.
; А знаете, кто были родители сгоревшего в огне Афанасия Кулешова? ; Василий Кулешов и его жена Елена Антоновна Борисова, то есть дед и бабка этого олигарха.
; Так вы считаете, что Валентин Кулешов преследовал вас потому, что догадался, кто вы?
; Не знаю, может быть. Но после того, как я сходил к нему в гости, во Владимире появилось два трупа. Слежка за мной началась после беседы с Кулешовым и продолжалась с перерывами вплоть до моего отъезда из Москвы. В Германии я с трудом избежал встречи с его людьми. Кстати, Кулешов, как и подобает олигарху, собирается купить себе место в парламенте, и любая утечка информации в жёлтую прессу не входит в его планы.
; А если причина слежки была другой?
; Помните, я сказал о человеке, которого при мне сбила машина? Так вот, семь лет назад сначала погибли родители Дмитрия и Валентина Кулешовых, а через два месяца этого человека сбросили в реку. Именно тогда он и потерял память, хотя остался жив. Убийца, ну, тот, кто хотел убить его, работал водителем у чиновника, которого я посетил, чтобы уточнить адрес пожара. В итоге шофёр бесследно исчез, а чиновника застрелили возле своего дома.
Констанция сидела в глубокой задумчивости.
; Знаете, Алекс, нам с вами надо обо всём как следует подумать. Вы больше похожи на детектива, чем на преподавателя истории.
; Всегда считал, что это почти одно и то же. Я очень хочу знать, о чём писали Мари и Элен из России.
; Сохранилось всего три письма от них. О первом я уже вам говорила. Во втором письме, упомянутом мной и датированном концом марта, Элен написала о смерти сестры. Она собиралась заколотить досками пустой дом и уехать в Москву искать дядю Жиля, друга своего отца.
; Постойте, Констанция! Если в моих руках оказалось письмо человека, утратившего память, значит, Элен получила его до отъезда из Мелекесса. А Жозефина, отправляя его, ещё не знала о смерти старшей внучки.
; Несомненно. Однако затем переписка прервалась или затерялась. Последнее известное письмо Элен отправила 17 октября 1917 года. Она передавала привет деду Филиппу и брату Жюлю, ещё писала, что недавно получила письмо Жозефины. Следовательно, позднее переписка между ними всё-таки была. Но Элен не смогла разыскать в Москве друга отца и попала во Владимир.
; Она отправила письмо за неделю до октябрьского переворота. Представляю, что тогда творилось в Москве.
; Во Владимире, ; продолжила Констанция, ; Элен познакомилась с Базилем Кулешовым, которому тогда исполнился двадцать один год. Они собирались пожениться. Это были последние новости из России.
; Имя «Базиль» на русском означает «Василий». Оно странным образом совпадает с отчеством отца Валентина ; Кулешова Афанасия Васильевича. Думаю, в России могли сохраниться письма из Франции. Скажите, в третьем письме указывался адрес Элен?
; Обратный адрес ничего не говорил. К сожалению, других писем не осталось.
; Не могу не заметить одного обстоятельства, мимо которого мы оба прошли.
; Что вы имеете в виду?
; Мистера Кулешова. Не зря же он так настойчиво просил вас продать картину.
; Не только просил, а требовал и допытывался, кто были предки Эльзы. Однако мы поговорим о нём позднее.
; Как скажете. Только мне не хотелось бы покидать вашу страну, ни-чего не узнав о своих французских корнях. И прошу не забывать, что Кулешов открыл на меня сезон охоты, и мне скоро предстоит возвращение домой. Я не хочу, чтобы его помощники устроили мне автокатастрофу или свернули шею в подъезде с разбитой лампочкой.
; Здесь вы в безопасности, Алекс. Отныне вы наш гость. Извините, мне нужно дать распоряжение Клотильде.
Мадам Боден подошла к стене и нажала какую-то кнопку, видимо, это был звонок для вызова прислуги. Констанция скрылась в коридоре и вернулась минут через пять.
; Я попросила приготовить вам комнату на втором этаже. Вам будет там удобно ; это бывшая детская Жюля.
; Благодарю, мадам. Надеюсь, мой визит не затянется.
; Я уже сказала: теперь вы наш гость. Вы хотите меня о чём-то спро-сить?
; Ну… мне интересно, кто ещё живёт в столь большом доме?
; Поместье принадлежит сыну Жюля, но он с семьёй имеет квартиру в Шато-конти.
; У него остался сын?
; Приёмный. Частью дома распоряжается второе поколение родных покойной супруги Жюля Изабель ; Этьен и Амели, которые ведут в по-местье все хозяйственные дела. У них взрослые дети ; девочка, Даниель и сын, Люсьен. Здесь живёт и управляющий. У него большая семья.
; Откуда берёт начало род Мелье?
; Его история уходит в далёкое прошлое. Основателем имения был Ален Мелье. Именно он в начале XVIII века заложил первые камни родо-вого поместья. Я вам покажу памятник родоначальнику семьи, он установлен его потомками у въезда в дом. Одним из потомков Алена Мелье был Робер Мелье. Он стал отцом Жерара и его брата Доминика. В 1844 году, через три года после женитьбы Жерара на Эльзе Брутвельдт родился Филипп. Ну, а потом у Филиппа и Жозефины появился Антуан Мелье. А дальше, ; мадам грустно улыбнулась, ; родословное древо вы знаете.
; Скажите, Констанция, а как Эльза стала женой Жерара?
; Конечно, между Германией и Францией в те времена существовали не простые отношения. Удачным браком молодая чета была обязана дол-гой дружбе Роббера Мелье с Отто Брутвельдтом из Германии. Семейство Отто, его жены Агнесс, их младшей дочери Валькирии и самой Эльзы про-исходило из весьма старинного немецкого рода и обреталось в замке Эльзе. Существует ли замок в настоящее время, мне неизвестно.
; Для меня это звучит поразительно… я никогда не бывал в замках. Как вы думаете, Мелье знали, где находится Эльзебург?
Мой вопрос остался без ответа. Вошедшая в столовую Клотильда поставила на стол поднос с выпечкой. Женщины лишь кивнули друг другу, и Клотильда тут же вышла. Констанция налила в чашки кофе и передала мне одну из них.
; Спасибо.
; Угощайтесь. У нашей Клоти выходит отличная сдоба. А насчёт замка… Думаю, дети Эльзы и Жерара могли знать это. Про антуана и Элизабет не могу сказать, но Жюль однажды сам интересовался замком. Во всяком случае, до войны в Германии он побывать не успел.
; Значит, моими ближайшими родственниками во Франции являлись Антуан и Элизабет Мелье, ; сказал я, отпивая кофе. ; У них был сча-стливый брак?
; Насколько я знаю, очень счастливый. Ничто в их доме не предвещало беду, но беда всё же случилась. Это была их судьба.
; В каком возрасте они пропали?
; Антуан родился в 1876 году, а Элизабет годом раньше.
; О, Жюль… старый месье тогда был ещё слишком мал. Ему было всего пять лет.
; Получается, он умер не так давно?
; Десять лет назад, ; ответила Констанция. Я опять заметил её потухший взгляд. ; Жюль был последним из Мелье, он похоронен на семейном кладбище. Мы обязательно туда сходим, ведь все ваши прародители лежат там.
; Почту за честь, мадам.
; Правда, у Робера Мелье был родной брат ; Шарль, прозванный в семье «Непоседой». Где его могила, не знает никто. Он воевал в армии Наполеона и сгинул в России. Наши историки называют ту войну неоправданной жертвой нации… Что с вами?
Я поперхнулся так, что чуть не забрызгал напитком свои брюки. От-кашлявшись, я сказал:
; Простите. Я изучал историю, в том числе и войн, но никогда об этом не размышлял. Понимаете, вы сейчас не сказали ничего особенного, а невольно заставили меня задуматься о войне, о близких и чужих людях и о том, что войны всегда были частью нашей жизни и ещё долго будут. Дело в том, что отец моего отца ; мой дедушка, воевал в Великую Отечественную войну с гитлеровской Германией, а моя бабушка дождалась его с фронта. Он освобождал свою страну и Европу, защищая Советскую Власть и Сталина. Мой прадед, подполковник царской армии, о котором я говорил, воевал с этой властью на стороне Деникина в гражданскую войну. Он был белым офицером и дрался с Германией за Россию ещё на полях Первой Мировой. Свёкор Мари ; Тихон Петров, то есть отец её мужа Александра, воевал в Болгарии на Шипке с турками в 1877-1878 годы. А отец Тихона в своё время защищал Севастополь в Крымскую войну 1854-1856 годов от французов и англичан.
; Вы можете гордиться своими предками, Алекс.
; Я и горжусь, Констанция. Знаете, почему мне как-то не по себе? Муж Мари Александр был патриотом своей страны, никогда не вредил ей, но был репрессирован, как вредитель. Его отец Тихон, считавший себя патриотом, умер через год после революции, потому что не вынес разорения страны большевиками. А мой прадед ; белый офицер был расстрелян в тридцать седьмом только потому, что кучке отщепенцев, дорвавшихся до власти, везде мерещились заговоры. Половине наших выдающихся вождей современные психиатры ставят диагноз «шизофрения». Выходит, русский народ заслуживает не простую жестокость, а лишь ту, которая усугублена душевной болезнью своего правителя. Тогда, в тридцатые годы, государство выполняло план по врагам народа и моего прадеда забрали как военспеца-вредителя и немец-кого шпиона, будто в нашем мавзолее до сих пор лежит не германский шпион, а мумия из египетской династии фараонов. Когда вы рассказали мне про Шарля, воевавшего против русских на войне 1812 года, я подумал, что войны были судьбой моих предков. По большому счёту, все мировые бойни оказывались пустой никчёмностью, ; до наступления мира проигрывали обе стороны и так будет продолжаться впредь. Любые войны развязывали вожди, а не народ ; общепризнанный творец истории. И всегда под одним и тем же флагом патриотизма. Впрочем, у каждого народа свои счёты с Богом.
; Вы говорите словами Жюля. Он так считал ещё до того, как начал свою войну с нацистами.
; Жюль Мелье ; участник войны? ; удивился я.
; Он был героической личностью, Алекс. И до самой смерти верил, что судьба Мари и Элен перестанет быть тайной. Ну, мне кажется, на сего-дня достаточно. Пойдёмте, я покажу вашу комнату.
Мы вышли из столовой и поднялись на второй этаж. Проходя мимо портретов, Констанция сказала:
; Посмотрите, всё это ваши предки. С этой стороны картины на вас смотрит сам Ален Мелье.
Родоначальник семьи был изображён по пояс, в старинном мундире с париком на голове.
; А вот это Робер Мелье в возрасте пятидесяти трёх лет. Рядом его супруга и брат Шарль. Этот портрет был написан, когда Бонапарт нахо-дился в зените славы, которую с императором хотел разделить Шарль. А теперь подойдите сюда, Алекс.
; Кто это?
; Слева Доминик, правее его брат Жерар. А за ним супруга Жерара Эльза. Художник увековечил их после рождения сына-первенца Филиппа.
Я всмотрелся в их лица. Подумать только! В этом доме умели хранить память о своих предках, а значит, и честь рода. Особенно меня привлёк портрет Эльзы. Тонкие черты миловидного лица, локоны до плеч, пышное розовое платье. Такой Мари запомнила навсегда свою прабабушку. Я настолько засмотрелся на Эльзу, что не сразу заметил, как Констанция уставила на меня пристальный взгляд.
; Хотите взглянуть на Филиппа и Жозефину?
; Конечно.
; Идёмте, они с другой стороны.
Мы подошли к двум портретам, висящим рядом. На одном из них был изображён щеголеватый мужчина средних лет в цилиндре с хлыстом, на другом ; красивая женщина в длинном платье с букетом цветов в руках.
; Дед Мари слыл в округе бравым наездником. Излюбленным видом отдыха для него была конюшня. Филипп и Жозефина очень любили Антуана и внуков. К сожалению, портретов родителей вашей прабабушки нет.
Комната, в которую меня поселили, находилась в главной части дома рядом с боковой лестницей. Той самой, где упал мальчик Жюль. Вопреки ожиданиям, я не увидел ни камина, ни старинной мебели, ни подсвечников.
; А я думал, в таком старинном доме каждая спальня имеет свой ка-мин.
; Их давно заменили паровым отоплением. Сохранился всего один действующий камин ; на первом этаже в столовой, да и его топят редко, ; ответила Констанция. ; Устраивайтесь, здесь уютно. Ужин будет в шесть тридцать. А ваши документы я пока просмотрю.
Итак, я превратился из сезонного гастарбайтера в гостя старинного замка. От меня ничего не зависело и единственное, что мне оставалось, ; наслаждаться проявленным гостеприимством. Тайна, которую мне предстояло раскрыть, теряла свои очертания. Предположим, я узнаю от обитателей этого дома какие-нибудь подробности из жизни Мелье, но что мне даст это? Вообще-то, Констанция обещала рассказать о Кулешове, как-никак, ей известно,что мы с ним родственники. Но на кой ляд я ему сдался и где гарантия, что он отвяжется от меня в Москве? У него надёжная служба безопасности и Кулешов давно мог убедиться, что я не агент ФСБ и не киллер. Мне необходимо установить, зачем олигарх появлялся в этом доме. Неоспоримо пока лишь одно: я был для него серьёзной помехой в каких-то важных делах. Но в каких?
К ужину я спустился вниз, рассчитывая застать других членов семьи, однако Констанция объяснила, что за большим столом все собираются по торжественным случаям. Мы сели напротив друг друга и приступили к ужину, когда Клотильда поднесла пожилой мадам телефонную трубку. Констанция сказала несколько коротких фраз и вернула её обратно.
; Это Мишу, сын Жюля. Беспокоится о моём здоровье, ; пояснила она. ; Скоро я вас с ним познакомлю.
Не тот ли он господин, который дважды приезжал к Констанции? ; подумал я и спросил:
; Вы говорили, что он приёмный сын Жюля. Сколько ему лет?
; Мишу родился в конце оккупации и был сыном русских, с которыми Жюль сражался против фашистов. Он адвокат и поверенный в делах семьи, в том числе и моих. Знаете, а ведь Мишу хорошо знает русский язык.
; Как?! ; невольно вырвалось у меня. ; Не ожидал, что услышу здесь свою речь.
; Кажется, я вам как-то сказала, что незадолго до вторжения немецких войск мои родители отправили меня в Англию. Мы с тёткой смогли вернуться на родину только в сорок пятом, Мишу тогда шёл второй год. Его русские родители погибли за Францию ; сначала отец, потом мать. Их схватила французская полиция и передала в гестапо. Жюль был командиром группы и чудом успел перевезти мальчика на конспиративную квартиру, а оттуда ; в поместье. Сначала его воспитывали мои родители, а после освобождения страны ; Жюль и я. Правда, через два года после своего возвращения я уехала учиться в Париж, но затем снова вернулась в Шато-конти. А Мишу выучил русский язык в память о своих родителях.
; Он бывал в России?
; Мишу нет, а Жюль посетил СССР. Его интересовало всё о стране, где пропали его близкие.
; Извините, Констанция, если я растревожил вашу память.
; Ничего. Такие истории помогают лучше понять жизнь.
; Скажите, а что вам помог понять русский мистер Кулешов? ; ввер-нул я.
; Мы ещё поговорим о нём, но не сегодня. Или вы спешите покинуть наш дом?
; Как вам сказать? Боюсь показаться незваным гостем.
; И совершенно напрасно. Вас кто-нибудь ждёт в России?
; Только брат. Но он не знает, куда я поехал и зачем. Кажется, он не верит, что я остановился в молодёжном кемпинге со своими друзьями.
; Вы не совсем доверяете друг другу?
; Нет, Констанция, проблема не в этом. Когда я нарвался на Кулешова и почувствовал серьёзную угрозу, мне стало ясно, что я подвергаю опасности жизнь брата и его семьи. Знаете, что бы предпринял он, если бы всё узнал? ; Спрятал загранпаспорт так же, как мои штаны в детстве, когда я с температурой захотел поиграть в футбол.
; Понимаю. А насчёт Кулешова вы не беспокойтесь. Мы что-нибудь придумаем. Утро вечера мудренее.
; Это русская поговорка.
; Разумеется, ведь наш Мишу русский. А у англичан есть другая поговорка: никто не знает столько, сколько мы знаем все вместе.
; Слышал. Учить английский язык меня заставлял брат и делал это до тех пор, пока я не стал на нём думать.
Мы рассмеялись. Нам было приятно заметить, что в разных странах люди могут посмеяться над одним и тем же.
Ужин прошёл в романтической обстановке ; в столовой с мраморными колоннами не хватало лишь опущенных штор, а на столе ; бронзового подсвечника. Констанция собралась идти на традиционную прогулку, а я вернулся в свою комнату. Чувствовалось нервное напряжение этого дня ; мне хотелось лечь спать пораньше. Я, вообще, был жаворонком и любил солнечное утро, поднимаясь рано. Сложившиеся обстоятельства требовали от меня размышлений. Я чувствовал недосказанность во всём, что говорила Констанция Боден, её недомолвки, отчего у меня возникали разные вопросы. Например, почему она дважды отказалась поддержать разговор о Кулешове, хотя первой назвала его фамилию? Чего можно ожидать от встречи с загадочным господином Мишу? И что, наконец, подразумевалось под тем, что утро вечера мудренее?
Я стянул с себя джинсы и лёг на спину. «Интересно, каким человеком был Жюль Мелье? ; подумал я, засыпая. ; Могли ли мы сблизиться с ним, если бы я родился намного раньше и судьба бы устроила так, что я оказался с ним в одном антифашистском подполье? Наверно, Констанция может многое рассказать о нём…».
Через три часа, когда на виноградники уже опустилась синяя мгла, а в окнах дома зажёгся свет, Констанция Боден второй раз за этот день набрала домашний номер адвоката Мишу. В этом телефонном разговоре было сказано всего несколько фраз, но каждая была наполнена каким-то особым смыслом:
; Его переселили в замок.
; Ты уверена, что это именно он?
; На этот раз ; да.
; Он не проявил интереса?
; Ни малейшего. Только к Эльзе, но его поразила картина.
; Знакомство отрицает?
; Нет. Ему хотят помешать. Когда ты приедешь?
; Через два дня. Я должен проверить.
; Мне показалось, он не прочь покинуть дом. Думаю, он откажется.
; Ты знаешь, что надо делать.
; Хорошо. Спокойной ночи. Целую тебя.
* * *
; Инстинктивное уважение, которое человек во все времена и у всех народов оказывает умершим, не есть ли следствие внутреннего сознания будущей жизни?
«Это естественное следствие внутреннего сознания, без чего ува-жение не имело бы основания».
; Откуда является у некоторых людей желание быть погребённым в таком-то месте скорее, чем в другом?
«Причиной этому ; привязанность Духа к известным местам и низкая степень его нравственного развития. Может ли иметь для высшего Духа какое-либо преимущество один уголок земли над другим? Разве он не знает, что душа его соединится с теми, кого он любит, если кости их будут лежать и порознь?»
; Погребение всех членов семейства в одном месте должно ли быть рассматриваемо, как пустой обычай?
«Нет, это благочестивый обычай, доказывающий симпатию к тем, кого любили; если подобное собрание смертных остатков не важно для Духов, то, во всяком случае, полезно для людей: больше сосредотачиваются воспоминания».
; Душа, возвратившись в мир Духов, сочувствует ли почестям, воздаваемым её смертным останкам?
«Когда Дух достиг уже известной степени совершенства, он не имеет более земного тщеславия и понимает ничтожность всего этого; но знай, что в первую минуту смерти Дух часто испытывает большое удовольствие, когда воздают почести его телу, и страдает, когда видит тело своё забытым всеми, потому что сохраняет ещё некоторые земные предубеждения».
Книга Духов
* * *
В эту ночь я проспал больше половины суток и открыл глаза с чув-ством, что вчера в моей жизни произошло что-то значительное. Да, я исполнил желание прабабушки найти Констанцию и узнал правду о своих родственниках. Однако настроение испортилось, стоило мне подумать о Кулешове и о том, что я почти ни в чём толком не разобрался. Ощущение незавершённости событий и неясной тревоги навалилось на меня, когда кто-то постучал в комнату. ; «Да, ; автоматически вырвалось у меня. ; Иес! Уи, ; отозвался я по-английски и по-французски.
Из-за двери показался белоснежный передник Клотильды, держащей поднос с завтраком. Она поставила его на столик и тут же вышла. На подносе я нашёл записку Констанции, в которой она приглашала меня на прогулку через полчаса.
Мадам ожидала меня, прохаживаясь в тени деревьев, растущих перед фасадом.
; Как вам спалось на новом месте, Алекс? ; поинтересовалась она, когда мы поздоровались.
; Превосходно. Замок ; не хрущоба. Правда, во Франции такие ма-ленькие подушки, что я всю ночь искал, что бы положить под голову. Это шутка.
; Что такое «хрущоба»?
; Производное от преемника Сталина, которого собственное окружение дразнило «кукурузником». Очередные преемники критиковали его за то, что он перестарался с разоблачением культа личности и излишне развратил вверенный ему народ немыслимыми благами социализма. В одной хрущобе, ; а от них не могут избавиться по сей день, ; могло жить в тесноте человек триста, тогда как в одном лагерном бараке легко размещалась тысяча. Отсюда пошло исконно русское выражение: «В тесноте да не в обиде». В общем, его высмеивали за то, что он сблизил пол с потолком и соединил ванную с туалетом, дав людям крышу. А потом наши сатирики в штатском в лабораторных условиях сочинили про него тьму анекдотов и безнаказанно веселили народ в заводских курилках до тех пор, пока ему не нашлась замена.
; Я помню это время: ваш лидер хотел построить больше жилья после войны.
; Но больше всего народ развратил свободой Горбачев, и за это его тоже быстро съели. Конец разврату смог положить только Ельцин, да и то лишь тогда, когда окончательно развратил всех и вся. Вот он действительно перестарался: теперь никто не знает, кто у нас виноват и что делать для народа: строить побольше элитного жилья, производить ещё больше модифицированных продуктов или отобрать у него последние льготы. Особенно велики успехи в области охраны здоровья трудящихся ; лекарствами торгуют даже на базаре. Впрочем, говорить об этом, всё равно, что ругать погоду. Но во время прогноза погоды по телевизору народу тоже прописывают лекарства.
; Вы не возражаете против прогулки? ; спросила Констанция, терпеливо дослушав мою тираду. ; В эти часы ещё не так жарко.
; С удовольствием.
; Можно пойти к реке. Я люблю ходить на берег мимо домика вино-градаря.
; Там я ставил палатку. Чудное место.
Но к реке мы почему-то не пошли, а завернули за угол левого крыла дома и оказались у башни, в которой я недавно работал. Теперь мне было смешно вспоминать об этом. Констанция как бы между прочим передала мне слова управляющего, который остался доволен сделанными полками и моей аккуратностью.
Вдоль этого крыла здания рос кустарник, за которым скрывался обрывистый, метра в три-четыре спуск в лощину. Ещё дальше в ту же сторону лежала пойма реки. Мы прошли по тропинке мимо башни вперёд, и я увидел небольшую дубовую рощу, подступавшую к обрыву. Под сенью вековых деревьев стояли деревянные столы со скамьями.
; Знаете, Алекс, а ведь этим могучим дубам столько же лет, сколько и нашему дому.
; А для чего здесь эти столы?
; В поместье ежегодно отмечался праздник урожая. Здесь собирались жители близлежащей деревеньки. Эта традиция продолжается до сих пор. Крестьяне из поколения в поколение приходили на гулянья. Люди уважали тех, кто жил в поместье. Я привела вас сюда, чтобы показать место, где когда-то Жерар и Эльза играли свадьбу. Мне об этом рассказывал ещё месье Жюль. Можно утверждать, что облик поместья с тех пор почти не изменился.
Я с неподдельным интересом оглядел это место. Мы прошли ещё дальше. За деревьями показалось старинное двухэтажное здание. Оно име-ло две трубы в виде продолжения вверх торцевых стен, которые были глухими. Подойдя к дому, я рассмотрел, что на боковой стене имеется лишь одно крохотное оконце. Каменная лестница, прилеплённая к стене, шла к двери в середине второго этажа. Крыша не выходила за вертикали сторон. Типичная французская архитектура, средневековье. ; «Здесь когда-то жили слуги, ; пояснила Констанция. ; Теперь там хранят инвентарь. А вот старую конюшню давно снесли».
Мы дошли до построенного углом здания давильни, правее и дальше которой располагалась приземистая ферма. Напротив неё через дорогу тянулся каменный забор кладбища. По этой дороге можно было вернуться в замок, а если пойти в другую сторону, можно дойти до поворота к домику виноградаря. Думая, что Констанция решила повести меня на семейное кладбище, я взглянул на неё. ; «Не сегодня, Алекс, ; мягко произнесла она, поймав мой взгляд. ; Сначала я хотела бы вам кое-что показать».
; Как скажете. Может быть, вы устали? Мы могли бы вернуться об-ратно.
; Пожалуй. Становиться жарко.
Мы приблизились к белому каменному забору, и дошли до ворот. К въезду на кладбище вела дорога, проходившая между зданием, где делали вино, и бывшим домом прислуги. Пройдя через ворота, мы повернули к началу тенистой платановой аллеи. Кроны высоких деревьев настолько за-крывали солнце, что было сумрачно. Слева за деревьями на лужайке белели полевые цветы, на солнце блестел пруд. За поляной начинались виноградники. В конце аллеи, усыпанной гравием, была разбита яркая клумба. Посреди цветов на гранитном постаменте стоял бюст.
; Ален Мелье. Основатель поместья, ; сказала Констанция.
; Какой год?
; 1771. От потомков. Аллея была посажена в его честь.
; Он похоронен тут?
; Да.
Годы жизни издали я разобрать не смог, а спрашивать не стал. Постояв немного, мы прошли через калитку в чугунной изгороди и оказались недалеко от вьездной арки во двор дома. Прогулка закончилась. Констанция напомнила, чтобы я без опоздания спустился к обеду, и отправилась давать указания Клотильде, а я вернулся в свою комнату. Мне надо было обдумать информацию, ставшую известной за последние сутки, но на меня напала такая усталость, что я, разморённый жарой, плюхнулся на спину и начал изучать лепнину на потолке. Похоже, я эмоционально устал, и моё воображение не могла подстегнуть даже необычность происходящего. Мне так и не удалось расслабиться, и оставалось только ждать, когда Констанция сама возобновит разговор.
Вечером она принесла небольшой сундучок. Мы уселись поудобнее, и она достала из него несколько старых конвертов.
; Эти письма, Алекс, Жюль хранил как самое дорогое, что у него осталось от детства. Вот те три, о которых мы с вами говорили.
Я бережно взял их в руки, поочерёдно доставая и разворачивая каждое. Я помнил, о чём в них говорилось. Вот первое письмо от Мари, в котором она сообщила, как попала в Мелекесс. А это второе письмо от Элен, написавшей о смерти сестры. И, наконец, третье, где Элен писала о том, что судьба забросила её во Владимир и свела с Василием Кулешовым. На конверте был указан короткий неразборчивый адрес.
Затем Констанция открыла потёртый семейный альбом, и я впервые увидел фотографии своих французских родственников.
; Узнаёте? ; спросила она, показывая мне фото молодой девушки.
; Мари… ; ответил я, сразу узнав свою прабабушку. Она стояла на фоне центральной лестницы дома, держась одной рукой за перила. Сходство с молодой прабабушкой на моей фотографии, действительно, было очевидным.
; Здесь ей семнадцать лет. Снимок сделан всего за два года до траги-ческих событий. Не правда ли, что эта фотокарточка напоминает ту, что вы привезли с собой?
; Удивительно. Кажется, будто и платье одного покроя.
; А это родители вашей прабабушки ; Антуан и Элизабет Мелье. Этот снимок тоже был сделан незадолго до отъезда в Россию.
Я пристально всмотрелся в лица сидящих Антуана и Элизабет ; моих прапрадедушки и прапрабабушки. У мужчины на носу было пенсне, на жилете зафиксировался отблеск цепочки от часов. На женщине было платье, фасон которого носили в начале прошлого века.
; А это кто? ; спросил я, глядя на овальную фотографию хрупкой молодой женщины в старомодной шляпке.
; Изабель ; покойная супруга Жюля. К сожалению, супруги были бездетны… Взгляните сюда, ; Констанция перевернула лист альбома.
На групповом снимке были изображены члены семьи Мелье.
; Это родитель Антуана ; Филипп и Жозефина. Рядом сёстры со своими родителями. Элен здесь, кажется, одиннадцать лет. Антуан держит на руках двухлетнего Жюля.
; Значит, это примерно 1911 год? ; предположил я.
; Да, ведь Жюль родился в 1909-м. А на этом снимке ему уже десять лет. Прошло уже пять лет, как мальчику заменили родителей дед и бабка.
Просмотрев несколько страниц, я наткнулся на фотографию человека с мужественным волевым лицом, курившего трубку. Он был одет в кожаную куртку довоенного покроя и берет, считавшийся французским национальным убором. На заднем плане виднелась арка въезда в поместье.
; Неужели этот мужчина и есть Жюль Мелье? ; спросил я.
; Накануне высадки союзников 6 июня 1944 года в Северной Нормандии Жюль ненадолго вернулся по делам в поместье из Канна. Он ещё не знал, что на следующее утро будет открыт второй фронт. Никто не предполагал, что десант ждёт двести пятьдесят метров открытой полосы французского песка Омаха-бич под немецкими пулями и гранатами.
; Да, я читал о том, что случилось на берегу. В тот день за восемна-дцать часов при штурме утёсов погибло около пяти тысяч молодых амери-канцев.
; Но всё равно эта была победа, Алекс. Видите, какой торжествующий взгляд у Жюля? Он даже надел берет, который немцы запрещали носить французам. Снимок был сделан сразу, как радиоприёмники разнесли долгожданную весть по всему миру. Она означала близкий конец оккупации. Французы тогда ликовали. А я услышала эту новость, будучи по другую сторону Ла-Манша… Намного позднее мне стало известно, что Жюль был одним из многих французов, принимавших участие в составлении детальных карт северного побережья, где должны были высадиться английские и американские войска.
; Карты союзников были точными и включали даже тропинки на берегу. Но историки полагают, что неоправданные потери были вызваны неудачной артподготовкой: она почти не затронула оборонительных позиций немцев.
Мы с Констанцией проговорили до позднего вечера. После её ухода я вспомнил, как меркли её глаза, когда она говорила о Жюле и том времени. Однако мне очень хотелось услышать подробный рассказ о жизни этого человека.
Посещение фамильного кладбища было намечено назавтра. В одиннадцать часов мы с Констанцией вышли из дома. В руках у неё был букет алых роз. По дороге я спросил её:
; Кем были родные Антуана и Элизабет?
; О, родственники их были добропорядочными буржуа. Они любили Францию, свой дом и своих предков. Мелье поколениями наживали состояние, веками производя и продавая своё вино. Конкурировать с винами юга невозможно. Кроме того, у Мелье остались небольшие предприятия и автомастерские в разных местах страны. Теперь ими через своих представителей руководит Мишу. Владельцами являются он и родственники по линии супруги Жюля ; глава семьи Этьен, Амели и их дети. Но мне тоже кое-что принадлежит ; Жюль об этом позаботился. А нынешний управляющий имением мой родственник, правда, дальний. Все мы давно живём как одна семья и отлично ладим. А вот у Жюля родных не осталось. Я имею в виду ; со стороны отца. Он последний из рода Мелье, кто жил в доме, и умер бездетным вдовцом.
; А когда скончалась супруга Жюля?
; Ещё до войны, но он потом так и не женился. О родителях Изабель я знаю не много, они французы из пригорода Парижа. Их семья переехала в Шато-конти после войны, когда я вернулась из Британии. Видите ли, жюль после смерти Изабель этого очень хотел, и именно к ним по его решению перешла часть замка и угодий.
; Значит, Жюль был единственным наследником?
; Сначала мальчика воспитывали родители Антуана ; Филипп и Жозефина. После их смерти Жюль оказался на попечении старшего брата своего отца. У него была жена и двое сыновей. Их семья тоже жила здесь. Так что Жюль получил наследство не от отца, а от своего дяди.
; У него остались родственники?
; Нет. Брат Антуана и его жена умерли в начале тридцатых, а оба их сына погибли ; один при обороне под Верденом летом 1916-го, второй спустя два месяца в боях с немцами на реке Сомме.
; Грустная история.
; Да, грустно. Перед Второй мировой войной поместье опустело. К тому времени в доме оставались несколько слуг и семья моего отца ; управляющего.
Мы пришли на кладбище.
; Вот могила отца Жерара ; Робера Мелье. Брата того самого Шарля, который ушёл воевать с Россией в армию Наполеона и не вернулся, ; Констанция остановилась.
; Знаете, в последнее время у нас писали об обнаружении новых захоронений солдат Бонапарта. Возможно, кости Шарля лежат где-нибудь в земле у дорог под Бородино, Смоленском или Можайском. Стоит сесть на электричку у моего дома, и окажешься в тех местах. Насколько всё-таки люди разделены временем и географией от своего прошлого.
; Вы правы, Алекс. Поэтому мы и склоны забывать прошлое и совершать необдуманные поступки. Но кто теперь скажет, что в судьбе наших предков было главным? Историческая амнезия ; самое печальное.
Констанция подвела меня к надгробьям, где были похоронены Жерар и Эльза. Глядя на белый мрамор, я испытал сильное смятение и долго стоял, не шелохнувшись. Неужели тут покоились останки той загадочной Эльзы, которая была упомянута в стихах своей правнучки Мари, обращённых ко мне? В моей памяти всплыли строки стихотворения Эдгара По «Духи мёртвых»:
В уединенье тёмных дум
Душа окажется… Угрюм
Здесь камень, мертвенна могила ;
И празднословье отступило.
В молчанье здешней тишины
Нет одиночества… Ты знаешь:
Здесь мёртвые погребены,
Которых ты не забываешь.
Здесь души их, здесь духи их,
Здесь их завет: будь строг и тих.
Лишь тени их в ночном тумане,
Но сам туман напоминанье,
Что образ, символ и покров
Есть Тайна Тайн во тьме миров!
Констанция стояла сзади, но не торопила и не отвлекала меня. Я по-вернулся к ней и увидел её строгое задумчивое лицо.
Я бродил среди могил торжественный и печальный. Волна смешанных чувств овладела мной. Здесь под белыми каменными надгробиями в виде статуй, причудливых скульптур и тяжёлых крестов лежали мои предки. Тут были мои корни! Я смотрел на годы жизни и смерти, высеченные на каменных плитах, и мне невольно вспомнилась первая строчка предначертания моей прабабушки Мари о моём возвращении в обитель предков.
Robert Melier (1787-1856)
Domenique Melier (1810-1878)
Philippe Melier (1844-1918)
Josephine Melier (1849-1919)
Gerard Melier (1812-1884)
Else Melier (1822-1896)
Jules Melier (1909-1995)
Isabelle Melier (1911-1938)
Мы остановились у могилы Жюля и Изабеллы Мелье. Констанция опустила в вазу принесённые цветы.
; У супруги Жюля Изабель было очень слабое сердце, ; тихо произ-несла она.
Стоя у могилы Жюля, я задумался об этом человеке. Может быть, он вызывал мою симпатию, потому что Констанция Боден с большой теплотой говорила о нём. А может быть, я чувствовал близость к нему, потому что он, как и мои родственники, воевал с фашизмом и всегда был честен с окружающими и самим собой. Не знаю. И ещё мне показалось, что Жюль любил Констанцию, и любовь эта была взаимной. Я мысленно упрекнул себя в том, что даже придя на его могилу, не решился сказать Констанции о стихах Мари.
Покинув кладбище, мы свернули с дороги и медленно пошли лугом в сторону пруда.
; Вы говорили о довоенном времени, ; напомнил я Констанции. ; Что было потом?
; Летом 1940 года, 21 июня в Париж вошли немецкие войска и про-маршировали под Триумфальной аркой. На следующий день Франция подписала капитуляцию. Три пятых северной части страны заняли немцы, а южную часть контролировало правительство Виши, служившее оккупантам. Хозяйство в поместье совсем захирело, наша семья по рассказам отца с трудом сводила концы с концами. Жюль не верил маршалу Петэну, презирал главу правительства Пьера Лаваля и пошёл в маки. Пока я была на британских островах, он со своими товарищами находился в подполье. Среди них были и русские. После моего возвращения из Англии он много рассказывал мне про те годы и своих товарищей, про взрыв в Авиньоне, который организовали его боевые друзья. Он любил русских, много знал о России и рассказывал мне о вашей стране.
; А что было после освобождения?
; После войны все узнали, что Жюль сражался в рядах французского Сопротивления. Он стал героем. А потом начались повсеместные поиски предателей Франции. Суды над лицами, служившими нацистам, продолжались до 1949 года. Активисты насильно стригли наголо женщин за «горизонтальный коллаборационализм», ; подчас за чашку кофе, выпитую с немецким офицером, и позорили на всю округу. Нация стремилась очиститься, люди сами хватали тех, кто служил прежней администрации, и тащили их в суды. Жюль был против этого и разделял взгляды Де Голля о примирении нации, хотя ему пришлось выступать на процессах, где судили изменников. Уж кто-кто, а он знал подлинных врагов Франции в лицо.
; Мы тоже пережили это время. И мы слишком поздно поняли, что на временно оккупированных территориях находились обычные люди, которые тогда просто хотели жить. А это часто приравнивалось к предательству.
; И всё-таки, какое это было интересное время, Алекс. Многие возвращались в свои пустые дома из плена, концлагерей, из эмиграции. В поместье появился наш Мишу, затем поселились родственники Изабель. Постепенно всё вокруг стало налаживаться, и благодаря Жюлю на вино-градниках вновь закипела работа. Он стал почётным гражданином Шато-конти и одно время был мэром города…
Мы продолжали идти, и Констанция вдруг тихо произнесла:
; Думаю, вам следует знать еще одно о том времени. Это относится к предсказанию о послевоенной Франции, сделанному в 1915 году, во время первой войны. Однако оно справедливо в отношении будущего этой страны и после сорок пятого.
; О чём вы?
; Ненависть ; это разрушительная сила, Алекс. Те, кто проникся этим чувсвом, после войны сами себя уничтожает. А те, кто сохранил в себе любовь, станут после войны сильнее. Тогда, в 1915-м предвещалось, что особенно сильной станет Франция, потому что любви в ней неизмеримо больше, чем ненависти. В ней так много любви, что даже враги не могут её ненавидеть. Ведь вы знаете, что сделал Гитлер с другими странами. Жють мог возлюбить своих врагов, потому что знал, что это самый верный способ победить их. Это я и хотела сказать вам.
; Я понимаю вас. Кто же предсказал будущее вашей страны?
; Одна писательница по фамилии Баркер, издавшая книгу «Письма живого усопшего». Эти письма диктовал её друг после смерти. По совпадению Баркер тоже носила имя Эльза.
; Значит, вы верите, что когда-нибудь наши души встретят друг друга?
; В это невозможно не варить, Алекс. И, конечно, в это всегда верил-Жюль.
Наступил жаркий полдень. На другом конце луга росло одинокое гу-стое дерево в три обхвата. Нависшая над землёй, словно облако, крона давала спасительную тень. Мы с Констанцией расположились на траве и она, задумавшись и как бы вспоминая что-то давнее, сказала:
; Я была подростком, но до сих пор помню, как возвращалась во Францию в сорок пятом. Мы с тёткой переплыли пролив на каком-то грузовом судне, в осенний шторм потом долго с пересадками добирались сюда на поездах и никак не могли отправить с дороги телеграмму. А Жюль, не зная времени нашего приезда, каждый день ездил на станцию в Орзи нас встречать. Ему почему-то нравилось звать меня Аннабель ещё в детстве. А через много лет, когда мы с ним так же, как сегодня с вами шли с кладбища, остановились под этим деревом. И в ответ, почему они с Изабель называли меня этим именем, он прочёл мне стихотворение Эдгара По «Аннабель-ли»…
; Я помню это стихотворение. Оно… про вас?
Она промолчала. У неё в глазах стояла такая невыразимая тоска, а на лице застыла такая горечь, что я пожалел, что признался, что знаю эти стихи. Вот идиот!
; Извините меня, Констанция.
; Ничего… Это был очень интересный человек, Алекс. И очень стой-кий. А память возвращается к нам без приглашения. Будете постарше, ; поймёте это. Завтра должен приехать Мишу. Пойдёмте к дому.
Я ничего не ответил и, дав ей руку, помог подняться.
* * *
Встреча с Мишу состоялась на другой день после обеда. Я увидел чёрную машину адвоката в окно и, не дожидаясь приглашения, оделся и вышел из комнаты, чтобы его встретить. Констанция и Мишу уже поднимались по главной лестнице на второй этаж, о чём-то разговаривая. Заметив меня, он почтительно кивнул и остановился у резных дверей напротив выхода с лестницы в коридор. В руках его была кожаная папка.
; Мне очень приятно с вами познакомиться, Алекс. Ведь вас можно называть по-русски, Сашей? ; он подал руку.
Я кивнул, испытывая его сильное рукопожатие.
; Мне тоже очень приятно.
; Ну, тут дело ещё в том, что если мой отец часто пытался представить родственников своих сестёр, то я имею удовольствие сам лицезреть вас и искренне пожать руку. Чего, как вы знаете, он так и не дождался. Мы вам очень рады.
; Я тронут рассказами о вашем отце, месье.
; Да… Прошу сюда, ; он толкнул резную дверь и пропустил меня вперёд.
Мы вошли в абсолютно круглое помещение, служившее библиотекой.
; Располагайтесь. Мы с Констанцией покинем вас на несколько минут, я должен поздороваться с родственниками. ; Затем он что-то сказал ей по-французски и обернулся ко мне:
; Нам, мужчинам, надо чего-нибудь выпить, сегодня я за руль уже не сяду. Будем пить лучший в мире коньяк, и закусывать русской икрой. И обязательно лимон. Вы не против? ; он подмигнул Констанции, и они вышли.
На вид Мишу было лет пятьдесят пять, но я знал, что он родился в конце сорок третьего ; начале сорок четвёртого года, когда во Франции ещё хозяйничали немцы. « Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей», ; было сказано именно о нём. Ниже среднего роста, плотный, энергичный в движениях, с русыми волосами, он был похож на русского. Мишу говорил с едва заметным акцентом, но правильно, хотя в его речи улавливались непривычные интонации. Мне думалось, что если бы он с родителями после войны оказался в России, попал бы в детдом для детей врагов народа и не обрёл своих непринуждённых изысканных манер. Верховный не любил, когда его солдаты попадали в плен и воевали на чужих оккупированных территориях.
Я остановился у двух глубоких кресел, обитых чёрной кожей, стояв-ших на круглом ковре в центре комнаты. Вид библиотеки поражал своим убранством: паркетный пол, стены и полки, отделанные таким же тёмным деревом, большая хрустальная люстра. Справа от входа был камин, а ещё дальше стояли большие напольные часы. Полки с книгами тянулись полу-кругом вдоль стен до самого потолка. В середине этого полукруга находи-лась дверь, за которой, скорее всего, был кабинет. По периметру библиотеки на полу и подставках стояли вазы и бюсты неизвестных мне деятелей, на стенах висели картины. С левой стороны у книжных полок примостились небольшой диванчик и стульчики времён Людовика XIV, обтянутые золотистой материей, а с правой ; комод ручной работы и старинный, потемневший от времени, коричневый глобус на металлической подставке. Его высота была всего сантиметров на тридцать ниже моего роста. Я потрогал руками глобус и отошёл к началу книжного стеллажа. Дидро, Декарт… Как жаль, что все книги были на французском. Нет, жаль, что я не знал этого языка.
В библиотеку вошли Констанция и Мишу. Он открыл ключом дверь кабинета и пригласил сесть в кресла, а сам устроился за столом перед нами. За его спиной во всю стену располагалось старинное бюро с многочисленными дверцами и ящиками.
; Ну, что ж, начнём, ; сказал он, посмотрев на меня. ; Присутствие Констанции нам необходимо. Всё, что вы ей рассказали, я уже знаю. Весь вопрос в том, как вы отнесётесь к тому, что расскажу я.
; Я хотел бы услышать о Кулешове, и вы знаете, почему.
; Побеседуем и о нём, не это сейчас главное. Констанция говорила вам, что я поверенный в делах семьи?
; Да. Но самое важное для меня ; это Кулешов. Я ждал нашего разговора несколько дней.
; Мы готовы рассказать о нём. Однако и мы давненько ждали вашего прибытия. Этак с несколько десятилетий.
Ответ изумил меня. И, наверно, не меньше, чем интерьер библиотеки. Я даже потерял дар речи и начал вспоминать, когда в мою жизнь вошла мистика.
; А главное ; это то, что вы тот, за кого себя выдаёте, ; продолжил он. ; Естественно, мы навели о вас некоторые справки.
Мой собеседник говорил спокойным и доброжелательным тоном, но я ещё не понимал, что к чему и потому сделал непроницаемое лицо. Нако-нец, обретя способность что-то выразить и подавив в себе удивление, произнёс:
; Вот как! Что же вызвало подозрение в моих замыслах? По-моему, я добросовестно зарабатывал деньги на обратный билет и ни от кого ни-чего не требовал.
; Согласен. Однако вам было не обязательно играть в конспирацию, ; вас никто не забрасывал под прикрытием в стан врага. Отнюдь, ; вы изначально могли предполагать, что направляетесь к друзьям. В этом была цель вашей поездки, а своей «виноградной» легендой, мой друг, вы лишь зародили обоснованные сомнения. Но и подобное поведение было истолковано нами в вашу пользу.
Крыть было нечем. Пусть быстрее скажут, чего от меня хотят, а там будет видно, ; решил я.
; И как представитель интересов семьи хочу сообщить вам, что вы являетесь наследником Жюля Мелье. Вот завещание, составленное задолго до 1995 года, ; до его смерти, ; Мишу достал из папки документ из нескольких страниц и показал его мне. ; В нём последний коренной хозяин дома через нотариуса чётко излагает, что потомки Мари и Элен наследуют равные доли денежных сумм с его банковского счёта. Если вам интересно, здесь отмечено, что такие же суммы получают и другие родственники наследодателя. Зачитывать текст смысла нет, ; он на французском языке. Завещание распространяется на указанных потомков Мелье бессрочно.
; Я могу узнать о происхождении денег?
; Доходы от бизнеса, ничего больше. Всё законно.
Констанция, молчавшая до сих пор, и Мишу смотрели на меня, терпеливо ожидая ответа. А я не находил слов. Мне почему-то сразу вспомнились мои родители, брат, тётя, двоюродная сестра, строчки стихов о найденном богатстве, и я задумался, в какой форме лучше дать отказ, который, вероятнее всего, был бы ими одобрен.
; Вам что-то не понятно? Согласно волеизъявлению наследодателя, сумму, завещанную потомкам Мари, получают ваша тётя и ваша покойная мать, в данном случае, вы с братом. На сегодняшний день она составляет в целом более пяти миллионов двухсот тысяч евро. Следовательно, с одной и с другой стороны выходит по два миллиона шестьсот тысяч, то есть всё делится поровну.
; Да, я слышал. Но…
; И, разумеется, для их получения необходимо время и оформление документов. Потребуются их подлинники.
И что же подумают обо мне, когда я сообщу о сундуках с золотом?
; Я отказываюсь, ; ответил я твёрдо. Отказ будет оформлен нотари-ально, и вы сможете распорядиться деньгами со спокойной совестью. Мой приезд во Францию вызван другими причинами.
; Знаете, ваши слова меня не удивили.
; Хорошо, значит, мы так и поступим. Я не стремился никого удив-лять. Только добавлю, что Мари ; мою прабабушку, уважали и любили поколения моих родственников. И я признателен всем вам за то, что узнал столько хорошего о её семье. Так что спасибо за гостеприимство.
; Вы не торопитесь, Саша. Поживите пока здесь. К сожалению, у меня неотложные дела в городе. Затем мне придётся ненадолго съездить в Авиньон. Вернусь, тогда и окончательно решим. Если у вас истекает срок визы, мы сможем это уладить. А пока я могу подготовить вам свой лёгкий самолёт в Нормандию к монастырю Мон-Сен-Мишель, известному у нас не менее, чем Эйфелева башня. Если захотите, слетаете дня на три в Париж, осмотрите Лувр, погуляете по Монмартру. К чему терять время, раз вы здесь? Вы и так неплохо потрудились на столярном поприще, ; тут он негромко хохотнул, взглянув на Констанцию. ; И подумайте вот над чем, ; после этих слов Мишу посерьёзнел и с нажимом на первой фразе вдруг перешёл на английский язык. ; Мы сделаем так, как решите вы, но в данном случае я с Констанцией выполняю последнюю волю Жюля Мелье. Не всё так просто. Мой покойный отец оставил такое завещание исключительно из любви к своим пропавшим сёстрам, которых искал до последнего вздоха. Но поверьте, он не сделал бы этого зря, без всякой причины. И никогда не стал бы распоряжаться частью наследства подобным образом, если бы сомневался, что поступает правильно. Помогите выполнить его волю, и мы будем благодарны и вам, и вашим близким. Надеюсь, что впоследствии вы познакомите нас с ними. Мы хотели бы знать и их мнение. Что ты думаешь, Констанция?
; Выбор за вами, Алекс. Нам будет очень горько и неприятно, если вы откажетесь. Жюль этого очень хотел, и мы знали о его намерении долгие годы. Он мечтал, что однажды в Шато-конти явится такой человек, как вы. И он верил в это даже последние часы своей жизни, ; всё это она говорила медленно и тихо, будто раздумывая. И с неизбывной грустью прошлого.
Эх! Не раскиснуть бы самому.
; Но ведь эти деньги не будут лежать мёртвым грузом, это же не ва-лютный запас России в иностранных банках, они и здесь пойдут всем на пользу. Вы сами найдёте им лучшее применение, или я чего-то не понимаю? ; я посмотрел на Мишу.
; Вы всё правильно поняли. Но как ваш родственник, хочу сказать, что дело не только в деньгах умерших. Мы должны помнить их и уважать их желания, которые для нас становятся больше, чем законом. Вот это и имела в виду Констанция. А Жюль ваш предок, к которому вы прониклись заслуженным уважением, не так ли? Уверен, что вы столь же бескомпромиссно отнеслись к любому пожеланию и ваших ушедших близких.
Я молчал. Мне приводили веские аргументы, ; Мишу был юристом и говорил убедительно. Решение было трудным. От своего намерения в душе я не отказался, собираясь настаивать на своём.
; Мы, исходя из сказанного, могли бы перевести всю сумму в любой банк мира на ваше имя, и деньгами бы никто кроме вас не смог пользо-ваться. Но нам важно, чтобы вы и ваши родственники согласились распоряжаться ими. Разве вам некому помочь или вы не знаете, что с ними делать? ; спросил Мишу.
; Я об этом никогда не думал, да и сейчас не думаю. Всё равно вас не убедит скромность моих запросов и достаточность моей зарплаты.
; Конечно, не убедит, потому что не относится к делу. И вы не похожи на нескромного, безответственного человека или на того, кто слишком ленив и недостаточно мыслит.
Что тут ответить? Каждый иногда подумывает в сослагательном наклонении о таких деньгах, а когда они действительно свалятся, не знает, что с ними делать. Или начинает тратить их как придётся, считая, что заслуженно пользуется подарком злодейки-судьбы, внявшей его молитвам. Но нам лишь кажется, что мы будем счастливее с каждой покупкой или удовлетворённой прихотью, а на деле ; никогда, потому что для счастья нужна куда меньшая сумма, за пределами которой мы получим лишь иллюзорную радость похотей и кучу мнимых забот. И пределов этих никто из счастливчиков не знает, ; их, вообще, нет, и потому всегда хочется загрести себе как можно больше, уподобляясь «многодетному» олигарху. Мне об этом один спец по нумерологии поведал. Он был кандидатом физико-математических наук и считал себя последователем Пифагора, доказавшего основами нумерологии явление реинкарнации. И высчитал, сколько мне персонально нужно денег для «полного счастья». Оказалось, ; не мало, но и не много. Зачем желать большего, если тебе его не потянуть? И если тебе всё было отмеряно для выполнения определённой созидательной миссии, зачем своевольничать и превращать жизнь в бесконечный «шопинг, как искусство»? Впрочем, истратить лишние деньги сейчас не проблема ; купил несколько яхт и самолётов как один наш губернатор, ; и все дела. А если деньги всё ещё жмут карман, можно скупать виллы в разных странах, картины, бриллианты, целые острова, футбольные клубы и десятками яйца Фаберже, а можно хранить деньги в сбербанке и каждый месяц скромно приобретать себе новые ботинки и ящик лакомства, ; счастья ни от того, ни от другого не прибавится, и однажды ты вспомнишь какой-нибудь давно забытый день прежней жизни, когда зимой и летом носил одну пару стоптанной обуви, пил чай без сахара и был счастлив. Но к такому прежнему ощущению счастья вернуться невозможно, потому что, когда приходят лишние, тем более, дармовые деньги, твою душу покидает то, чего уже никогда у тебя не будет. Это как пить водку: думаешь, что с каждой рюмкой будет ещё лучше, а лучше не будет, и ты от пресыщения свалишься на землю, попадёшь в вытрезвитель или заработаешь алкоголизм, белую горячку, гастрит и язву. А та сумма, которую мне назвали, могла сделать любого человека не похожим на самого себя, осчастливить сразу многих и не дать счастья даже одному. Может быть, поэтому в наших фильмах цифры с нулями молча пишут на ресторанных салфетках и интимно протягивают будущему получателю вожделенной суммы. Как вы думаете, наши министры и депутаты, заказывающие бутылку элитной газировки, за три-пять тысяч евро в подмосковном куршевеле, находятся в ладах со своим «я»? Думаю, что не в ладах, и одной газировкой не ограничиваются, иначе бы они не забивались бы по щелям, предназначенным только для «ви ай пи». А чем они отличаются по источнику доходов и досугу от киллера, наркобарона или работорговца, получивших очередной заказ с нулями на салфетке, сидя с ними за одним столом в своих куршевелях? Такова диалектика интимной стороны большего, чем нужно, количества денежных знаков. И что мне потом делать с этой кругленькой суммой? Скупать столичную и колхозную недвижимость, постоянно оглядываясь, или без оглядки носиться по бутикам в поисках драной майки престижного качества? Или благотворительно латать социальные прорехи в лабазе саморазворованного с нищим населением государства, в котором миллиардеров набралось уже больше, чем во всей Америке? Восстановить храм? Но украсть деньги, выделенные даже государством на ремонт церкви или монастыря, стало нормой, и концов не найдёшь. Я не презирал деньги и не боялся перемен, но хотел, чтобы мою жизнь изменили не деньги, а я сам.
Мишу истолковал затянувшуюся паузу по-своему:
; Ну, вот и хорошо. Завтра я уеду, а когда вернусь, мы ещё поговорим, ; он по-дружески улыбнулся и пожал мне руку, перейдя на английский:
; Констанция, предупреди Клотильду, что вечером мы ужинаем внизу.
; Она знает. Всё будет готово.
; Ну, и отлично. Кстати, ; он посмотрел на меня, ; чтобы встретиться с людьми, не обязательно устраиваться к ним на работу и проводить рекогносцировку с биноклем, пуская по округе солнечные зайчики. Бинокль-то, поди, ночной прихватили, когда экипировались, а? ; он рассмеялся.
; Я его в свои экспедиции раньше брал.
; А вот мне отец оставил на память цейсовскую оптику, карту южной Франции и «Парабеллум». Они у меня были вроде игрушек… В доме хранился даже немецкий автомат «МП-40», так Констанция не успокоилась, пока её отец не заклинил мою игрушку, забивая восьмидюймовые гвозди. То-то крика и слёз было! А потом я долго искал «Шмайссер», который, по слухам, мой отец прятал где-то на чердаке, и мечтал найти немецкую гранату на длинной ручке. Все мальчишки та-ковы…
Вошла Клотильда с подносом. «Интересно, ; подумал я, ; как он угадал окончание «торжественной части», если не нажимал никаких кнопок?»
Мишу достал из бюро бутылку «Наполеона» и наполнил рюмки. Констанция пить не стала. Мы опрокинули коньяк без всяких тостов и пожеланий. Мишу мне нравился. Он и Констанция при мне старались избегать французского языка, и это говорило о многом. Я понимал, что наша беседа далеко не закончена, и хотел услышать от собеседников всё, что меня волновало. Перед этими людьми надо быть откровенным, а я до сих пор умалчивал о месте клада, принадлежавшего им.
; Мне ничего не хочется обещать вам, ; сказал я после второй рюмки.
; Ну-ну. Мы же договаривались не торопиться. Уговор у русских дороже денег. И чтобы вы знали, ; у французов тоже. Кто может преду-гадать, как повернётся жизнь, ; я имею в виду не деньги, а совсем иные обстоятельства. Но теперь вас, вероятно, интересует роль Валентина Куле-шова в этой истории. Здесь нет тайны: он получил свою долю. Констанция, ; обратился Мишу к ней, наливая третью рюмку, ; расскажи-ка, как мы впервые увидели этого рыжего господина.
; Он заявился сюда в 2003 году и не один, а со своими помощниками. Но сначала пришло письмо от его адвоката, в котором нас уведомляли, что в Москве отыскался единственный отпрыск семьи Мелье, приходящийся внуком Элен. А через месяц приехал этот суперрусский, или новорусский месье Кулешов и потребовал денег, завещанных потомку Мелье из России. Он без труда смог доказать своё родство.
; Как он нашёл вас?
; Сказал, через Инюрколлегию, у него было много помощников. Только помощники приехавшего господина были похожи больше на уголовников. Уж я-то их знаю. А у его адвоката были такие лицо и повадки, что удивительно, как ему могли выдать лицензию.
; Наши уголовники на жаргоне зовут своих адвокатов «фуфлогонами», но те знают своё дело и умеют пользоваться не только ножом и вилкой, но и палочками. Кулешов привозил с собой переписку между Францией и Россией?
; Он предъявил много документов, видимо, хорошо готовился к визиту. Но на вопрос о переписке ответил, что все письма сгорели во время пожара, в котором погибли его родители. О Мари он ничего не знал.
; Мне он объяснил смерть родителей несчастным случаем. По данному факту дело было прекращено. А о брате сказал, что тот просто умер.
Юридическая сторона дела была такова, начал Мишу. ; Официально родители Кулешова погибли во Владимире в результате самовозгорания дома без вмешательства посторонних. Его брат ; Дмитрий Афанасьевич Кулешов, 1948 года рождения, который на пять лет старше Валентина, сначала был признан безвестно отсутствующим, а через пять лет ; объявлен умершим. Так считается по вашим законам. А жена Дмитрия, ; кажется, Юлия, ; скончалась в 2000 году уже после исчезновения мужа. Детей в их семье не было. Всё это было подтверждено рядом документов. Дело о наследстве хранится в Шато-конти.
; А как же с другими родственниками Кулешова? Я знаю, что у него нет семьи, но ведь могли быть и другие претенденты, ; предположил я.
; Теоретически Кулешов мог представить фиктивные свидетельства об отсутствии иных претендентов, получив нужные бумаги за взятки. Эта вероятность не исключается даже в международных сделках, где документы подвергаются дополнительной проверке. Но его бумагам не верить было нельзя. Теперь относительно его брата, который внезапно исчез. Доказательств причастности к этому Кулешова у нас нет. Вы уже говорили, что письмо, адресованное Элен, находилось у неизвестного мужчины. Сколько ему лет?
; Под шестьдесят. Он не помнит своего имени.
; По возрасту подходит. Кстати, Валентин рассказывал про своего брата Дмитрия, что он проживал в Суздале и был то ли художником-реставратором, то ли искусствоведом. Поводом для такого откровения по-служила картина, которая вас так поразила, ; сказал Мишу. ; На неё обращают внимание многие гости.
Я повернулся к Констанции.
; А как вышло с той картиной? Кулешов захотел приобрести её у вас до того, как установил свою родословную?
; Вы имеете в виду, Алекс, знал ли он имя Эльзы Брутвельдт? ; Да, знал. Представьте себе, ему также были знакомы имена потомков Эльзы и Жерара. Он был в неведении лишь о тех, кто жил в Эльзебурге до переезда Эльзы во Францию. Но я и сама знаю об этом понаслышке и только от Жюля.
; Поэтому Кулешов так хотел увезти эту картину?
; Возможно. Он уверял нас, что это шедевр, набивая полотну цену. Деньги у него были, ; для начала он предложил триста тысяч. Что удиви-тельного, если бы он решил докопаться до своих немецких предков?
; А где он останавливался?
; На вилле «Лидия» в Сен-Тропе, которую недавно приобрёл. Мы с Мишу ездили к нему по делам, но лучше обходить этот дом стороной. Его люди жили с ним, и мы видели у них оружие. Они ни в чём не стеснялись.
; У меня большие сомнения в непричастности Кулешова к событиям с его родственниками. Все они были помехой на его пути. В нём сидит дьявол, вы же сами его видели.
; Ну, дьявол слишком хитёр, чтобы подпасть под уголовный закон. Даже французскому правосудию он не по зубам, не говоря о вашем, где дьяволизм и уголовная политика в интересах горстки олигархов суть одно и то же, ; ответил Мишу. ; Надо трезво смотреть на вещи. Презумпция невиновности ; как раз та категория, которую легко интерпретировать с точностью до наоборот. Как говорят, в России она типа дышла, потому что законы отстают лет на двадцать, а в принятых вовремя оставляется лазейка. Но здесь не Россия и привыкли проявлять гуманизм только к законопослушным людям.
; Когда они были у нас, я слышала разговор Кулешова со своим по-мощником. Они говорили по-английски и не знали, что я всё понимаю, и, наверно, приняли меня за старую глухую леди. Они хотели завладеть домом. Кулешов сказал, что его адвокат займётся этим вопросом и что в традициях Франции, мол, передавать недвижимость в руки старшего сына. Но у Жюля в завещании было написано, что домом и всеми угодьями могут распоряжаться только граждане Франции, и всё недвижимое имущество должно остаться неразделимым.
; Я думаю, что этот человек смотрел и метил дальше, чем хотел нам показать. Но тогда, два года назад, все юридические формальности были соблюдены, и у меня нет оснований пересматривать его положение, как законного наследника. Вижу, таких оснований нет и у вас, Саша. Всякие сомнения пока не в счёт. Что касается отношения Кулешова к вам, одних его догадок о вас, как о потомке Мелье, явно недостаточно. Подозреваю, что вы серьёзно вмешались в чужие дела и сделали это тогда, когда вынудили его устранять свидетелей преступлений. Это очевидно. Вы слишком наследили и наверняка рисковали не один раз, даже не замечая этого. Вы и здесь продолжаете оставаться мишенью для Кулешова.
; Почему вы так думаете?
; Потому что за вами следили в России, но оставили в живых, когда опасность с вашей стороны миновала. А возобновили наблюдение в связи с вашим выездом в Шенгенскую зону. Ради чего эти люди последовали за вами ; обыкновенной слежки в целях выявления намерений? ; Нет, они решили вас убрать, потому что вы стали представлять для них опасность за рубежом. Вы смогли избежать встречи на территории Германии и поэтому остались живы. Вывод: они решили не дожидаться вашего возвращения в Москву, так как ваша поездка чем-то им угрожает. И ваше исчезновение в другой стране им на руку больше, чем в России.
Мишу знал только то, что ему пересказала Констанция, но сумел привести в систему все факты. Я же терялся в собственных догадках и чувствовал лишь общую угрозу, исходившую от Кулешова.
; Но как я должен был поступать? ; вырвалось у меня.
; Не знаю. В таких случаях идут осторожно, подбираются издалека с разных сторон и исходят из худшего. Нужно иметь несколько версий развития событий и план действий на каждую. Одиночка тут не воин. И не корите себя, ; действуя иначе, вы не смогли бы достичь результата. Обстановку продиктовала судьба, и от вас ничего не зависело. Но пока вы здесь, вам ничто не угрожает.
; Я это уже где-то слышал. Мне что же, придётся просить политиче-ского убежища от своего уголовника?
; Ну, до этого не дойдёт. Я постараюсь, чтобы у Кулешова отпали мотивы досаждать вам. Подождём.
; А куда мне деваться?
; Остановимся на этом. Будем считать Кулешова нашей общей про-блемой.
; У вас есть уверенность, что всё получится?
; Есть. Гарантии ; в вашей осторожности и в том, что я предприму. У меня есть некоторые козыри, но я не могу вам пока сказать большего и многого не знаю сам.
; Ладно. Я уже привык, что меня окружают загадки.
; Тогда будьте готовы к новым. Не волнуйтесь, Саша, ситуация разрешится. Мелье своих не бросают. Только не рискуйте больше, особенно теперь, когда ваша история близится к концу…
Рисковать чем-либо, находясь в поместье, было бы мудрено, и я обе-щал, что не буду этого делать.
Ужин проходил непринуждённо. Никто из членов семьи не тяготился ни присутствием гостя, ни тем, что гость не знал французского языка. Благодаря Мишу и Констанции, с удовольствием поочерёдно бравшими на себя роль переводчика, за столом завязалась общая беседа. Сын Этьена и Амели ; двадцатичетырёхлетний Люсьен оказался славным парнем, а его младшая сестра Даниель была просто душкой. Этьен вежливо спросил ме-ня, удалось ли мне уже побывать в Сен-Тропе, и все поддержали разговор о достопримечательностях этого местечка. Амели, глядя на меня и прекрасно понимая разницу между мной и нашими олигархами, скупившими на окрестном побережье вилл больше, чем все французы, американцы и арабские шейхи, заметила, что новых русских не останавливают ни цены, ни высокие налоги на собственность. Она недоумевала, почему они, приехав на неделю, готовы платить огромные деньги за аренду вилл в течении всего сезона, когда за гораздо меньшую сумму можно снять приличную гостиницу или подыскать вариант сравнительно недорогого жилья у моря. Даже служащие контор по продаже и обмену приморской недвижимости удивлялись щедрости и размаху русских. А чему удивляться, если в Лондоне мои «щедрые» соотечественники вовсю скупают особняки чуть ли не целыми кварталами, и скоро доберутся до Биг-Бена, Тауэра и моста Ватерлоо, не пропустив и парочки захудалых футбольных клубов с хулиганистыми болельщиками. Я воспользовался темой, и когда Люсьен сказал, что в Сен-Тропе круглый год отдыхает молодёжь из столицы России и обливается шампанским больше, чем пьёт, а Мишу увлёкся диалогом с его сестрой, тут же спросил у Констанции, где расположена вилла «Лидия». ; Дескать, надо же знать, где, чтобы обходить её стороной. Под стук ножей и вилок она объяснила мне, что к вилле Кулешова ведёт первый поворот к морю влево после указателя въезда в город по основной дороге. Затем надо доехать до конца в сторону берега и свернуть вправо. Ну, а там, метров через триста или пятьсот и прячется в зелени шикарная «Лидия». Потом я уточнил у присутствующих, где находится пляж нудистов, которых гонял по кустам Луи де Фюнес в фильме про жандарма, и как туда доехать. Мне удалось очаровать компанию своими знаниями высоты Эйфелевой башни, роста Жанны-Девы, и длинного списка французских комиков, шансонье, королей и революционеров. «Старые русские больше читают, потому что пока мало ездят, а новые ; много ездят, но ещё не научились читать», ; скромно признался я, чем рассмешил всех.
После вечерней прогулки я заглянул к Мишу. Из библиотеки через открытую дверь кабинета было видно, как он смотрит на разложенные документы и задумчиво что-то чертит при свете лампы.
Я остановился на пороге, но он сразу пригласил сесть.
; Понимаете, у меня не выходит из головы, что моя поездка может представлять для Кулешова некую угрозу. Если это так, он боится того, что мы обменяемся важными для него сведениями. Но нам нечего сообщить друг другу, а это тупик. В таком случае, моё пребывание у вас бессмысленно. От Кулешова можно ожидать одного из двух: упустив меня в Дортмунде, он или пошлёт своих людей сюда, или дождётся моего возвращения домой. Третьего не дано.
; Браво! Безупречная логика. Извините, я считал это очевидным, ; ответил Мишу. ; И что же из этого вытекает?
; Из этого вытекает, что находясь в пассивной оборонительной позиции, бесполезно ожидать, что у противника отпадут мотивы нанести удар первым. И вряд ли Кулешову расхочется продолжать свои козни после того, как я покину ваш дом. Необходимо найти их причину. А время до его приезда или до моего отъезда может слишком затянуться.
; Вы правы.
; Так вы хотя бы догадываетесь, о чём идёт речь?
; Предполагаю. Видите ли, как я понял, ему ничего не стоит физиче-ски устранить любого встречного. Он так привык обращаться с людьми и делает только то, что ему выгодно ; интересов помимо денег ; своих или чужих ; у него быть не может. Здесь, в Европе он уже заключил ряд незаконных сделок, и это его слабое место. Чувство неуязвимости ; очень плохое качество. Но когда я вернусь, возможно, изменится всё, о чём я пока догадываюсь. И тогда, если будет нужно, мы сами найдём Кулешова.
; А успеем?
; Успеем. Как говорится, ещё не вечер.
Мы попрощались, так как Мишу уезжал в Шато-конти ранним утром.
Уж чего я не ожидал, ; размышлял я, идя по коридору, ; что ситуация начнёт топтаться на месте, да ещё помешает внести ясность и ускорить события. Обстоятельства заставляли меня выжидать и подчиняться, тогда как я хотел принимать решения и действовать.
В комнате я открыл окно и закурил. Естественно, что мне ничего не сказали про богатство Эльзы. Об этом не могло зайти речи уже потому, что было тайной для хозяев поместья, а если не было, клад принадлежал им и только им. Но я чувствовал, что в моих рассуждениях не хватало главного, и всё в этой семейной истории намного сложнее. Вспомнить хотя бы слова Тамары о том, что тайну потомков нельзя открыть, пока не най-дёшь сокровища и не узнаешь причину утаивать их. А как до них добраться ; ничью, когда все лягут спать? Данные о ситуации были не полными, какими-то противоречивыми и путали меня деталями, которые никуда не вписывались. Зачем олигарх сжёг родителей и покушался на жизнь брата? Чтобы не делиться деньгами Мелье и расплатиться за купленную виллу? Ерунда какая-то, в голове не укладывается. О том, что Кулешов сам охотится за приданым Эльзы, никаких сведений нет. Известные факты не подтверждают ни одного следствия из предположения, что Кулешов знает о кладе. Но тогда почему Мишу счи-тает, что моя поездка за границу затрагивает интересы Кулешова? Если Мишу намерен принять определённые меры, значит, он не договаривает, а зачем ему скрывать от меня что-то? За пределами моего воображения плелась какая-то интрига, но если дело было не в сокровищах Эльзы, тогда в чём? Надо как можно скорее передать Мишу конверт с местом тайника и сматываться отсюда. Он и без меня сможет разобраться с фамильным золотом. Наступает конец августа, а я успел лишь подтвердить факты, в которых можно было не сомневаться с самого начала, и узнал только то, что меня облагодетельствовали предки. Разве я не догадывался, что Эльза Брутвельдт-Мелье попала во Францию из Эльзебурга? Но где теперь искать разгадку тайны ; здесь или там?
Мысли прервал сотовый телефон, оставленный на прикроватной тумбочке. Братец обеспокоился, кто ж ещё? Сейчас навру этому трудоголику, как приятно засыпать в палатке под шёпот морского прибоя. Пусть впадёт в зависть и вспомнит, что дождался, когда у Ленки закончатся каникулы.
Звонил Паликовский. Марк начал с того, что я пропустил праздник воздушных шаров и возможность полетать над городом. Потом он ого-рошил меня тем, что нашёл место, где находится Эльзебург, который являлся одним из самых посещаемых замков страны. Я схватил блокнот и записал продиктованный адрес. Поблагодарив приятеля, я пообещал ему скорую встречу в Германии и отключился. У меня учащённо забилось сердце.
Замок располагался в нескольких километрах от городка Мюнстер-майфельд в лесу и стоял на скале в узкой долине речушки Эльзенбах, огибающей его с трёх сторон, и впадающей в Мозель. Он был основан в XI веке как имперский замок для охраны дороги вдоль реки. Если выехать из Дортмунда, сначала надо добираться до Кобленца, ехать от него по дороге 49 и затем перейти на шоссе 416 в сторону населённого пункта Мозелькерн. Я развернул карту и отыскал условное обозначение замка. Это место находилось в области германского перешейка, вдававшегося в территорию Франции. Мне было трудно поверить, что всё оказалось так просто. Но я не забывал о возможности столкновения с людьми Кулешова в тех местах, которые известны нам обоим. А знает ли он, где находится бург Эльзе? Вряд ли. Да и что там ему делать?
Мишу сказал, что вся эта история близится к концу. Наверное, он, действительно, думал так. Однако большая часть моей истории была ещё впереди. Меня ждали новые тайны, события, города, встречи, приключения, от которых захватит дух, а всё, что произойдёт дальше, не может присниться и в самом ужасном сне. Но об этом не знали ни Мишу, ни Констанция, ни я…
* * *
НЕДОСТУПНОЕ ПРОШЛОЕ. Франция, 1995 год
Жюль Мелье умирал, и перед его мысленным взором ясно проходили все годы трудной, но счастливой жизни. Сделал ли он всё, что от него зависело, чтобы найти своих сестёр? Конечно, в письме Элен сообщалось, что Мари умерла, но он не хотел верить в это и никогда не терял надежды разыскать обеих. Он чувствовал, что они смогли выжить, затерявшись в суровой и бескрайней России. Во время последней войны бывало всякое, но близкие люди отыскивали друг друга во всех странах земного шара и до сих пор. Ему было хорошо известно, что за полученное или отправленное из совдепии через кордон письмо, могли посадить в камеру, лишив переписки на десять лет. За этой формулировкой обычно стояли расстрел или медленная смерть в лагерях, мало чем отличающихся от нацистских. Каждая анкета сталинской России задавала вопрос о родственниках за границей и национальности. А откуда у сестёр Бо-рисовых могли быть французские родственники, да ещё буржуа, если всё население огромного государства поголовно смогли заставить с восторгом мечтать о мировой революции на горе всем буржуям? Оттуда не вырвешься. Он побывал в Союзе, когда у власти уже находился Леонид Брежнев, и это оставило у него неприятные впечатления. Ветераны войны, с которыми он отмечал майские дни Победы в ресторане «Огни Москвы», сначала пели песни Любови Орловой и Нины Руслановой, потом разоткровенничались и через юную переводчицу в строгом чёрном костюме шепнули ему, что у них за пять долларов в кармане могут посадить в тюрьму на восемь лет, а за жевательную резинку, джинсы и длинные волосы ; отчислить из университета. Девушка наотрез отказалась переводить, но товарищи уговорили её сделать это. А зря: КГБ работал не хуже гестапо и профилактических прогулок-бесед с потрёпанными в окопах предынфарктниками в своих внутренних озеленённых двориках не чурался. Жюль тогда испытал некоторую неловкость, имея в бумажнике доллары. Он вынул из него новые франки и хотел спросить, разрешено ли здесь хранить французские деньги. Та переводчица сумела обратить всё в шутку и добавила от себя, что Русланову, якобы, посадили в лагерь за песню о старых не подшитых ва-ленках и тут же показала на свои изящные туфли на шпильках, которые можно было достать разве что за те же доллары. Смешно, но остались сомнения и горький осадок.
На Жюля нахлынули воспоминания о предвоенных годах его жизни. Как и многие из его поколения, он делил её на две части ; до и после войны. Когда он вырос, начал собирать сведения о России и Советском Союзе, десятилетиями анализировал любые газеты и журналы об этой стране. Через несколько лет он знал больше любого соотечественника и понял, что там уничтожается свой же народ. По закону истории геноцид никогда не прекращается сразу, ; он лишь принимает со временем более завуалированные, менее заметные формы. Обмануть его ничто не могло: ни энтузиазм весёлых лиц строителей социализма, ни заявления политических деятелей. Накануне войны многим было ясно, что лишь СССР, вступив в войну, остановит и разгромит немецкий фашизм. И только во время войны он по-настоящему осознал, что русские для России значат не то, что она значит для самих русских. Они имели великую Родину и жили в мерзком, отвратительном государстве. Только однажды, когда отец Мишу уходил на задание, с которого не вернулся, Жюль решился спросить русского друга: «Отчего ваша Родина так относится к своему народу?» Его боевой товарищ тогда промолчал и ушёл в ночь. Он так и не узнал, что у него родится сын, которого будет воспитывать он, Жюль. Это было его долгом. А потом погибла связная ; жена того русского. Жюль воевал с ними плечо к плечу, проводил диверсии, стрелял в гитлеровских солдат и офицеров, освобождал пленных и видел, как русские сражаются и умирают. После войны открылось многое. Пленных русских, бежавших из нацистских лагерей и воевавших в маки рука об руку с французами, по возвращении на родину ставили к стенке или отправляли в лагеря как изменников этой родины. Бойцов Красной Армии расстреливали «за постановку контрреволюционных вопросов под предлогом их непонимания» как за антисоветчину, если во время политинформации кто-то осмеливался спросить политрука о простых вещах. Теперь и представить невозможно, сколь невинным мог быть вопрос, за который у человека отбирали жизнь. Может быть, поэтому в крови русских до сих пор сидит рабская боязнь задавать неудобные вопросы своим начальникам, привыкшим одёргивать подчинённых, избегая ответов. Русские! Это слово, в отличие от существительных «француз» или «американец», ; прилагательное, обозначающее национальность. Даже русский солдат, освободив Европу от коричневой чумы и увидев, как за железным занавесом живут другие народы, мало что добавил в самосознание этой нации, рыдающей на похоронах своего тирана. Последующий расстрел Берии, готовящего захват власти, приход и уход Хрущёва лишь подтвердили, что советская верхушка представляла собой пауков в банке. Ни один из её лидеров не решил ни одной насущной про-блемы.
Но та война послала Жюлю сына. Мишу вырос и стал надёжным по-мощником. Он получил хорошее образование и в память о своих героиче-ских родителях выучил русский язык. Женившись и перебравшись из поместья в Шато-конти, Мишу часто приезжал и проводил в нём много времени со своей семьёй, даже теперь, когда у него появились внуки. А Жюль продолжал искать своих пропавших близких всю жизнь. Он наводил справки о родителях и сёстрах через адвокатов, Инюрколлегию, МИД, Красный Крест, друзей из контрразведки, проверял даже списки интернированных, перемещённых лиц и жертв нацистских концлагерей. Ещё до войны он нашёл родственников друга отца ; коммерсанта Жиля, находившегося в России в том же году, когда исчезли его родители, но всё оказалось безрезультатно: в 1914 году семья Мелье гостила у него в Москве, затем собиралась ехать в Крым, и более он её не видел. После войны Жюль посетил Россию, где встречался в Москве со своими бывшими товарищами по оружию, побывал в городе Владимире, упоминавшемся в письме младшей сестры Элен, однако не нашёл никаких следов. Он даже обращался к медиуму, ; некой мадам Дюваль, которая сказала ему лишь одно: его родители убиты, а обе сестры живы и находятся в России. Выяснить, что ещё не удалось, ; по словам медиума, на все попытки установить подробности жизни без вести пропавших, словно налагался запрет. Но и этого было не мало, поскольку у сестёр могли родиться дети, а у него, Жюля ; появиться наследники, которые рано или поздно объявятся в Шато-конти.
Шли годы и десятилетия. Его отношения к русским и их стране не менялось. Он помнил, что происходило в СССР и России в 1917, 1937 годах, во время войны, в 1953-м, 1956-м, 1964-м, 1985-м, 1991-м, 1993-м, и, наконец, осознал, что для этой страны и её народа ничего и никогда не изменится, а если изменится, это произойдёт лишь вопреки обещаниям их руководителей. Русские сами должны заметить и почувствовать наступившие перемены, а не слушать о них по радио. Людям ежедневно сообщалось о перевыполнении планов на сотни и тысячи тонн, километров, центнеров и гектаров, но у них не хватало самого необходимого.
Однажды, в начале семидесятых Жюль рассказал Констанции, что недавно обедал в Париже с месье Абигайлем из МИДа, которого знал ещё с войны. Его старый друг только что вернулся из СССР и рассказал ему, что в России почти через десять лет после запуска человека в космос во второй раз отменили крепостное право, существовавшее там до 1861 года. Советским крестьянам вместо паспортов выдавали справку, чтобы они могли поселиться в Доме колхозника и торговать картошкой на рынке города. В обычный отель их не селили. Уезжать из деревни в город им запрещалось ; по справке не прописывали и на работу не принимали, а на учёбу в институт мог направить только колхоз. Кроме того, для селян были отменены обязательные бесплатные трудодни, и впервые начали выплачивать за труд небольшие деньги. Когда Абигайль поделился своими впечатлениями от поездки, его жена и дети, сидевшие за столом, даже не поняли, как одно и то же можно отменять дважды.
Через несколько лет Жюль прочёл, что в России в октябре 1977 года принята Конституция, действующая с 1936 года, то есть с разгара массовых репрессий, причём текст последней был оставлен почти без изменений. Брежнев, пришедший к власти и сменивший Хрущёва, решил прекратить критику культа личности Сталина и не будоражить общественное мнение в стране. Жюль, однако, не понимал, почему арестованные ВЧК ; ОГПУ ; НКВД ; МГБ советские, партийные деятели и простые граждане публично сознавались и искренно раскаивались в преступлениях, которых не совершали, и только спустя десятилетия были реабилитированы, а вторично принятая Конституция должна была оградить людей от нарушения государством их прав и свобод. Ещё менее было понятно, на каком основании родственников осуждённых «врагов народа» отправляли умирать в лагеря, в качестве «родственников врагов народа». Что святого было в этом государстве, где сотни тысяч павших на фронтах солдат до сих пор не захоронены, а те, что прошли войну, влачат нищету и вспоминаются лишь в день Побе-ды ; единственный праздник, который чтят все русские? Почему народ-победитель жил хуже своих союзников и самих побеждённых? Тем не менее, тюрьмы и лагеря Гулага диссидентам и инакомыслящим заменили брежневские психушки, запреты на выезд за границу и на работу по специальности, ссылки, высылки и постоянную травлю. Так было с акаде-миком Сахаровым, именем которого недавно назвали проспект в Москве. Так было с Солженицыным, которому недавно разрешили вернуться на Родину. А что изменилось там после того, как Сахарова и Солженицына объявили совестью нации, ; у лидеров нации прибавилось совести? Да Солженицын из рук даже самого главного чиновника награду не примет!
Жюль считал, что Хрущёв не извинился до конца за культ Сталина и геноцид народа. Со стороны его нелепый на фоне собственных преступле-ний и неоткровенный доклад на XX Съезде партии являлся насмешкой и должен был помочь ему усидеть в кресле генсека, несмотря на то, что у самого руки были в крови по локоть как и у окружавших его палачей. Во время своего правления, названного «оттепелью», он, словно издеваясь, воздвиг памятник Феликсу Дзержинскому на Лубянской площади, вызывающий у всего населения страны ужас. Но то же самое сделал и Горбачёв, затеявший свою неполноценную, ублюдочную перестройку. Он сумел убедить своих соратников, не вылезавших из кремлёвских похоронных комиссий и процессий, что если они не хотят быстро отвыкнуть от того, к чему долго привыкали, надо начать хоть что-нибудь делать для народа. И наделал. Лицемерная перестройка, в ходе которой на всякий случай упомянули про общечеловеческие ценности, человеческий фактор и «некоторые» перегибы сталинизма, провалилась. Наверху было слишком много людей, считавших, что их народ будет терпеть всё и дальше. От относительной стабильности лауреат нобелевской премии, которому аплодировал весь Запад, привёл страну к полному развалу и хаосу. Но и в этот раз окончательного разоблачения большевизма, признания в геноциде, глумлении над страной и покаяния не произошло. И лауреат это понял, уступив место преемнику, довершившему начатое. Затем уйдёт и этот, сегодняшний преемник, осознав, что натворил, и освободив кресло для нового, ; более сильного, ушлого и осторожного. И, разумеется, такого, которому все обязательно должны поверить и согласиться подо-ждать ещё лет двадцать. Ему положено стать всенародным любимцем, наследником разрухи и провозгласить новые проекты во имя народа, который опять не получит ничего, кроме безудержной инфляции и пустых заявлений о росте благосостояния. Этот тоже воздержится от провозглашения национальной идеи, поскольку в противном случае необходимо честно рассказать народу о реальном положении дел, а это всё равно, что передать власть в руки оппозиции.
Однако теперь предлагать народу было нечего. Тогда ему бросили спасительную кость ; лишение партии единовластного руководства страной, огульную свободу и ваучер, выкрикнув в неразберихе такой же мутный и опасный клич: «Обогащайся!» Одни получили по дешёвке многомиллиардные богатства страны и лебедей в пруд загородного дома, а других стало мутить от голода и похмельного вида рулилы, избранного на почве конфликта с лауреатом и страха вернуться в красное прошлое. И снова в этой стране проиграл народ. Мародёрство состоялось, чиновники, министры и бандиты победили. Политическая и деловая элита ловила рыбу в мутной воде и нагло растаскивала национальное достояние, доказав явное безразличие к исчезновению России с карты мира и к судьбе своих граждан. Впрочем, он заметил, что в этой стране кроме новой элиты появилось много элитного: дома, автомашины, продукты, а другим популярным определением стало «шоу», обозначающее теперь всё ; от выступления политиков и выборов до розово-голубого и жёлтого телебесстыдства. Будут ли граждане в такой стране через несколько лет отмечать день Конституции, как свой национальный праздник? Жадное правительство, опиравшееся на алчных олигархов и беспринципный бизнес, по его мнению, было готово пойти на всё, что угодно, лишь бы под предлогом сдерживания инфляции не улучшать жизнь населения за счёт нефтедолларов, льющихся рекой. Так было проще контролировать и забирать прибыль в стране, уже не способной прокормить даже себя.
В других странах народ называют слугой, а власть ; хозяином, который обеспечивает жизнь своего слуги. В России наоборот, ; власти зовут себя слугами, а народ хозяином всего, что есть в стране. В Аравии и Эмиратах, где почти нет преступности, население живёт на свою нефть как при коммунизме. Там религиозные нормы смогли приблизить к государственным законам, а не стреляли священников, как в Советской России. Эмиры всё делают для народа, живущего богаче русских, а правительство России складывает доходы от нефти в бездонный американский чулок, опасаясь инфляций, девальваций и деноминаций, однако регулярно устраивает населению финансовые погромы и катаклизмы. В Кувейте, Омане, Венесуэле нефть стоила гроши, а в России на доходы от её продажи хорошо жила лишь элита. Тем более было загадкой, почему подорожание мировых цен на нефть приводило к росту всех цен на внутрироссийском рынке и обнищанию людей. Какое от ношение к экономическим кризисам на западе имело, например, повышение цен на хлеб и подсолнечное масло, которого в России, как и бензина, хоть залейся? Царей сменили на генсеков, генсеков на президентов, дважды изменился на противоположный общественный строй, а положение «хозяина» осталось прежним: он ничего не имел и ничего не получил. Он даже не спросил, где коммунизм, обещанный Хрущёвым к 1980 году. А с кого спросишь, если в этой стране очередной правитель не отвечал за предыдущего и, не отвечая ни за что, мог обещать, что хотел, лишь бы править?
Французское общество и при старом порядке подчинялось государ-ству не безоговорочно ; никто бы не мог назвать его слугой, смотрящим в рот своему хозяину. Оно и до сих пор не так уж раболепно. Но если бы в его стране было столько же нефти, газа, леса, металла, золота и алмазов, от правительственной резиденции в Париже скоро осталось бы то же самое, что от Бастилии, а от неё не осталось и камня.
Больше всего Жюлю было не ясно, почему то, к чему давно стреми-лись наиболее прогрессивные деятели России, опять не сработало. Почему вместо классического капитализма надо было строить свой собственный, бандитский капитализм с извращённым рынком и заказными убийствами, почему его «основоположники» всё ещё на свободе, и какой путь будет вновь указан «хозяину» его «слугой»? Всего за два года в России успели за-щитить парламент от танков в 1991-м и расстрелять его из танковых пушек в 1993-м. Этот народ можно уважать за одно смирение перед своей долей. Конечно, не весь, однако разницу между государством и родиной Жюлю помогла понять война. Но та же война мало что дала русским в этом вопросе. Чтобы так относиться к своему народу, правительству надо очень не любить его. Значит, оно не любило и Родину, потому что русские свою Родину не любить не могли. Он знал это твёрдо. Через восемь лет после войны, когда умер Сталин, Жюль с Констанцией смотрели в кинотеатре хронику, обошедшую весь мир. Показывали, как искренне сожалел народ о потере вождя, называвшего себя его слугой. Иосиф Сталин всегда напоминал ему Наполеона I. В пятьдесят третьем его друг Абигайль, помогавший в поисках пропавших сестёр, вскользь обмолвился, что в Москве ходили слухи о том, что тело вождя обнаружили не сразу. Существовала вероятность отравления в результа-те заговора. «В таком случае, оба властолюбца окончили свой путь одинаково», ; подумал он. Тогда Жюль говорил Констанции, что большевики, придя к власти в 1917 году, просто расстреливали представителей дореволюционных сословий как не нужных и вредных для государства, строящего новое будущее. Российская власть всю историю боролась с оппозицией и с народом, до которого ей не было никакого дела. Для обслуживания нефтяных вышек нужно всего каких-нибудь миллионов двадцать. А теперь в России девяностых начали исподтишка умерщвлять бедные слои, чтобы путём гнусного искусственного отбора освободить дорогу тем, кто обобрал их и их родину. Дети, гордящиеся состоянием своих разбогатевших в одночасье отцов, унаследуют их психологию и замашки, и потому это будет другая Россия, ещё более жестокая и циничная, ; то, что он называл либеральным фашизмом. Он предрекал, что правительство, рассчитывая свой план на долговременную перспективу, будет и дальше избавляться от «старомодного» поколения слабых и стариков, чтобы экономить на их пенсиях и социальной поддержке, а затем и вовсе откажется от неё. Лет через десять-пятнадцать это станет ещё очевиднее, но кто услышит уходящее поколение в хоре лживых заявлений верхов о возрождении страны и нации? И главное, ; за всё, что происходило там в последние годы, ответственности не понёс ни один человек. Неужели теперь, после того, как за решёткой сталинской России побывала треть невиновного населения, в тюрьмах не хватало места для уголовного ворья, а по сути, ; предателей страны, не прячущих своих лиц? Или в этом заключалась суть государства, лишь по недоразумению называвшего себя в прессе правовым?
Так думал Жюль ; сильный человек, не раз рисковавший своей жиз-нью, постигший истинную цену дружбы и предательства, любивший Францию и русских. Он всю жизнь верил, что Элен и Мари когда-нибудь вернутся в Шато-конти, а если нет, то их дети или дети этих детей придут к могилам своих предков, и потому далёкой весной сорокового закапывал в поместье тот ящик. Поэтому он и хотел понять, что это за страна, в которой исчезли его близкие, и как они могли в ней выжить. И ещё он желал представить, какими людьми могли стать в этой стране его потомки. Жюль разделял слова Де Голля о том, что есть дружба между вечной Россией и вечной Францией, и у него никогда не возникало ненависти к стране, отнявшей у него любимых родителей и сестёр. Но иногда, очень редко, выпив стакан «Бордо», он вспоминал Мари и Элен, себя пятилетнего и замыкался в себе. Он доставал кисет с монограммой отца, золотой медальон с изображением родителей, дневник Мари и три письма сестёр, оставшиеся ему на память, и, подолгу глядя на старые фотографии, мрачнел. Это всё, что у него сохранилось из прошлой жизни, конечно, кроме Констанции и Мишу. Он не ожесточился и, хорошо узнав русских, умиравших за его Францию, понял о России многое. Жюль часто говорил об этом с Констанцией, которая во всём понимала и поддерживала его. Другие с мнением его старались не спорить, зная его упрямый и крутой нрав.
Констанция после Изабель была для него всем. «Три золотых десятилетия» после войны, ставшие периодом возрождения для его страны, были счастливым временем и для них. Он по-прежнему называл её «моя Аннабель-ли» и видел, что она с радостью принимает это имя, не догадываясь о его происхождении. Жюль вспомнил, какой повзрослевшей она вернулась в сорок пятом из Британии и, смущая его, начала украдкой засматриваться на взрослого мужчину. Спустя годы их взаимная симпатия, имевшая разные корни, окрепла, преобразившись в нечто большее и серьёзное, и они научились любить друг друга, негласно соблюдая расстояние. Это было мучительно и сладко. Он её уже действительно любил как женщину и берёг то, что каждый из них переживал за обоих. Жюль всегда помнил, что на два десятилетия ; почти на целую жизнь старше Констанции. В пятидесятые годы, избавившись, как ему казалось, от остатков мужского эгоизма, он сказал ей, чтобы она вышла замуж, и увидел в её глазах такой протест, что продолжать разговор было бессмысленно. Возможно, Жюлю было бы тогда легче, если бы Констанция, поехав учиться в Париж, осталась там навсегда. Однако она вернулась в поместье без столичного лоска, полной новых замыслов и надежд, и приступила к работе в их округе. Она приехала для того, чтобы быть рядом с Жюлем и помогать ему воспитывать Мишу. В то время Жюлю напоминали о себе то старые раны, то ревматизм, то боли в сердце, и Констанция превращалась в его сиделку и доктора. Ей уже было под тридцать, и она давно отказалась от мысли заводить семью. Как-то на день Благодарения Жюль решил сделать последнюю попытку уговорить Констанцию, устроить по воз-можности свою личную жизнь. Он до сих пор помнит, как они проходили у кладбища, а он медленно и с грустью читал ей стихотворение Эдгара По «Аннабель-ли», открвывая тайну их взвимной любви и жизни. И Констанция разрыдалась так, что нельзя было не понять, ; она никого не будет любить кроме Жюля. Со временем они оба привыкли к своему положению, стали близкими людьми и не могли обходиться друг без друга, хотя всё время жили в разных комнатах одного дома. Жюль упрекал себя в том, что они так и не поженились, однако он сделал для своей Аннабель всё, что мог. И этому счастью быть вместе, щемящему иногда тихой печалью, не было суждено угаснуть до конца их дней.
Предчувствуя, что конец его совсем близок, Жюль задумался о самом главном ; семейном долге передать свою эстафету тем, кого он скоро по-кинет. Всё было уже продумано: завещания находились у Мишу в банке, не-обходимые распоряжения по дому сделаны. На столе в его спальне лежало написанное для Констанции письмо. Осталось последнее, самое трудное…
Услышав знакомые шаги, он попытался привстать и улыбнуться, но сразу откинулся на подушку. Констанция вошла, не заметив этого.
; Милый, ты выглядишь лучше, чем утром, ; она взяла его за руку, проверяя пульс. ; Я говорила с профессором Люссеном, он обещал тебя по-смотреть.
; Мне сегодня полегче, Аннабель, ; он снова попробовал приподнять-ся, на этот раз медленнее, уличая свой голос в фальшивой бодрости.
; Всё наладится. Мы же с тобой оба любим апрель, ; она старалась вести себя непринуждённее и озорно, как в молодости, посмотрела ему в лицо.
За всю их жизнь они ни разу не обмолвились о том апрельском дне за два месяца до оккупации, когда она стояла за деревом и смотрела, как он закапывал шкатулку за домом. Это долгие годы было их небольшой тайной. И они оба не желали верить, что с того апрельского утра прошло более полувека.
; Звонил Мишу. Он прилетел вчера из Цюриха и привёз тебе новые лекарства. Передал, что приедет к завтраку, а из Бордо получен хороший ответ: они согласны на поставку.
Жюль едва показал веками, что услышал новость и слабой рукой подал Констанции знак приблизится к нему и сесть у изголовья.
; Мне нужно тебе кое-что сказать… Возьми это, ; он снял с шеи маленький ключик на шнурке, с которым в последние дни не расставался. ; Ты ведь помнишь, от чего он и где это спрятана?
Констанция с нежностью и болью смотрела на него. Казалось, она вот-вот может заплакать.
; Не надо, ; он предупредительно дотронулся до её руки. ; Это важно. Теперь постарайся запомнить.
Констанция молча кивнула, из её глаз потекли две слезинки.
; Когда-нибудь, ; раньше или позже, ; к нам придёт человек из Рос-сии и назовётся родственником Мари и Элен. Я не знаю, кто он, но ты сразу должна узнать его и поверить. Если ты не почувствуешь этого и увидишь, что он не достоин быть потомком Мелье, отправь его обратно, даже если он докажет своё родство. Просто Мишу не может всё время находиться здесь, я пока не встаю, а ты у меня любишь прогулки. Как раньше, помнишь? ; добавил он.
Детская отговорка, ; подумал Жюль о последних словах. Но времени у него оставалось слишком мало.
; Посоветуйся с Мишу, он… ; Жюль не мог подобрать более щадящих слов, ; подскажет, как лучше поступить…
Констанция беззвучно заплакала, глядя перед собой, не в силах ни сдержать, ни вытереть слёзы. Она выполнит любое желание Жюля, потому что любила его всю жизнь, и три золотых десятилетия после возвращения на Родину были золотыми не только для их Франции, но и для них с Жюлем. И счастливы они были всегда, даже в самые последние годы, когда побелели виски её любимого и поседели её русые волосы.
Жюль почувствовал слабость, собрал силы и, глядя куда-то вверх, тихо произнёс:
; Русские придут, мне об этом ночью сказал ангел. Заклятье будет снято.
И пока не пробил его последний час, он не мог знать, что в его верной Констанции все годы жила трепетная душа его матери Элизабет, а душа его отца Антуана была воплощена в заботливом приёмном сыне Мишу.
Констанция сидела с ним, пока он не впал в забытьё и не погрузился в сон, поправила подушку и вышла из комнаты, тихо прикрыв дверь. Она задумалась над непонятными словами Жюля о русских и заклятье.
Этой же ночью Жюль Мелье, патриот своей страны, командир бое-вой группы французского Сопротивления, из двадцати семи человек которой ещё вчера оставалось в живых всего шестеро, умер.
* * *
Прошёл день, второй, затем третий. Мы с Констанцией, как бы точнее это сказать, подружились и часами гуляли по саду, аллеям парка и исходили все тропинки в окрестностях виноградников. Она больше не обращалась ко мне «месье» и называла просто Алексом, а мне нравилось звать её Констанцией, несмотря на возраст. Мы говорили с ней обо всём ; о моей жизни в Москве, о том, что я делал, чтобы разобраться с письмом Элен, о моих родственниках и о семье Мелье. Этьен, его жена Амели и их дети, с которыми я познакомился, были со мной дружелюбны и приветливы. Однако гостить в этом безмятежном доме мне порядком надоело, да и не для того я сюда ехал. Оставить Констанции стихи прабабушки перед отъездом из Франции казалось мне сейчас лучшей идеей. При переводе их на английский язык у меня получились неудачные рифмы, но ей бы понравились. А Мишу мог бы прочесть стихотворение и на русском языке, когда я уеду. Я чувствовал, что слишком перевозбуждён, отягощён мыслями и был не в состоянии принимать верных решений. Кроме того, меня неодолимо влекло ехать к Марку.
На четвёртый день, когда стало известно, что Мишу вернулся из Авиньона и пока не собирается заезжать в поместье, во время очередной прогулки я не выдержал и признался:
; Знаете, Констанция, я думаю возвращаться в Дортмунд. Там есть одно дело, это чистая правда. Я узнал о своих родных больше, чем мог представить, и такого гостеприимства даже ожидать был не в праве. Прошло столько лет! Что касается денег Жюля, я их не возьму.
; Ох, не болтали бы глупостей, Алекс. К тому же Мишу ещё не вер-нулся. Постарайтесь не уезжать, не дождавшись его. Вам пока лучше не отлучаться отсюда даже в Шато-конти. Поверьте, так надо.
; Не обижайтесь, Констанция. Я не вижу смысла оставаться во Франции. Мне пора передать вам и Мишу одну вещь. Вам она пригодится. Понимаете, если бы я начал с неё, не знаю, как бы ко мне здесь отнеслись. Попросите завтра Люсьена отвезти меня на станцию, и там я отдам конверт. Решение принято.
; Что в нём?
; Узнаете завтра. Считайте это моим прощальным поклоном. Как говорят у нас, даст Бог, ; свидимся. Для меня было счастьем познакомиться с вами и с домом, где родилась Мари.
; Алекс, вы не можете уехать так.
; Почему? Я же сказал, наследство меня не привлекает.
; Потому что дело не только в нём. Так хотел Жюль. И поверьте мне на слово, что это очень важно.
Что они ещё затевают? ; подумал я. ; От смутного предчувствия ин-триги меня до костей пробрал озноб, хотя солнце грело вовсю.
; Очень важно что? Ещё раз поговорить с Мишу? ; переспросил я.
; Да. Это связано с Жюлем. Я прошу вас ради него.
; Хорошо. И ради вас. Надеюсь, двух-трёх дней моего присутствия хватит.
; Жюль бы одобрил ваше решение. Если бы вы знали, как напоминаете его в молодости, ; она вздохнула умиротворённо, словно только что сбылась какая-то давняя её мечта. ; Обещаете, что никуда пока не уедете?
; Обещаю, Констанция. Тем более, что Клотильда выстирала мои штаны, а в костюме, преподнесённом Люсьеном, я бы выглядел в шляпе с рюкзаком настоящим пижоном. Я ваш верный паж. Вы сыграете мне Шопена?
; Сыграю. Этим же вечером. Ох, и юморист же вы, Алекс. Хотелось бы мне взглянуть на вашего брата.
; У него с юмором тоже всё в порядке, только он проявляет его уме-ренно и всегда к месту. Наверно, на него повлияла служба в армии.
; Ну, раз уж вы остаётесь, может быть, скажете, что в вашем конверте?
Ответить я не успел. В этот момент мы уже прошли поляну за домиком виноградаря и спускались по тропе к берегу реки, от которого отделяли сотня метров и несколько кустов. «Стойте, Констанция! Тихо! ; почти выкрикнул я. ; Там машина. Это могут быть люди Кулешова».
Констанция остановилась, тревожно глядя на меня.
; Давайте отойдём к виноградникам, ; предложил я.
Мы вернулись назад и укрылись за листьями винограда.
; Подождите меня в тени, ; попросил я.
; Куда вы?
; Надо выяснить, кто они.
; Будьте осторожны, Алекс.
; Я мигом.
Пригибаясь к траве, я добрался до ближайших к воде зарослей и, лёжа на животе, рассмотрел неизвестных. Их было двое, и одного из них я сразу узнал по фотографиям, сделанным в Москве друзьями брата. Мужчины говорили по-русски, но ветер уносил их слова в сторону, и разобрать их я не мог. Они сидели в машине с распахнутыми дверцами, сняв пиджаки, и утоляли жажду из бутылок. Итак, слежка началась. Давно ли? К месту, где находилась автомашина, можно было попасть из Шато-конти кружным путём. Они доехали до моста через реку, свернули влево и проехали вдоль берега несколько сот метров. Другой дороги здесь нет. Я немного отполз назад и, поднявшись, перебежками вернулся туда, где оставил Констанцию.
; Плохо дело, ; сказал я. ; Я был прав, это они, причём одного я узнал. Машина у них французская, ; наверное, взяли напрокат. В городе можно арендовать транспорт?
; По-моему, нет.
; Значит, ехали издалека. Они охотятся за мной.
; Не думаю, Алекс. Кто знал, что вы у нас? Им нужно что-то другое.
; Что?
; Не знаю, но мы должны срочно поставить в известность Мишу. Как только мы вернёмся домой, я ему позвоню.
Да что же это такое? ; рассуждал про себя я, идя с Констанцией к дому. Только хотел уехать, она взяла с меня слово остаться. Остался ; появились эти шестёрки. И если они не знают, что я торчу здесь уже почти месяц, тогда их может интересовать только то, что находится в самом замке, а вернее в его подземелье. Зачем ещё им появляться в поместье и устраивать пикники?
Мишу приехал часа через два и, как мне показалось, в отличном настроении. Чтобы обсудить ситуацию, он предложил пойти в его кабинет. Когда мы расселись, Мишу положил руки на стол, ; знак готовности проявлять искренность, ; и заговорил:
; В прошлый раз мы не имели права открыть вам всё, но по мораль-ным соображениям так было необходимо. Дело в том, что существует ещё одно завещание, и именно вы можете нам помочь.
; Что-о?! Ещё одно наследство? Не много ли свалилось на одного бедного подёнщика? ; не притворно изумился я, не веря своим ушам. ; А можно спросить, откуда предки Мелье узнали, что их потомков постигнет хронический дефицит местных наследников?
; Понимаете, Алекс, ; попыталась вмешаться Констанция, которая поняла мою реакцию, ; у нас имеются весьма серьёзные основания посвя-тить вас в семейную тайну.
Я навострил уши, однако продолжал в том же духе:
; А-а, дело видимо, в излишках имущества? Так сказать, ; каждому по потребностям ; коммунизм по-французски в отдельно взятой провинции. Постойте, попробую угадать. Сейчас вы скажете, что Эльза и Жерар тоже убедительно просят меня распорядиться фамильным золотом, ; с лёгким сарказмом ответил я, смяв в кармане вспотевшими пальцами конверт со стихами Мари.
; Речь, действительно пойдёт об огромных драгоценностях, а не о деньгах. Но разница не в этом, ; сдержанно ответил Мишу.
; Ну как же! Это две большие разницы, как всё ещё говорят в Одессе. Одно дело ; наличные в сберкассе и совсем другое ; мотаться с побрякушками по скупкам и аукционам, где каждый московский пройдоха норовит тебя обмануть или настучать. Не помню, в каком-то романе я читал, что наследство целесообразно проматывать или помогать бедным, а не хранить сундуки с приданым в подземелье. Тем более столетиями.
Мишу удивлённо поднял брови и воззрился на меня.
; В жизни встречаются исключения. Может быть, вы поделитесь с нами своей догадкой? ; О приданом в подземелье?
Вот оно! Наконец-то! Неужели сейчас будет раскрыта тайна Эльзы? ; подумал я, затаив дыхание. ; А, будь, что будет!
; Да я с самого начала боялся, что вы заподозрите меня в приезде из-за наследства. Не далее, как сегодня, я решил оставить Констанции стихи Мари, в которых она указала местонахождение приданого Эльзы, и не дожидаясь того, как вы это воспримете, уехать. Меня уговорили этого не делать. Прочтите сами, я переписал их из тетради прабабушки, ; я передал конверт со стихотворением Мишу.
Тот внимательно прочёл его раз, потом ещё и задумался, а затем начал что-то говорить Констанции по-французски, очевидно, пересказывая ей содержание отпечатанного текста. На её лице застыло крайнее удивление.
Пауза, повисшая в кабинете, была не напряжённой, но длительной, и мне пришлось нарушить её первым:
; Хочу, чтобы вы поняли: для меня ни ваше первое, ни второе завещание ничего не значат. А вот Кулешов, по-прежнему, остаётся для меня большой занозой. И если то, что вы хотите сказать мне, связано с ним, я терпеливо вас выслушаю. А если нет, ; мне лучше уехать туда, где меня уже заждались.
Я говорил, обращаясь к Констанции по-английски, но Мишу меня тоже отлично понял.
; А как думаете вы сами? ; ответил он вопросом, приподняв над столом листок со стихами. ; В этих рифмах заключено несколькл пророчеств, и часть из них уже сбылась. Тут даже Кулешов упомянут в первых строках, правда, без фамилии. Или вы этого не заметили? ; Мишу хмыкнул и иронично посмотрел на меня вприщур. ; Не знаю, как насчёт прочих тайн, а про тайну Эльзы мы с Констанцией кое-что знаем.
; Значит, приданое всё-таки существует?
; Конечно. Всё реально, притом слишком.
; Но… зачем же его прятали?
; Для того, чтобы выжить.
; Я ничего не понимаю.
; Разумеется, ведь вам с самого начала нравилось верить в чудеса и мистику. Даже тогда, когда за вашей спиной начали появляться трупы.
Он нахмурился и замолчал. Констанция задумчиво глядела на настольный письменный прибор. Я не знал, что сказать, и потому спросил:
; Скажите, почему именно я?
; Потому что в одном случае, ; я имею в виду первое завещание, ; этого хотел мой отец, а во втором ; так решили другие.
; Эльза?
; Нет, не Эльза и не Жерар. Кто ; неизвестно, да и не так важно. Это древняя история, а возможно, ещё более древняя, чем я могу представить.
У меня внутри всё похолодело. Вот вляпался, любитель истории! Надо послушать, что скажут и мотать отсюда, куда глаза глядят. А глядят они в Германию, к Марку. Пусть устроит мне баню, сводит в музей. И чёрт с ним, с замком Эльзе. Ну, съезжу, может, туда на экскурсию, чтобы сде-лать парочку фотоснимков, и сразу же в Москву. Скоро начнётся новый учебный год, деньги нужны. А вообще-то, кто имеет право навязывать мне наследство? Анекдот какой-то: «Мы вас ждали!»
; Мы вас действительно ждали, Саша, ; будто угадав мои мысли, тихо произнёс Мишу.
; Вы можете честно ответить на мой вопрос? Я могу отказаться от того, что вы мне сейчас предложите, или нет? Или после моего отъезда рухнет Нотр-Дам?
; Не рухнет. И, безусловно, вас никто не будет задерживать. Я сам отвезу вас в аэропорт и посажу на самолёт до Москвы.
; И вы поможете мне в деле с Кулешовым?
; Я вам обещал.
; Тогда почему я обязан делать то, что, как вы говорите, было решено за меня неким неизвестным лицом?
; Потому что найдутся, по крайней мере, две причины, заслуживаю-щие вашего внимания. Первая ; Кулешов, вторая ; стихи вашей прабабушки, которые вы то ли недопоняли, то ли не захотели извлечь правильный вывод.
; Боюсь, не могу согласиться с вами. Мне удалось расшифровать их смысл.
; Не до конца. И знаете, почему? ; Там опущено самое важное, и сделано это абсолютно сознательно. Тот, кто сочинил их, знал главную тайну приданого.
По моему телу вновь пробежал неприятный холодок. Чёрт побери, кому и чему можно доверять в этом деле? Меня даже передёрнуло от оз-ноба. А может, толстые стены этого загадочного дома не позволяли проникать в кабинет изнуряющей жаре, сохраняя прохладу?
; Для чего Марии Антоновне было о чём-то умалчивать, если стихи предназначались её правнуку, то есть мне?
; Да, вам. Однако автор хотел своим предсказанием предупредить о том, что случится с вами, а вовсе не предотвратить некую неизбежность. Вас предупреждали об опасности, но не предостерегали от поступков. Вы же сейчас пытаетесь воздержаться от разумных действий и уклониться от решения проблемы. А знаете, дочитав стихотворение, я сразу увидел, чего хотела ваша прабабушка.
; Чего же?
; Чтобы вы прямиком отправились в дом предков к тому самому очагу, который ждал вас долгие годы, ; Мишу улыбнулся.
; Ну, это-то до меня дошло. Только зачем?
; Что за вопрос? Вы сами прочитали письмо, адресованное Элен, и заинтересовались своей родословной. Вот и приехали бы сюда. А вы что надумали? Сначала явились в казённый дом на приём к одному бандюге, затем посетили в его рублёвско-успенской малине другого. Потому-то ваши карты и легли не лучшим образом. Этого ли желала ваша прабабушка? Наоборот, ; она вас предупреждала: дорога сюда будет трудной и по пути возможно всякое.
; Но письмо бродяги попало ко мне случайно.
; О! Нашлась бы тысяча иных поводов заинтересоваться генеалогией: от маленькой счастливой случайности до умопомрачающего спиритизма.
; Я же мог отказаться от поездки во Францию.
; Тогда любой повод из той же тысячи изменил бы ваше решение на противоположное. Или вы забыли, сколько случайностей произошло с вами?
; А если бы я покинул страну в ваше отсутствие?
; Этого бы Мария Антоновна не одобрила. Впрочем, данный поступок не в ваших интересах. Мы, кажется, начинаем повторяться. А времени у нас не так много. Имея координаты Кулешова, я навёл справки о его местонахождении и планах. Пока этого господина во Франции нет, но он вот-вот прибудет на свою виллу. Не зря же выслал вперёд разведку.
; Извините за недогадливость, но я до сих пор не понимаю, почему вам было нельзя выкопать эти сундуки вчера или неделю, месяц, полгода назад, и причём тут я? Вы говорили, что история старая…
; По-видимому, существует ряд глубоко скрытых причин, по которым вы оказались в центре событий и в России, и здесь, во Франции, ; перебил Мишу. ; О них мы вряд ли когда-нибудь узнаем, и не только потому, что они навсегда покрыты завесой времени. Вы обратили внимание, сколько людей вовлечено в этот детектив? Это не может быть случайным. Но среди очевидных причин, которые нам дано понять, ; а их две, ; назовём вашу родственную связь с Мелье. Про первую, благодаря своему пытливому уму, вы уже почти всё выяснили. А вот о второй вы пока ничего не знаете, и это, мягко говоря, вас слегка смущает. Скажу откровенно, у вас на лице написано, что вы ехали сюда не заниматься кладоискательством, а для того, чтобы открыть тайну, завещанную вам близким человеком. И запомните, ; здесь вас никто ни в чём не подозревает.
; Получается, вашу семейную тайну знала не одна Эльза?
; Думаю, Эльза и Жерар тоже не могли знать всего. Вероятно, истоки загадки остались в Германии.
По моей спине пробежали мурашки, ; то, что я услышал, просто не укладывалось в сознании.
; И вы знаете разгадку? ; спросил я.
; Со вчерашнего дня.
; А Кулешов?
; О нём позже. Этому типу невдомёк, куда он суёт свой вездесущий нос. Скорее всего, он ничего не знает про второе завещание Жюля и место, где хранится клад, иначе бы он действовал по-другому.
; Разве второе завещание тоже составил ваш отец?
; Видите ли, в нашей семье до настоящего времени сохранилась ле-генда, точнее, некое тайное предание о сокровищах Эльзы. Сей документ ещё не читал ни один член семьи. При всей живучести этой легенды, любые слухи о предании жёстко и незамедлительно пресекались. Умирающий обладатель ключа к тайне передавал его соответствующему представителю рода и отходил в мир иной. И при этом ни тот, ни другой не имели права разглашать перед остальными членами семьи, что владеют ключом к тайне. Представьте себе, что никто из них не располагал сведениями о самой тайне и даже не должен был знать, о какой тайне, собственно, идёт речь. Подобные вещи не должны были выйти наружу и, тем более, открыто обсуждаться внутри семьи. Я полагаю, что однажды часть слухов о предании всё же получила огласку. Вероятнее всего, утечка произошла случайно и не привела к каким-то конфликтам между Мелье.
; Почему вы решили, что утечка была случайной?
; Да потому, что отец вашей прабабушки Антуан Мелье бесследно исчез в России и не успел оставить наследство Жюлю, а Мари и Элен на тот момент исполнилось, соответственно, девятнадцать и четырнадцать лет.
; Выходит, обе нечаянно узнали о приданом! ; догадался я.
; Совершенно верно. Иначе бы мы никогда не прочли стихов Мари. И не случилось бы ещё кое-чего. Подумайте сами, кто бы стал посвящать детей в то, что десятилетиями скрывалось даже от взрослых? Одна из этих проказниц подслушала разговор старших и пересказала второй. Романтический возраст!
; А потом, конечно, обе проказницы тайком спустились в подземелье, и, простукивая каменные ниши, отыскали нужную, ; продолжил я. ; Или заранее знали, где тайник.
; Уверен, так оно и было. Наверняка сёстры взяли друг с друга страшную клятву хранить тайну. Они не догадывались, что ими руководило Провидение, и подобные секреты никогда даром не открываются.
; Моя прабабушка была медиумом.
; Да, Мари знала наперёд, что должно было произойти впоследствии. Ей было известно многое, ; то, что родители мертвы, что её сестра жива, что она никогда не увидит Элен и Жюля, и не попадёт во Францию. Она умела смириться с неизбежным, которого в её жизни было больше.
; Больше чего?
; Больше того, что человек в силах изменить. Редкий дар. От судьбы не уйдёшь.
; Но откуда же Мари знала, что её потомок вернётся в Шато-конти, ; недоумённо спросил я.
; Вы сами сказали, ; она обладала медиумическими способностями. Кроме того, вспомните, что произошло с семьёй Мелье всего за несколько месяцев 1914 и 1915 года.
В пути Антуан и Элизабет выходят из поезда и почему-то не возвра-щаются. Вместе с ними пропадают деньги и документы. Тут же сёстры ли-шаются всех вещей ; их обворовывают. Им, как назло, попадается тупица- проводник, который вместо того, чтобы немедленно забить тревогу, в характерной русской манере исполняет свои обязанности. Мари и Элен в отчаянии покидают вагон в незнакомом месте и без билетов чудом садятся на встречный поезд, идущий в неизвестном направлении. На какой-то станции с названием «кипяток» они встречают милосердную русскую женщину Прасковью, которая приводит их в свой дом. Девчонки становятся Борисовыми, а Прасковья скоропостижно умирает. Мари заболевает тифом, Элен же сообщает, что она скончалась от чумы, и навсегда уезжает из этого городка, посетив на кладбище чужую могилу. Но Мари вскоре выходит замуж за вашего прадеда и вторично меняет фамилию, а Элен, не найдя друга отца в Москве, оказывается во Владимире. Тут бы нужно обратиться к властям, но денег нет, документы фальшивые. Идёт война, на беду возникает очередная русская смута. После выздоровления Мари наверняка приезжает в дом, где осталась младшая сестра, но находит там лишь заколоченные окна и двери. Мы знаем, что сёстры благополучно дожили до старости, ; Мари умирает в 1966 году, Элен ; в 1975-м, но так и не повстречали друг друга. Им всё было предопределено свыше.
; Действительно, цепь странных событий. Констанция рассказывала мне об этом.
; Думаю, что Мари хорошо понимала, что столько необычных событий с её семьёй произошло не случайно. Однако есть ещё важное обстоятельство, почему она могла считать, что всё происшедшее не явилось простым стечением обстоятельств. Мари была умна, очень умна. Как и некоторые девушки её возраста, она вела дневник, который позднее нашёл и сохранил её брат Жюль. Из него видно, сколь неординарна была её личность. В дневнике она ничего не пишет о тайне Эльзы, отдавая отчёт, что это рискованно. Но одна из последних записей была внесена за несколько недель до отъезда, ; после того, как ей стало известно, что их семья поедет отдыхать в Крым. Фразы примерно такие: «Мы собираемся в Крым», «Неужели нашу семью ожидает несчастье?», «Как уговорить отца не ехать в Россию?», «Как мне сказать об этом маме и папе?», «Бедный Жюль!» Ну, и так далее.
; Это же пахнет мистикой, ; воскликнул я.
; Никакой мистики, всё банально. Чтобы не разочаровываться, лучше не попадать в плен очарования, как говорят англичане. Если бы не одна деталь.
; Что же могло вселить в Мари опасения за судьбу родных и заставить написать такое? ; спросил я, думая, что Мишу уже не сможет избежать прямого ответа.
; Ещё немного терпения. Мы же пришли к выводу, что сёстры невольно подслушали чей-то разговор, и, судя по дневнику, ; не обязательно своих родителей. Те, вообще, могли ничего не знать. За несколько месяцев до отъезда из Шато-конти Мари сделала в тетради ещё одну странную запись, вроде такой: «Феликс и Серж опять о чём-то шептались в столовой, когда после завтрака я вернулась за книгой. От них за лье разило керосином, и Феликс сказал брату, что знает, где лежит дедов фонарь. Я буду молиться за них, чтобы они ничего не нашли».
; О ком она пишет?
; Это её двоюродные братья, сыновья старшего брата Антуана. Они были столь неразлучны, что вместе ушли на фронт и погибли через два года. А лье ; это четыре с половиной километра. Ухватили мысль?
; Да. Сёстры могли подслушать кого угодно. А Серж и Феликс ничего не нашли.
; Именно так. Тем временем, пока «предчувствия теснили грудь» Мари, в доме паковали чемоданы. Настал день отъезда на станцию Орзи. А накануне вечером в дневнике Мари появилась последняя запись про зав-трашний день: «Прощайте мой дорогой братик, мои дедушка и бабушка, прощай мой милый дом. Мне было так хорошо в Шато-конти!»
; И никто не удержал Антуана и Элизабет от роковой поездки?
; Никто. Мари молчала, Элен была ещё слишком мала, чтобы разбираться в сути положения, а тот, кто имел право хранить ключ к тайне, не обладал всей правдой. Это был дед Мари ; Филипп, ; в то время он был старше остальных членов семьи, ведь в поместье тогда жили и другие родственники.
; Послушайте, как и от кого Мари узнала, что семья навсегда покидает родину? ; я уже начинал терять терпение. ; И ещё, ; откуда она могла знать, что в ваш дом вернусь я, и главное, ; зачем столько лет ржаветь этим проклятым сундукам?
; На вопрос «как и от кого?» мы с вами уже предположительно ответили. А ответ, почему вы приехали из России во Францию, будет прост: эти «проклятые», как вы выразились, сундуки ждали вас.
; Меня?!!
; Вас. Таково старинное проклятье рода Мелье.
; Проклятье… ; еле вымолвил я, ; проклятье… почему..?
; Не знаю. Я же говорил, что всего не знала даже Эльза.
Я был полностью смят, удручён, шокирован. И так же, как и минуту назад, ничего толком не осознавал.
; Иные проклятия, ; произнёс Мишу раньше, чем я вышел из затме-ния, ; действуют до седьмого колена, так что Мелье имели основания хра-нить молчание. Теперь очевидно: и Мари, и Элен слышали о нём и верили в то, что их потомки явятся в родовое гнездо. В это, не сомневаясь, верил и мой отец.
; Что же теперь будет?
; Только вы и Кулешов можете снять заклятье, наложенное на приданое Эльзы и её потомков.
; Как это ; снять заклятье?!
; Вернувшись в дом предков.
; И всё?
; Если исполните волю завещателя, всё будет кончено, Саша. Проклятье достигнет цели, исчерпав свое зло.
* * *
; Присутствует ли Дух умершего при собрании его наследников?
«Почти всегда. Богу угодно это для его назидания и наказания, если он виноват; для него все чувства открыты, и разочарование, которое испытывает он при виде алчности, с которою делят оставшееся после него, обнаруживает пред ним их чувства; но настанет и их очередь».
Книга Духов
* * *
В наступившей тишине я пытался осмыслить последние слова Мишу. Он и Констанция, почти не принимавшая участия в беседе, не произнесли ни звука, но я чувствовал, что они ждут от меня ответа. Наконец, она повернулась ко мне:
; Мелье строго хранили тайну поместья. Сокровища Эльзы лежали нетронутыми и тогда, когда во Франции начался голод из-за неурожайных лет с 1846 по 1848 год, и в 1853 году, когда импорт хлеба из Одессы был перекрыт Крымской войной. Жюль оставил их в неприкосновенности даже во время Второй Мировой войны, несмотря на повсеместную спекуляцию и то, что Сопротивление нуждалось в средствах для борьбы с нацизмом.
; Хорошо, ; ответил я Констанции и посмотрел на Мишу. ; Я должен знать всё с самого начала. С Эльзы. Что известно о проклятье?
; Согласно легенде, проклятье заключалось в том, что ни один из Мелье не мог воспользоваться богатством и притронуться к приданому, ; в противном случае оно несло гибель каждому, угрожая вымиранием рода, ; ответил он. ; Данное предостережение излагалось в опечатанном документе, который в семье прозвали «Преданием Эльзы». Обнаружение сокровищ являлось опасным для всех, а прочтение предания, в котором говорилось о заклятье и указывалось место тайника, допускалось исключительно при определённых условиях. О последних же знал лишь обладатель ключа. Ключ ; это отдельный запечатанный конверт, с содержанием которого был вправе ознакомиться только следующий преемник после смерти наследодателя.
; Где хранилось само предание? ; спросил я.
; Вероятно, там же, где ключ, ; в шкатулке. Имея указание, в каком случае разрешено предать гласности документ Эльзы, преемник, как я уже говорил, ничего не знал ни о проклятье, ни о богатстве, ни о том, где его искать.
Спасти род от несчастья мог лишь тот потомок Эльзы, предок которого навсегда утратит связь с Родиной, и который по истечении долгого времени возвратиться в отчий дом, чтобы доказать безусловное родство с Мелье. Страной, где по злому року исчезнет без вести член семьи Мелье, и откуда придёт его отпрыск, как, якобы, гласило старинное предание, являлась Россия.
; Тогда что указывалось в завещании наследодателя, передававшего шкатулку? ; уточнил я.
; Имя того, кому предназначался конверт с условиями, при которых может быть вскрыто и оглашено предание. Обычно это мужчина, старший член семьи. Разумеется, в самом завещании ничего не упоминалось о проклятье и потомках, которые вернутся в поместье. Преемник, вскрыв конверт, узнавал, что ознакомление с преданием разрешалось лишь в случае, если в поместье явятся люди из России и докажут кровную связь с родом. Но существовало ещё одно неукоснительное требование, которому обязан удовлетворять потомок: он должен быть достойным представителем рода Мелье, то есть блюсти честь, иначе документ оставался запечатанным. Так это или нет, ; единолично решал старший член семьи. Насколько я знаю, все Мелье приучены укрощать своё любо-пытство, и ни один из них не повредил печать на свитке.
; А кто являлся хранителем тайны в вашей семье? ; спросил я, когда Мишу кончил говорить.
; Всё началось с Эльзы и Жерара, который имел старшего брата Доминика. Главой семьи в то время был, как вы знаете, их отец Робер Мелье. Шкатулка передавалась главе рода, владеющему поместьем. Однако в данном случае она перешла от родителей к Филиппу, у которого была младшая сестра. Предание Эльзы и Жерара своим потомкам о проклятом богатстве объясняла причину строгого наказа их сыну Филиппу, а затем дальнейшим потомкам рода Мелье, и под страхом смерти предписывало им хранить семейную тайну от своих детей. Когда муж Жозефины Филипп умер, шкатулка досталась их сыну ; старшему брату Антуана, а после его смерти в 1932 году ; Жюлю. Последним, кто держал в руках старинный свиток, был мой отец. Он и оставил мне на хранение в банке все бумаги.
; Стало быть, теперь шкатулка у вас?
; Нет, свитка с преданием в банке не было. Не будем забегать вперёд ; нам важно то, что происходило в 1841 году, когда Эльза привезла приданое во Францию. Ни Эльза, ни её муж Жерар не знали, в каком поколении свершится проклятье и произойдёт исчезновение их потомка. По слухам, приданое Эльзы составляли драгоценности ещё XVI века, имеющие тёмное прошлое. Полагаю, что заклятье было наложено перед самым отъездом Эльзы, и, возможно, в связи с предстоящей свадьбой. Могу предположить, что в тайну приданого была посвящена вся её новая семья.
; Почему вы так считаете?
; Прежде всего, потому, что Эльза не успела или не смогла отказаться от того, чтобы доставить багаж во Францию, и, значит, ниспосланное зло явилось для неё полной неожиданностью, к которой она была не готова. Маловероятно, что она услышала о проклятье, добравшись до поместья.
; Ну, а на чём основан другой вывод?
; Приехав в Шато-конти, она уже знала: горе тому, кто в угоду обуявшей его жадности попытается прикоснуться к сокровищам. Времени на раздумья не было, а спрятать незаметно столько вещей в доме без посторонней помощи невозможно. Ей сразу пришлось всё рассказать своему жениху, а затем и родственникам. В конце концов, было решено тщательно укрыть всё, что было привезено из Германии: и драгоценности, и вещи, и даже подарки ; страх перед колдовством взял верх. Вопрос в том, когда Эльза и Жерар набрались храбрости заявить Роберу Мелье о столь неприятном сюрпризе ; до венчания или после.
; А как решались вопросы наследования во времена Эльзы?
; Видите ли, в наследственном праве Франции наиболее характерным институтом был майорат, то есть передача по наследству земельного имущества умершего старшему сыну. Такой порядок позволял избегать дробления феодальных сеньорий и крестьянских хозяйств. На наследника возлагалась обязанность помогать своим несовершеннолетним братьям и выдавать замуж сестёр. В отличие от севера страны, на юге под влиянием римского права утвердилась сильная отцовская власть и сократилась имущественное правосубъектность жены. Все сделки, заключённые ею без согласия мужа, признавались ничтожными, как и сделки детей.
Но вернёмся к Эльзе. Она не могла ослушаться своих родителей и, узнав о проклятье перед дорогой, отправилась в чужую страну. Если её свёкор Робер Мелье узнал о проклятье до обряда венчания с сыном, вряд ли он мог бы так легко разорвать договорённости с родителями Эльзы и отправить невесту обратно, ; это было бы несмываемым оскорблением. С другой стороны, если бы молодые выложили всё отцу только после венчания или повенчались бы против его воли, Робер не мог требовать признания брака недействительным. Хотя брак во Франции по-прежнему фиксировался лишь в церковных книгах как религиозное таинство, он уже с XVII века начал становиться и актом гражданского состояния. Теперь для вступления в брак требовалось согласие родителей, а дети, нарушившие их волю, могли быть лишены наследства. В том же столетии родители получили право обращаться в Парижский парламент с жалобой на действия кюре, заключившего брак без их согласия. В связи с нерасторжимостью брака по каноническому праву парламент не мог признать его недействительным, но объявлял заключённым незаконно. В результате брак не порождал юридических последствий.
; Разве это могло что-то изменить? ; спросил я.
; Как видите, ничего. У Робера Мелье не было выбора ; брак, заключённый по церковным обычаям, не давал шанса остановить проклятье, отныне тяготеющее над его родом. Кроме того, на юге Франции под влияние того же римского права широкое распространение получили завещания. А в них было заинтересованно духовенство, поскольку священники считались исполнителями завещательной воли умершего, и часть завещанного имущества отходила к церкви. Церковь не оградила бы от тёмных сил, зато выпустила бы джинна из бутылки, и, следовательно, ни о каком завещании ценностей не могло идти речи. Оставалось одно: предотвратить драму, сохраняя всё в глубокой тайне как можно дольше. Нужно добавить, что Эльза и Жерар полюбили друг друга с первого взгляда.
; Наверное, молодожёны были сильно напуганы.
; Естественно. В лучшем случае их ожидало исчезновение потомка в одном из последующих поколений, в худшем ; необъяснимая смерть чле-нов рода одного за другим. Я думаю, что им оказали поддержку родители Жерара, и Робер подсказал единственно возможный выход ; смирение перед происшедшим.
; Мне не совсем ясна роль Жюля в этой истории. Если всё, что я от вас услышал, ранее хранилось в секрете, а шкатулка не найдена, откуда же вам известно о столь давних событиях?
; Во-первых, ещё в 1995 году отец перед смертью оставил мне письмо, в котором написал, где спрятано предание Эльзы, и о том, что это место знает Констанция. Во-вторых, в этом письме, кратко сообщалось о семейном проклятье, хотя расположение тайника с богатством не указыва-лось. Из него я так же узнал, что в банке для меня лежит пакет с документами ; в одном излагаются подробности семейной истории, в другом ; завещание отца о том, как следует распорядиться кладом.
; Так для вас тайна перестала существовать ещё десять лет назад? ; с удивлением протянул я.
; Нет. Я только вчера вскрыл пакет и прочитал бумаги отца. Кроме письма и завещания я нашёл в нём и дневник Мари. Тогда, десять лет на-зад, отец просил не забирать документы из банка даже в случае, если из России приедет человек, назвавшийся потомком Мелье ; родственником Мари или Элен. Надо ещё доверять ему, он должен быть порядочным человеком. Поэтому я не стал обращаться в банк, когда здесь появился Кулешов, а по отношению к вам мы были вынуждены проявить должную осмотрительность.
; Жюль знал местонахождение сокровищ?
; Знал и указал, но можно лишь гадать, как ему удалось обнаружить их. Точно одно ; отец не нарушал семейного запрета и не трогал предание. По-видимому, Жюль добрался до сундуков один, поскольку, как отмечал, был немало поражён их содержимым. Там хранились золотые украшения и монеты, драгоценные камни, изумруды, старинная золотая и серебряная посуда, дорогая одежда и многое другое, ; Мишу пожал плечами. ; Количество я не знаю, но думаю, оно огромно. Я даже засомневался, могло ли в те времена всё это считаться приданым невесты.
; Ого! ; удивился я. ; Но почему же отец не оставил шкатулку в банке?
; Это, как раз, объяснимо. Жюль получил в наследство имение и до-кумент Эльзы от брата пропавшего отца, будучи ещё молодым человеком. После смерти своего дяди он, конечно, вскрыл конверт, ознакомился с условиями оглашения предания и хранил шкатулку с ним вот в этом самом бюро, ; Мишу сделал жест рукой в сторону. ; Он понимал, что с ним, ; единственным на момент оккупации хозяином имения, могло произойти худшее, и спрятал шкатулку вне дома. Когда война закончилась, перепрятывать её Жюль не стал, так как она была в надёжном месте. После смерти отца мы с Констанцией не раз говорили на эту тему и решили оставить документ там, куда он его положил.
; Но ведь кто-то посвятил вашего отца в тайну…
; Этого мы уже никогда не узнаем. В своих записях отец касался слухов о проклятье, ходивших в его семье, но не назвал ни одного имени в связи с ними. Он терпеть не мог сплетен. Не забудьте и про дневник Мари, где содержались намёки о происхождении приданого. Достаточно было сопоставить указание на потомков Мелье, которые могли вернуться из России, со слухами о проклятом богатстве, а слухи ; с наличием печати на предании Эльзы, как многое вставало на свои места. Жюль не мог не догадаться, что исчезновение его родителей и сестёр произошло неспроста, и решил убедиться, что приданое, если оно, действительно, существует, спрятано где-то рядом. Он хорошо осознавал, что проклятье распространяется на всех, кто жил в поместье и был связан родственными узами. И он верил, что рано или поздно заклятье должно было сработать, и затерявшийся потомок вернётся во Францию, чтобы восстановить связь с родом.
Теперь последнее, самое важное ; воля отца. В портфеле, который я привёз с собой, лежит завещание Жюля Мелье. В нём особо подчёркивает-ся, что все сокровища Эльзы, которые будут обнаружены в доме, должны быть разделены поровну. Иными словами, каждый из настоящих владельцев имения ; семья Этьена, Констанция и я получают столько же, сколько потомки Мари и Элен, подтвердившие свою кровную принадлежность. В случае смерти одного из наследников, всё имущество делится на остальных. Однако, если то, что будет найдено, мы поделим даже на эти пять одинаковых частей, в денежном исчислении это составит внушительную сумму. Кроме того, наследодатель сделал специальную оговорку, обязывающую меня и Констанцию исключить получение части наследства претендентам со стороны потомков Мари и Элен, если мы признаем его не достойным. Об этом я прочёл в письме отца ещё десять лет назад. Вы понимаете, что это может значить для Кулешова?
; Возможно, он опасен до тех пор, пока не знает об этом исключении, ; подумав, ответил я. ; Какой ему резон применять силу, если его вычеркнут из списка наследников?
; Он не остановится. Похоже, Кулешов не только осведомлён о драгоценностях, но и явно охотится за ними. Ведь не случайно он, как на-следник, проявил интерес к самому поместью. Появление его людей ускоряет развязку в истории Эльзы. Это к лучшему. Если за нашим домом следят, нам нельзя терять времени и привлекать чужое внимание. Завтра в Шато-конти отмечается городской праздник. Утром туда хотят поехать все, включая Клотильду, а мы достанем шкатулку.
Мишу запер портфель в сейф за дверцей бюро, давая понять, что все вопросы исчерпаны, и что-то сказал Констанции. Она кивнула и встала с кресла.
; Начнём после завтрака, ; сказал адвокат. ; Сегодня всем нужно хорошо отдохнуть.
В библиотеке Констанция меня задержала.
; Я должна вам ещё кое-что сообщить. Это касается Кулешова. Будьте вечером у себя, я приду.
; Хорошо, ; ответил я и пошёл в свою комнату.
Время до ужина тянулось медленно. За столом о деле никто не проронил ни слова, однако мне было о чём поразмыслить. Фактически, я уже дал согласие выступить в роли наследника, и отказаться от неё теперь невозможно. Услышанная история постепенно начала складываться в картинку, заслонившую и Эльзу с её богатством, и Кулешова с его подручными, организовавшими слежку. Интересно, они до сих пор в кустах сбивают колючки с костюмов от Армани и Валентино или проигры-вают жалованье в каком-нибудь казино? Было бы неплохо выпросить у Клотильды пачку рафинада и перекидать по кусочку в бензобак их авто, а потом вызвать полицию. Чёрт с ними, может обожрутся немытого винограда и уберутся отсюда. Хотя я как никогда понимал, что следы вели меня в Германию, вообразить, что нового можно разузнать об Эльзе в немецком замке, не мог, как ни старался. Даже выкопав сундуки во Франции, можно утверждать, что тайна разгадана лишь наполовину, ; думал я.
Констанция неслышно вошла в спальню, держа в руках дамскую су-мочку.
; Добрый вечер, Алекс. Я вам не помешала?
; Нет, нет, что вы!
Я попытался подняться и сесть в кресло, но она остановила меня:
; Лежите.
Констанция присела на кровать и открыла сумочку.
; У Жюля кое-что осталось для вас, и я хотела бы передать это вам. Уверена, ему было бы это приятно.
; Что это? ; спросил я, принимая от неё что-то похожее на мешочек из чёрной кожи.
; Кисет его отца, который Жюль все годы хранил как реликвию. Видите, сбоку проставлена тиснёная монограмма «АМ» ; Антуан Мелье?
; Спасибо. Я тоже буду хранить его как самую дорогую память.
; Прошу вас, не отказывайтесь от него, ; она подала мне женский медальон на цепочке, открыв его. ; Внутри изображение родителей Жюля Мари и Элен.
На обеих сторонах украшения в виде сердечка имелись изящно выполненные миниатюры портретов Антуана и Элизабет, а сам медальон и цепочка были золотыми.
; Жюль хранил эти предметы как единственную память о своих близких, не считая писем сестёр.
; Спасибо вам, Констанция. Я обязательно сберегу их, ; я встал с кровати и сел в кресло, а потом ещё раз с помощью карманной лупы рас-смотрел медальон Элизабет Мелье. Положив его на столик рядом с кисетом, я задал вопрос:
; Что мы предпримем завтра?
; Откроем шкатулку Эльзы и решим, что делать с её приданым. Найдя его, мы уже не сможем оставить всё в том же месте.
; А если в поместье посторонние?
; Проверено. Чужих людей поблизости нет.
; Что же потом?
; Зависит от вас. Пробудете у нас, сколько захотите. А потом вернё-тесь в Россию и вступите в право наследования. Мишу свяжется с вами, ко-гда будет нужно оформлять документы.
; Да, но пока проблема с Кулешовым не решена, мне лучше уехать к другу в Германию.
; За это дело возьмётся Мишу. Помните, Алекс, я рассказывала, что невольно подслушала беседу мистера Кулешова на английском?
; Помню, а что?
; Высказывание, о котором я говорила, сводилось к тому, что если ему удасться заполучить хотя бы часть имения, они найдут то, что ищут. Когда его помощник спросил, знал ли Дмитрий о завещании родителей, Кулешов ответил, что они оставили завещание брату, а не ему. Тогда его собеседник повышенным тоном бросил, что надо было лучше обыскивать дом родителей до пожара, и зря городить огород бы не пришлось.
; Звучит, как косвенное признание в тройном убийстве.
; Я поняла, что у Кулешова были весьма сложные отношения с род-ными. Бог ему судья.
; Вы считаете, что они говорили о тайнике Эльзы?
; А о чём же ещё? Но ведь я помнила слова покойного Жюля ; тому, кто назовётся родственником Мелье, нужно поверить всем сердцем.
; Могу я спросить вас?
; Да?
; Если вдруг окажется, что Дмитрий жив, на него распространится завещание Жюля?
; Разумеется. К нему перейдёт часть Элен. В первый приезд Мишу мы не могли сообщить вам об этом.
; Понимаю. Но Мишу не сказал, как вы узнали о месте, где было спрятано предание. Вам об этом тоже рассказал Жюль?
; Мишу очень устал и попросил меня поговорить с вами. А о шкатулке мы с Жюлем никогда не разговаривали.
; Как так?
Констанция грустно улыбнулась.
; Для меня эта история началась, когда я была ещё девочкой ; под-ростком.
; Расскажите, ; попросил я.
Это случилось весной сорокового года, незадолго до оккупации. Ранним утром отец послал меня на ферму за яйцами к завтраку, и я увидела, как Жюль вышел через чёрный ход во дворе. У него в руках была лопата и небольшой ящик. Он обошёл толстую башню и, не дойдя до дубовой рощи, удалился в кустарник. Я зачем-то последовала за ним, спряталась за деревом и стала наблюдать. Меня удивило, что копая землю, Жюль складывал её на принесённую тряпку. Неожиданно он оглянулся, и мы встретились взглядом. Вот и всё. После этого я убежала на ферму.
; А потом?
; Вскоре меня увезли в туманную Англию, откуда я вернулась лишь через пять с половиной лет, ; в этот год в Шато-конти, как и во всей Фран-ции, собрали невиданный урожай винограда ; рекордный после войны.
Она замолчала, будто задумавшись, продолжать ей дальше или нет.
; В последний день своей жизни Жюль лежал, не вставая. Он передал мне небольшой ключик и спросил, помню ли я, от чего он. Я это хорошо помнила. Тогда он сказал, что когда-нибудь в поместье из России явятся родственники Элен или Мари, и чтобы я обязательно посоветовалась с Мишу. Затем он прошептал какие-то странные слова о заклятье, которое будет снято, и впал в забытьё. Этой же ночью Жюль умер. В его комнате я нашла письмо, адресованное мне. Это было про-щальное письмо, в конце которого он просил меня рассказать о ключе Мишу и помочь ему исполнить то, что нужно. Через несколько дней после похорон я отдала ключ и узнала, что в замке спрятаны сокровища, которые Жюль нашёл ещё до войны.
; Значит, вы с Мишу десять лет хранили тайну проклятья?
; Мы были обязаны продолжить то, что делал Жюль.
; Теперь я немного упрекаю себя в том, что не смог открыться вам раньше. Ведь этого так хотела Мари.
; Важно другое ; сбылось то, во что верил Жюль…
И я ещё раз подумал о том, что прошедшие годы не смогли ослабить ни боль этой женщины, ни любовь между этими двумя людьми.
Ночью я долго не мог заснуть. В тишине было слышно, как где-то далеко раздался бой часов. Насчитав двенадцать ударов, я откинул одеяло и встал с постели. Спать не хотелось. Я набросил поверх пижамы халат, сунул в карман сигареты и, обувшись в ботинки, спустился вниз. На пер-вом этаже через открытую дверь столовой в коридор пробивался свет. Я подошёл и увидел, что за большим столом сидит Мишу. К моему удивлению он читал газету «la Mond».
; А-а, что, не спится? ; спросил он, заметив меня. ; Присаживайтесь.
; Не мог заснуть. А вам?
; Ну, я-то отдохнул. Нужно было отогнать машину от дома в другое место. Не желаете взглянуть на старое подземелье?
; Как, прямо сейчас?
; Лучшего времени не придумаешь.
; Я готов. Полагаю, мы попадём к тайнику отсюда? ; спросил я, заметив у него электрофонарь, торчащий из кармана куртки. На столе лежала связка из нескольких замысловатых ключей.
; Да. Отец точно описал место.
; А сколько путей ведёт в подвал?
; Три. Один из большой башни, но он перекрыт, второй ; из малой, ; там на двери висят замки. Отсюда можно попасть в подземелье через двери слева от очага. Мари имела в виду их.
; Куда ещё ведёт эта дверь?
; Только вниз. Возьмите подсвечник с камина. Спички есть?
Я показал зажигалку.
; Идём, ; пригласил Мишу.
Он открыл дверь и пропустил меня вперёд, а затем включил освещение коридора. Мы прошли до конца и остановились на площадке. Вниз вели крутые ступени. Их было ровно семь, и они постепенно сужались, доходя до массивных дверей.
; Не оступитесь, ; предупредил Мишу, вставляя ключ в скважину.
; Когда установили эту дверь?
; Она была здесь всегда. Лет двадцать назад её заменили на новую. Подождите, впереди есть ещё два-три фонаря, но дальше придётся двигаться в полной темноте.
Отперев со скрежетом кованую дверь, он нажал на выключатель. Пространство впереди осветилось тусклым светом. Из глубины пахнуло застоявшимся воздухом, однако внутри было сухо. Я вспомнил, что через двадцать метров этот коридор должен закончиться стенкой.
Пройдя освещённый участок, Мишу включил электрический фонарик, а я зажёг свечи. Пламя заиграло на сквозняке, указывая на близкий проход.
; Смотрите, ; сказал я, ; мы упираемся в стену другого коридора. Он идёт в обе стороны.
; Нам направо, ; ответил Мишу.
; «Тридцать метров вправо, ; на полу порог, ; за порогом будет первый закуток», ; вслух произнёс я. ; А куда ведёт коридор в другую сторону?
; К погребам под толстой башней, где мастерская. Мальчишкой я излазил всё подземелье. Когда-то всё это строили для того, чтобы в нужный момент можно было незаметно покинуть любую часть дома.
; Тайный подземный ход?
; Точно. Его не использовали с послевоенных времён, когда делали ремонт.
Я медленно шёл вперёд, оглядывая своды из больших серо-жёлтых кирпичей. Коридор был довольно просторен ; около трёх метров в ширину. Вдруг я запнулся так, что чуть не выронил подсвечник. «Порог!» ; снова вспомнил я. ; Он представлял собой небольшое возвышение и переход на более высокий уровень каменных плит. «У того порога первый закуток, нужен только третий…». Это была подсказка прабабушки, ; мелькнуло в голове.
; Рядом есть что-нибудь подобное закутку или нише?
; Вот здесь, подальше слева, ; показал Мишу, осветив место фонарём.
Большая выемка в стене, словно пещера, зияла пустотой. Она оказа-лась тупиком, однако глубоким ; длиной метров в пять. Высота входа была немного повыше моего роста ; метра в два, а ширина почти совпадала с размерами коридора. Изнутри свод и стены углубления были выложены таким же камнем. «Но сюда не надо, ; стену не пройти, ; лучше оглядеться в поисках пути», ; было написано в стихах про первый закуток.
Мы продвинулись ещё на несколько метров в темноту и опять упёр-лись в стену перпендикулярного коридора.
; Направо есть тупики? ; спросил я.
; Один. Там проход в винный подвал малой башни.
Свернув влево, шагов через двадцать я различил второй тупик, расположенный на той же стороне, что и первый.
; Сколько их здесь?
; Три. Сейчас будет последний. Идите за мной, мы должны подойти к выходу на поверхность.
; Зачем?
; Надо его проверить.
; Вот третий тупик! ; чуть не вскрикнул я, неожиданно заметив большое углубление с полукруглым верхом.
Да, это тот самый, ; отозвался Мишу. ; Теперь нам остаётся пройти два поворота.
Идти пришлось довольно долго. Проход стал значительно уже. Мы свернули направо, затем через несколько десятков метров ; налево. Дышать было всё труднее.
; Где мы?
; В районе дубовой рощи, подходим у обрыву.
Наконец, свет фонаря выхватил из темноты небольшой арочный проём. Поперёк двери проходил толстый деревянный брус засова. Мишу выбил его из скоб и позвал меня:
; Давите плечом. Сильнее.
Я поставил подсвечник на пол и навалился на дверь. Она не подда-лась. После второго удара дверь, скрипнув ржавыми петлями, распахнулась. Порыв свежего воздуха мгновенно задул огонь. На чёрном небе ярко светили звёзды, дул слабый ветерок. Впереди раскинулась пойма реки. Выход под обрывом окружал густой кустарник, загораживающий дверь снаружи. За порогом в каменной осыпи валялись обломки кирпичей. Следов пребывания человека не было.
; Вернёмся к тайнику, ; сказал Мишу, прикрывая дверь. ; Тут всё в порядке.
Я помог вставить засов на место, и мы направились обратно.
У нужного тупика Мишу направил фонарь на дальнюю стену. Луч скользнул по шероховатой поверхности каменной кладки.
; Тайник за этой стенкой, ; прошептал он.
; Вы уверены? ; так же тихо ответил я.
; Совершенно. Видите тёмные пятна на сводах? ; Мишу осветил по-толок. ; Это следы копоти факелов, которые жгли, когда замуровывали сундуки. «В тупике последнем, если счёт ведёшь, приданое Эльзы за стеной найдёшь», ; кажется, так написала Мари?
; Вы были правы, что семья Эльзы знала, где находится приданое. Одному здесь не управиться. И нужно немало камня.
; Материал привозили из гранитной мастерской кладбища. Там раньше изготавливали кирпич.
Я смотрел на стену, за которой лежало огромное богатство. ; Груда нередко бесполезных драгоценностей, с помощью которых можно лишь наделать долгов перед Всевышним, и нельзя расплатиться даже за самый малый из грехов собственного малодушия. Сколько раз я представлял себе эту минуту, а теперь стоял здесь, думая о своей уютной квартире в холодные осенние вечера. Поднеся к стене бронзовый подсвечник, я заметил, что сбоку, примерно на высоте метра, часть каменной кладки была немного светлее, а камни были уложены менее ровно, и обратил на это внимание Мишу.
; Кирпичи укладывали заново и использовали новый раствор, ; ответил он, осмотрев поверхность. ; Несомненно, отец проникал в этом месте. Он нашёл сокровища ещё до моего рождения.
; Тайна, длиною в жизнь!
; И не в одну. Сменилось несколько поколений. Ну, что? Идём?
; Идём. Вы догадывались, что Кулешов хочет заполучить спрятанное?
; Да, догадывались, но догадываться было мало. Я уверен, что точного места он не знает. Хотя Констанция и была свидетелем его разговора, некоторые сомнения и неясности всё же оставались. Например, как и где Кулешов мог выяснить про клад, который столько лет был семейной тайной? Ведь до приобретения виллы во Франции он ещё не побывал в этой стране. Только поговорив с вами и ознакомившись со вторым письмом Жюля, можно было допустить, что Кулешов мог узнать всё от Элен или своих родителей.
; Но что он реально может сделать?
; Как минимум ; попытается заявить о своих правах, которых, на самом деле, у него нет. ; Мишу взглянул на часы. ; М-м-м. Четверть второго. Нам пора спать.
Что ж, спать, ; так спать. Ну и денёк! С ночкой в придачу.
* * *
; Уважение, оказываемое материальным вещам, остающимся после телесной смерти человека, привлекает ли внимание его Духа к этим предметам и доставляет ли ему удовольствие?
«Духу всегда приятно, когда помнят о нём; вещи его, сохраняемые вами, напоминают ему прошедшее, но не они привлекают его к вам, а ваши мысли».
Книга Духов
* * *
; Ну, как спалось после нашей прогулки? ; спросил Мишу, когда мы втроём сидели за завтраком.
; Спал как младенец. Но подземелье оставило неизгладимое впечатление, ; добавил я по-английски, посмотрев на Констанцию.
; Ах, вот оно что! ; воскликнула она, наливая нам кофе. ; То-то я вижу, что вы поглядываете друг на друга как два заговорщика.
; Мы осматривали ночью потайной ход. Думаю, вечером следует всё рассказать Этьену, ; при вскрытии тайника будет необходима помощь. И ещё, Констанция, ; попросил Мишу, ; переоденься, ; за домом теперь густой кустарник. ; Сам он был одет в джинсы, тенниску и ботинки.
; Хорошо, я выйду через пятнадцать минут.
; Встретимся у башни, ; ответил он. ; А мы пока сходим за инстру-ментом.
Мы с Мишу прошли чёрным ходом во двор и завернули за левое крыло дома. Попросив меня подождать снаружи, он скрылся за дверью башни и вскоре вернулся с киркой и лопатой.
Вдоль пристройки дома метрах в пятидесяти длинной полосой тяну-лась густая растительность, спускавшаяся по склону к низине. С этой стороны лощины до поворота реки все постройки хорошо закрывали высокие деревья. Мы дождались Констанцию и направились к зарослям. Место, где Жюль закопал шкатулку, долго искать не пришлось. Оно находилось рядом с двумя высокими платанами под разросшимся кустарником, ; как-никак с той поры минуло шестьдесят пять лет. Мишу взял у меня лопату и начал рубить ветки, а затем очертил круг, внутри которого нужно было копать.
; Здесь? ; спросил он Констанцию по-английски.
; Да. Кажется, немного ближе к дереву, ; ответила она.
Я взрыхлил киркой землю и сменил копавшего Мишу, потом он меня. Мы уже углубили яму более, чем на полметра, когда его лопата издала глухой стук.
; Есть. Это он. Окопайте ящик, чтобы вынуть.
Через несколько минут прямоугольный ящик, поддетый мной, приподнялся. Это был предмет средних размеров, сделанный из дубовых досок. Я наклонился и выдернул его из ямы:
; Что будем делать: откроем его или унесём так?
; Нам нужна шкатулка, ; ответил Мишу. Он сбил киркой крышку, и мы увидели её.
Это была старинная резная вещица длиной сантиметров в тридцать и сантиметров пятнадцать высотой.
; Надо сравнять яму. Бросьте в неё ящик.
Я положил его на дно, и мы вместе быстро засыпали углубление землёй. Сухая почва позволяла надеяться, что документ, который мы нашли, сохранился.
; Вы идите через двор, ; предложила Констанция, ; а я схожу к па-радному входу и посмотрю, нет ли кого поблизости.
; Так и сделаем. Возьмите шкатулку, а я отнесу инвентарь. Пошли, ; сказал мне Мишу. ; Соберёмся в столовой.
Мы вернулись в дом тем же путём, что и Жюль шесть с половиной десятков лет назад, ; отметил про себя я. ; Странно, но мне казалось, что этот человек живёт среди нас, находится в отъезде, и меня с ним вот-вот должны познакомить. Войдя в столовую, мы увидели Констанцию, сидевшую за большим столом, и я вдруг вспомнил, что она ничего не смогла рассказать мне о замке, где жили родители Эльзы. Мне пришло в голову сообщить им об Эльзебурге:
; Некоторое время назад я просил своего товарища узнать, существует ли в Германии замок, из которого приехала Эльза Брутвельдт. На днях он позвонил мне. Этот замок стоит до сих пор, там теперь музей, ; я выложил на стол записку, написанную со слов Марка.
; Весьма интересно, ; ответил Мишу. ; Он просмотрел запись и по-ложил на стол. ; К сожалению, должен признать, для меня так и осталось неизвестным, что знали об этом в семье отца. Да, разыскать замок труда не составит… Ну, что ж, кого попросим открыть шкатулку Эльзы?
; Конечно, Алекса, он же первопричина всех событий, ; высказалась Констанция.
; Это справедливо, ; одобрил Мишу и извлёк из кармана своей куртки шнурок. ; Прошу!
Я принял от него маленький ключ и вставил его в шкатулку. Подвигал им влево-вправо, провернул. Крак! ; сработала пружинка замка. Я помедлил и посмотрел на Констанцию и на Мишу ; они подбодрили меня взглядом. Второй оборот ключа. Крак! ; ослабленная временем пружина откинула крышку шкатулки лишь наполовину. Внутри лежал продолговатый водонепроницаемый пакет с перевязанной горловиной. Мишу взял его в руки и осторожно надрезал бечёвку перо-чинным ножом, после чего вытащил старый свиток. Это было несколько свёрнутых пожелтевших листов плотной бумаги, прошитых толстой нитью. Срезав печать, Мишу расправил документ на столе, придерживая листы руками. Констанция что-то сказала ему по-французски.
; Текст неплохо сохранился, если учесть, когда был написан. Но сначала я прочту его по-французски, ; сказал он.
Предание было написано чернилами и довольно разборчивым почерком. Мишу читал свободно, иногда с короткими паузами, и, временами морща лоб. Я пытался угадать по интонации, удовлетворяет ли его содержание документа, однако речь его была монотонной и беспристрастной. Констанция внимательно слушала, едва заметно кивая головой, словно выражала согласие с услышанным, а мне удалось разобрать лишь пару знакомых имён. Мишу держал перед собой уже последний лист, когда остановился и, не дочитывая его, продолжил что-то говорить Констанции от себя. Та молча кивнула головой и одними гла-зами показала Мишу на меня.
; Сейчас я переведу на русский. Отчасти здесь излагается то, что мы предполагали, ; и он начал медленно переводить текст, подыскивая более точные слова, чтобы сохранить стиль письма.
Настоящим обращением к своим потомкам мы, Жерар Мелье и его жена Эльза Мелье, урождённая Брутвельдт, заключившие брак в любви и согласии, удостоверяем следующее.
Несметные сокровища, привезённые в 1841 году из немецкого замка Эльзебург мною, Эльзой Мелье были прокляты колдуньей Магдой, о чём стало известно в день моего отъезда во Францию.
Так скоро, как это было возможно, мы с моим женихом Жераром рассказали его отцу Роберу о том, что на доставленное из Эльзебурга приданое накануне свадьбы наложено заклятье, от коего можно уберечься известным образом. Избавиться от сундуков, кроме как укрыть их где-либо в поместье, способа не было. Тогда мы, единственный брат Жерара Доминик и глухонемой кузнец Оноре той же ночью перенесли всё в подземелье, где оно было замуровано. Под страхом смерти каждый поклялся молчать об этом до конца дней своих и не говорить ни слова даже кюре на исповеди. Случившееся омрачило нашу свадьбу и венчание в церкви Шато-конти, но помешать нашему союзу уже не могло.
Всё сокрытое нами во избежание несчастий, тяготеющих над родом Мелье, будет находиться там, пока Господь не позволит пустить его на благо. Уверьте себя в том, что происхождение оного в фамильном имении является законным и не может поколебать благочестия не одного из нас или наших потомков. Знайте же, что сокровища, о коих идёт речь, навлекут гибель каждому из Мелье, если будет нарушен запрет наш без упомянутых ниже оснований. Да будет так, если это угодно Господу. И помните, что дьявол может наговаривать вам, но не имеет власти при-нуждать делать чего-нибудь против воли.
Дабы не подвергать вас искушению, документ сей с последующим указанием места сокровищ, может быть вскрыт и оглашён лишь при том условии, если из большой страны России явятся люди и докажут свою кровную принадлежность к славному роду Мелье. Пусть люди, что пришли из этой уважаемой страны, будут любого пола и возраста, но будет неукоснительно соблюдено одно непременное условие: они должны быть нрава добропорядочного, и могли бы применить богатство только во славу дел своих. И лишь отпрыск того Мелье, кто отправится на чужбину и навеки утратит связь с Родиной не по своей воле, а Господа нашего, может снять проклятье и должен получить по возвращении к очагу столько же, сколько и остальные. Ибо никому не должно забывать, что в избавляющем нас от кары небесной неизвестном отпрыске течёт кровь нашей семьи.
Да будет сохранено сие в глубокой тайне до прихода часа искупления, начиная от сына нашего Филиппа, до тех пор, пока силы зла властвуют над сокровищами безраздельно. В каждом поколении Мелье надлежит отныне передавать старшему представителю рода этот документ в неприкосновенном виде с печатью и свято хранить тайну богатства, увидеть которое не будет суждено ещё долгие годы или же во веки веков.
Но если вы держите в руках это, значит, наступило время взять то, что нами сокрыто, и распорядиться оным так, чтобы принести пользу всем, исправив ошибки предков, коих давно нет среди вас, здравствующих ныне. Молитесь же за проклявших нас и пославших нам столько испытаний до сего дня.
Мишу закончил и отвёл взгляд от предания:
; Дальше следуют указания о месте приданого, и перечисляется со-держимое сундуков. Ниже идут подписи: «Жерар и Эльза Мелье. Поместье Мелье, Шато-конти 12 августа 1845 года».
; Место то же?
; В этом нет сомнений.
; А что в сундуках?
; То, о чём писал мой отец. Множество золотых изделий и украшений из драгоценных камней, старинных монет ; флоринов, дукатов, талеров. Есть даже золотые слитки… Полагаю, рассматривать их тщательно возможности не было. Здесь говорится о девяти сундуках…
Моё воображение, подстёгнутое описанием давних событий, непроизвольно рисовало игру пламени факелов, освещавших мрачные коридоры подземелья, стук отдающихся в тишине шагов, эхо голосов и ударов кованых сундуков о каменные плиты. Наверно, я бы ещё дал волю разыгрываться своим фантазиям, если бы Мишу не встал из-за стола и не подошёл к окну, заложив руки за спину.
; Всё было укрыто без промедления, предание же записали спустя четыре года, после рождения Филиппа… ; задумчиво произнёс он, смотря вдаль.
Констанция, видимо, хотела что-то ответить ему, но он внезапно по-вернулся к нам:
; Двое у изгороди, у одного пистолет.
; Боже правый! ; воскликнула Констанция, поднимаясь со стула.
Мишу свернул документ и уложил его в шкатулку.
; Уходим отсюда, ; скомандовал он, набрасывая на себя куртку, ; заберите её. Быстрее! Они могли видеть, как мы заносили её в дом.
Я с Констанцией бросился за ним в двери и поспешил по коридору. Когда мы сошли по ступеням, Мишу уже отомкнул дверь и включил фона-рик.
; Куда мы? ; спросил я.
; Для начала выберемся на поверхность. Вчера я оставил свою машину недалеко от выхода из подземелья, ; ответил он, запирая замок изнутри.
; Неужели вы подозревали, что они нападут? ; спросил я, осторожно ступая вперёд.
; Я сделал это на всякий случай. Возьмитесь за руки и идите за мной.
; Может быть, надо было вызвать полицию?
; Я уже нажал кнопку сигнализации, ; он показал мне в свете фонаря небольшую коробочку карманного пульта. ; Они скоро приедут, а нам пока лучше избежать лишних вопросов. В доме сейчас никого нет, так что этим субъектам будет трудно объяснить свой приход.
В темноте я неудачно поставил ногу на выступ плиты, чуть не подвернув её и не потеряв равновесие, но ботинок меня спас. При этом шкатулка, которую я нёс подмышкой, едва не выскользнула на пол.
; Что с вами, Алекс? ; встревоженно спросила Констанция, держа меня за руку.
; Так, ничего. Не внял стихам Мари о пороге.
Мы добрались до последнего тупика, где были замурованы сундуки, и Мишу посветил на кладку стены, чтобы Констанция смогла увидеть тайник. Постояв немного под каменным сводом, мы последовали за лучом фонаря дальше.
; А знаете, я хорошо помню, как в детстве бывала в этом месте и не раз, ; весело сказала Констанция. ; И даже пряталась от подружек в том самом тупике.
; Не сегодня, так завтра мы посмотрим на сокровища, ; ответил ей Мишу. ; А пока будет лучше, если мы сдадим шкатулку в банк. Кстати, придётся договариваться, чтобы он мог принять такое количество ценностей, ; не оставлять же их в доме. Там на миллионы евро, если не на десятки.
Последние слова заставили меня задуматься. Ох, как я раньше мечтал откинуть крышку хотя бы одного сундука и подержать в пригоршнях то, к чему не прикасались больше полутора столетий! Однако, как я не живописал себе этот миг, я не мог оставаться тут бесконечно. Дело затягивалось. У меня не было возможности и, главное, не было времени присутствовать при этом. Но зато я успел оценить предусмотрительность Мишу и его желание устранить проблему с Куличом и решил: уеду сегодня.
Наконец, мы приблизились к дверям и выбрались на свободу. Пологий склон возвышенности, на котором располагалось поместье, переходил в невысокий каменистый обрыв. С внешней стороны дверной проём был вырублен в твёрдой породе, перед ним имелась небольшая площадка, поросшая травой. Мишу запер дверь на внутренний замок и предупредил нас:
; Здесь под кустами полно колючей проволоки и можно пройти, только если знать, где. Следуйте за мной.
Лавируя в колючем кустарнике, мы вышли к тропе и вскарабкались наверх. С правой стороны была роща, а прямо к нам подходила дорога, пролегавшая между зданием винодельни и бывшим домом прислуги. Там и стояла автомашина.
; Стойте, ; сказал я Мишу и Констанции.
Они остановились, глядя на меня.
; Мне надо остаться.
; Вы хотите вернуться в дом? ; спросила Констанция.
; Нет.
; Мы должны заехать в банк, потом я отвезу вас к себе. Вам не следует показываться в поместье в ближайшие дни.
; Я не поеду в Шато-конти.
; Тогда что вы намерены делать? ; не понял Мишу.
; Прослежу, чем всё закончится, заберу вещи и поеду к другу в Германию. А вы тем временем разберётесь с Кулешовым.
; Возможно, вы и правы. Наступил благоприятный момент, чтобы заняться Кулешовым и его помощниками. А потом я свяжусь с вами. Ждите моего звонка через два-три дня.
Мы обменялись телефонами и попрощались.
; Да хранит вас Бог, Алекс, ; сказала Констанция. ; Очень надеюсь, что мы ещё увидимся.
Они направились к машине, а я пошёл к дому. Подобраться к нему надо было так, чтобы меня никто не увидел. Поэтому я зашёл со стороны внутреннего двора и, оказавшись под аркой, выглянул из неё. На углу правого крыла дома стояла белая полицейская легковушка с красно-синими опознавательными знаками. В следующую минуту я стал невольным свидетелем занятной картины. Два полицейских вывели к ней из-за угла парочку мужчин в наручниках. У одного полицейского от голубой рубашки был оторван болтающийся погон, второй шёл сбоку и нёс оружие, изъятое у нападавших, одного из которых я узнал. У другого мужчины была разбита бровь, и видна кровь на лице. Полицейский открыл переднюю дверцу машины и по рации связался с коллегами. Затем стражи порядка посадили задержанных на заднее сиденье и тронулись. Укрывшись за аркой, я проводил удаляющийся автомобиль и беспрепятственно вошёл в дом. «Теперь, ; подумал я, ; этим двоим придётся долго и комфортабельно отдыхать в камере, потому что в этой стране к безнаказанному сопротивлению представителю власти, нару-шению неприкосновенности жилища и незаконному ношению огнестрельного оружия не привыкли. Здесь на наших олигархов и русскую мафию чихать хотели».
Прежде всего, я решил побывать в столовой. И вдруг у меня внутри всё похолодело. Подойдя к столу, я увидел, что записки с адресом замка на нём нет! Я хорошо помнил, что Мишу, подержав её в руке, положил на столешницу. Очевидно, второпях, схватив шкатулку, я не обратил на листок из блокнота никакого внимания, но теперь его нигде не было. Я облазил весь пол, но ничего не нашёл и поднялся в свою комнату. Там я на скорую руку собрал рюкзак, а то, что в него не вошло, распихал по карманам. Никаких записок я писать не стал, так как надеялся, что мне скоро удастся поговорить с Мишу по телефону. Я присел на кровать перед дорогой, набросил рюкзак и покинул комнату, удивляясь тому, что ещё вчера утром не мог и помышлять о такой развязке.
Дорога, ведущая в район моста через реку к железнодорожной станции, проходила за кладбищем и мимо домика виноградаря. Отойдя от замка на приличное расстояние, я оглянулся на его башни в последний раз перед тем, как им скрыться за виноградниками, и зашагал к Орзи. За все дни, что провёл в поместье, я так ни разу и не побывал в Шато-конти, и вот теперь, торопясь на ближайший электропоезд, опять не знал, в каком месте выйду и где остановлюсь. Я мог бы уехать в Германию или вернуться в Москву, но не сделал ни того, ни другого. И неисповедим для меня был тот путь, по которому я решил продолжить идти.
* * *
Вагон слегка покачивало. Я оглянулся назад и откинулся на мягкую спинку кресла. В дальнем углу расположился всего один пассажир ;¬ молодая француженка в длиннополом платье, держащая на коленях рюкзак-сити. Из него торчали ветки растения.
Кто-то однажды сказал, что во Франции в отличие, например, от Америки, принято путешествовать поездом, а не самолётом. Дело не только в красотах местных пейзажей, но и в национальном романтизме, в традиции. В этих чужих традициях, овеянных романтикой, ; великая, зовущая скитальца вдаль, притягательность. В наших новых затянувшихся традициях задирать цены на бензин и керосин так, что россияне скоро пересядут на лошадей и велосипеды, не узнав об истинных просторах своей отчизны. Дешевле слетать в Чикаго поглазеть на гангстеров, чем полюбоваться Владивостоком. Потому что из-за керосина, за которым пассажиры, авиаперевозчики и само государство стоят в очереди на поклон к олигархам, как в керосиновую лавку купчишки-мироеда, билеты на авиалайнер стоят столько, что на эти деньги раньше можно было бы обняться со всеми дальними родственниками. А уж те непременно познакомят тебя со своими родственниками, и, в конце концов, ты узнаешь, как на самом деле тесен и на чём держится наш мир и, воз-можно, составишь свою родословную. Без князей, графов и дворовых фрейлин, ; потому что за деньги, а как есть: с честными сапожниками, крепостными крестьянами и мастеровыми из рабочей слободки. Но наш тесный мир ещё никогда не держался на тех, кто спекулирует чужим керосином, скупая его у одних олигархов и перепродавая другим. И его ещё никогда не спасали те, кто сначала поставил всё с ног на голову и потом за очень большие деньги на законных основаниях создал условия, при которых самое абсурдное и мерзкое делать выгодно, а самое разумное и правильное ; абсурдно и бесполезно. Что же, так и будем платить оброк за то, что нам по своей земле на головах ходить позволяют? Так и будем ограничиваться верой в то, что с головы на ноги встанем, потому что простые вещи ни умом понять, ни аршином измерить не в состоянии? Впрочем, и на поезде далеко не уедешь, потому что тщеславным железнодорожникам ради престижа необходимо как-то содержать коммерческие нужники и зарабатывать на свою футбольную команду, тем самым отстаивая честь страны с разветвлённой сетью дорог и привок-зальных сортиров, невиданной до 1913 года. А бесфанатному большинству оно так надо, если раньше вся страна, упражняясь на пустыре, значки ГТО и Ворошиловского стрелка на груди носила? Нам что, сезонное замещение вакансий форвардов или хафбэков, купленных в розницу за миллионы и миллиарды баксов, стало милее постоянной готовности к труду и обороне Родины? У мэров и губернаторов нет лётного парка и подвижного состава, но тоже есть мотив выпестовать свои футбольные команды, и есть средство и возможность поднять для этого квартплату, цены на отопление, канализацию и вывоз мусора. Таковы объяснения должностных лиц своего спортивного патриотизма, данные на следствии по фактам их злоупотреблений в сфере коммунального и водоканализационного хозяйства. Этих, ёрзающих на привинченной к полу табуретке, понять можно ; миграция игроков из клуба в клуб требует средств, сопоставимых с нуждами беженцев и переселенцев. Так что в век нанотехнологий как и до 1913 года мы, возможно, будем тря-стись по кочкам на гужевом транспорте и ночевать под телегой в чистом поле, поскольку в нашей стране к услугам постояльцев самые дорогие в мире гостиницы, наволочки и подушки, а не только авиабензин или прочее стратегическое сырьё. Те же, у кого своей бесштанной команды нет, могут заняться старой доброй спекуляцией, вызвать ценовым сговором (как две бабушки-соседки с монополией на пучок редиски) искусственный дефицит или просто поиграть вперегонки с тарифами на всё, что теперь востребу-ется по законам наскоро запряжённого рынка, и неплохо заработать. И уж если суждено рухнуть нашему миру, он падёт во имя прибыли от рук спекулянта и ничьих больше. А спекулянт ; он и в Африке суррогат бизнесмена. Сколько топ-модель от кутюрье не ряди и головку под колесованного на Болотной площади смутьяна не укладывай, ; всё косолапая шмара выходит. Как сказали бы на Привозе, куда моя тётушка ходит за клубникой, ; «полный цвай» героев эпохи без серпа и молота, облик отгламуренного союза рабочего и колхозницы ; топ-модель эрзацженщины с Vip-суррогатным папиком.
Кому охота созидать, когда необременительными предложениями о нелегальной продаже госуслуг и спекулятивной наживе игрой на курсе валютной бирже облеплены все окна, двери и стены вагонов метро? «У нас что, в государстве все с ума посходили и превратились в спекулянтов?» ; наивно возмущается обычный, без Оксфорда и Кембриджа, провинциал, волоча по Комсомольской площади рваную сумку с недоеденной в плацкарте курицей. ; «Это в каком «Обществе потребления» надо полмесяца горбатиться на тракторе или производстве, чтобы месяц всей семьёй по здешним платным туалетам шастать?» ; продолжает гражданин свою захолустную риторику, позабыв от коммерческого ужаса про намеченный визит в ГУМ и ЦУМ. ; «Что за хрень такая: посещение выгребной ямы накладнее моей продуктовой корзины?» ; опять сетует и, дёргая за ручку, застёгивает штаны гость, не ведая, что стал тем из немногих, кто распознал древние экономические симптомы разложения Вечного Города и участь всей Римской империи. И, покинув отхожее место, ностальгически вспоминает, что в последний раз пил кофе, ездил на такси и «куршевелил» с супругой в двухкоечных номерах (мировые показатели уровня жизни) аж в середине последней четверти прошлого столетия, когда на каждом шагу плакаты напоминали ему, что он шагает в сердце родины, а не очумело крадётся по тротуару промеж манекенов и «Майбахов», как по нейтральной полосе. И замечает, что фанера, развешенная по-над улицей, тактично умалчивает про сердце родины, зато истошно кричит о «хлебе и зрелищах» словно в Древнем Риме в аккурат перед исчезновением и хлеба, и зрелищ, и самой империи ; нет её больше: была да свои же доморощенные варвары стибрили. Это ж как нашу капризную белокаменную красавицу принаряжать да ублажать надо, чтоб всего за три пятилетки со дня Независимости Святая Русь в замурзанную падчерицу без кожи и рожи обратилась? И, прикинув ещё что-то, приезжий внезапно осеняется мыслью, что многие, если не каждый в этом городе, согласно специальному рекламному предложению, неудержимо желают любым путём обрести пусть маленький, но собственный Челси, а это, как говорила «одна сволочь в трамвае», не домик с поросятами в средиземноморской деревне и не шестнадцатая яхта «государственного» олигарха, которого знает в лицо всякий ребёнок, родившийся на оленьих шкурах посреди залежей золота и алмазов. По тем же причинам в задающей всему толк и моду столице половина воды на продажу, как заявляют эксперты, разливается по бутылкам из-под крана, а любая опе-рация с каждым метром московской земли больше напоминает кабинетное производство денег из воздуха. А нередко из крови. Да что там из воздуха! Некоторые бизнес-алхимики международного класса принялись чеканить бабки из вакуума, окружающего размежёванные лунные участки и капсулы с прахом усопших, запущенные на космическую орбиту. Неужели бутилировать водичку с кухни в промышленных объёмах и вводить в строй околоземные колумбарии в окружении космического мусора додумались исключительно в провинции, где и на открытие одного-то дощатого ватер-клозета деньги всем миром наскребают? Разве до начала текущей войны за передел только что награбленного мы знали, что на смену ожиданиям буржуазного рынка грядёт централизованная политика из экономического концентрата всеобщей базарной спекуляции, если не порнографии? Или широкий спрос на бациллу игромании, развлечения педофилов и бои гладиаторов и то, что вовсе стыдно упоминать, не означает господства абсолютной свободы долгожданного рынка, в качестве «отступных» далеко не бескорыстно всученной нам сверху? Каким образом в Верхнедрюченске или Усть-Заваляйске могли вовремя догадаться, что случайный чих в эфир какого-то чужестранного кренделя приводит к зигзагам барреля на сырьевых торгах, и даже через отрицательные индексы означенной кривой вызывает повсеместный рост базарных цен в шаговой доступности, а уж затем указывает, выйти ли нам из дома с авоськой или подлить кипятка в чайник? В какой стране нефтеналивному барыге позволят «впаривать» нации её же национальное достояние на внутреннем рынке по мировым ценам, как на экспорт? Какая свободная экономика допустит, чтобы цена товара определялась не спросом на внутреннем рынке, а непредсказуемым аппетитом коробейников с клетчатой сумой, умноженным на финансовый беспредел торговцев национальным достоянием и коэффициент чиновничьей алчности? И следует ли называть национальным достоянием то, что приносит нации не то чтобы фигу с маслом, а стабильно прогрессирующую убыль, раскол и катастрофу?
Конечно, можно отвести душу и поговорить с государством от имени насупленного генерала, вызвавшего офицера для дежурной взбучки: «Ты, капитан, не хочешь повышать боеспособность промышленности и мощь благосостояния граждан, потому что тебе выгоднее максимально изымать, делить и присваивать нефтяную прибыль. Это из-за твоих бездарных действий, продажности, халатности и грубого нарушения Устава всякие барыги на рынках и заправках выворачивают из карманов мирных покупателей и автовладельцев последний обесцененный рубль, и потому ты, капитан, пойдёшь из моего кабинета прямо под самый басманный трибунал и по всей басманной строгости ответишь за базарную дедовщину». Но это только одного капитана с содранными погонами не трудно справадить на гарнизонную гауптвахту и отобрать у него казённый галстук, портупею или шнурки, а если продолжать в том же духе, остальным капитанам и на «лефортовской губе» места не хватит. Если каждого обмундированного по суровым законам партизанской войны за передел собственности посылать к Фемиде, командовать будет некем. Любой служака, по тревоге растолкай, отчеканит, что войсковые операции против партизанщины не эффективны, да и дела с «басманным» правосудием идут хуже дорожных. Будто сам генерал не был капитаном и не понимает, что может случиться в гарнизоне, когда все его капитаны без галстуков соберутся вне службы. Есть, правда, один адекватный метод искоренения бандитской партизанщины, не совместимый с правовым произволом, бюрократизмом и волокитой. Вот если бы взамен околокремлёвского ликования столичной публики на Васильевском спуске, по пятницам проводились показательные суперреалити-шоу с участием олигархов, чиновников и депутатов, эксклюзивно согнанных под барабанную дробь к лобному месту, скоро бы нужный коленкор получился. Зачитали бы при них сотне-второй привязанных к позорному столбу несчастных судебное резюме о предательстве и лишении наворованного до последнего миллиона и сослали с миром хоть на облюбованные ими Канары в одной набедренной повязке, раз тюремный рацион стал не по карману. И пускай втирают национальные особенности капитализма у костра в беременные головы тамошних аборигенов, а здесь, глядишь, через год-другой денег бы не только на высокие зарплаты и пенсии хватило, но и на низкие. А заодно бы и в нравственно-политическом отношении выиграли, приравняв в моральной неразберихе куршевельские оргии и неприкрытое столичное взяточничество к гей-парадам и сексуальному попрошайничеству. Как-никак они же все в советской школе географию учили и должны помнить про климатическую разницу между Канарскими и Соловецкими островами. Вы, ведь, не на-стаиваете, что приватизация была для нас вожделенной самоцелью, оправдывающей любые незаконные средства, до сих пор предусмотренные уголовным законом? И вы же не будете отрицать, что бездействие закона ; прямой клич к дальнейшей приватизации без разбора и конца, то есть к рейдерству и воровству, рамки которого установило само государство? Или оно забыло, что нет у него пути, кроме честного соблюдения конституционных гарантий не только вора, но и обворованного? Или мы забыли, как второе лицо в государстве ( по известной всем россиянам кличке «Коля ; два процента доля») не так давно брякнуло, что за хищение в особо крупных размерах под арест до суда сажать не обязательно? Вот так: до суда ; воровство, после суда ; презумпция неви-новности! А чуть раньше, когда отрицать принцип презумпции невиновности никому и в голову не приходило, за взятку или хищение свыше десяти тысяч деревянных после судебного заседания от вора один номер на безымянной могиле оставался, а не счета в банках по всему земному шару и подписка о невыезде прокурору на память, ; from London with love. Но на Васильевском спуске, как четырежды в час сообщает телереклама, веселится и ликует с чипсами и колой весь народ, и пока этого товара, объявленного докторами повседневным врагом здоровья номер один, хватит на всю местную тусовку…
В общем, креативных способностей дьявола-кормильца забираться то в бутылку с хлорированной водой, то в футбольную команду, то в межпланетное пространство, как всегда прикидываясь невидимкой или святым, никому не отнять, да и некому. Разве что нередеющей многоглавой армии госслужащих, коих как ветхозаветной саранчи развелось больше, чем в Советском Союзе. И знаете, почему в России дискуссии о том, «стыдно (или не стыдно) быть богатым и успешным», длиннее и муторнее «Тысячи и одной ночи»? Потому что в подобных спорах, вновь расколовших нас на «белых» и «красных», олигархи обвиняют нищих в зависти и отсутствии денег, а нищие олигархов ; в наличии у них денег и алчности. При этом олигархи хорошо усвоили, что жаднее и завистливее богатых бывают только вчерашние бедные, и посему серчают на тех, кто в глазах сограждан роняет их имидж. И даже не столько серчают, сколько презрительно поглядывают с чердачного высока в оптические прицелы. Какой же «патриот и флагман экономики» не раскошелится на безработного паренька в вязаной шапочке, если пресса из зависти (из чего же ещё?) ни с того, ни с сего напишет, что он в кризисную годину отлил себе золотой унитаз с родовым гербом на крышке, профинансировал миллиардом изобретение пилюль для личного бессмертия и скупил разом по особняку во всех европейских столицах? А ещё выкинул парочку таких расточительных фортелей, на которых даже арабские шейхи в своём золотоносном краю предпочтут сэкономить, не говоря о работягах на закрывшихся педприятиях. Да ещё, если потом какой-нибудь ворчливый журналист типа моего одноклассника Веньки Морозова сравнит эти фортели с исторической ролью Минина и Пожар-ского в смутные времена? И закончит свои «грязные заказные инсинуации» тем, что состояние столпа возрождающейся экономики нажито непосильным трудом на производстве водопроводной воды или рекламе «напитка». Ну, предположим, оставят в живых журналиста, отка-жется от взятки прокурор, а всю следственно-оперативную группу не пере-сажают под благовидным предлогом и даже служебную собаку не отравят стрихнином. Допустим, вскроется, что какой-нибудь Кузькин и Ко целена-правленно истратил на приобретение нефтекачки цинк патронов, тонну ди-намита и у кого надо за несколько миллионов американских рублей заручился липовыми грамотами о персональной невинности и святом праве на неприкосновенность собственности. А дальше-то что, ; из-за одного проходимца всех «кого надо» с высоких постов в «Матросскую тишину» переселять? Беспредел, самосуд и ущерб государству чинить? Представляете, ; мы на эти персонажи, разрезающие алые ленточки, в новостях смотрим, а по окончании ; на подлинные лица их прототипов в «шибко боевых картинах», от которых кровь в жилах стынет и душа в пятки уходит? И всё потому, что презумпцию невиновности превратили в воровской юридический оберег от закона и морали, а свободу слова ; в жёлтую прессу, свободную от морали и закона. Кому выгодно с утра до вечера называть эти и прочие «свободы» основами демократии и завоеванием демоса, если демоса в нужный момент только издали праздничным набором из колбасы и свободы с броневика подразнили, не дав продегустировать ни того, ни другого? Если бы этим умникам действительно хотелось и моглось избавиться от последствий лихих де-вяностых, они бы сначала заговорили о всеобщей нравственность и гражданской ответственности, а уж потом об удвоении валового продукта. Но им опять приспичило идти другим путём: смогли накормить олигархов, ; накормим за счёт темпов прироста объедков и остальных. Однако так в истории не бывает, ; колбаса обычно попадает на стол того, кто пользуется реальной свободой, присваивает монополию на власть, мораль и право. А вещи наподобие колбасы или свободы, как и свою зубную щётку, автомобиль или любовницу, лучше не одалживать. Вот сменится два-три поколения и придёт вместо них племя младое, незнакомое, неотяжелённое бременем содеянной приватизации и нравственной разрухи, и задумается о России. Только кто нам во спасение за такие «генеалогические» заслуги перед отечеством столько добрых молодцев пошлёт и, главное, будет ли куда?
Пока что ни одному шоумену не удалось подвести аудиторию к выводу, чей и какой недуг «главнее» ; зависть бедного или алчность богатого, так как это две стороны одной и той же педали, называемые смертными грехами, и обе непримиримых категории жмут на неё, как могут по мере сил. Это, если по Библии и Книге Духов. Телесалонная истина же никак не рождается, хоть убейся и собери вперемежку с платной массовкой тысячу олигархов со звёздами, гарцующими перед ними на столах в Куршевеле. В сухом остатке от всех этих мутных теледебатов остаётся знакомый привкус смелой, но иллюзорной фэнтези-гипотезы, что с завистью и алчностью будет покончено лишь в обществе сплошь из беспорочного поголовья накормленных праведников, после чего (спасибо, что были с нами, не переключайтесь) начинается очередное телешоу (прямо сейчас, не пропустите) ; как устроить праздник желудка или стать безгрешным носителем кейса с миллионом и, наконец, обуздать аллергические приступы зависти и алчности, угадывая буквы в словах или слова в предложениях. Но к одному выводу можно придти и не читая Псалмы: всеобщее благоденствие нагрянет тогда, когда у нынешних чиновников и олигархов закончатся родственники, хотя до массовой стерилизации бедолаг, скорее всего, так и не дойдёт, ; чай, стали прозорливее и изворотливее, чем в 17-ом или 37-ом. А вопрос-то плёвый, кое-где уже давно успешно решённый и, как бы, отчасти даже формальный ; нужно всего-навсего обратить грандиозные богатства и потенциал необъятной страны, умыкаемые за рубеж, на службу не кучки стяжателей с подпорченным имиджем и задатками Цицерона, а во благо безропотной народной массы, как это и записано в Конституции. Ну, или, на худой конец, размашисто подредактировать её до некоего подобия узнаваемости вековых реалий. Вдруг по безцензурному недогляду в последний Основной Закон «обратно» закралась «опечатка по Фрейду», что почти всем национальным доходом в чрезвычайный период перехода к светлому будущему заправляет мизерная группа не чистых на руку лиц? Вдруг окажется, что десятки, сотни и тысячи домов, яхт и счетов в банках по всему свету были нужны им для того, чтобы уподобиться жирным ту-земным крысами, бежавшим с обречённого корабля? Так что дела в Датском королевстве идут куда чрезвычайнее, чем нам ежедневно пытаются изображать вплоть до новогоднего поздравления соотечественников. Однако не зря сразу вспоминается не в антисанитарных клозетах, а в головах, но вдалбливать в них что-либо, как выразились бы англичане, ; манки бизнес . С чужеземной точки зрения можно и не соглашаться, но иначе бы у нас издревле не прибегали бы к топору и плахе так часто, бессмысленно и беспощадно. Попробуй, вдолби в чью-то голову, что целесообразнее дождаться летнего солнцестояния, как сделали бы наши предки-язычники, привязанные к природе, а не биржевым сводкам, и тогда не придётся укладывать асфальт в осенние лужи или зимой буравить кайлом вечную мерзлоту под ржавые трубы, затрачивая дополнительные ресурсы. Но ; нет! Помимо дорог существует и другая национальная напасть ; дураки. И два бесплодных вопроса, ныне сравнительно широко вынесенных в общество ; «что делать?» ; с дорогами и дураками и «кто виноват?» ; бедные лентяи-неудачники со своей чёрной завистью или богатые молодцы с их неуёмной алчностью. А в результате мутных дискуссий может погибнуть государство, ибо, как замечено выше, прообраз разъедающей ноздри антисанитарии заблаговременно возникает не в клозете, а в голове того, кто этим клозетом, пока идёт бесполезный спор, пользуется и без оглядки на уборщицу гадит. Однако нынче за поклоны-челобитные о беспорядке в головах и сортирах, как в XVI веке при Иване Грозном, просителей кнутом по морде не хлещут, ходоков пинками сафьяновых сапог, чтобы не заморочился светлый лик кормильца, восвояси не гонят, и печку в Кремле самолично кормилец между отсечением голов жалобными грамотами не растапливает, ; везде паровое отопление и более культурное обращение с гражданами. Вот только по-прежнему прямых вопросов не любят, прямых ответов избегают и часто отвечают невпопад.
Эпоху позднего царизма сменил более жестокий сталинизм, Сталина «разоблачил» Хрущёв, Хрущёва «подсидел» Брежнев с мудрыми соратниками, и столько же раз преемники друг другу перегрызали за власть глотки и насиловали историческую правду, не переставая заниматься этим и в последующем. Заковыкой с загогулиной на ровном месте стал Хрущев, который в своём обличении некоторых преступлений сталинизма настолько расстарался, что ещё немного, и прозревший от его закрытого доклада кроткий народ-победитель мог бы оставить от Кремля и Лубянки то, что в XVIII веке другой народ, ; побратим нашего по общей беде, оставил от своей ненавистной Бастилии. И такое начал отчебучивать у себя в стране и за рубежами, что позднее, лет через двадцать, ; с 1985-го его только один нобелевский лауреат из знатных комбайнёров смог переплюнуть, без всякого участия народа пре-вративший целую страну в то, что наш побратим в полном национальном единстве сделал с отдельно взятой Бастилией. Мудрые соратники будущего преемника Хрущёва прозрели первыми, поскольку тот рубил сук, на котором все эти члены и получлены сидели ещё вместе с Лениным, ; неприкасаемым Основателем первого рая на земле. Однако топор находился в руках того человека, кто хотя и носил расшитую крестьянскую рубаху на вечерних коктейлях, и, как все они, ещё не успел отмыть руки от крови, но не постеснялся перенести мумию вождя всех времён и народов из пирамиды с мумией Основателя и не побоялся посадить на цепь самого Берию. Этот персек, давивший выставки бульдозером, и без топора ; башмаком, поплевав на ладони, вдарил однажды так, что едва не обломил сук, на котором сидело, балансируя, всё человечество. От такого облома не то, что от человечества, ; от семитон-ного членовоза с кремлёвским пайком в багажнике бы мокрое место осталось. Сожалеть о бесцельно прожитой жизни, питаясь колбасой по два двадцать, и стоять в очередях не хотелось, поэтому заговорщики прикинули, на чьей стороне запряжённые опричники, понадобятся ли танки и над какими анекдотами в курилках и кухнях народу будет временно разрешено безнаказанно смеяться. Всё так и вышло ; знамя из рук товарища по партии вырвали, понесли вперёд в прошлое с новой силой, и в глазах легкомысленных потомков Сталин остался эффективным менеджером своей эпохи, а Хрущёв ; кукурузником из анекдотов аналитического подразделения спецслужб. Человечество, смеясь, расстаётся со своим прошлым, да только не с таким, не в России и не в этот раз. Всё это тогда называлось хрущёвской оттепелью, вызванной ско-ропостижной смертью народного вождя в марте 1953-го, а сейчас можно назвать Малой Смутой. Когда из корысти цепляются за своё ветхое наследие или считают покаянием трибунную часть засекреченной правды, рано или поздно всё повторится вновь, и тогда история призовёт новых эффективных менеджеров и кукурузников, перестройщиков и приватизаторов. Просто потому, что у покаявшейся нации катаклизмов горбачёвской перестройки и ельцинской приватизации не происходит. В России никогда не было покаяния, и смена власти всегда приводила к смуте. Но всё, кроме истории, кончается. Тех одряхлевших соратников Брежнева и двух его последователей, поцеплявшихся за власть в бессильном маразме, поглотила Эпоха Большой Смуты. И опять поводом к ней, как и в 53-м, послужила «безвременная кончина» вождей ; трёх за считанные месяцы ; ровно через 400 лет после смерти Ивана IV. А после любой смуты первым делом стараются наново придать нации известную позу. Однако зачинщики хаоса и в этот раз находились не в числе смутьянов с вилами и кольями, а совсем в другом месте, по другую сторону зубчатой стены, ; там, где надлежит думать о последствиях революций, перестроек или приватизаций, и потому вместо морально устаревших праздников решили отмечать актуальный четырёхвековой юбилей исхода аналогичной Смуты конца XVI-начала XVII века с голодом и мором, возникшей, говорят, из-за нашествия басурманов, издревле не дающих Руси покоя, но получивших народный отпор ; не дай Бог сплачивать народ на основе его внутренних проблем! Тогда, как на грех и потраву народу, после внезапной смерти в 1584 году «настоящего царя» (как и после смерти последнего «настоящего генсека» в 1984 году) ; твёрдорукого мясника Иоанна IV, удручённого заговорами не меньше Сталина, на вакантный престол тараканами полезли блуднорукие самозванцы, мечтавшие о доступе к казне и недрам. А спустя четыре столетия нам дали понять, что история, мол, подчас оборачивается новой смутой, но не обязательно в жанре фарса или трагедии, и всем следует продолжать верить и приближать благополучный финал, пританцовывая в назначенный праздник. Но к этому времени народ уже разбирался в том, что вера в отличие от слабенькой надежды есть знание, основанное на недостаточных и недостоверных данных, а значит, до единения и согласия ещё столько, сколько до конца смуты с неизвестным концом. А кто же всё, что можно разъединил и рассогласовал на этот раз?
А между большими и малыми смутами происходило то, что и всегда: эволюция народного недовольства низким качеством гуманитарного про-гресса и безобразием вокруг-внутри зубчатой стены. Весь XX век тирания отвечала на народные чаяния согласно моменту: Николай II ; «Кровавым воскресеньем», Сталин ; поимённым истреблением носителя проблемы, Хрущёв ; отдельными расстрелами голодных рабочих с сокрытием трупов, Брежнев помещал неудовлетворённых «развитым социализмом» в закрытые психушки с надеждой на излечение. Теперь, в XXI веке, если такое отношение вышестоящих ближних к нижестоящим и кануло в будущее, то, во всяком случае, пока, не спирально-нарастающей драмой, а жалким, хилым постперестроечным и послеприватизационным фарсом ; феноменом сытого кота-ворюги, который тайком сожрал в погребе хозяйскую сметану и ласково трётся о ноги хозяина, продолжая думать, как бы забраться в сарай с мясом. Похоже, все эти перво- и второпрестольные кормчие за века научились лишь глумиться над народом и страной, разваливая её больше недругов. Народ же, привыкший сам намыливать свою верёвку, был приучен только защищать родину в годину испытаний и восстанавливать её из руин.
Конечно, в старину и в Европе костры пылали, однако какое нам дело до средневековых сплетен о чужих шалостях с огнём, если наши цари и генсеки всю Святую Инквизицию с лихвой в одиночку вплоть до освоения космоса заменяли? Можно и не ёрничать, но тогда почему они становятся такими буйными, когда на них юродивые пальцем показывают, и ни на йоту ни в чём не уступая, с маниакальным упорством всё вверх дном ставят? Тот, кто сидит высоко над нами и здесь, и там, ; ещё выше, видит, что мы не меняемся, не стремимся понять, чего на самом деле хотим, и потому наше положение меняется мало. И в истории не раз бывало, когда народы и целые государства, цепляясь за мнимость своего величия и стати, исчезали безвозвратно. А иначе, почему другие нации очищаются после жестокости, а у нас она является способом жизни? Так что одинаковые или разные диагнозы психиатры поставят вождю и его народу, ; лечиться обоим придётся и без отрыва от основных занятий.
Если принять во внимание обе стороны человеческого прогресса, не считая спиралевидного перехода от берёзовой дубины к ядерной, на Руси со времён Иван Васильича насчёт гуманизма принципиально мало что изменилось. Разве что на центральном лобном месте, откуда гласно указы читали и в открытую чуть ли не до XIX века головы катились, теперь не топоры в чурбан навтыканы, а державные стяги, и кругом ходят граждане, равные перед законом, упразднившим в 17-ом сословия и чины. Кто и чего там Фемиде с завязанными глазами на весы подкладывает, теперь ей без разницы. Да ещё во второй половине XX века, запустив человека в космос, крепостное право до самого конца искоренили, разрешив сельхознаселению по впервые выданным паспортам в город на заработки перебираться и отменённый в конце XVI века Юрьев день праздновать. Правда, тогда весь мир озадачили тем, что прогресс нравственный едва не догнал и не перегнал технический. Было и ещё чем мир удивить тому же Хрущёву, открывая космическую эру: колхозникам впервые стали начислять зарплату в размере карманных денег горожан, о чём ни при рабовладельческом строе, ни после реформ 1861-1864 годов и не мечтали, а так ; всё по-старому. Некоторые, у кого в городе ни тётки, ни дядьки, так к родной ниве прикипели, что пахали и сеяли со справкой вместо молоткастого и серпастого до конца 60-х, а то и дольше. А она льготу-привилегию давала ; право на койку в городском Доме колхозника по ба-зарным дням и праздникам Великого Октября. Кроме того, во второй половине прошлого века дважды с трибуны роль человеческого фактора провозглашали с разрывом лет в тридцать, и даже Ельцин что-то подобное об этом говорил. Но и Хрущёв, и Горбачёв, и Ельцин после этого отправились в бесславное политическое небытие. Ну, ещё за истёкший период всех, кого можно из прежних особо опасных государственных преступников, злостных крамольников и идеологических еретиков душевно простили, в связи с чем улицы вновь переименовали, а многих, как водится, если опоздали, посмертно реабилитировали и в скрижали массового сознания кого зубилом по камню, кого железом по стеклу навек занесли. Например, Стеньку Разина с Емелей Пугачёвым, плеяду царедворцев с бомбометателями-цареубийцами, белогвардейских генералов и краскомов с жертвами красно-белого и бело-красного террора и всё прочее население, включая наших подозрительных граждан из оккупированных районов, военнопленных и гражданских узников нацистских лагерей, сталинских врагов народа с репрессированными род-ственниками врагов народа из лагерей наших вместе с вертухаями и палачами, а также официально психически выздоровивших после андроповской опричнины советских диссидентов и подрасстрельных цеховиков, тихой сапой улизнувших от обратной силы закона из подпольной экономики социализма в фавор свободного рыночного завтра и не с пустыми руками, а с чемоданчиком запретных дензнаков. Простили ГКЧП в 91-м и бойню у белого дома в 93-м, будто речь шла о ресторанной драке. В итоге мы объявили цветом нации всех, кого раньше клеймили её ярыми изменниками, одновременно называли улицы именами Андропова и Сахарова, Пугачёва и его загонщика- усмирителя Суворова и, поставив школьникам мозги набекрень, хотим, чтобы они знали и любили историю своей страны и свою страну по её истории, доныне запутанной и оболганной. Они и сейчас всерьёз не верят, что под эйфорию песен Орловой и маршей о лучшей Родине в мире, большинство видных государственных деятелей могли погибнуть при загадочных обстоятельствах или быть пристрелены как «бешеные псы» за антисоветчи-ну, саботаж, измену и шпионаж в пользу четырёх разводок сразу, а десятки миллионов переодетых в трусы физкультурников, несущих портреты любимых вождей, маршировали по Красной площади прямиком не к накрытому столу, а на лесоповал без права переписки. С парадного майского холодка за воротом, не сворачивая, в барачную наледь невиртуального для них Гулага ушли те, кто ещё вчера строил социализм и в цехах заводов и фабрик громче легализовавшихся спекулянтов на московской бирже орал крылатую фразу эпохи о бешеных псах, требуя новых расстрелов и разоблачений. Разберётся ли младшее поколение в сегодняшней жизни страны, если любой последующий исторический период оболган и запутан не менее предыдущего, или с детишек хватит выучить последние лозунги? Мы и вообразить не можем, что вытворят эти гимназисты-недоросли, называющие Иосифа Виссарионовича «эффективным менеджером», а Ленина «довольно раскрученной фигурой прошлых лет из престижного могильника». А что они несут о наиболее кровавых вождях древности или про самые чёрные дни, когда решалась судьба их народа! Доживём до того, как они топ-менеджерами в сапогах и френчах от Версаче расползутся по московским бизнес-центрам и офисам, ; увидим. Или мы надеемся, что с ближайшего понедельника всё изменится, словно как если начнём бегать трусцой? Ох, трудно писать историю, труднее, чем сочинять, делать и переиздавать.
И что, ; именно этот мудацкий, непредсказуемый менталитет столетий с привычкой терпеть мерзкое и пустоверием в несбыточное, эту круговерть жутких казней, и каждый раз фальшивого покаяния мы обязаны горделиво звать «особенной статью России»?! Или мы по невежеству за стать принимаем что-то второстепенное и несущественное, порочащее и ущербное, а о главном, ; трудовых и боевых подвигах,; например, о великой стройке на костях Беломорканала и всего государства рабочих и крестьян или вычеркнутой из истории Ржевской битве с потерей двух миллионов солдат, подло молчим? И это государство, путающее чиновников с народом и себя с Родиной, с незапамятных времён самодостаточное лишь одними интригами, заго-ворами, переворотами, дележом власти, славы и казны, бесконечными «автокатастрофами» и враньём, где несмотря на кладезь талантов, трудолюбие и недра, никто никогда не знал, проснётся он завтра героем или предателем, и каждый пуще всего хранил запас сухарей и соли на чёрный день, почитает себя великим?! Да если бы нам из поколения в поколение не заститали глаза лицемерным патриотизмом и демонстрацией трогательной заботы о нашем благополучии, мы бы давно ему поверили и сообща помогли решить его собственные паучьи проблемы и заняться делом, но ему всегда было нужно одно, ; чтобы стена между государством и народом была выше чиновничьего дачного забора. Может, потому и вселялся бес в любого, кто попадал за эту стену, и он, выдавая блажные указы за законы Вечности, со всего русского размаха ввергал свой народ туда, куда не ведал сам. Тут уж речь идёт не о самопроходящей болезни роста, когда у младенца режутся зубки, а о психическом трудноизлечимом недуге, отягощённом телесными затяжными приступами, любой из которых может оказаться последним. Не странно ли: свой же народ регулярно как котёнка хватают за шкирку и наотмашь шмякают о стену, уничтожая, бывало, и до половины, а мы всё одному и тому же хрони-ческому недомоганию на латыни разные названия придумываем или того хуже ; доводим всё до абсолютного вандализма, чтобы без покаяния возводить заново? И не абы как, а с верой в нового спасителя на троне.
Иногда неисторики до хрипоты спорят с историками, что народ наш и полениться, и выпить-распоясаться не дурак и потому, дескать, без хорошо налаженного геноцида на площадях, в подвалах и на великих стройках его ничем не пронять, не управиться и в трудную для отечества минуту (когда басурманы подходят к трону и опочивальне) на ратный подвиг не сподобить. И, значит, менеджеров для Руси подбирают специально по народным заслугам, а не по знакомству и кумовству, и тут народу не выкобениваться надо, а смиренно терпеть и исправляться, заслужил, ; получи, ; все под Богом ходим. Дак ведь и историки о том же, что все ходим. Менеджеру вверенный нород тоже достаётся по личным заслугам, а не за баксы в конверте, как принято у нас, и перед тем, как их представить друг другу, его наставляют: «Так, мол, и так, мил-дух-человек, заруби на своём будущем вельможном носу, что тебе не положено ни молока за народную вредность, ни купленной пустым обещанием поддержки электората, ни оправдания за нарушение Заповедей; на Земле для тебя кремлёвско-рублёвский рай строго-настрого заказан, а какого сирого и убогого даром обидишь или у кого из ближних украдёшь, знай ; во сто крат себя обидишь и у себя украдёшь, когда с отчётом обратно вернёшься, да помни, что главное не власть всласть, а всё на общее благо страждущих, болящих и во имя Бога сподвигнуть. С Богом и ступай, и воздастся тебе по делам твоим не мавзолеями и пирамидами, но щедрее, чем в прошлый раз». А дальше, ; с какого столетия пыль не сдуй, никакие комментарии не требуются ; всё никак небесные обещания командированного помазанника с земными делами на Руси не сойдутся, всё кувырком, всё, извините, через задницу и русский мат-перемат вплоть до непогашенных окурков и плевков мимо каждой урны. И все хотят как лучше, а получается, как всегда.
И что делать: искать в мутном настоящем тщательно скрываемые истоки тёмного прошлого или с закрытыми глазами ползти наугад в туманное будущее? Уж историкам-то известно, что покопавшись, можно такие неожиданные факты, аналогии и комментарии отыскать, что никому не поздоровится: ни тем, кто уже под державным венком лежит, ни тем, кто на нём по статусу ленточку поправляет, ни, конечно, самим историкам, ни тем более нам с вами. Просто потому, что все случайно в одном времени оказались. И в одном государстве, одном немилосердном государстве, существующем для самого государства и никого больше. Есть ли выход из этого круга безысходности, на который мы смотрим земными глазами и потому не видим? А что, если вспомнить свои обещания, которые мы при своих наставниках давали перед тем, как в своём государстве очутиться и анекдоты про его менеджеров травить? Ничего же от нас не убудет, если, например, вспомнить, что в прошлый раз мы какую-то Заповедь больше других нарушали или забрались не в свои сани, и теперь нас опять туда же потянуло? А тянет нас исключительно к рублю и скатерти ; самобранке.
Хотя кому-то из нас приятно рассуждать о загадочной русской душе и считать, что народ, употребляющий макароны с хлебом, непобедим, народу лучше бы отказаться от сомнительных похвал и бессмысленных вопросов, на которые уже никогда не будет ответа, и поставить другие ; полегче. Например, зачем наступать на одни и те же ельцы и всем ли это, собственно, выгодно? И на этом, вероятно, основные загадки непредсказуемой русской души будут исчерпаны. Конечно, в этом случае нация несколько рискует перестать быть похожей на саму себя, но кто не рискует, тот не ест.
А что же приключилось с тем древним, казавшимся вечным, городом социопатов и такой же отвязной морали, развалины которого впечатляют туристов и сегодня? Жили там даже по меркам яппи слишком хорошо, благодаря чему существование за его пригородами было невыносимо. Затем в обстановке разврата, оргий, заказных убийств и «демократической» вседозволенности самого дорогого города античного мира началась вакханалия с «туалетным» ценообразованием и оголтелое приобретение элитной роскоши. Когда всё, что можно из наворованного в имперских провинциях и за кольцевой римской конедорогой в угаре расточительности и обжорства прокутили, власть безуспешно пыталась наполнять казну за счёт отдельных, но весьма известных зажиточных сограждан, конфискуя имущество до последней тоги и сажая их в тюрьмы. В римской столице, где на карманные деньги можно было удариться в недельный запой с посещением престижных домов терпимости, штука рыбы постепенно становилась дороже упряжного вола, и надежды на увеличение валового продукта и перераспределением остатков награбленного растаяли как утренний туман над Тибром. А дальше ; вечная память империи, пожелавшей угодить дьяволу, ; поработить весь мир, и неиссякаемый поток туристов на многие лета к её обломкам, поскольку римская спекуляция ; это та же финансовая пирамида неуловимых Мавроди, только направленная остриём в могилу для отсроченных на тысячелетия раскопок. Вероятно, археологам и экскурсантам будет на что посмотреть и из того, что останется от нашей шестой, теперь уже восьмой части суши, и со временем кто-то и здесь организует доходный туристический бизнес. Однако история привлекательна не летописью душераздирающих ужасов или кунсткаме-рой застекольной патологии большинства вождей, а своей необратимой правдивостью перед будущими поколениями потомков. Она не нуждается ни в корыстных трактовках минувшего очередным правителем, ни в голливудском образе обаятельных македонских и чингисханов, нарисованных ради золотой статуэтки и выставленных на продажу под хруст попкорна. Она учит, что горькая истина часто вызывает поздние раскаяния, и былое величие подобных личностей, городов и империй нимало не достойно нашего восхищения и всегда превращается в битые черепки для запоздалого извлечения уроков. Но нам нравится с высоты сегодняшнего дня высокомерно бичевать чужие пороки тысячелетней давности. Мы привыкли спесиво замечать технический примитивизм и культурную отсталость продуктов человеческого тщеславия и гордыни, но и пальцем не пошевелим, чтобы избежать нового витка проявления этих вечных пороков. И чтобы как-то оправдать свой полудикий прогресс, нам удобнее верить, что альтернативы в прошлом не было, что это был единственный путь развития молодого, но уже одержимого бесом тще-славия и гордыни человечества. А он, выбор есть всегда ; для всех и для каждого. Хотя бы потому, что не одна верхушка исчезнувших с лица планеты империй рано или поздно скурвилась по римскому образцу.
Да, и среди историков есть люди, мыслящие наравне с обывателями. Я помню, как пожилой электрик, копаясь в проводах, связал имя Дзержинского лишь с заботой о беспризорниках и ловлей блатных с финкой за голенищем. Даже некоторые историки считают, что если бы большевики не взяли власть силой, разразилась бы куда более кровопролитная гражданская война, что если бы не великие сталинские стройки на костях, страну могло задушить враждебное окружение, что внутренние враги народа были помехой в укреплении государства перед лицом международной угрозы, и что предвоенные секретные договорённости Молотова-Риббентропа были необходимы так же, как и отрицаемые и ничем не оправданные людские потери последующих во-енных лет. Столь же «необходимы» были и брежневские стройки с умиро-творяющим враньём развитого социализма вплоть до самого громкого краха в современном мире, недавние реформы Гайдара-Чубайса по укреплению экономики за счёт «естественной» убыли «лишнего» населения, как стада голодных ртов, и сегодняшнее ограбление «выживших», которым громко подают одной рукой, а отнимают тихо и сразу тремя.
Нам навязывают новые ложные пути, потому что на самом верху кто-то не устаёт повторять, что у народа нет другого выбора, что правда для него менее привлекательна, что он никогда не поймёт и не пойдёт за правдой. Но нам только кажется, что всё происходящее в прошлом и настоящем есть «историческая неизбежность». На самом деле за великими стройками и голодоморами, за поисками «врагов народа и сегодняшним обиранием тех, кого легче всего оставить без поддержки, неизменно скрывается примитивная жажда небольшой группы людей обожраться властью и упиться роскошью.
Наш последний император, которого пытаются раскопать и канонизировать, втравил Россию в Первую мировую, развязанную странами-хищниками за передел своих колоний. Но нам-то что до чужих распрей, если у России колоний нет? Лучше бы Ленина подальше с глаз унесли да вспомнили, что война, которую было не трудно предотвратить, впоследствии, не считая гибели четырёх миллионов русских солдат, за собой потянула. Образованному царю-придурку, охваченному придворной гульбой и идеей доказать всем личную решительность, и в голову не пришло, что Марии-Антуанетте, по прозвищу «мадам Дефицит», помурыжив её в замке Консьержери без балов и маскарадов, за проявленную беспечность по отношению к изголодавшимся народным массам отрубили голову и закопали в неустановленном месте. А что делать с дурой-австриячкой, если она, узнав, что у народа нет хлеба, посоветовала ему есть пирожные? А вот Сталину, несомненно, «знак был», ; ему обезглавленные Людовик XVI с супругой явились и предупредили, что за безразличие к народной судьбе и пропасть между ним и народом он из своего кунцевского «Версаля» переедет не в мавзолей к Ленину, а окажется где-то у кремлёвской стенки близ лобного места. В общем, какой-то знак всё равно был, потому что тот с 22 июня 41-го до своего обраще-ния к «братьям и сёстрам» находился в прострации, ожидая, что соратники тяжёлыми царскими кандалами в его дверь постучатся. Он знал, в какой беспечности его обвинят, куда могут отвезти и что спросят. Например, зачем почти всех военачальников выкосил или разведку целыми отделами и резидентурами ликвидировал, когда она о вероломном нападении сообщала? Или, в каком измерении между пленарным заседанием и обеденным перерывом целиком I Всесоюзный съезд астрологов без вести пропал, и кто нам без звездочётов великую победу предскажет? А потом Лаврентий издеваться начнёт: с кем антисоветские разговоры вёл, с кем буржуазный образ жизни восхвалял, с кем аресты врагов народа осуждал, с кем вождей критиковал? Ну, и главный вопрос, ; на какие три разведки, кроме немецкой, работал? ; Обидно, когда тебе твои же вопросы задают. Десятки вопросов, если не сотни, ; на пулемётную ленту хватит. С двухсотпятидесятью дырками в мавзолее с Лениным не разлежишься. А если немцы до Смоленска дойдут и в Катыни пересыпанные известью трупы 4143 польских офицеров раскопают? Не поможет и то, что всех исполнителей из НКВД сразу же другие исполнители шлёпнули, а потом шлёпнули и этих, кто тех шлёпнул. Нет, не лежать ему, Кобе, в мавзолее, никогда не лежать. Ну, допустим, предсказал ему личный прорицатель, что через семьдесят лет после начала Второй мировой по столице вялые дискуссии пройдут ; украшать его именем одну из станций метро или нет, так ведь это еще о всенародной славе ничего не говорит. Да к тому же спор этот, якобы, не потомки недорасстрелянных завяжут, а какие-то вороватые хозяйствующие субъекты на фоне того, сколько рублей на увековечивание памяти о нём потратили. И главное, ; кого же он недорасстрелял, если сейчас политбюро в полном составе к нему с ордером заявиться может?
Однако сподвижники вошли к нему тихонько, на цырлах, невзначай поинтересовались самочувствием после объявления Левитана, а потом насилу уговорили самому спич для «братьев и сестёр» по радио зачитать. И чем «гений» заплатил народу за свою «халатность»? Пушечным мясом своих подданных, чтобы затем ленинскую мечту о мировой революции в разорённой Европе воплотить, стен «китайских» понастроить. И воплотить так, чтобы непременно на «горе всем буржуям», ; тем буржуям, в которых мы уже сами превратились и теперь не знаем, то ли достраивать свой ублюдочный капитализм, то ли вернуться к волчьему социализму, то ли снова на экспорт свой дефективный товар впарить.
Вы думаете, у приватизаторов другого выбора перестроить экономику не было? Им просто захотелось хапнуть всё и сразу.
Выход, конечно, обязательно укажут всадники, скачущие впереди нас, от одного апокалипсического пролёта к другому. Судя по их словарному запасу: передел мира, формация, революция, ; мелочиться они не будут, а сразу назначат очередного гегемона вместо старого, поскольку мораль прежнего устарела настолько, что недовольство своё он в открытую на кухне проявлять стал. А с такими категориями ; миллион душ туда, миллион ; сюда и « высокими отношениями» к народу, он шелухой от семечек кажется. Роль нового гегемона может, например, промышленно-финансовая олигархия сыграть, а отсталого класса ; вновь назначенный пролетариат, то есть мы с вами, если вы помните точный перевод этого слова ; его средним пальцем с другими согнутыми не трудно воспроизвести. А дальше назначенному передовому классу указывают на обветшавшее отродье и ; ату, ату его! Приговорить его к срокам дожития, определив ему минимум, который прожиточным для ду-раков зовут, да и то по недоразумению. Однако недоразумение тянется уже пятнадцатый год и ещё столько же продлиться может, если и дальше в России людей за шелуху принимать. А в качестве новой прослойки общества вместо интеллигенции годятся чиновники, поскольку тоже ничего не производят, кроме бумаг, а совесть и мораль в государстве зависит исключительно от них. Ну, а большую часть бывшей интеллигенции можно средним пальцем изображать или левой рукой, рубанув правой по локтевому сгибу, ; кому как нравится. Однако в реальной истории существует такой же явственный выбор, как между зубной щёткой и кариесом, ; всё зависит от того, с каких позиций его делать и с какой целью. Можно стать правой рукой тирана или всю жизнь на пяльцах крестиком вышивать. А можно сказать: «Нет тирану!» или стать ярышкой в приказе и всю жизнь под портретом деспота-работодателя кляксы с крючками чинить.
И как ; жаждет ли народ шагать за правдой таких поводырей? Если бы народ сей круговорот в природе постиг, не позволил бы шарить по чужим закромам и буянить на своём пиру кому ни попадя почём зря. А вот почему в России народ традиционно за шелуху считать привыкли, я обещал себе, пока ещё здесь, поразмыслить.
Тем временем я удалялся от Шато-конти, посматривая на пейзажи за окном вагона на пути в Сен-Рафаель. Надо было где-нибудь отсидеться и обдумать положение. Правда, до старины Поля в тот момент было не рукой подать. Дотащившись пешком до станции Орзи, я решил, что передвигаться автостопом утомительно, и сел в проходящий поезд. Я проехал Coustellet, Cavaillon, дав большой крюк в сторону, пересёк мост через Дюранс и оставил позади городок с названием Meyrar-gues и множество деревенек, панорама которых увенчивалась остриём католических церквей. Через два с лишним часа состав кружным путём подкатил к вокзалу Экс-ан-Прованса. Там мне подсказали, как выйти к автовокзалу, где удалось купить билет до Фрежюса. Фрежюс ; так Фрежюс, выбирать не приходилось, особенно, когда в чужой стране прячешься от своих бандитов, и у тебя не складывается ясного плана. Около ста двадцати километров, которые прочертил бы по моей карте курвиметр, я проехал почти за три часа, но меня укачало так, будто я пересекал Атлантику каравеллой в семибалльный шторм.
На железнодорожном вокзале Фрежюса, мимо которого мне уже доводилось проезжать в начале своего путешествия, я выяснил, что поезд «Драгиньян-Фрежюс-Сен-Рафаель-Канны-Ницца» ушёл в 18.38, а последний в этот день будет через час ; в 19.55. Он бы домчал меня в Сен-Рафаель минут за пять. Из расписаний, которыми я запасся в Сен-Рафаеле раньше, выходило, что от железнодорожного вокзала Фрежюса можно было уехать четырмя автобусами. Каждый из них шёл разным маршрутом и делал разное количество остановок, но на два из них я уже опоздал, третий следовало долго ждать, а другой и самый последний на сегодня отходил в 19.10. Я торопился, ; мне была нужна гостиница, лучше всего, та же самая, и в автобусе от нетерпения считал остановки. «Почта», «Социальная безопасность», и вот предпоследняя ; какая-то «ля Габель». А вот, спустя двадцать пять минут, и низкое, утыканное по периметру кассами и конторами, здание автостанции.
Надвигался поздний вечер. Пошатываясь от усталости, я пересёк авеню Виктора Гюго, прошёл по гулкому тоннелю под железнодорожными путями и ступил на плас Галлиени. Мне осталось перейти неширокую с двухсторонним движением рю Карр напротив отеля. На тротуаре я чуть не снёс лбом светофорный столб, и, не взглянув на дорогу, едва не оказался под колёсами машины. Наверно, водитель подумал, что я был в стельку пьян. Медленно и с надеждой на отдых я открыл дверь отеля «дэ Франс» ; таблички «Мест нет» на французском языке мне было не перенести. За стойкой суетился Поль, который поприветствовал меня как старого знакомого и сообщил по-английски:
; О, месье! Рад видеть вас снова. Ваш номер свободен, вам дать ключ?
; С удовольствием. Почему бы и нет? ; ответил я заплетающимся языком и бросил взгляд поверх его головы. На стене висела картина средневекового Сен-Рафаеля, которую в прошлый раз я почему-то не заметил.
; Как Франция, месье? ; непринуждённо спросил он, подавая ключ с жёлтым цилиндриком-брелоком.
; Слов нет. Она прекрасна, как женщина на выданье в ясный день, и свежа, как три с половиной сотни её сыров.
; Полностью согласен с вами, месье. На сколько дней вы остановитесь?
; Пока на три дня.
;Окей.
Расплатившись и кивнув портье с вымученной гримасой, я поплёлся по винтовой лестнице в номер, отмечая ступеньки снятым с плеч рюкзаком. Мне хватило сил только для того, чтобы навернуть полбанки неразогретой тушонки, завалиться спать и подумать, что самый лучший в мире портье ; это Поль. И ещё я вспомнил, что при внезапном расставании с Констанцией и Мишу, он заставил меня взять у него семьсот евро ; все деньги, что у него с собой были, и на следующий день решил развлекаться. А то вернусь и живописать Петельскому будет нечего, а он наверняка спросит меня о Лувре, пантеоне или Доме инвалидов, где выставлен саркофаг предыдущего воплощения Сталина-Наполеона. Ну а Паликовскому я расскажу про тихий Сен-Тропе, ведь Марк тоже не догадывался о целях моего вояжа. Вот и наплету, как я отдыхал на побережье. Итак, ; завтра же в Сен-Тропе. И к чертям средневековые интриги ; в тайне я надеялся, что вся моя история, получившая столь бурное и необычное развитие в последние дни, сойдёт на нет и утихнет, но многое здесь зависело от Мишу.
* * *
В начале седьмого, словно чья-то невидимая рука толкнула меня в плечо, разогнав остатки сна. Я залез под душ и до упора включил холодную воду. Между створками высоких ставней проникал утренний свет. Что же заставило меня так торопиться и главное ; зачем? Отпивая кофе, я вертел на столике карту. Электрички в Сен-Тропе не ходили ; это было известно. С железнодорожного вокзала можно было уехать в Тулон, Марсель, Авиньон, Валанс, Лион и даже Париж. Правда, билеты на такие поезда стоили дороже, да и разобраться, по каким дням они ходят, не зная язык, я не смог. Отбросив железнодорожное расписание-гармошку «Сен-Рафаель-Париж», я начал одеваться, чтобы идти на автостанцию. Там ещё вчера я приметил расписание, висевшее на столбе, и насчитал четыре автобуса, отправляющихся в международный аэропорт Ниццы. Память непроизвольно отметила время ; семь утра, десять тридцать, четырнадцать ноль-ноль и семнадцать пятнадцать. Касса уже закрывалась, и про транспорт в Сен-Тропе я ничего не узнал.
Внизу я отдал ключ от номера парнишке, видимо, сменившему Поля, и выбежал на улицу, набрасывая рюкзак.
В кассе автостанции ; при всём желании автовокзалом её не назовёшь ; она скорее напоминает диспетчерскую, я взял расписание движения транспорта до Сен-Тропе и обратно и за восемь евро сорок центов купил розовый, вроде обычного кассового чека, билетик с пожеланием счастливого пути. Автобус, стоящий в десяти шагах, отъезжал в 8.30, но следующего бы пришлось ждать до 10.05, так что мне повезло. Дорога занимала час двадцать, хотя напрямую через море между городами было всего двадцать километров, что я хорошо помнил по карте. Автобус проходил от Сен-Рафаеля на юг вдоль изломанной береговой линии и, огибая залив Сен-Тропе, въезжал в город, расположенный на его противоположном берегу. По кривой длина пути могла доходить километров до тридцати пяти и более. Кроме того, автобус делал восемь промежуточных остановок, и, значит, время на дорогу было объяснимым.
День обещал быть жарким. Я положил рюкзак на колени и приготовился любоваться Лазурным берегом, оглядывая пассажиров, ; салон заполнился лишь наполовину. С момента пересечения границы это был первый день, посвящённый отдыху. Я так размечтался, что полностью забыл о делах и представил культурную программу до возвращения к Марку. А может быть, махну в Париж и на кладбище Пер-Лашез, разыщу могилу Алана Кардека. Мели Емеля ; твоя неделя!
Дорога пролегала вблизи берега, с которого из-за сосен иногда поблёскивало море. Красота ; неописуемая. После Сент-Максима автобус пошёл вдоль залива Сен-Тропе. Сам городок, как рассказывала Марина, находился всего в 80 километрах от Ниццы, и был назван в честь святого Тропеса, которого император Нерон приказал казнить за распространение христианства. Сен-Тропе, прежде всего, ; это гавань, полная яхт и парусников, дорогих катеров и прибрежная застройка в пастельных тонах. Это многочисленные ресторанчики, бары и дискотеки, а также музеи и прочие достопримечательности. Местечко обрамлено потрясающе красивой природой ; чистое лазурное море в сильно гнутой подкове залива, холмы, переходящие в невысокие горы, поросшие хвойными деревьями, и провансальский колорит. Главная ценность ; огромный песчаный пляж «Памплон», поделённый на частные владения, живописный полуостров «Таити» с одноимённым пляжем и мыс Сен-Тропе. Здесь в любое время года можно видеть светскую сутолоку, кинозвёзд, ; в общем, городок был излюбленным местом отдыха французской и мировой богемы. Сами понимаете, какие тут цены. И что подавляющему числу россиян даже кратковременный отдых здесь будет не по карману. Ми-ровые знаменитости не зря выбрали этот элитный курорт для строительства своих вилл. Говорят, где-то в окрестностях до сих пор бывает на своей вилле Брижит Бардо. Всё это не может не остановить у путешественника незабываемые впечатления, и мне хотелось прогуляться по живописному Старому городу, посмотреть архитектуру и немного посидеть в кафе. Взять напрокат яхту мне, конечно, не по карману, но поплавать на прогулочном или маршрутном катере я рассчитывал, а впереди у меня был целый день.
Не доезжая грузового порта Гримо в дальней точке залива Сен-Тропе, автобус свернул вправо. Через две остановки мы вернулись к узкой оконечности залива, где находился порт, и достигли кольцевой развязки нескольких шоссейных дорог. Это было открытое место, поросшее отдельными деревьями, напоминающими наши ивы; по сторонам колыхалась высокая светло-салатового цвета трава, несколько поодаль стояли дома. Здесь мы съехали со скоростной трассы на второстепенную дорогу, проходящую вдоль южного берега залива. Я почувствовал напряжение, ; от развязки до городской черты оставалось километров пять-семь. Вот-вот должен был показаться указатель города. Проехали правый поворот на Раматюель. Впереди появился голубой щит:
SAINT TROPEZ
Хорошо, что я сидел с левой стороны и успел заметить едва различи-мый проезд к береговой линии. По словам Констанции, к вилле Кулешова можно попасть, дойдя до прибрежных домов и свернув вправо. Между тем, автобус въехал в город. Виллы скрылись из вида, вместо них с левой стороны потянулись огороженные сеткой паркинги владельцев судов и автомашин. С правой стороны шли жилые кварталы. Автобус неожиданно свернул с улицы, ведущей к центральной приморской части города, и въехал между домами во двор большого углового здания. Там была площадка, запруженная междугородными автобусами. Напротив неё располагалось обшарпанное строение с большой вывеской ; “YAMAHA”, где ремонтировали мотоциклы. Я вышел из автобуса и направился в мастерскую, чтобы пополнить запас воды, которую выпил по дороге. Помещение напоминало нашу котельную или кочегарку, в другом ; смежном с ним, справа, был ремонтный цех, и отовсюду несло бензином и маслом. Из левой стены над проржавевшей раковиной торчал кран, над которым висела табличка: «Eau non potable» . Вслед за мной вошёл пожилой ремонтник в замасленной синей робе, у которого я спросил, можно ли пить эту воду, показав пальцем на рот и пустую бутылку. «Oni» , ; ответил он, махнув рукой, и скрылся за дверью цеха. Я попробовал воду с привкусом машинно-тракторной станции, наполнил пластиковую ёмкость и вышел к стоянке автобусов. Прямо скажем, автостанция всемирно известного города оставляла желать лучшего. Вход в кассу я заметил, когда выходил между мастерской и автостанцией на соседнюю улицу. В небольшой комнате, где продавались билеты, я проверил расписание и для начала решил найти знаменитую жандармерию португальца, ставшего комиком французского кино. Как это часто бывает по приезде в незнакомый город, впервые минуты немного теряешься, не зная куда идти. Слева от меня проходила улица с примыкавшими к морю паркингами, по которой шёл мой автобус. Парал-лельно к ней подступала другая улица, а впереди между ними в угловом здании находилось кафе Зары, вывеску которого я только что разглядел.
На углу у входа в кафе, подбоченясь, стояла пожилая женщина в фартуке, похожая на арабку. Марина говорила, что у Зары есть мать и ребёнок, и, скорее всего, эта женщина была её матерью. Я порылся в карманах ; открытка Марины, которая могла бы служить паролем и приветом для Зары, осталась в отеле. Перейдя улицу, я попросил женщину налить мне кипятка в стаканчик с растворимым кофе. Не скажу, что она была в восторге, но, тем не менее, зашла в полумрак кафе и вынесла наполненный стаканчик. На мой вопрос, где тут у них та самая жандармерия, заданный по-русски, она сделала опущенной рукой такой жест, словно встречала туристов ежедневно по несколько раз. Я направился за угол, на ходу отпивая кофе, и действительно через несколько десятков метров впереди показалось столпотворение людей, фотографирующих друг друга. Когда я приблизился к месту, группа экскурсантов по команде гида уже начала организованно заходить в свой автобус. Здание «YENDARMERIE NATIONALE» было трёхэтажным, жёлтого цвета. С левой стороны вплотную к нему стоял двухэтажный светло-кремовый дом, с правой был проезд, заставленный автомашинами. В центре находилась большая коричневая дверь, по обе стороны которой располагались по два окна. Надпись учреждения неоднократно перекрашивалась, о чём свидетельствовали слои краски. Тёмно-бордовые буквы на белой полосе протянулись по всей ширине дома между первым и вторым этажами. Белые ставни окон и дверь были закрыты, а тишина, исходящая от здания, наводила на мысль о его заброшенности. «Неужели в нём устроили музей? Или архив?» ; подумал я. Перед асфальтовой дорогой на стоянке служебного транспорта жандармерии не было ни одной машины. Я встал под высоким старым деревом и смотрел, как фотографируются иностранцы. Сначала меня попросили сфотографиро-вать их сдержанные скандинавы, потом шумные итальянцы. Сделав для семьи и влюблённой пары несколько снимков, я свернул за зданием и оказался на параллельной улице ; там, в глубине квартала и правда была жандармерия, стояли её автомобили, входили и выходили сотрудники. Я развернулся и пошагал к центру города, думая о том, как далеко нахожусь от своего дома. Вдоль непрерывных портовых паркингов у самой кромки моря шла прямая авеню генерала де Голля. Я вернулся от неё на параллельную ей авеню генерала Леклерка. Здесь, перед фасадами многоквартирных жилых домов за бордюрами и парапетами на ухоженных газонах цвели розы и кусты с диковинными цветами, а уютные и чистые дома манили своей экзотикой заглянуть во двор хотя бы одного из них.
Мне хотелось поскорее войти в паутину старинных улиц в самом сердце города, и потому я прошёл ещё дальше, не сворачивая вправо ни на Шемэн дэ Амуре, ни на Резидэнс Сен-Антуан и Шемэн Приве. Немного под углом можно было повернуть вправо на бульвар Луи Бланка, но я продолжал двигаться прямо до тех пор, пока авеню Леклерка не перешла в улицу генерала Аллара.
Через сотню-другую метров мне открылось основание вдававшегося в сушу водного полукружья причалов, и, наконец, я увидел то, чего ожидал ; самую красивую панораму города из фильмов про жандарма с участием Луи де Фюнеса, известную всему миру. В 1637 году флот Сен-Тропе из четырёх кораблей разбил испанский флот из двадцати, и с тех пор это событие каждый год праздновалось 15 июля. Я стоял на рю дю женераль Аллар там, где в одном из фильмов проходит с оркестром красочная процессия. Надвинув на глаза шляпу от солнца, я направился по набережной Бушара вдоль левой части полукруга лодок и яхт и через гладь акватории порта рассмотрел прибрежную панораму на другой стороне. Это был ряд трёх-, четырёх- и пятиэтажных сдвинутых друг к другу зданий пастельных оттенков жёлтых, оранжевых и розовых цветов с красноватой черепицей столь же мягкого тона на пологих крышах. На уровне первых этажей по всему ансамблю нависали яркие разноцветные маркизы, тенты и зонты магазинчиков, сувенирных лавочек, ресторанов и баров. Перед ними вдоль набережной метрах в двухстах от меня швартовались белые судёнышки с торчащими мачтами. В середине ар-хитектурной панорамы над крышами возвышался ярко-жёлтый надстроен-ный купол четырёхгранной башни церкви нежно-абрикосовой окраски, а правее, на ближайшем холме, закрытом домами, ; несколько средиземно-морских сосен с причудливой кроной. Двускатные крыши были разной высоты и длины, что придавало застройке сказочный вид средневековой хаотичности. Постояв на вымощенной камнями набережной, я пошёл мимо катеров и лодок, чтобы обойти бухту по набережным, огибающим её полукругом. У ограждения тротуара, где стояли причалившие кормой суда, торговали мороженым. Рядом художники выставили свои картины, но вместо городских пейзажей на них были изображены какие-то головы бегемотов и носорогов. С правой стороны улицы к домам прижимались маленькие грузовички, фургончики и легковушки. Белые и зелёные ставни высоких окон были везде открыты; изящные балконы и лоджии пустовали и служили лишь архитектурным украшением. Я уже дошагал до середины бухты ; линия, пересекающая от неё улицу, указывала на исторически сложившийся центр города. Здесь, как указывала табличка на одном из домов, находилась каль Сюффрен. Я еле успевал читать вывески правой стороны улицы: «Фармакология», «Сувениры Сен-Тропе», «Бистро», «магазин Дженнифер», «Бар-Салон»… Набережная Сюффрен, продолжая огибать акваторию, перешла в набережную Жана Жореса. Рестораны со столиками на улице следовали один за другим, и многие из них были уже заняты отдыхающими до половины. Я пригляделся, какие блюда тут заказывают. У доброй части посетителей в тарелках что-то чернело, оказалось ; устрицы. Интересно, а лягушек у них подают? Какая же это Франция без лягушек! Мне так захотелось есть, что около ресторана «SENEQUIER» я свернул в первый же переулок и начал искать продуктовый магазин. Средневековые улочки прелестны, они имеют полуметровый тротуар, вбитые булыжники и ширину в три-четыре метра. Здесь тоже висят цветные маркизы, белеют распахнутые ставни и ходит публика. Только ходят тут, в основном, местные, потому что американцы, англичане или немцы приезжают сюда не для того, чтобы сбивать каблуки на чужих задворках. А вот для меня они интересны. Например, знаменитые одесские дворы, не перекрытые кодовыми замками на чугунных воротах, просматриваются через подворотни, на стенах которых висят почтовые ящики. Здесь же просто так во двор не зайти, нигде входа не увидишь, дворы где-то внутри спрятаны, и, наверно, двери в них на ключ запирают, как и те, что с этих средневековых тротуаров в крохотные подъезды ведут. И никак не подсмотришь, какие цветы у них во дворах растут, во что дети играют и как бельё на верёвках сохнет. Всё это одна из сторон традиционной европейской закрытости частной жизни, и потому не принято у них в частную жизнь лезть, вопросы о ней задавать, хамить и даже в муниципальном транспорте при наличии других сво-бодных мест к незнакомцу подсаживаться. Так уж привыкли жить в Мадриде, Копенгагене, Риме или Париже. Повсюду будут вежливо улыбаться, обсуждать всепогодные новости, считая малейшее отклонение от метеорологии вторжением в частную жизнь, нарушением прав человека и неуважением его личности. А замки на каждой двери подъезда потому врезаны, чтобы показать, что тут не ждут тех, кто хочет зайти пива выпить, оправиться, рекламу раскидать или распродать мешок картошки. Правда, у нас тоже есть дома с жильцами, которые заявки на фамилию визитёра сверху вниз охране спускают. И граждане у нас есть, к которым и в местах общего пользования на пистолетный выстрел не подойти. Подобных домов, граждан и мест у нас становится всё больше, однако ни на какой здешний гуманитарный прогресс это не смахивает. Поскольку является не решением проблем социальной безопасности, а отгораживанием от неё за дополнительную плату. Плату за атмосферу защищённости и спокойствия, что в цивилизованном мире обычно предоставляется бесплатно и поддерживается нетерпимостью к любому хамству и насилию, а не трёхметровым забором и стрижеными мордоворотами с кругозором уголовника или гэбэшника. Неприкосновенность нашего жилища, личности и вообще частной жизни длительное время не составляла особой проблемы. Откуда возьмётся такая проблема, если, например, твоего соседа «взяли по линии НКВД» аж на десять лет без права переписки? Не тебя, и ладно. Нам отроду не объясняли, что это такое, потому что гражданские права личности и сама личность столетиями были для нас чем-то второстепенными, угрожающими безопасности государства при любом режиме, в любых отношениях с властью, даже той, которая гайки к унитазам крутит. Сегодняшняя власть перестала охранять граждан и от государственных чиновников, и от уголовников, которых сама же расплодила. И примеров можно приводить столько, что нашему всероссийскому уполномоченному по правам человека впору за голову схватиться. Вот, к примеру, возможно, оттого, что на мигалке лампочка перегорела, как-то его внимание остановилось на социально-коммерческом неравенстве граждан между собою, ; одни берут талоны на проезд вне трамвая по одной цене, другие, внутри трамвая ; в полтора раза дороже. Ну и дошёл аж до Конституционного Суда, в результате чего обеим категориям граждан ходьба по шпалам стала обходиться ещё гораздо дешевле. И так ; во всём, кто бы чем у нас не размахивал ; жалобой тёти Фроси или петицией миллионов с мандатом уполномоченного. Вон, в турникеты общественного транспорта для борьбы с зайцами, как в современные танки электроники напихали, извоз регулярно дорожает так, что пенсио-нерам ездить не на что, а властям ; чихать. Интересно, где наши алчные и тупые власти насмотрелись такого капитализма? Там, где себе зарубежные особняки отгрохали? Но причины такого крохоборства в особо крупных размерах есть и состоят в том, что власть давно служит только себе, а значит, вразумлять её всё равно придётся…
Попетляв по средневековью, я набрёл на маленький магазинчик, где купил две банки колы и две помидорины, заплатив три тридцать. Boulangerie я нашёл неподалёку и за один евро приобрёл хрустящий багет. О, это не тот багет, что продаётся у нас и похож на гибкую милицейскую дубинку. Этот продукт хрустит и пахнет. Он даже своим солнечным цветом отличается от своего мертвенно-бледного собрата, испечённого в пасмурной слякоти Москвы. Говорят, это объясняется старой доброй конкуренцией, при отсутствии которой что не выпекай, ничего, кроме автомата Калашникова не получишь. Помните, какой государственный строй «выпекли» в продажном воровато- безответственном Кремле? Я уложил покупки в рюкзак, переломив багет надвое, и вышел на набережную в том же месте.
В конце набережной Жореса у самой воды стоял киоск, где продавали билеты на прогулочные катера и морские экскурсии. Здесь, где край бухты, выходящей в залив Сен-Тропе, заканчивался, перед рестораном, оформленным в ярко-алом и белом цветах, находился сувенирный магазинчик. Часть его располагалась под огромным белым зонтом на улице, часть в периметре проёма здания, откуда можно было пройти внутрь. Осмотрев на полках морские раковины, пляжные сумки и полотенца, я вытащил из груды висящих шарфиков и бандан чёрный флаг с белеющим черепом и костями. Я заплатил за сувенир внутри магазина и побрёл мимо ресторана, чтобы за последним зданием, замыкающим панораму, свернуть берегом. Постройка завершалась круглой конусной башней, сложенной из больших неправильных камней. За башней линия морского берега круто уходила вправо. В этом месте у её широкого основания лежали огромные шероховатые камни, на которые можно было присесть как на завалинку. Узкая прибрежная полоса была покрыта от-полированной поверхностью бесформенных разноцветных камней. И чтобы коснуться воды, достаточно протянуть руку. Я прошёл дальше и скоро оказался на пустынном песчаном берегу. Тут не осталось и намёка на блеск ривьеры. Метрах в восьмидесяти от моря одиноко стоял большой трёхэтажный дом на несколько семей. Рядом с ним на пустыре сушилось бельё, чуть в стороне играли в мяч полуголые дети. Я дошёл по песку до каменного пирса, у которого не было привязано ни одной лодки. Там я присел на корточки и достал из воды белый с чёрными вкраплениями камень размером с полкулака. Он был необычен, и я сунул его в рюкзак на память Славке Петельскому. Глядя на морское дно, я поймал себя на мысли, что здесь, в Сен-Тропе впервые в жизни не ощутил приступа водобоязни. «О-хо-хо, когда же я домой-то попаду? Может, послать всё к чёртовой матери и сегодня же вещички плотнее уложить, а завтра с утречка к автобусу в Ниццу навострить лыжи? А послезавтра с Марком посидим, студенческие годы перемелем, а там, смотришь, ; уже и до Родины не так далеко. А то ведь уже и учебный год начался, а я всё у тёплого моря прохлаждаюсь, как будто деньги на жизнь зарабатывать ни к чему», ; подумал я и решил вернуться обратно к башне.
Грустно мне отчего-то стало, про свой дом и чувство ностальгии вспомнил. Не то чувство, вызываемое ностальгическими мелодиями прошлого, под которые ушлые банкиры и торговцы чем попало зовут нас куда-то нести, вкладывать и получать деньги, а другое, настоящее, с историей и географией сопряжённое, когда и в 20-х целыми «философскими» пароходами, и позднее товарняками от своих же избавлялись. И ещё вспомнил, что оно настолько реально, что его заслужить надо, потому что оно всякому, кто у чужого моря погоды ждёт, не даётся. А без него, этого чувства, пишут в книгах, русский человек как бы не полон, как бы не состоялся. Вон, одна гламурная спирохета ; ресторанный критик с голубого экрана на всю Русь что сморозила? Ни к какому уголовно-наказуемому насильственному свержению власти или разжиганию розни к какой-либо группе людей она не призывала, а просто заявила, что если человек не может позволить себе ежедневно питаться в ресторане, он в этой жизни не состоялся. А затем в духе витающей национальной идеи необузданного обогащения свой тезис развернула. Видимо, она имела в виду, что человек именно в качестве личности, а не обезьяны не состоялся, кого же ещё? Авторам этого «кино» удалось смонтировать сюжеты фильма в контексте главного критерия «состоявшейся» доли населения, а не абы как, социум брехнёй позабавить. Как, наверное, ими и задумывалось. Добавьте сюда тупое рекламное предложение «незаменимого мезима» для устранения тяжести в желудке, и вы поймёте, во что хотят превратить нашу жизнь. Ежеминутно озвучиваемый по ящику девиз прост: «Мезим позволяет получать от жизни удовольствия, больше сожрать и выпить, поскольку застолья, которыми полна жизнь, нельзя пропустить». И ладно, ну её, эту гла-мурную дуру, ; нас по ящику ежедневно такие девственные на всю голову особи воспитывают, ; народ уже сам готов на цензуру скинуться, лишь бы младшее поколение перестали нравственно калечить между телезаставками с видом кремлёвского пейзажа. А что остаётся делать народу, если чиновный люд от мала до велика, ; что ельциноиды, что путиноиды, путает вес одноразовой продуктовой корзины с трёхразовым питанием в ресторане, как порнуху с мультяшками? Этим подонкам хоть кол на голове теши, ; у них телекульт порнухи, насилия и жестокости лишь ассоциацию свободы и демократии вызывает, хотя раньше по результатам подобных психиатрических тестов с картинками скрытую патологию выявляли. А может, президент здоров, а народ безнадёжно болен? Проблематичнее всего запретить дураков, так как вводить цензуру против себя под предлогом «необратимости свободы» они не захотят, а если проявить революционное упрямство в сфере морали, они, как всегда, запретят всё вплоть до фразы «над Берендеевкой висело хмурое небо», обвиняя в антигосударственной клевете на родную сторонку. Помните, как случилось с Борисом Пастернаком по поводу его Нобелевской? Встала за высокую трибуну какая-то науськанная передовичка в фильдиперсовых чулках из колхоза «Красный Переплёт» и гневно проорала на весь Союз, что «хотя и не читала его, но ему не место в нашей стране». Вы что же, думаете, что сегодняшний обыватель, которого безостановочно кормят жёлтыми сплетнями, слухами, скандалами и сенсациями, стал умнее? Присмотритесь к газетным заголовкам, ; от любого из них нормального человека стошнит. Так что, если захочешь убрать с глаз долой какую-нибудь гламурную инфузорию или шута-шоумена в строгом галстуке, ничего надёжнее выкручивания пробок на лестничной площадке не придумать. А по мне, в этой жизни не состоялись олигархи, которых мягче, чем барыгами-спекулянтами, и назвать нельзя. Чувство Родины и значит, ностальгии, у них нет не потому, что они собственную мать не первое десятилетие обворовывают, а потому, что родина для этих «граждан Мира» там, где можно украсть безнаказанно и побольше. Разумеется, имеются в виду те «безродные космополиты», кого диктор центрального телевидения подразумевает, сообщая нам, что за определённый период из страны опять кем-то вывезена сумма в несколько годовых бюджетов и ещё столько-то бюджетов крутится в теневой экономике, а старики в тот же период на свёкле и картошке сидели. Вообще-то, в дикторской шпаргалке о варёных овощах в этом месте ничего нет, но не трудно и так догадаться. Помните, что один из премьеров ещё ельцинского розлива изрыгал? Не все, мол, выживут, но туда им и дорога, потому что Россия пойдёт своим путём. И заметьте, он толстые диссертации по политэкономии сочинял, а не тощие статейки о критике ресторанного бизнеса в Новой России или рекламные ролики с призывами побольше и подороже пожрать и выпить. Мы что же, так и будем каждому подонку, облечённому властью, доверять или потребуем реального дела? А вот что там на эти банкноты в контейнерах, вывезенных за рубеж, могли бы нашим старикам закупить, если бы не вывезли, ; войлочные боты или пуховые платки, ; это другой вопрос, и пусть его министры с депутатами в костюмах и при часах за двадцать тысяч долларов решают. Или за десять? По телевизору не разглядишь, когда какой-то отдельно взятый избранник об этом сам перед коллегами нечаянно заикнулся. Но, вероятно всего, никого ботами и платками не одарят, поскольку, как ещё один придворный экономист разъяснил, это усилит процесс супергиперинфляции, и каждый вложенный в старика рубль чреват тем, что олигархическая мошна прирастёт рублей на восемь-десять. Впрочем, часы депутатов и чиновников за миллионы зелёных совсем не редкость. Думаете ; завидно? Нет, просто с таким статусным шармом не до народа. Доказано. Разрыв по доходам между бедными и богатыми стал таким, как в самых нищих странах, а у президента в день вопросов и ответов телезрители спрашивают про собаку, которая живёт в его семье.
Разговор на тему космополитизма и космополитов, подвергавшихся в своё время сталинским репрессиям, возник в Одессе два года назад, в доме моей тёти, когда её дочь ; моя сестра Алла была на работе. Говорили мы, как всегда, обо всём и, конечно, не об олигархах, образ породы которых хотя и ясно, но с некоторым искажением и умолчанием представлен в кинематографе и пока слабо выражен в беспристрастных судебных решениях, и не об их детях. Сын за отца, как лицемерно и крылато отчеканил Великий Сталин, не отвечает. В общем, ; дух происходит от духа, а плоть от плоти. С олигархами я знаком не был и по сей день знакомство с ними считаю не обязательным, а вот некоторых их отпрысков, не слишком далеко откатившихся от яблони, знавал со средних дистанций, с которых наблюдать за людьми, по-мнению психологов, поучительнее всего. Жуткое зрелище: дорогие рестораны после занятий, секс в VIP-лимузинах в центре города, почти ежедневный шопинг и уикенды в десяти тысячах километров от родной столицы. Кафку с Петраркой читают, не без этого. Правильно как-то заметил мой брат, что наш город превратился в параллельный мир, и жутко становится тогда, когда в этом невидимом мире случайно различаешь скрытые до поры измерения. Вот в одном из них и живут эти людишки. А жутко становится от того, что ни один учёный пока не знает, каким образом жизнь в этих измерениях, подобно генномодифицированным продуктам, от которых родилась уже не одна крыса с двумя хвостами, влияет на мир реальный, то есть на нас с вами. Попробуй, запрети эти продукты по долгу службы ; телохранителей, как одному чиновнику, за свои же кровные нанимать придётся. Вот так и с некоторыми измерениями ; только сунься на фейс-контроль ; враз нос оторвут. А там всяких баловней ; сынков насмотришься. Один свои элитные помидоры с петрушкой в Париж возит, чтобы ему в тамошнем престижном кабаке эксклюзивный салат нашинковали, другой суперштаны для ночных тусовок пошил, чтобы на фоне его причиндалов окружающие звёзды и политики эксклюзивный фа-сон лучше оценили, и так далее, хотя «параллельный» юмор по поводу по-требностей желудка и гениталий не самое существенное. Самое существен-ное то, что народ и наполовину представить не может, до каких пределов взбесились слуги народа и насколько власть зависит от финансовой олигархии. В некоторых «кастовых» измерениях для населения экспериментально выводятся споры нового, « идентичного натуральному», менталитета. Возвращается, например, муж из командировки, открывает коробочку с двумя пирожными или бриллиантами по цене одного и торжественно, с ударением на последних словах произносит такой спич: «Дорогая, я решил сделать тебе «бесплатный подарок». Наши спекулянты товарами народного потребления давно налево и направо предлагают «подарки» под любым кетчупом, но чтоб внедрить в повседневный рекламный обиход словосочетание «бесплатный подарок», ; для этого надо всё православное самосознание с ног на голову перевернуть, а такое ранее лишь посредством революций да потоками большой крови удавалось. И всё потому, что все наши прежние нравственно-этические понятия подменили дяди, называющие себя слугами народа, ; без этого много не украдёшь. Согласитесь, что вездесущее рекламное скудоумие, кое-где сопровождаемое ныне именем Христа, не меняет содержания священного Писания, но своей агрессивной алчностью зароняет массу сомнений в справедливости изгнания Христом торговцев из храма, причём не перстом, а плетью. Ну, Москва ; не храм, это понятно, но ведь и дело не в одном городе. Или вы с замиранием сердца следили, как из той бесплатной коробочки двухметровый сатана в дежурной униформе с рогами, копытами и отмётками пирожного на заднице выпрыгнет! Продукты дорожают ; капитализм, жильё и медицина недоступны ; опять капитализм. Люди, чтобы выжить, подчас свою почку готовы продать, а райчиновники стали богаче среднего американского миллионера ; «обратно» капитализм? Вот и решайте, ; вывинчивать пробки в отдельно взятом подъезде, всем миром на цензуру скинуться или на один нормальный телеканал, где говорили бы вполголоса, а не надрывали эфир вздрюченными голосами о прелестях капитализма.
Ответ на вопрос, откуда у нового мышления ноги растут и почему моральная цензура стоит поперёк горла сегодняшнему государству, есть, и он ничего, кроме потрясения вызвать не способен, и связан с тем, о чём мы беседовали с тётей. Ответ, потрясающий своей очевидностью, не принадлежит ясновидящим предсказателям и кроется в объёме всего лишь одной страницы откровенно написанного в прошлом веке текста, который при желании можно отыскать в Интернете. Для этого вовсе не обязательно плыть через океан в библиотеку Конгресса или выписывать пропуск в читальный зал Кремля, где о таких вещах никогда не забывают. Никто не собирается от вас ничего скрывать, ; разве взбесившееся стадо слуг народа скрывает от вас, что мы для них тупое быдло? А пока я и самого незначительного экивока в сторону этого документа не позволю, разве что, если он сам не всплывёт. Впрочем, порыться по старинке в каталожном ящике, отыскать имя Аллена Далласа и прочесть про наш нынешний менталитет и его последствия никто не запрещает. И узнать о таких неоспоримых подробностях, деталях и штрихах сегодняшней жизни «непредсказуемой» России, что… От этого ёмко изложенного текста с поэтапными заключениями автора действительно не по себе станет. Если данные тридцать строк ему и приписывают. То исключительно потому, что они полностью отвечают содержанию доктрины ослабления России американцев, которые консультировали наших «демократов» по устройству «демократии» в сегодняшней Россиянии. Думаете, целью холодной войны было ниспровержение коммунистов, развал Союза и построение капитализма? Нет!!! Их целью было создание такого «устройства», при котором мы увидим то, чего уже добились во всей красе. В нашей Конституции опущены даже цель ; улучшение жизни народа и вопрос об ответственности власти, потому что её помогали писать американцы. Будущий организатор ЦРУ за полстолетия до вакханалии разгадал каждую клеточку матрицы нашего параллельного мира, изложив безжалостные выводы по мере заполнения матричной сетки тем, что некогда, начиная с петровских реформ, мы считали чуждым нам антимиром. А такие откровения излагаются обычно для себя, а не своих стратегических противников перед объявлением холодной войны. Вы думаете, то, что «всякая власть от Бога», выдумали русские самодержцы? Дудки, это римский император Константин изрёк, который на первом слёте римских церковников переписанные экземпляры своей Библии в телячьей коже бесплатно раздавал. Но есть нюанс. Если президенту плевать на реализацию «Плана Даллеса», почему бы не плюнуть на такую власть? Или будем ждать, когда каждому россиянину выдадут по VIP-лимузину, чтобы потрахаться на Красной площади? Да, конечно, мы не обязаны верить, что Константин великий был одним из предыдущих воплощений чиновника Путина. Но теперь, когда мы знаем, что римский император из прогрессивного распространителя христианства фактически превратился в его фальсификатора, мы не обязаны верить очень многому.
Тут самое место отметить одну нашу регулярно общеупотребительную присказку о нас как о стране с «непредсказуемым прошлым». Недавно её какой-то депутат опять по телику произнёс, ; наверное, почуял, что вновь ещё один счастливый миг между прошлым и будущим наступил. Как только эпоха одного правления заканчивается, с приходом очередного преемника вдруг открывается момент истины, что страна, оказывается, была доведена предшественником до края гибели, в казне и трёшки не завалялось, в наследство нам достались рвань да разруха, а Отечество в опасности, и надо потеснее сплотиться, чтобы срочно его спасти. Короче, надобно строить новый «Изм», на сей раз правильный. И не об улучшении жизни народа и ответственность его слуг следует думать, а только о спасении родины. Какие претензии могут быть к бедному наследнику, кто в трудный для народа час за столь тяжёлую ношу, как пустая казна, ухватился, да ещё и слова об Отечестве по подсказке своих спичрайтеров и имиджмейкеров в свой призыв вставил? В последний раз, чтобы гражданскую войну предотвратить, пятьсот тонн сухого пороха своему потенциальному противнику втихомолку загнали ; всех чернобылей не хватит, чтобы измерить, а в следующий раз чем и с кем расплачиваться будем? И кого винить ; гетмана Мазепу с Лжедмитрием? Но вопрос остаётся: куда народу обещания каждого «венчанного на царство» о нашем предсказуемом будущем засунуть, если оно, глазом не успеешь моргнуть, снова в непредсказуемое прошлое обратилось? Короче, ; «кино и немцы», как деревенские в клубе выражались, куда я между социалистической и капиталистической перестройками на втором курсе попал. Разве тогда мне могло придти в голову, что в советской Конституции были предусмотрены и улучшение жизни народа, и ответственность властей, и отчётность их перед народом, а в настоящей ничего этого не будет и в помине. Власть ; наш слуга, не отчитывается перед нами даже формально, потому что мы для неё не более, чем послушное быдло. Разве скот предупреждают, что зарежут к празднику? Напомню, в чём суть демократии ; в контроле над властью.
В общем, в тот раз мы с тётей затронули тему космополитизма, значение которого вполне доходчиво раскрывает любой словарь. Надо сказать, что тётя была не только физикам и математиком, а педагогом, и потому выяснение истины у нас не сводилось к мещанскому диалогу, а давало драгоценные крупицы опыта, которые я сохранял. В своё время, освоив формы проблемного обучения, я научился вызывать у обучаемых целый шквал бурных и критических, но вместе с тем конструктивных и дельных замечаний. Скучно и тихо на моих занятиях никогда не было. Одним из методов ведения подобных дискуссий было, в частности, возражение собеседнику по вопросам, которые не имели однозначного толкования и могли повлечь взглядов на проблему больше, чем набиралось студентов в аудитории. При этом допускались любые высказывания, если они относились к предмету обсуждения. В данном случае космополитизм быстро послужил мостиком к особой духовной роли России, о которой так много говорили и писали философы, историки и пророки. Между тем, тётя, не взирая на моё историческое образование, достала с книжной полки томик стихов Тютчева и, не открывая его, процитировала:
Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить,
У ней особенная стать,
В Россию можно только верить.
; Теперь понял? ; спросила она впродолжение беседы.
; Ага, ; сказал я. ; Помнится, ещё до Тютчева Карамзин написал своим друзьям о том, что происходит в России, языком Чехова: «Воруют». Ты прочла весьма показательные строки. Нам остаётся лишь верить, что российская кривая куда-нибудь да вывезет.
; Да нет же, ; ответила тётя. ; Не понять Россию умом и не измерить общим аршином означает, что она отличается от иных стран, и Тютчев уже тогда это видел.
Ну да, ; для вида согласился я, чтобы затем хлестануть посильнее. ; Но мне между строк слышится иное ; не понять и не измерить, тем более аршином, который обычно используется остальными. Любой, кто сегодня съездил за границу, видит, как у вас говорят, две большие разницы. Но своя рубашка ближе к телу, ; важно изрёк я, окончательно притворившись дурачком.
; Рада, что ты понял хотя бы так.
; Рано радуешься. Здесь поэт имеет в виду невысказанную им мысль о непредсказуемости внутренней жизни, которая не укладывается ни в какие общепринятые рамки. А под причинами этой непредсказуемости он подразумевает многовековую неспособность рационального объяснения своего положения и далее приходит к выводу, что чужим аршином исконной русской беде не поможешь ; надо искать свои, специфические. А найти их можно лишь пораскинув мозгами, однако уже из первой строки вытекает, что это бесполезно ; всё равно, мол, умом ничего не понять.
; Всё как раз понять, историк, ; не сдалась тётя, игнорируя двулич-ность племянника. ; Автор думал только о том, о чём написал, хотя глубоко понимал жизнь страны. Он хотел сказать о патриархальном общинном укладе, труде хлебопашцев и могучей духовности народа, в котором подспудно зреет эта сила.
; Наш уклад неоднократно преднамеренно уничтожался и всякий раз под разными предлогами. А после Ивана Грозного, Петра Великого, большевиков и реформаторов от патриархальных хлебопашцев остались одни воспоминания ; в XXI веке хлебом торгуют спекулянты-перекупщики, хотя в древней Руси за это на кол сажали, а часть зерна иногда закупалось за границей. В Европе народ освободили революции, а мы ещё два столетия прозябали в крепостном рабстве с дураками и без дорог. Мы что, племя, затерянное в дебрях Амазонки? И постарайся не трогать космос, балет и план ГОЭЛРО. Ты что, не помнишь, как звёзды эстрады на деньги олигархов за вечно пьяную суку Ельцина народ агитировали?
; Но народ выстоял ; в этом суть. Другой бы сломался и перестал существовать. Сохранить духовные корни ; это уже не мало.
; И по-прежнему остаться без подходящего аршина и возможности понять умом и, значит, изменить судьбу страны. Поэт точно сказал: «В Россию можно только верить», но этого мало, ; надо сделать так, чтобы человек был уверен в завтрашнем дне, а не зависел от колебаний курсов партии и доллара и не уповал без конца на пустую надежду о честном царе. Ты, наверно, не слышала конец стихов Тютчева, придуманный народом:
В России невозможно заработать,
В России можно только воровать.
Есть вещи, непосильные ни одному вождю, ; их может отменить только время. Но когда вождь уничтожает миллионы ради власти, попустительствует воровству в немыслимых масштабах, развлекает народ порнухой и вседозволенностью, невольно встаёт вопрос: когда мы начнём полагаться на себя, а не на Сталиных, Ельциных и Путиных? Сколько можно верить в незаменимость царей?
; Сейчас другие времена и царей нет.
; Времена те же. Когда в Думу поступили материалы о том, что Ельцин умер в 96-м и до Путина правил господин икс, депутаты не набрали число голосов для решения вопроса о начале расследования. А прокуратура отписалась, что они нарушили регламент обсуждения вопроса и вмешаться не имеет права, поскольку дело подпадает под юрисдикцию суда. Это деяние без срока давности, и я не знаю, чем господин игрек честнее господина икс. Дело замяли.
; Это правда?
; Правда. Все депутаты об этом знали, публикация была. Дума в суд не обратилась, однако все основания для этого имелись.
; Чудовищно.
; А ты говоришь, другие времена. Из нас делают животных. Вот ска-жи, почему столь духовный народ идёт на поводу нескончаемой череды мерзавцев, и почему мерзавцы всегда знают, какой аршин к нему применить?
; А потому, что Тютчев пишет про один аршин, а мерзавцы используют другой. И подразумевает он не то, о чём ты говорил, а великую духовную силу. Неужели ты никогда не думал о том, почему для иностранцев русская душа не доступна?
; Как же, думал. Раз сто или двести. Хотел разобраться, почему ино-странцам не даёт покоя загадочность русской души, особенно, женской. Тупые? Однако пословицу о том, что чужая душа ; потёмки, тоже придумали не в тридевятом царстве.
; Они просто понять её не могут, для этого надо слишком большую душу иметь, нашу душу. Родственную.
; И всё?
; А этого мало? Ничего, кроме души. Как ты понял «особенную стать», о которой сказал поэт?
; Наш сыр-бор ; не больше, чем затянувшаяся тяжба между западниками и славянофилами. Тютчев, конечно, выразился как славянофил. Но о какой «стати» можно рассуждать, если в споре с ним давно победил западник Чубайс со своими консультантами по экономике из ЦРУ?
; Ты незаметно подменил тезис. Родину любят не за мерзавцев.
; Это очень неконкретный пафос.
; Это не пафос, а та самая стать.
Я растерялся, перебирая в голове эпохи, но ответил:
; Ты хочешь сказать, что европейские народы…
; Может быть, немцы, итальянцы или французы любят свою страну не меньше, но только русские за границей испытывают ностальгию. Мы не можем забыть об Отечестве, оказавшись от него вдали и надолго. Нас тянет обратно в свою страну, а не только к полям и берёзкам или к удобному креслу в уютном углу.
Покачиваясь в кресле-качалке в углу комнаты, я задумался над этими словами. Муж тёти был моряком, побывал чуть ли не во всех портах и странах мира, и она знала, о чём говорит.
; В этом и есть особенная стать России, ; добавила тётя.
Или в том, что делает эту стать особенной, что по сути ничего не меняет. Правда, она и есть правда, как её не выворачивай. А стать есть стать, к земле или людям на ней её не отнести. Но тогда, два года назад, я ещё не перелистнул и первую страницу Книги Духов.
К сожалению, до конца мы не договорили, ; на обед пришла Алла.
; Знаешь, ; сказал я тогда, ; народ объединяет то, что сохраняет его национальное единство на протяжении столетий. А какое единство может охранять политический труп не в переносном, а в прямом смысле слова? «Умом Россию не понять» может означать только одно, ; несмотря на кре-пость духа, народ сам не в состоянии определить национальную идею, и тогда жди мерзавца, который навяжет ему свою. Отсюда и говорят, что каждый подданный имеет того правителя, который его имеет. Русская национальная идея зарождалась на дыбе при Иване Грозном, при Петре, Романовых и при сталинизме. Над ней думали Герцен и Чернышевский, Ильин и Бердяев. Даже Гитлер сформулировал для нас свою «русскую идею», чтобы воплотить её за уральским хребтом. Но сейчас ясно, с разрушительной национальной идеей или вовсе без таковой, ни один народ долго не протянет, потому что национальная идея есть выражение внутреннего духовного мира, и никак иначе. Каким может быть духовный мир подданных, которыми правит труп или его некрофил ; преемник?
; Наверное, ты прав, ; согласилась тётя.
; Вспомни-ка неопровергнутое положение материализма: бытие определяет сознание. При такой жизни по двойной морали любая идея по-кажется народу фальшью, а чтобы народ поверил в национальную идею и не отторгнул её, надо показать, что его жизнь пытаются изменить, а главное, вести себя с ним честнее. Я скажу, почему. Потому что идея ; это представление о том, ради чего и как народ пожелал бы жить дальше в этническом единстве. И вряд ли он захочет жить под лозунгами, которые более всего соответствуют реальной жизни. И ещё. Времени остаётся всё меньше, а развращать людей, растаскивая страну по кускам, хочется всё больше. Как говорил Шукшин, народ для разврата собрался. Бал правит сатана, и ему это нравится.
; Хотела бы я посмотреть хоть одним глазком, как ты преподаёшь.
; Считай, посмотрела обоими. У нас президент с министрами и депутатами удобно устроились. Сначала за долги по квартплате приставы описывают мебель или выселяют на мороз, а затем является комиссия для лишения квартиросъёмщиков родительских прав, ; видите ли, им, беднопорочным, стало не на что кормить и негде содержать детей. Ребятишек сдадут в убогий приют для усыновления за деньги, и нет проблемы ; можно продолжать строить капитализм. Всё законно. Только доходы граждан обратно пропорциональна квартплате и ценам на продукты, а число нищих занижено в два с лишним раза. Власть приватизировала в целях пиар-акции даже День Победы, а ветераны до сих пор ютятся в развалюхах. Тем, кто воевал шестьдесят лет назад, даже сносное жильё не дали, потому что воровство и чёрствость стали политикой, к которой всё привыкли. И мы, болваны, верим, что власть из кожи вон лезет. Чтобы улучшить нашу жизнь. То встречи партий показы-вают, которые в Думу хотят пролезть, то аудиенции министров с портфелями в ногах у президента ; нам зачем эта говорильня, если разрыв между бедными и богатыми всё больше растёт? Верхушка даже о программе борьбы с бедностью не заикнулась. Лет через пять, в 2010-м, ещё хуже и тяжелее жить станет. При этом у нас всё идёт так же, как при царе: любую гадость от государства мы должны приписывать перегибам мелких чиновников на местах.
; Перегибы всегда были…
; Но ты же не думаешь, что рост цен, постепенная отмена бесплатного жилья, образования, медицины и многого другого вразрез с Конструкцией, есть черта капитализма или его временные трудности?
; Не думаю, дорогой племянник. Это говорит только о масштабах коррупции и грабежа населения. И не в «измах» дело. Дело в эго-измах, а чтобы скрыть это, придумывают всё новые измы. То, что в России безнаказанно продаётся шестьдесят процентов фальшивых лекарств, а на остальные непомерно вздуты цены, ; точный показатель отношения Думы и Президента к своему народу. А льготы отнимают и цены растут потому, что то, что забирается у людей, уходит в прорву. У нас в больницах пациентов уже не кормят, а что дальше ; плата за вызов скорой помощи? И все, кому не лень, объявляют свои, прежде бесплатные услуги, платными.
; А тогда скажи мне, почему десятая часть населения владеет девятью десятками процентов национального дохода, и всё это происходит под телевизионные фанфары, праздничный фейерверк и китайскую пиротехнику?...
Как я упоминал, договорить мы не успели, а было, о чём: за неприкрытым обиранием людей мог стоять полный скрываемый развал. А иначе зачем в молодёжных телепрограммах для подрастающего по-коления столько трёпа о «презиках», соитии и дебильных рож? Пусть президент соберёт директоров школ и разъяснит им необходимость пропаганды групповых оргий в построении Великой России, чтобы их воспитанники знали, во имя какой идеи утрачивают невинность ещё в младших классах. И пусть доступно изложат, как в брошюре «Групповой секс для чайников», а мы послушаем вдруг мы чего-то в социально-политическом и экономическом аспектах недопоняли, оказавшись дурнее его спичрайтеров? А то ведь у следующего кандидата в президенты спросим, как он понимает нравственность государства и общества, и включён ли в его предвыборную программу соответствующий пункт. Но мы не спросим, а если спросим, то лет через сто пятьдесят. Если доживём. Потому что верим одному беглому олигарху, что в этой стране можно привести к власти даже обезьяну. И всё-таки интересно, если настоящий Ельцин сдох в 96-м, кого тогда под гранит планировалось класть ; двойника или пустой ящик? Ведь если под гранит класть ящик, не ясно, сколько двойнику заплатили, а если класть двойника, зачем платить? А вы о каких-то «презиках» и «Камасутре» под партой! Вам что не понятно, что государственные люди, как всегда, делом заняты ; Великую Россию строят? Да в сравнении с Кремлём Квентин Тарантино и его Голливуд отдыхают! Но вопрос открыт: от скольких приемников будет смердить трупной ельцинской тайной?
На обратном пути я присел на камень у подножья башни и вынул из рюкзака снедь. На таком воздухе багет с помидорами покажется вкуснее любого завтрака, а у меня с собой была даже соль. С моего места открывался прекрасный вид на залив, по которому под парусом скользили яхты, и противоположный берег, где раскинулся Сент-Максим. У прибрежной кромки из воды торчали крупные камни, поодаль со дна выступали небольшие островки бесформенной желтоватой породы. Там, на горизонте, где зеленела полоса береговой возвышенности, и воды залива устремлялись в открытое море, морская голубизна почти сливалась с бирюзовой чистотой неба.
Пожалуй, впервые более чем за месяц тревожного ожидания развязки в этой стране, ко мне вернулось осознание прежней безмятежности и спокойствия. Да, я получил мистическое известие с того света о загадочном доме в Шато-конти и стихи прабабушки про Эльзу, адресованные мне задолго до моего рождения. Констанция и Мишу поведали мне страшную легенду о приданном Эльзы, и в Шато-конти я собственными глазами видел на стене картину немецкого замка, около которого трагически оборвалась моя прошлая жизнь. Здесь и сейчас, сидя на этом горячем от полуденного солнца камне, мне и в голову не пришло, что через какие-то два-три часа всё, что случилось со мной раньше, покажется лишь скучной прелюдией к испытаниям, прочитанным по моей руке Петельским. Втайне я продолжал надеяться, что Вячеслав мог ошибиться, что некий незамеченный мной поступок уже направил рок событий в благополучное русло и что в деле с Кулешовым и его подонками скоро будет поставлена последняя точка. Но мне так и не было суждено узнать, хватило бы у меня мужества и терпения самому разобраться до конца в этой запутанной и затерянной в веках истории, не произойди в этот день событий, которые могут показаться случайностью и нелепицей. После спешного отъезда из Шато-конти мне хотелось расслабиться и всё забыть хотя бы на время. Я мог бы уехать из Сен-Рафаеля в Ниццу ещё сегодня утром, а потом, погостив у Марка в Дортмунде два-три дня, вернуться в Москву, но почему-то сказал Полю, что задержусь в отеле дня на три. Я рассчитывал всего-навсего на небольшую экскурсию по Эльзебургу вместе с Марком и не подозревал, что отделаться в замке музейными открытками и сувенирами мне не позволят. У меня пока было достаточно денег, чтобы подальше убраться из этих мест и посетить Париж, но какая-то неведомая сила сталкивала меня с Кулешовым и его людьми снова и снова. Наконец, предначертание стихов прабабушки свершилось лишь наполовину, и потому, говоря бессмертной строкой Булгакова, какая-то неведомая Аннушка у трамвайной линии уже пролила на булыжники своё рафинированное масло. И каждый раз, когда я думал, что судьба собирается, в конце концов, поставить точку, я едва успевал унести ноги.
Тихая грусть навеяла мне строчки безымянной песни:
Я в чужой стороне,
Словно гость нежеланный,
Слышу крик журавлей,
Улетающих вдаль.
Я на нарах лежу,
Дом родной вспоминаю,
Подбираются к сердцу
Грусть, тоска и печаль.
Журавли, журавли,
Из какого вы края…
; Это старая песня, ; произнёс кто-то рядом.
Я поднял глаза и увидел высокого статного мужчину лет восьмидесяти. Он был подтянут, строен и одет в белые широкие брюки и футболку. Тут же стояла пожилая женщина в лёгком длинном платье, ; наверно, его жена. Проход между мной и острыми камнями, торчащими из воды, был довольно узким. Я поднялся, чтобы уступить дорогу.
; Эту песню пели русские, с которыми мне довелось встречаться. Вы из России? ; спросил мужчина.
; Да, из Москвы. Путешествую в одиночку. Мне здесь очень понравилось. Красиво.
; Мы из Лиона, на отдыхе. ; Мужчина говорил со странным акцентом. Он выговаривал слова правильно, но как человек, который долго не тренировался в языковой практике, а память имел великолепную.
; Меня звать Александр.
; Жан-Поль, ; представился он, разглядывая меня с интересом.
; Где же вы так хорошо выучили русский?
; О, я часто сталкивался с русскими. Французская контрразведка. Это было очень давно, очень. После войны я проверял ваших людей перед отправкой на Родину, иногда помогал им. Я работал в местах для перемещённых лиц, пунктах фильтрации по всей стране.
; Понятно. Скажите, эти люди хотели возвращаться в Союз, за «железный занавес»?
; Трудно сказать. Даже мне. Это были разные люди. Угнанные на работы в рейх, бежавшие из лагерей, военнопленные. И те, кто сражался в рядах французского Сопротивления. Мы выявляли германских лазутчиков, тех, кто совершил во Франции уголовные преступления.
; И предателей?
; У нас их называли коллаборационистами.
; Широкий термин.
; Тогда это так не казалось.
Его жена повернулась к морю и, щурясь от солнца, посматривала на чаек. Она не торопила мужа и вела себя приветливо.
; Вы были в России?
; Был один раз, но тогда ещё существовал Советский Союз. К сожалению, позднее открылось, что почти всех, кто через нас вернулся на свою Родину, репрессировали. Даже тех, кто ходил в бой вместе с маки. Ваших военнопленных по возвращении домой ждали десять лет лагерей в Сибири. А тех, кого я мог разыскать, в живых уже не было.
; Да, я знаю об этом. Но сейчас всё по-новому. ; Моя фраза показалась мне несколько фальшивой и неубедительной, даже неуместной. Ведь история любых времён знает: правда победит ложь только тогда, когда перестанет быть правдой. И в этом можно обвинять кого угодно, но не народ. А правда, которая перестала быть правдой, ничего не изменит, и если что-то и будет по -новому, это не значит, что правда победила по-настоящему…
; Ну что же, пожелаю вам успеха в путешествии. Не перегрейтесь на солнце.
; Спасибо. Было приятно познакомиться, всего доброго.
Жена бывшего контрразведчика улыбнулась, а мы тепло пожали друг другу руки.
На свете правды нет, но есть покой и воля, ; вспомнилось мне старое изречение. Но воли и покоя тоже нет, во всяком случае, у поколения, к какому принадлежала эта семейная пара. А те, кто пережил репрессии и лагеря неохотно делятся воспоминаниями. Это объясняется тем, что, выжив, люди в старости хотели почувствовать, что такое покой и воля. Но их не было и у последующего поколения, знавшего послевоенную разруху, голод и труд восстановления страны. А сегодня, что мы построили сегодня, выйдя из застоя и палочного социализма, который теперь кажется нам самым гуманным строем? Политики любят говорить о прогрессе, но есть понятие, свидетельствующее о нём вернее всего. Это ; цена человеческой жизни. Понятие странное и непостоянное, вызывающее множество оговорок, оправданий и споров. И я был уверен, что за этим стоят деньги, власть и эгоизм сильного. Иисус Назаретский сказал: относитесь к другим так же, как вы хотите, чтобы относились к вам. Мы не верим Христу уже две тысячи лет, но чиновники, неоднократно обокравшие Пенсионный Фонд, напрасно рассчитывают, что эти миллионы пригодятся им в Вечности, ; они навредят им. Церковь могла бы убедить людей в соблюдении Заповедей, если бы не скрывала тайну ре-инкарнации, в которую на планете верят многие. Но тогда зачем нам церковники, столько веков отделённые от Всевышнего так же, как и от государства? А вопрос этот неизбежно встанет, ибо подлинные рукописи Христа об истинной вере, как я читал, были проданы тогдашнему папе римскому тамплиерами за громадные деньги и до сих пор хранятся в подвалах Ватикана. Такова разгадка тайны богатства храмовников, которых, как известно, сожгли на кострах. И сообщили об этом, как вы понимаете, не профессора богословия и прочих мирских наук, а те, кто изначально знает, чем отличается правленная Библия от Первоисточника. Именно это и скрывает церковь сегодня. Библия-то одна ; для католиков и православных, и что делать, если слепая вера паствы в ад и рай пашатнётся?
Я надел рюкзак и пошёл в обход башни на набережную Жореса, раз-мышляя о французе. Этот старик был из числа тех, кто каждый месяц, надевая французскую форму военных лет, приходит к метро у Триумфальной арки в Париже, чтобы встретиться с боевыми друзьями. Их тоже, как и наших ветеранов, остаётся всё меньше.
Во Франции высокая продолжительность жизни, нам и не снилась. А им не снилось наше 153-е и 154-е место в мире по долголетию. Таков уж здешний эквивалент человеческого существования. Тут на каждом углу можно встретить старичков и старушек, еле державшихся за руль своих «Ситроенов» и «Пежо», и приехавших сюда на отдых из какого-нибудь Дижона или Тулузы. Долголетие объяснимо: в старости хочется жить, потому что жить здесь хорошо. А жизнь может продлить только образ жизни, которому человек хочет подсознательно следовать и дальше. Так говорят геронтологи. Русский народ обожрали чиновники с олигархами, а чтобы очевидное не сильно бросалось в глаза, с улиц Москвы убираются попрошайки и по всей России занижается число нищих. Но народ это видит, и поэтому живёт меньше других. У вас есть иное объяснение? Если нет, значит, русский народ обожрали чиновники с олигархами. Заводик, на котором три акционера присваивают восемьдесят процентов выручки, а двадцать делят на три тысячи рабочих, страну не поднимет, потому что чиновники с олигархами думают только о своём долголетии, чтобы продлить свой никчёмный век. А когда заводики, проданные за взятку чиновниками по дешёвке, акционеры пускают на металлолом, ничего не вложив от жадности в производство, страна и вовсе скатится к бронзовому, если не к каменному веку. Напомнить, до скольких лет до-живали пещерные люди?
Статистический «срок дожития», изобретённый новейшей экономикой специально для подсчёта пар сношенной стариковской обуви, циничен не одним всеуслышаньем державных залов и коридоров, ; он без стеснения напоминает целому поколению, что их прощание с жизнью не за горами, не ровен час. Босиком в ящике из неструганных досок под свист осеннего ветра в ливень зароют. Опасны старики власти, поскольку часто их устами говорит совесть. «Куда лезешь, ; орёт на старуху сопляк, ; тебе на кладбище пора», ; чуть ли не ежедневно слышу я в московском транспорте. Вот какая молодёжь нужна власти, потому что власть и сама старость не уважает. Опасны для власти старики, ; они многое помнят и понимают. И они знают то, что пока не знаем мы ; в старости хочется жить не меньше, чем в молодости. И достойно. А власть этого не понимает, потому что у неё мышление хамоватого сопляка: старость должна обитать на кладбище. В Москве людям после 25 лет порой трудно найти работу, ; что поделаешь, ; вырос спрос на сопляков, особенно хамоватых.
Знаете, как официально именовали служащих дореволюционной Рос-сии члены советских комиссий, направленных властью в учреждения для наведения «Революционного порядка»? «Бывшими людьми»! Мода у нас такая испокон веку ; народ обновлять во имя отчизны, ; со старой обузой быстро до очередного рая не добежишь. Вот такой аттракцион по типу семимильных прыжков в мешке. И пока ой как рано верить в то, что эта «революционная» мода отошла в прошлое. От эпохи Ивана Грозного до осушения застойного болота дремучего брежневского социализма и от развала Союза до сегодняшнего дня пять веков миновало, а воз и ныне там: в России человеческая жизнь стоит чуть больше, чем ничего. И за эти пять столетий не цена жизни изменилась и не отношение к чужой жизни, а формулировки, за которыми подлинное отношение к цене отдельной жизни проглядывает. Какая разница, назовут человека псом смердящим, рабом божьим или винтиком? Для чиновника или олигарха мы ; никто, «электорат». В общем, как пишут на заборах страны: «Голосуй ; не голосуй…».
В предвоенном 40-м году во всём СССР было совершено убийств в десять с лишним раз меньше, чем в 2000-м, через шестьдесят лет в одной России. Может потому нам так опротивели вздрюченные телерекламные голоса, каждую неделю предваряющие премьеры «убойных» сериалов: «ещё больше убийств и крови», ; так и примерно так четырежды в час вопят они, застилая нам истину о самоценности жизни и отнимая веру в бессмертие души. Это наши голоса вопят, доморощенные, а не западные, и нашей власти это нравится. Вы видели некоторых современных режиссёров? Это же не слуги искусства, а какое-то гламурное чмо в декорациях внутреннего мира душевнобольных с лирой наперевес. Будем и дальше крутить это бизнес-кино, снимаемое на наши деньги? Мы что, не видим, что государство научилось охранять только банки, казино и ночные клубы, где человеческая жизнь стоит меньше пластмассовых фишек, а киношники снимают жизнь их суетных клиентов? Научно доказано экспериментальным путём: любой житель страны при снятии в лабораторных условиях всех механизмов ответственности способен на убийство. Вопрос: каков уровень моральной и уголовной ответственности царит в обществе, где десять процентов населения обладают девятью десятками процентов богатств, а остальные граждане на фоне безудержного воровства, расслоения общества и культа денег продолжают нищать? При этом нам ежечасно крутят кино не про торжество закона и парня-трудяги, а господство победившего в стране бандитизма и героя-одиночки с двумя раскалёнными стволами в руках. У нас словно все охренели. Вывод один: хаос кому-то выгоден. Кому?
В России одна отдельно взятая жизнь человека, не входящего в пресловутую элиту, ничего не стоит или стоит немногим более, чем ничего. И так было всегда. Каждый из нас чувствует это на себе и постоянно убеждается на других. Судя по письменным и вещественным памятникам, это сложилось давно. Но трудно объяснить, как, хотя государство ведёт себя сегодня странно, если не сказать преступно. Сравнения с другими странами хорошо известны и вряд ли будут уместны. Если препирательства дойдут до того, что у одних народов кого-то линчуют, а у других позволяют кому-то торговать на рынках, мы не сможем найти причину своих бед. В этом вопросе больше всего поражает устойчивость тенденции относиться к человеку, как к пустому месту. Обратная сторона ; раболепие перед чинушей, сидящим даже на самом обшарпанном стуле. Чиновники забыли, что народ создаёт государство в целях своей защиты от любых внешних воздействий ; врага, голода, холода, болезней, уголовников и т. д., а не для того, чтобы они руководили «быдлом», вытягивая из него все соки. Возьмите слова Игоря Львовича о том, что души, равные перед Богом, по мере необходимости воплощаются в телах мужчин и женщин. Этот закон действует с тем, чтобы уравновесить баланс мужской и женской энергий и гармонизировать дух, посланный на Землю. А что вместо этого придумали мы? Тему вечного спора о том, кто умнее и сборник анекдотов о женской логике? Мы избрали праздники 23 февраля и 8 марта в угоду нелепой симметрии, породили визгливых суфражисток и глухой мужской шовинизм, взлелеяли женскую эмансипацию среднего рода в ватниках с ломом и стрингах у шеста, способного заработать больше среднефеминизированной особи мужского пола. Мало того, сутенёрство, от какого бы «бизнеса» не происходило, ; становится уважаемой профессией. Не зря же в мэры городов начали баллотироваться порнозвёзды. А ведь доказано, что люди, в любом количестве вовлечённые в оргии, превращаются в стадо, которое ничего, кроме инстинктов не интересует. Нам для этого пол « присвоили»? И при этом мы стали единственной страной, где мужчин на десять миллионов меньше, чем женщин, что говорит само за себя. Так для кого создаётся государство ; для тех, кто вправе называть нас стадом?
Если церковники считали, что душа раба божьего понятие одноразовое, не предназначенное к многочисленным воплощениям, то правители считали одноразовым тело подданного, ; использовал, как приспичило, и бросил. И корни этого уходят в прошлое, в котором и те, и другие, по сути, верили только в свою власть над людьми, в звонкую монету и ни во что больше. В отличие от церковников, светские владыки, чтобы заставить вытворять окружающих то, что им заблагорассудится, могли запугивать свою паству адским пламенем или обещать райские кущи ещё при жизни. А по какой же ещё причине контроль общества над государством неизменно вызывает у власти рвотный рефлекс? Со временем те и другие владыки сообразили, что дурачить окружающих, взимать налоги, владеть территориями, объявлять войны и праздники без государства всё равно, что ловить рыбу без динамита или удочки. А имея удочку или динамит, доказать рыбе, что она сбрендила, труда не составит. Через две тысячи лет от Рождества Христова человечество, по крайней мере, в России, продолжает считать, что хотя одни правители и могут сменяться другими по взаимному согласию либо вследствие острой неприязни, решить проблему, должно ли государство служить человеку или человек государству, оно не в состоянии. Чиновники хотят от народа одного, а народ от чиновников другого. Чиновник перед клиентом всегда прав, а президент, как царь раньше, далёк, если он вообще нужен. Может, монархию вернуть? А если на каком наследнике монарха природа отдохнёт, что ж тогда, полный дурак нами править будет? Вот и получается, что народу всё равно в государственные дела вникать придётся.
Если «государство для человека» ; это понятно, он его и придумал, значит для себя, а не инопланетян. Но если «человек для государства», тогда не понятно, кому государство должно принадлежать, так как со времён палеоконтакта инопланетян больше не видали. Дознались, что государство принадлежит тому, кому в нём живётся лучше всех, а народу сказали совсем другое: мол, всем хорошо скоро будет. И даже конкретные сроки называли. Сказано ; сделано. Заботу об обществе в 17-м году приняла на себя партия «народных голодранцев», не то «взяв почту с телеграфом», не то подобрав их вместе с бесхозными мостами и банками ; об этом до сих пор идут яростные споры. А споры ведутся там, где до сих пор прячут тайну. (Самая большая, Вселенская тайна скрыта в рукописях Христа, которые прячут в Риме, и потому споры об истинной вере будут идти до бесконечности.). Эти «голодранцы» даже фирменный шлягер о постройке нового мира с новыми русскими без единого паразита более семидесяти лет, стоя на своих корпоративах пели, и у каждого номенклатурщика дома были обои финские, мебель арабская и затаренный импортный холодильник, поскольку патриотизм с идиотизмом никак не спутать ни в какую эпоху. Почему патриотизм стал ругательным словом? Потому что народ записали в идиоты. Партийные, советские, хозяй-ственные чиновники сразу начали питаться из особого котла, кормушки, которая народу и не снилась, ; достаточно взглянуть на кремлёвское меню после октябрьского переворота. Моя покойная тётя, будучи секретарём горкома партии, возненавидела эту систему, но с её слов я знал про ассортимент и льготы партбоссов ; это был почти коммунизм. Когда народ спросил Горбачёва про отмену льгот партверхушки, тот ловко заткнул рот толпе, намекнув на пересмотр льгот студентов, пенсионеров и инвалидов. Тех, кто был недоволен таким распределением, объявляли врагом народа, и возможность работать на эту недоступную кормушку вместе с жизнью и свободой во имя социалистической родины у них отбиралась. Нередко чудили. Чудить с народом, который в довоенных и первых послевоенных фильмах разговаривал бодрым голосами опрокинувших в себя за кадрами четверть самогона пьяниц, было легко и приятно. Вообще же, с народом вели себя ласково и требовательно, как и подобает строгому и любящему отцу всех времён и народов Сталину. Со стороны, на десятках просмотренных мной километров исторических хроник, всё это внутридержавное мракобесие за высоким забором вы-глядело довольно непритязательно и для тех, кто не понимал, что энкавэдэшный сапог постучит и в их двери, бравурно, ибо теперь мы знаем, вождь отличался недюжинной показной скромностью и одновременно мог творить с нами то, что хотел. Правда, «есть мнение», что с планами геноцида на местах перестарались, но причём тут Сталин? Сталин всегда точно определял, кого и сколько следует стрелять, сажать и высылать. В общем, не сталинские служаки НКВД, а какие-то бараны-промоутеры с менеджерами из ближайшего офиса. Погодите, главные выводы ещё впереди. Сталин был Сталиным, а его исполнитель Берия ; Берией, поэтому телом вождя в кителе с золотыми пуговицами увековечили в мавзолее дело Ленина, а тело его верного наркома об-рядили в рваный холщовый мешок из-под картошки, приковали к стене и пустили пулю из излюбленного инструмента сегодняшних киллеров ; «ТТ», прямо в лоб. Теперь немного мистики, которая выглядывает из-за подлинных фактов. Когда оба неразлей-соратника свою «историческую миссию» в СССР, закончив земной путь, выполнили, по одному из них многие громко и навзрыд плакали, а по другому смеялись, причём иногда весьма злобно. И до сих пор спорят, кто из этих по-разному ряженных строим настоящий социализм с ленинским лицом ; один или оба. После смерти первого (насильственной), второй решил захватить власть, но ему этого не дали из-за страха, а не потому, что он дискредитировал какие-то светлые идеи социализма, ; он мог расправиться с очень многими, которые хотели дурачить народ и дальше, но по-своему. Оба ; и начальник палача, и палач были умерщвлены в один год, сталинизм начал сходить на нет. Что бы политические наследники Ленина после смерти Сталина не строили, грызлись вроде пауков в банке, и важно то, что вывеску социализма на своём Кремле менять не желали, ; это было бы признанием ими всех преступлений перед народом. Так и не признались, так и не перестали быть пауками, так и почили в маразме на разных кладбищах, не дотянув до победы обещанного коммунизма. Ещё я думаю, что за таким драматическим завершением целой эпохи просматривается некая таинственная подоплёка. Годами тяжких испытаний советский народ искупил предназначенное ему сталинизмом. Этот момент середины 50-х должен был вскоре ознаменовать возникновение нового поколения более свободомыслящих людей ; шестидесятников (поколение В. Высоцкого). Именно они, находясь в толпе скорбеющего во время похорон Сталина народа, вздохнут полной грудью при Хрущёве и снова начнут задыхаться при Брежневе. Но именно их некоторые сегодняшние историки станут обвинять в том, что они не дали осиротевшей стране дошагать до народного благоденствия, о котором мечтал уже покойный Сталин, и заклеймят «шестидерастами». Развалили замысел тирана? Но русский народ не был «беременным», чтобы родить нового Сталина. И он не заслуживал больше того, чтобы им правил старый и новый Сталин. Во-первых, после смерти Сталина Берии не дали продолжить строить «собственный» социализм, потому что его миссия была уже выполнена, о чём ему объявила пуля. Во-вторых, миссия Сталина тоже считалась законченной, ибо к моменту расстрела Берии он сам, будучи главным «миссионером», был отравлен. Случайностей не бывает. Кто решил прекратить миссии двух людей, определявших цинизм положения и единую внутриполитическую линию государства в истреблении населения? А кто был в силах сделать так, чтобы Гитлер остался в живых после более четырёх десятков покушений на его жизнь, совершённых до того, как он до конца исполнил свою миссию и оставил германскую нацию у разбитого корыта? Или всё это «исторические» случайности? Понимаю, жутко звучит, если вдуматься, но случилось именно так, и не потому, что взрывчатка или патроны отсырели. Английская разведка изъяла у немецкого офицера политическое завещание Адольфа Алоизовича, где тот перед смертью написал о том, что ввиду разгрома Германии немецкий народ не оправдал его надежд. Можно полагать, что русский народ также не оправдал надежд Иосифа Виссарионовича, но таких уж недотёп-наследничков за кремлёвской стеной тот ему оставил. Зато сейчас мы оправдываем надежды нынешних чиновников и олигархов, поскольку они делают с нами всё, что захотят, и только по одной причине ; мы их заслуживаем. Тайна смерти обоих вождей в далёком 53-м заключается в том, что извергов и тиранов нет не там, где их травят или стреляют при-дворные из их камарильи, а там, где нет условий для того, чтобы они появились. Верно говорят: чисто не там, где убирают, а там, где не сорят, иначе вся жизнь современников превратиться в беспросветный клозет. Злодей не исчерпает себя до тех пор, пока его будут окружать люди, достойные его злодеяний. Если бы в послевоенном советском обществе ничего не изменилось, Сталина I мог сменить Сталина II и III. И Берия II тоже бы с появлением не замедлил. Требовать возрождения сталинизма в XXI веке для наведения порядка смешно ; обществу не нужны смердящие политические трупы.
Для наркома Берии его гэбэшники девочек с улиц забирали, чтобы он их в своём будуаре в школьные платья из похоти переодевал и забавлялся. Сотрудники ГБ для двух своих лабораторий, где хитроумные яды в целях политических убийств, замышляемых Сталиным, изобретались, прохожих на тротуарах ловили, ; надо было на ком-то их испытывать. Когда роль этого государства среди народа в своей полукрасе вскрылась, выяснилось, что уничтожены не миллионы, а десятки миллионов людей, причём не Сталиным, а ни кем иным, как показалось поначалу, «платяным» фетишистом Берией. От смерти Сталина до развала Союза все эти «голодранцы», кому государство принадлежало, сделали всё возможное, чтобы любимую кормушку не потерять, даже Ленину до конца принародно молились, но к народу и в этот период отношение не изменилось, а затем его бросили на произвол судьбы. Другое дело, когда ту кормушку прикрыли. Платьица, которые так любил Берия, в секс-шопах стали без очереди продаваться, любую эскорт-шлюху можно свободно за наличные приобрести, впрочем, как и остальное, начиная от свежемороженой селезёнки до живого раба. Но всё это придёт к нам ещё не скоро и не сразу, ; даже такое ещё заслужить надо. Для того, чтобы на возникшем перепутье поставить вопрос «человек для государства или наоборот?», сначала должен был Советский Союз ; государство Ленина, Сталина, Хрущёва, Брежнева, Андропова, Черненко и отчасти Горбачёва, развалиться. И развалилось оно снова не для того и не от того, чтобы положение народа улучшить, а совсем наоборот. И чтобы понять это, надо вспомнить, как нам в том старом государстве жилось и отчего сердце тупой ностальгией ноет. А главное, предстоит понять, ; куда на очередной исторической развилке не сворачивай, потеряешь и коня, и голову, и сбрую. Потому что ценность человеческой жизни у нас не зависит от того, как новую партию назовут ; го-лодранцами, олигархами, адвентистами седьмого дня, голубыми или зелёными.
Вы никогда не задумывались, какая страна, какой вождь и какой народ достойны слова «Великий», ; те, для кого человеческая жизнь и дух имеют высшую ценность, или те, для которых в слове «Великий» подразумеваются любые иные приоритеты, какие бы лозунги во славу державы при этом не провозглашались? Ведь если те, кто держит народ за идиота, назовёт его Великим, он от этого лучше не станет, этим его только обмануть можно. Народ это единство, но как назвать Великим народ, у которого богатый богаче бедного в семнадцать раз? Можно ли назвать Великим государство, которое это допустило ещё вчера, а сегодня мы видим то же самое? Кого мы собираемся дурачить? Чужеземцев? Тогда как долго?
Что мы знаем о жизни Святых? Мы часто говорим «Великий завоева-тель», имея в виду Македонского, Чингисхана или Наполеона, но почти никогда ; «Великий Святой». Нас восхищают подонки, но мы не хотим, чтобы они поступали с нами так же, как поступали в истории с другими. В нашем государстве человек никогда не был ценностью, ни при Иване IV, ни при Петре I ни до, ни после 1991 года. А вот лжи, казнокрадства и вакханалии олицетворённых пороков среди тех, кто обычно провозглашал свои лозунги, чтобы придти к власти, было всегда с избытком. Вы же не столь наивны, чтобы думать, что власть будет пропагандировать Святость и призывать брать пример со Святых? И никакой исторический прогресс сам по себе всё это нравственное невежество не сметёт, не отменит, зато кризисное обострение хронического недуга в переломный момент истории способно поглотить целое государства и народы вместе с их слепыми, недалёкими поводырями. Впрочем, не совсем слепыми и недалёкими ; в случае развала страны у них подготовлен вариант бегства на Запад и отложены средства на «карманные расходы». Никаким «ТТ» или винтовкой Драгунова решение подобных проблем не ускорить, всё пойдёт по высшему замыслу. О нравственном прогрессе и контроле над властью надо думать, а не вопрошать к небесам: «Сталина подайте, воровство надоело, порядка хотим». Не смешно? У нас что, на колючей проволоке и Сталина свет клином сошёлся, и указать чиновникам своё место некому? Кто нас заставляет коммунистов на олигархов менять и олигархов на коммунистов ; призыв шоу-звёзд «Голосуй или проиграешь»? Мы настолько увлеклись антисталинскими сенсациями, что так и недопоняв их сути, пропустили во власть уголовников ; золото, алмазы, нефтяные вышки и бриллианты для диктатуры пролетариата или олигархов на дороге не валяются, их забирают у старых русских силой, обманом и нередко ценой крови. После 17-го Европа с нами даже торговать не хотела, потому что на тех бриллиантах пофамильная кровь была, а Америка признала Советскую Россию за взятки. Для этого большевики кому нужно «конфискат» толкали, так что то государство рабочих и крестьян, как и нынешнее, на лжи, мзде и насилии построено. Ожидать от очередных глашатаев светлого будущего всё равно, что после евнуха ; положительного теста на беременность. И глашатаи должны понять, что народ показывает на них пальцем, как на евнухов, которые отчитываться перед ним обязаны, и это их единственная привилегия как слуг.
Духи, определившие коммунизм как искусственно установленное ра-венство, которое будет нарушено естественной силой вещей, оказались правы: социализм должен был отмереть. Оказалось правы они и в том, что необходимо бороться против главной язвы общества ; эгоизма, то есть основной черты нашего государственно-олигархического строя. Получилось так, как они сказали, ; мы прошли через бесполезные жертвы попыток построения коммунизма и оказалось в чиновничье-олигархическом дерьме эгоизма, не вняв тому, что если нас кто и обманет, то только он, эгоизм. Знали ли Ленин со Сталиным, что в своих бесплодных попыток сделать невозможное, они угробят десятки миллионов, прослыв гуманистами? Они понимали, что народ следует превратить в своих идолопоклонников и подгонять его к «светлому» будущему штыками. А здесь гуманизмом не пахнет, потому что невозможное не по силам и целому народу. И поэтому нам пришлось выдержать нечеловеческие испытания. Мы тогда поверили коммунистам и сталинистам и вступили на путь разрушения вместе с ними. Если брать социализм без насилия, то есть строй, где всё подчинено человеку, это будет уже не ленинский и сталинский социализм, а тот, который мы не знали. Такой строить можно, и он не отвергает частную собственность, но тогда об именах сегодняшних демократов на знамёнах придётся забыть. И тогда дело не в «измах», а совсем в другом,; в запрете на насилие и воровство и контроле над властью. Но для этого надо, чтобы не брали взятки, а это всё равно, что России предстоит стать не похожей на саму себя, ; чиновники-лихоимцы, респектабельные олигархи и бандюги свою кормушку не уступят. Для этого нужен контроль над властью. Любая жалоба гражданина на бесконтрольную власть сейчас наталкивается на такие подводные интересы чиновников и олигархов, что от жалобщика мокрого места не оставят, если надо. Коммунизм отбросил нас на десятки лет, олигархи могут уничтожить всё и всех, хотя нас уверяют в обратном. Зря ; алчности пределов нет. В России не останется ни кола, ни двора, ни заколоченной деревни, ни ночного клуба-гадюшника. Вы знаете хоть одного фермера-колхозника, который сидит в гадюшнике? Ему надо хлеб растить, в город везти, а не со спекулянтами всю ночь развлекаться. И рабочему надо идти на завод, ему тоже не до клубов. То, что в Москве, возможно, в самом злом городе Мира (высказывание Джигарханяна) всё блестит и сверкает ; заслуга воров и спекулянтов, скупивших «хлебные» места по всей России. Они построили эти клубы на ворованные у общества деньги и спускают ворованные деньги в злачных местах. Какое-то время жизнь здесь будет продолжать бить ключом. Вздрагивая от всеобщей эйфории, но обворованная страна, которая ничего не создаёт, а созданное отдаёт перекупщикам, прокормить себя не сможет. Люди погибнут, потому что им разрешили только спекулировать, отняв возможности созидать, а спекулянты уплывут на своих яхтах и улетят на своих самолётах, ; им в такой стране не понравится ; в ней больше нечего взять. На этом история России будет закончена. Вот это и скрывается от нас сегодня, а подтверждением тому является активное спаивание населения алкоголем, совращение игроманией и разгулом плотских страстей, скармливание ему всевозможных шоу и сенсаций и всё более бесцеремонное выворачивание карманов граждан. А как охранять экономическую основу государства, в котором запрещены конфискация похищенного и арест соучастников мно-гомиллиардных хищений, а вывоз награбленного из страны осуществляется беспрепятственно? Это что, делается в интересах об-щества? Да это же необратимая деградация, которая не сегодня так завтра приведёт к окончательному краху. А теперь подчеркните ответ, который кажется правильным: «Государство творит свою политику сознательно», «Государство не ведает, что творит». Третьего не дано, хотя почему нет? Есть. «Целью государства является укрепление «смычки» чиновников и олигархов». Авось, и народу кое-что перепадёт. Остатки невымершего населения будут работать на приисках, рудниках и скважинах олигархов, а государство будет делить налоги на зарплату чиновникам. А когда все поликлиники и больницы сделают платными, народ начнёт прозревать. Или вы допускаете, что с аналогичной «заботой» о населении возможен иной вариант? И не смешите окружающих, что государство не в состоянии справиться с порнографией, ядовитыми лекарствами и палёной водкой на каждом углу. А если в состоянии, ; то и вопросов к нему нет. Когда у инвалидов отнимают льготы, чиновники богатеют.
Другое дело, тот, старый социализм. Сталин железным кулаком запретил номенклатуре воровать и разбазаривать ценности за рубеж, раздавил критическую массу уголовников и заставил всех работать. Перед войной за опоздание на 21 минуту сажали. В результате цены стали снижаться, и наше старшее поколение это хорошо помнит. Большого или полного изобилия из-под палки достичь не смогли, но ностальгия осталась. Как вы считаете, что думает дедушка в валенках, который смотрит по телевизору, как в белоснежном зале Кремля президент призывает олигархов к социальной ответственности? Правильно, ; Сталина, крякнув, вспоминает, потому что у того все эти люди, сидящие вокруг белого стола и до обеда бы не досидели, их бы вместо кремлёвского буфета через чёрный ход провели и с концами по «воронкам» распихали. На чиновников бы побольше времени ушло, ; года через два, ; как рассуждал бы бывший ворошиловский стрелок», ; они бы взятки и своё глянцевое обжиралово только в кошмарном сне видели, поскольку сегодняшняя борьба с мздоимством, дедушке кажется постановкой в театре абсурда. А с новорусскими уголовниками, по его мнению, обошлись быстро и круто, потому что в любом обществе блатные ; никому ненужное отребье. Их бы перед вызовом эвакуатора накалывали штык-ножами через ветровые стёкла «Бумеров» согласно спискам участковых, и народ бы аплодировал. Потому что эта публика расплодилась от союза чиновничьей коррупции и олигархии и никого, кроме киношников, из своего общага не накормила. Отсюда понятно, в какую глубокую яму мы залезли, тем более попыток вылезти из неё, нет. Приходится и к социальной ответственности ворьё призвать, и презумпцию невиновности братков соблюдать, и адвокатов за правозащит-ников принимать. А денег для народа нет, а те, что есть, беззанстенчиво и откровенно крадут. Ты, мил-президент пошто так удружил, а если не ты, так твой предшественник или предшественник твоего предшественника? Торговец накинул цену на колбаску, его сосед-лавочник сделал то же, и по всей России карманы покупателей вывернуты. А торговцы следят, когда пенсионерам копейки прибавят, чтобы опять их вытрясти. И так ; без конца и без края. Будем и торговцев в Домах культуры для увещевания собирать? А с братками, наркодиллерами и педофилами так же поступим? Ведь от того, что опера месяцами не досыпают и ещё втрое не доспят, можно отправить братков на нары процента на два, отсилы на пять побольше. Это тоже доказано. А знаете, какой процент братков следует изолировать, чтобы они, хотя бы, под ногами у прохожих не болтались? Столько тюрем не построено. И куда планируют перетащить эту бандитскую ораву? Если при Ленине и Сталине сограждан стреляли целыми старомодными сословиями, чтобы не тащить в светлое будущее, для какого будущего припасается весь этот бандитский сонм? И об этом нам не говорят, мы сами догадываться должны под какофонию теле-визионного света и звука, будто в Останкино все травки по случаю вечного праздника обкурились. Но мы виноваты сами, потому что Ельцина олигархи с нашей помощью под оплаченные песенки шоу-бизнеса на трон посадили, и от его последышей толку тоже не будет. Они не говорят о нравственности молодого поколения, потому что у них её нет! Если одни из самых уважаемых граждан страны называют Москву ; матерь городов русских, городом зла, стоит ли удивляться, что наступление на мораль здесь называют демократией и свободой? В так называемом «Плане Даллеса» по уничтожению России есть слова: «И лишь немногие, очень немногие будут догадываться или даже понимать, что происходит. Но таких людей мы поставим в беспомощное положение, превратим в посмешище, найдём способ их оболгать и объявить отбросами общества». Но это ещё цветочки ; другие фразы сего документа ввиду явной узнаваемости буквально ввергают в шок. Всё ж-таки мне, как кандидату исторических наук и без пяти минут доценту, интересно, подпадают ли указанные «отбросы общества», «догадывающиеся о том, что происходит», под статью об антигосударственной клевете и измене? И будут ли награждать тех, кто поставил «в беспомощное положение, превратил в посмешище и оболгал» таких «очень немногих» прозревших граждан? Я бы прокомментировал все перлы, приписываемые А. Даллесу вследствие абсолютного их соответствия американской доктрине давних лет, но вопрос о ценности жизни в России пока не исчерпан. Скажу прямо ; цитата о лишь немногих, которые будут догадываться о том, что происходит, меня задела за живое, хотя кто бы стал спорить, что при Сталине или Ельцине кто-то о чём-то догадывался. Но здесь случай особый ; нам предрекли крах не сталинского социализма или ельцинского капитализма, а крах целой нации. Ну и последнее ; нашу правящую элиту нам следует относить к тем, кто «догадывается и даже понимает», или мы откажем ей в столь малом ; некотором интеллектуальном преимуществе?
Когда я на своих занятиях некоторые события нашей многострадальной истории трактую и некоторые параллели, аналогии и взаимосвязи, в том числе причинно-следственные, между ними провожу, многие из моих обучаемых частенько задумываются. Иногда не все они какому-то «кандидату» верят, которого рядом на скамейку амфитеатра посади, ; не отличишь. Особенно, когда доходит до объяснений, что именно тот или иной факт для каждого из нас означает и к чему привести может, а к чему нет. Приходится и на источники ссылаться, и на авторитеты. (Кстати, когда два уважаемых россиянина по ТВ А. Даллеса процитировали, студенты спросили меня, читала ли его наша элита, ; вопросик, от которого не отвертишься).
В своём последнем романе «Прокляты и убиты», написанным незадолго до кончины, писатель-фронтовик Виктор Астафьев писал, что сочинённая война затмила истинную, и против его правды выступили Советы ветеранов и некоторые генералы. Наши похоронные полевые команды в отличие от немецких вовсе забывали убирать трупы, но шакалили, выворачивали карманы, выбивали золотые зубы с немцев. Немцы не учиняли надругательства над трупами наших воинов. Они верили, что перед Богом все мёртвые равны. Кости наших солдат до сих пор тлеют по лесам и болотам ; нет времени захоронить ; празднуем День Победы и забываем замаливать грехи. Мы получили страну инвалидов, где средняя продолжительность жизни мужчин подкатывает к пятидесяти годам, где баба и трактор, и бык…. Так писал фронтовик свою правду в романе, вышедшем в этом году.
Прихлебатели, ; отмечал писатель, ; нагородили горы лжи, делали войну красивее и прятали правду. А правда, на мой взгляд, в частности, такова, что этих людей раздражают слова о «пушечном мясе» и о том, что немцев «завалили трупами», однако цифры боевых потерь говорят сами. Достаточно сопоставить население Германии и СССР, а главное, наши потери с немецкими ; они неадекватны. А почему мы должны верить генералам от истории, а не фронтовику Астафьеву, если до сих пор познаём гражданскую войну через «бестселлер» о неуловимых мстителях? Правда о потерях не нравится тем, кто этим «пушечным мясом» руководил и за это памятью перед всеми поколениями отвечает. О том, что солдат не берегли, с удивлением заметило ещё финское верховное командование в зимнюю компанию 40-го года ; наши командиры и политруки жёстко и тупо гнали своих бойцов под вражеские пулемёты и снайперов по лесным просекам. «Россия щедрая душа», как пишут на коробке конфет счастливые акционеры шоколадной фабрики; народу много, чего жалеть-то? Неужели вы думаете, что нашу жизнь будут ценить в новой России теперь, в мирное время как-то иначе? В ней предпо-читается только рубль, а от курса на ценность человека уклонились сразу, как только нашёлся оптимальный способ одурачить народ «преимуществами» капитализма перед социализмом, хотя ещё недавно за это стреляли и сажали. (Нет, определённо, этот Даллес выбил меня из колеи, совсем достал. Представляете, студенты вопрос задали: «А до какой степени реализован план Даллеса?» «До степени узнаваемости явлений, обозначенных Даллесом», ; ответил я. «А почему Америка помогала России проводить приватизацию?» ; спросили меня опять. «И почему Америке сахалинскую нефть подарили, и ещё должны ей остались?» «А почему американские консультанты посоветовали нам развалить некоторые стратегические производства?» и «Являлись ли консультанты по экономике кадровыми агентами ЦРУ?» И ещё: почему Америка нам ни в одном даже самом малом вопрос до сих пор не уступила?» И снова: «А что будет с Россией, если реализуется план Даллеса?»).
Разгромом врага руководил Сталин, который считал, что «гибель миллионов ; это статистика», и уничтожил коммунистов больше, чем Гитлер. Сначала нам заявили, что в войну погибло 20 миллионов человек, потом ; 26, 27 и даже 30, а определение боевых потерь и вовсе похоже на чехарду пьяного счетовода. Гитлер называл совесть «выдумкой евреев» и считал, что у его страны нет права существовать без него, а Сталин прослыл гуманистом. Немецкую нацию загипнотизировал Гитлер, но когда нация очнулась, она перестала путать дурман с явью, что и представляет собой главное в покаянии. В Германии Гитлер и Сталин стоят на одной доске, как два тирана, и за пропаганду Гитлера увольняют с работы без дискуссии. Мы же ведём дискуссии о возрождении сталинизма не только в шутку, но и всерьёз, и готовы оказывать честь памяти вождя даже сегодня. Общество расколото сталинизмом, потому что мы ничего слаще морковки не пробовали. Но тогда почему по нашим улицам разгуливают неофашисты? Кому это выгодно? Ветеранам войны? Тогда кому? Выходит, ничего мы не разоблачили, не очистились и не поняли, но правда в том, что власть смотрит на неофашистов сквозь пальцы. Власти не опасны молодчики в чёрном, не опасно безнравственное телевидение с журналистикой, ей опасна целенаправленная критика народа в свой адрес. Издать закон об экстремизме ; это одно, убрать фашистов с улиц ; это другое, а видеть, как в сквере по соседству расположились ветераны войны и группа фашистов ; это третье. Доколе?
То, что сделал Гитлер со своей нацией и инвалидами, ; он уничтожал их во имя расовой гигиены, ; побудило нацию покаяться и сделать для инвалидов всё необходимое. Сталин инвалидов войны выслал на северные острова, ; так писал в «Архипелаге» Солженицын. Зачем? Да ради облагораживания дизайна восстановленных городов. Наши ветераны жили и живут в России неизмеримо хуже, чем в странах бывших союзников.
Сталин хотел Мировой революции для всех народов, Гитлер ; только для немцев. Сталин о Гитлере говорил, что тот против Наполеона (своего прежнего воплощения), как козёл против льва. Гитлер писал о Сталине, что его идеалом был Чингисхан (прежнее воплощение самого Гитлера) и ему подобные, о которых он знал всё. Ничего нового ; миллионы умерщвлённых ради идей одного человека, которого считают непогрешимым святым. Чем раньше мы это поймём, тем меньше появится Сталиных и Ельциных в нашем будущем. В канун 80-летия Сталина Черчилль выразился в парламенте так: «Большим счастьём было для России, что войну возглавил гений и непоколебимый полководец Сталин».
А чего вы хотели от потомка герцогов Мальборо, прилетавшего на самолёте со своими бутербродами к Сталину, который за одно застолье сдёргивал скатерть со стола на пол несколько раз, подавая сигнал к замене блюд? Он же не Сталин, он без согласования с кабинетом ни одного решения не мог принять.
Значительная часть белой эмиграции за рубежом, ненавидевшая Ста-лина, была настроена патриотично и боролась с Гитлером, восхищаясь героизмом наших солдат. И не все участники движения Сопротивления в Европе, такие, как Жюль Мелье, были за Сталина, но воевали с Гитлером. Русский солдат освободил Европу от фашизма, умирая за Родину и за Сталина. Пересматривать роль нашего народа в разгроме фашизма аморально и лживо. Но солдат, погибший за Сталина, и Брежнев, запретивший критику Сталина-Берии, это явления разные. Почему отцов, погибших за Отчизну, считают героями, а их детей, патриотов Отечества, ставших поколением шестидесятников, некоторые историки и генералы посмели прозвать «шестидерастами»? За то, что они раскачали остатки антинародного сталинского режима, выплеснув его вместе с «развитым социализмом» послесталинских маразматиков? Или за то, что падение этого режима «неизбежно» привело к власти олигархию, разворовавшую страну? А я считал, что страну развалили не «шестидерасты», а хор предателей-пиарастов под управлением Ельцина, ; вот кому олигархи могут воздвигнуть памятник! И обратите внимание, как всегда, спросить не с кого: милый старичок Брежнев со своими преемниками на небесах, Горбачёв на пенсии, Ельцина неизвестно, где закопали, а Путину второй срок приходится сочувствовать за то, что он никак не может расхлебать заваренную «демократами» кашу. Видимо, следующему тоже сопережи-вать будем, а там и до нового катаклизма недалеко. Например, до мирового экономического кризиса, который увеличит число наших миллиардеров. И концы в воду. Нет, правильно пишут торговцы сластями на своих шоколадках: «Россия ; щедрая душа». Из-за этой щедрости, ну той, из-за которой всё никак концы найти не удаётся, народ ещё лет двести мер по контролю за властью не предложит, а щедрые чиновники ввести их не догадаются. А наши народные избранники, узнав, что страной правил двойник Ельцина с неровно обрезанными пальцами и треугольными ушами, за которые дёргали олигархи, эти концы, наоборот, спрятали. Что ж, с успехом вас, избранники, в общенародном разводилове. Там у вас в Думе часом не двойник верховодит? С таким законотворческим опытом и народу найти замену, что два пальца об асфальт…
Любит власть отмечать праздник Великой Победы 45-го, упоминание общепризнанного факта того, что наши человеческие потери составили по-ловину потерь всех воюющих сторон, ей не по нраву. Нацию, сплочённую на основе лжи о величии, легче оболванивать и подчинять. Вспомнили про окончание предыдущей смуты четыреста лет назад и решили праздновать День народного единства, а там-то же самое, что и сегодня, ; двойник-самозванец и неисчислимые жертвы. А чем ещё сегодняшняя власть может сплотить население, ; тем, что в обозримом будущем будут богатеть только олигархи с чиновниками?
То, что боевые потери Великой Отечественной замалчивались и скрывались ; факт. Об одной только Ржевской битве, где три армии погибли, более шести десятилетий говорить и писать не рекомендовалось. Я впервые о ней в школе из стихов Твардовского узнал, а не из учебника. О декабре 41-го, когда фашистов под Москвой остановили, о декабрьском параде на Красной площади говорили всё время, а то, что начиная с января 42-го в течение четырнадцати месяцев на московском направлении, ; у Ржева, на подступах к столице было ; полный ноль. А там всё та же битва за Москву велась и около миллиона наших солдат полегло. Нет битвы ; и хоронить некого. Другой городок на запад от столицы возьмём, в отличие от Ржева часто в связи с боями за Москву произносимый, ; Можайск. Там поисковики кости погибших солдат всё время находят, сами хоронят и из охотничьего ружья салют у дороги дают. Оказывается, даже для героев, сражавшихся под Москвой, по Земельному Кодексу землю не отвели, и денег на эту работу тоже нет. В большой стране для героев земли не нашлось, однако огромные деньги, торгуя подмосковной землёй, зарабатывать научились и закон, какой нужен был олигархам и чиновникам, в ущерб государству депутаты приняли. Вот, недавно, в одном райцентре у девяностолетнего солдата крыша соломенная обруши-лась и стены покосились, но в жилье отказали ; не положено. Добавлю, что мы были последними из союзников, кто зажёг вечный огонь на могиле неизвестного солдата, и решение это принималось в обход Брежнева. Деньги тогда нашли, но все неизвестные солдаты после войны считались предателями и дезертирами, а об оставшихся в живых Жан-Поль только что сказал. После Великой Победы 3600000 наших военнопленных из лагерей фашистских отправили в лагеря советские, ; таково было отношение власти к своему народу. Так Великий Сталин решил, и хотя после его смерти до вечного огня в Александровском саду почти полтора десятка лет истекло, Брежнев это хорошо помнил. А что сейчас? В преддверии праздника дельцы георгиевскими ленточками на улицах торгуют, не говоря уже об орденах и медалях, ; ведь кто, как не власть, провозгласила ; при капитализме за всё нужно платить. А вот отношение к узникам фашистских лагерей и угнанным на работы в Германию. Побеждённая страна выплатила нашему государству денежную ком-пенсацию, но нашлись люди, которые всё до пфенинга промотали, и винов-ников до сих пор не нашли. Снова обратились к Германии, и снова получили марки. В очереди на почте я видел, как пожилым людям выдавали эти копейки. Так ценят у нас жизнь человека или нет? Почему власть вместо того, чтобы поставить выдачу средств под контроль, отделывается песней о Великом народе? И почему в каждом субъекте федерации свою Рублёвку отгрохали, и есть на что с жиру беситься? Один чиновник средней государственной руки из захудалого райцентра выложил на личном сайте свои достижения: автомобили, катера, снегоходы, водные мотоциклы с квадрациклами, зарубежные и отечественные виллы, досуг с коллегами в окружении звёзд и прочие эле-менты современного образа жизни. Куда дальше-то? А не начинает ли нам уже казаться, что вслух о таких вещах в негативном контексте лишь старые, больные или неадекватные граждане говорят, которым сроки дожития установили? Слишком многое вокруг нас с ног на голову поставлено, ; вот-вот по ящику вместо существующей свободы абсолютную свободу объявят. Кстати, о звёздах. Сначала нам показывают, как они полные залы собирают, а потом ; как они отдыхать любят ; стоя на столе куршевельского кабака, за Великую Россию тосты, чокаясь с олигархами, провозглашать. А затем все разъезжаются: олигархи по кремлёвским залам президента выслушать и чертей паркером нацарапать, а звёзды по своим ; спеть, чтобы народ их фуфло под чипсы послушал. И народ должен смотреть на всё это, как звёздные выкидыши смотрят на свою гламурно-обрюзгшую примадонну. Вот недавно телевизор через официальное лицо секреты озвучил. Оказывается, введение десятидневных новогодних каникул в нашей бедной стране «лыжное лобби» по наказу своих избирателей протолкнуло, ; тех, кто зимой за горнолыжные туры по Франции да Швейцарии вдвое больше против сезонного удорожания заплатить могут. А если это лобби ещё какой «указ» примет, чтобы все, кто привык в мае сажать редиску, обязан залезть на Спасскую башню без зонтика вниз прыгать? И что народу делать ; Сталина в сердцах звать или на приём к вернувшимся из Куршевеля сытым и пьяным избранникам записываться? Вы, вообще-то, представляете, какой информацией об истинном внутрироссийском кавардаке ваши «слуги» владеют, и что они сразу же, чтобы ваше время сэкономить, ответят, если на приём попадёте? Ведь вы же ботинки надраили не для того, чтобы на советский «Хлебторг» нажаловаться, что чёрствые булки вторую неделю завозят, а чтобы интересы одного из тех ущемить, кто почти всей страной обладает. Вы ещё на телерекламу пожалуйтесь, когда журналистов убивают за то, что они о рекламно-финансовых потоках пишут, хотя деньги за неё в России всего каких-то три-четыре человека лопатой гребут. Или нажалуйтесь на гламурных идолов папарацци ; журнальную задницу на глянце, когда телеведущие призывают подростков становиться успешными и брать пример с этих гламурных задниц. Быть успешным ; устранять препятствия к цели, а цель объявило государство ; обогащение любой ценой. Или сообщите, кому следует об уличных сборищах неофашистов, когда правозащитникам в митингах отказывают.
Люди понять не могут, чего добивается наша власть. Или государство надеется, что олигархи образумятся и на прожиточный минимум до реального чаевых народу подкинут? А может, оно настолько положением народа озабочено, что ему на сайте своих чиновников в период борьбы с коррупцией взглянуть недосуг? Вы там, случайно, не стоптанные ботинки фабрики «Скороход» донашиваете оттого, что наше районное начальство в бурках ударными темпами качество своей жизни повышает?
Почему мы о Сталине до сих пор говорим? Сто причин тому есть и даже такая несущественная, что он нам запомнился лучше, правда, не всем одинаково. Компартии с сочувствующими избирателями, крепкоздравствующим соратникам в душегрейках с корочками ВКП(б) и прочим тоскующим по жёстким мерам, кто сейчас бы за него обеими руками проголосовал, вождь запомнился исключительно с лучшей стороны. Столь же показательна для общества плеяда кукол пэтэушного возраста, которые, водрузи экспериментально статую вождя из запасника на церковную паперть, на колени к нему с чипсами фотографироваться полезут. Вы можете считать страну покаявшейся, если полные цифры репрессированных ; расстрелянных, замученных в лагерях, тюрьмах и на поселениях, до сих пор не рассекречены? Иными словами, власть не чувствует себя обязанной народу ни в чём. Хрущёв в 1937 году, будучи секретарём Московского комитета партии, в плановом порядке запрашивает у Сталина разрешение о расстреле первых 8,5 тысяч человек из более, чем 40 тысяч, подлежащих осуждению «тройками» по Москве и области. Ему дают разнарядку на 5 тысяч, а он не мытьём, так катаньем добивается расстрела ещё 3,5 тысяч и постоянно требует увеличить лимиты на расстрелы. Да с такой «презумпцией невиновности» можно было строить социализм до последнего патрона. Любой, кого «сделали» подследственным, сознавался в том, что он враг народа, под пытками, разрешёнными Сталиным в 1940 году. А после смерти Сталина Хрущёв разоблачает культ личности вождя и обвиняет его в организации репрессий в отношении безвинного народа и расправляется с Берией. Когда «мятежному» Хрущёву вздумалось разоблачить преступления Сталина, он опубликовал рассказ Солженицина «Один день Ивана Денисовича», а когда «безмятежному» Брежневу надоели разоблачения гениального Сталина, он Солженицина за «Архипелаг Гулаг» из страны выслал, и покаяние кончилось, а заодно и про Берию посоветовали забыть. Брежнев со своими фиглярами испугались, что нация громкие ночные стуки в дверь припомнит и настоящего покаяния потребует, а затем по русскому стандарту от Кремля камня на камне не оставит, потому что Бастилия тоже не только памятником архитектуры слыла. Все эти брежневские наперсники со своей опричниной внимательно «Архипелаг» слюнявили и понимали, что народ обо всём и без засекреченной статистики догадается. А наперсники эти сами разнарядки по народу выполняли, лимиты по уничтожению населения увеличить требовали, и вслед за ними некоторые истории до сих пор одну и ту же цифру репрессированных повторяют. И цифра эта явное враньё, как и всё остальное в этом государстве.
С кем из стариков о том времени не поговори, ; кого тогда за корову как кулака посадили, кого за то, что корова от кулака по наследству доста-лась, кого за то, что корову с голода на мясо забили, кого за то, что корова молока не давала, а то и просто за то, что она от забора отвязалась. Некоторые историки утверждают, что Сталин уничтожал лишь «пятую колонну», намеревавшуюся накануне гитлеровского вторжения удар в спину социализма нанести. Это что за социализм такой, при котором накануне войны 75 процентов старшего и высшего начсостава армии и весь цвет нации в таком количестве уничтожать надо за то, что он хлеб-соль супостату был готов во фрунт вынести? Неужели этому всерьёз можно верить? Кто у нас тогда революцию делал и, главное ; ради кого, если массовые расстрелы населения начал ещё Ленин? И Магнитку, и Днепрогэс, и всё остальное возводили заключённые «враги народа», а не народ.
В ту легендарную советскую пору за нечаянное заворачивание селёдки в так называемую «газетку с Берией» давали стандартно ; по семь годков. Москвичи, испорченные, согласно Булгакову, квартирным вопросом, не имели в коммуналках персонального туалета и ходили в общий. Туалетной бумаги тогда не было, почему и приходилось рвать газеты. И рвали газеты потому, что «пушки вместо масла» нам, как никому, дороже были. Я по России ездил и видел, что туалетная бумага появилась тогда, когда Вооружённые Силы разваливаться начали. Туалетов и сейчас не хватает, ; предприимчивые москвичи зарабатывают деньги на передвижных туалетах, установленных на четыре колеса. А как завладеть комнатой соседа в коммуналке, если все кругом ежедневно ищут шпионов, предателей, саботажников и прочую контру? Надо найти в туалетном ведре использованный соседом клочок газеты с со-ответствующим портретом и не обязательно с фамилией и подписью поня-тых. Можно представить, сколько давали за клочок измятой «Правды», когда за осквернение её селёдочным запахом семь лет лагерей светило. То, что человека в лагерную пыль стирали только за то, что не тем подтёрся, конечно, о размахе геноцида не говорит, но и очередного народного слугу с загаженного портрета особенной статью не наделяет, ибо, возьмём, начиная с Ивана IV, все так с нами поступали. Однако вопрос остаётся: это что, война со шпионами и предателями? Этими «Газетными историями» только в одной Москве можно оперировать по закону больших чисел, а нам всё мозги пудрят, что государство во имя родины и её народа старалось. Одну «особо опасную» соседку по коммуналке посадили за то, что она портрет вождя напротив туалета повесила, а не там, где при царе иконы висели. И следствие выясняло, кого ещё сажать, поскольку вся антисоветская коммуналка на него, дёрнув за ручку, любовалась. Насколько мне, как историку, известно, других аргументов у историков, добросовестно реабилитирующих Сталина, нет. И главной заслуги Сталина ; социализма и Советского Союза нет. И центрального памятника жертвам сталинских репрессий, как и центрального музея, тоже нет, потому что в ином случае давно бы гриф с количества убитых и за-мученных сняли. Это значит то, что человеческая жизнь у нас до сих пор ничего не стоит. Этому же служат отлакированные представления о войне, создающие привлекательность ложного величия победы любой ценой, тогда как скрываемые пот, кровь и душевная грязь внушают отвращение к тирании.
Однако «квартирный вопрос испортил москвичей» не тогда, когда Булгаков это подметил, не тогда, когда профессоров всякие швондеры в кожанах «уплотняли» и не тогда, когда жильцы мятую бумагу в вёдрах ворошили. И даже не тогда, когда чёрные риэлторы квартирами завладевали и трупы одиноких стариков в подмосковных лесах, как падаль, закапывали, и, тем более, не тогда, когда частные избушки с курятниками по ночам поджигали, чтобы с утра нью-рублёвки возводить. «Квартирные» проблемы бескрайней страны начались задолго до того, как Калерия Сучак в своём телешоу «шведскую семейку» из дурноговорящих недорослей под одной крышей собирала и ленинскую мечту о золотых унитазах в отдельно взятых квартирах воплотили. И гораздо раньше, чем столичные бизнес-спекулянты по десятку квартир в новостройках для перепродажи скупали, презрительно называя рыночных торговцев с клетчатыми сумками барыгами. И много раньше того, как новый Жилищный Кодекс по всей Россиянии начал бомжей плодить. А сейчас, когда народу позволили и Солженицына читать, и Сучак ежедневно лицезреть, добились следующего. В цивилизованном государстве сообщение о нарушении порядка есть гражданский долг, а у нас ; мерзость и стукачество. Мы не желаем делать это хотя бы потому, что не забыли, что наше нераскаявшееся перед народом и вышедшее из доверия государство делало с нами, когда кандидатуры для осуждения «тройкой» подбирали председатели сельсоветов или соседи. Результат налицо: Великий Иван IV укрепил Россию, Великий Пётр реформировал, Великий Сталин превратил её в мощную державу, а в ней цена человеческой жизни всё так же мизернее полушки. Напомнить, чем брежневское сворачивание критики Сталина недокаявшимся Хрущёвым обернулось? Пришёл недокаявшийся Горбачёв, чтобы продолжать строить социализм с человеческим ; ленинским лицом, а когда это всемерно опротивевшее лицо опознали, от социализма одна ностальгия осталась. И опять никакого раскаяния. Некогда и некому было каяться, поскольку партийные «грешники» «золото партии» на чёрный день по всему земному шару прятали, и всё шито-крыто, так же как когда-то и с золотом царской России. Такова изнанка наших славных дней. На какой поворотной эпохе страницу истории ни залистни, всё всегда в бабки упиралось, а не в надписи на кумаче или хоругвях, и всегда с одним результатом. Куда делись 4,8 миллиарда долларов, выделенные МВФ Ельцину в качестве помощи России? Туда же, куда до сих пор уходили продукция родного монетного двора. Не успел недокаявшийся Ельцин со своей семейкой ублюдочный капитализм провозгласить, глядь ; полстраны за кордон перетащили и продолжают тащить. Отнял или купил по дешёвке заводить, выжал из него все соки, станки на металлолом продал, и гуляй, Вася, потому что жизнь его дешевле ржавого железа. И большинство активов наших производств выведены бизнесом за границу, а потому нет ни роста ВВП, ни продукции, ни налогов, ничего. Вы знаете, сколько члены правления только в виде премии получают? Какие члены? Те, кто долгоиграющую телерекламку заказал о том, что газ и нефть ; национальное достояние. Их премия ; пенсия голодного россиянина за 250 лет! А квартплату в России, как говорят независимые экономисты, в недалёком будущем смогут вносить лишь персоны из списка журнала «Форбс». Так что с таким национальным достоянием мы скоро превратимся в бомжей. Вы думаете, о пенсионерах будут заботиться чиновники, чья пенсия превышает обычную в 200 раз?!
И так жизнь ценилась, начиная с Ивана IV и Петра I. Правда, историки знают, что при них отношение к народу хотя и столь же циничным было, но всё же более откровенным. Мудрено ли, что при так называемом «бесплатном» здравоохранении, указанном в Конституции, сейчас даже без учёта лекарств человека дешевле под родимой берёзой похоронить, чем лечить? Да и не всегда похоронить, потому что цену смерти слетевшееся, как вороны, «похоронные» спекулянты обезумевшим родственникам диктуют. А цену жизни «аптечные» спекулянты определяют, поскольку предложение порождается спросом, то есть, например, масштабами эпидемии гриппа и без которого народ клизмами и градусниками привык лечиться. Неужели державные экономисты являлись недоучками и не усвоили, что есть гуманитарные сферы, где действуют не экономические законы, куда спекулянтов и на выстрел подпускать нельзя? Или им сильно денег хотелось? Сначала хватать всё, что в смуте под руку подвернётся, потом перекраивать, чтобы дохапнуть?
Однажды в студенческой аудитории мною проводилась дискуссия о цинизме как отношении к человеческой жизни в российской истории. Разу-меется, речь шла о циничном отношении государства к своим гражданам сегодня, однако такая трактовка на белом ватмане доски объявлений принципиально ничего не меняла. Устои нашего многовекового государства, хочет оно этого или, уже не вырубить из истории никаким топором. С другой стороны, не так уж трудно вообразить, как в нашей непредсказуемой стране (если она благодаря усилиям государства останется на политической карте мира и её окончательно не растащат нынешние радетели) будет изложена её история, когда страсти улягутся и заниженная в разы потребительская корзина достигнет своего реального прожиточного минимума. Тогда, если бы мы дожили года до 2105-го 2205-го, для нас не было бы большим открытием прочесть в учебнике для студентов, что в своём развитии на рубеже XX-XXI веков, благодаря прогрессивным реформаторам Горбачёву и Ельцину Россия сделала невероятный экономический и гуманитарный скачок в будущее. Промышленное производство, находящееся ранее в глубокой социалистической стагнации, было немедленно переведено теоретиками приватизации на рельсы увеличения ВВП и благосостояния граждан, в результате чего впервые появился институт неприкосновенности частной собственности, и стала неуклонно расти мощь страны. Ну, затем бы авторам привели среднедушевой доход населения, сложив олигархов с бомжами, и среднюю долю недвижимости россиян за рубежом, поделив имущество олигархов на число невыездных бомжей, не забыв напомнить студенту о железном занавесе и запрете иметь валюту при социализме. Умолчали бы только о человеческих потерях в процессе капитализации, затеянной из алчности и эгоизма.
В конце концов, в ходе диспута студенты пришли к выводам, что процесс нравственный, духовный больше всего замедляет гордость и эгоизм. Умственный, технический прогресс идёт своим путём и придаёт этим порокам больше силы и ещё больше развивает тщеславие и страсть к деньгам. При этом умственный прогресс создаёт материальные блага, всегда опережая нравственный. Главный вывод тоже был сделан: цинизм никогда не отмирает сам ввиду ускорения умственного прогресса, эту болезнь нужно безжалостно лечить как трихомоноз, хотя бы на благо будущих наследников.
Спрашиваю:
; Может ли цинизм идти в ногу с умственным прогрессом?
; Может, ; ответили мне. ; В России ездили на лошадях до отмены Юрьева дня и после. Для гуманного отношения к человеку не обязательно изобретать даже письменность с колесом.
; Пока годится. А может ли духовный прогресс перегнать умственный, технический и приостановить циничное отношение к большинству?
; Такое уже было, ; утвердительно высказались на задних рядах. ; Атавизмы крепостного права Хрущёв решил уничтожить на XX съезде в 1956 году, а только в 1957 году в космос запустили первый спутник.
Всем стало смешно, но других примеров не нашлось. И все понимали, что дремучий российский цинизм нельзя было оправдать ни необъятными территориями, ни низкой плотностью населения, ни постоянным окружением внешних врагов, ни, наконец, давностью европейских революций.
; Ладно, с этим ясно, ; резюмировал я и попутно рассказал один ранее аполитичный анекдот о русских и европейцах. ; А обратные примеры, когда ум стал дороже совести и чести, вы можете привести?
И тут высказались многие. Аудиторию понесло:
; Не могут запретить модифицированные продукты.
; Не могут прекратить спекуляцию и выпуск фальшивых лекарств на целых производствах. Рекламировать лекарства по ТВ ; вообще позор и цинизм, а властям на это плевать.
; Скоро на каждом углу будут продавать органы человеческого тела как наркотики и контрафактные диски.
; Появились проигрышные азартные игры по мобильнику.
; В частных лабораториях изобретают яды, психотропные вещества, психотронное оружие. Создаётся рекламное программирование сознания в корыстных целях.
; Землетрясения предсказать невозможно, а вызывать их геофизиче-ским оружием уже научились…
; Достаточно, ; остановил я. ; А как вы думаете, что может означать свободная продажа «Архипелага» Солженицина в современной России?
Вот два ответа:
; Правда перестала быть правдой. Он был опасен брежневскому По-литбюро, а не новым русским.
И:
; Циничное отношение к человеку в новой России поднялось на недосягаемую для «Архипелага» высоту, а с формами нового изощрённого цинизма труднее бороться.
; Вы так считаете? ; заронил нотку сомнения я. ; Тогда попробуйте ответить, куда нас может вывезти «кривая» нравственного прогресса, раз уж тенденция прогресса умственного заводит в тупик. Итак, как и куда развивается цинизм в нашем обществе?
Дальше студенты продолжили сами. Выяснилось, что:
; Сталинские расстрелы заменили на брежневские психушки. Начали убивать нравственно, расцвела двойная мораль.
; Голодомор начала 30-х годов заменили минимальной физиологической корзиной. Стали убивать медленно, устроив пир во время чумы.
; Строительство на костях ; Санкт-Петербург, Беломорканал ; заменили целиной и БАМом, а великие стройки ; возведением недоступного жилья, на котором наживаются олигархи.
; Жёсткую коммунистическую идеологию на телевидении сменили разнузданные молодёжные передачи, где почти ежедневно обыгрывается тема орального и нетрадиционного секса и постоянно превозносится безудержное обогащение. Культивируется идея успеха любой ценой и пренебрежение к малоимущим. Цинизм положения выдаётся за свободу личности и демократию.
; Принимается, ; ответил я. Могут же, когда хотят! ; Тенденция уже обозначена. И последний вопрос: догонит ли нравственный прогресс ум-ственный и исчезнет ли цинизм в обществе? Будут ли у нас ценить жизнь человека, и когда это произойдёт?
Ответить не смог никто. То, что бытие определяет сознание, знают со школы, а то, что умственный прогресс опережает мораль, многие не усваи-вают даже в институтах. Наверное, мои студенты бы очень удивились, узнав, что в незапамятные времена Адама и Евы перед человечеством стоял выбор ; пойти по пути духовного развития или по скользкой технократической тропинке. В первом случае в единении с природой людям удалось бы жить по законам Вселенной, постигать и проникать в тонкие миры, находить в них невиданные источники энергии, материалы и творить своё будущее согласно замыслу Творца, сохраняя окружающую среду. Но «технократическая гордыня» и торгашеская всеядность привели человека к уничтожению ядерной бомбой себе подобных, сексу по мобильнику и использованию утюгов в качестве орудия вымогательства материальных благ. И теперь, когда главы государств один за другим объявляют оголтелую безнравственность свободой цивилизованного государства, «технократический ум» человека деградировал уже настолько, что предлагает нам за деньги «сливаться с природой», прихлёбывая купленную канализационную водичку под брэндом роднико-вой.
; Но ведь в развитых европейских государствах то же самое, ; кто-то возразил мне.
В Европе ни один чиновник не посмеет угрожать гражданину, явившемуся к нему на приём. Европейские государства захлёбываются от последствий сексуальной революции 60-х и не знают, как от них избавиться. Пятая часть населения Парижа ; гомосексуалисты. Молодые люди сожительствуют друг с другом потому, что такая жизнь им обходится дешевле, чем у разнополой пары. А что касается незабвенного Ельцина, у него тоже был выбор, ; например, превращать Россию в игорный дом и сырьевой придаток Запада или нет. Но семейка оказалась слишком алчной. Вы сами упомянули про молодёжные, да и прочие телепередачи ; туда залезли бездари, а это не народ.
Напоследок я слегка озадачил аудиторию:
; Известно, Сталин исподволь планировал отстранить партийную элиту от хозяйственного управления государством, чтобы им управляли специалисты, а не наменклатура в галстуках или френчах. К примеру, партия в лице Берии курировала создание даже машины времени, а не только ядерной бомбы. Действительно, не мог же секретарь райкома знать лучше председателя колхоза, когда начинать посевную. По одной из версий, именно из-за этого партийной верхушке с секретарями обкомов было выгодно устранение вождя, что привело к нахождению их у власти до конца разложения социалистического строя. Эти же люди, чтобы остаться «при делах», ввели в Конституцию шестую статью о своей руководящей и направляющей роли. Замыслам вождя после его смерти было не суждено воплотиться благодаря партийным бюрократам во главе с Брежневым и такими же сменившими его старцами, которые не хотели терять власть на местах. Сейчас о них снято немало документальных фильмов, в воспоминаниях которых они выглядят благодушными пожилыми людьми, но на деле это были жёсткие, беспощадные и очень хитрые чиновники, поднаторевшие в смертельных интригах и нимало не думающие о своём народе. На их совести вплоть до развала «дела Ленина» грузом висели массовые казни, искалеченные судьбы и крах экономики страны, а некоторые из этой ленинской когорты, в том числе и Ельцин, попали во власть новой России. Особую роль в оценке сталинской политики сыграло поколение шестидесятников, критиковавших ограничения и неправду социализма. На лекции я говорил вам, что некоторые историки, выступающие за Сталина, и сегодня не могут простить тем и другим, что они толкнули страну на путь разорения, раскачали лодку и так далее. Это и будет вашим домашним заданием: кто из них был прав? Сталин, железной рукой ведущий страну к процветанию без партбюрократов, партфункционеры, ослабившие после похорон вождя хватку или шестидесятники, раскачавшие лодку будущего благополучия страны. Понятно?
; Понятно, ; отозвалась аудитория.
; Ну, тогда попутно задумайтесь над тем, следует ли вообще моралистам догонять умников? Может, завсегдатаи ночных клубов напрягут мозги, как увеличить валовой продукт, ничего не меняя в нравственном отношении?
Аудитория загудела. Кто-то поднялся и, видимо, выразил общую причину гула:
; Вы тут сказали, что… из чего ясно, что наша страна в любой момент смены власти… ну, ни будь Ленина, Хрущёва, Брежнева или Горбачёва и даже Ельцина с Путиным, могла бы пойти по настоящему справедливому пути, если бы…
Ого! Так и толкают в сослагательное наклонение. Я кивнул и сделал жест рукой.
; А вы представьте, что какой-то офицер связи вручает Поскрёбышеву у дверей хозяина конверт, запечатанный сургучом. И внутри не запись видения Вольфа Мессинга о возможности построения коммунизма в СССР, о чём его позднее попросит Хрущёв, а неоспоримое предсказание Эдгара Кейси 1923 года о неизбежном крахе социалистической идеологии и распаде СССР в 1991 году. Люди, которые развалили его, ещё не родились. Что бы в таком случае делал прагматик Сталин?
Аудитория затихла.
; А кто такой Кейси?
; Один американский учитель воскресной школы. В детстве он мог положить под подушку учебник, а утром ответить урок. Он излечил десятки безнадёжно больных, предсказал место и время обнаружения Атлантиды и, находясь в трансе, общался с духом Иисуса Христа. И, увы, ; большинство его самых страшных пророчеств уже сбылось.
; А что предсказал Мессинг?
; Он уклонился от вопроса Хрущёва. Все личные документы после его смерти были изъяты из квартиры сотрудниками КГБ при Брежневе. И не забудьте про основной вопрос: вы бы стали продолжать строить социализм, и какой именно? Можете не отвечать. Изложите письменно и сдайте перед следующей лекцией. Самое толковое будет обнародовано. Простые ответы мне не нужны. И, кажется, я уже говорил вам, за что история не любит сослагательное наклонение. Напомню. Владимир Ильич не мог скончаться в своём шалаше от укуса гадюки, Гитлер остался бы жив, даже если число покушений на его жизнь перевалило бы с сорока с лишним за полусотню, а наша страна и её народ осталась бы у разбитого корыта и в случае, если бы всем ельциноидам с их преемниками разом отрубили руку за воровство. Тем не менее, и революцию, и Вторую Мировую, и все разговоры о повышении пенсионного возраста для нашего народа можно было предотвратить. Задание вам дано сложное, но я вам дам хорошую, пусть неочевидную подсказку. Вот она.
В России, особенно в Москве, несмотря на доплату мэра к пенсии, стариков не любят ; они мало тратят у торговцев, мешаются в очередях, транспорте, ничего не производят и всё время требуют каких-то льгот. Оно и понятно: в СССР обычная пенсия составляла два с половиной прожиточного минимума, а теперь не дотягивает до одного. Тогдашняя экономика позволяла жить материально в четыре раза лучше, чем сейчас. И вот появились фирмы, открывшие бизнес, ; за определённую сумму дети могут для освобождения жилплощади отправить своего родителя в дом престарелых с любым заказным диагнозом. Недавно тема стариков обсуждалась на ТВ. Какой-то двадцатипятилетний хлыщ в галстуке, хозяин ночного клуба гордо похвастался, что у него в кармане годовая старушечья пенсия на карманные расходы, и заявил, что старикам пенсии платить не надо, нечего, мол, тратиться, пусть им помогают дети. И добавил, что так же считают все его друзья, такие же, как он, владельцы московских клубов. Затем показали сюжет о доме престарелых, снятый скрытой камерой, который больше напоминал концлагерь. Бывшие герои соцтруда и доктора наук стирали единственный памперс, потому что их директор разъезжал на «Лексусе» и держал в областном центре свой бизнес. Чердак дома был заколочен, чтобы постояльцы не свели счёты с такой жизнью. Стариков били, издевались, обворовывали. Присутст-вующие в студии констатировали типичность такого положения в других заведениях. Потом встал представитель государства ; вы все его хорошо знаете ; и заявил, что впервые о подобном слышит, деньги у государства есть. Следом выступил менее известный представитель государства и заявил, что денег на стариков нет, иначе бы пенсии дотягивали до прожиточного минимума. К тому же он признал факты, что из Пенсионного фонда расхищаются миллиарды рублей. Есть деньги, нет денег, но дома престарелых сгорают по всей стране с постояльцами как спички. А затем поднялся один известный актёр пенсионного возраста и, похваставшись своим здоровьем, сказал, что прекрасно обеспечивает себя сам. После этого в студию прикатили инвалидную коляску с токарем, которому ; не удивляйтесь, ; за 80-летний стаж была назначена пенсия в два раза ниже московской. Статисты, приглашённые в эту программу, когда узнали, что он прилетел на шоу из другого города на телевизионные деньги, дружно зааплодировали. В самом конце шоу провели электронное голосование, не корректное с позиций социологии ; смешали в кучу во-просы о том, кто должен обеспечивать стариков: государство, их дети или пенсионеры сами себя. Телеведущий, прославивший себя скандальными сюжетами из жизни звёзд, не только не смог чётко противопоставить точки зрения сторон, но и сумел избежать слова «цинизм», заострив внимание телезрителей страны на высказанной москвичами ; участниками передачи мысли, что каждый должен заботиться о себе сам. Это всё, господа студенты.
Подсказка была каверзной. Будут ли мои студенты (как всегда) цеп-ляться за «измы» или обратят внимание на государственного представителя из Совета Федерации, «впервые узнавшего о безобразии», и владельца ночного гадюшника, узнавшего о безобразии раньше, чтобы запастись карманными деньгами. Но вся разница между этими двумя шоуменами в том, что второй достаточно алчен и туп, чтобы откровенно предлагать превратить Россию XXI века в древнегреческую Спарту, где избавлялись от дряхлых стариков и хилых младенцев, не задумываясь о безобразиях. Лично у меня сложилось впечатление, что телевизионные оболдуи с советских времён плохо понимают разницу между капитализмом и индивидуализмом и разделяют мнение высших чиновников о том, что «всё у нас не так уж плохо». Предлагала же Мария-Антуанетта французскому народу есть пирожные, раз у него нет хлеба, а чем наши чиновники, слыхом не слыхавшие о безобразиях, умнее?
В дискуссии, что проводил я, открылась та правда, о которой Духи сказали ещё сто пятьдесят лет назад, но я к тому времени их Книгу ещё не читал. И студенты не читали, а если бы прочли, то непременно бы сто вопросов появилось, и меня бы спросили: а что будет дальше? А дальше будет то, о чём на последних сеансах ченнелингов по всему земному шару, в том числе и в ООН (о чём нашу нацию забыли поставить в известность), самые высокоразвитые сущности духовного мира человечеству сообщали. А сообщили они вот о чём: забыть о гордости, эгоизме, тщеславии и страсти к деньгам и оставить свои порочные затеи, к которым попривыкли. Это, если без подробностей, потому что борьба идёт и здесь, и там, и опять всё зависит только от нас самих, как в случае с Лемурийцами и Атлантами. А то, что вселенная делает с человечеством или его частью, где эти пороки побеждают, давно известно, так что мы от себя далеко не ушли и продолжаем пребывать в загуле, будто последний день перед Апокалипсисом уже настал. Как-то не хочется ни обнадёживать себя новым знанием, ни убавлять естественный оптимизм. Одно верно ; растущие нужды новых русских умножают наши скорби. И если девяносто процентов не принадлежащеё нам России вывезут, чтобы проиграть в Монте-Карло, с одной десятой долей будет не до оптимизма. Потому что, как сказали Духи, плод не появляется раньше цветка, ; чтобы избежать катаклизмов, нравственность должна догнать разум.
До того, как прозвенел звонок, мои студенты успели сделать ещё один вывод. В цивилизованных государствах частная собственность возникла давно, но мы этот институт слишком долго осуждали и связывали с эксплуатацией трудящихся. В России собственность всё время отбиралась, иначе бы сегодня она не расходилась по зарубежным банкам. В итоге обеднело и государство, и население, а приватизаторы поставили в заслугу то, что ими был создан клан собственников. И как только этим собственникам напомнили про социальную ответственность и налог на роскошь, у собственников началась классическая «блатная истерика» уголовника, припёртого к стенке. Но государство в лице своих наиболее продажных представителей вкупе с узким кругом обогатившихся граждан сработало заодно, и устраивать диспуты о цинизме, как отношении к человеческой жизни эти люди не будут. Любое справедливое решение пойдёт в разрез с их интересами, и население, оставшееся без поддержки, вымрет, а 15-20 миллионов выживших россиян вполне хватит для извлечения природных ископаемых в целях продажи на экспорт. Столько чернорабочих государство с олигархами прокормить в состоянии, потому что заржавевшие заводы продаются владельцами с молотка, а зарубежные кредиты, взятые бизнесом, якобы, для поднятия производства, придётся выплачивать государству в качестве долгов. Вероятно, цинизм начнёт крепчать, приводя к более тяжким или даже необратимым последствиям. А вот вывод: в России главенствует тезис «Мои деньги дороже твоей жизни», и верховодит союз продажных чиновников и ненасытных олигархов. Это и есть сущность последней формы национального цинизма.
Раньше тех, кто даже по глупости был недоволен установленным по-рядком, объявляли врагами народа, а теперь недовольным взятки дают, чтобы не мешали, или пацану в вязаной шапочке платят, чтобы проблему решил. Прогресс? Тогда почему за прошедшие десять ; пятнадцать лет слово «цинизм» ни в одном контексте с губ дикторы не слетело? Его что, из всех телешпаргалок вычёркивают так же, как советские цензоры «колючую проволоку» из всех толковых словарей? Да всё просто ; пошёл процесс активного привыкания к мерзости и возведения греха в норму.
При всём этом в государстве созданы условия, в которых недоедающий народ постоянно прикармливается развлекухой и сенсациями, правда, не всегда жёлтыми. Недавно один мой коллега изложил отдельной книгой свои аргументы, что «настоящий царь» умер в 1996 году, а до 2000 года его роль играл какой-то «лже-царь». Допустим, как у нас водится в смуту, «царя подменили» ; не суть. В Кремле и не такие чудеса происходили, происходят и будут происходить, нас «ненастоящим царём» не удивишь. Подумаешь, двойник Ельцина в телехронике Путину дверь в свой кабинет отворил, ; правь, мол, и дальше во благо. А в чём, собственно, как говорят коротко стриженые братки, фишка? «Фишка» есть, разницы нет ; кого бы ответственным за этот кас-тинг не назначили ; исход один.
Правду нам, конечно, ни в каком случае не узнать. Не скажут ; ниже достоинства! Кремль на то и Кремль, чтобы любознательным за зубцы на стане не перелезть и не узнать, кто взрывы домов в Москве и Волгодонске устроил и попытку «учебного взрыва дома» в 1999-м в Рязани организовал. И в какую инстанцию о безобразиях не постучишь, везде пальцем у виска покрутят. Если вы смотрите на гламурно-глянцевую задницу, выглядывающую из киоска, и видите весёлые детские картинки, ; вы оказались там, где хотели. Если вы дочитали аннотацию роскошного издания очередной «Библии оргазма» о том, что вы всю жизнь мечтали заняться сексом втроём, впятером, а также с животными, малолетними и даже с мёртвыми, но не знали, как сделать первый шаг, и рука машинально потянулась за кошельком, ; будьте уверены, ; вы дошли туда, куда привела обещанная сверху свобода. И это уже суть. И если нам становятся известны факты о кремлёвских фокусах с двойниками и тройниками и неуклюжих оправданиях в организации ФСБ ан-титеррористических учений ; это тоже суть. И когда государству о таких вещах уже пять лет сказать людям нечего, ; это суть государства. Жить по морали четырёхвековой давности, когда правил Иван-Мучитель (первородное погоняло Ивана Грозного), народ не хочет. Стриженые братки на «Бумере» это ещё не весь народ, а Москва ещё не вся Россия. Почему Москва, набитая братками снизу доверху, перестаёт быть столицей родины? И почему у подмосковного и более далёкого люда, если прислушаться, тема Москвы, как географического места, всё больше ассоциируется не с колбасой в электричках, а Хиросимой? А власть всё свои рейтинги считает и деньги в своих карманах…
Однако, возможно, с нами произойдёт и что-то другое, нечто более страшное. Вероятно, средневековые игры кукловодов с манипулируемым сознанием народа, невиданные до XXI века, уже не только отбросили его за «точку возврата», где начинается закономерное историческое вымирание, а уготовили россиянам будущее куда более тягостное, чем физическое истребление. Слишком много умолчания и недоговорённостей при очевидной лжи распознаётся в нашей суматошной жизни. Слишком много явных несоответствий и нелепостей угадывается обывателем в нашем существовонии. Слишком неоправданный избыток элементарной нелогичности, случайных ошибок и необъяснимой халатности выплывает на обозримую житейскую поверхность. И тогда, допустив наихудший вариант развития будущего, начинаешь по-иному воспринимать и несуразицу отсутствия привычных каждому общечеловеческих ценностей, и шитьё белыми нитками принимаемых решений, и масштабы оголтелой безнравственности, и безмерную отрешённость на лицах посвящённый в тайну недосягаемой элиты. А народ, он что? Ему что двойник, что тройник, что три толстяка рулить будут. Ему же невдомёк ; раньше за свои десять долларов на червонец сажали, теперь и за чужие десять миллионов такой срок не дают, да ещё и почёт, и авторитет приобретёшь, и самолёт, и яхту, и виллу у моря. И чёрта в ступе. Народ же видит, что такие дяди никогда не допрут, что уровень жизни растёт не там, где чинов-ники на «Мерсах» с мигалками сверкают, а там, где, как в Голандии или Дании, они педали велосипеда на работу крутят. И народ понимает, что дяди эти фашистов с улиц не разгонят, порнуху не запретят, нецензурно говорящим «Звёздам» конкурсы не устроят и со спекуляцией ядовитыми лекарствами бороться не будут. И даже ГОСТ на котлеты в тошниловках не вернут, потому что сами элитные харчевни посещают. И вся эта опереточная элита из ста бед, что на слуху у любого россиянина, не решит ни одной проблемы, даже той, что без усилий и денег можно решить, не сходя с кожаного кресла. Перечислить?
И теперь мы начинаем понимать: здесь что-то не так. Не может здра-вый человек, облечённый государственными полномочиями, доверием президента и людей, разрешать и допускать, чтобы игральные автоматы клопами заползали в наши школы или реклама пива ежеминутно показывала, как подростки перед электричкой на фоне предупреждения «Берегись поезда» хлебали из многолитровых бутылок алкогольное пойло. Кто внушил нашей элите, что борьба с детским алкоголизмом и игроманией есть грубое попрание гражданских свобод? Как можно превратить целую страну в бандитское подворье, объяснив всё отдельными промахами? А как назвать страну, в которой количество членов организованных преступных группировок превышает численность Вооружённых Сил, и одних новых русских от других охраняют пять миллионов лицензированных вооружённых охранников? И на каком ос-новании истечение сроков полномочий чиновников автоматически снимает ответственность за совершение длящихся и продолжаемых преступлений?
Почему в дореволюционной православной России в дитя сызмальства вдалбливали Закон Божий, а в теперешней на чёрный нал ударно столько церквей возвели? И почему сегодня, отстроив столько храмов, наших детей на каждом шагу зовут стремиться не к православию, а к глянцевому успеху очередной гламурной задницы? Я что-то не помню, что о смертеподобном промедлении сексуальной революции в разгул СПИДа мы среди учителей начальных классов сельских школ референдум проводили.
Вы думаете, всё «устаканится» и по течению поплывёт? Нет! После 17-го тоже всё «устаканилось», а мы добро и зло десятилетиями продолжали путать, и обыватели в своих умиротворённых европейских странах над нами десятилетиями с недоумением потешались. После 1991-го и в 1996 году, когда недоворовавшие олигархи щедро оплачивали вторичное избрание Ельцина, нас так запугали реставрацией ленинизма-сталинизма, что мы опять не заметили, ; нам навязывают не прогрессивный капитализм свободных предпринимателей, а строй, при котором вор едет на воре и вором погоняет. И Ельцина вторично выбрали, наступив на те же грабли. Сталин свои лозунги провозглашал, планы по врагам народа спускал, цели объявлял. А что вор объявить может? Сегодня он украдёт, сколько дадут, завтра, ; сколько унести сможет, а послезавтра ; неизвестно, может столько же, а может всё, и превратит страну в гуляй-поле. Формально власть меняется, а по существу с каждым годом у людей отбирают всё больше льгот, и всё меньше товаров и услуг они могут себе позволить. И всё это сопровождается громкими скандалами о потерях сотен миллиардов рублей из казны и росте благосостояния чиновников и олигархов. Любой член общества видит, ; мы перестаём быть социальным государством, и провозглашаем мораль «человек человеку волк».
О том, что без нравственных усилий общества пытаться повышать ВВП бесполезно и, главное, опасно, эти люди не знают и знать не хотят, а потому нравственное общество строить не собираются. И такое общество деградирует ещё быстрее, чем кособокое здание социализма. Коммунисты хотя бы сформулировали свой моральный кодекс, который, с их слов сегодня, с заповедей Христа списан. Хотя не понятно, если он списан, зачем уничтожали священников и оскверняли храмы? А у нынешних новых русских, которые в церковь на «Мерседесе» в обед ездят, чтобы под портрет президента в свой кабинет вовремя поспеть, какой кодекс? Воруй, богатей, прожигай, и всё. И воруют, потому что сразу же не остановили и не наказали. Они у нас даже авторитет заработали, и теперь их так и зовут ; «уголовный авторитет». Например, авторитет Кулешов, который может закатать в цемент любого, кто встанет ему поперёк столбовой дороги. И Кулешов знает, что дорогу эту ему прямо из Кремля указали. Так или не так, Валентин Афанасьевич? Вы же, если я вам здесь, в Провансе на глаза попаду, без прованского масла меня в мангал на своей лазурнобрежной вилле с головой засунете, и на медленном огне будете жарить, даже ботинки снять не успею…
До того ли, чтобы в подобном обществе рассуждать с сущей мелочи ; цене человеческой жизни? Невозможно начать жить по совести, вдоволь наворовавшись.
С цифрой о погибших и умерших в мирное время вследствие приватизации и реформ в новейшей российской истории можно спорить, но она сопоставима с числом жертв последней войны. Наши финансовые аналитики подсчитали, что сегодня цена компенсации жизни составляет примерную стоимость двухкомнатной квартиры в тмутаракани, тогда как в США ; многомиллионные выплаты даже в результате ДТП. Журналисты утверждают, что объём страховых выплат в случае смерти и размер прожиточного минимума в России определяются чиновниками, исходя из готовности народа ценить себя и свою жизнь. При этом, по-мнению социологов, достаточно одного росчерка пера, чтобы это положение изменилось. Росчерка одного недогадливого дяди и готовности народа.
Наверно, национальная идея (если она есть) жизнеспособна лишь то-гда, когда в стране господствует мораль самоценности жизни гражданина, и каждый видит в этой идее своё место и своё будущее. Наши тупые бритоголовые неофашисты, избивающие «инородцев» и требующие «Россию для русских», не понимают, что московские туземцы никогда не захотят заменить пришлых на рынках, улицах и стройках, потому что москвичи-туземцы предпочитают зарабатывать больше прочих россиян, сидя в тёплом офисе и развлекая себя разговорами типа «Понаехали тут». Знаете, почему проезд на метро дорожает? Метрополитен, заманивая на работу аборигенов-землекопателей, вынужден систематически повышать им зарплату за счёт пассажиров. Но главное в том, что вся экономическая политика по всей России сегодня объективно направлена на одно ; вырождение народа. А для того, чтобы скрыть это, необходимо устранить всякую моральную цензуру и убедить всех зрителей, слушателей и читателей в том, что жрать, прибарахляться, трахаться и обеспечивать себе безопасность неприкаянными « профессионалами» из спецслужб, составляет единственную цель жизни. А это уже тяжкое преступление слуги против своего хозяина ; народа, который не хочет существовать одними животными инстинктами. Мы ведь не только в Москве живём, а в России, где школы закрывают одну за другой и где родители не могут обеспечить ребёнку ; выпускнику под вальс о седой учительнице по сто тысяч долларов к школьному балу с довеском в виде иномарок и яхт. А что станется с остальной Россией, если всё население вахтёрами к оли-гархам наймётся? Будучи не способной организовать рабочие места в стране с непочатым краем работы, власть имущие пытаются объявить национальной идеей всё, что попало, в том числе, затратный и коррумпированный спорт, в котором необоснованно крутятся сотни миллиардов долларов. Только вот поднимет ли такой спорт престиж страны в глазах собственных граждан? А может быть, проблема в том, что московская идея не объединяется с провинциальной?
* * *
Я и тогда смутно помнил, как бродил по городу и его окрестностям. На какое-то время мне стало безразлично, где нахожусь, ; будь это в тихих переулках Монмартра или на многоголосом иранском рынке. Вернувшись на набережную Жореса после встречи с бывшим контрразведчиком, я свернул с неё на рю Франсуа Сибилли и оказался в запутанной паутине улиц и переулков. Я дошёл до места схождения авеню Антуана де Сен-Экзюпери и Поля Синьяка и увидел дорогу, ведущую по холму вверх. Я отправился по ней, оставляя город с левой стороны. Отсюда можно было рассмотреть каждую крышу светло-абрикосового и над ними ; знакомую розовую церковь с жёлтым куполом, но теперь она выступала из-за домов с противоположной стороны. Справа от дороги у края холма высилась цитадель с шестигранной башней, видимо, очень старинная. Дорога со стороны залива была обнесена каменным парапетом, у которого цвели маки. За низким ограждением ; склон, поросший травой и кустами, спускался к морю. Я прошёл ещё дальше. С этой точки открывался лучший вид залива Сен-Тропе и города, охватывающего бухту. Дорога привела меня к кладбищу. Захоронения были старыми, но ухоженными, вокруг не было ни клочка земли ; все дорожки и могилы покрыты белым камнем. Я остановился у одного из надгробий. На мраморной плите блестели высеченные имена английских десантников, погибших в бою с фашистами в этих местах. Их было около взвода. Вдоль каменистых французских берегов до сих пор можно отыскать амбразуры заросших травой дзотов, обращённых к морю. Я слышал, что где-то не так далеко отсюда, во время войны в Средиземное море рухнул боевой самолёт автора «Маленького принца». Оглядывая причудливые изваяния, я задумчиво пошёл назад, едва не задев женщину в синем халате, которая шла по аллее мыть памятники. Кажется, она несла щётку и ведро, наполненное водой. Извинившись и предложив ей помощь, я миновал вход и начал спускаться вниз. С пологого спуска, ведущего полукругом в город, хорошо был виден мой ориентир ; церковь. Уже выйдя к городским кварталам, я посмотрел на часы и с удивлением обнаружил, что с того момента, как я поговорил с Жаном-Полем, времени прошло совсем мало. Мне удалось выйти к набережной Жореса там, где про-давались билеты на морские прогулки. Паренёк в киоске протянул мне зелёный рекламный листок, на котором обозначались схемы портов Сен- Максима и Сен-Тропе. Видя мою растерянность, он отметил мне места, где находится его киоск и откуда отплывают пассажирские катера. Мне уже начали объяснять, куда и когда я смогу уплыть, как вдруг слева раздались крики и возгласы.
Метрах в шестидесяти от меня у самого края набережной бухты собралась небольшая толпа. В ней находились два жандарма в белых рубашках ; женщина в форменной шляпе и мужчина в фуражке. Я из любопытства поспешил туда и увидел, что какой-то местный рыболов вытянул сачком полуметровую рыбину. Рыбу помельче и сейчас можно было разглядеть в прозрачной воде у кормы причаленных лодок. Пойманная добыча хлопала хвостом по тротуарной плитке всё реже, и зеваки начали расходиться.
; Да-а, Сочи с Ялтой отдыхают, ; услышал я девичий голосок, который мог принадлежать только моей соотечественнице.
; Не то слово, ; ответил я, посмотрев на девушку. ; А нас десятилетиями заставляли верить в деморализованное капиталистическое безрыбье. Неужели вы оттуда, откуда я подумал?
; Из Саратова.
; Как не знать. На ваших улицах так много холостых парней, что уж лучше податься в Иваново. Извините, не представился. Граф Монте-Карло, коллекционер летающих тарелок и тёмных историй прошлого. Он же рыцарь, лишённый права отказа от наследства, и Индиана Джонс на каникулах.
; А я ; «всё моё ношу с собой» и живу автостопом.
; Очень приятно, коллега, ; я был рад тому, что встретил долгожданного собеседника.
Девушке можно было дать лет двадцать пять. У неё был немного гру-боватый голос и широковатые плечи. Маленький вздёрнутый носик указывал на своенравие, а резко очерченные скулы сходились на излишне волевом подбородке. Она была одета, как подобает: оранжевая майка с Микки Маусом, брючки песочного цвета ниже колен и пёстренькие теннисные туфли. Её зелёненький рюкзачок-сити гармонировал с ленточкой, обхватившей пряди соломенных волос. За неимением веера она помахивала французской газетой.
; А не боитесь в одиночку?
; Привыкла. Когда я сказала подругам, что буду спать на скамейке у фонтана, они назвали меня чокнутой. Пусть копят деньги на отель в центре Парижа. Им, видите ли, не понятно, как можно обойтись без автобуса и гида. Ненавижу чемоданные туры.
; Сам такой. Только сумашедшим меня обычно объявляет брат. А местные прозвали меня Алексом, я из московского заМКАДья.
; Ну, тогда ; Вера. Вы уже остановились где-нибудь?
; В гостинице Сен-Рафаеля.
; а я вчера приехала совершенствовать свой французский. Очень долго ждала этой языковой практики.
; Здорово. А моё хобби ; шляться по перекрёсткам планеты. Как раз сейчас собираюсь посмотреть остатки Атлантиды, разве не интересно узнать, чем закончили наши предшественники?
; И что же случилось с атлантами?
; Как, что? Их племя до того испортил квартирный вопрос, что мир вокруг них рухнул. Поставили себя выше природы и вот нате вам ; лишились удобств. А нам предстоит исчезнуть в пятый раз и по той же причине.
; Что за чушь?
; Это не чушь, это ясновидение Эдгара Кейси. Через каких-нибудь семь лет наши туроператоры разорятся, ; всех затопит, и отдых на море станет бесплатным. Неужели не слышали, что племя имиджмейкеров своими предвыборными пиар-технологиями раскачает ось земли, разбудит вулканы и подставит планету под астероид? Мы и не заметим, как зачеркнём крестиком последние деньки в календаре ацтеков и майя, и с полок на наши головы посыпятся горшки.
; Да не будет никакого конца света. Трёп один.
; Не скажите. Атланты поначалу тоже так думали. Правда, они успели спрятать свои тайные знания в двух местах. Одно под лапами сфинкса в Египте, на глубине двадцать пять метров. Хотя приборы обнаружили комнату библиотеки, выкапывать её не стали.
; Почему?
; Лучше по старинке индивидуально зарабатывать на спасительный ковчег, острова, яхты и самолёты. Какой смысл спасать всё человечество целиком? Так что вместо спасения человечества счастливчикам придётся мыкаться с бабками в поисках островов, чтобы открыть бизнес.
; Знания атлантов… о чём они? ; оживилась Вера.
; Как спастись менее продвинутым потомкам от катаклизмов, изме-нившись в нравственном отношении. Но если меняться до неузнаваемости, возникает неразрешимый вопрос, ; куда вкладывать заколоченную деньгу? Короче, побросали лопаты посреди пирамид ; это же не золотое бабло и не античные комиксы. Там даже Марии Молодцовой в мягком переплёте наверняка нет.
Мы всё ещё стояли на том месте, где познакомились.
; Проёдёмся?
; Давайте, ; согласился я. ; Перейдём на «ты»?
; Надо жить проще.
; В общем, большинство планетарных неприятностей невозможно предотвратить из элементарной корысти, лени и эгоизма, ; продолжал я. ; Такими нас видит каждый инопланетянин со времён палеоконтакта ; алчными и агрессивными.
; Почему же они не хотят нам помочь?
; А зачем? Мы для них неудачный биологический посев. За последние две тысячи лет не было ни одной мало-мальски значимой катастрофы, не предсказанной ясновидящими.
; Правда? Например?
; Прошлогоднее цунами в Индонезии, Чернобыль, башни-близнецы, все бесполезные войны, распад Союза, атипичная пневмония, СПИД. И даже воровство в крупных и мелких размерах, и то, что Аннушка обязательно разольёт масло у трамвайной линии.
; И что же на этот раз нас ждёт?
; То, с чего я начал. Людям не нужна правда, и они доказали это сами себе. Но, особенно, правда, не нужна Церкви. Ватикан сидит на сокровищах древних знаний, как собака на сене.
; Но почему?
; Потому что это противоречит их эгоистическим интересам и требует иного представления о мире. А правильные представления о мире всегда ведут к риску потерять нажитое бабло. Это знает любой промоутер, букмекер или чиновник, не говоря о попе и его работнике, прихожанине балде. Но сегодня меня интересует только этот старый город.
; А где ты уже успел побывать?
; Где-то в той стороне, ; показал я направо от бухты. ; Пошёл по дороге вверх, там с высоты были видны крыши домов, а справа, ещё выше ; какая-то крепость. Я дошёл до кладбища над морем и повернул назад. До сих пор не пойму, как туда вышел.
; А-а, ты поднялся туда от квартала Понш. Эту крепость построили в XVI веке, а в следующем обнесли стеной. Там сейчас музей по морской истории.
; Ещё я тут встретил интересного мужика из французской контрраз-ведки. Наших проверял после войны.
; Как же вы общались?
; На чистом русском, только он давно на нём не говорил. А ты что, знаешь СеТропе?
; Побывать здесь ; мечта всей моей бесцветной юности. Я хотела сама пройти по Дороге Влюблённых, Аллее Чудесных Сезонов и авеню Колетт, а не зубрить про них тексты. Это моя первая поездка после окончания университета. Франция ; моя страсть.
; Страшно подумать. Если бы у того рыбака сачок был дырявым, я бы уплыл на белом катере в открытое море и не встретил тебя. Расскажешь про город?
; Ну, это я могу. В XV веке здесь обосновались несколько семей из Генуи, и город стал развиваться почти как республика…
; Минуя стадно социализма, все вертикали власти и рыбную мафию?
; Ага. Простая рыбацкая деревушка, милое село рыболовов и виноделов до самого конца XIX века. Вообще, как и всё провансальское побережье, этот край страдал от пиратских разбоев и войн и к концу XIV века был заброшен. А в древности здесь стоял храм Геркулеса.
; Одним словом ; дыра. Волга-Волга, мать родная, Старые Васюки. Потом появились колёсные пароходы и самодуров за высоким забором сменили бизнесмены с секьюрити.
; Теперь это символ Лазурного берега. А в первой половине прошлого века сюда начали приезжать актёры, писатели, художники, и место превратилось в фешенебельный курорт. Его давно облюбовали миллионеры, кстати, наши тоже.
; Ну, насчёт знакомства с ними, ; билет до Москвы дешевле обойдётся. Из-за них цены на жильё выросли не только по всей России, но и по всему миру. А прочие достопримечательности, кроме наших олигархов и министров, тут есть?
; Музей Благовещения, музей импрессионистов. Я пока нигде не была, только приехала. А ещё есть Дом бабочек.
; Ой-ой, неужели и его посетим? А туда с мороженым запускают? С детства гербарии собирал. Но нам с тобой по-буржуазному повезло. Рядом на каль Жан Жорес один из самых знаменитых ресторанов ; «La Marine». Там подают превосходных лягушек в сметане. Приглашаю обсудить дальнейшие планы. Мы найдём, чем удивить этот скучный мир.
; Согласна. Пора бы поесть, а то у меня в рюкзаке одно печенье.
; Это не актуально. Серьёзные люди с чемоданами берут курицу и съедают её при виде первого таможенника.
В это время мы находились там, где набережная Сюффрен переходила в набережную Жореса. Мы развернулись и пошли в сторону ресторана.
; Только там, наверное, дорого.
; Не такой уж бедный я рыцарь. Мы же не будем заказывать «Божоле» тридцатилетней выдержки?
; «Божоле»? Ха-ха, ; рассмеялась Вера. ; Вспоминаю, как однажды моему отцу подарили бутылку настоящего «Мартини».
; И что?
; Ну что? Нам с тобой трудно поверить, что какая-то марка вина, штаны американских пастухов за триста советских рублей или жвачка были запретным плодом из райской жизни. Мой отец всю жизнь проработал на одном заводе и дальше Камышина из Саратова не выезжал. А когда попробовал «Мартини», сказал, что это родной белый вермут за два сорок семь. До сих пор это помню.
; Так и есть. В чужих руках морковка слаще, и нам эту морковку дали.
; А через несколько лет он сказал, что из-за этой ерунды развалили целую страну.
; Богатые люди в Советском Союзе ничего не могли купить, а народ устал от безденежья и пустых полок. И все видели, что даже в Болгарии живут лучше, не говоря о Чехословакии, Венгрии и ГДР. А теперь мы домечтались до того, что настальгируем по борматухе и колбасе за два двадцать. Когда верхи улучшали своё положение, Россия всегда выбирала между плохим и очень плохим.
; Сколько себя помню, моя семья всегда жила бедно. Дома белые салфеточки, старенькая мебель…
; Вот мы и дошли, ; перебил я собеседницу. ; Сядем под навес?
; Конечно, жарко же.
Мы сошли с тротуара и сели в тени за красный пластиковый стол, освободившись от надоевших рюкзаков. Через дорогу от нас швартовались яхты, рядом у тротуара стояли десятка два мотоциклов. Вера закурила дамскую сигарету и оглядела посетителей.
; Салат из лягушатины брать будем? ; осведомился я. ; Или лягушку-табака под фирменным соусом? Тогда лучше с хреном. С хреном всё можно съесть, это я помню с детства.
; Фи, ; брезгливо скривила ротик Вера.
У многих на столах в больших тарелках чернели устрицы, их надо было есть с помощью специальных приборов, но, честно говоря, я никогда эту экзотику не пробовал.
; Ты дама, ; ты и заказывай, а я обойду языковый барьер, ; сказал я, когда нам подошёл официант в белой рубашке с бабочкой.
; Voici le menu. Faites votre choix.
; Merci, ; ответила Вера и добавила ещё несколько слов по-французски.
; Что он сказал?
; Выбирайте, говорит. Я попросила принять заказ сразу.
Официант ожидал у столика, глядя на Веру.
; Слушай, я хочу пиццу, ; сказала она.
; Я тоже. Только возьми ещё чего-нибудь.
; Ладно. Alors nour prenons…
Мельком пробежав по списку блюд, она сделала заказ и захлопнула меню. Официант коротко ответил, поклонился и отошёл.
; Я попросила принести пиццу «Маргариту», две кока-колы и парочку двойного кофе по-итальянски. Пицца стоит шесть пятьдесят. У тебя хватит денег?
; Хватит, хватит, дочка, ; забормотал я, сглаживая ситуацию старче-ским голосом. ; А нет, так сбегаю к «Ситроену» за чековой книжкой, пока жена болтает в парикмахерской.
И добавил:
; Смотри, придётся повторять наш заказ.
; Не придётся. У меня сегодня трудный день, а поздно вечером надо ехать в Канны, да ещё автостопом. Тебе тоже не повредит быть налегке.
; Зачем тебе в Канны?
; Вот, ; Вера достала небольшой листочек. ; Я еду работать над произношением. Буду там жить в пансионе какой-то Руа Анен на улице Бискара, 13. Она хозяйка. И телефон есть. Комната забронирована с завтрашнего дня на три недели, но я очень рвалась побывать в Сен-Тропе.
; Где же ты останавливалась, когда приехала?
; Нигде, ; пожала плечами она. ; Переночевала на железнодорожном вокзале Ниццы и рано утром отправилась сюда. Доехала всего на двух попутках через Сент-Максим.
Вот девка, ни хрена не боится, ; подумал я, а вслух сказал:
; Хороший ты парень, Верка.
; Я не парень, а дама без надежды на светлое будущее.
; С таким блестящим знанием самого эротического языка в мире? Это почему?
; Потому что у меня скучная жизнь, семья, скучные подруги и сверстники, которые из года в год ездят в Турцию плескаться в одном и том же бассейне или в Египет сфотографироваться с верблюдом. Каждый день я делаю скучную работу, и, не дай Бог, будет скучный муж. Прибью его прямо в разгар медового месяца. Может быть, повезёт, устроюсь переводчицей в какую-нибудь фирму в своём Саратове… А мне хочется чего-нибудь…
; Сладенького или остренького вроде маринованных огурчиков?
; Каких-нибудь приключений…
; С красненьким перчиком? Так в чём же дело? К вашим услугам, мадемуазель! Давайте вместе искать пресловутую Атлантиду.
; Давайте, наконец-то мне попался мужчина моей мечты, ; у неё даже заискрились глаза.
; Это ещё не всё, мамзель. Если нам опять будет скучновато, мы ско-лотим плот, поднимем Весёлого Роджера и в девяносто градусов по Фаренгейту отправимся к каменным истуканам на острове Пасхи. Твоим серым офисным грымзам, отгороженным от мира компьютерами и кондиционерами, такое и не снилось! Сухарей в моём рюкзаке хватит на двоих, мэм. А когда разыграется шторм, нас возьмут на абордаж пираты, ; тут как раз пригодится то, что я читаю и перевожу Шекспира в подлиннике без словаря. И, может быть, один из них, самый главный, ; капитан Джек-Воробей или его одноглазый старпом, познакомит тебя со своими родителями. Будет что на старости лет рассказать внукам! Ну как?
; Да уж! Ха-ха ха! Хотелось бы.
; А ещё, как специалист, могу дать точные координаты блудных мест. Тут неподалёку, если не изменяет память, найдётся парочка порталов. Хочешь войти в изумрудный туман, окутавший трещины в пространстве времени?
; С радостью. От такой жизни…
; Весь кайф в том, что через эти дыры можно на халяву прогуляться по средневековому Парижу или проведать уголки параллельного мира.
; Правда?
; Клянусь копытами козла! Науку вот-вот должны поставить с головы на ноги, как это было в незабвенные времена ариев и лемурийцев. А пройтись по коридорам времени можно хоть сейчас, правда, без гарантий возврата в наше скучное измерение. Но терять нечего ; к плате за входящие звонки на мобилу все привыкли. В турфирмах почти аналогичный сервис ; там даже денег не вернут.
; А есть те, кто вернулся? Что они говорят?
; Ну, как вытекает из их отчётов, они так и не смогли избавиться от неприятностей с ЖЭКом-Потрошителем и постоянного роста квартплаты. Рассказывают, исчезаешь будто бы всего на полчаса, а выясняется, что за-должал квартплату года за три. Возвращаешься в обшарпанный подъезд, который не ремонтировали лет тридцать, и от соседа-забулдыги узнаёшь, что приходили приставы в чёрном и за коммунальные долги описали твой продавленный диван с табуретками. Диванчик, разумеется, не жалко ; на нём уже человек сто умерло, а вот появление чёрных мытарей ; верный знак того, что олигархи мало дают на чай своему государству. Слугу надо баловать, не то разок-другой правосудием показательно взбрыкнёт. Так что стоит ли нам с тобой так рисковать? Ведь и диван, и нецензурно исписанный подъезд, и мытари, которых послал домоуправ, ; всё это частица нашей малой родины. Мы же не олигархи какие, ; вывезти кусок отечества и вернуться за следующим.
; Так ты уфолог? ; она уже с восхищением посмотрела на меня.
; Не-а. Я из будущего и подумываю, не пора ли возвращаться в своё прошлое, ; всё ещё иронизируя над ситуацией, продолжал я.
; Куда это? ; Вера, как мне показалось, задала вопрос в лёгком замешательстве.
; Пока в год 1841-й, но есть шанс промахнуться и угодить в 1536 и навсегда оставить в дураках управдома с его ненавязчивым бизнесом. Извини, заболтался с голода, ; сказал я, заметив официанта с подносом.
Нам принесли две «Маргариты» и колу. Пицца была обыкновенной лепешкой, намазанной томатным соусом и присыпанной тёртым сыром. Блюдо папы Карло следовало есть горячим, как и расплавленное фондю из сырных объедков швейцарских пастухов.
; Приятного аппетита!
; Bon app;tit! Тебе никто не говорил, что ты загадочный мужчина? ; спросила Вера, изящно отрезая кусочек. ; Ты ведь так и не сказал, кто ты.
; Я преподаю историю, окончил пединститут. Родителей мы с братом похоронили. У него есть семья, а я не женат. Ничего интересного. Туры не люблю с тех пор, как побывал в Болгарии по приглашению друга, а с Францией вышло случайно, хотя не жалею, что увидел побережье, а не Париж. Какие наши годы.
; Да, здесь сказочно. С местными цветами и красками не сравнятся даже Испания и Балканы с журнальных страниц. Хочешь пить? Можно попросить графин воды, если она не указана в меню, ; это бесплатно.
; Нет, спасибо.
Некоторое время мы ели молча. Моя болтовня с девушкой объяснялась тем, что меня что-то тревожило, и я никак не мог успокоиться. Мой внутренний голос, моё подсознание, второе «я», подсказывали, ; останься пока здесь. Но где «здесь»? Зачем?
Видимо, Вера заметила мой уход в себя и, достав газету, развернула последнюю страницу. Так же молча мы перешли к кофе.
; И о чём же сегодня пишут в «Правде Средиземноморья»? ; лениво поинтересовался я. ; Какому-то здешнему дону Педро удалось поймать морского дьявола и заключить брачный контракт с Гутиэре?
; Здесь напечатаны разные объявления. Вот, например: мадам Эмилия Буати, ясновидяща и медиум. Спиритические сеансы, ну и всякое такое. Сен-Тропе, ул. Террье, 9. Указан телефон.
; Общение с духами усопших?
; Наверное. Это где-то рядом, утром я уже проходила эту улицу.
Решение созрело мгновенно. Мысль что осенила меня, даже не надо было додумывать.
; Вера, ты можешь мне помочь? Мне это надо, очень надо.
; Ну, раз надо, чего не помочь соотечественнику на чужбине. А что надо сделать?
; Понимаешь, мне необходимо попасть к этому медиуму, но я не знаю французского.
; Вряд ли это благотворительность. И столько мошенников развелось.
; Надо попытаться. Пойдём туда, на эту улицу. Я задам этой женщине только один вопрос.
; Ладно. Подожди, я позову официанта, вон он.
; Pourriez-vous nous serviz rapidement, Sil vous plait? Nons sommes presses, ; попросила она, когда тот подошёл.
Через минуту был выписан счёт на двадцать евро с копеёками, и я рассчитался.
; Merci, c`etait delicieux.
Официант вежливо кивнул, а мы забросили рюкзаки за спину и пошли искать, где выйти в городской квартал.
; Эх, надо было спросить у него про улицу.
; Найдём. Сказала же, что видела.
; Лучше вспомни, где ты была, когда приехала. Будет легче искать.
; Та-ак… Было ещё рано, ; Вера остановилась. ; Я пошла от автостанции не к набережным, а в центр. Помню, сначала вышла на бульвар Луи Бланка, а потом свернула направо по авеню Поля Руси. Мне хотелось обойти город по большому кругу, чтобы увидеть море на другой стороне бухты.
; А дальше?
; Дальше свернула налево на какую-то улицу, кажется, Святой Анны, прошла пересечение с авеню Сопротивления и вышла к авеню маршала Фоша. Она вела в сторону берега. Эта авеню перешла в рю Гамбетта, и по ней можно было дойти туда, куда я хотела. Основные улицы я выучила наизусть ещё дома.
; Ну и? Ты пошла по ней?
; Нет. Я определила примерное направление центральных кварталов, примыкающих к главной набережной. В них оказалось много узких улочек, я даже на их названия не смотрела. В общем, улица Террье где-то там.
; Получается, ты проходила эту улицу перед тем, как я увидел тебя. Как ты шла к месту, где мы встретились?
; Ну, там столбики были.
; Какие?
; Каменные. Они перегораживали улицу, через которую можно въехать с набережной в квартал. Платный въезд.
; Где это?
; Видишь место, где поймали рыбу?
; Да.
; А вон там, чуть-чуть подальше ; столбики. Бросаешь монету, сред-ний столбик уходит вниз, машина проезжает.
; А-а, достижение позднего феодализма. Все технические чудеса воз-никают из-за лени, денег и желания надуть ближнего. Идём, спляшем от печки.
Мы подошли к столбикам. Центральный из них был отлит из жёлтого металла и имел прорезь для монеты. Цивилизация, мать её.
; Куда сейчас?
; Теперь сюда, это где-то здесь.
В этой части города были всё те же узкие улочки, мощённые камнем, и дома в три-четыре этажа. Их окна закрывались деревянными ставнями, встречались современные рамы из пластика, прикрытые жалюзи весёлых цветов. Особенностью некоторых французских окон в том, что они могут быть высокими и до пола, поэтому через них можно пройти как через дверь. В многоквартирных домах, окна которых выходят во дворы-колодцы, без штор и портьер, жалюзи и ставен не прожить ; там постоянно находишься под взглядом любопытных глаз. Французы привыкли закрывать, занавешивать и защёлкивать окна своих комнат и не дают бездельничать ставням. Они защищают от яркого света, подозрительной темноты, ветра, пыли и холода. В невыносимую жару яркого солнечного дня при распахнутых застеклённых створках ставни можно закрыть, и тогда в мягком полумраке жилища повеет приятным холодком. На балконах с красивыми навесами, окнах в зарослях плюща почти везде в горшках, кадках, нишах стоят цветы, что придаёт даже городским домам вид сельских усадеб. И так ; не только в Сен-Тропе, а по всей Франции. Новорусские постройки, возведённые по всей Руси на боль-шие деньги с участием лучших дизайнеров, на фоне сельского пейзажа не-редко смотрятся аляписто и безвкусно.
Заблудиться здесь было легко, так как, пройдя короткий квартал и свернув пару раз, вернуться в исходную точку было невозможно. Мы с Верой кружили таким образом уже с полчаса, и когда удалились от набережной до бульвара Вассеро, она сказала:
; Это не здесь. Мне кажется, наша потомственная мадам живёт в рай-оне улицы Сибилли, идём обратно.
; Идём. Главное, чтобы у неё не закончились приёмные часы для снятия сглаза и наведения порчи.
Неизвестно, сколько бы мы ещё проплутали, если бы не заметили не-броскую вывеску: «Basilic Caf; Burger».
Это была обычная средневековая улочка, на которой бы не размину-лась и пара встречных автомобилей. С одной стороны она упиралась в угол розового дома, поворачивая за крохотным перекрёстком, с другой натыкалась на высокую стену с единственным оконцем, внизу которой находилась проходная арка. Между домами висели растяжки их разноцветных флажков и гирлянды лампочек, фасады украшались фонарями под старину и флагами. Кафе «Базилик» находилось примерно посередине этого отрезка, как раз напротив малюсенькой площади, на которой стояла небольшая католическая церквушка. Метрах в сорока от нас располагался один из мини-отелей с неказистой вывеской и неприметным входом. Надо сказать, что когда проходишь по улицам Сен-Тропе, складывается впечатление, что многочисленными неприступными дверями у тротуаров никто никогда не пользуется, а дома кажутся необитаемыми, и это ещё больше манит тебя прочувствовать таинственную прохладу сумрака чужого коридора, скрытую за ними. Не знаю, что думают об этих разномастных дверях туристы, группы которых послушно вышагивают за своим гидом, но я воспринимал этот городской ландшафт именно так. А туристам, скорее всего, думать некогда, ; боясь отбиться от своего стада, они торопливо следуют за ленточкой на флагштоке гида, чтобы, в конечном счёте залезть в свой автобус и попастись в новом месте. Только не подумайте, что осуждаю тех, кто предпочитает чемоданы на колёсиках рюкзаку.
Вход в кафе обозначался проходом между стеклянным шкафом с прохладительными напитками и автоматом-продавцом, уместившимся в каменном проёме.
; Смотри, ; сказала Вера, ; меню на стене. Так, что тут? Кофе ; евро девяносто, банка колы ; евро тридцать пять. Не дороже, чем в твоей Москве.
; Надо передохнуть. Здесь просто так сидеть воспрещено, подожди, я возьму кофе.
Вера присела за один из шести столиков у тротуара, а я двинул внутрь заведения. В игрушечном кафе слева за стойкой возилась полная негритянка средних лет. Я попросил кофе по-английски, поблагодарил по-французски и, заслужив улыбку барменши, вышел наружу.
Послеобеденная жара не убывала, но мы сидели на теневой стороне улицы. Из церкви разнеслось колокольное блямканье. Тут же из переулка на площадь выкатил минитрактор с катком и мотороллер с кузовом. Рабочие насыпали лопатой гранулированный асфальт между булыжников, проехали катком, а затем подмели остатки чёрного крошева и уехали. И пяти минут не прошло.
; Ты чего задумался?
; Да так. У меня пожилой одинокий сосед есть, москвич в пятом или шестом поколении. Он с того же года, что Владимир Высоцкий. Как-то пригласил меня к себе и говорит: «Слушай, никак не пойму пользу от того, что бизнесом заниматься разрешили. По кафе я не хожу, пользуюсь только услугами ЖЭКа да продавца. И каких только бизнесов не выдумали: и коллекторские агентства для выколачивания долгов, и полчища охранников, и конторы по найму, и полчища охранников, и конторы по найму жилья, которые фиктивными адресами ценой в две пенсии торгуют, а правду пойдёшь искать ; охрана изобьёт и с лестницы спустит. Зачем нам столько клубов, стилистов, модельных агентств, казино, разных букмекерских контор? Ну какой нам прок от того, что все в бизнес подались, когда доктора с сантехником можно только в день пенсии вызвать? Повсюду, начиная с Москвы, пошло какое-то массовое расчеловечивание и безумие. Вон, Высоцкий в 80-м пел, что всё у нас, ребята, не так, и ни церковь, ни кабак ; ничего не свято. А что бы он сейчас спел, глядя на всё это?»
; И что ты ему ответил?
; Что в бандитской стране бизнес создан бандитами, и по кафе я тоже не хожу, но как все верю в лучшее. А Высоцкий, будь он жив, спел бы, что надо, и на вечеринках олигархов не стал заколачивать рубли как весь шоу-бизнес. Ладно, знаешь, что? Спроси у негритянки в кафе, куда нам идти. Вообще-то, и я мог написать адрес в блокноте и ткнуть в него пальцем, но…
; Посиди, я сейчас.
Она вернулась к столику минуты через три.
; Это рядом. Сначала прямо, потом два поворота ; налево и направо. Всего-то в двух кварталах отсюда.
; Угу, идём, ; поднялся я, гася окурок.
; В этом Сен-Тропе, как в лесу заблудиться можно. Мы, оказывается, всё время закоулками вокруг да около ходили.
Вот улица Террье, вот дом девять, где живёт эта барышня, предлагающая оккультные услуги. Опрятный трёхэтажный домик в ряду таких же притиснутых к нему зданий пастельных тонов этажом повыше. Интересно, как живётся в средневековье? Из дверей, сбоку от которых был привинчен номер, вышел француз моего возраста с пышной копной волос. Босоножки, высоко подвёрнутые джинсы, завязанные на животе полы летней рубашки. Он закрыл за собой ключом английский замок, оседлал велосипед, прислонённый к стене, и закрутил педалями по булыжникам. Я даже успел подумать, что к нему, наверно, из Парижа на всё лето любят приезжать родственники. И если их в одно время собирается много, стелит им на полу, как моя тётя в Одессе, а утром будит к завтраку: «Вставайте, пляжники!» Как же попасть внутрь? Двери старинные, почти вровень с узким тротуаром, без крылечка, ручки и замок ; под старину и истёрты так, что блестят ярче сусального золота. Но рядом находилась ещё одна дверь, которую я, засмотревшись на парня, не разглядел. На металлической панели торчали шесть кнопок. Я надавил на одну из них.
; Вера, говори что-нибудь сюда. Это домофон. Кто-нибудь да ответит.
; Oui? ; послышалось из динамика.
; Bonjour! Je voudrais voir madame Boitie , ; ответила моя знакомая.
; Entrez , ; раздался низкий женский голос. Щёлкнуло запирающее устройство. Я толкнул дверь, и она легко поддалась.
Мы поднялись на второй этаж по крутой деревянной лестнице, какую раньше я мог видеть только в кино. На небольшой площадке было всего две двери. У одной из них была медная табличка ; «Madame Emilie Boitie» . Я снова позвонил, и почти сразу дверь открыла сама хозяйка квартиры. Её облик хорошо увязывался с внешностью женщин бальзаковского возраста третьей стадии, коих пока ещё можно встретить в коммуналках старой Москвы. Полноватая, низкого роста, с чёрными пробивающимися усиками на верхней губе под похожим на баклажан носом. Белизна кожи несколько одутловатого лица эффектно достигалась толстым слоем белой, как маска клоуна, пудры. Помада была ослепительной, так что весь натюрморт удачно смахивал не то на клюкву в сахаре, не то на клубнику со сливками. Дама была облечена в нечто балахонистое чёрно-красного цвета, фасон которого, впрочем, как и её причёску цвета воронова крыла, я описать затруднялся. Из рукавов длиннополого одеяния выглядывали пухлые ручки, унизанные тяжёлыми перстнями. В отведённый в сторону руке она держала длинный костяной мундштук с дымящейся сигаретой. В общем, кругом красное и чёрное: полный Стендаль. Рядом, пожалуй, не хватало чёрного кота с красным бантом. Но кот тут же появился, по-видимому, не успев надеть бант.
Напомаженная мадам тоже бегло оценила нас и, оценив рюкзаки за плечами, пригласила в свои покои:
; Bonjour, entrez s’il vous plait. Qui etes-vous?
Я ответил за обоих «бонжур», пропустил Веру перед собой и, считая, что должен начать первым, представился:
; My name is Alex. I am from Moscow and I need your help. This girl is my translator. She is from Saratov .
На всякий случай мне пришлось попросить Веру перевести мои слова, а затем я сказал ей, чтобы она переводила дальнейший разговор. Она заговорила, а дама, глядя мне в глаза, только кивала головой, приговаривая: «Уи, уи».
Эта мадам оказалась просто душкой. Узнав, что мы чужестранцы и заметив проявление некоторого стеснения, она жестом пригласила нас к небольшому круглому столику в углу, угостила ещё не остывшим кофе из кофейника времён Бонапарта, и мы продолжили беседу.
Я обвёл взглядом обстановку комнаты и начал говорить, соблюдая паузы:
; Мадам Буати, старый месье Жюль Мелье, ; вот его кисет с инициа-лами отца, ; скончался десять лет назад у вас во Франции. … Он жил в своём замке, находящемся между Арлем и Тулоном к северу от побережья. … Этот месье приходится мне дальним родственником, но мы с ним никогда не знали о существовании друг друга. … Предмет, который вы держите в руках, дали мне на память его близкие.
Вера, словно чеканя фразы, старательно переводила мою речь, и по лицу мадам было видно, что она хорошо понимает то, что я говорю.
; У месье Жюля была младшая сестра Элен, ; продолжил я. ; … Мне необходимо знать, что произошло с сыном покойной Элен, а также с женой этого сына, которые несколько лет назад при невыясненных обстоятельствах погибли в России. … Они втроём жили в этой стране, но ни Жюль, ни я с ними никогда не встречались, ; закончил я и подождал, пока Вера переведёт медиуму последнюю фразу.
; Спроси у мадам Буати, возможно ли установить это и сколько нужно ей заплатить.
Выслушав вопрос Веры, мадам задумалась и ответила жестом, кото-рый я перевёл, как «потом, потом», и заговорила. Вера слушала её, а я напряжённо смотрел на Эмилию Буати.
Наконец, Вера перевела её ответ:
; Она сказала следующее: «Я член Парижского спиритического общества, основанного Алланом Кардеком, и могу это сделать. Хорошо, что вы принесли с собой кисет месье. Мне хочется вам помочь. О плате я скажу потом».
Ого! ; подумал я, услышав псевдоним маркиза. ; Вряд ли последовательница Ривайля может быть обычной шарлатанкой.
Мадам встала из-за столика и подошла к окну. Тяжёлые бордовые портьеры закрывали всю стену. Несмотря на задёрнутые шторы, было прохладно, видимо, неслышно работал кондиционер. Я огляделся вокруг. Интерьер помещения, включая драпировку стен, был тех же оттенков. В центре комнаты стоял круглый стол побольше, а к нему были придвинуты довоенные венские стулья. Только сейчас я заметил на столе прозрачный стеклянный шар диаметром сантиметров пятнадцать, установленный на пятигранной подставке. Недалеко от него, лапами, протянутыми вперёд, лежала фигура неведомого животного, сделанная из металла или камня. Перед ними стояли два бронзовых подсвечника. В одной из стен комнаты был устроен настоящий камин, на полке которого рядом со стопкой книг красовались изящные часы эпохи второй французской революции и старинные безделушки.
Мадам Буати поправила шторы и выключила хрустальную люстру, а потом села за стол боком к нам. Она немного подержала в руках кисет Жюля, поднесла его к щеке и что-то сказала, повернувшись к Вере. В комнате было темновато.
Вера таинственно зашептала мне в ухо:
; Она просит нас оставаться там, где мы сидим ; в креслах, и не разговаривать.
Затем мадам положила справа от себя кисет, подвинула шар и зажгла свечи. Она сидела, что-то еле слышно нашёптывая под нос. Так прошло около пяти минут, и я уже было подумал, что из этого сеанса ничего не выйдет.
И вдруг в зловещей тишине полумрака громким шёпотом зазвучал её бас, выговаривающий непонятные для меня слова и невнятные звуки. Мне стало так жутко, что я даже пожалел, что явился сюда, а Вера судорожно вцепилась в моё колено.
Басовитый шёпот мадам уже переполнял меня чуть ли не животным страхом. Интонации менялись, одни слова произносились медленно, другие быстрее. Прозвучали отдельные междометия, но речь медиума не прерывалась.
Внезапно, будто от слабого дуновения ветра, изменившего направление, колыхнулась портьера. На свечах задёргались языки пламени. Интонации у мадам изменились, но на лице застыло выражение, искажённое ужасом и безумием. Она словно спрашивала кого-то или повествовала о чём-то настолько важном, что это казалось страшной тайной, от которой зависела судьба всего мира.
Неожиданно в шаре стали появляться какие-то блики и изображения, и на отблески огня они не походили. Наверное, это были образы вызванных видений, приходящих к медиуму. Мадам ничего не записывала, как это делала в Москве Тамара, когда вызывала дух моей прабабушки, и от этого становилось ещё страшнее. Очевидно, Эмилия Буати была очень сильным посредником для потустороннего мира, и её мозг был способен трансформировать сообщения духов в образы и мысли, а их через сознание ; в понятия и слова. Не было никакой психографии, никакого автоматического письма!
Я уже потерял счёт времени, и спроси меня, сколько минут прошло с начала этого зрелища, не мог бы ответить, как постепенно речь женщины замедлилась и стала затихать, а в магическом шаре теперь отражалось лишь пламя свечей. Женщина замолчала, грузно откинулась на спинку стула и минуты две пребывала молча в застывшей позе, запрокинув голову. Мы с Верой сидели настолько поражённые, что боялись шелохнуться.
Мадам встала, задув свечи, слегка отдёрнула шторы и устало обратилась к Вере, которая уже немного пришла в себя.
; Она говорит, что ей сообщили всё, что нужно и можно, ; перевела та. ; Короче, узнала всё, что ты хотел. И желает, чтобы я поговорила с ней, а ты пока пересел в другую часть комнаты. Можешь курить, возьми пепельницу у кофейника, только не мешай.
; Подожди, а с кем она общалась? ; спросил я Веру и подумал, что ляпнул глупость.
Она спросила мадам и перевела её ответ:
; Говорит, с Жюлем. Духом Жюля Мелье. Он настроен тебе помочь и знает, что ты делал в Шато-конти. Остальное она расскажет мне. Так и сказала.
; Ничего себе!
Дамы уселись за маленький столик, где мы пили кофе, а я взял пепельницу и, пересев в кресло у камина, нервно закурил.
Вера достала тетрадь из рюкзака и, сосредоточенно глядя в глаза мадам, приготовилась слушать. Пока я, затягиваясь дымом, ёрзал от нетерпения, между ними происходила беседа, в ходе которой моя спутница что-то записывала, уточняла, чертила и снова писала, грызя колпачок авторучки. Я чувствовал, что иногда она переспрашивает то, что сообщает ей мадам, и это, судя по осипшему голосу, вызывает у неё немалое удивление. Наконец, Вера что-то подчеркнула в тетради и подозвала меня. Я в волнении присел рядом с ними и обратился в слух. Мадам Буати посмотрела на меня с сочувствием.
; Ты готов выслушать то, что рассказала мадам? ; спросила Вера, просмотрев свои заметки. ; Только постарайся не спятить. Те, о ком ты спрашивал, погибли в огне. ; Она выждала секунду, чтобы увидеть, какую реакцию на меня произвела, и продолжила. ; Их сжёг заживо младший внук Элен. Берегись его. Он уже здесь. Его дух жил в теле Карла Коддля, предавшего отца Флоры. Их помнит замок Эльзе в Германии. Дух Флоры теперь воплощён в теле дочери старшего внука Элен. Найди её. Тебе следует поторопиться, но в замке тебя ждёт какая-то опасность.
; Это всё?
; В основном. Мадам Эмилия ещё передала, что образ рыжего Карла из замка Эльзе как бы слился с обликом младшего внука-убийцы. Да, забыла ; он сейчас тоже рыжий и тоже очень богат. И этот рыжий крез Карл когда-то обокрал обе Саксонии и половину Бургундии и теперь, будучи внуком Элен, охотится за своими же награбленными сокровищами, которые разошлись по всей Европе. Часть из них попала во Францию, потому он и уничтожил в пожаре своих родителей, стоявших на его пути. В этой жизни он уже многих убил из-за золота и готов убивать дальше. Но между этими воплощениями у него было ещё одно. Двести лет назад во Франции он переродился в тело сироты Луи Морвиля, став впоследствии предводителем банды головорезов по прозвищу «Крысятник», и продолжал убивать и грабить. Он был схвачен властями и казнён вместе с сообщниками. Теперь всё. Кто такой крез, я не знаю.
; Обладатель несметных богатств, ; рассеянно ответил я. Не объяснять же мне, что этот рыжий ; наш родной олигарх по кличке «Кулич», известный своим «вкладом» в экономику страны. И, может быть, даже приглашаемый в Георгиевский и Екатерининский залы. А почему бы и нет?
Когда Вера закончила читать свои записи, у меня по коже пробежали мурашки, и я чуть не застучал зубами. Я поднял глаза и посмотрел на Эмилию Буати, а она ; спокойно и участливо на меня.
; Ты всё точно перевела, Вера?
; Не сомневайся, каждое слово, и даже переспрашивала её. Ты что так смотришь, ; думаешь, что я выдумывала? ; Да у меня ума на это не хватит.
Настала очередь мадам Буати. Вера внимательно выслушала её и сказала, что переведёт дословно:
; Месье, я видела его. Он очень опасен и жесток. И он не один. Они где-то близко. Правосудие тут бессильно, но для него есть другой, более строгий суд. Это всё, что дух месье сообщил мне для вас. … Заберите это, ; Буати протянула мне кисет Жюля, ; эта вещь должна быть вам дорога, сохраните её. Я помолюсь за вас. Да поможет вам Бог!
Видя мою растерянность, от которой я не знал, что мне сейчас делать, мадам добавила:
; Месье Алекс, я знаю, что вы благородный человек и действовали бескорыстно. Оставайтесь таким и впредь. Я беру деньги не всегда и не у всех русских, которые меня посещают. С вас я не возьму ничего.
Тогда я шагнул к ней, наклонился и поцеловал её руку, поблагодарив на французском. Эта женщина сделала для меня невозможное. Я был потрясён, и она это видела.
Мы собрались уходить и набросили рюкзаки, но хозяйка задержала Веру на пороге комнаты и что-то ещё сказала ей напоследок, загадочно посмотрев на меня.
На лестнице Вера пересказала мне слова Эмилии Буати:
; Знаешь, что она сказала мне в конце? ; «Желаю ему найти свою Флору. Предначертание свершится. Пусть будет осторожен, потому что главные опасности у него ещё впереди».
; Так и сказала?
; Именно так. Слово в слово. А что это значит?
Задумавшись, я чуть не оступился на узкой ступеньке и не полетел кубарем вниз. В этот момент в моей голове всё ещё крутилась мысль о том, как не хочется погибать в том же возрасте, у того же замка и от рук того же самого Коддля. Неужели он так и будет гоняться за мной по всей Европе? Невероятно, что мы опять столкнёмся в Эльзебурге.
; Эй, с тобой всё в порядке? ; толкнула меня в бок Вера. ; Я думала, что мы с тобой оба спятим ещё в самом начале. Видел бы ты себя со стороны! А когда она начала пересказывать мне то, что ей сообщил дух, я чуть не свихнулась во второй раз. Вот это да! Крутизна! Она «говорящий» медиум, я о таких слышала и не верила, ; восхищённо тараторила Вера.
; И к тому же эта Эмилия «исторический» медиум ; она видит то, что происходило по порядку много веков назад.
; Ну и приключение! Подруги в Саратове с ума сойдут.
; Ты же сама хотела чего-нибудь маринованного со специями. Вот и получила.
; Слушай, а ты понял то, что она наговорила? ; спросила Вера, когда мы уже вышли из дома.
; Понял, но не всё. И не знаю, где этот внук-злодей. Крез недорезан-ный.
; А кто такая Флора?
; Думаю, что она, действительно, жила в одном замке с Коддлем, ты же сама переводила с французского.
; Но зачем тебе искать её?
; Ей может грозить опасность.
; Всё это так странно! А что ты будешь делать теперь?
; Теперь… э-э… не знаю. Родственники Жюля, у которых я гостил, узнали о его сестре Элен уже после её смерти в России и рассказали мне. Провожу тебя, поеду в Сен-Рафаель и высплюсь в своей гостинице.
; Грандиозно! Нет, вы посмотрите на него. Услышать такое от медиума. Переселение душ! Старинные замки! Поиски сокровищ! Волосы встают дыбом, а ему надо завалиться спать. Я, вообще, раньше не верила в прошлые жизни, и то в шоке …
; А что такого? Вольтер, например, считал, что родиться во второй раз не более удивительно, чем в первый. Некоторые люди после полученной травмы или во время гипноза запросто изъяснялись на нескольких десятках языков. Не могли же они выучить их за одну жизнь. Это сколько институтов надо закончить, ; вяло ответил я. ; У родителей на обучение дитяти денег не хватит.
; Это ; да, по себе знаю. Даже в нашем городе дети богатых родителей ходят в университет как на оплаченную тусовку. Но поверить в перевоплощения …
; Если допустить, что невежество и есть ад, во всём виноваты сладо-страстные церковники и властолюбцы. Человек за одну жизнь не может до-стигнуть полного просветления и способности слушать камни, разговаривать с деревьями и понимать животных. А тем для облегчения собственной жизни хотелось добиться послушания паствы «здесь и сейчас», тем более, в древние времена люди думали, что рождаются на земле, чтобы жить в погоне за удовольствиями. Вот они и вымарали в Писании идею Христа о реинкарнации, сочинив догму, ; мол, не успеешь исправиться при жизни, как тебе велят, будешь вечно гореть в аду. А в помощь призвали Святую Инквизицию, которая за шаг влево-шаг вправо от «одноразовой доктрины» сжигала и варила в кипятке несогласных на площадях, где туристы сегодня пьют кофе с пирожными. Казнили даже за несоблюдение Поста, а ересью считали сущую мелочь, ; что каждый может обращаться к Богу без посредника в спецодеждах. Побурлил в казане минут с пятнадцать и понёсся в рай навсегда. А всё потому, что ортодоксальная католическая Церковь объявила крамольные идеи души чумой, сохранение души ; важнее, чем чумного тела, а сжигаемое тело приравняло к заразным лохмотьям чумного. За шестьсот лет от имени Господа натворили такого, что в 1998 году Ватикан постеснялся рассекретить большинство протоколов этой конторы. Что оказалось в архивах гнуснее обнародованной рецептуры площадного варева из протестантского мяса? Какую «ересь» отслеживают сегодня «Конгрегация доктрины веры» и разведка Ватикана, заменившие Инквизицию? Несложно додуматься, во имя какого безмятежного будущего паствы спрятали прошлое её поводырей. Особенно, если учесть, что официальная позиция Церкви о реинкарнации совпадает по времени с учреждением Инквизиции. Кстати, её основатель стал папой Павлом III, а нынешний папа Бенедикт XVI до того, как занять престол, возглавлял Конгрегацию. Мы заблуждаемся, если принимаем момент своего бытия за точку отсчёта скорой эры гуманизма. Когда человечество дружно сворачивало на путь безнравственности, это видели единицы, но их прилюдно сжигали на кострах, и дьявол торжествовал. А не превратились ли упразднённые инквизиторы в «исправившегося» дьявола, как это бывает в истории почти всегда?
; Не понимаю. Какую пользу в XXI веке принесёт сокрытие того, что мы живём не один раз?
; Это долго объяснять ; слишком много причин, к примеру, полетит к чертям аллегорическая теория о вечном огне ада, и нечем будет стимулировать народ. За этими россказнями скрыта правда, и, если человек поймёт, что способен совершенствоваться от воплощения к воплощению и духовный прогресс зависит только от него, «наместники» Всевышнего утратят власть. Во времена Инквизиции Церковь учила, что он не может творить добро в силу своей порочности, и в нём нет ничего кроме милости, даруемой Господом. Тогдашним папским государствам, чьё общество основывалось лишь на слепой религиозности, это было выгодно. Но понравится ли современным государственным мужам, если прозревшее общество начнёт поучать их, как правильно вершить власть? Закон реинкарнации суров к каждому: сегодня ты жестокий господин, а завтра попадёшь в презренные рабы. Или сначала транжиришь лишние деньги в ночном клубе, а потом подметаешь тротуар, взирая, как кругом швыряются деньгами, которых тебе не хватает на гамбургер. А при таком раскладе ни одна развоплощённая душа таскаться по стриптиз-барам или казино не захочет. Светские нехристи тоже не дураки, чтобы толкать такие идеи сверху.
; Но ведь большевики были безбожниками и отрицали душу, ; возразила Вера. ; Они хотели равенства и счастья для всех.
; Потому что церковную власть заменили диктатурой пролетариата, то есть генсека. Паству без присмотра не оставят. Чтобы взрывать храмы ради светлого будущего или устраивать в них овощные базы, гегемону душа не требовалась. Из всего «духовного» наследия инквизиции большевикам пригодились одни костры и душевные болезни. Какой бы цирк к нам не заехал, всем нужна власть, а слава и деньги ; дело наживное. А некоторым она нужна, как маньяку состояние при виде изнемогающей жертвы. Так или иначе, в 325 году на Первом Вселенском соборе 318 епископов определили время празднования Пасхи и убрали из Библии учение Христа о переселении душ.
; И что?
; И ничего. Мысль об одноразовом воплощении неплохо сработала ; ни один священник на эту тему даже сегодня рассуждать не станет ; табу. А если станет, назовёт эту теорию дьявольской, а доказательства ; лжечудом. Это всё равно, что раньше к профессору философии на консультацию явиться. Если ты его о существовании Бога спросишь, тот ответит, что его нет, потому-де, что ни один космонавт его не видел, и порекомендует законспектировать «Настольную книгу атеиста» или заморочит голову источниками, которые ты не читал, ; смотря по каверзности твоих вопросов. Тоже самое творится с физиками и медиками. Им говорят, что умирающий видит тоннель со светом, а они возражают, ; дескать, это последний пучок фотонов на сетчатке глаза отразился. Им отвечают, что свет в тоннеле воспринимал незрячий с рождения пациент, а те будут объяснять «тоннельный синдром» галлюцинациями. Однако глюки опровергаются ещё нагляднее. Пламенный союз фундаментальных и естественных наук и религии, а главное, ; все довольны, ; ни иерархам, ни академикам ничего ни пересматривать, ни переделывать не придётся. За такие революционные открытия не только премии, ; степеней, званий и места недолго лишиться. Как говорится, «живи по Уставу, ; завоюешь честь и славу». Но в чужой монастырь со своим уставом не ходят. По-этому в нашей жизни всё немного наоборот ; с ног на голову и с придурью.
; Впервые о таком слышу. А сколько раз нужно воплощаться?
; Пока не поднимешься на последний уровень просветления, может тысячу раз. Только на Землю приходят не за счастьем, потому что условия здесь гораздо тяжелее средних. Все мы призваны учиться и помогать друг другу переносить земные тяготы и лишения, чтобы выжить, не усугубляя их.
; Ты знаешь свою цель в жизни? ; вдруг спросила Вера.
; Естественно. Достигнуть такого совершенства, чтобы превратиться в абсолютного хозяина своих страстей и желаний, избавиться от недостатков. Большинство из нас желает чувственного наслаждения на Земле либо освобождения от реинкарнации, но и те, и другие будут возвращаться на Землю до тех пор, пока не поймут, что самоочищение происходит во имя любви к Богу, а не своекорыстного стремления к Его милости. Поэтому у земного человека одна цель ; научиться любить Бога во всём.
; Значит, чтобы перестать жить в суровых условиях Земли, надо по-любить эти самые условия?
; Парадокса здесь нет. Буддисты стремятся постичь Нирвану, а не утолить ненасытную жажду удовольствий от нарушения библейских заповедей.
; А причём здесь Буддизм и Библия?
; По большому счёту, ни у одного смертного иной цели не бывает. Невозможно представить, что тибетский Далай-Лама для того, чтобы произвольно возносить душу из своего тела на небо и в срок возвращаться на землю, в течение прежних жизней только и думал о деньгах, власти, престиже или мечтал попасть на небеса.
; Да зачем ему возвращаться? ; с недоумением спросила Вера.
; Людям помочь. А наш отечественный бизнесмен, прошедший дол-гую эволюцию червяка, затем папуаса Новой Гвинеи, пожиравшего его жареных собратьев сотни тысяч лет, и, наконец, индийского нищего, собирающего объедки в «Макдоналдсе», рискует вновь оказаться червяком.
; Каким червяком?
; Рыхлящим землю, чтобы на ней выросла травинка, которой ещё раньше он был сам.
; За что ему такая участь?
; За свои элитные, уникальные и эксклюзивные представления о мире, на который он смотрит из-за стекла «Мерседеса». Но хуже всего то, что он старается и окружающих превратить в маленьких опарышей и глистов. И дети у него будут такими же глистами, как он сам. Такие детки в интервью говорят, что деньги в их жизни не главное, а в рекламе призывают нас вырабатывать стойкий рефлекс на шопинг исключительно в бутиках. И уж ни за что не будут дружить с теми, кто носит дешёвые часы и аксессуары. Именно эти опарыши в полном и прямом смысле вдалбливают всем в сознание, что мы «не состоялись в жизни» только потому, что не в состоянии отовариваться в элитных лавках и набивать желудок в престижных кабаках. С коммерческой точки зрения важнее рефлексы потребителя, чем прибыль, а прибыль, ; чем качество товара. Поэтому первый корм собакам и кошкам телевизор обещает бесплатно. Так же поступают и наркодилеры. В торговле, в разведке, в политике эффект достигается использованием человеческих пороков. Слишком высока ставка ; расположение самого дьявола. Нашу душу портят не вещи, а наше отношение к ним. Знаешь, почему реклама нам противна? Потому что она антисоциальна и в любых проявлениях несовместима с искренностью и наивностью ; двумя качествами порядочного человека, а вовсе не потому, что обращена к мизерной части населения и мешает смотреть фильмы про насилие и секс.
; Ты хочешь, чтобы реклама перестала быть двигателем торговли?
; Каким двигателем? Торгаши-рекламщики вовсю используют ма-гию, нейролингвистическое программирование и психотехнологии спец-служб, что ведёт к шопоголизму и к Сербскому. Нас держат за баранов, которым надо впарить побольше товара, чтобы получить выручку. И всё из-за того, чтобы насильственно привить вкус к оголтелому потребительству. По рекламе видно, что законы в нашей стране пишутся людьми с душами торговцев, ларёчников и спекулянтов.
; Я согласна, реклама надоела.
; И не одним количеством. Она ежеминутно и назойливо до алчного неприличия повторяет, что предлагаемые предметы материального мира и суть «истинное качество, гармония, подлинная ценность и воплощение мечты настоящей жизни избранных». Это всё равно, что снова объявить материю первичной и поощрять гонения на церковь, хотя цирк давно уехал. Фактически за этим стоит невозможность вырваться из бесконечного круга рождений и смертей. И эти продавцы и покупатели, падкие на удовольствия от престижа и денег, будут вечно крутиться, как две белки в колесе Сансары. Весь тот успех гламурно-глянцевой и звёздной жизни, который тупо демонстрируется со всех сторон, как пример для подражания, направлен только на то, чтобы оторвать нас от главного и утвердить власть денег. Богатые нередко уже заложили душу дьяволу, а бедные только торгуются с ним, чтобы продать её в рассрочку.
; Но разве богатый не может полюбить бедную или наоборот?
; Часто не может. Вспомни, что говорил Дубровский-отец своему сыну: «Бедному дворянину лучше жениться на бедной дворяночке и быть главою в доме, чем сделаться приказчиком избалованной бабёнки». Это не домостроевский предрассудок. Разное отношение к богатству ; качественный показатель состояния души в целом и нередко указывает на значительную разницу в степени духовного развития, поэтому духовной близости между такими людьми быть не может. Или они всю супружескую жизнь потратят на спор, что первичнее: материя или дух. Но у бедного и богатого встречается одинаковое отношение к материальным благам, принесённое из прошлой жизни, и тогда они сойдутся, несмотря на то, что в настоящей жизни им посланы различные испытания ; богатством и бедностью. Только, чтобы всю жизнь «и в еде, и в голоде, и в жаре, и в холоде» прожить голубками, одного взгляда на роль денег слишком мало. Поэтому для них заключить брачный контракт всё равно, что подписать договор о взятии кредита в банке. Ты же знаешь, сколько молодых девчонок, особенно в Москве, ищут себе мужей среди олигархов, чтобы утром просыпаться в тереме на Рублёвке. Это их дело, хотя они ещё ни черта не понимают. А если бы понимали, то про жён новых русских не ходило бы столько анекдотов, сколько про их мужей, а глянцевые журналы не посвящали бы идиотским проблемам этих героинь целые выпуски, смакующие дурные вкусы. То, что жёлтая пресса через слово называет гламуром, бомондом и элитой, ; возможно, не более, чем прообразы будущих червей в навозной куче.
; А ты не преувеличиваешь?
; Так, самую малость. А про червяка ; нисколько. Обезьяний дарви-низм безнадёжно устарел. Но среди этой публики есть немало «вменяемых», ; тех, что сознательно выкармливают в себе насекомых. Жаль, что ты уезжаешь, вечером бы сама послушала.
; Что?
; Как здесь визжат офисные девочки, которых офисные мальчики обливают шампанским по триста пятьдесят евро за бутылку. Французам это не нравится, но они к этому привыкли, хотя думают так обо всех русских.
; Ну и что? Мне нисколько не завидно.
; Да то, что сытые и самодовольные офисные дяди постарше, приторговывающие пригородной земелькой или спекулирующие недвижимостью и всем подряд, тоже любят брызгаться газировкой, только подороже. А сущность та же ; те и другие уверены, что около них толпятся завистливые неудачники. Их любимая присказка к каждому тосту: «Те, у кого нет миллиарда, пусть идут на восьмую букву алфавита». Их кредо выражено на банке пепси-колы: «Стань звездой и бери от жизни всё!» Вот и будут плодиться черви, пока червивая планета не очистится от переизбытка гнили. Вселенная не будет ждать, пока её поделят на ваучеры.
; Я ещё никогда об этом не думала. Просто училась и работала, мечтала. Вот ты сказал «жёлтая пресса». Но ведь бульварные газеты выходили всегда и всегда были сливки общества, интеллигенция…
; Ленин называл интеллигенцию дерьмом, Сталин её уничтожал, Хрущёв давил, Брежнев загонял на кухни и в психушки. При этом государство никогда не олицетворяло богемные пороки на международной арене.
; Ты о чём?
; О недавней венецианской выставке искусства. Наше министерство культуры представило на биенале парочку абсолютно голых юношей, откомандированных туда за казённый счёт. Они сидели за натянутой ленточкой на грязной циновке и лобзались под вспышки фотоаппаратов журналистов всех стран. Разумеется, не круглосуточно, а с обеденным перерывом в ресторане на площади Святого Марка около Дворца дожей. Представляю, какие серенады пел возлюбленным гондольер, гребя веслом под мостом Вздохов. А какую «инстоляцию» мы выставим напоказ для поднятия государственного престижа в следующий раз? Будем катать по Гранд каналу силиконовых девственниц с чёрными плётками, чтобы на родине брать у новых звёзд интервью для глянцевых журналов и продавать их на зависть школьницам? Удивительно, как мало иногда нужно мозгов, чтобы устроиться в нашей жизни.
; Фу, мерзость! Неужели, правда?
; Новости культуры смотреть надо. В великой стране ; великое телевидение. Не всегда же оно крутит двухпорочные «застекольные» шоу Калерии Сучак и Ланы Ланиной, звёздные пиар-тусовки или передачи о том, как скорее выиграть миллион и вкуснее пожрать. Если ежедневно смотреть про один день из жизни звезданутого и пустозвонные салонные шоу для безмозглой публики, нетрудно и самому звездануться.
; Я их и не смотрю.
; Россия занимает первое место на земном шаре по самоубийствам среди молодёжи, а в Алтайском крае количество самоубийств превышает критическое число более, чем в два раза, и социологи утверждают, что причиной является то, что людям нечего есть и нет работы. Вряд ли они смотрят телевизор чаще тебя. Но об этом говорят реже, чем московская тусовка о новых шмотках, натянутых Калюшей Сучак в день Конституции.
; В Библии говорится, что осуждать других предосудительно.
; Это сказано в том смысле, что все мы равны, поскольку тащим за собой грехи прошлых жизней и никому не дано знать, лучше ли он своих ближних и как будет искупать вину в будущем. Об этом судить не нам, но это не значит, что наш ближний может беспрепятственно заниматься бого-хульством потому, что его проморгал уголовный кодекс. Мы же не виноваты в том, что кто-то, желая служить дурным примером, изо всех сил лезет на экран и за то, что его бытие опередило сознание, ждёт от зрителей фанатизма.
; Неужели ты на самом деле такой аскет?
; Если под аскетизмом понимать избавление от каждодневного обжорства и прочих культивируемых телевидением пороков, а не умерщвление плоти, то ; да.
; А почему ты назвал те шоу «двухпорочными»?
; Потому что в психиатрии кайфу от стриптизного самораздевания и банного подсматривания давно придумали термины, обозначающие серьёзные отклонения, с которыми не берут на работу в детские сады, школы и на государственную службу. Например, в ту, которая обязана защитить общество от роста сексуальных извращений и маньяков. Очевидно, к СМИ допускают любых моральных уродов приятной наружности с проблемами в голове, потому что это приносит деньги. Платят за рейтинг передачи, а нравственные и образовательные телепрограммы обычно рейтингом не измеряют, так что всё повязано огромными бабками. Оттого нам и мозолят глаза парадами звёзд, которые никто и зовут их никак, ; убожеством, которому раскрутка и деньги заменили талант и труд. Наши телевизионщики помешались на сплетнях и скандалах, а дикторы центральных каналов с утра приглашают насла-диться интимными дрязгами звёзд, поскольку это, мол, способствует поднятию жизненного тонуса и снятию стресса перед приходом в офис. От этой утренней «как бы» приватизированной похабени за завтраком «на самом деле» аппетит пропадает. Для чего тогда крупные дяди, от которых в стране зависит всё, в церковь на лимузинах, как на партсобрание зачастили? Чтобы повысить свой «православный» рейтинг, скупить пакет индульгенций или с надеждой получить поповское благословление?
; Тут ты прав ; в церковь должны ходить верующие.
; В храм может зайти любой, как на выставку, хотя Христос не зря гнал из него торговцев. Там пока фейс-контроль, как в каком-нибудь гадюшнике, где суют баксы за бельевую резинку, не нужен. А вот наше искусство принадлежит кому угодно, только не народу ; недавно в музеях страны хватились сразу нескольких сотен тысяч художественных полотен. Билет в Большой театр стоит дороже средней зарплаты и в два раза больше, а на сцене театров, что подешевле, выражаются нецензурно. В учёных кругах уже и дискуссии прошли, ; не является ли мат необходимой частью могучего языка, который мы пустили по миру, как побирушку: «Вау! Какой тест-драйв!» А какие-то «бизнес-пиарасты» приколотили к зданию ленинской библиотеки фанеру с полдома: «Сникерсни в своём формате!» Интересно, они испрашивали разрешение у её директора и мэра? За место для фанеры-то заплатить положено. Раньше бы эти «вредители» за намерение ослабить зрение народа посредством загораживания окон лет десять кряду в соловецких бараках другие лозунги малевали. Вместе с директором и мэром. Получается, мы опять выбираем между очень плохо и хуже некуда.
; Мне кажется, мы переболеем этим. Всё уйдёт, как вода в песок, ; ответила Вера.
; Уйдёт не в песок, а в корни растения, которое со временем, вслед за цветочками принесёт ягодки. Какими будут эти плоды, можно догадаться уже сегодня. Мы теперь не являемся самой читающей страной в мире, а если что и читаем кроме Марьи Молодцовой, то кроссворды и скандалы. Но иногда болезнь даёт осложнения более опасные, чем сам недуг. И самое плохое, что тот, кто знает верный диагноз, не лечит больного и утаивает диагноз от нас. Между тем, есть дешёвые средства вроде аспирина или горчичников, которые ещё могут помочь.
; Например? ; Запретить тусовки?
; Да нет, конечно. Запретить сразу можно, например, незензурщину на подмостках, рекламу лекарств и продажу вредных продуктов. А пока должна найтись хотя бы горстка совестливых, уважаемых людей и обратиться к занятому президенту за разрешением организовать в Манеже бесплатную выставку голых чиновников, обогативших мировую культуру парочкой извращенцев. Ведь Хрущёв сумел убедить наших художников, выставлявшихся в том же Манеже, перейти от голого абстракционизма Запада к невинности пейзажей родины. А заодно следует поговорить языком права с писателями, чтобы те вместо рублёвской групповухи, голубого целлюлита или руководств по скотоложству и садомазохизму сочиняли что-нибудь по скотоводству или садоводству и прочей общественно-полезной тематике. А то у нас многие искусствоведы, издатели и предприниматели совсем «плохо не понимают», чем гипсовая девушка с веслом отличается от резиново-надувной девушки без весла и порножурнал от журнала «Хочу всё знать».
; Наверно, это никому не надо.
; Конечно, не надо. А ты сможешь внятно объяснить своему семилетнему ребёнку, зашедшему за жвачкой в секс-шоп, для чего там продают подарочный набор из хлыста и наручников и школьные платьица? Я ; нет, хотя в отличие от продавца плёток, облагороженных стразами, пединститут закончил. Понятно, владелец сети таких супершопов может персональную церковь на задах своего огорода рядом с нужником возвести, а остальным как быть? Заняться для профилактики индивидуальным экзорцизмом, стегая себя кнутом?
Вера, задумавшись над чем-то, некоторое время шла молча, а потом спросила:
; И что ты после rendez-vous у мадам хочешь делать?
; Ты же всё слышала из первых уст, ; я всего лишь решил выяснить, что случилось с сыном и невесткой Элен.
; Узнал?
; Узнал, что они погибли насильственной смертью, и всё. Это было давным-давно. Ладно, хватит. Пойдём-ка куда-нибудь, а то у меня до сих пор голова кругом идёт.
Но мы с Верой и так уже куда-то шли, а я всё ещё не мог придти в себя и даже не замечал, что кружу по кварталам средневекового Сен-Тропе.
Узкие, мощёные булыжником улочки, привели нас к набережной центра города. Мы вышли к морю недалеко от пассажа «дю Порт», возле одного из многочисленных бистро, где на белом прямоугольном постаменте во весь рост возвышалась фигура человека в старинных сапогах и шляпе. Я был так утомлён, что даже не приблизился к ограждению статуи, чтобы взглянуть на позеленевшую от времени доску.
; Ты знаешь, у меня не было ни одного знакомого, который мог бы рассказать столько…
; Не бери в голову, друг Горацио. В отпуске необходимо пользоваться повседневным клиповым мышлением интернет-сидельца, а не тащить с собой, как профессор, чемодан книг. Давай лучше сядем у берега и посмотрим на горизонт и, может, выйдем за границы непознанного, ; предложил я. ; Пока я шёл с тобой и трепался, мы пропустили все достопримечательности. Заметил только, что у них бельё на верёвках повсеместно не висит, как в Одессе.
; Давай, я тоже устала. И плечи ноют от рюкзака.
Мы сошли с тротуара и присели на тёплый от солнца бетонный край набережной у самой воды. Я опустил ноги вниз и посмотрел в прозрачную глубь, не испытав и следа водобоязни. По всему берегу, у пирсов и перед нами на водной глади раскачивались белые яхты, катера и лодки, но прежний страх куда-то исчез. Гипноз, заставивший меня пережить ужас смерти Густава и Флоры у замка Эльзе, избавил от него навсегда. Впереди в лёгкой дымке послеполуденного солнца был виден противоположный берег залива. На зелёных склонах белели дома городка, спускавшегося к морю. А у меня перед глазами почему-то возник милый облик Флоры, и вспомнилось чувство любви к жене и сыну, пережитое за мгновения до нашей гибели. Я с усилием отогнал видение.
; Смотри, вон Сент-Максим. От нас до него напрямую километра три с небольшим. Туда ходят пассажирские катера. Я чуть-чуть не купил билет на прогулку, ; времени пожалел.
; Тогда бы мы с тобой не встретились. Я ехала сюда через Максим. Там тоже красивая набережная и большой причал.
Мы помолчали, оба запрокинули головы к голубому, с догорающим солнцем небу и слушали чаек, отрешаясь от шума незатихающего города.
; Как грустно и романтично, ; подала голос Вера, болтая ногами, ; Загадочная история.
; Да, ; задумчиво ответил я. ; Хочешь, почитаю тебе что-нибудь из стихов под наше настроение?
; Конечно. Вообще, я почему-то равнодушна к ним, но сейчас с удо-вольствием бы послушала.
; Может быть, тебе просто не встречалось хороших. В каком-то кино представительница древнейшей профессии говорит, что любовь придумали русские, чтобы не платить деньги. Глупость, принятая за кинематографическую «находку». Какая разница, русский ты, француз или немец? Это стихотворение про любовь, которая не угасла за полвека, про Жюля Мелье и его верную Констанцию из Шато-конти. Я знаю, что он читал его этой женщине и, наверно, она плакала, но им не суждено было пожениться. Жюль умер, ты слышала, а Констанция любит его до сих пор и приносит цветы на его могилу недалеко от замка. Она знает, что когда умрёт, их души обязательно встретятся. Стихи называются «Аннабель-ли» ; Жюль называл её этим именем.
; Это она сказала тебе об этом?
; Да. Но я позволил себе одну бестактность.
; Какую?
; Ответил, что знаю это стихотворение…
Я медленно и негромко начал:
Это было давно, это было давно,
В королевстве приморской земли:
Там жила и цвела та, что звалась всегда,
Называлася Аннабель-ли.
Я любил, был любим, мы любили вдвоём,
Только этим мы жить и могли.
И, любовью дыша, были оба детьми
В королевстве приморской земли:
Но любили мы больше, чем любят в любви, ;
Я и нежная Аннабель-ли,
И, взирая на нас, серафимы небес
Той любви нам простить не могли.
И всегда луч луны навевает мне сны
О пленительной Аннабель-ли:
И зажжётся ль звезда, вижу очи всегда
Обольстительной Аннабель-ли;
И в мерцанье ночей я всё с ней, я всё с ней,
С незабвенной ; с невестой ; с любовью моей ;
Рядом с ней распростёрт я вдали,
В саркофаге приморской земли.
Вера всхлипнула носиком.
; А чем ты занимался в Шато-конти?
; Не поверишь, ; собирал виноград и начинал день завтраком в постели. С утра ; никаких тебе курсов валют, сводок погоды и звёздных новостей. Я уже и забыл, какими бывают рассветы без известий о том, что кто-то обделался в своём «Запорожце» до того, как из поцарапанного «Бентли» в новом платье возникла Калерия Сучак. Тебе интересно знать, как Никодим Баксов потерял чемодан баксов или певица Дрель подралась с продюсером из-за чемодана баксов за шлягер «Муси-куси»?
; Это интересно одним москвичам, ; скривила губки Вера, ; я перед сном и по утрам французский учу. ; А что ты ещё делал в том замке?
; Ну, ещё столярничал и выслушивал у камина старинные легенды. Бывало, что и бродил по замку ночью под бой часов и гадал: миф это или не миф?
; Впервые в жизни я кому-то завидую, ; она попыталась улыбнуться. ; Слушай, а эти стихи написал француз?
; Нет, американец Эдгар Аллан По. Но французские корни у него были, и, наверное, он раньше воплощался в этой стране. Это очень трагическая фигура. В 1849 году По умер от усталости, физического, нервного и психического истощения, едва достигнув сорока лет. А в 1844 году он написал поэму «Ворон» и сразу стал знаменитым на весь мир. Критики до сих пор считают, что эта поэма имела успех, который не будет иметь ни одно лирическое произведение. Так нам говорили в институте по курсу истории зарубежной литературы. Перед поэтом открывались любые двери, по движению его руки в комнатах и залах воцарялся полумрак, и он начинал читать. А когда он писал «Ворона», поэтом завладевал неописуемый страх до такой степени, что он не мог спать, если рядом у его постели не сидел какой-нибудь друг. Стихи оказывали какое-то магическое воздействие на слушателей, и позднее из-за поэмы несколько человек добровольно свели счёты с жизнью, ; стрелялись, вешались, принимали яд. Были случаи сумасшествия. Это факт, отмеченный в одной из биографий писателя, которого мы больше знаем, как автора рассказов. Секрет произведений Эдгара По в том, что он черпал сюжеты для них в сновидениях. Отсюда и мистические представления образов у читателей. Существует, кажется, тринадцать переводов поэмы на русский язык. Перевод Пушкина на английский опустошает классика, и его рифмы теряют весь шарм, а По перевели так, что мороз пробирает до костей. Я в ленинке для сравнения брал подлинник ; эффект тот же самый.
; Бр-р. Как страшно и печально. Обязательно разыщу его книгу в библиотеке. А ты помнишь эту поэму?
; Поспорил на первом курсе с братом, что выучу все тринадцать вариантов наизусть, но потом забросил ; она не маленькая. В итоге вызубрил два и проиграл брату спор. Он у меня умный и только после этого объяснил, почему я бы не смог этого сделать.
; Зачем? ; засмеялась Вера.
; Ну, чтобы больше не брал на себя решения непосильных задач. Это он так проявлял свою заботу. А потом рассмешил меня историей, которая случилась в двадцатых годах в Нью-Йорке. Какие-то мошенники-гастролёры из Одессы дали рекламу о продаже ворона самого Эдгара По и отлично заработали. Они продали десяток птиц, и хотя американцы могли раскошелиться на целую стаю, дальнейшая распродажа стала опасной. Вот начало одного из переводов «Ворона», правда, не самого страшного:
Как-то в полночь, в час угрюмый, полный тягостною думой,
Над старинными томами я склонился в полусне,
Грёзам странным отдавался, ; вдруг неясный стук раздался,
Будто кто-то постучался, ; постучался в дверь ко мне.
«Это верно, ; прошептал я, ; гость в полночной тишине,
Гость стучится в дверь ко мне».
; Ух ты! Сразу видно, что это не «Почтальон» Бориса Житкова и не Печкин пришёл. Круче горьковского «Буревестника». Такая жара, а по мне аж озноб пробежал. Его бы стихи в темноте читать! Чудится, словно он всю жизнь ждал кого-то.
; Так он и делал, а люди, наверно, потом заснуть не могли. Но тебе не почудилось, ; автор во всём искал таинственные знаки судьбы. А вот ещё Эдгар По:
Лишь там я мог любить душою,
Где смерть смешалась с красотою
Иль брак. Судьба и Пропасть дней
Восстали между мной и ей.
; Какой кошмар! Он что, любил разговаривать с мёртвыми?
; Очень может быть. У него есть непостижимые стихи про сновидения, а во время сна люди часто получают новости из лучшего мира. Лично я предполагаю другое. Поэт подсознательно стремился к смерти и страдал по душам своих близких, которые когда-то окружали его в прежних жизнях или остались в потустороннем мире, не последовав за ним на землю. Почему он, будучи американцем, имеющим французских предков, с ностальгией упоминал о Франции? Он мог оказаться в разное время и в разных местах с некогда любимыми людьми. Думаю, его мучило это, и он хотел вернуться туда, откуда пришёл в этот мир.
; Ну, это уже из области фантастики.
; Не совсем. Эту возможность экспериментально установил Майкл Ньютон, учёный из США, далёкий от примитивной выдумки про земноводного Ихтиандра и нелепой фантазии о говорящей голове Доуэля. Он много лет лечил и гипнотизировал своих пациентов, чтобы определить, что происходило с ними в прошлых жизнях и могло создать проблемы в их настоящем. Случаев, когда испытуемые, находясь в трансе, описывали свои жизни в разные исторические эпохи вплоть до своего жилища, родственников и врагов, в мире насчитывается тысячи. Но однажды Ньютон ввёл в гипнотическое состояние женщину, которая пожаловалась доктору на глубокую беспричинную тоску. Выяснилось, что причина её страданий заключалась в том, что все её родственные души пребывали в невидимом мире, и от этого на земле она ощущает себя одинокой и брошенной. Так учёному удалось найти ключ к сверхсознанию пациентки, и он первым понял, как получать информацию о том, что происходит с нашими душами между воплощениями на земле. Впоследствии он регулярно повторял свой метод с другими лицами и опубликовал результаты исследований. Сомнительно, что от подобной меланхолии помогут таблетки атеистов с красным крестом. Нельзя жить по законам Космоса на Земле в форме чемодана.
; А что рассказывают те… ну, которые… там?
; Они всегда смотрят на нас, надеются, что мы станем лучше, ждут встречи. И говорят, что мы должны брать пример с Иисуса…
; С Христа?
; … Который сказал: «Я ; Свет, а вы не видите Меня; я ; Путь, а вы не следуете за Мной; Я ; Истина, а вы не верите Мне; Я ; Жизнь, а вы не ищите Меня; Я ; Учитель, а вы не слушаете Меня; Я ; Господь, а вы не повинуетесь Мне; Я ; ваш Бог, а вы не молитесь Мне; Я ; ваш лучший Друг, а вы не любите Меня. И если вы бесчестны, то не вините Меня».
; Давай сходим в церковь, поставим свечку за благополучный конец твоего путешествия.
; Давай. И за такой же конец твоей практики.
; Куда пойдём ; в церковь Успения Пресвятой Богородицы или в ча-совню Святой Анны?
; Всё равно. Лишь бы ты не опоздала к своей мадам Анэн, ; вдруг в её пансионе такие же порядки, как в нашем женском общежитии.
Вера рассмеялась.
; Ох, и надолго же я запомню этот денёк!
; Благодаря тебе, я тоже. Помнишь, наша Эмилия упомянула Аллана Кардека?
; Помню, я же тебе переводила.
; Этот маркиз сто пятьдесят лет назад с помощью лучших медиумов общался со многими высшими Духами из того мира и затем написал тол-стенную книгу о том, как нужно жить на Земле, что нас ждёт после смерти, и как на самом деле живём мы.
; И как же мы живём?
; С ба-а-льшим прибабахом. Ну, с о-очень большим!
И в этот миг до меня как до маразматика дошло: богатство Эльзы, неожиданно свалившееся на мою голову в Шато-конти, пять веков назад добывалось насилием и грабежом врагом Густава Рота ; Карлом Коддлем. То есть моим врагом ; Валентином Афанасьевичем Кулешовым. Современником Эльзы Брутвельдт ; Луи Морвилем по прозвищу «Крысятник», казнённым и трижды «не вставшим на путь исправления» на Земле… Недогильотинированной «опорой» нашей экономики. Ну, и как сознанием опередить бытие?
Перед тем, как зайти в церковь, Вера отвлекла меня от мыслей:
; Слушай, ты ведь историк. Человек нашей эры стал лучше доисторического?
; Доисторические люди жили в полигамии, а она менее прогрессивна, чем гарем, за который выступают некоторые законодатели. В 79-м году нашей эры разбушевавшийся Везувий засыпал Помпеи. При раскопках обнаружили сохранившийся целиком двухэтажный публичный дом с интерьером и росписью на стенах. Некоторые законодатели и через два тысячелетия пытаются легализовать ремесло. Так что возведение греха в норму и опыты по скрещиванию духовного чернобыля с интеллектуальным макдоналдсом находятся в компетенции власти. Но на любые Помпеи найдётся свой Везувий, даже если государство приватизируют до последнего канцелярского стола.
; Как можно приватизировать государство?
; Как всегда, ; начиная с морали и монополии на истину. Так же, как раньше всех записывали в колхоз. И тогда сбудется мечта дьявола о всеоб-щем хаосе, ; право нести похабень с утра будет иметь каждый.
В тот момент я ещё не предполагал, что мой кармический палач был уже готов действовать, и не знал, как остановить его…
* * *
; В таком случае, зачем же иногда бывает откровение будущего?
«Это бывает тогда, когда предварительное знание должно облег-чить исполнение события. Кроме того, часто это бывает испытанием. Ожидание события может возбудить мысли более или менее добрые. Если человек будет знать, например, что получит наследство, которого не ожидает, в нём может пробудиться чувство жадности, желание поскорее получить наследство, чтобы насладиться земными благами, и при этом он может желать смерти того, кто его обогатит. Или же, напротив, перспектива эта возбудит в человеке хорошие чувства и благородные мысли. Если предсказание не исполняется ; тут другое испытание: как человек перенесёт разочарование. Но, тем не менее, ему всегда вменяются в заслугу или в вину те хорошие или дурные мысли, которые породит в нём вера в событие».
; Если Дух имеет право выбирать испытания, то не следует ли из этого, что все бедствия, испытываемые нами в жизни, были избраны и предвидены нами?
«Все ; нельзя сказать, потому что это не значит, что вы избрали и предвидели всё, что случится с вами в мире до малейшей подробности; вы избрали род испытаний, частности же бывают следствием положения и часто ваших собственных действий. Если Дух захотел, например, родиться между злодеями, то он знал, каким искушениям подвергнется, но не знал всех поступков, какие совершит; поступки эти будут зависеть от его свободной воли».
; Каким образом Дух может пожелать родиться между людьми дурной жизни?
«Нужно же, чтобы он послан был в среду, в которой мог бы под-вергнуться испытанию, избранному им. Чтобы бороться с склонностью к грабежу, он должен жить с людьми, которые занимаются грабежом».
; Какое же из двух испытаний наиболее тяжёлое для человека: испытание нищеты или богатства?
«И то, и другое одинаково. Нищета приводит к ропоту на Провидение, а богатство доводит всех до излишеств».
; Если у богача больше искушений, нет ли у него и больше средств делать добро?
«Вот это-то он не всегда и делает. Он делается эгоистом, горде-цом и ненасытным; потребности его растут с его богатством, и ему кажется всё мало для него одного».
; Что думать о человеке, который во всевозможных излишествах ищет утончённости наслаждений?
«Он жалкое существо, о котором нужно жалеть, а не завидовать, потому что он очень близок к смерти».
; Приближается ли он к смерти физической или моральной?
«И к той, и к другой».
; Неравенство богатств не происходит ли от неравенства способностей, которые дают больше средств к приобретению, чем другим?
«И да, и нет. А хитрость, а воровство, что скажешь ты о них?»
; Однако ж наследственное богатство не есть плод дурных стра-стей?
«Почему ты знаешь это? Обрати внимание на источник, из которого оно произошло, и ты увидишь.
Это и судит Бог, и могу тебя уверить, что суд Его строже суда человеческого».
; Если богатство вначале было дурно приобретено, то ответ-ственны ли за это те, которые позже наследуют его?
«Конечно, они не могут быть ответственными за зло, совершённое другими, тем более, что могли о нём и не знать; но помни, что часто богатство достаётся человеку только ради того, чтобы он исправил какую-нибудь несправедливость. И счастлив он, если поймёт это! Если он это сделает во имя совершившего несправедливость, это искупление зачтётся обоим, особенно, если оно вызвано истинным виновником».
Книга Духов
* * *
СКРЫТОЕ НАСТОЯЩЕЕ. Окрестности Антиба, автострада
«Ницца-Канн». Астрономическое время ; данный момент
«Мерседес» нёсся из аэропорта Ниццы на предельной скорости.
; Совок, не гони, как на Ваганьковское, ; одёрнул шофёра Кулешов, развалившийся на заднем сиденье.
Машина сбросила газ до ста двадцати.
; Я передумал, заедем в Канны отужинать. Отметим сделку, кото-рую я провернул.
; Понял, шеф, ; отозвался тот, не оборачиваясь. ; А там где?
; Набережная Круазет, между рю Андре и Дворцом фестивалей. Но сперва к рынку «Форвиль», я скажу, что взять. Он со стороны Тропеза.
; Помню, шеф.
; Слушай, а где сейчас Хруль? ; обратился Кулешов к встретившему его Борунову.
; Должен охранять виллу, ; ответил начальник его службы безопас-ности, доставая пачку «Голуаз». ; Без баб и виски. Прикасаться к бару я запретил.
; Что-то никак не догоню, каким образом к его рукам малява с координатами Эльзебурга прилипла, если он обоих напарников растерял? У них что тут, менты задержанных не шмонают?
; Шмонают, как же. Всё аккуратно и наизнанку. У них, Афанасьич, подготовка на два порядка выше, чем у наших, которые по сериалам шма-лять учатся, ; ответил Борунов, закуривая. ; Кто знал, что в поместье такой кордебалет случится? Если в двух словах, не Сеня с братом записку нашли, а Хруль. Когда полицейские их из дома вывели, тот внутрь проник и эту бумажку заметил.
; Значит, писал её этот… наш журналист?
; Больше некому, она же на русском. Его в Шато-конти засекли, как он с этими помещиками подружился…
; Неужели точный адрес замка был указан?
; Точнее не бывает. Я что думаю, Афанасьич, скоро он в этом Эльзебурге объявиться должен, надо бы…
; Ты здесь, здесь мне его разыщи, ; грубо оборвал его Кулешов. ; На кой х… теперь ему этот замок сдался, когда он своей ж… чует, что самого не сегодня-завтра под оливами зароют?
; Я только хотел сказать, что если парень, действительно, не дурак, ещё раз не подставится. Здесь ему пойти не к кому, значит, остаётся два варианта ; либо в Германию, либо сразу домой.
; И что в свете этого дерьма мы имеем? Ты говорил, он с вещами ушёл.
; Хруль так сказал. А вообще, всё как-то странно происходило: полиция покинула пустой дом, а он, внезапно исчезнув со всеми, опять появился, неторопливо собрался и, не попрощавшись с хозяевами, ушёл. Причём не в город, а по направлению к станции, кажется, Орзи. Чувствую, обратно он не вернётся. У меня сложилось впечатление, что он сумел достичь своей цели.
; За что я тебе деньги плачу? Ну хоть что-то ты можешь сказать о нём и его дальнейших шагах?
; Извольте, ; поморщился Борунов. ; Весьма нестандартный тип. Ко всему прочему не профессионал и потому малопредсказуем. Могу предположить, что склонен к риску и будет бороться до последнего, но его интереса в этом деле не вижу. А с другой стороны, плевать он на нас хотел.
; Ты в своём уме?
; Мне порой даже кажется, что его кто-то прикрывает. Это не оправдание.
; Крышует, что-ли? ; недоумённо уточнил Кулешов.
; Нет, разумеется, нет, ; усмехнулся Борунов. ; Это скорее похоже на то, как Бог бережёт малое дитя или пьяного.
; Да ты даёшь себе отчёт, что мелешь? Ты в своей конторе тоже такие доклады строчил?
; Хорошо, ; пожал плечами собеседник. ; Мне придётся кое-что объяснить. За всё время мы смогли установить только его одинцовский адрес, да и то случайно, ; не потому, что в тот раз он топтунов к своей квартире привёл. Однако и это ровным счётом ничего не дало. В другой раз он от слежки внаглую оторвался и потом явно избегал входить в контакт с окружением. Поэтому круг его связей выявить не удалось. А упустили его четырежды: во Владимире, в Москве, Дортмунде и Шато-конти. Подведём небольшой итог. Всякий раз, когда он был нам нужен, мы довольствовались от него фигой.
; Значит, он со своей фигой везде на наш рожон попадает? И долго этот партизан от тебя бегать намерен? ; спросил Кулешов. В голосе его чувствовалась издёвка.
; А помнишь, как он под «крышей» журналиста к нам в гости заявился? Так вот, мне до сих пор не ясна цель его визита, хотя, когда я запись беседы слушал, ничего особенно подозрительного в ней не нашлось ; обычный топорный подход дилетанта. И никаких значительных проколов, кроме его копеечных часов, отсутствия сотового, которое он моментально замотивировал, и одной-двух оговорок, не характерных для тружеников жёлтой прессы, ; мелочей, на чём и махровые нелегалы горят.
; К чему ты всё это мне говоришь?
; Даю развёрнутый ответ, если он ещё интересен. Возьмём то, как он объяснил Гореловой свою поездку во Владимир, где искал дом твоих родителей.
; Ну? ; проявил нетерпение Кулешов.
; Так, что связь между его поведением на Рублёвке, во Владимире и вероятным появлением в Шато-конти и гипотетически нащупать не уда-лось, пока он здесь, во Франции, не оказался. Даже сейчас мы не знаем, какого рода эта связь.
; Напомни, я забыл.
; Твоё имя и адрес в Москве он знал, ; так?
; Ну, раз сам ко мне пришёл…
- Не только пришёл, но и позвонил, и, как позже выяснили, не из своего дома. И адрес родителей во Владимире, и имя отца тоже знал. При этом в гостях у тебя он ссылается на некого шантажиста ; твоего, якобы, то ли сводного, то ли сводно-внебрачного брата. Это значит одно: он понятия не имел, за какой конец ухватиться и пустился напропалую. Говорю это, как аналитик.
; Не понимаю, как он на меня вышел.
; Так ты же, считай, единственным из отпрысков Кулешовых остался. А у бабки твоей, Елены Антоновны, родственников в России не было, и нечего беспокоиться.
; Ты мне не ответил. А что же Горелова?
; Отвечаю. Она просто подсунула нам его версию, элементарную дезу, ; Брунов коротко рассмеялся, и Кулешову на мгновение стало не по себе. ; Вспомни, как он нас дезориентировал, используя наш же источник втёмную. Однако мы тогда некоторым фактам значения не придали. С позиций моего ремесла, он на Рублёвском шоссе действовал авантюрно и даже грубо. А с точки зрения того, что рассказала Ирина, ; вполне объяснимо, и мы решили, что проблема рассосалась. Благодаря ей, мы услышали занятнейшую историю. Молодой историк, как ему и положено, мечтает накропать сенсационный опус и с упоением роется в архивах. Случайно он нападает на след утраченного полотна итальянского мастера эпохи Возрождения, затерянного в бездонной России. Наш книжный червь колесит по стране в рваных ботинках, тратит последние деньги и, наконец, обнаруживает один, второй, третий след картины, которая обязана порадовать человечество.
; Причём тут я?
; Следы исчезают в семье неких Кулешовых из Владимира. И вот, ис-следователь, проверяя адрес за адресом, выясняет, что на некой Красноказарменной улице сгорел дом очередных однофамильцев. Тогда он из абстрактной любви к искусству рыться в старых бумажках и к человечеству, а не к конкретной стоимости шедевра, пытается увековечить своё имя благородным поступком ; найти и вернуть шедевр. Тем более, ему кажется, что разгадка близка. Всё это в его натуре, но сделать это можно лишь через членов семьи Кулешовых, и он приходит к тебе. При этом, рассказывая о ходе поисков картины Гореловой, у него блестят глаза, дрожит голос, и недостаточно контролируются идиомоторные движения. Иными словами, перед нами законченный неврастеник, которому можно лишь посочувствовать. Это его портрет, в который мы поверили. Я связался с Третьяковкой, и мне подтвердили историю исчезновения полотна и упомянули про город Владимир. Всё схо-дилось, ; не зацепиться. И всё выглядело весьма складно, ; складнее его журналистских финтов, но я думаю, он лгал от начала до конца. А лгать стоит, когда нельзя проверить, ; на этом держится вся разведка. Короче, этот деятель провёл всех.
; Недооценил ты его.
; Я это понял, когда из Шато-конти позвонили, что он появился. Меня смущает ряд обстоятельств. В реалиях, чтобы сконструировать для контрразведки противника обоснованную легенду, над ней работает множество людей. А он на ходу такую историю о картине сочинил и за чаем с баранками своей пассии втюхал. При этом он смог не только обойтись без излишних подробностей и очевидных противоречий, но и замотивировать для нас причину встречи с тобой и необходимость поездки во Владимир, хотя сам об этих фактах и вскользь ей не упомянул. Кстати, когда я ей запись вашей беседы прокрутил, у неё глаза округлились ; «неужели это тот мальчик, с которым меня свели?» ; «Ой, а если маньяк, а вдруг шпион?» И согласись, не каждый мальчик способен с липовой ксивой в дверь олигарха постучаться, иногда и менты теряются. Не вяжется это…
; А ты не преувеличиваешь? Что сложного для историка историю выдумать, когда они только этим и занимаются?
; А как он липовые номера к «Жигулям» привинтил? Когда мы за ним от дома на Рублёвке отъехали, позднее, уже во время слежки в городе, мне показалось, что за нами контрнаблюдение ведётся. Нет, думаю, не может быть, откуда пацану столько спецов привлечь? Но через несколько дней я вспомнил, как какой-то лох с купленными правами грамотно оттёр нашу тачку от его «Жигулей», которые мы упустили. Ловко оттёр, только это не проверишь. А как он ту блондинку, Горелову, одурачил? Баба-то изворотлива и весьма не глупа, а что мы с неё поимели? Что парень типичный книжный червяк, никаких дел с заграницей у него нет, а из планов на будущее ; ботинки с пальтишком справить да книжку написать. Стишки про первую любовь складывает, Машку Распутину любит. Кино такое смотрит, будто не от мира сего. И что вылезло на поверку? Мы проверяли, ; во Франции у него ранее не было ни одного контакта, вызов ему знакомый из Дортмунда прислал. И каков результат? Прибыл незаметно, провёл скрытую рекогносцировку с оптикой и пристроился к виноградарям. Аналогичные комбинации, если не в курсе, обеспечиваются техникой и людьми, он же без прикрытия и поддержки отлично справляется в одиночку. Затем знакомится с хозяйкой поместья, становится своим человеком в доме, который раньше ему и не снился. Таким вещам обычно специально обучают, поштучно и гораздо дольше, чем сопромату в технических вузах. Потому что без знания психологии знакомства, внедрения и легализации и много другого, любому оперу грош цена. Может, ещё штрихов к его портрету набросать?
; Хватит, понятно.
; Меня другое заботит: мы до сих пор не выяснили, под какой «легендой» он к этим буржуа втёрся, и почему на его «пароль» отозвались?
; Ты вот что. Надо ещё раз проверить дом в Шато-конти, вдруг он всё ещё там. А если с концами оттуда смылся, перетряхни все гостиницы и кемпинги, хотя хрен его знает, с кем он спать ложится.
; Найдём, его никто навыкам залегания на дно не натаскивал. И не таких в багажнике через три границы возил.
; Вот-вот. Задействуй все связи в ихней ментуре, заплати любые деньги. Выкради или выкупи, мне всё равно. А у меня с утра встреча с одним нашим министром, тоже по соседству дачку прикупил. Не нарадуется, вахлак.
; Позвоню, кому надо, когда приедем.
; Смотри, у тебя два дня, пока он границу не пересёк.
; Не успеет. Это всё, Афанасьич?
; Нет. Наблюдение за домом продолжим. Только бы эти долбаные лягушатники раньше времени не перепрятали всё дальше, чем лежит. Если бы твои бараны не засветились, могли бы миром всё порешить. А теперь, может, забирать придётся, но в любом случае мне для этого щенок нужен.
Борунов возражать не стал, ибо, как профессионал он видел, что его хозяин упорствует в безнадёжной ситуации, нетерпим к мнению оппонента и уже давно перестал рационально мыслить, утратив чувство реальности, ; у него, что ни дело, то на полбюджета страны. Ладно, на такую страну можно и начхать, но как можно начхать на негласно установленные общепринятые рамки дозволенного воровства, ; те самые, которые позволяют «элите» и её деткам упиваться роскошью и беситься от жира? Нет, Кулич в последнее время совсем зарвался, ; через день отправляет Совка, Хруля и Сеню ямы для жмуриков в лесу копать, а через день ; коробки с чёрным налом на счета заграничных банков. До чего же ты, Борунов, дошёл, если во имя самосохранения этим калоедам, от которых с рождения пожизненной парашей смердит, регулярно мастер-класс даёшь, как вилку держать и как избегать потенциальных свидетелей и следов? Впрочем, от их работодателя тоже теперь несло и преимущественно не запахом застарелых фекалий, а продуктами распада пластиковой взрывчатки и кишками на придорожных столбах. И как профессионала, Борунова занимало сейчас только одно ; переиграть, в конце концов, этого автостопщика-сопляка, лично свернуть ему шею до того, как его заставлят говорить эти тупые костоломы, и, возможно, тем самым использовать последний шанс погасить неразумные амбиции своего шефа. А то ведь и нового работодателя искать или на дно за-легать придётся, потому что в его учебных заведениях прививают то, чего не преподают даже в Сорбонне, ; звериное чувство меры. И поскольку в его бывшей конторе никаких границ между недозволенным и допустимым не существовало, единственным критерием его поступков была целесообразность. А может быть, и ему пора на испанскую виллу в Аликанте перебираться, так сказать, в места былой боевой славы?
Совок, получивший эту кличку за то, что в советские времена обворовывал квартиры исключительно партийных и хозяйственных руководителей, молчал. Он думал, что в этот раз оттянуться на ривьере ему не дадут, но зато скоро его шеф сорвёт хорошие бабки, и он купит себе виллу где-нибудь по соседству с Брижит Бардо. Борунов сосредоточенно курил, обдумывая план оперативных мероприятий по обнаружению и захвату объекта в неопределённой зоне поиска. Кулешов просматривал документы из кейса, привезённые из Парижа ; бумаги о делах на миллионы.
; Слушай, Борунов, ; Кулешов оторвал взгляд от папки с бумагами, ; ты же мне монстра какого-то изобразил. Где он мог из автобуса выйти, когда вы его на вокзале в Дортмунде пасли?
; Хрен его знает, ; впервые выругался тот. ; Спецов, конечно, тре-нируют из машин и поездов на ходу прыгать. Им оптимальные траектории академики рассчитали.
; Да причём здесь траектории и спецы?! ; разозлился Кулешов.
; Да притом, что монстру нашему тоже не иначе, как какой-то академик помог. Простая случайность маловероятна, хотя с водителями из «фон Раден» мне переговорить не удалось.
Кулешов замолк, чертыхаясь про себя от негодования. А Борунов с удовольствием представил, как применит наиболее действенный способ демонстрации отношения к «журналисту», опустив голову того в ведро с испражнениями Хруля. В контрразведке не чураются естественной человеческой природы и умеют превращать простое в самое гениальное. Критерием дела считалась эффективность средств, а не категории демагогов-моралистов. Он вспомнил народного героя Штирлица и, отвернувшись от Совка, впервые за день позволил себе многозначительно улыбнуться.
Молчание обоих прервал Совок:
; Шеф, мы почти на месте, рыбой завоняло, ; у него был не нос, а мечта домушника.
* * *
; Во сколько ты уезжаешь в Канны? ; спросил я, когда мы с Верой вышли из церкви.
; Автобус до Сент-Максима отходит в 18.45.
А если уехать с ней? Часа через полтора бы уже валялся на гостинич-ной койке.
; А почему в Сент-Максим?
; Доберусь до центра и выйду на остановке «Туристический офис» ; мне её показал месье, который подвёз утром. Это минут сорок езды. Я могла бы сойти на следующей ; в “Les Issambres”, до неё километров восемь, но мне нужен выезд из города, 98-я автострада. Там легче поймать машину пока не стемнело. А может, попрошу водителя высадить меня за городом на стоянке. Дальше через Фрюжи с ветерком. А ты?
; Не знаю. Провожу тебя. Не доходя до автостанции, стоит здание жандармерии, где снимали все фильмы про жандарма. Ты там была?
; Нет.
; Ну, тогда пошли, время ещё есть, солнце не село. Это по пути, только потом надо свернуть с набережной. Хочешь, я сфотографирую тебя твоим аппаратом? Подругам в Саратове скажешь, что миллионера не нашла, зато познакомилась с жандармом, который доставил тебя в участок за сон на скамейке и предложил раскладушку. Умрут от радости за тебя.
; Идём. Как бы я хотела побывать здесь ещё раз!
; Я тоже. А вообще, завтра наберу сувениров и позвоню другу в Германию, чтобы встречал.
Как говорится, хочешь насмешить Вселенную, слегка помечтай и вы-скажись насчёт желаний…
Вера медленно шла, опустив голову, и вдруг взяла меня под руку.
; Знаешь, то, что я сегодня узнала благодаря тебе, меня немного шокировало. Мне никогда не приходило в голову, что на мир можно смотреть другими глазами. Неужели большинству людей законы перевоплощения безразличны? Ведь я сама видела…
; Ничего ты не видела. Как круглосуточно вещает московское радио, «все хотят знать», выйдет ли Титькина замуж за Митькина и где провёл от-пуск Сиськин. И каждый из всех этих преданных радиослушателей тщится мнить себя не каким-нибудь дворником Позябкиным в прошлой жизни, а не меньше, чем Рамзесом II или царицей Савской. Наш продвинутый бомонд объявил, что в этом году модно ходить по тусовкам с личным психологом-экстрасенсом. Не удивлюсь, если эти прототипы из внутрикомнатных сериалов продвинутся до моды скупать недвижимость в местах прежнего бытия. И, кстати, во всех предсказаниях известных русских пророков о последних временах России легко угадываются ужимки московской тусовки. А ведь этим откровениям исполнились века и тысячелетия, и некоторые из них засекречены до сего дня. В них говориться, что сегодняшняя вакханалия будет причёсана под возрождение страны, а затем последует крах. Картина маслом, от которой волосы встают дыбом. Знала бы ты, чьи рожи мелькают в пророчествах. В нашем мире две проблемы: все предсказания сбываются, и их никто не читает. Всё дело в безразличии тех, кто привык жить одним сегодняшним днём.
; Да ну их. Но разве тебе самому не интересно узнать, кем ты был в прошлой жизни?
; Я не знаю. Наверно, для этого должны быть веские причины. Не зря же у человека с рождением блокируется память и только после смерти вспоминается весь путь его души. В тибетской Книге мёртвых, в папирусах египетской Книги мёртвых и иероглифах на стенах гробниц фараонов давным-давно и подробно изложено прямое обращение к будущим поколениям, что люди живут не один раз, рождаются в разных местах и не исчезают навсегда. Некоторые древние пророки говорили, что в третьем тысячелетии Россия сплотит народы под знаменем христианства. Только это будет другое христианство ; без искажений и церковной ереси, привнесённой после распятия Христа. А согласно пророчествам, истина откроется человечеству тогда, когда оно пройдёт через природные катаклизмы с гибелью до двух третей землян, III Мировую войну и другие кошмары. Понять закон мироздания, в том числе, реинкарнации, значит спасти планету и человечество. Со временем у людей не будет никакого мучительного ожидания смерти, ; они научатся произвольно отделять свой дух от изношенной телесной оболочки так, как это делают на Тибете. Каким возвышенным станет дух тех людей и их религия, можно только догадываться. И мне глубоко начихать на то, на каком острове, и с какой по счёту Писькиной отдыхал очередной звёздный Сиськин, который считает себя звездой потому, что о нём, якобы, «все говорят и всё хотят знать». А если твоя фамилия не Сиськин и тебе некогда молоть в эфир всякую глянцевую чушь, сам должен решать, что в твоей жизни изменит этот закон.
; А правда, что он изменит мир?
; Мир изменится сам, если прекратить делать сказку былью и покорять Всевышнего. Один из легендарной ливерпульской четвёрки на весь мир заявил, что они стали популярнее Иисуса Христа, и Битлы вскоре распались. Это что ; проявление высоты Духа? Знаешь, какого человека религия считает духовным? Такого же, каким может стать, лишь пройдя множество перевоплощений. Например, каждый человек должен научиться любить жизнь, но в любую минуту быть готовым к самопожертвованию и смерти. Он должен уметь разумно пользоваться материальными благами, но без сожаления расставаться с ними и никогда не привязываться к вещам. И он, переживая утрату родсвенников, должен не скорбеть, а радоваться окончанию земного пути своих близких, а при жизни всегда помогать им. И уж, конечно, духовно совершенный человек не поставит знак равенства между своим существованием и постоянным стяжанием славы и денег. Я уже не говорю, что по Христу надо соблюдать десять Заповедей и стараться возлюбить ближних, а не читать про них взахлёб жёлтые статейки и радоваться, что кого-то удачно испачкали грязью.
; Это же немыслимо!
; Но это так, хотя и далеко не всё. А немыслимо ; это когда после взрывов в московском метро взлетают цены на частный извоз или во время передачи про детский алкоголизм крутят рекламу водки со счастливыми лицами производителей пойла на берёзовых бруньках. Или это выражение чистоты Духа? И потом ты что, никогда не слышала на похоронах, что «Бог дал ; Бог взял» или, что трудности преодолеваются терпением? Последнему учат ещё в начальной школе.
; И что ты уже решил для себя лично? Скит за кольцевой дорогой построить и корешки с ягодой на зиму сушить?
; Скит строить не обязательно, как и пентхаузы для каждого члена семьи. Мне как-то не хочется тратить следующую жизнь на исправление ошибок прошлой. Смысл развития души в многочисленных воплощениях, а не в ожидании вечного рая или преисподней, которая захлопнется как дверь пожизненной камеры. Такова церковная метафора.
; Зато в рай тоже попадёшь навсегда.
; Чтобы навечно туда попасть, надо во всём быть святым с лика в церкви, но для этого возвращаются на Землю сотни и тысячи раз. За одну жизнь мы подвигаемся настолько мало, что в день своего успения покидаем Землю недоучкой, а иногда тащим за собой кармический долг. Довольно смешно звучит, но прожитую жизнь могут не засчитать.
; Из-за долга?
; Неусвоенного урока, или невыполненной на Земле миссии, которую придётся выполнять в следующей жизни. Церковь об этом и слышать не хочет. Христос пришёл с божественной миссией, но был сыном человеческим, а Ватикан до сих пор скрывает этот факт и несёт вздор о непорочном зачатии и «суррогатной матери». С этими легендами настолько перестарались, что католическую церковь до сего дня лихорадит от гомосексуальных скандалов. К чести наших попов ; они всегда слыли бабниками и не имели Инквизиции.
; Погоди. И у меня тоже есть миссия?
; А чем ты хуже офис-менеджера с бизнес-планом и органайзером? Майкл Ньютон, которого я упоминал, ; и не он один, ; получил данные, что душа заранее определяет своё положение на Земле и, вследствие него, свои испытания. Она видит будущих родителей, супругов, друзей и врагов, которые помогут в будущем её обучении. И многих людей, встречаемых здесь, мы хорошо знали и могли быть связаны с ними на протяжении столетий.
; Ты смеёшься?
; Да нисколько. Ты же помнишь слова медиума о рыжем крезе?
; Ну помню.
; Это ещё не всё. Все слышали: зло всегда возвращается. Но когда? В этой жизни это далеко не так, а лубочные картинки ада всем знакомы: грешнику воздаётся пламенем. А по теории реинкарнации причинённое однажды зло неумолимо вернётся к тому же человеку в следующей жизни. Видишь, насколько церковный предрассудок одноразового бытия закрепощает личность и побуждает жить за счёт ближних?
; Не очень.
; Люди в своей массе считают, что злом за зло их наказали случайно, полагаются на «авось не меня», а на ад им вообще плевать. Они больше боятся банкротства, приставов и бандитов, а не своей совести. «В этот раз меня поймали за воровство, ; в следующий раз не поймают», ; думают они. Но если бы они осознали, что страдают на Земле от неизбежного зла, созданного своими же руками в прошлой жизни, они бы сами стремились измениться. Знаешь, как постигается заповедь «не убей ближнего своего»? В следующем воплощении убийцу найдут и тоже убьют, и дух его навсегда усвоит урок о ценности чужой жизни. А самоубийцу в следующий раз могут лишить жизни во время, которое он будет считать самым счастливым. Такое запечатлевается душой на самом глубоком уровне.
; Для меня это звучит ужасно.
; Ужасно другое. В Москве заказать и исполнить убийство безопаснее, чем перейти улицу. А затем по ящику нам показывают, как прокурорские следаки слетаются полюбоваться на очередную тушку, огороженную ленточкой. Первый грех начался не с того, что кто-то надкусил яблоко с Дерева Знаний, а тогда, когда Каин убил Авеля. Только в серьёзно заболевшей стране телевидение показывает за неделю полсотни фильмов о насильственной смерти со смачными комментариями закадровых шутов.
; А что они могут показать вместо них? Они же деньги зарабатывают.
; Всегда найдётся, какое кино крутить, если государство подаст пример и призовёт граждан жить по заповедям. Чтобы увидеть, что мы превратились в противников каждой неудобной для нас заповеди, достаточно выйти из дома или включить телевизор. Оглянись вокруг ; всё, что сложнее секса со звездой, вызывает неприятие, а пресса будет убеждать обывателя, что это и есть норма. За норму принимается даже повседневное бытовое вымогательство и раздача взяток, поскольку заповедь «не укради» стала исключением. И везде ; ложь на лжи. О наших временах есть русское пророчество XV века: «Под видом восстановления древнего величия будут уничтожать последнее, что осталось», ; и вот по всей России на ворованные деньги открываются всё новые и новые храмы. А церковь опирается на постулаты из евангелий, переписанных по приказу Константина Великого, и именно ему ставится в заслугу официальное распространение христианства. Теперь римский император известен всем школьникам, а как выглядел Новый Завет до императора, не знает ни один академик. Какой поп ; такой и приход. Когда религиозные догмы отстают от умственного развития общества, стирается грань между добром и злом. Наши современники не средневековые крестьяне, которых было легко запугать библейской латынью и костром за околицей.
; Кажется, я начинаю что-то понимать…
; А что тут понимать? За одно разовое существование на билет в обещанный рай не наскрести, ; из многомиллиардного поколения умерших землян Вечности достигнут единицы, а остальные вернутся на Землю продолжать обучение. Короче, реклама есть реклама, но эта истина откроется душе только после смерти. Во всяком случае, те, кого вернули к жизни на больничной койке, стали другими людьми, ; им уже ничего доказывать не нужно.
; У меня уже голова кругом. Ты же сказал мне, что умирающий видим тоннель со светом, а врачи говорят, что у него глюки…
; Не только тоннель. Он видит любимых людей, умерших раньше, которые его встречают, и неких Существ Света, беседующих с ним. Это и есть начало иного мира.
; Значит, это не совсем галлюцинации;
; Ну, скептики утверждают, что это результат химических реакций в мозгах, а их оппоненты возражают.
; Каким образом?
; Если бы такие видения были лишь игрой мозга или патологией, те, кто выходил из тела и смотрел на головы врачей за операционным столом сверху, не могли бы досконально описывать всё, что кругом происходит. Факты внетелесных описаний известны ещё до нашей эры, и их никто и ни-когда не мог опровергнуть. Ни медики, ни Церковь, ни мировая наука.
; Больные помнят что-нибудь ещё, когда приходят в себя?
; Разное. Например, сообщают о содержании наклеек на внутренней поверхности потолочных ламп, наборе цифр на медицинской аппаратуре, объясняют всю реанимационную процедуру и её термины. Ну, ещё действия врачей и медсестёр. В общем, всё такое, что человек без сознания воспринимать не должен, хоть одеялом его накрой. Один врач перед операцией въехал в бампер передней машины и во время операции переживал, что его затаскают по американским судам. Пациент выжил и потом успокаивал его ; ничего, мол, не бойтесь, вы такой хороший доктор и отзывчивый человек. А часто, покинув тело, Дух наблюдает за больными в других палатах, видит и слышит своих плачущих родных, пришедших в больницу. И всё это, вплоть до мыслей, скрыть от Духа невозможно.
; Разве это не доказывает перевоплощений?
; Нет, Вера. Даже когда кто-то рассказывает под гипнозом про то, как он жил лет двести назад, ему отвечают, что он сочинил свою историю, начитавшись в детстве книжек, ; так в момент гипнотического транса сработал мозг. Обычные христиане считают это просто проделками демонов или бесовской болтовнёй.
; И гипнотизёры тоже не верят?
; Гипнотерапевты, как раз, в регрессию верят. Но я, например, преподаю историю и смог бы приврать, как жил в эпоху Чингисхана или Екатерины. Правда, о своей жизни в древние времена рассказывают под гипнозом, в том числе на другом языке, и те, кто не прочёл ни одной книжки и даже говорит с ошибками на родном. На таких неграмотных есть образованные «фрейдисты», которым за любым «коллективным бессознательным» мерещится непристойная похоть. Эти светочи вообще ничего путного не объяснили и не опровергли.
; Слушай! ; воскликнула Вера. ; Ведь можно попробовать поискать следы прошлой жизни загипнотизированного.
; Находили, когда это было возможно, и сколько угодно. Например, архивные записи, имена, адреса, вещи ; разные свидетельства вплоть до живых очевидцев. Об этом написаны десятки книг. Но есть особые доказательства, полученные вне гипноза, которые скептики предпочитают обходить стороной, они просто боятся, ; вдруг всё окажется именно так. Ряд аргументов неоспорим, и их происками бесов не объяснишь.
; И что же дальше?
; То же самое, что и с внетелесными описаниями из-под потолка ; во всём виноваты игры разума, неизученные свойства мозга либо проделки демонов. Хоть кол на башке теши. Я убеждён: тайну Христа о его подлинной вере и реинкарнации вместе с его рукописями прячет Ватикан, а наши попы потворствуют этому. Если бы главная тайна истинной веры могла быть открыта внезапно, и в одночасье, церковники пошли бы торговать у метро, как все после приватизации, а первосвященники попытались затеять свою перестройку. Но так быть не может, и всё случится по-другому. Чтобы понять, что бог один, а его имя звучит на разных языках, нужны века.
; А что говорит церковь?
; Шьёт белыми нитками и гнёт своё ; душа живёт в человеке на земле один раз. Околосмертные переживания религиозным догмам ; не помеха. Хотя реинкарнацию из Библии вычеркнули, слова о воскрешении мертвецов остались, и возникла путаница. Считается, что при Втором Пришествии Христа всем людям суждено воскреснуть в своих телах, даже тем, чьи тела были полностью разрушены. Выходит, только тогда душа каждого воссоединится с телом.
; Как это, ; все сразу и в своих телах?
; Ты же спросила про мнение церковников. И верняк, что восстанут мертвецы в своих же карнавальных костюмчиках,; простая дедукция из того, что приходские батюшки проповедуют с амвона. Не может же праведница
времён Клеопатры напялить на себя шмотки Калерии Сучак. То-то будет шоу-маскарад. Как говорится, ; модно, но носить нельзя.
; Подожди, а что значит воскреснуть даже в том теле, которое разрушено?
; Ну, вся информация о пирсинге, татуировках, увеличении груди бывших покойников и, выкройках кутюрье всех времён и народов хранится в Хрониках Акаши.
; Где-где?
; В Книге Судеб. Единственная база данных Вселенной, куда ещё не залезли брачные аферисты со шпионами, бандиты с бизнесменами и рекламщики с пиарщиками. Там не берут взятки и нельзя украсть. Это и есть память Бога, по-научному, ; энергоинформационное поле. Им пользовались все пророки и библейские тоже. Однако Высоцкий не зря пел: «Пророков нет в отечестве своём, да и в других отечествах не густо».
; Всё-таки скажи, ты сам веришь в это?
; Во что ; в одноразовую душу? Пока нет. Одна американка в наши дни безуспешно лечилась от астмы. Во время регрессивного гипноза она подробно рассказала, как в XIX веке в отсутствие мужа её задушил подушкой грабитель. Выйдя из тела, она видела, как тот обыскивал их лондонский дом, а уходя, пнул её тело. Астма у больной стала проходить. Этот метод лечения на Западе называют регрессионной терапией, и в ряде случаев он незаменим. Им излечивали даже фобии перед пламенем у женщин, которых сожгли на кострах в эпоху ведьм. А та американка пояснила доктору, что наблюдая за своим мёртвым телом из-под потолка, ей было очень жалко оставлять мужа, с которым они недавно обвенчались.
; Господи, за что её так?
; Церковь, отрицая реинкарнацию, объясняет, что если ребёнок родился калекой, Всевышний тем самым во спасение души мог, например, воспрепятствовать совершению им тяжкого греха. Так мне ответил один священник. Однако подобные испытания, как и ранняя смерть детей у родителей, избираются между воплощениями самим Духом согласно поступкам в предыдущей жизни. Известны случаи выбора нацистских газовых камер, СПИДа и даже нетрадиционной ориентации. Доказать это пока не удаётся, но я знаю другое. Если, единожды солгав, опустить часть правды, потом приходится долго нести околесицу, выкручиваться и обманывать по мелочам, и чем дальше, тем больше лжи.
; А я слышала, что один ваш журналист выступил в газете и на конференции о том, что родителям надо дать право усыплять детей с врождёнными дефектами. Забыла название газеты, но по телевизору его показали дважды. Это, конечно, возмутило кого-то, но не государство.
; Не удивляет. У нас давно поступают со стариками, как с дармоедами. В гуманном обществе даже объявление о такой дискуссии не дали бы на стенку повесить. И где взялись обсуждать вопрос о моральных нормах,; там, где перестали брезговать любым способом заработать деньги. Но теперь известно, что дети с врождёнными психическими и физическими недостатками могли достичь высокого уровня духовного развития в прежней жизни. К примеру, ребёнок-аутист был и есть мудрец и представитель следующей ступени эволюции, а какой-то журналюга предлагает пустить его под нож. Он хуже врача- убийцы, потому что у него в руке перо вместо ланцета.
; А смысл такого несчастия для родителей?
; Смысл в заключении соглашения между членами духовной группы перед воплощением. Таким путём ребёнок и мать содействуют прогрессу друг друга, если говорить в общем.
; Но ведь это меняет всё!
; Конечно. Мы ведь обязаны оставаться людьми всегда. Видишь ли, одноразовость жизни и вечность геенны огненной порождают массу противоречий и ни одно из них не решают. Посуди сама. За что ребёнка, родившегося, по поповскому разумению, в первый и последний раз, наказали инвалидностью с детства ; за потенциальное убийство, которого он не совершал, потому что ранее никогда не рождался? Это бред. А если он замышлял массовое убийство невинных до физического превращения в калеку, где он успел нахвататься своих «антиобщественных взглядов» ; на небесах, от Ангелов?
; Ну, не знаю… я думала, что грешить можно только на земле.
; Когда от очевидных явлений загораживаются неисповедимостью Господних путей, неведомостью замысла и промысла Божьего или всё сваливают на дьявольщину, это делают сами люди. Факты вещь упрямая, а извращение фактов по закону компенсации сопровождается псевдообъяснением. А с другой стороны, вряд ли какой-нибудь учёный докажет миру, что родилась первая лабораторная крыса, которая уже жила в его лаборатории.
; Крыса? Скажешь тоже.
; Учёным нужны доказательства, полученные экспериментальным путём, а верующим хватит и тех, что есть. Так что душа не растворяется в духовной обители навечно, а продолжает учиться, чтобы когда-нибудь вновь придти на нашу Землю.
; Да-а-а…
Мы и не заметили, как оказались почти напротив дверей жандармерии.
; Ну, давай устрою тебе фотосессию с парт-фолио для будущей фирмы. Слова-то какие! Говорить нормально разучились.
Постояв у здания и сделав несколько снимков, мы пошли дальше. Автостанция была уже рядом.
Но я всё-таки не понимаю…
; Как этот закон меняет жизнь человека?
; Да. Как? ; взглянула на меня Вера.
; Не всё так просто. Не принимая идеи переселения душ, человек не приемлет идею постоянно преследующего его наказания, и из круга рождений и смертей ему не вырваться. Земная жизнь такого человека без осознания тонкого мира бессмысленна. И тогда она не будет иметь цели, потому что жизнь на Земле есть всего лишь подготовка к надземной жизни. Так говорится в «Агни-Йоге», учении Махатм. Средневековые люди были крайне богобоязненными, ; вездесущая церковь строго руководила всем вплоть до рождаемости, но одновременно они являлись ограниченными и думали, что жизнь дана для наслаждений. А сегодня пепсикольное «Бери от жизни всё!» и прямая реклама жизни по максимуму приводят к духовному вырождению и истощению земли ради наживы.
; А-а, ты хочешь сказать, что современные тусовки, безостановочный шопинг, половая распущенность, чревоугодие ; всё, что пошло из столицы, ; то же самое?
; Так и есть, только теперь нет никаких нравственных рамок. Зачем готовить себя к какому-то надземному существованию, если от жизни и здесь можно брать всё? А от того, есть ли реинкарнация на самом деле, зависит то, как мы будем жить. Результат видят все ; нашей новорусской публике не по нраву ни прогрессивный налог, ни налог на роскошь, ни вообще какой-либо налог; старость можно безнаказанно унижать нищетой, а население растлевать телевидением с младых ногтей. Кончится тем, что новая молодёжь поймёт, что надо, не гнушаясь ничем, самому обеспечивать свою старость, и довершит то, что начали новые русские.
; И всё?
; Вселенная долго терпит накопление зла и в какой-то момент очищает землю катаклизмами, чтобы обновить человечество. И тогда придут те, кто изначально против социальной несправедливости, корыстного уничтожения природы и бессмысленных войн. Вот тогда наступит ещё одно промежуточное «всё». Не успел придти к власти Горбачёв, ; в переходах начали продавать порнуху, пришёл Ельцин, ; стали убивать за бизнес, ушёл, ; телевидение стало ещё «свободнее». Прошлогодняя волна в Юго-Восточной Азии смыла не побережье, ; согласно пророчеству она смыла современные Содом и Гоморру, где население занималось развратом. И весь блуд с подробностями его гибели на этих плодородных землях был предсказан и детально описан в скиту неизвестным старцем Филофеем, собиравшим корешки и ягоды почти восемь веков назад. А незадача в том, что случится это, со слов провидца, за восемь лет до конца света, ; в последний год календаря Ацтеков. То есть примерно тогда и сместится ядро Земли, когда на Святой Престол может вступить последний папа.
; Но ведь Церковь может что-нибудь сделать…
; А ты думаешь, она зря до сих пор пытается доказать недоказуемое, что человек за 60-70 лет своей жизни способен стать совершенной личностью и попасть в рай? Бессмертие, дескать, есть, только после смерти и не для грешников. Ты знаешь, почему ни в одном учебнике или словаре не написано, за что на самом деле казнили на костре Джордано Бруно? Католическая Церковь при предпоследнем папе римском покаялась во многих грехах многосотлетней давности и допустила журналистов к второстепенным источникам, но умолчала, что Бруно сожгли за идеи реинкарнации. И всё только ради того, чтобы уклониться от неудобных вопросов и скрыть, что значительная, если не основная, масса еретиков погибла от рук католических палачей именно за эти идеи. А если станет понятна истинная причина массового истребления верующих в Иисуса Христа, прояснится, что и с верой после Христа не всё так чисто, как говорят папы, и площадь у базилики Святого Петра перестанет напоминать ходынскую давку. И на свет вылезут главные секреты Ватикана. Например, всемирной огласке предадут полные материалы легендарного Второго Константинопольского собора 553 года, включая постановление о вреде данной идеи для народа и её неприемлемости для простых христиан, которым не положено знать тонкости папской богословской науки. Подобные формулировки в истории мало кому прощались. А римская наука заключалась в том, что одни евангелия следовало включать в Библию, а другие прибрать подальше, или в том, чтобы утаить от паствы значение семьи Христа и создать Марии Магдалине имидж блудницы. Но похоже, всему приходит конец. По древнему пророчеству XI века ирландского священника, признанного при жизни святым, следующий 112-й римский папа будет последним. Значит ли это окончание времён на Земле или конец папства ; не известно.
; Ничего себе. Значит в Библии неправда?
; Там опущен закон перевоплощения. Но она остаётся зашифрованным знанием о любви к Богу, а Церковь, какой бы ни была, помогает обрести веру в него. Император Константин первым делом приказал вычеркнуть все слова Христа о рабстве. Было извращено отношение Спасителя к богатству и бедности, браку и женщине, а это уже затрагивает фундаментальные вопросы веры. Особенно тщательно удалось скрыть то, что Бог есть любовь, и человек его искра.
; Да разве можно скрыть нечто огромное и неопределённое?
; Ещё как! Иисус учил, что каждый человек в силах и должен искать Бога сам, вне лона церкви, в своей душе и светом этой божественной души открыть и понять, что в мире всё подчиняется только универсальному закону любви. А церковь огнём и мечом насаждала свой устав, что она и только она является посредником между Господом и человеком, только через неё можно снискать милость Божью, и за это грешные, порочные и ничтожные прихожане обязаны почитать священников и содержать их подношениями. Причём она сурово расправлялась с теми, кто проповедовал, что молиться и общаться с Небесами можно без всяких икон и ритуалов в любом месте, а не только в святых церковных стенах. Это всё равно, что выдирать кусок хлеба из чужого рта. Мне редко встречались с искрой Божьей, но я их видел ; у них словно душа озарена светом истины, и одних знаний для этого мало. Для этого нужно осознать своё «Высшее я».
; И это скрывается и сейчас?
; Разумеется, но иначе. Ведь и сейчас право на Божественную истину принадлежит исключительно церкви. Без монополии на искажённое учение Иисуса можно остаться без власти и достатка. Теперь не сожгут, как раньше, на костре за несоблюдение Поста, но по-прежнему уличат в ереси, если она посягнёт на власть и достаток. Многое, что говорил Иисус, удалено бесследно, многое от его имени добавлено. И не стоит забывать, что из-за религиозного консерватизма и догм умерщвляли целые народы. В Церкви, как в офисе, сидят люди, и люди эти в прошлом от имени бога, извратив учение Христа, в корыстных целях жгли и резали непокорное человечество. Библия до сих пор расшифрована не до конца, а когда-то даже за её перевод с латыни приговаривали к смерти. Попробуй, скажи православному о реинкарнации, ; он отреагирует так же, как и тысячу лет назад. И, слава Богу, что в наши дни на некоторые религиозные праздники, принося жертву Всевышнему, режут баранов, а не людей.
; А за что сожгли Жанну д`Арк?
; Церковники обвинили её, что голоса, которые она слышала, принадлежат дьяволу, несмотря на то, что она назвала им имена трёх Святых, которые вели её за свободу Франции. И хотя позднее её причислили к лику святых, Церковь, если что не так, до сих пор готова назвать любое инакомыслие нашёптыванием дьявола. Даже сегодня ни один православный священник не посмеет рассуждать на запретные темы.
; Почему?
; Очень просто. Потому что в церкви действует дисциплина и куда более жёсткая, чем в советском политбюро ЦК КПСС, где пресекалась любая ересь.
; А почему так обошлись с Марией Магдалиной?
; Так стремились умалить значение женщины в общественной жизни и скрыть кое-что ещё. Она ; жена Иисуса, и её роль в учении мужа олицетворяет единство мужского и женского начала Божества, гармонию двух неразрывных космических энергий, необходимых для правильного развития мира. Вместо этого заговорили о «мужской» Троице, которая в Библии не упомянута ни разу, и в «бисексуальной» судьбе человечества всё пошло наперекосяк. 8 марта и эмансипация ; издержки обыкновенной глупости и лжи.
; Но ты ещё упомянул про семью…
; Семья ; это не просто дяди, тёти и племянники, реально жившие люди. Это ещё Мария из Магдалы родной брат Иуда и двоюродный брат Яков. Они были сподвижниками и проповедниками христианства в первозданном виде, каким нёс его Иисус. Поэтому римская церковь выставила Марию Магдалину падшей женщиной, Иуду Искариота объявила предателем любимого брата, а Якова ; первого христианского епископа и патриарха, не пожелала видеть среди основателей Католицизма. А как скрыть истоки и суть подлинного христианского учения, существовавшего задолго до того, как Рим вписал в историю папства основоположников Петра и Павла? Надо придумать миф о непорочном зачатии от Святого Духа, затем о естественном безбрачии и, наконец, о воскресении с чудесным вознесением на небо тела Спасителя и утвердить себя единственным наместником Отца, Сыны и Святого Духа на земле. Так что церковь никогда и ничего от своих прихожан зря не скрывает. Поди, разберись, когда латынь хуже бусурмановой тарабарщины. Ден Браун и его «Код да Винчи», который сразу развенчали Католическая и Православная Церкви, рядом с тем, что происходило на самом деле, отдыхают. К примеру, Иисус из Назарета считал, что поститься не нужно и вредно, а для современной Церкви проведение акций по соблюдению Поста среди верующих ; такая же часть работы, как торговля утварью в ассортименте рядом со святыми мощами.
; Как же всё сложно!
; Ещё бы. Четырежды переписывать четыре книги Нового Завета и столько же раз уничтожать оригиналы, чтобы окончательно похоронить то, что Спаситель понимал под Христианством. В подвалах Ватикана можно найти неожиданные ответы, например, откуда взялись сокровища у тамплиеров или когда и как на Святой земле Ближнего Востока верующие перестанут уничтожать друг друга во имя одного и того же Бога. По Нострадамусу там могла разразиться ядерная трагедия ещё семь лет назад, и это не произошло не потому, что он ошибся, а потому, что разум людей изменил энергию планеты. И к папе давно назрели непраздные вопросы. Куда, скажем, делись все рукописи об Иисусе Христе из Александрийской библиотеки перед пожаром?
; О загадочных сокровищах тамплиеров написано столько книг! Разве так важно выяснить, как они разбогатели?
; Важно, если знать, за что конкретно отвалил столько денег храмов-никам тогдашний папа. Потому что уже одно это без преувеличения могло бы спасти от катастрофы весь наш мир. Но целое государство ; Ватикан ; присматривает больше за «чистотой веры» в мире, чем…
; Значит, то, что храмовники продали папе, находится в подвалах римской церкви?
; Ты всё равно не поверишь, и не всё смогут поверить. К тому же, римские закрома защищены энергетически не хуже гималайских пещер. Но резонанс может ошеломить человечество. Как высечено на стене одной египетской гробницы: тайна наилучшего для сынов будущего на самом деле так близка. Но сыны грядущего в отличие от фараонов избрали на тысячелетия противоположный афоризм: правда победит, когда перестанет быть правдой. Православная Церковь пыталась протащить закон о религиозной цензуре ; не дали, чать не совсем в Средневековье живём.
; Скажи, а…
; Между прочим, мы пришли. Вон и твой автобус уже стоит.
; Ты что, со мной не поедешь?
; Немного позднее. Постой тут, я тебе билет возьму.
; Нет, я сама.
; Да это не дорого. Полпути до Рафаеля, значит, около четырёх евро. Подожди, я сейчас.
; Ну, тогда попроси до Sainte-Maxime, остановка «Office tourisme».
; Понял, держи рюкзак.
В помещении кассы мне пробили на этот раз голубенький билетик. Уточнив, что последний автобус в Сен-Рафаель отъезжает в 21.15, я вернулся к Вере.
; На.
; Спасибо. Когда ты уедешь из Франции?
; Думаю, послезавтра. О, чуть не забыл. Вот тебе на память, ; я достал из кармана небольшой чёрный пиратский флаг с черепом и костями. ; Я купил его сегодня утром в сувенирной лавочке на набережной, там, где поймали рыбу. Это Весёлый Роджер. Подарок детей капитана Флинта. Будет скучно ; вспомни Сен-Тропе.
; Спасибо. Мне даже уезжать не хочется.
; Ты очень мне помогла, Вера.
; Удачи тебе… и в этом деле. Я ведь поняла, что ты попал в какую-то тёмную историю. В общем, будь осторожен.
; Буду. Я постараюсь.
Пассажиры начали заходить в автобус.
; Нам пора, идём.
; У тебя такой задумчивый вид, ; ответила Вера.
Не знаю, зачем я сделал это, ; заскочил в автобус вслед за ней.
; Лучше прокачусь с тобой. Осмотрю окраину и вернусь на станцию.
Вера, казалось, была удивлена. Мы прошли в салон и сели на передние сиденья.
; А билет?
; Ерунда. Вот два евро. Сможешь сказать водителю, что мне нужно доехать до выезда и остановиться у знака с названием города?
Вера подошла к шофёру и вернулась с билетом. Краем глаза я просчитывал километраж для обратного пути ; на дорогу должны были уйти считанные минуты.
; Знаешь, ; сказала она, ; а ты определённо понравился той чёрно-красной мадам. Я кое-что вспомнила. Она мне ещё сказала, что всё, что с тобой случится, будет зависеть от одного выбора, который скоро придётся делать.
; Какого выбора? ; по моему телу пробежали неприятные мурашки.
Она пожала плечами.
; Я поняла одно. Эта странная история, о которой она рассказала, для тебя не закончена. Неужели тебе не страшно?
; А чего мне бояться?
Вера взяла меня за рукав и шёпотом спросила:
; А ты знаешь, что тамплиеры передали римскому папе?
; Это были подлинные рукописи Иисуса и его личные вещи. Папа за-платил за молчание. Церковь звала в крестовые походы во славу Христа и всюду насаждала насилие. Евангелие от Иешуа из Назарета потрясло бы основы христианства и всех религий. Спроси себя, ; если бы к человечеству попали свитки, найденные любимцами Ватикана на месте Храма Соломона, долго бы люди на Святой Земле продолжали убивать друг друга? Ведь Иисус Христос знал, что станет с Иерусалимом, и не раз говорил об отношении к войнам, ; тихо ответил я. ; После распятия Христос выжил, но совсем не так, как утверждает Библия. Через непродолжительное время Спаситель, его мать и жена, сохранившие плащаницу, и помощники уплыли в Галлию. Могилы находятся на земле современной Франции ; все вместе, и у Спасителя было три сына и дочь. Здесь, в Галлии, они прожили очень долгую и, насколько я смог понять, счастливую жизнь. Он больше никогда не проповедовал, потому что исполнил свою миссию до конца…
; А дальше?
; К сожалению, это всё. Ватикан раскошелился, клад немедленно до-ставили в Рим на 800 последующих лет, тамплиеров в начале XIV века каз-нили. Из откровений Свыше теперь известно, что рыцари во главе с Хьюго де Пайеном с помощью карты обнаружили четыре сундука рукописей, в том числе дневник-книгу, которая начинается словами «Я, Иисус из Назарета, хочу рассказать вам…». Далее ; неоднократные упоминания, что он был обычным человеком, никаких церквей не создавал, что Бог ; Он в сердце, и в чём состоит смысл веры. И что бы стала делать наша Церковь с такой Верой, окажись у неё истинный Святой Грааль вместе с найденной походной кружкой, из которой Мессия пил вино? Да то же, что и её коллеги в островерхих папахах!
Как только автобус выехал за город, водитель оглянулся и посмотрел на меня, я в ответ кивнул.
; Извини, Вера, кажется, мне выходить, ; обернулся я к замолчавшей девушке.
Она приникла ко мне и чмокнула в щёку при всех пассажирах, а я положил ей руку на плечо.
; Не грусти, жизнь продолжится хоть на этом свете, хоть на том.
; Счастливо тебе!
; И тебе. Пока.
Автобус остановился, двери открылись. Стоя на обочине, я успел помахать рукой девушке. Такому же бэкпэкеру-одиночке, каким был и сам. Похоже, этот взбалмошный день не скоро кончится. Я только посмотрю на виллу и сразу обратно, на станцию. А может, узнаю что-нибудь о планах этого сукиного сына. А нет, ; так и ладно. Вот только не сделал ли я сейчас тот выбор, от которого будет зависеть вся моя дальнейшая судьба?
О чём я тогда думал? О том, что однажды услышал от одного священника в трудный период своей жизни. Он объяснил мне, что смерть для кого-то это плата за грехи, для кого-то ; окончание праведной жизни, а кому-то Бог послал смерть потому, что его дальнейшая жизнь будет погибельна для души. Я и теперь верил словам этого человека, поддержавшего меня в горькую минуту, и знал, ; дата твоей смерти, как и дата рождения, вместе с обстоятельствами ухода из жизни, определяется заранее и известна Духу. Конечно, попадись я в лапы Кулешова, мне никогда не вернуться домой, но многое в моей истории оставалось загадкой, и, чтобы не терзаться потом из-за своего малодушия, я решил использовать все шансы. Я ещё далеко не всё знал и понятия не имел, как разгадать вторую тайну стихов прабабушки. Из всего, что сообщила мадам Буати, в голове вертелось две фразы медиума ; «предначертание свершится» и «главные опасности ещё впереди». А как может свершиться предначертание, если взять и уехать к Марку? Значит, опасности придётся встречать здесь, а не на экскурсии в замок Эльзе, иначе никакой тайны не откроешь. Вернёшься домой и будешь перечитывать стихи Марии Антоновны до самой старости. И ничего уже не исправишь, потому что ты уже любезно согласился стать наследником своего предка, который и по-мышлять не мог, что на самом деле плевать тебе и на предков, и на их стихи, написанные для тебя лично. И неприятнее всего то, что ты предашь память о Густаве и Флоре, к праху которых неизвестные люди приносят свои цветы. Хотя тебе-то что, ты ведь сам стишки про них сочинил? Сочинил да не придумал, как оказалось. Ну, хватит, а то расплачешься. Лучше ускорь шаг, бэк-пекер пригородный. Соберись, тряпка, как го-ворит брат. Вперёд!
Жара спадала. Я перешёл на деловую ходьбу и вскоре повернул на дорогу в сторону залива. Здесь надо было упереться в прибрежные виллы и ещё раз свернуть направо. Затем, не более, чем в полукилометре, среди других вилл и следовало искать «Лидию». На юге темнеет внезапно, и я, не зная, с какой стороны находится дом Кулешова, всматривался в таблички на изгороди по обеим сторонам улицы, переходя от одного края к другому. И вдруг ; везение ; металлические прутья ажурной ограды закончились двумя прямоугольными столбами жёлтого камня, между которыми были глухие створки ворот. На одном из них, как, впрочем, и везде, была привинчена дощечка с надписью PROPRIETE PRIVEE , а на другом ; литая пластина с названием искомой виллы. На воротах висела цепь с замком, калитка тоже была заперта, но ограда за ними продолжалась дальше. Эх, знать бы, есть ли кто в тереме! Разве не безрассудно искать чужую виллу на ночь глядя и тем более напра-шиваться в гости к тому, кто на тебя охотится? Рассмотреть здание с прилегающей территорией через прутья ограды не вышло, ; за ней росли деревья с густой листвой. Тогда я прошёл до углового столба, рядом с которым торчал шест с предупреждающим знаком PASSAGE INTERDITE . От столба, свернув влево, начинался сплошной каменный забор, вдоль него тянулся узкий проезд ; по нему едва ли могла протиснуться малолитражка. Я дошёл по этому проходу до невысокой калитки с ещё двумя предупреждающими надписями: DEFENSE DENTRER и ниже на русском ; ВХОД ВОСПРЕЩЁН. Короче, «В общественном парижском туалете есть надписи на русском языке». Растём. Для кого Кулич это повесил? Для своих гостей-земляков, зачастивших трёшку до получки перехватить? Написал бы лучше мелом на дубовых досках, что стреляют, мол, без предупреждения, и всё. Я оглянулся, ; параллельно проезду шло ограждение соседней виллы, людей рядом не было. Что ж, отлично. Если эта калитка с чёрного хода закрыта на засов изнутри, то калитку с улицы могли запереть ключом снаружи, и тогда в доме никого нет. Проверим. Не снимая рюкзак, я подтянулся и перемахнул в низком месте проёма. Увидеть сразу меня не могли, ; загораживала довольно плотная растительность
Пригибаясь к земле, я спрятался за ближайшими деревьями. Если выражаться языком жаждущего прибыли риэлтора, у Кулича был очаровательный домик в провансальском стиле с прекрасно озеленённым садом в спокойном районе. И с немалой жилой территорией, в нескольких минутах от Сен-Тропе и ближайшего пляжа с восхитительным видом на море. Это ж сколько Куличу украсть надо, чтобы иметь хату внутри Садового кольца, дворец на Рублёвке и эту дачку на Средиземном море да ещё, чтоб денег на свет, газ и воду хватало? Да ещё на «Мерсы», на бензин, авиакеросин для перелёта в дальние страны и обратно на родину ; держать руку на пульсе, точнее ; горле экономики этой родины. Да вы, Валентин Афанасьевич, не просто столп нашей кремлёвской экономики, вы отец русской демократии и народа всея Руси. На вас молиться надо, пример брать, чтоб все мы так жили, как вы в субтропиках отдыхаете. И правда в том, что жить по-новому мы не научимся до тех пор, пока думаем, что родина ; это «Спартак-чемпион». А вы, уважаемый Валентин Афанасьевич, в отличие от патриотично орущих недорослей в балбесках и шарфиках со спортивно-клубной символикой, прекрасно знаете, кто у нас настоящий чемпион, кто самый преданный фанат и кто арбитр. Ведь вы бы и после начала конца света вместе с базарными торгашами своё бабло считать не перестали и выгоду с сумой по миру искали во вновь открывшихся обстоятельствах…
Однако времени у меня было мало, и интересовало меня нечто иное. Особенности места я определил за секунды. Вся территория разделялась дорожкой от въездных ворот на две части. Дорожка заканчивалась небольшой парковочной площадкой перед гаражом бокса на три. Вдоль презда к нему и ближе ко мне росли высокие пирамидальные деревья, ещё ближе ; затейливо стриженые кусты. А прямо предо мной раскинулся небольшой садик с беседкой, тут же на полянке стояли шезлонги, стулья и стол. Я пробрался почти к самой дорожке, ведущей к гаражу, и укрывшись за зеленью, неслышно расстегнул молнию рюкзака и вытащил бинокль. Осмотр пространства был начат с дома. Он имел два этажа, типичную французскую крышу и серовато-белые стены. У стены, обращённой к гаражу, имелось низкое крыльцо, на котором стоял придвинутый к дверям стул. У другой стены, расположенной в сторону ограды с воротами, по всей длине свисал карниз. Поверхность стены под ним была прозрачно-стеклянной, и скорее всего через неё можно попасть в дом, как через дверцы шкафа-купе. Для этого надо было лишь подняться по нескольким ступенькам сбоку или посередине. Я повёл окулярами влево, в сторону уличной ограды. Перед домом находился наполненный водой бассейн, рядом лежали инструменты для ухода за ним и свёрнутый шланг. Между бассейном и подъездной дорогой был разбит красивый цветник. Всё это со стороны улицы из-за густых ветвей деревьев не просматривалось. С точки, где я залёг, хорошо виднелся подъезд к дому и входная дверь с придвинутым стулом. Вероятно, дом пуст, но хозяева отлучились ненадолго. Электричество внутри не зажигали, занавески не шевелились. Эх, Валентин Афанасьевич, зачем я к вам в гости залез и чем оправдываться буду, когда застукаете? Всё равно же не поверите, что пришёл интервью в интерьере для гламурного журнала взять или ваши статусные котлы с рояля стянуть. Ваших часиков бы среднестатистической российской семье на всю жизнь хватило, и ещё внукам кое-что перепало. Лично мне на вас и котлы ваши плевать, но беда в том, что аналогичные хронометры без стеснения носят на госслужбе, например, в мэрии вашего города. На мэрию, конечно, тоже можно наплевать, если бы она в своём городе бедность вне закона не объявила. В общем, куда ни плюнь, всё против ветра выходит. Ну, была-не была, даже камешком в окно кидать некогда. Рискнём, надо же посмотреть, как живут упыри. И как таких французская земля носит?
Озираясь, я помчался к дому и через миг очутился под навесом. Мне не сразу удалось отодвинуть тяжёлую стеклянную створку, но справившись с ней, я проскользнул за шторы и оказался в большом холле. Не холл ; Версаль! По всей видимости, на первом этаже размещались и комнаты поменьше, а также кухня и душевые, однако подсобные помещения меня не интересовали. Убранство зала, который можно назвать салоном, было современным, и главное, в пепельнице валялись свежие окурки. Из всего интерьера, привлёкшего моё внимание, я выбрал торшер у дивана, журнальный столик с креслами и цветы в объёмистом горшке на подставке. У меня с собой были три миниатюрных жучка-микрофона, которые я моментально, как матёрый шпион, спрятал в этих предметах. Рассовав закладки в разных местах помещения, я тут же отправился обратно ; проверить, как работает техника, заполученная обманным путём у родного брата. Настроив плеер на приём, я смог различить даже тиканье часов в комнате и остался доволен. Едва я успел сделать это, как услышал скрежет открываемых ворот слева и шум двигателя. Потом кто-то закрыл ворота и проехал мимо меня к площадке перед гаражом. Пришлось оставить своё импровизированное логово и перебраться правее, поближе к гаражу, под кусты и деревья. Теперь место моего проникновения в дом находилось вне поля обзора, зато я хорошо видел стул у входной двери и задний номер под багажником «Мерседеса». На всякий случай я тут же переписал номер в блокнот ; АВ102QT.
Дверцы салона машины открылись, в нём включился свет. По радио громко раздалась французская речь, затем плавная мелодия Френсиса Лея. В этот момент зажглись светильники вдоль дорожки, у дома и фонарь у гаража. В бинокль было видно, что на переднем сиденье находился один человек, и человек этот не был любителем ни Поля Мориа, ни Эннио Морриконе ; радио замолкло. Видимо, он нажал кнопку магнитофона, потому что на всю французскую ивановскую понеслось нашинское блатное-хороводное:
Чёрный «Бумер», чёрный «Бумер»
Под окном катается,
Чёрный «Бумер», чёрный «Бумер»
Девкам очень нравится…
Ну, и так далее. При этом шофёр всеми силами изображал паралитика в ритме шедевра поп-звезды, вцепившись в руль и дёргая толстой короткой шеей. Тьфу, дебильная мелодия, а слова ещё «умнее». Наконец мужику это наскучило, он вырубил любимый хит и выбрался из авто. На мгновение фонарь осветил дебильную физиономию меломана. Это был коренастый, плотный и коротко стриженый человек, которого я уже знал по фотоснимку и видел в Шато-конти. Он даже напоминал лицом исполнителя популярной песенки про «Бумер». На груди его футболки с помощью бинокля я прочёл афоризм: «Бабло побеждает зло», ; такую можно купить на любом московском рынке. Когда парень повернулся, на его накачанной спине открылось личное кредо: «Хочу много денег. Работу не предлагать». Если вас подобное не удивляет, попробуйте написать на своей майке фразу из анекдота: «А я знаю, кто в правительстве дурак», и немного постойте рядом с памятником Пушкину, вокруг которого сняли цепи, чтобы сдать в утиль. И очень скоро то, о чём вы знаете, совпадёт с тем, что подумали другие.
Неожиданно послышались короткие гудки с улицы, любитель хитов и афоризмов грубо выругался и поспешил, играя мышцами, к воротам. Кто бы не нарушил покой, лишь бы не ночные газонокосильщики. К первому «Мерсу» подъехал второй, тоже с красным европейским номером AB431NL, и упёрся в его задний бампер. Я вжался в землю, пытаясь среди непрерывного стрёкота цикад разобрать голоса. Хлопнули дверцы.
; Здорово, Хруль.
; Здоровей видали.
Уже темнело, но не узнать прибывших было невозможно. Ого! « В своё поместье в ту же пору помещик новый прискакал», и всего, ; я взглянул на фосфорный циферблат часов, ; с разрывом в минут десять. Кулич был в шикарном светлом костюме, «Галстук» ; без галстука, в одной белой рубашке с модно повязанным сверху джемпером. Третим был долговязый водила с лагерной харей пожизненного туберкулёзника, в тенниске. Этот каторжник мне не понравился сразу. То ли дело ; Борунов, его хоть без кастинга на главную роль в кино про чекистов с чистыми руками бери. Но я чувствовал: этот «киногерой» без чёрного гэбэшного плаща и портупеи для меня опаснее остальных. Он церемониться, как Горелова, со мной не будет, с головой в ведро с дерьмом засунет, и только потом задаст первый вопрос, как учили.
Вытащили чемоданы, корзину, картину, картонку. Собачонки не было, и это облегчало мне жизнь. Коренастый принял часть поклажи у долговязого, пока тот соображал, как унести всё сразу. Захрустели шаги по гравию дорожки, водила бросил качку: «Хавку тащи в кухню», и все зашли в дом. Всё стихло.
Я снова достал плеер, приладил наушники и произвёл настройку. Оказалось ; вовремя. После устранения треска и шипения можно было различить каждое слово, и от этого чужого и странного разговора становилось как-то не по себе.
« ; Ну, разлюбезный, докладывай, как корешков твоих повязали, ; начал Кулич.
; Чо сказать-то, я уже Борунову по мобиле всё доложил.
; Ахти, Господи! Тебе нечего сказать, Хруль? А за каким хреном эти бараны в дом, как на амбразуру, полезли? Тебе не гопничать, а наблюдать приказали, ; разошёлся Кулешов.
; Да те двое с мадам ящик какой-то за деревьями вырыли, а эти увидели, ; щас с концами уйдёт. Ну и решили, ; там те самые цацки…
; Ну, болваны! Я этих арестантов лично в ящик заколочу, когда с кичи вытащу! Цацки те, что, надеюсь, ещё на месте лежат, и на «Камазе» не вывезти, если бы им дали европейский воздух загадить. Сами-то к нам тоннами консервы гуманитарных отходов с черепом и костями возят…
(Действительно, наши «Камазы» через границу не пропускали. Обидно, даже по грузовикам «мордой не вышли». Это же не «экологически чистый» «Калашников», который в любой стране нарасхват).
; Похоже, в нём могли быть документы, ; подал голос Борунов.
; Давай, рассказывай с начала, как вляпались.
; Ну, я и говорю. Когда Сеня с братаном, как ошпаренные в дом влетели…
; Я сказал ; сначала! Сам-то ты где в это время был? Вокруг рулетки сидел или опять кого-то трахал?
Пауза.
; Когда?
; Твою мать! Объясни, Хруль, как тебя доблестная французская ми-лиция за компанию с этими недоумками не прихватила? Выходит, ты умнее всех оказался? Умней мусоров ихних?
; Не, я на станцию за хавкой для них ездил, мы с вечера ничего кроме хозяйского винограда не жрали. Вдруг у меня рация запищала, ; говорят, журналист с французами какой-то ящик достали. Спросил: «Большой?» ; «Под мышкой несли, щас в доме запрутся и делить начнут». И сразу за-ткнулись, ; типа для конспирации связь вырубили.
; Вот идиоты. Дальше!
; Ну, значит, возвращаюсь я в усадьбу. Жоповозку в тени бросил, к дому подобрался и такой балет-миньет у самого фасада вижу. Вокруг спокойненько, как на кладбище. Уже хотел из кустов выходить, своих искать. Гляжу, из дома возникают те, в своих котелках с кокардами и наших ведут. Одного с волыной замели.
; Кого?
; Братухана Сени. Он, как бы, недавно у нас.
; Думаешь, не развалится?
; Не, зуб даю.
; Дашь, ; попрошу. А ты чего молчишь, Борунов?
; Я строго предупреждал ; держать оружие в доме.
; И я говорил, чтоб стволы только на даче носили, ; хрипло промямлил водила. ; Сенька раз даже возник ; тогда на хрена они нужны?
(Во дают! Даже шпионам яды и оружие в посольствах из дипломатического багажа выдают, а эти что, за провоз волын взятку давали?).
; Ладно, Хруль, передохни. Совок, налей нам чего-нибудь. Пока он нам про полицейский беспредел втирал, у меня в горле пересохло.
Короткие, напряжённые не в лад смешки. Пауза.
Зазвенело стекло, забулькала бутылка. Было слышно так, что захотелось протянуть руку за стаканом.
; Эх, Совок, Совок. Сколько тебе повторять: коньяк пьют на сытый желудок, подавать к нему лимон и шоколад ; дурной тон. Лучше бы водки принёс, ; укоризненно произнёс Борунов.
; Мне тоже французская кислятина надоела, водки хочу. Шеф, Сеня фуфлогона ждёт, и залог, типа внести надо. Бабки немеренные нужны.
; Адвоката завтра к ним подгоним. Стоящего. Я сам позвоню. А ты утром вернёшься в Шато-конти, выедешь в четыре. Совок, останешься здесь. С тобой, Борунов, поговорим потом.
Пауза. Чьё-то кряканье.
; Излагай, Хруль, а мы послушаем.
; Пока я за кустами ошивался, мусора быстренько их упаковали и уехали. Никто даже на крыльцо проводить не вышел. Я и просёк, что в доме совсем никого. Заныриваю внутрь и думаю, ; что за байда в натуре, ; все сразу типа, как в цемент проваились. Сеня же успел передать, что все в дом пошли и карга тоже. И тут обратно ерунда случилась. Заходит в столовую как ни в чём ни бывало журналюга и ещё арию насвистывает. Я еле успел шкафом загородиться. А он, не торопясь, покрутился у стола, в коридор вышел и наверх поднялся, точняк к себе. И снова тишина. Я булку из вазы забрал, тихо вышел на улицу и напротив в кустах обратно залёг. Жру булку, через некоторое время, ; полчаса не прошло, ; выходит он, уже в своей шляпе и метровый бутерброд из багета держит. Потом остановился метрах в десяти от меня, повернулся к дому и рукой как чокнутый ему помахал, как бы попрощался, ; Хруль издал вульгарный смешок. ; Да если б в нём спать кто-то оставался, мусора бы и жмура своей сиреной подняли. Тут меня в ж… клюнуло ; он же на дальнюю дорогу реально закусить собрался и знает, что обратно не вернётся. Короче, сорвался и не предупредил никого.
; Почему ты решил, что сорвался и не предупредил?
; Так в доме же никого не было, даже девки в белом переднике, которая к обеду французам накрывает. И жара стоит. А он прикинут в Миклухо-Маклая и рюкзак за спиной, видно, что тяжеленный.
; Ну и что?
;Он за угол дома и прямо пошёл, потом за кладбищем повернул и к станции… По дороге раза два виноград рвал.
; Почему же ты журналиста упустил? ; спросил Кулич.
; Сами ведь наблюдать сказали и чтобы никого не трогать. Я мог бы по балде ему надавать и в «Мерс» засунуть, ; он рядом стоял, по ходу журналиста. А обратно ехал, колесо спустило, только ночью сюда добрался.
; Ладно, не парься, найдём. Что ещё расчухал?
(О как! Оказывается, всю эту гоп-компанию я сейчас вместо Хруля мог развлекать).
; Ещё?.. Они конкретно влипли. Перед тем, как скрутить, француз-ские менты, в натуре, от души пободались. Хорошо, что до мочилова не дошло.
; Сказал же, что бараны. Что по делу?
; Этот фраер московский весь мутный какой-то, всю дорогу с нами в непонятки играл. То везде один с бинклем лазил, то с теми из дома. Совсем замотал.
; Мутный, говоришь?
; Зачем он как гастарбайтер виноград собирал, если хозяева приняли его как родного? И карга старая и коротышка этот.
; Родного не родного, а на прощань даже не накормили, ; задумчево ответил Кулич. ; Гостей провожать положено, Хруль.
; Мочить, мочить его, не отходя от кассы, было надо, а теперь свищи его, ; встрял хриплый водила.
; Ещё скажи, в сортире. Вопрос в том, Совок, куда он подался ; на север, в Париж, к нам ; на юг или на восток, домой. Теперь вот что. Рас-клад такой. То, что нам надо, до сих пор лежит где-то в этом замке или рядом с ним. Больше никакого шума в Шато-конти не поднимать. Этого… журналиста срочно найти и выяснить, что он знает. И закопоть. Во Франции лесов не меньше, чем в Подмосковье. Хотя нет. Лучше притащим его в винный подвал, тихо, в багажнике с пластырем на хлебале. Пускай сперва посидит, спросит себя, зачем родился. Выпотрошим и решим, куда его деть.
(Ага, щас. Только шнурки поглажу и пойду искать ваш погреб с бочками).
; Изрежу на куски эту падлу, ; зловеще просипел хрипатый.
; Прищеми язык, Совок. Остальное договорим за столом, что-то опять жрать охота. Чего сидим? Марш на кухню готовить, оба».
Шаги. Несколько неразборчивых слов. Ещё шаги. Негромкий стук дверей.
Интересно, что подадут на ужин? Меня-таки умиляло то, что россия-нам по ящику ежедневно рассказывают от первого и второго лица, чем привыкли набивать свои желудки бессчётные «звёзды». Олигархи насчёт этого куда скромнее. Мы уже привыкли к бесперебойному телевещанию об элитных меню для всегда сытых граждан, сенсационных шалостях звезданутых бездарей или уникальных фасонах дамского исподнего на всю расхристанную Россиянию, где новодельных церквей стало не меньше, чем развлекательных центров, интим-салонов и игорных домов. Такие уж времена согласно предсказаниям Ванги относительно безумных дней нашей страны должны были наступить «после прихода к власти вчерашних преступников». Стоит ли удивляться иным предсказаниям о прочих повседневных чертах нашего бытия, ; об огромном числе ростовщиков и рекламы, призывающей наиболее жадных и завистливых впадать в кабалу первых? Думаете, это мои формулировки? Ошибаетесь. Всё бы и тут ничего, как в случае с нательными от производителя, да реклама эта, ; как далее продолжает пророчествовать монах Филофей из Киево-Печёрской лавры XII века, ; будет предлагать человекам товар втридорога, крича, что он «для самых умных, самых сильных, для тех, кто собой гордится и не станет довольствоваться малым, кому нужен весь мир во владения!», ; и именно так будут жить и приближать конец люди по-следних времён на своей земле, ; заключает старец. Узнали или это непра-вильный перевод? И уж совсем не смешно читать обширные тексты проро-честв о нас русских монахов, послушников, иноков и святых о десятках и сотнях узнаваемых деталей того безбожия, что поставит точку в судьбе нынешней России, потому что оно не будет осознано и у последней черты. Почему так? Потому что люди, даже встретив свой неминуемый конец, возопили, не о мольбах к Богу и раскаянии, а роптали о проклятиях и несправедливости, и Спаситель был им не нужен. И всего за мгновение до этого было на улице морозно и много света, а через окна диковинных домов Филофей видел небольшие ели, украшенные цветными огнями. Но что нам бездна с низвергнувшимися в неё рогатыми и безрогими сараями-колесницами, расколовшая наш мегаполис надвое и показанная Филофею Пресвятой Богородицей, если в этом мегаполисе каждый билд-борд заверяет, что в кармане у тебя сидит сам Всевышний?! И после каждого озарения молился, молился за нас монах Филофей со своими чадами да знал, что тем дело и кончится, если только большинство отктытого ему в явь воплотится. А я, его потомок, превосходил его лишь одним горьким знанием, что всё предсказанное им и последующими ясновидцами уже воплотилось и явью стало, ; все штрихи бессмысленного жития нашего и все события, кроме одного самого страшного и последнего. И ведь каково? «Вчерашние преступники (!) во власти», «продажа денег (!) ростовщиками самым алчным до нелепых покупок для наказания их» ; прямо накануне Конца. Какого? А того конца света, ровно за 94 года до которого в России, по предсказанию Филофея, царствовать будут одни лишь «цари не настоящие»! Здесь каждое слово ; его. Так уж Царица Небесная ему посредством видений открывала, а не какие-то обряженные в эксклюзив от почётных содомитов пиар-имиджмейкеры, которые недавно сырую рыбу палочками есть выучились да теннисной ракеткой по-ельцински размахи-вать. И была описана старцем картина пленения и гибели «последнего на-стоящего царя» с семьёю в Ипатьевском особняке так, как потом ни одному историку или кинорежиссёру не снилось.
Представляете, какая мысль тут же приходит, ; век без малого на цырлах перед смотрящими паханами ходить, по блатным понятиям «измы» строить и зарплату из общака получать да так и сгинуть в ращелину с троллейбусами и маршрутками где-нибудь промеж «Белорусской» и «Театральной», не дождавшись царя настоящего, не приблатнённого, одним словом, доброго? Что такого в самолично рубленном скиту подле лавры не разглядел раб грешный Филофейка из того, что за 94 года знали все эти криворукие помазанники, будто сговорившиеся на погибель вверенного им царства? Что такого по ве-лению Богородицы не смог понять он, видя, как в образовавшуюся пропасть вместе с москвичами и гостями столицы летят упомянутые им столбы с проводами и растяжки с гирляндами? Ведь сказано было ; предупредить! Заранее. И главной предтечей будущего краха, как ему было открыто, стала битва между Востоком и Западом, победа в которой была призрачной, ; кровь та нас необратимо к пропасти повернула. И со времени той призрачной победы минуло 67 лет до Конца Света. Но каждый раз, предавая на восемь веков забвения известное нам ныне событие, отшельник указывал для нас срок, остающийся от этой вехи до суровой кары:… 12, 10, 8, 6, лет, 4, 3, 2, года… Считайте! А заодно почитайте, чем отличается история Великой Отечественной келейного писца от многотомной истории Сталина, Жукова и усердных академических борзописцев в длиннополых пальто с послевоенными привилегиями на «Победах». А ежели кого осенит на персональной «летающей колеснице» или «плавучем доме» загодя на какой остров ; материк попасть-схорониться, ; то дело зряшное, ибо вам и там про целебные свойства кока-колы и гамбургеров всю плешь проедят, пока морской пучиной не смоет. Так что на каком бы пиру во дни чумы под бесовскую музыку не отплясывать ; на бразильском карнавале, веницианском маскараде или супер акции на Васильевском Спуске, возле которого все позднепрестольные эрзац-цари обосновались, ; бабки под саваном не пронесёшь. Ох, старче Филофее, верю, что пишешь, как тяжко тебе было и слёзы капали оттого, что не знал, как после ужасных видений своих конец наш отмолить и отодвинуть. И проблема в том, что в России, как ты говоришь, никто и ничего отмолить и отодвинуть не соберётся, ну, может, кроме немногих подвижников последних времён и тех 3-4 человек, об именах которых по твоим древним записям догадаться вовсе не трудно. Некоторые из них и сегодня живы и сидят отнють не около Васильевского Спуска. А по радио недавно сказали, что все «ненастоящие» кесари уже закончились, а когда они начались, не напомнили, хотя надо бы. В одном московском райцентре нью-коммунисты памятник Ильичу вместе с «исторической справедливостью» восстановили, о чём местная газетка, за-хлёбываясь от восторга, рассказывала. Что ж, слесарю-слесарево.
В общем, жили, ; не тужили мы не за Веру, Царя и Отечество и по Совести, а согласно билд-бордам об очередном «изме». И за эту муниципальную похабень вроде «Ты записался добровольцем на Канары» или «Купи свой Челси», писанную на фанере и заборах кем придётся и всем изрядно осточертевшую, небрезгливая влась будет плотоядно бабки грести, как и за иное, что развращает и калечит души. Поделом тогда воздаяние! Ох и много чего было дано увидеть Филофею из того зла и глупости, что мы за добро и мудрость давно выдаём, и отказаться он не мог, поскольку великую предостерегающую миссию Свыше выполнял. И правду до нас донёс вплоть до того, что мы в своих развлечениях никчёмных в пустые книжки Марьи Молодцовой ударились да в те, где заговоры колдовские о порче с молитвами Святому Духу перепутаны, нисколько не стремясь разум свой укрепить и очистить, чтобы сатанинское распознать. Вот что его поразило. И так изложил всё про нас, наши деяния и заслуженный исход наш, что и дитя сможет хорошее от дурного различить пока его взрослые дяди, скупившие всё от Спасской до Останкинской башни, не переучат. И всякий раз, молясь при следующем нашем будущем горе, он рядом со смертью наших современников стоял, очи отошедшим закрывал, крестился и понимал, что многие из тех душ не обретут покоя. Аж жуть и оторопь берут от его текстов, только вылезти из трясины уже не успеть, какие бы тёрки на российских сходняках не велись. Потому что раз уж решили на сходняке считать выгодными задол-женности граждан и при оформлении кредита в банке не называть заёмщику окончательной суммы погашения долга ; так тому и быть. И не просто быть, а с широким радушным жестом, ; мол, храните и берите деньги только в нашей сберкассе. И за эти жесты платить рекламную мзду станут людям «как бы» всем известным, «как бы» звёздам, «как бы» совести ниции. Одного, пожалуй, не поведал нам старец-подвижник, ; что рекламные вопли увиденных им ростовщиков и спекулянтов достигнут его потомков не только во «всевозможных колесницах», но и ходоков под ногами ; на асфальте, и за это кто-то предприимчивый тоже будет бабло стяжать. А бесстрастный диктор ЦТВ на всю многоухабную Русь для сирых и убогих сограждан возвестит новость дня, что в столице отмечено революционное подвижничество в области рекламного дела, ; короче, бабло опять победило зло. Прежний рекорд, когда торговцы взяли за правило между дневной и ночной температурой метеосводки впарить населению пару-тройку лекарств, побит. Кто бы сомневался! Но страна, тем более город с тысячами бездомных детей, в котором даже мониторы маршрутных такси приглашают скупать дома в престижных уголках планеты, будут обречены.
Сказано же в древних русский летописях и преданиях, что кончина мира случится при всеобщем развращении людей и лжи, а не после обрушения биржевых индексов в одно прекрасное московское утро за чтением жёлтой газетёнки. Вот когда в одну ночь заколотят крест-накрест двери ночных гадюшников с фейс-контролем на пороге, как сто лет кряду заколачивали брошенные крестьянские избы, тогда и наступит настоящий конец света. Только о нашей дорогой столице пророчеств хоть отбавляй. О том, что Господь покарает её и она в один миг провалится под землю, предрекли блаженная Пелагея Рязанская, протоиерей Василий Швец, иерей Александр, схимомонахиня Нила и многие другие, а монах-схимник Иоанн уточнил, что случится это, «когда вынесут лысого из мавзолея; грешники будут ещё долго плавать в затопившей всё воде, но спасать их будет некому». Ещё конкретнее выразился известный многим в России юный пророк Славик Крашенинников: во времена, когда в некоторых местах дети будут умирать от голода, а Москва будет жить праздно, город провалится вместе с Кремлём, Правительство переберётся за границу и оттуда станет руководить народом. Как говорится, nо comment. Похоже, спекулянты обретут второе дыхание, если выплывут. И чем будет руководить высокое начальство «в изгнании», сидя на возвышенности, ; сетью рыночных спекулянтов? Кстати, знаете, почему в библейском Апокалипсисе не указана определённая дата? Потому что она уточняется ближе к сроку, как и обычный прогноз погоды. Только качество такого прогноза зависит не от метеослужбы, а от поведения человечества. Однако судьба отдельного города ничто в сравнении с сотней предсказаний Библейских картин об исковерканных ядерных арсеналах, станциях, хранилищах и взрывах мегатонных запасов химического и бактериологического оружия по всему свету. И что ; загадили одну планету ; купим билет на другую или продолжим сочинять глуповатые телешоу с отвязными участниками? Не дадут!
И ведь какие откровения на скончание мира ни возьми ; от апокрифов прошлой эры до пророчеств прошлого века, ; каждое предупреждает, что потрясения человечеству насылались Господом за нарушение Его Заповедей и неоднократно. А в одном из них открытым текстом сказано (видимо, для придурков и тугодумов), что как только спустя многие тысячелетия человечество вновь приходит в себя от опустошительных катаклизмов, оно снова начинает нарушать Заповеди. Например, возводит новые гадюшники по всей планете и принимает в них активное участие. И мы опять получаем такую встряску, что мало не покажется, если, конечно, незнакомые очертания искорёженных континентов и исчезновение целых государств с народами принимать за утро после офисной попойки. Кому надо ; продавцам школьных гло-бусов?
Подлинную историю Земли всегда писали пророки в сырых пещерах, а не обласканные властью имиджмейкеры в период затишья, чьи учебники предназначены обречённым. Впрочем, одна хилая идейка насчёт «девичьей» памяти человечества безнравственности и безгласности науки в некоторых умах всё же теплится. Правда, пока всемирная история будет смахивать на пиар-акцию для вокзальных лохов, спасения человечества от природной катастрофы дальше разговоров про абстрактное потепление климата и парниковый эффект не пойдёт. И даже если народы уговорят кого надо не вкладывать бабки в III Мировую, а закупить на всех палатки с надувными лодками, всё равно по прогнозам учёных времени до расплаты за злодеяния и бесчинства осталось слишком мало, ; фактически, она уже началась, но признаться в этом, значит, расстаться с бабками…
«В конце концов, будущее многовариантно, и масштабы земной катастрофы зависят от намерений людей в последние, обозначенные пророками, сроки», ; подумал я, всё ещё лёжа в своём укрытии. В эти недолгие минуты, пока в голове проносились мысли о грядущем светопреставлении, в радиоэфире стояла тишина. Ничего кроме отдалённых стуков слышно не было, и в комнату, где находились микрофоны, никто не входил. Я перевёл дух и решил немедля убираться отсюда, но осадок от прозвучавшей в мой адрес угрозы остался. Этот полублатной фарс у микрофона утомлял больше теленовостной брехни, сдобренной прыжками биржевых индексов и рекордами спортивной коммерции. Кое-что всё-таки прояснилось ; для этой компании я по-прежнему мишень номер один. А номер два ; приданое Эльзы. Может, конечно, и наоборот, только начнут они всё равно с меня, ; уж слишком Кулич разволновался из-за шкатулки, а того не ведает, что светит ему один кукиш без прованского масла. Козёл! А сам я что приобрёл кроме нескольких седых волос на своей буйной голове? Да если бы не он, я бы уже на кухне у Марка сидел, благочистивые разговоры вёл и хлеб преломлял в веселии и простоте сердца.
Мне следовало поторопиться, чтобы успеть на последний автобус в Сен-Рафаель, а успеть я мог только бегом. Пока я рассуждал про вероятную гибель пятой цивилизации (извините, но не один посвящённый говорит, что мир стоит на грани исчезновения), подспудная мысль заночевать в Сен-Тропе незаметно растаяла. С зигзагами до автостанции выходило километра три- три с небольшим, ; расстояние, которое я должен пробежать за двадцать пять минут. Плюс пять минут на покупку билета. Эх, свинтить бы колпачки на скатах их машин и шарахнуть напоследок китайской пиротехникой по окнам ; пусть национальную жандармерию вызовут. Но я уже поставил радиоприёмник на запись, замаскировав его сухой листвой и иголками и, сунув наушники в рюкзак, начал отпалзать в сторону. Завтра я собирался вернуться и забрать плеер, ; записи должно было хватить надолго.
Итак, у меня в запасе тридцать пять, нет, ; тридцать шесть с половиной минут. Пора вставать. Не хотелось бы, чтобы кто-нибудь из них вышел сейчас на крыльцо до ветра. Пригнувшись, я добежал до задней калитки, перемахнул через неё вслед за брошенным рюкзаком и помчался по проходу между виллами.
И всё-таки я успел! В окнах мастерской, где ремонтировали мотоциклы «Yamaha», было темно, автобусов на площадке у станции и людей почти не было. Вконец задохнувшись, я ворвался в комнату автобусной кассы, сбрасывая на ходу лямки, и с придыханием выдавил в окошечко по-английски: «Сен-Рафаель, немедленно!» Кассирша пробила голубой билетик, не поведя и бровью. Ну не хочет человек с рюкзаком ночевать у фонтана на средневековой площади, пусть катится в гостиницу как все нормальные люди в галстуках с чкмоданами, Франция ; страна свободная.
Сколько же их всего понаехало? ; думал я по дороге. Ну, Хруль, что прикатил первым, ну, «Галстук». Ещё Совок ; хриплый водила, который замочить и изрезать меня предлагал, и сам Кулич. Двое его шестёрок парятся в полицейской кутузке, и вряд ли в свободных странах таких выпускают после залога и профилактической беседы. Вот тебе и экскурсия в Эльзебург вместе с Марком. Всё ещё больше запутывалось, затягивалось, и виной этому были мои собственные спонтанные поступки. Сейчас мне больше всего хотелось поскорее встать под душ в номере отеля и позвонить Мишу. Тем и закончу this long and crazy day.
В вестибюле отеля «дэ Франс» я вымученно поздоровался с Полем, взял ключ и поднялся к себе. Едва сняв рюкзак, я забыл про душ и набрал номер мобильного телефона Мишу.
; Oui? ; послышалось в трубке.
; Добрый вечер. Это я…
; А-а, хорошо, что вы дали о себе знать. Где же вы?
; В гостинице Сен-Рафаеля. Осматривал город.
; Я хотел утром сам связаться с вами. Только что звонила Констанция, просила передать вам привет и сообщить, что в доме полный порядок.
; Спасибо. Значит, вы не в Шато-конти?
; В Авиньоне. Час назад остановился в отеле «дэ Вилль» недалеко от площади Часов.
; И Большого папского дворца?
; Он несколько подальше, метрах в шестистах. Но я здесь по нашему вопросу, Саша. В следующие два дня предстоят важные дела и встречи.
Мишу начал говорить быстро, чётко строя фразы:
; Для беседы с господином Кулешовым всё подготовлено основания для этого уже есть. Не хватает одной формальной мелочи, но это не в счёт. Сегодня днём он должен был прилететь из Парижа в Ниццу, а это нам на руку. Всё идёт, как планировалось, хотя с решающим ударом придётся повременить. Потерпите ещё немного, дня три-четыре. Хорошо?
; Хорошо. А как с подземельем, успели?
; Шкатулка и большая часть драгоценностей уже в банке, остальное тоже в надёжном месте. Мы были вынуждены поторопиться и занимались этим всю ночь.
; Неужели вы нашли всё в том месте, которое мы осматривали?
; Все сундуки Эльзы до единого. Наши предположения подтвердились. Содержимое перечислять не стану, многие находки ещё подлежат оценке экспертов. Приблизительная стоимость буквально ошеломляет. Настоящие шедевры ювелирного искусства, пусть, однако, это останется для вас пока сюрпризом.
Кстати, полиция задержала в доме двоих подручных Кулешова.
; Вы правы, сюрприз всегда ошеломляет сильнее, чем несюрприз, даже когда речь идёт о конце света, ; ответил я. ; Но подозреваю, что Кулешов опять пошлёт кого-нибудь присмотреть за домом и наймёт адвоката, ; от усталости я чуть было не проговорился, что один из трёх его люде, Хруль, сбежал и уже завтра вновь объявится в Шато-конти.
; О, не беспокойтесь, мы готовы к встрече любых гостей. Констанция в полной безопасности, а адвоката в полиции вежливо выслушают и ознакомят с нужным правосудию решением. Думаю, тех двоих изолируют надолго. Что будете делать сами?
; Погуляю по городу, отдохну. А что?
; Лучше всего, если вы покинете Францию как можно скорее. Вы мо-жете уехать в аэропорт завтра, от вас он недалеко. Пока безопасно для вас где угодно, только не здесь. Кажется, у вас в Германии есть приятель, вот и навестите его. А в бойскауты не играйте ; не та компания. И надеюсь, вы не испытываете соблазн попасть на глаза нашему другу.
; Я уеду. Звоните мне в Германию. И передайте привет Констанции.
; Передам. Итак, ждите звонка не позднее, чем через четыре дня.
Мы пожелали друг другу спокойной ночи. Вот заберу завтра плеер из тайника, а послезавтра уеду к Марку. Интересно, а что всё-таки было в сундуках Эльзы, а?
* * *
; Иногда люди, избегнув одной смертельной опасности, тотчас попадают в другую; кажется, что они не могут избегнуть смерти. Не фатально ли это?
«Фатальным бывает, в полном смысле слова, только момент смерти; когда эта минута настала, то вы не избегнете смерти никаким способом».
; Итак, какой бы опасности мы не подвергались, мы не можем умереть, если не настало время смерти?
«Нет, ты не погибнешь и имеешь на то тысячи примеров. Но когда настал час твоего отшествия, ничто тебя не остановит. Богу известно наперёд, при какой смерти ты уйдёшь отсюда, и часто Духу твоему это также известно, потому что это было открыто ему, когда он делал выбор существования».
; Следует ли из непреложности смертного часа, что прини-маемые во избежание его предосторожности бесполезны?
«Нет, так как эти предосторожности внушены вам с целью избежать смерти, угрожающей вам; они являются средством, чтобы предотвратить смерть».
Книга Духов
* * *
Утром я брился в тесной ванной и думал о том, как незаметно мы строим свою судьбу, нанизывая на неё одни события, которые неизбежно тянут за собой другие. Выбор действительно есть всегда, только он невелик и труден. Мне вспомнилось всё – и то, что предсказала цыганка в метро, и то, что по моей руке рассказал Петельский. А то, что мне удалось подслушать на вилле «Лидия», снилось этой ночью. Я проснулся с предчувствием, что столкнусь с людьми Кулича, и поэтому решил приобрести какое-нибудь оружие. Бог судит за намерение, моё намерение ; защитится, а не отомстить или получить выгоду. Оставить плеер на вилле Кулешова я не мог ; косвенно признаваться в трусости не хотелось. Но как можно защититься от своих бандитов в чужой стране, если ты сам собрался нарушить их гражданские свободы, охраняемые на территории этого государства? А в погрязшей в коррупции и бесчеловечности Москве обеспечить свою безопасность можно только за деньги, так как личная неприкосновенность наряду с успехом, сплетнями и здоровьем превратилась в обычный товар.
При Сталине правовая норма о пределах необходимой обороны формулировалась так, что физическое сопротивление социально-примитивного гражданина признавалось судом законным, если не превышало допустимых пределов и лишь при условии, что ему было невозможно спастись от нападавшего бегством, иначе – тюрьма. Теперь об этом социальном маразме помнят разве что учёные-юристы, а о том, что даже к подозреваемым официально и законно применялись пытки, ; почти никто. Такова историческая правда о стране, в которой якобы вольно дышалось всякому человеку. Эту легендарную песню поют и сейчас, всё так же возлагая свои чаяния на лучшую долю. С тех пор критерии необходимой обороны менялись дважды вместе с уголовным кодексом, а уж затем на их основе писались инструкции по применению оружия. В итоге одинокому прохожему разрешили использовать в тёмном переулке палку против камня пьяного задиры, а позднее права на оборону сотрудников милиции и граждан так или иначе стали формально одинако-выми. Первых, однако, погибает гораздо больше, чем полицейских в Америке, а вторых, то есть потерпевших, подвергнувшихся нападению, нередко осуждают за превышение пределов необходимой обороны. Например, тамошний коп (речь идёт о ношении огнестрельного оружия, а не о поднятых камнях и палках) после команды подозреваемому стоять, как вкопанному, вправе рассматривать любое его движение, в том числе и неосторожное, в качестве враждебного, а значит, рефлекторно стрелять на поражение. Заокеанская шпана про эти условные рефлексы знает не понаслышке, искоса смотреть на своих копов остерегается и, чуть услышав вой полицейской сирены, поднимает руки. У наших солдат правопорядка этого права нет, отсюда в схватках с бандитами милиционеров гибнет несоразмерно больше, чем копов и злоумышленников. После применения оружия милиционер будет долго и нудно отписываться перед не нюхавшей пороха прокуратурой о правомерности своих действий, вспоминать, куда отскочила каждая стреляная гильза, и был ли сделан предупредительный выстрел, поэтому лишний раз подумает, применять его или нет. А как его применить, если первым стрелять нельзя, а вторым уже поздно? Милиционер, каким мы знаем его сегодня, часто вынужден выбирать между тюрьмой и могилой. Сначала подобная ситуация должна была продемонстрировать населению реальные шаги в деле избавления от «остатков сталинизма», затем её сохранила и укрепила современная организованная преступность. Американские ковбои вытаскивают свой «Кольт» молниеносно, но никому и в голову не придёт ставить жизнь своего обученного на тренажёрах полицейского в зависимости от его ковбойских навыков, а затем бурчать на его поминках коллегам, ; дескать, покойный плохо владел личным оружием. Потому что в Америке не дураки: инструкции по захвату преступника обязаны отличаться от истлевшего кодекса дуэлянтов, а полицейский обязан «служить и защищать». Поэтому применение служебного оружия в нашей стране превращается в форменные разборки по типу «кто начал первым?» от начала контакта с хулиганьём и до конца. Например, пока служебное или судебное следствие не установит, продырявили ли распоясавшегося хулигана из табельного пистолета после того, как он полез за ним в карман, из которого показался краешек металлического предмета, и на что, собственно, последний был похож в критический момент: рифлёную часть затвора, губную гармошку и не на паспорт ли безоружного прохожего? Так уж решили депутаты, знающие, что преступники, вооруженные до зубов, стреляют налево-направо, ни перед кем не отчитываясь.
В Америке в случае нарушения неприкосновенности частного жилища хозяин вправе применить оружие, достав его из ящика стола, у наших сограждан этого права тоже нет, даже если они владеют оружием на законных основаниях, ; считается, социально не доросли, ; вдруг соседей, забежавших за луковицей для борща, мочить начнут? Доказывай потом с дыркой в башке, что ты хотел вернуть соседу его мокрые трусы с верёвки, которые ветром к твоему балкону прибило, когда само государство между приватизацией, святым правом на собственность и ограблением почтового поезда в Техасе особой разницы не видит. Наш последний закон на эту тему писала близкая к верхам, крепко сбитая из старых ошмётков мафия, это было известно сразу даже постовому милиционеру, которому в порядке компенсации разрешили в опасный момент стрелять по агрессивным собакам. И прежде всего, новая мафия позаботилась о том, чтобы ограничить применение оружия милицией – пусть лучше гибнут.
Инструкция по применению оружия у контрразведчиков такова, что им можно стрелять при необходимости предотвратить расшифровку деталей операции или утечку информации, которые угрожают (подчас случайно и от случайных лиц) нежелательными последствиями государству и его безопасности. Конкретные вопросы о лишении жизни лиц, не признанных судом виновными, решаются в иных кабинетах или прямо на месте, а никак не в прокурорских, извините, офисах, где обсуждают фасон колготок или рассматривают набор косметики в обеденный перерыв. Поэтому данной социально-зрелой категории граждан разрешено стрелять и в спину, и в затылок, и даже с сотни шагов, что абсолютно исключает любое состояние необходимой обороны, как уголовно-правовой термин. Для этого изобретены глушители, оптические прицелы, хитроумные яды и всё, что угодно, и это «всё, что угодно» часто напоминает достижения внеземного разума. А вот у шпиона вообще никаких правил нет, и наделять его правом на чьё-то убийство, как какого-то суперкиношного Джеймса Бонда, бессмысленно, поскольку он обязан беспрепятственно сделать дело и безгромкого международного скандала вернуться к жене и детям невредимым и неперевербованным. Подумайте сами, зачем шпиону, посланному склонить чужеземцев к предательству, выкрасть какие-либо секреты или ликвидировать источник опасных сведе-ний, соблюдать какие-то правила, если за подобный род занятий и без Фемиды светит неполированный ящик с инвентарным номером? Тут уж орденом за дружбу народов не наградят, потому что единичное предательство оборачивается смертью миллионов невинных, а единичное воровство ; потерями миллиардов долларов.
Красной пропаганде несказанно подфартило: Флемминг, сам будучи из «бывших», от имени Её Величества управомочил разодетого в гавайку или манишку Бонда мочить за буржуазные ценности свободного мира кого надо, где надо и когда надо. А наши чекисты, уже сменившие традиционный кожан с болтающимся маузером на строгий костюм с оттопыренным карманом, убеждали непримиримых врагов в преимуществах социализма безоружно, гуманно и киногенично. Между речью Черчиля о Железном Занавесе в Фултоне и падением стены в Берлине, в связи с бондианой возникала одна и та же рекламная загвоздка. Невыездное население за колючкой, которой можно было несколько раз опоясать земной шар, не столько осуждало агрессивность империализма и западных спецслужб, сколько любовалось местами, куда ветерком британской МИ-6 заносило любвеобильного счастливчика Джеймса. Разумеется, до того, как патриотические фильмы о чекистах на экранах сменило всероссийское порно, это не мешало населению аплодировать трудящимся незримого фронта и восхищаться их успехами во имя мира.
Все это дремучее противостояние двух систем со своими, якобы «не-преходящими ценностями», рассованное по папкам с грифом «Хранить вечно», ни к чему прогрессивному так и не привело, а точнее, привело к непоправимому. Бывает, шефы враждующих разведок договариваются на долгосрочную перспективу, чтобы их подчинённые хотя бы не мочили друг друга понапрасну, и сегодня, после падения берлинской стены, это делается из элементарной экономии ведомственных ресурсов, хотя такие привилегии на граждан своих стран не распространяются. Даже на тех, кто случайно подслушал мирную беседу двух земляков-шпионов в трамвае по дороге домой или случайно оказался не в то время не в том месте. Стоит, к примеру, мне сегодня оказаться не в то время на вилле Кулича, и он замочит меня из всех стволов, потому что уверен, что относится к числу социально более ценных граждан. Парадокс в том, что предательство, воровство и убийство являются самыми тяжкими библейскими грехами, и, будь ты святее самого папы римского, высшего Суда никак не избежать, даже если тебе за это платят тройное жалованье и будь ты хоть трижды Штирлиц. Само собой, там, где учат тому, за что потом платят по тройной тарифной сетке, преподавателей Закона Божьего не держат. А демагогия насчёт места греха в иерархии Высших ценностей преподаётся в виде профилирующей дисциплины, только в расчёт её потом не примут. Киллер – он и в Африке киллер, где бы ему сумму за проделанную работу не проставили, ; в ведомости или на ресторанной салфетке. Рыцари плаща и кинжала всех стран, сделавшие ложь, убийство, предательство и воровство своей главной фирменной стратегией, знают, что заповедь «не убий» распространяется и на тех, у кого на ладонях чётко выражены знаки убийцы-рецидивиста, и на людей со знаками насильственной смерти. Они пытаются схватить Создателя за бороду, чтобы первыми крикнуть, что он на их стороне.
А хотите, открою одну тайну из откровений Свыше? Душа случайного убийцы, задавившего пешехода, пусть и оправданного земным судом, не попадает в рай, ; ёё ждёт мерзкое чистилище. Туда же, в ад, отправятся и мелкие, незлостные нарушители иных заповедей. Не думаете же вы, что вся история с Ковчегом Завета сплошная выдумка попа-неряхи, от которого за версту несёт чесноком? Так что навинтил глушитель на дульный срез или оставил его в коробке с шурупами ; без разницы…
А чиновничья банда, промышляющая по всей стране предательством и воровством? В связи с непомерным и неконтролируемым ростом квартплаты некоторые квартиросъёмщики стали интересоваться, куда идут их деньги, и что же? Оказывается, у новой волны управдомов настолько разгорелся аппетит на свалившуюся прибыль, что они начали заказывать таких любопытных жильцов киллерам, чтобы никто не совался, куда не следует, что обозначилось в тенденцию. А как иначе, если Дума с доброй половиной кресел прогульщиков напоминает светский междусобойчик? Не плохо, ; мы им квартплату, а домоуправы часть суммы от излишков выручки ; киллеру на ресторанных салфетках выцарапывают? А приставы, выселяющие граждан по решению суда ввиду задолженностей по квартплате? Вы знаете о том, что частные посреднические конторы платят государственным приставам огромные деньги за быстрое выселение нищих людей из квартир, поскольку имеют виды на освободившуюся жилплощадь? Кому жаловаться ; прогульщикам или непрогульщикам, обеспечившим подобные фокусы? Вы думаете, что все эти ответственные за «квартирный вопрос» людишки из Кремля, Белого дома и на Охотном ряду пекутся о народном благе? Да они кроме подсчёта своих рейтингов и денег и после почившего Ельцина ничем больше не занимались. И в какую сферу их заботы о «народных инстинктах» (все остальное ; второстепенно) не ткни ; безопасности, еды, питья, лекарств или крыши над головой, ; везде «положение хуже губернаторского». К слову, один губернатор угрохал на свой рабочий кабинет денег столько, что на них можно было отремонтировать весь город. Думаете, посадили? Чёрта с два ; его уволили, чтобы новый преемник, сидя на доставшемся золочёном троне, областью руководил. Мудро власть рассудила, ; уволив мерзавца, бельмо с народного глаза удалила. Вот вы бы на его месте из горячего желания помочь народу продолжали в час пик на работу и обратно мотаться, когда каждый член семьи личным домовладением обеспечен и бабок на семь поколений вперёд натырено? Или вы считаете, что все эти «ответственные» тоже относятся к мелким нарушителям соответствующих заповедей? Казалось, уж Ельцина и след давно простыл, а вот поди ж ты, ; вопрос «почему вор не сидит в тюрьме?» у нас всё ещё за политический экстремизм почитают. Оно и верно ; стоит щёлкнуть наручниками на руках высокопоставленного уголовника, тотчас его адвокат начинает вопить, что подзащитному шьют политику. Но это так, к слову.
Я против оружия ; любого и всегда. После того, как под кремлёвскими звёздами объявили: «Обогащайтесь!», лозунг «Вооружайтесь!» (видимо, не всё поделили и переделили) означал бы невиданный дичайший беспредел. Свободной продажи оружия требуют торговцы смертью и бандиты, как ранее они пытались лоббировать с наркотой и получилось с порнухой, а не законопослушные в своей массе граждане, которым ни ствол не по карману, ни цветы к празднику. Вон, в Англии несколько лет назад населению предложили сдать холодное оружие вплоть до ножей с кухни, ; и все принесли его как миленькие. Поэтому британские постовые и инспекторы криминальной полиции в повседневной носке никакого оружия традиционно не имеют. А кто допустил в нашей варварской стране, чтобы финки, которые послевоенная шантрапа таскала за голенищем, теперь продавались сотнями в подземных переходах? Нет, вы скажите, кто разрешил – депутаты наши или папа римский? А теперь торговцы с продажными депутатами и бандитами в унисон вопят, что граждане имеют право защититься от криминала с помощью боевых пистолетов!
Всё это лирика, поскольку люди понимают, необходимо защищать гражданина от бандита, а не наоборот, как оно есть. И бандиты это хорошо знают и недостатка в стволах не испытывают. Но оружие населению раздавать всё равно нельзя. А вот государство обязано выполнять свои обязанности по охране налогоплательщиков, иначе им следует нанять в целях безопасности других чиновников, чтобы те решали наши проблемы, а не создавали нам свои собственные.
Такова философия отношения к защите человеческой жизни в нашей стране, и она требовала от меня сейчас же отправиться на поиски средства самозащиты. Во всяком случае, скрутить себя как барана и засунуть в багажник «Мерса» я не дам. Ни двоим, ни троим куличёвским ублюдкам.
Мне оставалось собрать рюкзак, выложить лишнюю одежду и взять сухпай суток на двое. Все деньги, что у меня были, я по-прежнему носил с собой в потайном кармане. Немного подумав, я бросил в рюкзак палатку, засунул карту и, попрыгав, словно диверсант перед ночной вылазкой, вышел из номера.
В вестибюле мы с Полем перемигнулись, он принял ключ и опять по-грузился в свои бумаги. На улице я свернул направо за ближайший от гостиницы угол и сразу же оказался на большой площади. Вот где была настоящая игра красок под лучами солнца! На первых этажах ослепительно ярких домов работали магазины и конторы. Разноцветная плитка на площади была уложена в огромные геометрические фигуры, чем-то напоминающие геоглифы долины Наско. Но главное ; по всему периметру её находились застеленные и сдвинутые столы с антиквариатом и безделушками. Очевидно, это была еженедельная ярмарка. Перечислить всё, что здесь продавали, не хватило бы времени, ; и всё, что я увидел было настолько старинным, что сгодилось бы для любого музея. Да только ради этого стоило оказаться в Сен-Рафаеле! Я был поражён и дал себе слово, что непременно вернусь сюда ещё раз. Старинные пистолеты, шпаги, кинжалы, разнообразная посуда, одежда прошедших столетий, рыцарские доспехи, предметы домашнего обихода и дамского туалета… Не знаю, это заворожило меня как историка или могло задеть воображе-ние любого туриста.
Я остановился у стола, накрытого белой скатертью, на котором лежали старинные замки с многочисленными ключами. Выбрав один из похожих на сохранившиеся подлинные ключи от Бастилии и заплатив пожилому французу десять евро, я, скрепя сердце, пошёл искать то, за чем вышел. Край площади выходил к рю Жюно, которая вела к моему отелю. Я зашёл в бар и спросил бармена, где можно купить любой нож. Мужчина вышел со мной на тротуар и вежливо объяснил, что от ярмарки нужно пройти по этой улице совсем немного. Я прошёл несколько шагов и увидел дверь магазина, где продавались музыкальные диски, и, осмотрев его, отправился дальше. Покупать песни Шарля Азнавура в несколько раз дороже мне расхотелось – диск стоил семьдесят евро. Наконец я набрёл на неприметный оружейный магазинчик. Две женщины-продавца разговаривали между собой. На прилавках и стенах было разложено и развешено огнестрельное и холодное оружие, даже винтовки. В центре небольшого торгового зала помещались три прямоугольных стеклянных витрины в мой рост, на полках которых лежали ножи различного назначения с указанием цен. Я выбрал недорогой рамочный метательный нож сантиметров двадцати и спросил продавцов, могу ли я его купить. Оказалось ; могу. Я осмотрел его, проверил центр тяжести и расплатился. Нож был в чехле, который пристёгивался к щиколотке, что я и сделал прямо на тротуаре. Вот только где его опробовать?
К отелю «дэ Франс» я вернулся тем же путём, через ярмарку на площади и мимо плас Галлиени направился к автовокзалу. Автобус отходил в 12.15 и прибывал в Сен-Тропе в 13.40. Мне очень хотелось побывать на пляже Таити, который находился на другой от города стороне полуострова, прогуляться по мысу Сен- Тропе, съездить в Раматюель, но всё это было возможно, если я успешно сделаю своё дело. А завтра – в Германию.
Всю дорогу до Сен-Тропе я задавался вопросом, кто находится на вилле Кулешова в данный момент. Мне было известно одно, ; Хруля снова отослали в Шато-Конти. Правда, у олигарха громадная вилла, ; наши у себя тоже любят строить дворцы размером с деревню, ; но чтобы средь бела дня незаметно залезть и подобраться к дому, в чужой огород, надо очень постараться, и это беспокоило меня больше всего, потому что ждать до вечера я не хотел. Не яблоки воровать ; голову тут же оторвут. А если Кулич стал садоводом-любителем и решил до самого заката щёлкать садовыми ножницами? Говорят, это увлекательно. И всё-таки я поступил глупо, ; ведь знал, что вне ограды его виллы затаиться негде, и кто угодно может принять за вора. К тому же было ещё светло. Всыпет какой-нибудь француз заряд соли из берданки пониже спины и танцуй потом!
Автобус проехал порт Гримо и скоро должен был достичь развязки дорог ;от неё до автостанции километров восемь, значит, около десяти минут. Ехать до конца я не собирался и хотел выйти как можно ближе к вилле. К счастью, водитель меня понял и, что-то пошутив насчёт моего рюкзака, высадил, не доезжая до остановки.
Через два поворота ноги сами привели меня к воротам Кулешова, но, к сожалению, блестящая цепь с запертым замком на них, на отсутствие хозяев внутри не указывала. Я прислушался и, стараясь не задерживаться у дверей, поплёлся вразвалку к проезду между виллами. У калитки, через которую мне довелось перелезать вчера вечером, я вновь напряг слух и попробовал заглянуть через ограду. Пока всё было тихо. Только через долгих десять минут я решил перебраться через верхний край калитки, вздрагивая от каждого шороха и скрипа. Всё! Я на чужой территории.
Беседка и стол с шезлонгами впереди пустовали. Теперь предстояло быстро пересечь садик и укрыться за стеной зелени, сквозь которую можно разглядеть фасад виллы. Радиоприёмник был замаскирован между кустов перед деревьями, высаженными вдоль подъездной дорожки, и с этого места хорошо просматривался вход в дом и край бассейна. Я залёг между насаждениями кустарника и отыскал в траве работающий плеер. Прокручивать сделанную запись было некогда, но я подсоединил наушники и начал слушать, что происходит внутри дома. Покидать свое укрытие, не удостоверившись, на месте ли его обитатели, мне казалось преждевременным. А вдруг повезёт, и я смогу забрать из комнаты микрофоны?
Прошло полчаса и ещё столько же, а я продолжал безрезультатно лежать под кустом. В наушниках стояла мёртвая тишина, но она могла быть обманчивой, и я решил не рисковать. Может, Кулич загорает под зонтом на пляже, а челядь по делам распустил? Совка, например, он мог послать на базар за курицей, а Борунова в домоуправление – разобраться, почему по счётчику столько света нагорело или воды натекло.
Интересно, обнаружены ли мои жучки? Кто-кто, а уж «Галстук» дол-жен периодически проверять помещение хозяина на предмет прослушки ; это его прямая обязанность как бывшего гэбэшника, подобранного олигархом. Жаль, конечно, но свои микрофоны я уже не верну, ; подумал я, складывая плеер в походную сумку, ; зато запись разговоров наверняка окажется занимательной. Я уже отряхнул штаны, поправил рюкзак и начал фантазировать на тему, что скажу брату, когда отдам плеер без технических принадлежностей, как какой-то знакомый голос выдал за моей спиной с сиплым надрывом:
; Эй, ты! А ну стой, урод!
Глухо, но сочно лязгнул по набитому магазину пистолетный затвор, намертво стиснув гильзу. Ну точно, Совок. Ишь, расклацался тут. Тоже мне, Мэл Гибсон.
; Стою, стою, ; миролюбиво ответил я, медленно повернулся к нему лицом и замер, приняв непринуждённую позу. ; Не стреляйте только, я вам кое-что принёс.
Как нынче пишут в учебниках женской самообороны, «единственной возможностью защититься от нападения является максимальная жестокость и безжалостность» ; добро должно быть с кулаками. С наманикюренными. Обычная теория «позитивного насилия» в духе Чака Норриса на отечественных прилавках. Сегодня и «напедикюренным» карате мало кого удивишь. Хотя передо мной топтался гориллообразный качок Хруль, который в два счёта переломал бы все мои кости, а какое-то измученное строгими режимами и полупридавленное материнским заветом «никогда не красть» чмо, женские советы для меня не годились ; в правой полусогнутой руке, как советский киномилиционер, долговязый как-то непрофессионально держал огромную «Беретту», а в левой – кухонное полотенце. На хрипатом поверх голубой майки был надет фартук, замызганный свежей кровью, и уродующие по моде фигуру шорты. Ни дать-ни взять – доходяга из мясной лавки. А-а, он же сегодня дежурный по кухне! Ну ничего. Я тоже не manager из офисного планк-тона.
; Ты кто, сынок? ; зловеще и ласково растягивая слова, просипел этот хронический блатной, утерев полотенцем шею. На его харе с оттенком тюремного чифира отразилась порочная, идущая из глубины души радость.
Только бы не появился Борунов, с этим лубянским выкидышем мне не справиться, ; подумал я и как можно спокойнее, улыбаясь и глядя в глаза, как положено диверсантам перед перерезанием горла или сворачиванием шеи, радостно произнёс:
; Здравствуйте! Мне очень нужен Валентин Афанасьевич. А вы, наверное, его повар? У меня к нему срочное дело, тут в рюкзаке, ; я качнул головой за спину.
Долговязый аж чуть не присел от приятной неожиданности и, проглотив от удовольствия дар речи с никотиновыми слюнями, неуклюже повёл опущенным вниз стволом «Беретты» в сторону дома. Он стоял у куста метрах в шести от меня и загораживал своим татуированным снизу доверху телом путь к отступлению. Впрочем, бежать смысла не было – одна из полутора десятка пуль всё равно бы меня опередила, а в том, что Совок начал бы стрелять, я не сомневался. «Интересно, как давно он за мной наблюдает?» ; подумал я, заметив в траве дымящийся окурок?
; Туда? ; понизив голос, бодро и твёрдо переспросил я, уже вспомнив уроки брата: зафиксировать руку в кисти, машинально почувствовать тяжесть ножа, распределить вес тела… И неожиданно выхватил нож у правой щиколотки, резко выпрямился и изо всех сил метнул его в цель.
Вжжик, ; просвистел, блестнув, клинок.
В сию же секунду на всю округу прогремели выстрелы. Совок дважды инстинктивно нажал на спуск, скорчился от боли и дико взвыл. Он свалился на бок, тяжёлый пистолет выпал из его руки, и хорошо, что обе пули ушли в землю. Откуда-то, хлопая крыльями, взмыли голуби.
; А-а-а, гад! ; заорал он, катаясь по траве, -а-а-а, сука-а-а, убью-у… поскуда-а…; этот уголовный прихвостень больше стучался оземь в блатной истерике из-за того, что его развели как фраера на одесском майдане, а не от раны. Привык перед кумовьями на зоне блатные концерты закатывать.
Я молниеносно сорвался с места, отшвырнул ногой в кусты подальше от Совка пистолет и на ходу начал срывать с себя рюкзак.
Выживет, это не заточка его сокамерников в печень или почки, ; подумал я про Совка, бросая рюкзак через изгородь. – Эх, надо было на прощанье сказать ему, что, мол, «ничего личного ; просто бизнес», и пусть бы передал своему хозяину-бизнесмену, что на его винный погреб плевать хотели. Но больше всех разозлится не Кулич, ; злее всех будет циничный и холёный выродок Борунов, особенно, когда найдёт радиозакладки.
Как только я перемахнул через ограду, полоумные крики Совка тут же стихли, Симулянт. Теперь пару дней возить своего шефа он не сможет, пусть за него «Галстук» баранку крутит. Оказавшись в проходе, я помчался не туда, откуда пришёл, а в другую сторону, к заливу, где располагались такие же виллы. Я бежал по пригородным закоулкам так, как не бегал даже на институцких соревнованиях на первенство группы и наверно перекрыл все армейские нормы для диверсантов. До ближайшей автобусной остановки было всё равно далеко, и я решил пробираться в город задворками, на конечную. Там было легче затеряться и спрятаться. Мой автобус должен был уезжать в Сен-Рафаель в 15.50, так что в 17.15 я мог быть на месте.
Неожиданно где-то в стороне раздалась полицейская сирена, ; видимо, кто-то из бдительных соседей Кулича услышал выстрелы и сообщил в полицию, и мне пришлось перейти на беззаботный шаг. Любая беготня во время сирены выглядит подозрительно. Мне и так повезло, что улицы в этот час были пусты, и пока удирал во все лопатки, меня не видел ни один прохожий. Не успел я как следует отдышаться, в кармане жилета затрезвонил мобильник. Ну, естественно, брат, ; кто же ещё позвонит в трудную минуту? Опять «Юстас-Алексу». Я нажал кнопку и остановился.
; Аллё… аллё-ё … ох …
; Здравствуй.
; Взаимно… ох …
; У тебя всё в порядке?
; А то… ух…
; Ты что так тяжело дышишь?
; Ух …в море … купался, только вылез…
; Ты же боишься воды?
; Да здесь водобоязнь у любого враз пройдёт …ух… Клин клином.
; Но ты же совсем не любишь море, даже у Айвазовского…
; Теперь люблю ; в нём гадов меньше. Папа Ихтиандра, доктор Сальватор так сказал. Подводное царство праведников, раскошелившихся на жабры. Вот я сдуру и заплыл слишком далеко…
; А что там у тебя за сирена была?
; Это спасатели кому-то вызвали неотложку, они тут на каждом ша-гу…
; Ладно. Когда будешь? Мы уже все соскучились.
; Нашли дурака. Сумку с абрикосами и полотенцем на зонтик под вечным циклоном менять? Сам-то не устал от жабьей погоды?
Некогда уставать. Мэр прописал улично-пробочный режим.
; Ну, считай, наполовину уговорил. Завтра же сменю субтропики на континентальную Европу. Как дела дома?
; В норме. Тебя недавно спрашивали ; Петельский беспокоился, на работу мне звонил. Когда тебя ждать?
; Теперь скоро, Лёш. Каштаны уже созрели, их на каждом углу жарят. Больше здесь делать нечего. В общем скоро.
Я передал всем международный привет, и мы с братом отключились. По-моему, он так и остался в лёгком недоумении. Братца моего вообще-то провести ой как нелегко. Ни единого шанса в любой ситуации, говоря истёртыми словами косноязычной рекламы. Нет, а что другое я мог ему сказать? Что позавчера разгуливал по подземельям замка, где лежали сокровища, и сбежал от вооружённых бандитов, вчера посещал медиума и подслушивал бандитские разговоры, а сегодня проник на частную территорию, напоролся на вооружённого уголовника и еле от него смылся, потому что иначе бы посадили в винный подвал и стали отрезать по кусочку? И что бы вы ответили такому младшему брату? Бр-р.
Интересно, Кулич с Хрипатым нажалуются на меня в полицию? Ведь если нажалуются, тогда меня возьмётся искать французская полиция и найдёт, потому что не пальцем делана и беспомощный человек с засвеченными документами даже в шенгенской зоне не иголка. Тем более, его нигде не учили, как учат шпионов использовать самые паршивые обстоятельства в свою пользу. А потом в полицию явится Кулич, внесёт за меня залог и, похлопывая по плечу, спровадит в свой погреб. «Галстук» примется за ночные допросы третьей степени, а Совок и Хруль будут меня по очереди сторожить, избитого волочь по ступенькам в тёмный подвал с крысами и обливать холодной водой. Бр-р. Но вероятнее всего, Кулич в полицию не обратится, ; у него самого критический момент, и он просто задаст своим балбесам ещё одну трёпку. Что касается Хрипатого, за него я не беспокоился. Нож попал в область правого плеча, как раз в то место, где нет ничего жизненно важного. Даже сквозное пулевое ранение в эту часть тела не причинит особого вреда, и случалось, что этим пользовались разные «самострелы» и инсценировки. Правда, клинок может задеть какой-нибудь нерв, но всё равно ничего смертельного не произойдёт, ; я видел, какую рану получил Совок. Надеюсь, он догадается использовать виски не по назначению, чтобы промыть и залепить рану.
Самое разумное для меня сейчас, пока не позвонил Мишу, забрать вещи из отеля, добраться электропоездом до Ниццы и перекантоваться там ночь до отъезда в Дортмунд.
Я вышел на основную улицу и по тротуару дошёл до автостанции. Вокруг всё было спокойно, никаких настораживающих лиц, никакой полиции и суеты. Я взял билет и, демонстративно позёвывая, вошёл в автобус.
Ровно четверть шестого с мыслями о том, что обстоятельства опять вынуждают меня уезжать внезапно, я вылез из автобуса и направился к тоннелю под железнодорожными путями. Мне захотелось ещё раз взглянуть на необычный базарчик, и я прошёл по улице Вассо до многолюдного бульвара Фелик-Мартен, где купил в «Моноприксе» немного еды и бутылку виски. Затем я повернул на улицу Жана Айкара и оказался на площади, где ещё утром вовсю торговали средневековой утварью. Она была уже убрана и пустынна. Отсюда до отеля «дэ Франс» было несколько десятков шагов, были видны его задняя и боковая стены. С рю Жюно, ; улицы, параллельной бульвару, я свернул в узкий проходной дворик, в котором побывал, когда впервые приехал в Сен-Рафаэль, искал вход в гостиницу со стороны рю Карр. Здесь располагался запасной выход, через который можно было выйти мимо крохотной служебной кухни к стойке портье. В тот момент я объяснил это тем, что го-лова была забита сборами и отъездом в Ниццу. Но я уверен, что это случилось по иной причине, потому что дальше произошло то, чего я не предвидел. Меня спасло, если хотите, не то, что мы с Полем могли по-дружески изъясниться по-английски, ; в который раз меня спасли мои ангелы, отправив к портье тем коридором.
; Добрый вечер, ; поприветствовал я Поля, собираясь взяться за набалдашник ключа от номера.
; Добрый вечер, сэр. Вас уже часа три дожидается один русский месье.
; Где он?
; Сидит за столиком на улице. Сказал, что у него для вас есть новости, которые надо передать сегодня.
Ага, ; мелькнуло в голове, ; приглашение Кулича на бифштекс с кровью, приготовленный Совком. Оперативно. Белые пластиковые столы с креслами располагались на тротуаре справа от входа, у шкафчиков-холодильников с напитками.
; Этот? ; я достал из нагрудного кармана жилета фотокарточку Борунова, на которой начальник службы безопасности был снят на фоне вагона метро.
; Да. Мужчина за сорок. Выглядит джентльменом.
Корень последнего слова переводится с английского как «мягкий», «ласковый», ; всплыло в моей усталой голове.
Место у стойки, где я беседовал с портье, просматривалось с порога гостиницы напрямую до запасного выхода во дворик. За моей спиной и не-много слева начиналась винтовая лестница на верхние этажи. Разговаривая с Полем, я рисковал, ; каждую секунду Борунов мог встать со стула и появиться на пороге.
; Один момент, Поль.
Я подошёл к дверям и через стекло посмотрел налево. Сначала я увидел край надраенного до казарменного блеска ботинка «Галстука», а затем и его лицо в профиль. А ведь он верно решил, что маскироваться ему ни к чему.
; Пожалуйста, не говорите ему ничего, Поль, ; попросил я, вернув-шись к стойке. ; И сегодня я переночую в другом месте.
; Конечно. У вас всё оплачено, сэр.
Бросив приличествующее случаю «вуе», я покинул отель по служебному коридору и вернулся на рю Жюно. Я примерно представлял, на что был способен «Галстук» и как в аналогичном случае принято действовать его бывшим коллегам. Это не какой-то трухлявый с зачифиренными мозгами Совок, а безупречно натасканный на любой экстрим респектабельный цербер, которого когда-то наше насквозь лицемерное государство вышколило строго следовать весьма специфическому менталитету и образу жизни, включая стиль общения и одежды. Настолько специфическому, что народ до сих пор судит о них исключительно по физиономиям популярных артистов и беллетристике, прошедшей тройную цензуру. Романтический ореол конторы, по сю пору завешенной Дзержинским, и, якобы, защищавшей наши святые ценности, создавался в той же художественной манере, что и образ кучерявого херувимчика, упокоенного в мавзолейной пирамиде, ; попробуй, тронь! Когда после развала СССР новой России понадобился другой государственный гимн, именно люди с таким мышлением предложили вместо старого использовать музыку и слова песенки Любови Орловой о стране, «где так вольно дышит человек». С начала 90-х прошло не так уж много лет, но народ забыл и про это…
Для Борунова ситуация осложнялась тем, что в данный момент он находится за границей как частное лицо, без помощников и скорее всего без оружия. Спровоцировать определённого человека в своей стране, допустим на драку, скомпрометировать и шантажировать его инцидентом, доставив в милицию, раз плюнуть, ; ещё в поздних советских газетах читали, ; наверно подобных способов на трёхтомное практическое руководство наберётся. А тут он понимает, что возможности его ограничены и рассчитывает исключительно на то, к чему привык много лет назад, начиная с курсантских погон, ; принимать окружающих людей за податливый материал своего бесцеремонного ремесла. А иначе зачем бы он притащился сюда один? Вероятно, поднимать лишний шум ему не выгодно, однако, приехав сюда и самоуверенно развалившись у дверей отеля, он уже был убеждён, что через несколько часов я буду валяться связанным на вилле его шефа. Он может, например, спровоцировать скандал, в чём-нибудь лженамеренно обвинить меня и сдать в полицию – остальное дело техники. Если Совок уже связался с ним, в чём сомнений нет, «Галстук» может шантажировать меня проникновением на виллу, а затем предложить мне поговорить в его «Мерсе» под предлогом обойтись без вмешательства полиции. Наконец, он может меня вырубить, создать видимость, что мне стало плохо, а потом затащить в автомашину, ; и, значит, его «Мерседес» оставлен где-то поблизости, и главное для Борунова, чтобы я поскорее оказался рядом с ним. Наверное, заметив меня, он издалека заулыбается, протянет руку и предложит обсудить ситуацию в укромном местечке. А зачем ещё приехала сюда эта внешне корректная, невозмутимая гнида?
Пройдя по улице с полсотни шагов, я обнаружил то, что и ожидал, ; одиночно припаркованный «Мерседес», и обратил внимание на его знак: «АВ 431 NL». Это был номер машины Совка, на которой приехал «Галстук». Да уж, не повезло сегодня обоим, ; им Кулич по полной программе выволочку устроит. Но и я тоже олух, ведь будь я умудрённее, обязательно придумал способ забрать вещи из номера и уехать в Ниццу. «Просто у меня не было времени», ; оправдывал я себя.
По другой стороне рю Жюно проходила пожилая пара, на площади у вывески салона красоты молодая французская мамаша укладывала ребёнка в коляску. Я вынул из кармана перочинный ножик и быстро проколол обе шины со стороны тротуара. Затем, незаметно осмотревшись и всё время, держа под контролем часть улицы, откуда мог появиться Борунов, я обошёл автомашину и как бы невзначай нагнулся и всадил лезвие в третью покрышку.
«Как же ты, чекист, с таким, как Кулич, поддонком связался? Неужели твоё нутро с лейтенантских погон о журнале «Форбс» и своей вилле на тёплом море мечтало? Ты же капля в бочке того дерьма, из которого твоя страна, присягу у тебя принявшая, столетиями вылезти не может, ; думал я, протыкая четвёртый скат. ; Если у него с собой нет денег на замену четырёх колёс и эвакуатор, он будет кукарекать здесь всю ночь, пока за ним Кулич на муниципальном автобусе не приедет. Хруль-то забрал вторую машину».
Тяжёлый «Мерседес» бесшумно оседал, стравливая воздух из пробитой резины. Закончив всё, я как ни в чём ни бывало, глазея по сторонам, беспечно пошагал прочь и, повернув на рю Айкара, со всех ног пустился до рю Вадон. Теперь мне следовало обойти здание вокзала с другого края. Оказавшись по ту сторону железнодорожных путей, я свернул на рю Ландини, которая должна была вывести меня прямо к автовокзалу. Здесь я уже не опасался слежки.
Вообще-то приходу Борунова в «дэ Франс» удивляться не стоило. Сведения о постояльцах гостиницы вводятся в компьютер с паспорта, и, значит, доступны многим. Не важно, кто ему в этом помог, однако ясно, что теперь меня смогут вычислить в любом отеле Франции. Вопрос, как «залечь на дно», передо мной не стоял, ; в рюкзаке лежала предусмотрительно захваченная ещё утром палатка и продукты, а вот что делать дальше, ; затеряться в толпе монегасков? С этого момента на неопределённое время я превращался в обычного французского клошара, причём по собственной глупости. Вот до чего доводят шпионские игры с кичливыми профи. «Галстук» вполне мог осложнить мою жизнь, и следующий его шаг – обеспечить контроль за моей попыткой вылететь из международного аэропорта Ниццы. Позвонит какому-нибудь гэбешному старлею в аэрофлотской форме, который будет рад оказать ему услугу, и меня снимут с рейса за подозрительный камень в рюкзаке. «Чем больше Родину мы любим, тем больше меньше она нам», ; ты ведь с такой мотивировкой на Рублёвку с Лубянки уходил, чтобы гонятся за мной, так, Борунов? Неужели тебя профессора-полковники научному атеизму пе-реучили, и ты посчитал, что всё, что заработаешь у Кулешова, заберёшь с собой? Сначала ты нанялся киллером к государству, а когда в 90-е тебе перестало хватать денег, подвизался финансовую олигархию охранять. И закопать меня ты хочешь только потому, что Кулешову не даёт покоя золото Эльзы. Вы оба ; вор и охранник вора ; ненавидите народ, обвиняя его в зависти, скрывая этим свою прогрессирующую алчность. И если бы вы видели, как живут люди, у которых нет денег ни на проезд, ни на квартплату, ни на лишний кусок хлеба, ни на то, чтобы порадовать ребёнка или купить лекарство своим родителям, вы бы поняли, что большинству ваших соотечественников уж точно не до зависти, а тем более не до вас или сонма развесёлых шоуменов зажравшейся Москвы…
Дурак ты, Борунов, беспросветный дурак! Только ты этого ещё не знаешь.
Я взял билет на ближайший рейс в 19.35. Это был тот же автобус, который курсировал до Сен-Тропе через Сент-Максим. В нём он будет в 20.05, но выходить нужно ещё раньше, примерно на полпути до этого городка. Четырежды проехав данный маршрут, я неплохо изучил местность и уже знал, где было наиболее удобное место, чтобы развернуть палатку. Оно находилось где-то между остановками «St.Aygulf» и «Les Issamres» ; жилыми местечками, названия которых на листке с расписанием я не мог ни выговорить, ни прочесть.
Уже темнело. Сойдя с автобуса, мне пришлось идти вперёд ещё полтора-два километра по обочине трассы, по которой мчались легковые автомобили, и только тогда удалось найти подходящее место. Цепляясь за ветки кустарника, я вскарабкался по каменистой осыпи и, не поднимаясь на вершину пригорка, разглядел в свете фонарика небольшую лощинку. Выше неё косогор становился более отвесным и покрытым зеленью, как и соседние склоны. На краю площадки росли кусты, отсюда сверху было видно полотно дороги. Здесь, на высоте метров пятнадцать, я и решил поставить свою палатку. Море было недалеко, но его скрывала тёмная полоса растительности за дорогой. В общем, настоящий Эдем для одинокого бродяги-путешественника: море, дорога и горы.
Когда палатка была установлена, я вытянулся внутри, почувствовал приятную истому, и, чтобы согреться, немного отхлебнул виски, купленного в «Моноприксе». Хорошо согревают только первые пятьдесят граммов, остальные действуют наоборот. Ну что, поужинать или прослушать запись разговоров на вилле? Ладно, сначала послушаю, консервы не убегут.
Приложившись к бутылке ещё разок, я прижал наушники и включил воспроизведение. И даже затаил дыхание, будто те, кто хотел разделаться со мной, могли меня слышать. Сначала пошли какие-то фоновые шумы и приглушённые звуки издали. Вдруг послышалось, как в комнату вошли двое, по басу одного и баритону другого ; Кулич с «Галстуком»:
«Кулич. …а что прикажешь делать? Адвокаты брата моей бабки отправили письмо родителям, а те сразу же состряпали своё завещание, ; мол, все деньги этого Жюля переходят к Димке, ; они уже состарились и без моей помощи на ладан дышали. К тому времени баба Лена давно окочурилась, однако успела облегчить душу исповедью. Садись, выпьем.
Одно бульканье. Второе. Пауза.
Галстук. Какой исповедью?
Кулич. О той самой Эльзе, бесприданнице. Изложенной пером на смертном одре из свалявшегося пуха. Так, нечто среднее в жанре пред-смертного письмеца и духовного завещания выжившего из ума моралиста. Но с фактами. Завещать ей, правда, кроме рваных калош, нескольких орденских книжек и покосившейся развалюхи было нечего. За несколько часов до того, как преставиться, старая карга в ясном уме и твёрдой памяти задумала признаться, что в Шато-конти, в той усадьбе, где пару лет назад мы с тобой были, скрыты нереальные сокровища, привезённые из Германии Эльзой. Про Эльзу и немецкий замок, ; ты видел его на картине, которую французы продать отказались, ; мы с братом сто раз слышали от неё ещё в детстве, когда она жирной тряпкой меня по морде хлестала, если я её вонючие пирожки с кухни таскал. Но чтоб такое… Ты знаешь, с детства в меня тот угарный запах вьелся, ни одна национальная кухня мира избавится не помогает…
Галстук. Она указала место тайника?
Кулич. Представь, могла бы, но не стала этого делать. Только отметила, что он в самом доме, а про точное место вам знать не обязательно ; тайное само станет явным, когда час пробьёт.
Галстук. Неужели ты поверил в эту детскую сказку?
Кулич. Ты бы тоже поверил, если бы бабку знал.
Галстук. И ты не спросил себя тогда, в конце 97-го, почему сей схрон законсервировали на полтораста годков? Это же мистика, я в чушь не верю.
Кулич. Почём я знаю? Она уверяла, что золотишко возьмут лишь те, кто явится из России, и всё в том же духе. Дескать, судьба в лице тех, кто его схоронил, предназначает его Кулешовым, ; получалось либо мне, либо Дмитрию. Родителям драгоценности были нужны, как «Мерсу» стоп-сигнал, но я-то понял, что это не туфта. Зачем карге было врать перед смертью? Говорят, когда похороны Сталина в окружении стонущего народа крутили, она его толпой нехристей обозвала, да и набожной была до одури.
Галстук. Интересно. Предположим. И что потом?
Кулич. Потом, как я сказал, родители, получив уведомление из Фран-ции, сочинили под несрубленное французское бабло своё завещание, ; что, мол, им лучше умереть, чем хоть один франк отстегнуть мне, их старшему сыну. И подкололи к своей нотариальной бумаге мифическое письмецо, нацарапанное бабой Леной двадцать два года тому назад. Тут-то, в 97-м, эти разговоры и дошли до меня, и я заторопился. Где хранились все эти письма и бумаги, до сих пор ума не приложу. Дальше ты знаешь: я был вынужден устроить пожар, так как эти документы вот-вот могли попасть к Дмитрию. А на хрена они нищему блаженному художнику? Ну, отреставрировал бы он пол-Суздаля, остатки бы местным юродивым раздал, и вся канитель. Для него бабки, что фантики, поиграл ; дай другому, а у меня большие планы тогда появились. Я мог Кремль с его рубиновыми звёздами купить.
Галстук. Допустим. Но ты же никогда не читал эти документы…
Кулич. А мне всё Димка выложил, когда мы в Суздале мою спонсор-скую помощь его училищу отмечали, ; надо было немного отбашлять на штукатурку, кажется, пару тысяч зелёных. Ты думаешь, у нас существует благотворительность в чистом виде? У нас даже губернаторами у чёрта на куличках становятся, чтобы второй клуб «Челси» купить… Забавно, ; он, то есть Димка, меня за это на свою преподавательскую зарплату в ресторан сводил. Ну, выпили мы, и я просто его спросил: слухи это или нет? Он, слабак, размяк, проговорился и полный расклад сделал, что сам знал. Так сказать, по-братски. От него-то ничего не скрывали. Я тогда так и не понял, держал ли он сам их в руках, но он забожился, что всё хранится у родителей.
Галстук. И ты сразу его убрал?
Кулич. Нет. Сначала пытался найти ту папку и ждал удобного мо-мента. А когда он настал, нужные люди его подпоили и инсценировали несчастный случай. Но у тех олухов вышло так, что тело не нашли, и мне пришлось ждать пять лет, пока я смог получить наследство Жюля. Лучше бы я сразу московским спецам тогда забашлял, а не потом ; уже за этих олухов. Скупой платит дважды ; верно сказано… Затем мои фуфлогоны официально через Инюрколлегию разыскали наследодателя, того почившего пердуна. Остальное тебе известно.
Галстук. Объективно говоря, слишком большой риск. Я имею в виду второе дело – с Эльзой.
Кулич. Ни хрена. Здесь никто даже не спросил, были ли у брата дети – пролистали липовые бланки и на том вся ихняя хвалёная юриспрудикция закончилась. Впрочем, возможно, и перепроверяли, но я за большие деньги всё зачистил, до последней бумажки.
Галстук. Но тебя всегда может выдать дочь твоего брата. Не надёжнее ли отправить её вслед за отцом?
Кулич. Не сейчас. Суздаль городок маленький – начнут копать род-ственные связи, вскроется афера с наследством, а всё делалось ради исто-рии с Эльзой. Столько побрякушек не валяется даже на дне океанов. Ты и вообразить себе не можешь, чего…
Звонок телефона.
Кулич. Да. Ладно. Всё.
Пауза. Отключение телефона.
Кулич. Это всё, что ты хотел от меня узнать?
Галстук. В основном. Надо попытаться решить проблему юридиче-ским путём, ты же наследник.
Кулич. После переполоха у французов?
Галстук. А что, собственно, произошло? Сеня с братом накручивать себе сроки не захотят и будут молчать, а пацана мы подёргаем за язык и всё проясним. Я возьму его. Каковы наши планы?
Кулич. Варианты обсудим в саду. По каждому получишь инструкции. Всё, о чём я говорил по дороге из Ниццы, остаётся в силе.
Пауза.
Кулич. Достань его, Борунов… Знаешь, что мне по большому секрету по-соседски тот министр открыл? Вообрази. Отстояли мы с ним, оба впервые за много лет, народную очередь на Эйфелеву башню, поднялись на третий уровень, а он и говорит. Максимум года через три в мир постучится такой кризис, что России мало не покажется. Уже не знают, что населению врать…
Галстук. Да? И как же Кремль будет объяснять, что прожиточный физиологический минимум для неимущих с постсоветских времён и без того был занижен в два раза? Новыми кризисными трудностями, созданными в 17-м?
Кулич. А никак. Пенсии-то даже до него не дотянули и не дотянут. Расплодят бомжей новым жилищным кодексом, последние льготы отбе-рут ; на трамвай и таблетки. Их самих от народа пока телевизионная развлекуха выручает и эффект ожидания чуда от второго пришествия нынешнего. Они же звёздными выкидышами от всех отгородились и спустили их, как собак на спецдаче. А ты будто не знаешь, по какому месту за такое «вещание» погладили бы, будь на то здравая воля… Ладно, идём-ка, выйдем на воздух… Ты что, Борунов?
Затянувшаяся пауза. Неразборчивый шёпот. Скрип отодвигаемого кресла.
Шум от микрофона, словно его потёрли обо что-то. Сильный стук, очевидно, от раздавленного жучка, превратившийся в грохот, от которого зазвенело в ушах.
Долгая пауза, наполненная молчанием, и снова стук и грохот.
Галстук (тихо). Афанасьич, я убью его…
Удаляющиеся шаги. Негромкий стук дверей».
Моё сердце учащённо забилось. Всё, нашли. Борунов, приехав в отель, уже знал, что оставлен в дураках. А я-то думал, они как в кино сменят тему, поговорят о погоде на черноморском побережье или о ценах на зерно, а они вон как. Осталась ещё одна закладка, но и её после проверки обязательно найдут. Я прослушал всё до конца, но дальнейшая запись ничего не содержала, и нажал кнопку «стоп». «Вот как, значит», ; вслух произнёс я сам себе и опрокинул бутылку, выпив из горлышка половину. Фу! Не до закуски. Я задрал голову, смотря в тёмную синь южного неба, и вдохнул воздух ночи.
Вот это да! Это вам не плацкартные страшилки двух тёток в байковых халатах на босу ногу, подслушанные ненароком с верхней полки под стук колёс и благоухание раздираемой курицы. Кому теперь охота внимать старомодному ужастику о том, как мать с дочкой разделали на четырнадцать частей в чулане своего непутёвого домочадца, а голову с ушами заквасили в сенях в бочке с капустой? Да ещё не в целях присвоения активов нефтеразливного или угленасыпного холдинга, а ради какого-то полусгнившего сарая в разгар великих ноябрьских праздников, когда соседи по огороду самогона на махре перебрали?
По сравнению с тем, что я услышал про родное Подмосковье, себя персонально и деяния Кулича, железнодорожная байка двух пассажирок тётошного вида предстаёт невинным сказанием о белоснежке, потому что озвученная фонограмма уводила фантазию ещё дальше, чем тот курьерский дальнего следования. Всё это походило на бред, если бы не было правдой. Раньше сводку происшествий ежеутренне зачитывал операм начальник угрозыска, теперь её зачитывают телезрителям часов по двадцать в сутки. У нас что, психиатры повывелись, некому на телевизионщиков прикрикнуть? И сколько платят за тотальную невротизацию населения?
С тогдашними неуживчивыми наследничками первой очереди следователи умели обходиться без лишнего геморроя и головной боли. Для контраста ситуации под вездесущим портретом Дзержинского или, там, Хрущева, втыкали динамик-репродуктор, ; послушать о повседневном трудовом героизме жителей страны, запуске первого спутника Земли и росте кукурузных посевов наперегонки с чугунным литьём или, ну там, про неизвестных кубинских барбудос, строителей коммунизма на базе сахарного тростника и сворачивания табачных листиков в трубочку посреди отдельно взятого океана. Затем покатают во рту лихо заломленную беломорину, немного сдвинут газетку о Пленуме ЦК с заквашенной головы возле моссельпромовской чернильницы, да врежут со всего социалистического размаха пресс-папье по зелёному прокурорско-милицейскому сукну, ; те и в слёзы: макай перо, гражданин начальник, бес попутал, только выруби радиоточку и прикрой голову убиенного, ; стыдно, что натворили в своей ни разу не асфальтированной деревне «Прогресс» в то время, как всё прогрессивное человечество и весь народ, как один…; и так далее, пока начальник чернила на струганном грифеле химического карандаша до капли не изведёт. И айда на синем дребезжащем газике по непролазной сторонке свёртки с конечностями собирать.
А вот как нашему юродивому правосудию с блаженными присяжными у целого, бесом попутанного бизнес-класса общества и его менеджмента по безопасности «показания снять» да принять явку с повинной, если каждому элементу этого продвинутого класса и шапошное знакомство с престижным местом у самой эксклюзивной параши любой элитной кичи западло? Бизнесмен ; вор в генезисе, водрузив его инстинкты на командные высоты в экономике и идеологии, можно потерять страну так же, как обезлюдевший Дальний Восток, если цены на авиабилеты будут стоить дороже, чем до Буэнос- Айреса. Почитайте умные книжки, если не верите, и отдохните от телевизора, – там рвачи пропагандируют рвачество и прибыль. Как быть, когда население в пассивный «электорат» превратили, а преступников, чтобы не показывать на них пальцем, ; в обезличенно-аморфный «криминалитет»? И как быть нам, если в нашем обществе упомянутый класс самым прогрессивным объявили, а всем прочим «сроки дожития» отвели? А может, это клевета на бизнес-элиту вроде поклёпа на пьяную революционную матросню, которая ненавидела Толстого за графский титул и теорию непротивления злу, а сама грезила обобществлением женщин наряду с мануфактурой? Ведь то, что происходило в отношениях между полами в 20-е и 30-е годы, никакому Средневековью и ни одному европейскому секс-революционеру 60-х не снилось. Одним из декретов, к примеру, с 1 января 1918 года отменялось постоянное владение женщинами и разрешалось пользование обобществлённым полом не более 4 раз в неделю и не более 3 часов кряду, а брак отменялся, как орудие буржуазии против пролетариата. Не скрою, многим «мущинам» это нравилось. Но мы снова сползаем в штопор порока и делаем то же самое, от чего и сейчас задыхается просвещённая Европа. А может, впрямь пора за психиатрической помощью обратиться, пока древнеримские традиции «свободы» до конца не реанимировали? Или каждая страна должна «переболеть» этим, как настоящий «мущина» сифилисом? Европа уже отказывается от модели классического капитализма, а мы ещё какой-то обновлённый феодализм строим, в основу которого положили неотъемлемое качество бизнесмена ; жадность до прибыли и плотские инстинкты гламурной потаскушки типа Калерии Сучак, выпархивающей из «Бентли».
Когда в прошлый раз, в 17-м, как только кого-то тоже в гегемоны определили, сразу же начали морально устаревшее общество целыми сословиями во враги народа записывать и к стенке ставить, чтобы в светлое будущее лишнее не тащить и передовой класс ношей не обременять, а в этот раз, гляди, ; доживать дают, хотя и предлагают с трибуны уложиться в отведённые сроки. Ну, сроки, например, пенсионные, всегда можно отодвинуть. Я «тащусь», когда про это «дожитие» в заношенных до нормативных дыр трусах, на воде и куске хлеба, что меньше блокадной пайки, по ящику слышу. Они что, круглые дураки такое вслух гнать или мнят, что люди не поймут, чего они, не стесняясь гонят? Или считают, что озвучивают принципиально новый виток спиралевидного прогресса? У америкосов бы таким избранникам и назначенцам, не дав отойти от трибуны, в прямом эфире язык бы выдернули и, ещё кое-что, чтобы популяцию идиотов у микрофона обуздать и умерить.
В общем, социализм ли, капитализм ли на дворе, нас, как старый чемодан без ручки, опять не хотят брать с собой в будущее ; сами в нём доживают, и, судя по самодовольным ряхам на голубом экране, это им неплохо удаётся. Один мудрый человек провёл весьма хитроумный и осторожный опрос обладателей от одного до нескольких миллиардов долларов и задал только один вопрос: «Для чего Вы, живя в России, наращиваете свою прибыль?» Было получено всего два ответа: «на черный день» и «обеспечить детей». Ну вот, а вы сомневались и думали об олигархах лучше, чем они есть. Это ещё что, вот в начале 90-х переходно-промежуточный лозунг выдвинули и тоже с трибуны, причём с высокой, полированной, с приляпанным гербом в виде цыплят-табака, графином на полке и свежеотстуканным текстом из гербовой бумаги на пюпитре: чем больше нас не доживет до светлого будущего, тем быстрее это самое будущее для тех, кто доживёт, наступит. Так и сказали, кто помнит. Попробуйте на работе или в семье ляпнуть, что сильные должны выживать за счёт слабых, ; тут же пальцем у виска покрутят, а по ящику или с трибуны – ничего, пипл схавал. Подумаешь, теорию естественного отбора из природы внедрили в общество ; давно пора, как-никак Москва, ХХI век, миллениум на носу. И поскольку ни одному психиатру опять слово не дали, дошло до того, что античные традиции исчезнувших цивилизаций едва не возродили ; хилых детей со скалы швырять. А как быть, если бюджет здравоохранения, как и остальные, разворован был? Правда, это дискуссии породило: кого сокращать прежде всего ; педиатров или педофилов ; обе проблемы одолели сразу, да ещё пенсионеры со своими льготами достают. Ни шатко, ни валко добились одного ; в отсутствие очередной национальной идеи произошло всемерное расслоение общества, но уже не на белых и красных, в чём ни Академия наук, ни Петя из 6 «Б» так и не разобрались, а снова на богатых и бедных, как при царизме. А бедных надо развлекать и отвлекать, как в римском амфитеатре Флавия, Колизее, ; например, круглосуточно показывать им шоу ; какое-нибудь конкурсное голожопие с лысыми спонсорами в первых рядах или кучу долларов, которую можно выиграть в компании обаятельного шоумена, чье имя не сходит с полос скандальной прессы. Вот вам и диагноз болезни. Не зря же говорят, что Москва это какой-то по счёту Рим, который разъела денежная шизофрения.
Для защиты прав своих обездоленных избирателей вновь сколотили партию закалённых коммунистов-ленинцев, а также их непримиримых антиподов ; олигархов, которых в кумачовые времена изображали сидя на тугих денежных мешках с толстой сигарой в зубастом оскале. Только я название последней партии сейчас не припомню, помню только, что те олигархи, кому табуреток среди бывшей «совести эпохи» не хватило, подались примыкать к партии пенсионеров, которой в тот судьбоносный момент страсть как были нужны деньги. А вы говорите можно обойтись без психиатра! Что это значит? А то, что пока мы смотрим эти «звёздные» шоу, работа вокруг нас кипит, и всё также в отсутствие психиатра. А если выражаться предельно точно, между советским коммуняцким общаком и звериным российским индивидуализмом, в плоскости золотой середины пока не было принято ни одного решения, от которого простому человеку стало бы жить лучше. Денег у государства нет, понятно, но совесть-то, пусть чиновничью, никак не пропьёшь. Всех послесталинских правителей ругать на чём свет стоит будем, начиная с которых цены снижать перестали? Нет у страны времени на это.
Теперь смотрим, в каких условиях Россия должна искать золотую середину, чтобы её житель сам почувствовал, что ему «жить стало легче, жить стало веселей», как говаривал один кремлёвский семинарист.
Тех, кто ничего не украл в 90-е годы и не влился в ряды торговцев сегодня, в златоглавой Москве пренебрежительно зовут лузером. Десятая часть населения владеет девятью десятками национального дохода, и что, неужели к ним тоже приставов пошлют? Ведь это как людей довести надо, чтобы у окошечка, где за квартиру платят, из года в год объявление висело: «Не орите на оператора, квартплату повышает не он!» А кто?
Размер легализованного грабежа обусловил рост цен на всё, ликвидацию бесплатного жилья, образования, лечения, а от своих недр с нефтью, золотом, углем, прозванных рекламодателями народным достоянием, народ получал меньше, чем папуасы от причаливших к острову с бусами гостей. При этом люди видели, что у них отбирают льготы, и слышали, что социальные обязательства выполняются, и будут выполняться впредь. «Какие льготы, забудьте про бесплатный социализм», ; портили настроение одни. «Капитализм ; самый справедливый строй», ; оптимистично изрекали другие, а сами шли на базар мешками закупать крупу и сахар. Почти каждая обворованная квартира в Москве, по крайней мере, в начале 90-х, напоминала склад смешанного магазина. Ельцин, вознесённый толпой за своё обещание при-жать чиновников, хапал обеими руками вместе с чиновниками.
Если назойливая реклама о «народном достоянии», которой нам мозолят глаза до сих пор, телезрителя утомляла, он нервно крутил ручкой саморекламируемого ящика, попадая, к примеру, на обсуждение «главных событий в стране» под началом зоогламурного обросшего Малахина и, словно прильнув к замочной скважине, внимал подробностям из жизни Примадонны, ; о видах на новый мезальянс с голосистым юмористом-пародистом Гулькиным с перспективой непорочного зачатия и новом скандале её зычной дочери с мужем-олигархом. А тем временем под глянцевый шумок, исходящий от бомонда, обворовывали страну и уверяли, что всё не так плохо. Весь этот нескончаемый абсурд чередовался с кошмарами и катастрофами под вздрюченные голоса комментаторов и не менее вздрюченный музыкальный фон телезаставок, после чего хотелось ещё раз повернуть ручку на что-нибудь спокойно-возвышенное и домашне-привычное. Например, на тихую в интимном полумраке салонную беседу компании невесть откуда взявшихся нарциссов, в которой один рассказывает про канарейку на кухне, а другой делится наблюдениями из жизни любимого кота. Часа на два, ; в течение которых реклама раз десять предложит успокоительные пилюли от вздрюченной столичной жизни. А кто тогда вздрючил нестоличную Россию?
Колхозники в развалившихся хозяйствах и рабочие на проданных за гроши предприятиях? Где тогда были все эти люди, которым кажется, что сегодня у нас уже «не всё так плохо»? А у вас после первичной делёжки алмазных приисков как? Тоже проблемы? И, поди свои ; сегодня у подъезда сброшенный ствол с обшарпанным глушителем гастрабайтер с метлой найдёт или завтра суп с отравленными фрикадельками на стол поставят? Не позавидуешь.
Мой Учитель Сергей Сергеевич любил повторять с кафедры: «Чтобы общество стало совершенным, оно должно пройти через состояние детства», но тут же добавлял, что «для этого необязательно, чтобы трудный подросток превращался во взрослого подонка». И поэтому метафоре о безответственных родителях профессор посвящал следующие два часа лекции. Он никогда не ограничивал кругозор студентов азбучной истиной об элементарном примере развития по спирали, и за это они, в лучшем смысле слова, боготворили его. Нетрудно догадаться, каких людей набрали в ельцинскую команду в качестве советчиков в момент смены эпох – эти люди просто не задумывались о нравственной стороне своего дела, то есть о нас с вами. Именно поэтому нам стараются внушить, что «не всё так плохо», когда повсюду всё продолжает разваливаться. «Вам добавляют пенсии», ; постоянно говорят они. Да, теперь на полкило колбасы хватит, хотя вчера хватало на килограмм. А вывезли из страны полбюджета и вывозят снова и снова. Добавили на копейку, а инфляция сожрала на рубль. Зачем врать ; выиграть время и обеспечить свою ста-рость? Признайтесь в этом, и народ, может быть, начнёт вам верить. Начните борьбу с воровством, действуйте в интересах большинства, и народ, возможно, это заметит.
А теперь вспомни, кто-нибудь, когда-нибудь предупреждал нас, что с завтрашнего дня мы перестаём «жить, учиться и работать» по-ельцински? Кто-нибудь высказал нам идею, объединяющую народ? Кто-нибудь отменил ельцинские лозунги «Человек человеку ; волк», «купи свой Челси»? Кто-нибудь остановил поток безнравственности, заливающий страну с телевидения? Так какой же тогда поддержки от народа вы ждёте? Вы ждёте, что олигархи будут целы и люди будут сыты? Такого история не знала никогда.
Мысленно я вернулся в то состояние, в каком слушал беседу Кулешова с его помощником. Очевидно, записанный разговор состоялся поздним вечером того же дня, когда была установлена прослушка. Представляю, как сейчас бесятся все трое ; Кулич, Совок и Галстук. Получалось так, что каждый из них допустил серьёзный промах. Если Мишу их не остановит, они меня четвертуют, и этого им покажется мало. Ну и скотина этот Кулешов. Запросто признался в пяти убийствах! ; у меня непроизвольно сжались кулаки. Но такой человек, как я, им в свидетелях не нужен. Не отступные же «Галстук» приезжал предлагать. Его беседа с хозяином была доверительной, тут ничего не скажешь. Меня даже удивило, насколько откровенным был Кулич со своим подчинённым. А из этого следует, что на совести Борунова висит уже столько трупов, что хозяину можно его не бояться. «Галстук» был абсолютно невозмутим и был готов выслушать условия предстоящей задачи. Но какой?
И всё-таки многое встаёт на свои места. Подумав об этом, мне сразу полегчало. Значит, пришлось рисковать не зря. Я потянулся за бутылкой и, глядя в звёздное небо, допил виски почти полностью, оставив на дне пару глотков. Бр-р-р.
Хорошо, что гостиница мной оплачена и что смылся от Борунова. Плохо, что пропустил автобус на Дортмунд и следующего надо ждать два дня и три ночи, а вещи остались в номере вместе с открыткой для Зары, которую писала Марина. Короче говоря, одна явка провалена, а для второй недоступен пароль. И если следовать шпионской терминологии, я почти на нелегальном положении провалившегося агента, ожидающего сеанса связи с Центром.
Утро вечера мудренее, ; нетрезво улыбнулся я, вспомнив начало своей истории, и заснул, как убитый. Так с утра и оказалось, потому что именно так, пока ты живешь, будет всегда. И то, что я, засыпая, принимал за близкую развязку драмы здесь и сейчас, покажется лишь скучной прелюдией к началу фантастического сценария почти за тысячу километров от этих благословенных мест.
* * *
; Всегда ли предчувствие есть предуведомление Духа-Покровителя?
«Предчувствие есть внутренний тайный совет Духа, желающего вам добра. Оно зависит также от смутного сознания, сделанного вами выбора: это голос инстинкта. Дух прежде воплощения знает главные обстоятельства своего существования, то есть, род испытаний, предпринимаемый им; если испытания эти должны быть очень тяжелы, то он сохраняет о них некоторого рода впечатление, и впечатление это, будучи голосом инстинкта, обнаруживается в виде предчувствия, когда приближается минута испытания».
; Предчувствия и голос инстинкта всегда имеют в себе что-то неопределённое. Как поступать нам в таком случае?
«Когда ты находишься в нерешимости, призывай своего доброго Духа или п р о с и Н а ш е г о О б щ е г о В л а д ы к у, Б о г а, ч т о б ы о н п о- с л а л т е б е о д н о г о и з С в о и х с л у ж и т е л е й, о д н о г о и з н а с».
«Они стараются, чтоб вы жили сколько возможно лучше, но вы
часто не слушаете добрых внушений и бываете несчастны по собственной своей вине».
Книга Духов
* * *
Ночью мне снилось, что французы опять затеяли на транспорте всеобщую бессрочную забастовку, и в кассе автостанции ответили, что теперь я навсегда останусь в их стране и не увижу близких. Потом явился Кулич, ; он изрешетил из «береты» Совка и сказал Борунову: «Готовь из журналюги котлеты, у Совка непригодное мясо с привкусом параши». «Галстук» наклонился надо мной в окровавленном фартуке, потрепал меня по плечу и почему-то ответил Куличу на французском: «О, да этот горький пьяница ещё спит».
Кто-то действительно тормошил меня за плечо. Ночью от духоты я перелёг головой к выходу из палатки и, несмотря на прохладу, расстегнул её молнию. Вытаращив глаза, я увидел склонившегося ко мне полицейского, который говорил что-то рядом стоящему коллеге.
Мои часы показывали начало десятого. Я отодвинул рюкзак, служивший подушкой, и попытался встать, что удалось не сразу. Вот что значит качественный напиток англо-саксонских рас ; веселиться хотелось до сих пор. Похмелье было жутким, ; тянуло выговориться и покричать.
Меня так заносило в сторону, что я сел перед палаткой и положил руки на колени согнутых ног.
; Милости прошу к складному шалашу, ; чужим голосом хрипло произнёс я, нетвёрдо махнув для наглядности дрожащей рукой.
Французы недоумённо взглянули друг на друга. Они были одеты в повседневные фуражки с белой окантовкой и голубые рубашки с нашивкой национального флага на правом рукаве, а не в чёрную патрульную дерюгу и пилотки, в которых разгоняют своих уличных погромщиков.
Шут с ними, пускай стоят, ; подумал я и полез за сигаретой, чтобы придти в себя. ; А что ещё делать, если высосал на ночь семь десятых литра лучшего виски, и бутылка валялась рядом? Допить что-ли? Интересно, а вытрезвитель у них есть? Гениальная идея, там меня даже «Галстук» не найдёт.
Подошёл полицейский с рацией на поясе, ; тот что стоял подальше.
; Bonjour, monsieur
; Салю, ; фамильярно и со всей вялостью ответил я.
; Votre passeport? S`il vous plait.
;Жё компран, ; я растерянно улыбнулся.
; Passeport, ; повторил полицейский, начертив его пальцами в воздухе. ;Vous venez d`ou?
; А-а, ксиву для проколки предъявить. Запросто. Щас. А где она, чёрт её побрал? Вуаси мон паспор. Жё вьен дё рюси ком турист , ; воскресил я в чугунной голове две дежурных фразы и добавил ещё одну, крылатую, из кино и трясущейся рукой подал документ: ; Руссо туристо ; облико морале.
; Rusie? О-la-la! – воскликнул он, обращаясь больше к своему напарнику, который в это время осматривал изнутри палатку.
Опять «Россия» и «О-ля-ля», что в переводе значило: «Ох уж эти русские» или «Эва, куда тебя занесло».
; Parlez-vous anglais? ; спросил напарник.
; Нет, сэр, ; по-английски соврал я на всякий случай. Произнесённое «сэр» меня, несомненно, выдало.
Коллеги снова молча посмотрели друг на друга.
; Жё мё сюй эгаре, ; выдавил я, глядя на обоих мутными глазами, и продемонстрировал карту из своей сумки, произвольно ткнув пальцем в Йерские острова.
Один из них указал рукой на палатку, что-то сказал и скрестил указательные пальцы, ; мол, здесь не кемпинг. Пару слов ; «la tente» (палатка) и «interdit» (запрещено) – я даже смог разобрать. Короче, сворачивай свою «ля тант» и сматывайся. Как скажете, месье…
А хрен его знает, где у них можно спать. Это у нас, где нахрюкался, там и свалился, а здесь за стоянку в неположенном месте выпишут такой драконовский штраф, что наш штраф за безбилетный проезд покажется милостыней. А что делать, если у них даже «Хилтон» не гарантирует инкогнито постояльцам, и русская мафия в затылок дышит? Это у нас смену революционеров, захвативших мосты с телеграфом, рейдерами почитают за благо, а тут попробуй, плюнь мимо урны.
Засопела и тут же запищала полицейская рация. Женский голос заговорил по-французски; полицейский ответил двумя-тремя фразами и, бросив на меня нахмуренный взгляд, отпустил кнопку. Вышло прикольно, как в их цветном кино, если бы не прозвучало легкоуловимое слово «police». А когда я собрал вещи, один из стражей опять произнёс это слово, а другой кивнул, и они оба посмотрели на меня с выражением родной милицейской классики: «гражданин, пройдёмте». И правильно – мой dress-code больше смахивал на одеяние солдата отступающей наполеоновской армии, чем члена российского парламента. Ну, или новорусского скупщика французской недвижимости.
; Э-э… послушайте, как вас там… Же шерше эн арэ дотобус. А вам пора на улицы разбитых фонарей.
; Non, non, ; отрицательно замахал рукой полицейский и показал вниз, где стоял их автомобиль.
; Non, mersi, ; воспротивился я, но они знаками предложили мне следовать за ними.
Неужели поволокут в комиссариат или как там зовётся их контора? А что? Оформят бумажки и с позором депортируют на родину, лишив визы лет на пять. Я же не замки на берегах Луары прибыл скупать. Французы щепетильны и даже отказывают в визе тем, кто оплачивает отели ниже трёх звёздочек. Ох!
; Non, mersi, ; ненавязчиво поблагодарил я. ; Я уж как-нибудь сам.
; Non, non, ; ответили мне, ; поехали с нами.
Действовать надо было быстро. Ещё до революции Кобе (Сталину) и его подельнику Камо (Тер-Петросяну) организатор преступной группы вполне живой Ленин со всей большевистской ответственностью и прямотой поручал различные эксы, а попросту ; уголовный гоп-стоп. Сидя в тюрьме за убийства, грабежи и разбои, Камо настолько удачно научился симулировать психические болезни, что впоследствии НКВД решил преподавать курс о симуляции душевных недугов своим сотрудникам, да так, что за семь с лишним десятилетий всё наше государство усвоило искусство «косить под дурака». А тех, кто не овладел премудростью лицедейства, власть помещала в реальные психушки, что продолжалось вплоть до горбачевского умопомрачения и ельцинского буйнопомешательства. Неужели моего актёрского мастерства не хватит, чтобы изобразить в животе какой-нибудь приступ или колики?
Я на секунду замер, дотронулся до живота и скрючился, хватаясь от мнимой боли за бок.
; Qu`est-ce qui t`arrive, ; спросил один.
; Ou avez-vous mal? ; вмешался другой, шагнув ко мне.
; Лучше помогите мне, ; охая и кряхтя, сказал я, приседая на корточки. Морщиться от боли следовало хотя бы пять минут.
Полицейские обменялись несколькими словами, из которых я уяснил два: наше исковерканное до неузнаваемости «госпиталь», как у них называется больница, и «полиция». Пока они решали, чего я заслуживаю больше –больничную койку или нары, я силился вспомнить, нет ли в моём рюкзаке каких-либо предметов, запрещённых к гражданскому обороту.
Я думал, мы будем спускаться с кручи, но полицейские повели меня к своей машине по пологой тропинке, которую я вчера не заметил. Один из них придерживал меня, чтобы я не сорвался вниз, а другой нёс мой рюкзак. Однако в рюкзачок они всё же непридирчиво заглянули, а один из них сел в машину сзади со мной. Натасканные. Не первый год замужем. Мы направились в ту сторону, откуда я приехал. Приблизительно через четыре-пять километров мы должны были свернуть налево к Фрежюсу или направо ; в Сен-Рафаель. Эта дорога мне уже стала порядком надоедать. Я привалился к сиденью и безучастно смотрел перед собой, впав в прострацию.
Очевидно, отвезут в «Hotel de police» , вывернут карманы и затолкают к клошарам в мятых войлочных шляпах, рваных клетчатых штанах и зимних ботинках. И один из них, какая-нибудь совсем конченая жертва чёрных риэлторов, обнажит гнилые зубы, подвинется ко мне и участливо предложит окурок «Житан» ; аналога нашей «Примы», ; мол, успокойся, приятель. А потом к прутьям решётки в облаке умопомрачительного парфюма подойдёт инспектор с внешностью Алена Делона от тридцати до сорока.
; Было приятно познакомиться, месье, но боюсь, вынужден передать вас в другую службу.
; В Интерпол? ; чуть слышно пролепечу я. ; Разве заблудившимися автостопщиками, которые ночуют в неотведённых местах, занимается меж-дународная полиция?
; Нет, берите выше, мой друг, ; ответит безукоризненный до тошноты Ален Делон. ; Такими, как вы, у нас занимается Сюртэ. Добро пожаловать на нашу французскую лубянку.
И тогда инспектор отведёт из-за спины руку и поднесёт к моему лицу раскуроченный плеер:
; Такой техники нет на вооружении даже у судебной полиции в Париже, месье. И в продаже её тоже нет. Ей пользуются исключительно русские шпионы, потому что она опережает образцы своего рода на полвека.
; Но…
; А портативный бинокль ночного видения ; зачем он простому туристу в нашей стране? Нудисты в Сен-Тропе купаются средь бела дня.
; Ну…
; А карта страны с пометками труднодоступного района, весьма далёкого от Лазурного берега, которым вы, якобы, приехали любоваться?
; А-а…
; Вот именно. Вашим согражданам Лувр или Мулен Руж куда интереснее. А для чего вам последняя разработка спутникового телефона, когда можно пользоваться обычной моделью? Тем более, что его невозможно прослушать.
; Да, но…
; Кроме того, мы проверили кадры вашего фотоаппарата ; там оказались снимки узлов зданий с фиксацией общего их вида. Так и хочется спросить, где тайник со взрывчаткой.
; Э-э…
; Кстати, напарафиненные шнурки, выдернутые из ваших альпийских ботинок, очень удобно затягивать на шее, подкравшись к человеку сзади. Удивлён, как вы с таким опытом, могли так опростоволоситься и прихватить с собой набор для пришивания пуговиц с нитками из гарнизонного универмага.
Лучше промолчать.
; А что скажете про навыки метания ножа – у вас обнаружен его чехол для скрытого ношения?
Если скажу, что всю жизнь занимался изучением бабочек, прозвучит не убедительно.
; …
; И насчёт выживания в горах тоже нечего сказать? Но мы проверили рацион продуктов из вашего рюкзака, и он полностью совпадает с меню батальонного разведчика в полевых условиях. Неужели ваше руководство экономит деньги на ресторан и приличный номер?
Да уж. Из меня такой же энтомолог, как вип-сантехник из олигарха.
; Ну и …
; Отрицаете? – с сочувствием посмотрит на меня полицейский в штатском от лучшего кутюрье. – Следовательно, умений уходить от слежки, входить в легендированные контакты, внедряться в дома добропорядочных граждан и скрытно проникать на охраняемые объекты у вас нет? Тогда вспомните все места, где успели наследить, и ответьте на простой вопрос: откуда у вас шифрованные записи, напоминающие бред позднего Средневековья, и кто прячется под псевдонимом «Флора»? Они сделаны не вашей рукой, а женской.
Вот и «шерше ля фам», инспектор, ; захочется мне надерзить Алену Делону.
; Молчите? Думаю, мои коллеги зададут вам знакомые вопросы: явки, пароли, имена и характер заданий, ; подытожит кинотелекумир.
; А вы можете отпустить меня под честное слово, ; с робкой надеждой спрошу я. ; У меня есть почти три тысячи евро …
; Узнаю, узнаю коррумпированную матушку-Россию, ; расхохочется Ален Делон как с плаката на обшарпанных дверях советской парикмахерской. ; Шпионов под залог или честное слово не выпускают, они же не бандиты и даже не депутаты. Рекомендую вам признаться во всем; для таких, как вы, у нас существует гильотина. Разве отменив казнь в своей стране, вы рассчитывали здесь на орден Почётного Легиона? И ещё, месье…; переминаясь с ноги на ногу у решётки до потолка, добавит подтянутый Ален Делон. ; Тут нельзя курить, штраф как раз три тысячи евро. Вот переведут в камеру смертников, там и покурите… перед казнью.
Шок. Растерянность. Отчаяние.
; А хотите, скажу, на чём вы погорели? ; спросит этот самовлюблён-ный эгоист и циник, напоследок сверля меня взглядом, от которого сходили с ума миллионы советских женщин до Штирлица и после. И, встретив мои тусклые и равнодушные глаза, впервые произнесёт слова правды. ; Ваши соотечественники обычно покупают у нас виллы и останавливаются в дорогих отелях. Это раньше солисты Большого театра зажаривали мясные полуфабрикаты между двумя утюгами, чтобы сэкономить на сувениры, а теперь они сидят в ресторанах за одним столом с олигархами. Неужели вы полагаете, что какой-то москвич пожелает в одиночку превратиться в клошара на весь срок визы? Ваше поколение, капитан или кто вы там, мечтает о прохладных офисах, торговле элитной недвижимостью и собственных островах, не желая иметь ничего общего со страной, где половина населения стала фактически невыездными бомжами.
Что правда ; то правда. Нормальный человек, скорее всего, будет жевать «Сникерс» в туристическом автобусе, а не хлестать водку из горлышка ночью, забравшись на гору. Нормальный человек, найдя за рубежом богатых наследодателей, как удалось мне, порешит, что достигнута главная цель его жизни. Нормальный человек обязан заказать себе подходящую родословную с лже-князьями и лже-графами в самой престижной московской лже-фирме, где, оценив истинную статусность его часов, галстука и брючного ремня, сделают вывод о его платежеспособности, чтобы «наковырять» необходимое количество лже-предков. На худой конец, в смертельной битве за престиж и успех в одной из расплодившихся лжетурфирм он закажет описание дорожного экстрима в некой экзотической стране и в доказательство предъявит фото верхом на верблюде в толпе кровожадных бедуинов. И в шутовском колпачке на темечке прихлопнет на офисном корпоративе аж двух зайцев: добьётся произведения в помощники офис-менеджера по рекламе и завтрака в постель от двух бизнесгёрл из пиар-отдела в рубахах с его плеча на голы сиськи. Почему у нас всё с ног на голову? «Сегодняшнее российское ТВ ; самое грязное и преступное в мире», ; говорит писатель В. Распутин, признанный ещё в советские времена «совестью нации». «Наше ТВ ; лучшее в мире», ; говорит правящая тусовка в Кремле. И если первый человек в государстве отвечает многодетным матерям, что матерщина, оголтелая порнография и кровавое мочилово на частных и прочих каналах ТВ ; это непоколебимая свобода, значит так он и понимает свободу… И ещё ; нормальный человек не будет постоянно думать о какой-то Флоре из прошлой жизни и забивать себе голову уязвимостью религиозной догмы об одноразовом суще-ствовании, потому что окружающие его нормальные люди могут за это высмеять и посоветуют развеяться в ночном клубе или на шоу для убогих разумом. Что дальше? А дальше завтрак в постель от тех, кто накинул его рубаху на голы сиськи, пожрать, потрахаться и припасть к важнейшему из искусств ; шоппингу.
Вы даже не догадываетесь, какую больную тему затронули, месье Делон. Жить по совести мешает характер, характер определяется мировоззрением, а мировоззрение обычно спускается сверху и тезисно излагается на билд-бордах. И когда приспичит, власть будет регулировать до сантиметра даже длину миниюбок, прослушивать музыкальный репертуар и сурово вычёркивать нехорошие слова из толковых словарей. Запрещали же недавно классическую музыку, напоминающую местами скрип кровати. Это, если приспичит, а если нет – тут другое дело. Ну, сами посудите, месье: вынуть, как кролика из шляпы, целый класс прожорливых чиновников, банкиров и фабрикантов, а потом тратить деньги, чтобы через улицы, по которым они ездят, растяжки вешать: «Человек ; человеку брат».
Помните олигарха-металлурга Похорькова, не вылезающего из производственных совещаний в Кремле? Того, которого французские власти за куршевельские оргии с зажигательными танцами на столах пожурили? Он, от такой обиды, тут же на родину подался, а куршевельским кабатчикам денег наперёд всучил, чтобы после его застолий ни одного иностранного клиента больше не обслуживали. И, может быть, даже на стенке туалета паркером выцарапал, дескать, здесь был Вася. Знай наших! А народу по телевизору объяснил, что «кто как работает, тот так и отдыхает». Но ведь это ж как работать надо, чтобы на золотых унитазах биржевые ведомости читать, услаждать свою трапезу очередной звездой, стоящей одной ногой в лоханке с икоркой, или из простого куража всякий раз покупать яхту подлиннее, чем у твоего бизнес-конкурента? Вон, один олигарх одной нашей барахолкой, где турецким ширпотребом торговали, владел и вообще не работал и даже по-лезные ископаемые из недр под видом народного достояния не производил, а только с мэром в кепке дружил, и учудил, знаете что? Летает на позолоченном самолёте. А вот почём этот «сусальный» аэропрестиж и сколько денег мимо казны в ту страну попало, одному ему и мэру известно. У нас может смениться ещё хоть сотня президентов, но если ельцинские «завоевания» останутся незыблемые, потуги выдать олигархию за передовой класс будут звучать как мелкоуголовные понты, откуда бы они ни раздавались.
Вот вы, месье Делон, давно уже в персональном швейцарском замке живёте и не знаете, что у нас слова «патриотизм» и «бизнес» стали ругательными примерно тогда, когда чиновники и депутаты приняли для себя отдельный закон о пенсиях и льготах. Вам невдомёк, чего один-единственный олигарх в нашей стране натворить способен. Плюйкин его фамилия, обыкновенный строительный бизнесмен Плюйкин из журнала «Форбс». Собрал он как-то на среднеземноморской тусовке узкий круг единомышленников и тост произнёс. А тост был за то, чтобы все его земляки-конкуренты, у которых за душой меньше миллиарда, пошли бы… сами поняли, куда. Потом об этом «куда» ежедневно по радио говорили, цитируя его крылатую фразу, потому что в последней сформулирована суть нашей национальной идеи в понимании чиновников и депутатов, не будем уточнять, какого созыва… И ещё потому говорили, что устроил этот Плюйкин своим конкурентам в масштабах своей родины козью морду. Начал он по всему городу долго, методично и целенаправленно билд-бордами глаза москвичам и гостям столицы мозолитьи ; так и так, опять-снова дорожают в столице квадратные метры, спешите, ибо цены на них уже выросли, будут расти впредь, и регулярно этот предстоящий искусственный рост цен обнародовался. Такой ажиотаж возник, что столичные спекулянты с иногородними денежными мешками дома на корню скупали, и Плюйкин разбогател, послав всех в известное место. Сперва в мегаполисе жильё стоило дороже, чем в каком-то Нью-Йорке, Лондоне и Париже, а затем и по всей России – как не трудись, на палаты каменные не наскрести. Ну, конечно, подорожало и всё остальное от сосисок до «Мерседеса». А вы говорите, жилищный вопрос только москвичей испортил. Да этот отдельно взятый Плюйкин историю всего государства вспять запустил, поскольку при развитом социализме семьи хотя бы по тридцать лет в очереди на квартиру стояли, а теперь придётся или в коробке из-под холодильника ночевать как бродяга в Бруклине, или зарабатывать в поте лица как Похорьков. Прикиньте, что случится, если каждому финансовому, сталелитейному, даже спичечно-соляному или похоронных дел олигарху клюнет в голову подобный тост произнести? Ведь если этот самый Плюйкин запросто послал своих конкурентов, у которых самая дешёвая вещица ; наручные котлы за пятак миллионов зелёных, то что он о нас с вами подумать может? И почему бы сразу не посыпать дустом сорок миллионов пенсионеров и сто миллионов остальных граждан, коль наша бизнес-элита озабочена сохранением и развитием личных завоеваний 90-х? Откуда нам знать, что именно это не есть та самая национальная идея, если нас на куршевельские тусовки не приглашают? Помните, чему учил классик: судите не по словам, а по делам?
Только в деградированном государстве на каждом углу предлагают журнальный глянец, популяризирующий скотоложство и лейсбийскую любовь будто советы по вязанию крючком или рецепты домашней кухни. Или вы считаете, что наше педофильское, аптечное, коммунальное или бакалейное и прочее лобби из парламента интересует что-либо кроме индекса Доу Джонса и выгодных вложений? Да у нас бы тогда давным-давно приняли закон о химической кастрации педофилов, а похоронных дел мастера постеснялись прибывать к старикам одновременно со скорой помощью. Доказательства? Отмена льгот пенсионерам и инвалидам Думой с подачи Правительства под контролем Президента повлекла увеличение смертности среди льготников в три раза. Будь иначе, у нас тогда бы не было бомбил, утраивающих стоимость извоза после очередных взрывов в метро. И тогда бы мы не видели на борту такси намалёванных по трафарету согбенных старушек с клюкой, будто сбитых асов люфтваффе на фюзеляже нашего штурмовика. Мы бы не могли прочесть ни одного рекламного баннера Сбербанка со строками песни из фильма «Два бойца» ; «Знаю встретишь с любовью меня, чтоб со мной не случилось», потому что это омерзительно и цинично, а его одуревшие от денег топ-менеджеры постыдились бы устанавливать себе зарплату, превышающую пенсионные выплаты за весь «срок дожития» ветеранов. И уж наверняка у нас бы не возникла популяция духовных оборвышей, приучающих измерять жизнь лишь одной мерой, ; деньгой, независимо от того, кто ты ; затюканный кредитами, охочий до барахла москвич или уставший добывать кусок хлеба провинциал. Станете утверждать, что мы ; Социальное Государство, как записано в Конституции? Ну, тогда включите телевизор, ; там на федеральном канале как раз обещали повтор одной передачи. А в ней говорилось, что россиянин, не могущий позволить себе регулярно пожрать в ресторане, не дорос до нормального социального статуса и не состоялся в этой жизни как личность. Прямо так про всех нас, убогих, ту-пых и ленивых неудачников одна «весьма образованная» мадам и сказала, в аккурат после другой передачи, в которой утверждалось, что подавляющая часть населения пребывает за чертой бедности и не доедает, а судебные приставы отбирают детей у родителей, которым не хватает денег на игрушки, или выселяют их из квартиры за неуплату. Каково? Допустить безнаказанное разворовывание страны, официально признать итоги и последствия воровства не подлежащими пересмотру, воров – не подсудными, а на смиренную бедность повесить ярлык осуждаемого порока и его носителей заклеймить неудачниками! Тут, пожалуй, одного упоминания о дураках и дорогах недостаточно, потому что полюбившуюся риторику типа «если ты такой умный, почему ты такой бедный?» придумали для распространения отнюдь не сопляки на тусовках, а очень взрослые кабинетные дяди. Вот вы лично посещаете рестораны, уважаете «лучшее в мире» российское ТВ и развлекаетесь гла-мурно-глянцевой прессой? А если не посещаете, не уважаете и не развлекаетесь, то что для вас значит лозунг «Россия вперед»? Ведь когда грех возведён в норму, далеко вперёд не убежишь, разве что «оттянуться» в Куршевеле в компании со звёздами. А куда податься элите несущейся вразнос империи – только туда. Это ж какой капитализм отстроить надо, что толстобрюхие буржуины с советских карикатур, лобзающие мешки с запретными дензнаками, кажутся теперь Санта-Клаусами? Ну, придумать единый для Россиянии Уголовный Кодекс ещё куда ни шло, а вот пытаться сочинить общую для нищего народа, вороватых чиновников и акул бизнеса национальную идею или свод нравственных правил гражданина, ; это нонсенс, как не пыжся. Потому что все идеи и правила были высечены в камне более двух тысяч лет назад ; в десяти заповедях Моисея, а они кое-кому, что бельмо на глазу. А что делать, когда в основу экономики положены не «не убий» и «не укради», а нечто обратное? Так что вопрос в одном, ; что похоронит народ: «коррумпированная составляющая» чиновничества или «прибавочная стоимость» олигархии? Мягче не выразиться.
Только в деградированном обществе можно купить дипломы любого университета, которые сотнями безнаказанно продают по всей столице – не мудрено, что и торговля наркотой идёт беспрепятственно. Или купить права по одному из сотен объявлений в метро, связавшись по контактному телефону, чтобы влиться в авторяды убийц пешеходов. Того и гляди обклеют кремлёвский забор многослойными объявлениями о продаже липовых больничных листов и даче кредитов, которые не успевают срывать в электричках. Поражают даже не масштабы такой торговли, а то, что никто ничего не скрывает, и все делают вид, что всё это в порядке вещей. Хочешь, купи у метро «пропуск в женскую баню» или шофёрскую ксиву, а хочешь, нарисуют диплом доктора, учителя или диплом об окончании Академии ФСБ. А захочешь стать «настоящим человеком», ознакомят с тарифами на соискание звания генерала, кресла депутата или должности миллионера-управдома, хотя цены на эти услуги и так известны всем от Калининграда до Владивостока. Да что там должность какого-то управдома, если один беглый кремлёвский олигарх как-то ляпнул, что в этой стране можно привести к власти даже обезьяну. Вот вы возмущаетесь, что ваш доктор перепутал гайморит с геморроем, а сами свой диплом у того же уличного барыги купили. Ну, конечно, не всё и не везде так плохо ; в Москве, например, по статистике на каждую семью приходится по две автомашины в то время как в остальной России не то что машину, ; своих детей-то с трудом содержат ; не ровен час приставы заявятся пересчитать детские игрушки и лишить родительских прав. Знаете размер мзды для замещения вакантной должности управдома, который третий год скамейку во дворе от жадности выкрасить не может? Жалованье профессора примерно за десять лет педагогического стажа ; выгоднее корочки у метро приобрести.
Выходит, прав выбритый до синевы Ален Делон, ненормальный я, совсем ненормальный. Но откуда ему знать, что идея «купить свой Челси» докатилась до самого захолустного Заплеваевска, где ориентируясь на широкий спектр столичного бизнеса, тоже давно начали приторговывать водительскими удостоверениями, бюллетенями и чёрт знает, чем ещё. И теперь это не тихий уютный Заплеваевск с аурой безмятежности и покоя на берегу чистой речки, а культурный бизнес-центр сутенёрства, игромании и рейдерских битв за единственную чулочную фабрику посреди заброшенных коровников и полей, на которых выросли прибрежные дворцы размером с деревню с ломанными сенокосилками за околицей. Вот видите, сколько одним телефонным звонком из златоглаво-культурной столицы в тмутаракань сделать можно: р-р-раз, и вся Россия на головах заходила. А ведь не так давно там чулки клепали и сыты были, стеклоочистителем от безработицы не травились и рейдерский захват той чулочной фабрики был сопоставим разве что с высадкой сотни зелёных человечков из созвездия Альфа-Центавра на Красной площади. И о звонке этом уже известно всем: валяйте, с нашим народом, только Беломор-канал рыть, разрешено всё, что никакой здравый смысл ни за что и никогда не запретит. Не верите? Тогда попробуйте запретить казино, оффшоры и финансовые пирамиды или хотя бы ядовитые лекарства с палёной водкой.
Но тут я прерву свои размышления, потому что меня поместят в ком-фортабельную французскую тюрягу, из которой выпустят в связи с амнистией по случаю очень круглой даты взятия Бастилии. А лет через двадцать я выйду на свободу и заживу на золото Эльзы не хуже графа Монте-Кристо. И вернусь на родину, а там успели поменять парочку общественно-политических формаций и показывают по ТВ Борунова и Кулича, обещающих народу после недавней ваучеризации, девальвации, монетизации, инфляции и деноминации провести очередную акцию-сенсацию ; отменить пенсионный возраст ввиду отсутствия пенсий, как в Китае. Ну, про льготы на проезд уже никто не помнит, зато введён государственный тротуарный налог на инвалидов-колясочников, пешеходов и пешеходов с колясками. Потому что вследствие разворовывания бюджета накануне дефолта тротуары приватизировали, но одни бизнесмены начали сдавать их в аренду другим бизнесменам, которые, нацепив значки с логотипом Кремля, стали заставлять прохожих расплачиваться наличными на улицах, а не по квитанции в сбербанке. После этого покрывшиеся рытвинами и колдобинами тротуары вновь национализировали путём выкупа у дорожных олигархов, чтобы опять сделать их платными и пустить вырученные средства, оседавшие ранее в оффшорах, на латание тротуаров и продольно-уличного пространства между ними.
Но какое дело мне, Монте-Карло, до того, что национализация тротуаров прошла за счёт остатков бюджета упразднённого пенсионного фонда, если я стану «гражданином мира» с финансами в любой точке земного шара? И возможно, я разыщу свою Флору, но она уже будет воспитывать сына от мужа-олигарха, а по ночам перечитывать книгу о Фортунате и его сыновьях, которую читала пятьсот лет назад перед нашей смертью, и плакать, не догадываясь об этом… И вдруг я внезапно осёкся. Меня настолько потрясла эта фантазия, что я невольно встрепенулся так, что сидящий рядом полицейский вопросительно и тревожно заглянул мне в лицо.
- Tout s`arrangera.
В ответ я лишь натянуто ему улыбнулся.
Флора! Мадам Буати сказала: «Желаю ему найти свою Флору». Боже мой! Ведь медиум говорила, что Карл Коддль ; Валентин Кулешов – предал отца Флоры, а дух Флоры воплощён в теле дочери старшего внука Элен ; бабушки олигарха, и старший внук бабушки ; это Дмитрий – отец… Господи! Это же отец… брат Кулича… родитель будущего, то есть уже настоящего воплощения моей жены по прошлой жизни. Я один владею этой тайной, и предначертание, по словам мадам, должно свершиться ; мне суждено найти эту девушку судьбою. Правда, я не знаю, как теперь её зовут (Кулешов не называл её имя), но она была моей женой и, находясь в глубоком трансе, я чувствовал, что наши души любили друг друга. Не может быть ; но это так, и встреча на Земле двух парных родственных душ не такая уж редкость. Чёрт, почему я допёр до этого только с похмелья при полицейских, ведь можно было разобраться сразу, когда слушал запись. Я всегда путался в хитросплетениях родственных связей – просто-напросто они не удерживались в моей голове. И я даже не подумал, что эта девушка входит в круг людей, каждый из которых играет свою драматическую роль в моей истории. И вся эта история каким-то непостижимым образом обусловлена нашими общими поступками и намерениями в прежней жизни. Когда мы вышли от медиума, Верка спросила: «А кто такая Флора?» А я, болван, помнится, ответил ей, что Флора жила в одном замке с Коддлем, умолчав, естественно, про свою роль и полагая, что разберусь в записях Верки позднее. И ещё – люди Коддля убили отца Флоры, – это выяснилось в результате гипноза, причём Эмилия Буати подтвердила это на спиритическом сеансе. Однако даже прослушав звукозапись с откровениями Кулича-Коддля, я не придал никакого значения упоминанию о девушке, которая была племянницей этого негодяя. До меня сразу не дошло, что Флора существует в настоящем со мной времени и что именно она и есть дочь Дмитрия Кулешова, бродяги, потерявшего память. Это та, которую я искал. Какой же я идиот!
Н-да, пить надо было меньше. Во время войны даже политруков с запахом спиртного расстреливали за блиндажом.
В этот миг я был готов выскочить из машины на ходу и посмотрел в стекло, думая, продолжать ли мне симуляцию приступа непонятного происхождения или «выздоравливать». Ведь посадят в кутузку да ещё оштрафуют тысячи на три…
Мы ехали по Фрежюсу. Вскоре машина свернула с улицы на запруженную транспортом стоянку, и я увидел, куда меня привезли. На высоком белом без архитектурных излишеств здании буквы сложились в два слова:
FREJUS HOPITAL
Госпиталь Фрежюса. Ясно. Перестарался и сыграл по-Станиславскому. Сейчас оценят и потребуют медицинский страховой полис, который я забыл в гостиничном номере, и приступят к лечению. Хотя у меня ничего кроме головы с похмелюги не болит, спирта в мензурку не накапают, а счёт из-за моей забывчивости выпишут. Как раз тысячи на три ; за осмотр живота.
Полицейские вышли из машины и дали знак выйти мне, кивнув в сторону крыльца больницы, до которой было метров тридцать. Приятно, когда тебя принимают за глухонемого. Тот, который вёл машину, показал жестом, что моё дело дожить до врача, а сам подхватил мой рюкзак. Второй взял меня под локоть. Мне стало так неудобно, что захотелось пригласить обоих с семьями в Одинцово и на электричке сводить в Третьяковку. Простите ребята, это всё наши проклятые олигархи с коррумпированными прихвостнями, всё из-за них. Полицейские всех стран, соединяйтесь. Только не надо опять всё отнимать, чтобы сразу делить, ; всё равно достанется тому, кто затеял смуту. И одного олигарха для острастки других, как у нас, не сажайте, – не поможет, слишком уж далеко всё зашло.
Я ещё надеялся, что когда полицейские уедут, отвертеться от врачей ; всё равно, что на двух градусниках под мышками незаметно одинаковую температуру настучать, когда бюллетень нужен. Представляю, как будет кататься по паркету Петельский, когда узнает…
Мы зашли внутрь через центральный вход. За вестибюлем начинался ярко освещённый коридор. Там меня усадили на двухместное сиденье, поставили сбоку рюкзак и велели подождать.
Ну, щас в койку с распятием над изголовьем уложат, голубенькую пижаму в горошек выдадут, а вокруг медсестрички в накрахмаленных чепчиках будут суетиться, утки с градусниками носить. Вон у лифта одна грациозно стоит, задумчиво теребит чью-то историю болезни. Придёт такая симпатичная сестричка в затейливом, как у католической монашки кокошнике, и скажет: «Месье, ложитесь на кушетку поудобнее, нет, не так, а вот так, ; мило хохотнёт, ; и клизму! А в довершение вкатит укольчик, сопровождаемый коротким эротическим шлепком. Во как по-Станиславскому доиграться можно. Между тем один спаситель моего занедужившего живота дошёл до конца коридора и поднялся по лестнице, а второй радостно поздоровался с медсестрой у лифта. Та тоже оживилась и заинтересованно заворковала на самом эротическом языке в мире: «жамэль-куэнсэ», «сэжур-душэ». Наверное, давно не виделись. Я огляделся и заметил дверь с табличкой: «ENTR;E INTERDITE» . Это не то. Зато в четырёх шагах от меня, в стороне холла, примыкал ещё какой-то коридор. Но был ли из него выход?
И вдруг с верхнего этажа спустились двое… нет, не полицейский с врачом, а Кулешов с Боруновым. Видно, Хрипатому всё же потребовалось медпомощь, а кореша ему авоську с гостинцами носили ; водку с апельсинами и «Беломор» с синими сатиновыми трусами. Компания собралась что надо: потерпевший с колото-резанной раной в палате водку глушит, симулянт- подозреваемый доставлен, два свидетеля под рукой и полиция тут как тут. А чего ещё для отправления французского правосудия нужно? Ну, в руки местного правосудия эти бандюги меня не отдадут, как бы я не просился. Сначала они меня экстрадируют в свой винный подвал, чтобы взыскать ущерб за четыре продырявленных вчера колеса «Мерседеса» и продырявленное плечо Совка. Потом предъявят счёт за незаконное вторжение на частную виллу и прослушивание частных разговоров, а затем спросят в лоб, не знаю ли я, где находятся сундуки с золотом Эльзы. А я это как раз знаю и, если скажу, где, они заставят меня копать себе яму в какой-нибудь оливковой роще, ; так же делали согласно своей инструкции энкавэдэшники, и Борунов это знает. А если этот гэбэшный ублюдок вспомнит ещё и то, как я одурачил их во Владимире, Москве, Дортмунде и Шато-конти…
В общем, если бы я немного замешкался, мне бы прописали клистир со всеми вытекающими последствиями, ; схватили и до туалета добежать не успел. Кулич и «Галстук» остановились в коридоре и начали что-то обсуждать. Олигарх засёк меня первым, шепнул Борунову, который завертел головой. Пока они выясняли, я это или не я, я улизнул в блажащий коридор. Увидев на дверях надпись «SORTIE DE SECOURS», я безуспешно дёрнул её за ручку и побежал в самый конец, где находилась ещё одна дверь. Открыв её, я оказался на небольшой площадке, ; от неё через порог шла боковая служебная лестница на этажи, а рядом был спасительный выход на улицу.
Хорошо, что я не помчался через вестибюль к главному входу, ; тогда бы на меня обратили внимание и к погоне подключился полицейский, который стоял у лифта. То, что мои преследователи меня узнали, я понял позже, когда выбежал наружу. Однако к этому моменту классическую задачку на простейшую рефлексию о путях А и Б, по которым обычно хороший гражданин преследует плохого, я уже решил ; секунды за две, прямо на искрящемся от солнца белокаменном крыльце.
Передо мной была открытая автостоянка, окружённая пальмами и кустами. Автомобили парковались до самого газона, и территория просматривалась настолько, что скрыться за стеной насаждений, я бы не успел. Пришлось добежать до ближайших машин и затихнуть. Выскочивший через какие-то секунды Борунов тут же ринулся за ближайший угол, а Кулич встал у выхода, чтобы контролировать площадь. Я уже хотел пересечь самые опасные пятнадцать-двадцать метров, отделяющих меня от деревьев, за которыми ходил городской транспорт, как взгляд упал на задний номер «Мерса» ; «АВ 431 NL». Надо же, как быстро они поменяли колёса. Я достал перочинный нож и проколол обе задних шины. Это давало мне фору во времени часа на полтора. Вообще-то, я с трудом представляю некоторых наших граждан в муниципальном транспорте, а эту пару и подавно не мог. Попробуйте сде-лать это сами, понаблюдав зимой у метро, как на едкую московскую жижу из иномарки с мигалкой картинно выставляется нога в белой брючине и летнем ботинке. Если вы тут же заподозрили меня в зависти, а того, кто зимой и летом носит один и тот же костюмчик от итальянского портного, ; в бедности, – зря: во-первых, ему «в падлу» и костюмчик по сезону, и общественное средство передвижения, вечно застрявшее в пробках, а во-вторых, примерно так я представляю себе картинку высадки инопланетян. И потом, это же не Ельцин какой-то, который перед первыми выборами с заплатками на локтях в одном трамвае с народом на работу ездил, пока мы его не избрали, – у нас ведь полно граждан, которые с трогательным напряжением следят, что сказал Борис Николаевич, куда поехал и с кем встретился Путин, выиграл ли «Спартак» и где разбился вдребезги ещё один самолёт. А сколько развелось неравнодушных к сенсациям с обложки глянца, скажем, такой: «Были ли трусики на звезде такой-то во время свадьбы?» А сколько охочих подрыгаться в ритме скачущего от края до края сцены поп-кумира, рифмующего, например, «Дольче ; Габбана» и «Сердечная рана», или насладиться мексиканскими телестрастями? Насыщенная, интересная жизнь!
А вот Майкл Ньютон, американский доктор, проживающий ныне в горах Сьерра-Невада, в течение десяти лет выслушивал подробные рассказы своих загипнотизированных пациентов о пребывании их душ в блуждающем состоянии между жизнями на Земле и пришёл к некоторым мрачным, на мой взгляд, выводам. А выводы в целом оказались такими, что в пору хоть институт открывай, и американец его создал ; полученные данные, мягко говоря, несколько противоречили всем религиозным фантазиям о Небесном Царстве. Не знаю, смог ли кто из академиков и научных сотрудников опровергнуть собранную Майклом Ньютоном аргументацию, хотя по поводу пациентов, описывающих свою земную прошлую жизнь между небесными, «настоящие учёные» многократно заявляли, что те до вхождения в гипнотическое состояние насмотрелись разных фильмов и начитались книжек, отчего, собственно, их мозг глючит, и они несут всякий бред. Ну, глючит, и, скорее всего, у «настоящих учёных», потому что и те, кто книжек не читал, кино не смотрел, повествуют в ретроспективном трансе удивительные вещи.
Чего стоят, к примеру, откровения души, которая на протяжении половины тысячелетия несколько раз возвращались с Земли в иной мир, и всякий раз с горечью узнавала, что её задачи на прожитую жизнь так и не были выполнены, и ей опять предстоит начинать всё с начала? Как говорится, «неуд», «незачёт». А как быть, если ты снова захватил из прошлой жизни не многомиллионное имущество, переписанное во избежание конфискации на родственников супруги, не любовь и милосердие к ближним, которых разорял и заказывал, а парочку неподъёмных чемоданов с новыми кармическими долгами? Видите, как гладко выходит у Церкви, ; реинкарнации нет, ; и у паствы проблем лишних нет. И нет ни огромной работы развоплощённого духа; там, где все мы предварительно проводим большую часть нашего существования, ни индивидуальных целей, с которыми стремимся на Землю для своего очищения, ни возможности исправить свои земные ошибки в будущем – ничего нет!
Разумеется, ошибка ошибке рознь. Но можно посвятить несколько своих жизней подряд стяжательству, превратив себя в законченного корыстолюбца, а впоследствии затратить битое тысячелетие на то, чтобы довести формулу энергетики алчности души до нулевых значений. А согласно непререкаемому догмату Церкви, любой человек в отведённый ему срок земной жизни априори способен и в состоянии с рождения очистить и спасти свою душу, подготовив её к вступлению в Рай. То есть, если равенство богатств невозможно хотя бы в силу неравенства способностей, здесь ; пожалуйста, ; возможность успеть попасть в Рай у каждого родившегося соискателя из любого поколения землян принципиально одинакова. Почувствуйте, как говорят, разницу. Между тем, одной душе понадобилось 850 лет, чтобы в скудные безрекламные времена избавиться от зависти, другой – аж 4000 от того же, а третья в течение 1700 лет, когда до рейтингов и пиара ещё не додумались, воплощалась на Земле только ради того, чтобы каждый раз калёным железом выжигать свою охоту во что бы то ни стало господствовать над ближними, в то время как истинно продвинутые души, по-мнению доктора, нередко пребывают на Земле в весьма скромных условиях и не тяготеют к власти. Говоря языком любителей выяснять носит ли их звезда исподнее, там, куда всем хочется попасть по завершении земного пути, многим из нас не пройти фэйс-контроль ни за какие коврижки! А того административного мученика-властолюбца, вероятно, в одной из жизней принародно на собрании освистали, в другой забросали тухлыми яйцами на трибуне, а он и в следующей жизни всё норовил за графин на столе президиума личину спрятать и от гнилой помидорины увернуться. Представляете, ; за 1700 лет насилу отучился от борьбы за власть, ; может, путём референдума, импичмента, вотума народного недоверия какого или радикально ; с помощью снайперской винтовки, чтобы колизеи с форумами перестали сниться, кто знает? Правда, для Россиянии одного винтаря с оптикой всегда было маловато ; так же, как и народовольцев с кустарной бомбой. Сначала надо ещё целой плеяде верных сподвижников мученика перестать о власти грезить, а на это тоже не один миллениум уйдёт. Вон, Ленин умер, а тело, набитое фармакологической требухой, ещё живёт и побеждает, тело Брежнева, чтобы от стула до трибуны дошло, кремлёвскими таблетками пичкали, Ельцин умер – шито-крыто двойником заменили, чтоб дело тела продолжить. Не политическая жизнь государства, не история страны, а маниакально-биологический триллер о ходячих коматозниках. А ведь даже династии мумифицированных фараонов, ; и те верили, что душа отправляется прямиком к звёздам, ибо тело временно, в какие пирамиды и мавзолеи его не уложи, но душа будет жить вечно и приходить на Землю и в иные миры не единожды. Тысячелетия назад египтяне отправили послание в будущие эпохи, что мы живём несколько жизней в разных местах, не исчезаем навсегда, и каждую жизнь отделяет завеса теней; но однажды врата откроются и мы увидим все места, где ступала наша нога с рассвета времён. А какое наследие оставили нам ленины, брежневы и ельцыны?
Продвинутые души в земной жизни, по Ньютону, обычно заняты тихой работой и, не потакая собственным слабостям, улучшают жизнь многих людей; они терпимы, добры, проницательны, бескорыстны и мужественны, однако, к сожалению, приходят на Землю реже прочих, и их среди нас до обидного мало, хотя имена их известны всему человечеству. Им и на Земле доступно то, что мы вспомним лишь там, откуда все родом. Мы плачем об ушедших отсюда навсегда, а они знают, что вечных утрат и разлук нет. Мы создаём здесь искусственные нужды тела и духа, а они несут сюда исцеляющий свет и абсолютные истины. Наконец, мы каждый день сотворяем себе новых кумиров, почитая их «Великими», а они подают пример искать, слушать и повиноваться одному Богу. И ещё одно: сравнение портрета такой души с экранно-журнальными пиар-образами лиц, живущих по рейтингам, оставляет странное чувство недоумения и досады. Потому что по рейтингу тот или иной публичный персонаж вроде бы совесть нации и крупный благодетель, а не по рейтингу ; ещё один духовный оборвыш с длинной кармической неустойкой. Спрашивается, зачем напускать пиарзавесу на духовную природу человека или прививать ему то, от чего потом тысячелетиями приходится избавляться? Разве добрым делам так необходимо супершоу, пиар-акции, заоблачные рейтинги и рекламная истерия? И где ещё в мире эти слова стали главными составляющими жизни и общеизвестными синонимами бесконечного вранья, лицемерия и клеветы? До какой степени лицемерия надо довраться, чтобы крутить населению многочасовую рекламную шарманку о том, что «нефть и газ ; национальное достояние». Нация в лице «голод-ных», «крестьян» и «рабочих» ещё обещанных им в 1917 году «хлеба», «земли» и «фабрик» не получила, не то что нефти и газа. Сегодня 95% предприятий не принадлежат России, а их прибыль уводится в оффшоры, так что у нации никакого достояния нет и не было, тем более нефти с газом. Сенсаций не будет, господа!
Сопоставьте это с тем, что около 75% душ землян, по данным учёного, находятся на начальном уровне своего развития, а в вожди народов рвутся души, стоящие в самом низу духовной иерархии, и будет ясно, для кого и чего нужны шоу, пиар, рейтинги, акции и реклама. Кармические долги и мелкие сделки с совестью есть у каждого, да не каждый способен выдать глобальный абсурд за акцию всеобщего блага.
При этом структуры, ответственные за формирование общественного мнения и нравственной атмосферы в стране, не устают повторять, что цель жизни ; модно жрать, оправляться, трахаться и загорать под баунти, реализуя инстинкт лени. Вот и всё, ради чего стоят за прилавком и сидят в офисах перед тем, как включить телевизор и поглазеть нагламурно-звёздное и сериальное фуфло. Один мой коллега, историк (имя не называю, чтобы нитратным гнильём не забросали) пишет, что подобному образу жизни подвержены почти все жители России. Я, например, увидев в киоске журнал с задницей той звезды, так и не поинтересовался, были ли на ней трусики во время свадьбы, и теперь, несмотря на институцкий диплом, так и кончу жизнь непросвещённым дураком. И говорят, такие, как я, ещё найдутся. И не забудьте про вечных идолов человечества ; жадность, зависть, тщеславие, ненасытную жажду успеха, роскоши, денег, власти, престижа любой ценой и прочих «атрибутов счастья», которые с такими потугами и надрывом культивируются в современной российской жизни теми, кто научился зарабатывать на своём шоу. Не лучше ли сразу заключить договор с дьяволом, нацарапав его, как положено, иголочкой в полночь и скрепив его кровью из безымянного пальца? Все эти реалии, сосуществующие с поповской доктриной о вечном тюремном заключении в аду, чреваты долгими бедами и печалью. Специалисты-биоэнерготерапевты утверждают, что выпрашивание в церквях мили она, например, обещаемого телевидением в нагрузку к стиральному порошку, может сломать судьбу человека – энергетически с последующими житей-скими передрягами (нет-нет, не отберут, может, даже потратить успеете). Не считаете же вы, что шоумен, предлагающий в телестудии поиграть в слова и буквы на гору баксов, чьё имя не сходит с полос скандальной прессы, заработал на свой кабриолет и замок, отстроенный на руинах колхозной свинофермы, по-христиански, в поте лица своего? Стоит признать, что мы уже давненько ходим на головах, и мир сразу перестаёт быть сумасшедшим ; он такой, каким его сознательно делают торгаши. Прикиньте сами, ; смогут ли торговцы набивать свои карманы, не разжигая в нас своей рекламой зависть и жадность или похотливость и чревоугодие? Впасть в соблазн, значит дать волю животным инстинктам, то есть совершить грехопадение, от которого Церковь удерживает веками. Но поверят ли ей с такой одноразовой доктриной о вечном аде? Ведь если со времён крещения Руси твердят, что мы живём один раз, ничего другого не остается, как побольше хапнуть, чтобы к старости было что вспоминать. Так думает каждая из ста тысяч самовоспроизводящихся в ходе отстрелов и отловов организованных преступных группировок. И каждый олигарх А, заказавший киллеру Б своего конкурента В, чтобы отгрызть чужой кусок и погреться на Канарах. И все остальные олигархи с доверенными помощниками, и большинство чиновников со своим криминальным, служебным и семейным окружением, которым и принадле-жит Россия, думают так же. Не далеко же мы ушли от средневекового европейца, считавшего, что жизнь даётся для наслаждений. Да хрен с ними, доктринами, что приписывают Всевышнему. В конце концов, тупой и жирный средневековый клир и после введения догмы о непорочном зачатии торговал индульгенциями и брал бабки за прощение грехов у разных отморозков, прекрасно зная, что Создателю не придётся по нраву такой бизнес. Но как можно, признавая в XXI веке существование души отдельно от тела, допускать, что Зоя Космодемьянская и новорусский ублюдок с простреленной башкой в своём 600-м «Мерседесе» попадут в одно и то же место?!
Когда известного публициста Эдварда Радзинского спросили, почему он в своих исторических исследованиях о власть имущих обходит стороной тему реинкарнации (читай ; регулярного возвращения великодержавных казнокрадов и дураков на престол и их подворье), историк и писатель улыбнулся: а зачем ; за прошедшие века пороки не изменились. Грустно. Но знаете, что по-настоящему будоражит ум? Если та женщина на самом деле восемь с половиной столетий отправлялась в командировки на Землю избавляться от одной-единственной зависти… ну, там к бюсту жрицы племени или к пышным кринолинам своей подружки из соседнего замка на средневековой Рублёвке, то сколько нужно времени, чтобы отучиться от привычки заколачивать бабло на чужих пороках? Вот, недавно телереклама опять предложила наваять с помощью скальпеля и силикона грудь «на зависть» подругам и «на радость» их мужьям, а потом сообщила, что в бутик завезли новую коллекцию эксклюзивных шмоток. Супермодные такие шмотки, с уникальными скидками, только для тех, кто себя любит и лелеет, не останавливается на купленном и считает себя хозяином жизни, в общем, достойнее остальных, у которых этих шмоток нет, не было и не будет. И вслед покрутили ролики с «революционным» одеколоном и нудно колесящими по камнях и лужам автомобилями, и тоже исключительно для тех, кто держит себя за хозяев жизни и настоящих мужчин. А «интрига», ; как любят выражаться СМИ и в быту, в том, что никакой ты не хозяин ; букашка ты в консервной банке, опрысканная «революционным» одеколоном букашка. И мозг твой следовало вырезать ещё при рождении, поскольку жрать, оправляться и трахаться можно и без него. А что с тобой делать, если ты изо дня в день слюнявишь порножурналы, нафаршированные свежими сплетнями и фотографиями престижного барахла, и тебе не важно, сколько веков придётся «отмывать» свою врождённо-приобретённую похоть?
Коммунисты не верили в потусторонний мир, потому что, как-то заглянув туда, ни одного лозунга «Слава КПСС» не обнаружили ; это факт, а не шутка. Ельциноиды в вере тоже не нуждались ; там, за чертой Вечности, им нечего было стяжать. Одни отрицали душу вообще, другие считали, что душа есть, но умирает вместе с телом, третьи наивно утешали себя удобной верой в то, что души матери Терезы и Калерии Сучак окажутся в одном месте лучшего мира. И никто, включая Церковь, не ответил вразумительно, за какие грехи, придя на Землю в первый и последний раз, все мы такие разные. Но всё это называется дремучим атеизмом, и с позиций современных знаний ; мракобесием. Мы что, до сих пор живём при Святой Инквизиции, потряхивающей коробком спичек? Некогда бескрайнюю империю Ватикана теперь за час кругом обойдешь, а вот поди ж ты ; то, что в 325 году вырубили из Библии римским топором, не восстанавливается пока никаким пером. Разве не является мракобесием вычёркивание центрального закона Первоначальной Веры Христовой и введение церковью запрета идей реинкарнации, отрицаемой верующими и неверующими и сегодня, ; спустя века после разделения христиан на православных и католиков? При этом без разницы, кто ты ; зашоренный физикализмом академик из комиссии по борьбе с псевдонаукой, мелкий вымогатель дани у рыночных барыг, околокремлёвский олигарх, ку-пивший четвёртую яхту, или благонравный проповедник с мобильником, убоявшийся обвинений в старинной ереси, за которую Церковь сожгла заживо Джордано Бруно. Помните, как шарахались священники от сатанинского изобретения Галилея Галилео – подзорной трубы? Но это ещё не всё. И олигархи со своими миллиардами, и мы, нанятые к ним за гроши, делаем общее дело, ; строим страну такой, какой они хотят её видеть. Однако за всё, что делаешь в этом мире, рано или поздно придётся платить…
Я осторожно выглянул из-за машины Кулича и, убедившись, что путь свободен, со свистом в ушах пронёсся через газон. Затем, свернув влево, помчался вперёд по улице, иногда переходя на шаг. Так, прячась за спины прохожих, я дошёл до остановки «Sainte Croix» и залез в автобус седьмого маршрута, который курсировал от госпиталя Фрежюса через железнодорожный вокзал до Сен-Рафаеля. Примерно через полчаса на конечной, восьмой по счёту остановке, я вышел у автостанции.
Тупо упёршись в знакомый столб с расписанием автобуса «Сен-Рафаель-Аэропорт Ниццы», я соображал, куда ехать или идти, борясь с искушением забрать вещи из отеля. Риск был, так как «Галстук» мог исхитриться и выставить засаду.
Похоже, мне не скоро удастся вырваться из этих мест, только теперь я действительно клошар, французский бомж. Впрочем, если вам больше понравиться, могу вообразить себя разведчиком-нелегалом с проваленными контактами, чудом скрывшегося от контрразведки. С Шато-конти расстался, с виллы олигарха сбежал, в отеле засветился, из палатки выгнали, а из больницы еле улизнул. С тех пор, как, подъезжая к Дортмунду, я симулировал первое расстройство живота, чтобы не попасть в лапы бандитов, шёл уже второй месяц. А из-за сегодняшнего притворства я опять чуть не угодил в их руки.
Когда-то брат учил меня особенностям принятия решений в ситуациях, которые кажутся безвыходными. «Большинство людей, ; говорил он, ; мыслят поверхностно, заученно твердя афоризмы, что выход есть всегда. Они стараются найти его логически, громоздя вариант на варианте, но при нехватке исходных данных это – тупик. Готовые решения уже существуют, причём с оптимальным для тебя результатом, поскольку информационное поле Вселенной знает всё. Нам остаётся лишь прислушаться». Легко сказать! То, что материалисты называют интуицией ; мгновенной выдачей решения, основанного на богатом личном опыте, ничего не объясняет. Прообразом наилучшего варианта действий и цели, уже намеченных в тонком мире пунктиром ещё непроявленного будущего, может воспользоваться и новичок в профессии ; сыщик, пожарный или врач. Нужно лишь «достать» этот вариант. Именно способность к такой интуиции специально и в лабораторных условиях вырабатывают у будущих контрразведчиков и шпионов. Разумеется, их не учили по институцким книжкам советской психологической школы, отсталой, но бдительной на любую псевдонаучную крамолу. «Галстук» был одним из них, и потому для начала я решил позвонить Полю. Я отыскал в кармане карточку отеля «дэ Франс» и набрал на мобильнике его номер.
Гудки.
Кстати, телевизионщики, чье благоденствие полностью зависит от ко-личества рекламы и рейтинга канала, установили, что максимальный рейтинг имеет передача «Новогоднее обращение Президента». Вот вам и корень проблемы «дураков и дорог», если точно понять её хитрый смысл.
Трубку сняли.
; Oui, hotel “de France?” – ответил Поль
; Bonjour,Poul, ; поздоровался я и сразу перешёл на английский. – Это ваш постоялец Алекс из номера…
; А-а, здравствуйте, сэр. Хорошо, что позвонили. Вас опять спрашивал тот господин, который был вчера. Он ждёт на улице.
; Как долго ждёт?
; Я видел, он только что подъехал на такси. С ним был ещё один, по-старше и посолиднее. Крупный мужчина, но он сейчас отошёл. Я сказал им, что ваш ключ на месте.
Во дают! Оба вниманием почтили. А я-то думал, они скаты меняют. А что? Кулич бы гайки ветошью протирал, а «Галстук» их прикручивал; шутка ли, – аж шесть штук колёс за сутки, да ещё на жаре. Поди на такси поиздержались бедняги, и на гамбургер денег не хватает.
Теперь всё зависело от Поля.
; Поль…; я сделал паузу. ; Эти господа очень опасны. Вы понимае-те?
; Понимаю, сэр. Мафия.
; Рассчитайте меня. Сейфом и баром я не пользовался.
; У вас всё оплачено до завтрашнего дня.
; Я должен срочно покинуть страну, Поль, но мне необходимо за-брать свои вещи. А эти джентльмены способны поднять шум на весь Сен-Рафаель.
; Чем могу помочь?
; Мои вещи лежат в одном месте. Мне могут их принести куда-нибудь, скажем через час? И лучше подальше от отеля.
; Ну…я попробую прислать кого-нибудь, сэр… Вы знаете, где бульвар дэ ля Либерасьон?
; Найду. Я звоню от автостанции.
; Это у пляжа дю Вейа. Запомните, вас будут ждать с пакетом на пересечении этого бульвара и рю Барбье ; это третья улица от бульвара Фелик-Мартен.
; Я знаю, где он.
; Вещи передаст мой помощник Клод.
; Спасибо, Поль. Я прощаюсь. Значит, через час, ; повторил я. ; Не беспокойтесь. Удачи, сэр.
Поль, конечно, не заинтересован в инцидентах с постояльцами и обе-щание сдержит. Вопрос в том, когда Кулич с «Галстуком» хватятся, что их ожидание у отеля бесполезно, и удастся ли мне добраться до Ниццы к автобусу, уходящему послезавтра в Дортмунд?
Я медленно побрёл знакомым путём. Прямо из тоннеля, через кото-рый сверху шли поезда, можно было выйти к началу бульвара Фелик-Мартен. Моя гостиница находилась на перекрёстке его и рю Карр. Держась правой стороны, я свернул на эту улицу и направился по ней к набережной Альберта I, вдоль которой было причалено множество малых и средних судёнышек. Затем, через несколько сотен метров, набережная под прямым углом поворачивала влево. В этом месте возвышалось массивное здание церкви с куполом и двумя башенками, которую было видно с лоджии моего номера. Далее, на самом углу находилось казино, рядом висели красные маркизы дорогих антикварных и ювелирных магазинов, повсюду в каменных чашах и на газонах пестрели цветы, росли ухоженные пальмы. Наверное, здесь была самая красивая часть города. Я повернул с набережной налево ; на бульвар дэ ля Либерасьон и, пройдя вперёд квартал, отметил, что ближайшей улицей, доходящей до пересечения с ним, оказался бульвар Фелик-Мартен. Второй улицей по счёту была рю Жюно, третьей – нужная мне рю Барбье. Обходя отель, я сделал довольно большой полукруг.
Приморский бульвар дэ ля Либерасьон являлся продолжением набе-режной и был застроен причудливыми, казавшимися террасами разной высоты, домами и отелями. На противоположной стороне вдоль него тянулся морской берег. Плаж дю Вейа имел широкую, около ста метров, полосу песка и хорошо оборудованную зону отдыха. Я пересёк проезжую часть и остановился у парапета, который разделял загорающих людей от улицы. По часам до встречи оставалось минут пять-десять, и место, куда должен был подойти Клод, просматривалось напрямую. Это был пятачок тротуара у схождения бульвара и рю Барбье.
В следующий миг случилось то, что не мог предвидеть и самый квалифицированный филёр профессиональной службы наружного наблюдения. На соседнем пятачке столбом возник Борунов и, приняв позу терпеливого ожидания, прикурил сигарету. «Галстук» явно никуда не спешил и кого-то ждал. Расстояние было таким, что он мог засечь меня в любой момент. Но главное, туда же вот-вот мог явиться посыльный Поля.
Отворачиваясь, я снял рюкзак и тут же лицом столкнулся с негром. Обычным негром с силиконовыми губами нашенской поп-дивы, разодетым в ярко-жёлто-красное, со связкой потрёпанных брючных ремней по пятьдесят евро за штуку и очень зычным голосом. Вы видели московских приставал с уличными акциями по впариванию безделецы на вокзалах? Они рядом с этими евронеграми отдыхают ; достаточно слегка цыкнуть. Я этому негру: «Go away» , а он опять «купи да купи». Я ему: «Don’t disturb» , а он всё своё ; «тындыр-мындыр комсомол», Чингачгук-гастарбайтер хренов. И орёт на всю французскую ивановскую – не верит на честное английское слово, что денег нет, даже «сэром» не подумал назвать. ; Shup up! ; сдавлено процедил я, косясь в сторону, где торчал «Галстук». ; Don’t call back!
Пытаюсь отделаться, чтобы выйти, так сказать, из зоны визуального контроля «Галстука» – не отпускает, ремнями трясёт – не обойдёшь. И успокоился только тогда, когда я вынул кошелёк и показал десять евро – хорошо, что деньги покрупнее не успел в него переложить. Афрофранцуз перестал принимать меня за лоха и целеустремлённо отвалил делать бизнес, а я пошёл взглянуть из-за кустов, не упустил ли чего важного.
Странная картина! На одной стороне тротуара стоял Клод, держа па-кет, на другой ; через улицу – «Галстук». Этот светловолосый паренёк был мне знаком, он обычно коротал за стойкой ночные часы. Я уже подумывал, не обойти ли квартал, чтобы перехватить ночного портье по дороге в отель, как заметил, что к «Галстуку» подвалил худосочный мужик, похожий на француза, и оба пошагали в сторону рю Жюно. Не иначе, какой-нибудь местный пособник в содействии моему обнаружению. Не успели они скрыться из вида, я выбежал к проезжей части и замахал парню руками. Тот узнал меня и поспешил навстречу. Несколько слов друг другу, – и я, получив ношу, быстро направился по бульвару к рю Вадон. Это был более длинный путь к автостанции, но возвращаться мимо отеля, где меня пасли, не хотелось. Мне было некогда перекладывать в рюкзак вещи, так как торопился уехать в Сен-Тропе автобусом в 15.45 и знал, что следующий отойдёт только через час. Я обошёл железнодорожный вокзал с другой стороны и по рю Ландини и авеню Виктора Гюго доплёлся до автобусной кассы. В 17.05 я буду в Сен-Тропе, а там меня не будут искать даже полицейские, чуть не уложившие меня в одной палате с Совком. Кажется, я покидал Сен-Рафаель навсегда.
Ведь это ж надо ; куда ни плюнь окрест, попадёшь то в Совка, то в Кулича, то в «Галстука». Им что, уже западло Сочи с Ялтой или не верят в «священное право на неприкосновенность украденной собственности»? Так ведь по-другому и не бывало. Чиновники тоже не верят своему государству и скупают за рубежом недвижимость по соседству с олигархами, хотя у нас и чиновников-олигархов не перечесть. Как же сложилось, что так называемая элита враз заимела дворцы с лебедями в пруду и заводы-гиганты, а народу на память досталась пустая бумажка-ваучер?
Неистребимый и доныне дух революционного материализма зародился не в одночасье и не на пустом месте, а после того, как «декабристы разбудили Герцена», придумавшего по-большевистски каверзный вопрос «Кто виноват?» Герцен ни свет ни заря растолкал заспанного критика Белинского, а тот ; дремавшего Чернышевского с его не менее каверзным и более неразрешимым вопросом «Что делать?» От шума проснулся грезивший о «приходе настоящего дня» Добролюбов, и вот эти три вопроса и определили дальнейший ход российской истории. Не разобравшись спросонок что к чему, во второй половине столетия чуть свет вскочили другие революционеры-материалисты. Кто начал метать бомбы в царя, кто устраивал стачки, кто клеил прокламации, а кто кропал либеральные статейки о прогнившем царизме; притом все лили воду на мельницу бессмысленности и беспощадности русского бунта от Стеньки Разина и Емельки Пугачёва и понимали, что с вилами и кольями дальше туберкулёзного острога не попадёшь. Так примерно оно и было, однако на самом деле им мешало спать только одно ; несправедливое распределение частной собственности, в которой они смутно угадывали источник всех бед. Спозаранок им было невдомёк, что они правы лишь при условии полного уничтожения собственности и возвращения к каменному веку. В этом полусонном царстве почти столетнего дремучего материализма и необузданной русской революционной мысли исторически победил один буйный материалист-революционер. Для начала он как следует протёр глаза, поглядывая на этих горе-демократов, затем взял да отменил махом частную собственность, монархию и Веру, а потом хитро прищуривался нам со своих портретов-баннеров аж до конца прошлого века. До тех самых пор, когда материализм с революциями стали поругивать на чём свет стоит, а вчерашний верный ленинец-материалист и революционер-приватизатор Ельцин залез на танк будто Ильич на броневик, распустил горячо любимую партию атеистов и неожиданно зачастил в церковь. Этот ещё раз споро поделил необъятную Россию «по революционной справедливости», а то, что не успел, перераспределяли бандиты в малиновых пиджаках. Прикиньте, что бы мы прочли в школьных учебниках истории, если декабристы, которых мы корили у классной доски за преждевременное рождение, проспали бы выход на Сенатскую площадь и не добудились Герцена? Сослагательного наклонения в истории нет ; она не может быть иной, но мы другими быть обязаны. Помните, что сказали Духи сто пятьдесят лет назад в книге Аллана Кардека насчёт перспектив строительства коммунизма и идеи «отнимать и делить»? Они ответили, что подобный строй будет сметён естественным ходом вещей, а вместо революционного шараханья от капитализма к социализму и обратно необходимо искоренить материализм и бороться против универсальной язвы человечества ; эгоизма, и тогда будет не до революций. Из-за того, что мы писали и читали «не те книжки», Россия потеряла в развитии семь с лишком десятилетий, десятки миллионов жизней и пережила несколько войн. Всё ещё не верите, что воруют и убивают из эгоизма, и материализм есть безбожие и атеистическая вседозволенность при любом строе?
Мы могли бы жить в абсолютно другой стране, если продолжили развивать буржуазно-демократические завоевания февральской революции 1917 года. Но «экспроприаторы экспроприаторов» предпочли уничтожать устаревшие сословия ; духовенство, дворянство, купечество, крестьян и мещан ради завладения чужой собственностью. Сегодня новые русские, пустив с молотка всю экономику России, не грабят и не взрывают церкви и не стреляют, как в 20-е, тысячи священников. Они строят на полученные от приватизации деньги храмы, захаживают в них и ставят свечки, но возвращения к духовным истокам и возрождения Веры не происходит. Потому что экономика ; концентрат политики, и в ней понятно для каждого отражаются и истинное отношение к Библейским Заповедям, и реальное предпочтение материального духовному, и алчное притяжение к материальным благам в ущерб ближним. А национализация 17-го и приватизация 92-го на деле оказались одним и тем же вывернутым наизнанку рваным носком. Думаете, современным революционерам-материалистам не мешают старые классы? Тогда отправляйтесь пешком по маршруту Радищева из Петербурга в Москву и увидите, как втихомолку «юродствует» «элитное» меньшинство.
Ведь за что в России боролись в промежутках между общественно-экономическими формациями? Правильно ; за появление нового класса собственников, без которых экономика любой страны обречена зачахнуть. Новоиспечённый класс появился, и теперь все ждут от него экономического чуда, а какого чуда дождёшься от очередного безбожного присвоения и воровства? Нельзя построить социальное государство по принципу «жаднее богатых только бедные» ; чтобы всего хватало, надо бороться с жадностью, а не «грабить награбленное». Только один наш первый рейдер Вован Симбирский во что русскому мужику обошёлся. А процветание наступит не тогда, когда через пару поколений из народной памяти сотрутся имена воров, ; к этому времени от России может не остаться ничего, а тогда, когда на воре будет гореть шапка и на него будут естественно показывать пальцем, как на прокаженного. Вот тогда слова об утверждении в России Веры будут справедливыми. Вы же не думаете, что сейчас, когда бюджет страны вывозится за кордон года за два и растущий дефицит его устраняется за счёт обирания бедной части населения, всем подряд дозволено тыкать пальцем в какого вора ни попадя? Ну, посадят какого-нибудь сравнительно в меру вороватого одиночку- олигарха, который пуще всего раздражал тем, что случайно попал в телеобъектив новостей дня, жуя «Орбит» в тронном зале, а остальных-то как навсегда от моветона избавить? Воровство со времён Карамзина, как недавно офи-циально признали, оно, оказывается, у нас из коррупции проистекает, а коррупция тоже выросла в угрозу национальной безопасности. Уж не знаю, поняли ли сами, на что такой откровенностью замахнулись, но начать борьбу с обеими угрозами государству не первый десяток лет обещают. Незадача в том, что теперь придётся на кого-то пальцем указывать, а это не удобно, сами понимаете, что значит экономический vip-комфорт элиты разворошить. Легче тихонько с населения по нитке в бюджет содрать и дефицит покрыть, чем ворам и коррупционерам друг в друга пальцем тыкать. А по нынешним временам что ты пальцем в кого-то ткнёшь, что в тебя тэтэшником у подъезда ; всё едино. Полюбуются холёным телом за натянутой ленточкой во дворе у песочницы и качелей, и дня через три забудут. Или что-то не совсем так? Ну, так это или не так, ; в густом телевизионном тумане не каждому и в Москве дано разглядеть, а вот уже на следующий день после начала борьбы с коррупцией и чукча результат бы заметил, а ещё через день почувствовал. Если, конечно, захотят к международной Конвенции о борьбе с коррупцией при-соединиться, особенно к её двадцатой статье о контроле доходов. Потому что тогда к любому чиновнику и депутату явиться инспектор и сможет ска-зать, что их расходы, судя по имуществу раз в сто или двести превышают зарплату. А в цивилизованных странах этого с избытком хватит для того, чтобы отправить в тюрьму с конфискацией без лишнего бюрократизма и волокиты. Будем по-прежнему жить по рейтингам Новогоднего телепоздравления Президента и смешной статистики осуждённых взяточников?
Любопытно, а? Когда наступает исторический момент отнимать и делить, все знают «кто виноват» и «что делать», стоит всё отнять и разделить, у большинства вновь назревают те же проблемы. Может, при Кремле какой секретный научный институт учредить? Делов-то ; что кот наплакал. Разработали бы фундаментальное научное направление, конкретизировали рабочие гипотезы о том, кто виноват, и что делать, и составили древо целей исследования, а частную проблематику пораздавали бородатым диссертантам. Глядишь, какой-нибудь учёный муж и смог бы ответить на вопрос Добролюбова «Когда же придёт настоящий день?», а заодно подсказать, кому следует, что сделать, чтоб виноватых постоянно не искать.
Вот вы спрашиваете, почему бы обуянным учёной гордыней академиками самим не законспектировать Книгу Духов, коли в ней содержится детальный и исчерпывающий ответ на столь неразрешимые вопросы? А разве не эти умники в квадратных цилиндрах с кисточкой своим научным авторитетом подгоняли и без того нетерпеливых приватизаторов к корыстному разбазариванию средств производства? Разве не они несли вздор и доказывали, что в условиях бесплановой экономики и стихийного рынка отданные по дешёвке предприятия мгновенно удовлетворят любой спрос потребителя и насытят отечественным товаром внутренний рынок? И вы думаете, что теперь, получив свою толику от кремлёвских паханов за «экономические за-слуги», эти светила расколются в том, кто тогда был виноват и что надо было делать? Да они бы любому студенту, посмевшему рассуждать аналогичным образом, немедленно вкатили двойку и выгнали с экзамена без права пересдачи. Вы видели, чтобы нефтеносные арабские шейхи продавали соплеменникам их же национальное достояние по мировым ценам да ещё уклонялись от налогов? Это с какого бодуна надо было провести приватизацию нефтекачек, чтобы стабильно задираемые бензиновые тарифы беспрерывно лихорадили ничего не производящую рыночную экономику, разорённое сельское хозяйство и покупательную стабильность и без того нищих граждан? Во имя чего ; рейтинга горюче-смазочных бизнесменов из журнала «Форбс»?
Три последних периода нашей истории мы оставались ярыми материалистами и, как таковые, определяли своё сознание людоедским бытием. После формальной отмены рабского крепостничества в 1860-е годы обогащение капиталистически недоношенного класса буржуазии привело к крайнему обнищанию трудящихся и революции 1917 года. В советский период богатых, как класс, физически искоренили, имущество арестовали, но построить всеобщее благоденствие на чужой беде не смогли. И вот теперь у разбитого корыта социализма вывели искусственную породу богатых выкидышей ; новых спасителей отечества. Эти ублюдочные по происхождению капиталисты штудировали классиков в советской школе и усвоили только то, что сотворили бедные с их богатыми предшественниками. Знаете, под каким «тайным» лозунгом они теперь живут? О-о! Вывозить из страны без оглядки всё до тех пор, пока экспроприация, национализация и конфискация не станет бессмысленной. Потому что отнять рублёвскую избу или «Майбах», отписанные оли-гарховой тёще, так же сложно, как добраться до украденных денег в сейфе европейского банка или вернуть заводик, принадлежавший транснациональной корпорации. Да и зачем народу выкачанная нефть и выбранные алмазные копи?..
В автобусе первым делом я отыскал открытку Марины для Зары, служившую мне своеобразным паролем и, не стесняясь изнемогающих от духоты пассажиров, затолкал часть вещей в рюкзак. Голодному, небритому, совершенно ошалевшему от игры в «казаки-разбойники», мне даже не хотелось смотреть в окно ; за последние три дня я ехал в Сен-Тропе, не считая прогулки во Фрежюс, в третий раз, а с моего бегства из Шато-конти истекали уже четвертые сутки. Если бы в эти минуты нашлась бы какая-нибудь добрая душа и сказала, что всё это цветочки, а ягодки меня ждут ещё впереди, я бы слово в слово повторил ей всё, что час назад говорил тому негру. Так, вконец измотанный, не помня себя, я сошёл на покрытую белой крошкой гравия автобусную стоянку. Нужно было зайти в ремонтную мастерскую «Yamaha» и умыться под краном, но я вытер пот с лица своей шляпой и пошёл прочь.
Кафе Зары находилось рядом, через ближайшую улицу, на углу зда-ния. Если пройдёшь слева от заведения, дойдёшь по набережной до центра города, обойдёшь его справа ; окажешься у знаменитой на весь мир жандармерии. Я открыл стеклянную дверь и с порога уставился в сумрак небольшого, но приличного помещения с несколькими пустовавшими столиками. За стойкой бара на фоне полок, заставленных напитками, стояла темнокожая женщина, которую три дня назад я почему-то принял за мать Зары. Скорее всего, она меня не узнала, даже когда я обратился к ней по-английски:
; Привет, мэм. У вас найдётся «Белая лошадь»? Большой хайбол виски до краёв, пожалуйста. Извините, попытка рассмешить. Двойной кофе и что-нибудь поесть, а то умру.
* * *
; Какая может быть цель у Провидения подвергать нас опасно-стям, которые не должны иметь последствий?
«Когда жизнь твоя подвергается опасности, то это есть преду-преждение, которого ты сам желал, чтобы отдалить себя от зла и сделать лучшим».
«Избавившись от опасности, ты под впечатлением её, а также под влиянием добрых Духов, глубже вдумываешься в то, чтобы сделаться лучше».
Книга Духов
* * *
От выпитого на ночь виски меня мутило до сих пор, но есть хотелось. Я сидел за столиком напротив бара и, уплетая французские булочки с ветчиной и зеленью, размышлял, как поскорее увидеть Зару. Податься было некуда.
Паликовского о своём возвращении я ещё не предупредил, так как забронировать место по билету с открытой датой в транспортном бюро заблаговременно не смог. Автобус «Ницца-Дортмунд» отправлялся в 12.15, и билет следовало регистрировать с багажом за час до отъезда. Можно, конечно, явиться в последний момент наудачу, и отметить посадку у шофёра, но и это было возможно только при наличии свободных мест. Кроме того, слухи о регулярных и неожиданных забастовках железнодорожных служащих компании S.N.C.F. не так уж преувеличены, поэтому для собственного успокоения я намечал выезд в Ниццу как можно раньше. Да и там добираться от железнодорожного вокзала до автостанции тоже не близко ; я помнил, сколько ехал по городу в прошлый раз. Но не ночевать же в «Негреско» с чужестранными миллиардерами ; свои горше редьки с хреном.
Я пил кофе, осматриваясь вокруг, и заметил, что в стене за барной стойкой есть дверь. Видимо, через этот вход можно было попасть как в кухню, так и в жилые комнаты верхнего этажа. Из открывшихся дверей выбежал смуглый мальчик лет восьми-девяти и начал разговаривать с женщиной в баре. Следом за ним показалось чёрная короткостриженная женщина лет тридцати, очевидно, мать ребёнка. Я дождался, когда встречу её взгляд, и поднял руку.
; Oui, monsieur?
; Bonsoir, madame. Do you speak English?
; At little.
– My name is Alex, and what is your name?
; Zara.
Зара изъяснялась на неправильном английском, однако мы поняли друг друга.
; Очень рад вас видеть. Вам привет от Марины из России, ; сказал я, передавая ей открытку с видом Большого театра.
; Спасибо, ; она увидела на обороте три соединённых сердечка и, улыбаясь, прочла текст на французском. ; Мари звонить мне из Москва. Она говориль, ты скоро заходить сюда. Я могу тебе помагать?
; Потом. За стойкой ; ваша мама, а рядом сын?
; Да. Пойду к ней сказать про гость Мари.
Мать приветливо посмотрела на меня, а Зара вернулась к столику и выжидающе опустилась на стул.
До отъезда было ещё две ночи, но прямого сообщения с Ниццей от-сюда не было. Самый ранний автобус из Сен-Тропе в Сен-Рафаель выходил в 6.30 утра, и на нужную электричку ; поезд 2-го класса, я не успевал. Всё это было нужно объяснить Заре, умолчав, разумеется, про то, что за мной гнались бандиты, ; зачем пугать порядочных людей всемирно известной русской мафией, когда кругом так и веет безопасностью и благодатью. Но среди этой европейской идиллии меня не покидало чувство, что моими портретами с требованием о розыске обклеена вся Франция.
; У меня небольшая проблема, Зара. Мне негде переночевать.
; Пойдём, я буду показать тебе комната. Там можно отдыхать и гово-рить.
Мы встали и прошли в коридор. Справа действительно располагалась кухня, а слева в конце начиналась лестница, ведущая на второй этаж, где жила семья Зары. Она открыла ключом одну из дверей, и мы оказались в подсобном помещении. В этой прохладной квадратной коморке, пожалуй, могла бы неплохо провести купальный сезон семья из трёх человек. Слева примостился кожаный топчан со спинкой, с другой стороны находились облезлый шкафчик и деревянный стол, придвинутый к стене. В углу висела раковина с водопроводным краном. Одним словом, мечта дикого курортника, вернувшегося с пляжа в эпоху тотального дефицита и человеколюбивой идеологии. И неплохая конспиративная квартира для меня, правда, с одним выходом и туалетом в коридоре.
Мы уселись ;Зара на стул, я на топчан.
; Как лучше добраться до Ниццы? ; спросил я, поставив вещи на пол.
; Сен-Рафаель и поезд.
Хм. Мог бы и не спрашивать. Хорошо, что не через Марсель.
; Мне нужна первая электричка, Зара. Она уходит из Сен-Рафаэля в 06.22. У меня есть расписание.
Женщина нахмурила выпуклый лобик.
; Мне надо говорить с Латифа. Она живёт в Эгей. Один момент, я вернусь.
Насколько я помнил карту, между Сен-Рафаелем и Эгеем по шоссе было километров двенадцать, значит, электричка шла минут десять.
Зара вернулась в комнату не одна ; за ней шла стройная негритянка с множеством афрокосичек и бусами на шее. На девушке были голубые джинсы с разноцветной футболкой и повязанный сверху белый фартук.
; Добрый вечер. Алекс.
; Латифа, ; ответила она.
; Латифа сказать мне, можно ехать из Эгей поездом из Драгиньян и Сен-Рафаель. Но первый поезд имеет остановку в Эгей только в 08.05, другие проходят. Он будет в Ницца в 09.06.
; Знаю. Он отправляется из Сен-Рафаеля в 07.54. А первый автобус из Сен-Тропе придёт туда в 07.40, и я опоздаю на этот поезд, Зара. К тому же, он слишком поздно прибывает в Ниццу, и остаётся мало времени, чтобы добраться до автовокзала.
Она задумалась и о чём-то заговорила с девушкой, причём не на французском, а на родном африканском языке.
; Тогда мы сделать так. Ночью билет не продавать, утро без билет нельзя. Я попросить Латифа купить билет завтра. В два часа ночи она закончит работа на кухня, потом я тебя будить. Латифа ехать домой в Эгей и отвезет тебя в Сен-Рафаель. У неё есть машина. Окей?
; Отлично. Сколько времени действителен билет, Зара?
; Два месяца.
А у нас два дня. Латифа говорит по-английски?
; Нет, нет, ; замотала головой Зара. ; Только французский.
Других вариантов не было. В конце концов, выход нашёлся. Я был уверен, что ночью на вокзале меня ждать не будут.
; Решено. Уезжаю из Сен-Рафаеля в 06.22. Вот деньги на билет, ; я протянул Заре десять евро. ; Прошу, передай их Латифе.
Я кивнул девушке, и она тут же вышла.
; Ты должен отдыхать. Я буду приносить еда сюда. Мы будем закрывать кафе поздно, можно долго гулять в Сен-Тропе, ; Зара улыбнулась. ; Окей, Алекс?
; Окей. И спасибо большое. Я расскажу Марине, как вы мне помогли.
; Я буду там, ; она показала рукой на дверь. – Ты искать меня и говорить всё, если надо.
Латифа, наверное, тоже из Северной Африки и из той же деревни, что и Зара, ; подумал я и отодвинул шторы. Окно комнаты выходило на прибрежный лодочный паркинг. Это было уже четвёртое место, в котором я останавливался ночевать в последние дни. И я уже сбился со счёта людей, с которыми меня столкнула судьба за это время. Я больше не хотел бродить по улочкам Сен-Тропе, любоваться панорамой города или сидеть в приморском ресторане ; я хотел одного ; уехать отсюда навсегда. Но сильнее всего я желал прекратить дальнейшие поиски и потому боялся признаться себе в том, что разгадал только половину тайны стихов прабабушки. Потому что неразгаданная тайна её стихов вела меня к тайне моей прошлой жизни, жизни и смерти тех, кто пятьсот лет назад называл себя Густавом фон Ротом и Флорой фон Рот, урождённой фон Раден. И ещё потому, что ни одному смертному не было дано преступить земные пределы…
А впрочем, устремляться за какие-то немыслимые горизонты незачем. Допустим, Густаф и Флора похоронены неподалёку от замка Эльзы на самом деле, и камень с выбитыми на нём словами на их могиле вовсе не плод моего больного воображения. Ну и что? ; рассуждал я, проваливаясь от усталости в глубокий сон. Главное – девушка, которая была моей женой в прошлой жизни, известна, а мне остаётся лишь выпутаться из этой истории. Разве это может помешать мне сразу после осмотра замка вернуться в Москву? Неужели на экскурсии я узнаю больше, чем музейная смотрительница в очках с недовязанным носком и склерозом? Ну, сами посудите, ведь тайны пятивековой давности ; это не сундуки с приданым Эльзы, найденные в подземелье, ; их гвоздодёром не отопрёшь.
… но всё-таки почему
У этого камня большого,
Где времени слов не стереть,
Цветы появляются снова
И хочется плакать и петь?
… почему…?
Вы думаете, что на следующее утро я отправился обследовать полуостров и бросать камешки с мыса Сен-Тропе, до которого всего-то было километра четыре? Нет, и в этот последний день я не посетил музей экзотических бабочек и не ел мороженое на набережной залива, а помылся и всё время провалялся на диване. Во второй половине дня в кафе появилась Латифа и вручила мне билет в оранжевом конверте. Дважды ко мне заглядывала Зара, принося еду на подносе. Оставшееся время было потрачено на подведение итогов поездки и составление целостной картины событий. Я твёрдо решил, что с меня хватит мистики и не позднее середины сентября должен войти в подъезд своего дома. Вечером мы втроём – с Зарой и Латифой, чудесно провели ужин за столиком в углу кафе, где я услышал много забавных случаев с туристами и знаменитостями из разных стран мира, после чего меня проводили в комнату и уложили спать.
Около двух часов ночи в дверь постучала Зара, сказав, что Латифа уже ждёт меня снаружи, и передала свёрток с фирменными сэндвичами. Я быстро оделся и вышел из кафе. Сероголубой драндулет неопределённой марки был припаркован на другой стороне улицы рядом с автостанцией. Мы поздоровались с Латифой, затем обнялись на прощанье с Зарой, и я устроился на переднем сиденье – теперь я покидал этот город под чёрным южным небом навсегда.
В четвёртом часу утра Латифа доставила меня к вокзалу Сен-Рафаеля, где мне предстояло ожидать электричку. Я пожал девушке руку, и она, сожалея, что оставляет меня одного, уехала домой. Здание вокзала было освещено, но внутри никто не работал. Я отыскал вход на лестницу и прошёл на пустынный перрон – вокруг не было ни души. Послонявшись на свежем ветерке с полчаса, я привалился к какой-то стенке и, обняв рюкзак, попытался задремать.
Ко времени прихода поезда на платформе прохаживались несколько человек. Я занял место в середине пустого вагона, но через минуту ко мне подсел мужик лет сорока в красной шёлковой рубахе с золотым браслетом на запястье. Несмотря на вьющиеся светло-русые волосы он был похож на испанца, и от него невыразимо тянуло спиртным. Узнав, что я из России и говорю по-английски, он представился Педро, посоветовал сесть по ходу движения и начал излагать, как сел в поезд без билета. Выяснилось, что всю ночь он и его друг с девушкой гуляли в Сен-Рафаеле, а под утро парочка уехала на автомобиле в Канны, бросив одного. Потом он стрельнул у меня сигаретку и, закурив, что называется, не отходя от кассы, поведал, что с деньгами у него проблем нет, и пригласил погостить на своей вилле в Каннах, где работает на телевидении. Оказалось, он уже четверть века не ездил поездом 2-го класса, а это для него сущий позор, поскольку он больше привык к самолётам и теплоходам. Затем Педро ответил мне, что золотой браслет ему подарил отец, который живёт в Испании, и вновь попросил у меня сигарету, игнорируя любые штрафы. Короче говоря, он закуривал ещё два раза, как ни в чём не бывало, попутно напоминая, как прекрасна их Франция.
Мы уже проехали без остановки Эгей, приморский городок у мыса Лестрель, где жила Латифа. Железнодорожные пути в районе этой станции пролегали на дне вырубленного ущелья, отвесные стены которого до самой поверхности прикрывали высокие металлические сети. Местность вдоль морского берега была гористой, красноватые склоны породы поросли сочной зеленью, за густыми кронами деревьев прятались красивые домики. Поезд делал остановки на станциях каждые три-пять минут, и на одной из них в вагон зашли пожилой француз и молодая черноволосая итальянка в чёрной ветровке, с чёрным рюкзаком и чёрным чемоданом на колесиках – итальянцы почему-то обожают этот цвет. Она сразу же затараторила на своей латыни, прося пассажиров расписаться на бумажке в том, что осталась без билета по причине закрытой кассы. Вообще-то эта разорившаяся в пути автостопщица из какой-нибудь романтической Вероны нисколько не преувеличивала вероятность расстаться с последними деньгами за безбилетный проезд, и Педро, как настоящий мачо, помог втащить итальянке её чёрный чемодан. «Клёвая компания у нас собралась, – заметил он, – итальянка, испанец, француз и русский». Наконец, в 6.53 поезд остановился в Каннах, и мой хмельной попутчик вышел, а я пожалел, что не воспользовался приглашением отдохнуть на его вилле.
В 7.07 электропоезд прибыл в Антиб – самый старый город здешнего побережья, впереди оставалось ещё шесть станций. Пассажиров в вагоне было немного, и мне захотелось размяться в тамбуре. Не поверите – да что за день такой!– там, прислонившись к дверям, матерились два небритых соотечественника и по очереди опохмелялись бутылкой вина, словно поутру в одинцовской электричке.
– Эй, парни, здесь воспрещено бухать и сорить,– окликнул я их на английском сленге и добавил по-русски,– оштрафуют как с куста, мать твою.
– О-о, да ты свой, блин, из Лондона, земляк? – пьяно выдал тираду более нетрезвый.
– Ага, с Бейкер-стрит, 221Б, заезжайте. Но раньше жил за углом Британского музея на Монтегю-стрит.
– У-у-у, – с нетрезвым изумлением промычали оба.
– Да ладно, мужики, я такой же бомж, как и вы, только к дверям на ходу не прислоняюсь.
– Глотнёшь за компанию из горла, братан?– предложил другой собутыльник.
– Не, с сегодняшнего дня завязал.
– Ну, тогда дай закурить.
– Да легко, но лучше потерпите. А то упакуют в вытрезвиловку и за-шлют маляву в офис по месту жительства. В 7.35 будет Ницца…
Поезд остановился под стеклянным куполом вокзала. Когда-то, без малого сто лет назад, ещё до Первой мировой войны между Ниццей и Москвой ходил прямой поезд, и беспересадочное сообщение так и не восстановили. Я вышел на улицу и, определив направление городского транспорта, пересёк дорогу. На асфальте валялся неподметённый мусор, было ещё рано, и у вокзала работал только газетный киоск. Мне пришлось пройти несколько безлюдных кварталов, застроенных высокими старыми домами, прежде чем я увидел автобусную остановку. Хорошо, что какой-то мужчина с хозяйственной сумкой подсказал нужный номер автобуса, а то бы наверняка уехал в другую часть города.
Живут же люди,– сказал я сам себе, глядя из автобуса на мелькающие фасады зданий. Всего тридцать пять минут на такси, и ты уже в Монако. Отель «дэ Пари» за девять с половиной тысяч евро в сутки, партер в опере «Монте-Карло» за восемьдесят, знаменитое казино «Рояль» с зелёными столами и морские прогулки на белой яхте, не менее длинной, чем самая длинная из яхт губернатора, купившего «Челси»,– того, которого власть назначила порулить из Лондона нашим алмазным регионом. Эх, надо было согласиться на предложение Педро, где наша не пропадала, всерьёз же приглашал. Пыхтел бы сигарой на его вилле и наслаждался шампанским и устрицами до следующего рейса в Германию. Куда торопиться – на экскурсию в Эльзебург за открытками что ли? И кстати, что мне теперь рассказывать Марку? Как загорал, купался и как сказочно повезло с хозяйкой хибары, которая каждое утро угощала меня спелыми ягодками на блюдце? Не травить же ему самую невинную байку о том, что вкалывал на виноградниках под легендой бездомного репатрианта, зарабатывающего на обратный билет до седьмого пота?
Представляю, насколько разочаруется Славка Петельский, предсказавший по линиям моей ладони точь-в-точь те же самые передряги, что разглядела на руке в сумраке метро цыганская гадалка. Я же не собираюсь ради красного словца увлекать его историями о средневековом разбойнике, проклятом сокровище подземелья и бегстве от бандитов и полицейских. Ну, ещё у меня живот пару раз за месяц с лишним прихватило, и то по причине вынужденной симуляции, ночлег не раз менял, хотя всегда из-за того, что чуть не поймали; и дважды был в гостях на вилле олигарха, правда, без всякого приглашения, и всё такое прочее. А кроме этого прочего и любопытство потешить нечем. Разве прилично подслушивать откровения олигарха о его причастности к пяти нераскрытым убийствам в России и делиться чужими интимными признаниями с посторонними? Ну, высказал человек спьяну в приватной беседе, что как-то по случаю чуть Кремль не купил, в котором «уже не знают, что врать народу», – так у нас и так всё давно покупается и прода-ётся, а народу испокон веку и до Рюриковичей врали, любой школьник знает. Поди докажи что-нибудь, когда тебя не то что на порог дома,– в один и тот же муниципальный сортир с олигархом не запустят,– так и обмочишься на тротуаре в отражении очков секьюрити. При Брежневе и его интеллектуальной держиморде Андропове на кухнях сталинок и хрущёвок прапорщики в наушниках и не такое могли услышать, но тогдашнее гэбьё Сахарова без стеснения травило, а теперешнему и простой уголовник, рвущийся в депутаты, не по зубам. Потому что о том, кого брать, а кого немедленно выпускать, хоть заворуйся, трезвонят из того самого Кремля, как депутат по телевидению на всю страну заявил. Вы же не хотите, чтобы меня, рядового телезрителя, который того депутата знает и передачу ту смотрел, как эмигранта, надолго разлучённого с родиной, по возвращении первый встречный на смех поднял? Подумаешь, эка невидаль, – Царь-колокол и Царь-пушку вместе с властью приватизировали – по сто раз на дню о подобном слышишь! Или уже забыли, как в первую чеченскую захлебывались атаки на боевиков после звонков с кремлёвских вертушек?
Надеюсь, Вячеслав с интересом просмотрит фотоснимки замка, до которого я уже второй месяц не могу доехать. А как доедешь, если всю дорогу то удирать от кого-то надо, то дырявить шилом колёса у «Мерса», чтобы не догнали? Но с завтрашнего дня у меня наступит большой праздник – все приключения закончатся. Совсем как у провалившегося шпиона, нелегально эвакуированного из страны последнего пребывания через «окно на границе».
Выйдя на остановке у автовокзала, я направился к асфальтированной площадке, под навесом которой стояли междугородние и международные автобусы. Сразу за ними размещалось транспортное агентство, где оформляли билеты. Я открыл прозрачную дверь и, отыскав нужное бюро, дрожащей рукой подал служащей свой потрёпанный билет с открытой датой:
– Доброе утро, мне нужно уехать в Дортмунд, – обратился я по-английски. – У вас есть места на сегодняшний рейс?
Только бы нашлось место,– холодея от неопределённости, подумал я.
Строгая француженка в униформе молча потыкала пальцем в клавиатуру компьютера, сделала отметку в моём билете и вернула его мне. Из всего, что она процедила сквозь тонкие губы, мне стало понятным только одно: завтра я, наконец, увижу Марка.
Внезапно меня охватил острый приступ слабости – это был спад напряжения, которому подвергался организм больше месяца. Я вышел из агенства и сел у края автобусной стоянки, пытаясь вытащить мобильник ослабевшей рукой.
– Марк? ...ты?
– А кто же ещё? Ну, ты даёшь! Людмила меня чуть ли не в Интерпол посылала – гостя в розыск объявлять. И Вовка Малов тебя потерял, спрашивал телефон твоего брата. Мы думали, ты в больницу попал.
– Не надо брата. И полицейских не надо. Лучше протопи баньку по белому, я от белого света отвык. И встречай меня завтра утром,– убитым голосом ответил я, собрав все силы.
– Встречу. Где ты так застрял?
– Изучал особенности национальной идеи.
– И какова эта идея?
– Всё та же – «Величие Франции»,– похожа на нашу. Только в поне-дельник нас мама родила.
– Ладно, я удовлетворён.
– Тогда отбой. Про баньку не забудь.
Я набрался сил и, пошатываясь, пересёк залитую бензином и маслом стоянку. До посадки в автобус оставалось около двух часов. Чтобы попасть в городские кварталы, примыкающие к морю, нужно было перейти широкую улицу, но в этот момент по ней растянулась красочная процессия, которую сопровождали полицейские. Это было одно из многочисленных праздничных шествий, характерных для старинных французских городов. Впереди шагали разодетые музыканты оркестра, за ними – католические священники в торжественных чёрно-красных нарядах, а замыкали колонну женщины в чепчиках, длиннополых юбках и передниках, нёсшие в руках корзины,– так, наверное, выглядела сельская Франция всего сотню лет назад.
Я перешёл дорогу у перекрёстка, где торговали фруктами с лотков, и отправился по мощёному камнем спуску. На углу стиснутой громадами домов узкой и мрачной улицы трое вдрызг промотавшихся бэкпэкеров в драных майках с помощью гитары собирали с прохожих мелочь на обратную дорогу. Я показал им направленный вверх большой палец сжатого кулака, бросив в кожаную кепку моих собратьев один евро и двинулся в сторону набережной. Поди на хостел, провонявший носками студентов всего мира, денег не хватило. По пути я набрёл на небольшую площадь и увидел вход в кафе, перед которым были выставлены столики. Посетителей ещё не было, и я присел под зонтик, чтобы подкрепиться бутербродами Зары. Не успел я сделать это, как из дверей выскочил круглый, как мячик, лысый хозяин заведения и стал так неистово махать короткими руками, что его клетчатая рубаха вот-вот могла лопнуть. Ну, ясно, я чуть было пустил под откос его фамильный бизнес – предки-то поди ещё гвардейцам кардинала недоливали. Без обид, приятель, сейчас уйду – просто слегка устал. Мог бы заказать твоё фирменное блюдо, да не буду. Уж очень мне сэндвичи, сделанные в дорогу от души, понравились, и поверь, что найду, где их съесть. Захочу – прямо на диване с миллиардером под картиной Пикассо в холле отеля «Негреско», потому что я без комплексов, а ты даже стакан воды таблетку запить пожалеешь. Потому что у тебя те же комплексы, что появились и в российских при-дорожных забегаловках, где кипятком, как в некоторых церквах, освящён-ными сухариками, торгуют. Ну, ничего, это лечится, причём тем же лекар-ством – стаканом водопроводной воды за неадекватные деньги в жаркий полдень, когда тебе нестерпимо захочется пить. Как там при твоём замшелом капитализме говорится – за всё нужно платить, потому что всё продаётся?
Не торопясь, я вышел к набережной Ниццы, где во всём ощущалось великолепие и простор. Вдоль морского берега полумесяцем тянулись бесконечные широкие пляжи. Двухполосное движения от края до края бухты разделялось газоном с высоченными пальмами, а застроенная сторона набережной представляла собой череду фешенебельных магазинов и гостиниц. Редко, где увидишь такое буйство красок и цветов на кустарниках и деревьях. Я не стал переходить проезжую часть, а свернул направо и по розовому тротуару почти дошёл до отеля «Негреско», напротив которого был разбит оазис с диковинной растительностью. Прогулявшись немного, я побрёл назад тем же путём, чувствуя впервые за много дней, насколько тяжёл мой рюкзак.
Оставшееся до посадки в автобус время я просидел на бордюре газо-на. Среди пассажиров были преимущественно немцы, несколько французов и ни одного россиянина. Водитель – немец тронулся, и скоро мы выехали на набережную Бухты ангелов, на холмистых берегах которой был разбросан город. Я оглянулся направо и в последний раз посмотрел на отель «Негреско», где останавливались миллионеры со всего мира. Моя история ещё больше запутывалась, и мне было необходимо заново всё обдумать. Потому что моя дорога опять вела не к родному порогу, а вникуда. То есть – к чертовой матери…
* * *
; Если смерти нельзя избежать, когда наступит её время, то не то же самое происходит и со всеми случаями, бывающими с нами в течение нашей жизни?
«Это не настолько важные вещи, чтобы мы могли вас о них предупреждать; иногда, направляя вашу мысль, мы помогаем вам избегать неприятности. Но это не важно для вашей жизни. Судьба состоит только в часе, когда вы должны появиться и исчезнуть отсюда».
; Есть ли факты, которые должны совершиться и которых воля Духов не могла бы отвратить?
«Да, но ты в состоянии Духа видел их и предчувствовал, когда делал свой выбор. Не думай, чтобы всё происходящее было написано, как говорят, в книге судеб. Происшествие часто бывает последствием того, что ты сделал в силу своей свободной воли. Если ты обжигаешь палец ; это пустяк и есть следствие неосторожности и свойства материи. Только большие скорби и важные события, влияющие в моральном отношении, предвидены Богом, потому что могут быть полезны для твоего очищения и наставления».
Книга Духов
* * *
Как говорят в разведке, факты без контекста есть ничто. То, что Густав фон Рот и Эльза Брутвельдт ели-спали в одном замке в разных столетьях, для меня доказанный факт. Факт и то, что сегодня я одновременно являюсь потомком Духа Густава и потомком по крови Эльзы. Дух происходит от духа, плоть – от плоти, сказано в Священном Писании. Как возникает плоть от плоти, знают и дети-акселераты, а вот о том, как дух происходит от духа бесполезно спрашивать даже консилиум академиков с клириками, и никакие генетические экспертизы тут не помогут. О своей новой инкарнации не пискнет ни одна лабораторная крыса. К слову сказать, для прогресса человечества необходим всего один НИИ – Институт Духа и девять министерств – по числу потребностей любого человека в любой стране. И тогда былой российский анекдот о том, что в нашем государстве опять подорожал бензин, потому что во всём мире подешевела нефть, станет нетерпимой дикостью, а то, что ми-нимальная продуктовая корзина россиянина второе десятилетие не дотягивает до пайка голодного немецкого военнопленного в 1945 году, – вопиющим надругательством над согражданами. В стране, где за кражу плавленого сырка в супермаркете отправляют за колючку на пять лет, а чиновника, хапнувшего сорокамиллионную взятку, сажают под домашний арест и дают условные сроки и при этом со всех сторон вопят о нарушении прав человека, кроме абсурда совершенствовать нечего. Утверждение о кармической повторяемости земных циклов воплощённого духа считалось излюбленной ересью, за которую Церковь сжигала на кострах. Пиромания давно закончилась, отрицание глобального космического закона длится до сих пор. Христианскую идею реинкарнации безжалостно вытравил хитрый и дальновидный Константин Великий, «утвердивший» одноразовость земной жизни рабов божьих, поскольку «исправленная» религия была для этого язычника исключительно инструментом расширения власти, а не пробуждения совести. Этот лживый римский император-цензор, одурачивший десятки грядущих поколений человечества, и поныне носит лавры почётного распространителя христианства и чуть ли не спасителя наших заблудших в атеизме и язычестве душ. Но если вы полагаете, что высшие иерархии современной Русской Православной Церкви не верят и ничего не знают о главном космическом законе, это заблуждение, – они лучше нас всё об этом знают и верят, – они же не академики. Не буду приводить доказательства того, Что РПЦ обладает двумя истинами сразу, – есть такие неоспоримые вещи, о которых ещё и в книжках написать постеснялись. Как говорится, не всё ещё спокойно в мире. А рядовой носитель скуфьи на ваш каверзный вопрос о перевоплощениях ответит в манере разбирающего персональное дело, что «Буддизм – это не наша религия», типа «наши люди в булочную на такси не ездят». А вот один известный пиар-священник с голубого экрана заявил, что никаких перевоплощений души нет, потому-де, что в христианстве о нём ничего нет. Это он так на вопрос телезрителя ответил. Нет, и всё тут, – как пива в советском ларьке! Не завезли. Но если Создатель для всех един, почему Он «рекомендовал» для одной части человечества иметь одну жену, а для другой – целый гарем? По Книге Духов, в гареме любви нет. И в публичном доме её тоже нет, – потому что по словам какого-то киношника, любовь придумали русские, чтобы не платить деньги. И в брачном контракте любовь не предусмотрена, поскольку Бога следует любить больше, чем бизнес. Что поделаешь – у каждого своя истина, а то и две-три. А народ верит в то, что в него вдолбили ещё в школе: сознание – свойство высокоорганизованной материи, и, значит, самые высо-коорганизованные материальные носители этого свойства в своём теле определяют будущее человечества. Напомню, на Земле таких носителей обычно зовут «Великими». Отсюда полшага до того, что вечной морали нет, и каждое временное общество или цивилизация придумывают для себя собственную. Сей подход разделяет любой академик и забулдыга из пивной. Отсюда и шараханье то в коммунизм, то в национализм, то втерроризм, то в прочий «изм». А зачем следовать вечной морали, когда можно выдумать свою, удобную? Нашли дураков!
Однако на таких рассуждениях далеко не уедешь, и общая картина у меня не складывалась. Конечно, кое-что для меня прояснилось. Например, то, что в XIX веке в немецком замке Эльзебург согласно церковно-приходским книгам обретался древний и небедный германский род Отто Брутвельдта, который с женой Агнес нажил двух дочерей: младшую – Валькирию и старшую – Эльзу. И решил этот Отто в год, когда на дуэли погиб наш поэт Лермонтов, сплавить девятнадцатилетнюю Эльзу замуж за младшего сына своего закадычного друга Робера Мелье, чтобы в палатах каменных в девках не засиделась. Вроде бы понятно – не могут же жильцы замка всё время друг на дружке жениться и кровосмешением грешить. А чтобы невесте не дали поворот от ворот, а может, в силу царивших тогда нравов или ещё по какой причине, будущий тесть отправляет в нагрузку с невестой на выданье девять кованых сундуков. А в свадебных сундуках не только дорогая одежда с предметами личной гигиены, – там драгоценные камни, изумруды, золотая и серебряная посуда, золотые слитки, украшения и монеты – флорины, дукаты, талеры, и много чего ещё. И всё это приданое, включая шедевры мирового ювелирного искусства, как мне сказал Мишу, по сегодняшним ценам тянет на десятки миллионов недеревянных еврорублей, а захочешь получить больше, – можно прибегнуть к помощи профессиональных спекулянтов на аукционах Сотбис и Кристис, торгуя в розницу. Потому что означенные шедевры относятся не к девятнадцатому веку, а к более раннему времени. За такие деньги не трудно и напротив замка жениха найти, где барашки под свирель пасутся. То есть, как бы, щедровато для того, чтобы невесту взад не отослали, да ладно – зачем чужие дукаты считать. Вон, в столице нашей детишкам к выпускному балу банки с нефтекачками дарят – нынешним учителям даже на шторы столько денег не собрать. Вы думаете, что если эти недоросли позаканчивают Оксфорды с Кембриджами, они станут лучше своих папаш? Не станут, но обязательно побегут в политику и будут управлять народом, которому согласно прожиточному минимуму положены как полевому диверсанту две пары носков в год. У нас даже самый главный и образованный дядя, автор цитаты «свобода лучше, чем несвобода» до сих пор не въехал в то, что изрёк. Потому он и своих чиновников вразумить не может, чтобы те не самообеспечением занимались, а удовлетворением базовых потребностей населения. У нас немало регионов, где власть безраздельно принадлежит криминалу, совсем вымирает деревня, но посмотрите, в каком выигрышном ракурсе телевидение показывает пару-тройку высших должностных лиц.
Факт, что я стал одним из наследников несметного имущества, больше меня не смущал – ну стал и стал – от сумы и тюрьмы не зарекайся. Тут другое непонятно. Что, почему и зачем я должен дальше делать? Ясно, что для начала надо очередь к нотариусу отстоять, чтобы в права на наследство вступить, а ещё что? Ведь если вы не забыли, мой ровесник Густав-Справедливый, то есть, как бы, я (опять это дебильное «как бы»!), в последний раз почил в возрасте 28 лет – ровно за 305 лет до бракосочетания Эльзы, и родился почти 500 лет назад. Ни панихиду заказать, ни с законным браком поздравить, ни юбилей справить. Какую ещё тайну и как разгадывать? Хорошо, когда тебе прабабушка на спиритическом сеансе подсказывает. Поезжай, мол, из Одинцово Московской области в Шато-конти Прованской, где проживает Констанция Боден, – уж она точно в курсе дела. Ещё лучше, если тебе рифмованный путеводитель ещё до рождения оставлен – пройди-ка семь ступенек, иди прямо, потом сверни направо, отсчитай третий тупик и, как следует, дол-бани по стенке кувалдой, – и скоро с тобой не только бандиты, но и олигархи с депутатами за руку здороваться начнут. Но мне, похоже, слегка намекнули, что хотя богатство отыскать всё-таки придётся, куда важнее открыть тайну своих же потомков от прежнего воплощения на Земле, и тогда плоды моих поисков окажутся неизмеримо значительнее, чем какие-то Эльзины цацки ценой в десятки миллионов. А цацки не только не простые, они, вдобавок, проклятые – вот вам ещё один факт вне доступного контекста. Тут у самого ушлого аналитика разведконторы крыша поедет, не то что у какого- то историка, заблудившегося между 1917 и 1991 годами.
Итак, истоки загадки приданого Эльзы остались в Германии. Вероят-но, заклятье было наложено на него перед отъездом невесты и в связи со свадьбой, о чём стало известно её новой семье и подтверждалось собственноручным документом Эльзы и её мужа Жерара. Согласно легенде о сокровищах, проклятье заключалось в том, что отныне ни одно лицо из рода Мелье не могло притронуться к приданому – оно угрожало вымиранием рода и несло семье горе и гибель, если кто-нибудь посмел бы им воспользоваться. Страх перед чёрной магией взял верх: тёмной ночью вскоре после приезда Эльзы в Шато-конти все драгоценности, личные вещи, подарки были перенесены в подземелье замка и замурованы. Во избежание несчастья глава семейства Робер Мелье, его старший сын Доминик, Эльза и Жерар нашли единственный выход – до поры похоронить тайну колдовских чар вместе с богатством. Тем временем обряд венчания, свадьбы Эльзы и Жерара состоялись, а события, предначертанные на долгие годы ведьмой Магдой, развивались своим чередом. Однако запрет под страхом неотвратимой дьявольской кары являлся лишь частью изощрённого замысла колдуньи из Эльзебурга. Спасти французский род от вымирания и несчастий мог тот потомок Мелье, который навсегда утратит связь с Родиной, и его отпрыск вернётся в отчий дом из другой страны и докажет своё родство. И страной этой была Россия. Большая, холодная, непредсказуемая, с точки зрения европейцев, до сих пор не благополучная и для проживания не комфортная.
Ни Эльза, ни Жерар не знали, в каком поколении сработает проклятье и исчезнет без вести их потомок, но, спрятав сокровища в поместье, они решили молчать обо всём. Теперь любые слухи и разговоры о семейной тайне должны были жёстко и незамедлительно пресекаться, ибо только сохранение её могло гарантировать благополучие во имя настоящего и будущего славного рода.
Шли годы. Эльза родила сына-первенца Филиппа, а затем и дочь. На случай, если после смерти родителей жестокая правда выйдет наружу и наследники всё-таки, – чем чёрт не шутит, – обнаружат клад, было решено составить некий секретный документ, где объяснить причину такого поступка и указать на смертельную опасность, нависшую над древним родом. Так и было сделано в 1845 году, через год после рождения Филиппа и четыре года после свадьбы, причем изобретательно и с соблюдением предосторожности. Этот документ, получивший по семейной легенде название «Предание Эльзы», хранился в шкатулке, находящейся в потайном ящике кабинетного бюро, и за все 160 лет его не читал ни один член семьи Мелье. Опечатанный и запертый в шкатулке, свиток Эльзы и Жерара содержал обращение к их сыну Филиппу, а затем и дальнейшим потомкам рода Мелье и указывал на причины и место укрытия ценностей. В предании говорилось о необходимости неукоснительного сохранения семейной тайны от своих детей и иных род-ственников и был перечислен ряд обязательных условий, при которых мог быть вскрыт и оглашён данный свиток. Таким образом, если кто-либо в нарушение семейных предписаний и добрался бы до документа предков и узнал о месте хранения драгоценностей, изложенные в нём требования, ещё могли остановить любопытного отпрыска от последнего рокового шага. В Шато-конти верили, что рано или поздно в поместье явится затерявшийся на просторах России потомок Мелье, и тогда родовое проклятье, истратив заряд ненависти, откроет к сундукам в подземелье доступ. Для того, чтобы выжить, от носителей фамильного секрета требовалось не так уж много: набрать воды в рот и терпеливо ждать спасителя, который был бы способен употребить деньги на общее благо и пришёлся по душе новым родственникам. При этом, извлечённое из мрака состояние делилось так, чтобы каждый наследник получил равную долю.
Думаете, мне легко далось согласие стать наследником, и пустить по ветру миллион ничего не стоит? А два, три, а миллиард? Я же не Плюйкин или Похорьков и на позолоченных самолётах не летаю. Но если вы очень внимательно читали Книгу Духов и вникали в её вечные, абсолютные исти-ны, то наверняка обратили внимание на кармические последствия для обладателя и куда меньшей суммы, особенно, если он поступает вразрез со своей миссией. В сбербанке держать нельзя – воздастся за то, что не сделал добро, которое мог и должен был сделать, и не осушил слёзы тех, кого, кроме его сытых топ-менеджеров, мог осчастливить. Транжирить и кутить, тоже заказано, – мало того, что не облегчал участь сирых и убогих, – придётся отвечать за личный эгоизм, алчность, сластолюбие, славолюбие, сребролюбие и раздутые рекламой «искусства шопинга» страсти и отрабатывать несколько лишних воплощений – вам это надо? А куда вложить бабло, если прикидываясь дурачком, видел цель жизни в стяжательстве и, якобы, понятия не имел, что единственным законным богатством является то, что приобретено без ущерба для других, нажито своим трудом и потрачено с учётом нужд ближних? Именно так чёрным по белому написано в Книге Духов.
А уж зарабатывал торговлей пеной с пива-кваса в эпоху застоя или водичкой из-под крана и генеральскими погонами или креслами депутатов в наше легендарное время – без разницы. Встанешь перед Советом Старейшин гол, как сокол, и будешь шевелить большим пальцем ноги в воображаемом ботинке, вспоминая, сколько судеб искалечил своей страстью к баблу. Не смертельно, конечно, не отчислят, однако на второй год всё-таки оставят и не единожды, а так – на парочку тысячелетий. И снова разницы нет – назначат в следующий раз президентом в тот же банк или простым полотёром, поскольку у обоих много денег никогда не бывает. Ну, по-мнению олигархов, не всё так уж и драматично, да ведь я уже говорил, что эта публика читала в детстве другие книжки. Этим финансовым академикам невдомёк, что за их «сбережения» в офшорных зонах взыщут покруче, чем расточительная супруга за долгосрочный вклад в сберкассе. Ведь что приходит на ум новоявленному счастливцу, которого вот-вот начнут приглашать в кремлёвские залы после куршевельских оргий? Хватит, настрадался, наконец-то обманул судьбу – есть Бог на свете! «Заслужил, мой финансовый гений!» – шепчут по ночам обокравшему страну жена и любовница, сменяя друг друга. А вот в моей голове крутились мысли о последствиях обладания наследством и об этой чёртовой колдунье Магде, сотворившей в незапамятные времена в Эль-зебурге своё чёрное дело. Так и представляешь, как эта безобразная старуха с бородавкой на крючковатом носу крадётся по коридору, стуча клюкой по каменному полу. Ну не смешно ли, – где я, чисто выбритый преподаватель XXI века с портфелем, и где какая-то немытая ведьма с мешочком толчёной в полнолуние печенью жабы? Но следы неумолимо вели меня в Эльзебург, и максимум из того, что я собирался там делать, – установить, как выглядел замок в первой половине XVI века, во времена Густава и Флоры. Вдруг парочку столетий спустя какую башенку понадстроили или стенку покрепче возвели, а ты будешь ходить по нему олухом Царя Небесного и думать, что на ту башенку и стенку заглядывался сам Густав-Справедливый собственной персоной…
Но изложить предостережение в манускрипте – ещё полдела. Посвя-щённым в тайну надо было спрятать концы в воду так, чтобы не пропустить момент возвращения блудного сына в дом предков. (Здесь я вспомнил строки стихов прабабушки, где предсказывалось моё возвращение к родному очагу, Констанцию, заподозрившую в русском гастарбайтере веление злого рока, и Жюля, верившего до смертного часа, что в Шато-контри вернутся потомки его сестёр.) Эта мистическая история с самого начала не была случайным стечением обстоятельств. С того самого дня, в течении которого я прочёл в гороскопе о свидании с братом, у меня на глазах машина сбила бродягу и встретил в метро цыганку. И супруги Эльза и Жерар придумали нужный способ – своеобразный ключ, который мог передаваться из поколения в поколение, от одного преемника к другому. Умирающий обладатель ключа к тайне передавал его соответствующему представителю рода и отходил в мир иной. При этом и тот, и другой не имели права разглашать перед семьей, что владеют таким ключом, и более того, – никто из них не располагал сведениями о тайне и даже не мог представить себе, о какой, собственно, тайне идёт речь. А много ли проку от ключа, если не знать, что он запирает? Ключ есть ключ – сунул в карман – никто и не заметит. Шкатулка с преданием и ключ попадали к главе рода, владеющему поместьем. В официальном завещании наследодателя, оставляющего шкатулку, указывалось имя следующего хранителя, которому лично предназначался ключ – отдельный запечатанный конверт об условиях вскрытия и оглашения манускрипта. Разумеется, в самом завещании ничего не упоминалось ни о проклятье, ни о возвращении во Францию потомков, ни, тем более, о каком-то богатстве, – в это не были посвящены ни местный кюре, ни нотариус и ни одна душа в доме. А преемник, смахнувший слезы после похорон, вскрыв предназначенный ему конверт от почившего родственника, узнавал о распоряжении предыдущего волеизъявителя, – ознакомление с содержанием свитка допускалось лишь при соблюдении ряда определённых условий. Таким образом, имея указание о том, в каком случае разрешено предать гласности содержимое шкатулки, её очередной хранитель также ничего не знал ни о проклятье, ни о богатстве, ни о том, где его искать, и, как обладатель ключа, был обязан держать сведения об этих условиях в строжайшем секрете. Хранитель был вправе зачитать на семейном совете так называемое «Предание Эльзы», если из России явится некий потомок рода Мелье, предок которого потеряет связь с Родиной не по своей воле; докажет кровное родство и, что необходимо, окажется достойным отпрыском, то есть добропорядочным человеком, способным блюсти честь семьи. Если же выяснится, что вернувшийся потомок не может быть принят в качестве равноправного члена семьи и приумножать имущество её для благих целей, свиток с преданием оставался запечатанным. Так шкатулка Эльзы и Жерара попала к их старшему сыну Филиппу, исполнившему наказ родителей, и пыль, покрывавшая сундуки много десятилетий, осталась не тронутой. По словам Констанции Боден, гром грянул тогда, когда никто не ждал, и это изменило жизнь всей семьи из Шато-конти. Можно только догадываться, судьбы скольких людей затронуло проклятье ведьмы из немецкого замка, и не только во Франции.
Проклятье достигло цели в 1914 году, когда сын Филиппа и Жозефины – Антуан и его жена Элизабет решили посетить Россию. Конечно, это не было простой случайностью, как и то, что накануне Первой Мировой с родителями поехали их дочери – моя будущая прабабушка Мари с младшей сестрой Элен. Выбрали ли силы зла удобный момент или исподволь формировали злополучную комбинацию событий, кто знает? Во всяком случае, в «Письмах живого усопшего о войне», продиктованных Эльзе Баркер, поразительным языком рассказывается о непрерывной борьбе Светлых и Тёмных сил в поту-стороннем мире за принятие главами воюющих сторон соответствующих решений. Для скептиков уместно заметить, что все выигрышные альтернативы человечества, позволяющие избегнуть военно-политического самоубийства, надо искать именно в этой области, а вовсе не в головах штабных стратегов, промышленном потенциале, яростном стремлении победить или где-либо ещё. Сам «усопший» – один профессор и друг писательницы, незадолго до этого покинувший мир земной на другом континенте, собственным духом присутствовал на секретных правительственных заседаниях и военных советах армий втянутых в войну государств и вскрыл невидимую подоплёку замыслов и действий всех этих кайзеров, королей и генералов, чьи имена мы знаем только по учебникам. И по самой справедливой и вечной мере, которая существует во Вселенной вопреки тем же скептикам, все они, включая нашего монарха со своим подворьем, виновты перед своими потомками. Как и всегда, историки подсчитали число убитых, народы зализали раны, государственные мужи растворились в тумане прошлого, оставив за собой шлейф вожделенной славы, а «обиженная» Германия осталась недовольна переделом мира и своих границ. А до следующей мировой бойни времени оставалось ровно столько, сколько нужно для подрастания нового поколения пушечного мяса. Классический идиотизм миллионов под лупой Вечности с ду-шеспасительными причитаниями о ненапрасных жертвах. Всё намного сложнее и уж точно не так, как вещают любые предвоенные газеты и послевоенные учебники. Разумеется, книжки освещают лишь «земную» версию «земных» историков, да и то угодную лишь предержащим власть и их камарилье, а это, сами понимаете, чуть больше, чем ничего. Прикиньте – что ни война, то разруха, плач, стоны, памятники жертвам, а потом всё повторяется сызнова и опять разруха, плач, стоны и памятники. Вечная скорбь, сожаление, учебники истории, приятно пахнущие к началу сентября типографской краской, и неизлечимая историческая амнезия грядущих поколений, севших за парту. Унизительно пережёвывать общеизвестное? Зря, потому что мы до сих пор спорим, кому или чему поставлены памятники – гениальному полководцу или олицетворяемому им антигуманному политическому режиму, мужеству рядового солдата или скорби по гибели миллионов на полях сражений, напоминанию о бессмысленности бойни или великой победе. Мы даже памятник неизвестному солдату поставили позже всех, потому что неизвестные солдаты считались предателями. Видите ли, чтобы увековечивать что-либо вообще, надо отделить вечные вселенские законы от временных земных, придуманных людьми по личным мотивам. И тогда, если свести за-блуждения человечества к доступным для понимания на бытовом уровне вещам, можно переходить к вопросу о реальной человеческой альтернативе самоуничтожению, определении корня зла и главном источнике бед на Земле. А то доиграемся до возведения на пьедестал наместника сатаны. Впрочем, читать вам лекции по альтернативной истории и высшей социологии я не нанимался и общаюсь сейчас с виртуальным собеседником, которого вообразил на соседнем сиденье. А посадил я на него того развоплощённого профессора, который читал мысли в головах военных и политических деятелей, развязавших войну в 1914-м, и надиктовавшего писательнице аж целых три книги, весьма далёких от художественного вымысла. И знаете, что ещё поведал он своей подруге в одном из первых писем из невидимого мира? Он пожелал воплотиться в следующей жизни на Земле у родителей, верящих в реинкарнацию, поскольку знание этого закона ускоряет нравственное саморазвитие человека. А за подобные идеи о нравственном совершенствовании не так давно по историческим меркам варили в кипятке и жгли на площадях. Между тем, человек далёкого прошлого был не глупее нас, и, тем не менее, пророки всех времён и народов, – а я прочёл почти все их пророчества, – не помогли ему изменить будущее – Сценарий всевышнего и дальше разыгрывается как по нотам. Но Создатель – потому и Создатель, что предусмотрел несколько Сценариев, материализуемых силой мысли и свободой воли непокорного че-ловечества. Говоря булгаковскими словами, вселенский беспорядок предварительно начинается не в сортирах, а в головах. А в них чего только нет: и коварные устремления «подсидеть» самого Господа, пробившись по трупам во властелины мира, и розовые мечты «всё отнять и разделить», чтобы всем сразу стало хорошо, и уголовные замашки поскорее приватизировать общественное, чтобы всем, кроме тебя, стало плохо. Догнать и перегнать духовному прогрессу прогресс умственный так и не удалось. Но какое дело до затерянного пути человечеству, обуянному гордыней со времён Адама и Евы, построивших в своих нечесаных головах первый сортир?
В год отъезда семьи Мелье из Шато-конти девчонкам исполнилось девятнадцать и четырнадцать лет – почти невесты на выданье, а тот, кто имел право хранить ключ к тайне, не мог предотвратить беду, поскольку не обладал самой тайной, – это был их дед Филипп. Неожиданно грянула война, началась мобилизация, и Россия ввязалась в чужую драку, потому что императору приспичило что-то кому-то доказать. А что бывает, когда не разобравшись, влезают в потасовку на школьном дворе, мы ещё не забыли. И ничего никому не доказали: ни девочке в розовой кофточке, ни строгому директору, ни подстрекателям-пацанам, ни оболтусам, которые подрались из-за того, что один у другого в прошлом году спёр рогатку. Только маму огорчили и папе пришлось объяснять, когда в драку лезть следует, а когда нет. Это не считая того, что пока накладывал на свою физию примочки, пропустил массу интересных дел и обозвал приятеля предателем, который не вступился за тебя, так как в этот день на нём был новый костюмчик. Но зато приобрёл в лице одного из зачинщиков драки лютого врага, который, оказывается, в прошлом году свою рогатку выронил, когда удирал от управдома. Или миллионы погибших, ра-зорённая страна и Николай II, вызывают у вас пафос?
Вскоре после внезапного исчезновения родителей по дороге в Крым сестры оседают в захолустном волжском городишке, в котором происходят не менее загадочные события. По коротким восторженным стихам Мари о гуляках-купцах, цыганских песнях, городовом, колокольном звоне и ярмарочной площади, с которой, вероятно, доносился запах рыбы, мне почему-то представляется не идиллическая картина этого мрачного обиталища самодуров из пьес Островского, а удивительно светлый характер прабабушки. Но в её стихах упоминалась также Сударинская улица, где находился дом Прасковьи Борисовой, и название улицы послужило мне единственным знаком для разгадки первой тайны. Здесь, на Волге, воплощается зловещий замысел колдуньи Магды. При странных обстоятельствах Мари и Элен навсегда теряют друг друга и вынуждены порознь приспосабливаться к жизни среди чужих людей, привыкать к их нравам и обычаям. Я часто спрашивал себя, смогли бы сёстры вернуться во Францию, если бы судьба не разлучила их, но ответ был очевиден фактом моего рождения. Это всё равно, что спросить, изменилась бы судьба Наполеона, если бы курьер, посланный при битве у Ватерлоо, успел вовремя. От курьеров и привратников судьбы не зависят. Всё предопределено, но кое-что писано на воде вилами, как любит повторять мой друг Петельский. Что касается нравов… помните Екатерину из пьесы Островского? «Жестокие нравы, сударь, в нашем городе, жестокие». Если эти нравы казались такими современникам, какими же они были для двух молодых француженок-бесприданниц, усвоивших одно русское слово «кипяток»? Впору с крутого волжского берега в речку сигать. С тех пор нравы не сильно-то изменились, разве что сексуальная революция уничтожила домостроевские порядки. Но об этом речь ещё впереди, потому что всемирная история – это не более чем длинная цепочка шагов человечества, идущего по зыбучим пескам времени и наступающего на одни и те же грабли. Оглянулся – и следы, и грабли уже песком занесло, повернулся – без ориентира не ясно, куда шёл. А впереди одни распутья, тысячи путей и те же самые грабли. Будь я не историком, а респектабельным барыгой или простым базарным торговцем, я бы не стал распутывать запредельную тайну Густава и Флоры, а достиг финиша там, где в спёртом мраке подвала тускло блеснуло приданое Эльзы Брутвельдт. И меня бесполезно пытать тем, кто сначала нетерпеливо спрашивал, найдёт ли он (то есть я, Алекс) золото Эльзы, а затем, усевшись с ним в автобус из Франции в Германию, всю дорогу тормошит его за рукав, в надежде, что теперь он проговорится, куда собирается вложить своё золо-тишко. Не знаю, ребята, не знаю даже, какие мысли одолеют меня, когда собственными глазами увижу свой замок, не знаю, встречу ли ещё на узкой дорожке Кулича с Галстуком, и не знаю, как скажу девушке, которая была моей женой в прошлой жизни, что она стала наследницей миллионов. А главное, я не знаю, как мне раскрыть вторую тайну стихотворения прабабушки Маши или хотя бы к ней подступиться. Так что читайте Книгу Духов, в которой есть все ответы, и терпите моё резонёрство до конца. Но как историку мне известно, что фамилия «Ельцин» происходит от слова «ельцы», то есть грабли, а дважды избранный нами Борис Николаевич, дважды ублюдочно рожденный в недрах позорного российского рабства (царского крепостнического и сталинского социалистического) капитализм и две больших войны прошлого столетия, которые даже по-мнению «земных» историков можно было предотвратить, представляют собой обыкновенные грабли человечества. А грабли у каждого народа свои. Зачем, к примеру, Борис Николаевичу во второй раз избираться в пре-зиденты, глядишь, ещё бы пожил, в теннис поиграл, и двойником бы не пришлось подменять, да и двойник бы без вести не пропал. Но Россия проиграла XX век от начала и до конца – при последнем царе и при первом президенте, потому что и в начале, и в конце столетия могла пойти иным путём, и про Ленина-Сталина мы слышали бы столько, сколько о них знают нынешние старшеклассники. Мы долгое время не знали, где зарыты останки Николая II и, возможно, никогда не узнаем, где укрыто тело настоящего Ельцина, но если бы по радио объявили, что нами всё ещё правит очередной двойник – Ельцин II или Ельцин III, никто бы особенно не удивился. По крайней мере, в своё время аргументированное заявление о беспрецедентном государственном перевороте с указанием ряда доступных для проверки признаков состава преступления оставило депутатов равнодушными и совсем не потому, что наши избранники не захотели поощрять анонимку – такой не было. Чувствуете, как всё запущено? И даже теперь, после того памятного новогоднего заявления человека, похожего на президента, о своей отставке, когда «соратники» отправили его в неустановленное место, ничего не изменилось. То же воровство и беззаконие, те же нищета и безразличие к общечеловеческим ценностям, те же скандальные телевидение и жёлтая пресса. Разве что значительно прибавилось число миллиардеров, и катастрофически увеличился разрыв между богатыми и нищими. На улицах перестали стрелять? Так ведь всё переделили, пора хапать, легализуясь в бизнесе и натурализуясь во власти. Всё так же власть, опираясь на продажное чиновничество и вороватый бизнес, упорно не хочет избавляться от причин и условий коррупции и безнравственности, на которых буксуют её экономические потуги, а значит, народ и дальше будет получать со стола одни объедки. Культивировать мораль и атмосферу нетерпимости к воровству уже давно невыгодно. И мне казалось, что пройдя свой путь до конца, я найду разгадку феномена «русских грабель».
Итак, сёстры, утратившие связь с отчим домом в Шато-конти, знали, что Россия вступила в войну на стороне их Родины. Однако мировая бойня началась из-за корыстного передела чужих для России колоний. Придурковатый царь, бездарно проигравший русско-японскую войну, демонстративно расстрелявший мирный народ на дворцовой площади и щедро заливший европейские поля сражений русской кровью, ещё более ухудшил положение крестьянства и фабричных рабочих. К «маленькой победоносной войне», как средству поднятия своих имиджей и рейтингов, тысячелетиями прибегали не только кровожадные властолюбцы, но и безвольные недалёкие ценители придворной мишуры вроде последнего царя из династии Романовых. Нерешительный по обыкновению государь дал отмашку генералитету и сделал решительный шаг к пропасти, а затем отрёкся от власти, и далее всё произошло согласно предсказанию Распутина. Несмотря на предостережения одиозного «старца», Николай II довёл население до «революционной перестройки» снизу, чем и воспользовались большевики. Хаос в России задался, балом начали править посланники сатаны, возвеличенные на кумаче и в камне соб-ственным народом. А народ, он что – ему сказали, что в церквах откроют картофелехранилища, нужники и расстрельные места, – он и заапло-дирует. Пусть сначала негромко, не в лад и не сразу, а как стихнут последние залпы гражданской войны, бело-кулацких мятежей и среднеазиатских феодалов, перешедших на нашу сторону, но в ладоши захлопает, – такова минувшая реальность. Правда, за такие исторические оценки и сегодня могут обвинить в ненависти к отечеству, в котором «враги народа» никогда не переводились. Но много десятилетий спустя, когда «демократами-младореформаторами» было объявлено о вступлении в силу следующего «изма», этому же народу вместо извлечения уроков из многовекового глумления власти над людьми явили канонизацию невинно убиенного императора. К власти, по словам провидицы Ванги, пришли «вчерашние преступники». Знаете, какой урок на злобу очередного смутного дня в масштабах отдельно взятой страны, ввергнутой в хаос приватизации, они преподали подданной пастве? А вот – наш милостивый государь-император стоял горой за Народ, Отечество и Веру, а также за справедливый капиталистический «изм», который не дали достроить голодранцы-большевики. Долой красных смутьянов прошлого, да здрав-ствуют родимые нью-капиталисты и их боевой авангард – демократы-реформаторы, сплотившиеся вокруг Администрации Президента. Ну и во-круг публики в малиновых пиджаках с крестами «от Картье» на златых це-пях. Исконно русское «Всякая власть от Бога», имеющее два диаметрально противоположных значения и придуманное в дремучих недрах церкви XVI века, в новой Россиянии пришлось весьма кстати, как и выдернутое оттуда же «Москва – третий Рим». Люди потянулись к возрождающейся Церкви, а Борис Николаевич Ельцин со своей командой-семьёй на время явился посланником небес, и сатане и на сей раз нашлось, где разгуляться. Всепрощающая русская душа простила и царя, умывшего Россию кровью, и кровь и пот социализма и в который раз поверила новой власти. В общем, одним взмахом кадила и убиенного царя отпели, и новую власть, как бы, на царство повенчали, а остальное, мол, приложится, коли к истокам былой Державности и Веры припали. Однако не припали, а присосались, и не к истокам, а вновь к измождённой невзгодами кровоточащей России, и не русский народ, а новорусская «элита», потешавшаяся из окон над тем, как он меняет ваучеры на кружку пива и теребит отходы в мусорных баках. А начиналось всё с непостижимой для здравого ума дискуссии времён нобелевского лауреата Горбачёва, до сих пор, судя по цветам у Мавзолея, не законченной: а были ли уничтожены десятки миллионов советских людей Лениным-Сталиным и не сделано ли это во имя их же счастья, а было ли на самом деле уничтожено население в инкриминируемом социализму объёме и являлось ли уничтоженное население таким уж безвинным? Ничего личного – просто квинт-эссенция по следам безумной, невразумительной и часто лживой постсоветской печати. О том, как в этих условиях избирался новый курс, известно: да-вайте-ка, господа-демократы, на всякий случай вернёмся к проверенному «загнивающему» «изму», чтобы и нам времени не терять, пока бабло под ногами, и недовольный социализмом народ от него больше не страдал, авось и нам кое-что перепадёт. Уж сколько господам во главе с Ельциным «перепало» тоже известно. А если свести абсурд к минимуму, можно выразиться ещё короче: народ? А ну его на … быдло! Вот к таким «истокам» мы и «припали», и наш «завсегда выпимший» кучер Борис Ельцин разогнал карету так, что её и по сю пору не остановили. Не для того на полном скаку заменили нетрезвого возницу его «клоном». Кто был заинтересован в продолжении строительства «капитализма с человеческим лицом» бывшего коммуниста-пьяницы? Курсом России на долгие годы стало личное обогащение верхушки, крупного бизнеса и власти. Они знали, что алчность приведёт к кровавой делёжке страны, а не к возрождению, и для того надо было как и в 17-м разрушить страну до основания. А главное, было необходимо оставить страну без идеологии – народ не должен знать, что такое «хорошо» и что такое «плохо».
Отныне сёстрам Мелье предстояло жить в стране вечных «измов», история которой будет ещё долго прославлять элиту цареубийц, а затем спохватится и начнёт осуждать установленный ими общественный строй, не забывая, впрочем, параллельно и напыщенно героизировать красных и белых. Не от сопричастности и всеобщего покаяния, – такого наша история никогда не знала, – от извечной российской неприкаянности и непредсказуемости даже своего прошлого. И мне было важно понять, осознавали ли Мари и Элен, что живут среди бесконечного лицемерия и вранья, где у каждого был только один выбор – между панелью и папертью. Они не дожили до времени, когда телерекламные проповедники шопинга начали призывать население к массовому искусству приобретательства и личному успеху любой ценой, сословие дворян сменила каста до сих пор неприкасаемых ельцинских чиновников, а роль духовенства стала играть оголтело-звёздная тусовка шоуменов. И теперь, посреди всей этой пёстротекущей шизофрении, в эйфорических призывах «купить свой Челси» и славословиях новому классу буржуазии, в дни бывших красных праздников звучит замогильно-первомайский глас какого-нибудь закадрового недоумка о том, что сегодня будут крутить все серии легендарного кино о «Неуловимых мстителях», самоотверженно боровшихся против самодержавия, религиозного опиума и кабалы помещиков и капиталистов. И до недавней канонизации царя, и во время канонизации, и после, мы упиваемся той же самой пафосной версией ре-волюции и гражданской войны, нравственную оценку которых не в состоя-нии дать даже признавшиеся в этом академики, и легендарной славой цареубийц, которые, как недавно казалось, осуждены судом времени вплоть до последних агонизирующих генсеков – этих андроповых, черненко и горбачёвых. И я догадываюсь, о чём бы подумали Мари и Элен, глядя на кучи скандальной жёлтой прессы и рекламную патологию типа «Шик, блеск, красота – скандально низкая цена!» Мы всё время преображали и совершенствовали одну и ту же форму общественных отношений – циничного надругательства над большинством.
Пришла эпоха великих парадоксов. Большинство ностальгировало по моральному кодексу коммунистов и видело полное отсутствие какой-либо идеологии и моральных норм. Все понимали, что состояние нравственности определяется не с луны, а персонифицированными нормами действующей политической элиты, и, значит, сегодняшняя разнузданная мораль и есть мораль лиц, причислявших себя к ней. И все знали, что государство, в котором элита избегает говорить вслух о нравственности, исторически обречено. Нам заявили, что «свобода лучше, чем несвобода» тогда, когда полбюджета страны «распиливалась» чиновниками за год, а вторая половина бюджета вывозилась олигархами. При этом и те, и другие прекрасно усвоили, что от запрета на «голых тёток» до запрета красть всё подряд всего один шаг. Вот таков смысл крылатой великодержавной брехни о свободе. Но мораль в нашем об-ществе всё-таки есть и успешно проповедуется. И суть этой широко источаемой на нас отовсюду морали в том, что «испорченное» социалистической дармовщиной и советской халявой «старорежимное» население слишком пассивно и безынициативно, склонно к паразитированию и не стремится обеспечить своё существование. Осмелюсь предположить, что оно не способно обеспечить свое существование даже в отсутствие всяких этических деклараций и даже теми способами, которые государство не успевает включать в уголовный и прочие кодексы. Один депутат – председатель комиссии по этике (!) областного города, через который когда-то отступала потрёпанная наполеоновская армия, как-то «обронил» нечто вроде «оговорки по Фрейду». При обсуждении вопроса о выделении средств на проезд муниципальным транспортом для малолетних узников гитлеровских лагерей народный избранник так и ляпнул: «А чем мы им обязаны – тем, что их не добили?» Действительно, – проще «в сортире замочить», поскольку слыть бедным иждивенцем на шее государства, когда бабло валяется под ногами, стыдно и позорно. Как говорится, что у государства на уме, то у чиновника на языке. Особенно, у чиновника по этическим вопросам. Ну, а раз каждый сам хозяин своей судьбы и кузнец счастья, дело не в безнаказанном вывозе капитала и разворовывании бюджета, отсутствии рабочих мест и достойной социальной защиты малоимущих, а в том, что в своём нищенском положении виноват исключительно беспечный народ, ленивый и прокормить себя в новых условиях без выклянчивания подачек не способный. Вон, в канун нещадного раз-базаривания страны сталелитейный олигарх Похорьков самозабвенно начинал с варёных джинсов, а нефтяной магнат, скопивший на «Челси», днём и ночью клепал в подвале резиновые игрушки, и ничего не клянчили.
Знаете, как-то неловко вспоминать тут Михаила Горбачёва, который на закате обанкротившегося социализма, незадолго до того, как из страны начали открыто тащить миллиарды долларов, повёл рьяную борьбу с нетрудовыми доходами немощных старушек, торгующих петрушкой от Калининграда до Владивостока. Зато уместно вспомнить одного экономически недоношенного тележурналиста – и тоже «фрейдиста», который на глазах всей страны в передаче о борьбе с бедностью уличил в лени безработную мать-одиночку двоих детей из зачахнувшего городка – из тех, где жители «алчно наживаются» на пассажирах скорых поездов продажей солёных огурцов и пирожков с ливером. Ведь не мог же он не знать, как прокомментируют упрёк в лени и в чём обвинят своих нищих сограждан приглашённые в студию олигархи (в лени и зависти, конечно!), сколько стоит билет от Хабаровска до Москвы и сколько подают на железнодорожных перронах Россиянии. Он публично присоветовал провинциальной нищенке засучить, наконец, рукава и заработать на прокорм своим голодающим чадам, подавшись в столицу родины-матери. И теперь вся безработная Россия должна броситься в Москву, как наши родители в 70-е годы за сардельками. А не логичнее ли тогда московским офисным сидельцам, привыкшим греть задницу в тепле, и драчливым уличным чернорубашечникам дать передохнуть нелегальным гастрабайте-рам, трудящимся за копейки, и торжественно принять из рук «понаехавших тут» кайло и лопату? Так ведь нет: то, что страдающему перееданием герою-мегаполису с его офисным планктоном и рыночными громилами не выжить без дармовой рабочей силы, давно стало экономической аксиомой. Но дело не в законах экономики, а в привыкании к мерзости и обращении к бедной многомиллионной России заколотить досками избы и прямиком отправиться в резиновый гадюшник устранять бурчание в кишках. Да у нас тогда не две, а целых три беды – дураки, дороги и журналисты, поднаторевшие поругивать за конкретные дороги абстрактных дураков. А почему бы этим телеумникам на своих пустозвонных гламурно-салонных шоу не обсудить, почему в России год от года вымирают сотни посёлков, есть регионы, где из-за отсутствия еды и работы резко превышен критический показатель суицида, на селе наметилась тенденция браков молодых людей и женщин с пенсионным доходом и больше, чем в послереволюционные годы, выросло число беспризорников в городах? А также, почему государство никак не контролирует непомерно вздуваемые цены на бензин, продукты, лекарства, как в развитых странах, и почему из-за «чёрных риэлторов» и жилищной политики увеличивается количество бомжей, а некоторые домоуправы начали заказывать особенно любознательных жильцов, недовольных беспредельным ростом квартплаты, киллерам? Не потому ли, что все эти «почему» связаны в тугой узел, который развязывается только с одного конца, и конец этот находится в руках тех, кто не хочет об этом говорить и слушать? Или всё-таки в случаи внезапной смерти пожилых граждан с квитанцией в руке после очередного повышения тарифов за коммунальные услуги больше объясняются инфарктом, чем завистью к роскоши? К чему? Домоуправов, хранящих деньги не в сбер-кассе, а в офшорных банках?
Простейшим доказательством «новой морали» служит то, что власть идёт на все ухищрения, лишь бы не подписаться под международной Кон-венцией о борьбе с коррупцией, – ей не по нраву двадцатая статья о незаконном обогащении и контроле расходов любого чиновника. Тогда ни в Лондоне не «покуршевелить», ни на личной яхте по тёплым морям не побороздить. От такого «бедного» чиновника и кореша-бизнесмены отвернутся, и любовница-шопоголичка «импотентом» на прощанье обзовёт. Ведь в документальной хронике чемоданы с баксами мозолят глаза не реже, чем на «засериаленном» телевидении. Вон, в Китае коммунистам запретили иметь любовниц, чтобы через них народные денежки не утекали, а кроме множества мелких запретов на воровство, наложили один большой: за последние пять лет прислонили к стенке несколько тысяч казнокрадов и показали, что крысятничать в народной экономике «типа западло». А что у нас один депутат как-то в кругу своих бизнес-коллег брякнул? Западло, мол, держать бабки в стране, которая рано или поздно развалится. Почувствуйте, как голосит реклама, разницу. И потому у нас «сидеть на финансовых потоках» всё равно, что сидеть на Небесах и слушать арфу.
А теперь прикиньте. Чиновники сами распоряжаются бюджетными средствами, сами крадут, как мы слышим со всех сторон, половину государственных денег на личные нужды, и сами налагают негласный корпоративный запрет на контроль своих расходов, общепринятый в силу проверенной эффективности в международной практике обуздания коррупции. При этом в последние годы появляются официальные заявления, что коррупция стала угрозой национальной безопасности, и всё это, несмотря на чиновничье проворство доводить любую идею до абсурда, можно прекратить росчерком пера под Конвенцией. Но как это сделать, если от самого чиновника зависит, разрешит ли он контроль за своими расходами или нет? Знаете, что ответил один проговорившийся, как обычно, по старине Фрейду, чиновник, ответственный за присоединение к Конвенции? Оказывается, «им всё ещё никак не удаётся разработать механизм презумпции невиновности» незаконно обо-гащающихся чиновников. Вам лично нужна такая «презумпция»? Нет? И мне – нет. И почти всему населению России и «всему прогрессивному человечеству» нет. А вот им нужна. Дозарезу. И в аккурат после того, как влился в число «избранных» от народа. И чтобы никакого контроля за расходами. Совершенно секретно. Презумпция! Правовое государство! Ай-яй-яй! Все страны успешно применяют Конвенцию, а нам «мешает» презумпция невиновности вора, хотя сам закон предельно прост. Сопоставили размер зарплаты чиновника со стоимостью его коллекции автомобилей – и суши сухари как в цивилизованных странах, где переписать украденное на шуринов и деверей никто не даст. То есть мы платим своим слугам за то, чтобы они, обкрадывали нас, оставались безнаказанными. Иначе говоря, им очень хочется денег и очень не хочется в тюрьму – там из рук вон плохая кухня, а мы, по их мнению, слишком глупы и ленивы, чтобы самостоятельно, не отвлекая их от казнокрадства, найти источники доходов на собственное содержание. А знаете, какую информацию из мира духов получила, в частности, группа специалистов при ООН? Ваша (наша – землян) проблема в том, что у тех, у кого много денег, тот и прав. Элементарно, правда? Как сто или тысячу лет назад. Улавливаете, на что Небеса внимание обращают? На контроль расходов и на то, что иного пути, кроме как вышколить своих вороватых слуг и прибрать с их глаз долой фамильное серебро, нет. А вы говорите, поезжай в Москву на заработки и борись с личной бедностью индивидуально. Кстати, знаете, чем отличается педофил от ненасытного чиновника, уже откусившего от вверенного куска? А ничем. Как принято выражаться в учёных кругах, стопроцентный специальный рецидив. Оба не перестанут «педофилить» и красть, пока не будут устранены все условия на их пути. Доказано! Отрубанием рук в Средневековье, современной генетикой, криминологией и народной мудростью насчёт козла в огороде. Или в XXI веке педофил-сторож детского сада тоже нуждается во всемерной юридической разработке проблем «механизма презумпции»? В Книге Духов ещё полторы сотни лет назад отмечалось, что, к несчастью, земные законы не только противоречат Богу, но и не направлены на предупреждение преступлений. Петр I, и тот не урезонил своего главного вора Меньшикова и утвердил указом, что «торговое ведомство сугубо воровское, поэтому положить им жалование самое низкое впредь по одному в год вешать». А сколько меньшиковых «вздёргивать» в год, когда государство со своими кормильцами олигархами целиком превратилось в «сугубо торговое ведомство», и чей День единства мы тогда празднуем? Почему бы нашим державным лихоимцам не отметить свой круглостолетний юбилей – впервые узаконенного на Руси Иваном Грозным чиновничьего мздоимства ввиду того, что в казне даже опричникам на зарплату не хватало? То-то будет пир горой – не то, что чай с калачами и ряженые на базарных площадях по первому морозцу. Продавшие душу за власть и деньги, по меркам невидимого мира, слишком труднораспознаваемы и малоуязвимы, чтобы пугаться бессмысленности и беспощадности русского бунта, и хранят украденное не по месту проведения революций, а в чужестранных банках и не-движимости. Вы же не думаете, что наши чиновники тупее и святее обез-главленной Марии- Антуанетты, предложившей голодным французам есть пирожные в отсутствие хлеба? Но даже коронованные воры в законе, не имеющие ничего воцерковлённого, кроме выколотых на себе крестов с куполами, и которым гнать фуфло, кидать понты и нести гнилой нефильтрованный базар не в масть по понятиям, – и те в интервью на всю страну говорят, что у чиновников и олигархов совести нет совсем. Представляете, до чего довела забота элиты о народном благополучии, если вор в законе, отсидевший на кичах тридцать лет из пятидесяти возможных, бросил авторитетную предъяву в воровстве сливкам общества? Уж чего наши слуги боятся и не допустят – утраты извращённой презумпции, негласного иммунитета и принятия этического кодекса госслужащего, потому что это ведёт к клейму предателя интересов общества, а если и дальше не пофартит, – к статье о государственной измене. А кто у нас «законодатель мод»? Та самая элита общества из богатых атеистов, которые всегда правы и держат в руках вожжи. Атеист тот, кто отрицает Бога, презирает Его Заповеди и следует удобной для себя морали, идущей вразрез с ними, а элита – сытое самодовольное мень-шинство, якобы целованное Господом. Хотя в словарном понимании, элита – это часть общества, способная пожертвовать своими интересами на благо народного большинства. И потому бездомный подозреваемый в краже от голода куска колбасы пойдёт в камеру, а обвиняемого в хищении десятков миллионов долларов попросят переждать судебный произвол под домашним арестом в своей элитной квартире в центре Москвы. И пока его адвокат с брезгливым выражением лица трубит о правовом беспределе и отмене «суровой» меры пресечения, его подзащитный будет заказывать снедь из престижного кабака, в окружении бесценных картин примерять перед зеркалом бриллианты и лихорадочно отдавать распоряжения насчёт зарубежного имущества. При этом фуфлогоны, нанятые на украденные деньги налогоплательщиков, будут (что есть факт) всерьёз обосновывать отмену данной меры пресечения внесением залога за освобождение в сумме бюджета районного города и тем, что строгость условий содержания не позволяет подзащитному пользоваться услугами личного повара, парикмахера и шофёра. А вот Мария-Антуанетта, жена тоже казнённого Людовика XV, и вовсе оставила своего повара, цирюльника и кучера «с носом»: посидев под домашним арестом в замке Тюильри на берегу Сены, она лишилась того, чем ела пирожные вместо хлеба, и все её бытовые неудобства отпали, как только казённые клячи доставили «подзащитную» к многолюдной площади с гильотиной, где сегодня подают дивный кофе. Варварство, конечно, а платить личным адвокатам, поварам, стилистам, шофёрам и государству украденными у него же деньгами да ещё сетовать на разницу между золотым унитазом и парашей – не варварство? Или в нищей стране миллионами воруют ежедневно с голодухи? А может, мечтают воплотить теорию «золотого миллиарда» в отдельно взятой стране?
Сказанное про погрязшую в материализме неподконтрольную элиту, действующую в личных корыстных интересах, и бедствующее неорганизо-ванное большинство, кажется банальщиной. Однако, согласно древним пророчествам и сообщениям из невидимого мира за последние годы, регресс может быть остановлен не ранее, чем после осознания большинством этой банальщины. И меньшинство не только в этом не заинтересовано, оно будет решительно этому сопротивляться. Видные деятели России констатируют, что так называемый «план Даллеса», беспрерывно реализуемый на нашей территории в течении шестидесяти лет, в части пунктов обнищания, раскола и деградации духовной культуры общества выполнен полностью. Кем? В том числе представителями «элитного» меньшинства. Аллен Даллес так и сказал: «Мы найдём этих людей в самой России».А вы ждали сенсацию от Бени Крика, о которой с утра заговорит вся Одесса? Я вас умоляю, не смешите мои тапочки – нынче сенсацией зовут каждый сникерс с тампаксом. Будет, погодите, я ведь не диктор торгового центра или светский обозреватель популярности элитных отбросов. Но смотрите, мало не покажется, даже не сомневайтесь, – столь неожиданна, реальна и близка к нам главная вселенская истина, – дождитесь лишь упоминания о советском актёре Брондукове, и от вас по-требуется немного школьной клиповой логики. Только эта «сенсация» может открыться вам не мгновенным разворотом глянцевой задницы в гламурном журнале, а когда перестанет быть правдой, но скорее всего, вслед за первым осознанием наступит тихий шок. А у иных «неудобные» факты могут вызвать брезгливость, как, например, у советских прокуроров к плодовой мушке дрозофиле, за выведение которой советскими генетиками требовали десять лет лагерей.
Однако чиновничьей демагогии насчёт утаивания своих расходов и очевидной неприкасаемости в условиях тотального воровства показалось мало. В целях «гуманизации» законодательства по делам казнокрадов исключается норма о конфискации имущества, а некоторые государственные мужи открыто говорят о нецелесообразности заключения расхитителя до суда под стражу, причём у нас в отличие от других стран действует не только депутатская, но и неписаная неприкосновенность, и равенство перед законом больше напоминает об Африке, чем о Конституции. Прямо утверждается, что подписка о невыезде, домашний арест за длящееся хищение и внесение залога за освобождение крадеными деньгами, в разорённой стране с перевернутой моралью и нормально, и этично. Прежний процессуальный кодекс позволял возбудить дело против расхитителя даже по признаку «жизни не по средствам»; заключение под стражу производилось автоматически по мотиву одной тяжести деяния; столь же автоматически для возмещения ущерба накладывался арест на имущество, а по уголовному кодексу за хищение в особо крупных размерах (свыше десяти тысяч рублей) независимо от способа виновный подвергался заключению до 15 лет либо смертной казни. Теперь сроки лишения свободы существенно снижены, арест не обязателен, что ясно видно из судебной практики, которой регулярно развлекают население. Выходит, эффективно контролировать расходы нельзя, выявлять хищение и преступника нельзя, накладывать арест на имущество и конфисковывать похищенное нельзя, возмещать ущерб нельзя, пресекать преступную деятельность и уклонение от ответственности, чтобы вор не скрылся за рубеж, где хранятся наворованные миллиарды, нельзя. И эффективно устранять причины и условия воровства, что требует закон по каждому делу, тоже нельзя, и потому от следующего бюджета опять «отпилят» половину. Интересно, а знают ли про всё это все граждане? Зато теперь легче «развалить» уголовное дело и посмеяться над народом где-нибудь на Канарах, потому что по сравнению с Западом наши законы о воровстве в особо крупных размерах отличаются псевдогуманностью. Тенденцию ощутили? Пронизанное коррупцией государство «мутирует» в «крышу» от «наездов» со стороны обнищавшего большинства.
Впору спросить, а что мешает народным избранникам вслед за зако-ном «О депутатской неприкосновенности» принять закон «О презумпции легитимности расходов и неприкосновенности имущества госслужащих, находящегося в России и за рубежом», а также «О святой непогрешимости чиновников, членов их семей и порядке вознесения и канонизации». Неужели вновь обяжут увековечивать историческую память в сердце народа? Ведь не кто иной, как чиновники, предложили открыть Музей Ельцина с этой благородной целью. А вот по-мнению дружественных нам зарубежных аналитиков, несуразность и преступность расходов наших чиновников может не замечать только слепой или глупый, и в их стране чиновник, отгрохавший себе особняк, по их выражению, не прогулял бы на свободе более секунды. Так что вывод один: сбрендили! Управляют страной в белой горячке от шопоголизма в особо крупных размерах. И хрен бы с ними, если бы народ на своей шкуре не чувствовал, что «план Даллеса» ударно воплощается вместо народных чаяний. Попробуй разберись, кто патриот, а кто враг народа, когда оба слова имеют двойной смысл и прав тот, кто больше украл денег.
А уж как власть тянет с принятием закона о запрете совмещать свои полномочия с бизнесом! Хорошо ещё, если такое слияние в экстазе насла-ждения материальными благами возникло по типу гетеросексуального брака: он – первый в городе парень в кепке, она – строительный бизнесмен в юбке с обложки журнала «Форбс», а если это «однополая» любовь кабинета министров, обручённого с парламентом, и они монопольно замутили «семейный» бизнес от Москвы до самых окраин? Будто они в юности Маркса-Энгельса не конспектировали, что история общепризнанного разделения исполнительной и законодательной властей зарождалась из теории первобытного разделения труда, начиная с естественного, а не извращённого полового акта. И кругом сверху донизу сплошной «инцест»: ты – мне, я – тебе. А всего-то надо было, чтобы народный избранник контролировал государственного исполнителя, который без зоркого парламентского пригляда в любых странах превращается в привилегированного вора и будет им вплоть до отмены присвоенных привилегий. Вот эта «нетрадиционная ориентация» в экономическом курсе изначально и утвердила нищету, бесправие и коррупцию на долгие годы. А затем последовало закономерное расслоение общества, и горстка населения стала в двадцать с лишним раз богаче бедных сограждан, на фоне чего учреждение Дня народного единства похоже на насмешку. Разве народ не готов прислушаться к искренним словам нашего Патриарха о том, что девяносто процентов бедного населения и девяносто процентов чиновников, шикующих на взятки, не только являются гражданами одной страны и равны перед законом, но равны перед Богом, отвечая за себя и свою страну? Вместо бесконечного насилия, сексуальных и потребительских страстей и гламурной публики на телевидении, ставшем придатком шоу-бизнеса и рупором экономической тарабарщины, мы могли бы увидеть представите-лей интеллигенции, поддержавшей слова Патриарха, но не той тщеславной её части, что рекламирует товары и услуги, мелькает на тусовках и не сходит с полос жёлтой прессы, а той, что имеет безусловный авторитет в обществе и духовно не зависит от продажной власти и культа денег. И спасение пришло бы, если бы об этом говорили постоянно. Но ведь кому-то выгодно, чтобы совесть нации молчала как можно дольше, и пока это так, нам со всех сторон будут настойчиво, но ненавязчиво, агрессивно, но доброжелательно, убедительно, но лживо вещать, что стремление жрать, трахаться и прибарахляться образует главное содержание жизни в стране, где даже бомжи переделили все междоусобные помойки.
Кого сплотит мертворождённая идея народного единства – гламурщину и банкирщину с пассажирами электричек? Насколько знает история, поводом для красного дня в календаре явились чьи-то озарения феодальных времён Рюрика, но тогда никто бояр, приказный люд, холопов и прочий народ с холстов Сурикова, не объединял. Многолетний голод приводил к тому, что помещики, будучи не в состоянии прокормить, выгоняли своих крепостных на улицу, где те сбивались в многочисленные разбойничьи отряды, а Иван Болотников, поднявший народное восстание, был казнён. Потому что в течение всего памятного лихолетья в кремле занимались исключительно внутризаборными интригами, битвой за власть и близость к казне, в целях чего объединение народа было бы противоестественным. Исторические аналогии давней и настоящей смут – в общей причине их возникновения, а не в мифическом единстве власти с народом. Наша смута началась классически – спустя ровно 400 лет после смерти настоящего «прирождённого» царя Ивана Грозного, когда перед самой перестройкой ушёл из жизни последний ортодоксальный генсек, а что потом происходило в Кремле и за его стенами на одной шестой части суши, знают все. Ну, ортодоксального Ивана IV, – по медицинским симптомам, не первого и не последнего душевнобольного фигуранта российского масштаба, тоже все знают и часто ставят ему в заслугу патриотичное освоение Южной Руси и Сибири, хотя почему бы историкам не сказать прямо, что русский люд заселил новые земли, скрываясь от его зверств, налогового бремени и голода, а не по комсомольским путёвкам на целину. Так нет же – вынь да положь для воспитания поколений хоть одного «настоящего» царя, а лучше двух, при которых был порядок! Показательный случай чистописания истории наизнанку. Не успел Иван Грозный в 1584 году отойти в мир иной, чтобы подготовиться к инкарнации в теле Петра I, снискавшего славу той же психиатрической симптоматикой, как на хозяйстве возник подозреваемый в убийстве царевича Бориска Годунов и басом из одноимённой оперы просолировал знакомое нам «так жить нельзя». Тут всё и началось: на трон вынырнула парочка самозваных Лжедмитриев, случились несколько резонансных убийств на корыстно-карьерной почве и ряд крупных вооружённых конфликтов, хотя и это далеко не всё. Но когда власть в Москве перешла к Семибоярщине (вроде ельцинской Семибанкирщины), продажные бояре посадили на трон басурмана Владислава и, опасаясь народного возмущения, впустили польские войска в Москву и в Кремль. И вот после того, как дрязги и предательство достигли апогея и в распрях за казну и власть московские бояре обделались с головы до ног, Минин и Пожарский объединили отряды земского ополчения, чтобы прибраться за боярами и выставить чужестранцев вон. Для праздника тогда, в 1612 году, повод был, но к объединению народа вокруг или против исконной власти никакого отношения не имел: «законных» угнетателей с лихвой хватало без чужаков. Разве что, только если власть не считала Кремль с личной скудельней, Москву и Русь приватизированной недвижимостью и не держала народ для охраны.
В этот приглянувшийся сегодня исторический момент 1612 года поч-ти всё население было рабами, то есть покупалось и продавалось, и ещё две с половиной сотни лет его будут объединять позорное для страны крепостное право и набеги иностранцев. Борьба за власть в лихолетье сопровождалась диким голодом – только за первые три года XVII века на трёх кладбищах Москвы захоронили 127 тысяч человек. Формально смутное время закончится для России большими территориальными и человеческими потерями лишь в 1618 году, однако войны, голод, рабство и кровавый след правления уже заступившей на трон династии Романовых протянутся вплоть до бурного свержения царизма в 1917-м. Пётр I недаром насильно брил бороды боярам, чьи рожи осточертели ему «аппаратными играми» ещё сто лет назад в теле Ивана IV, но он продолжит закрепощение крестьян с новой силой. Затем душа Петра Великого переселится в Николая I, но и этот царь не пойдёт на отмену крепостного права. Он запретит в пятидесятимиллионной России, в ко-торой сорок пять миллионов были рабами, разлучать семьи при продаже, и завещает проведение «непопулярных» реформ своему сыну – Александру II. После неудачных реформ 1861 года в стране начнёт зарождаться мощное революционное движение, и власть и народ так и не найдут общего языка. Фактически, рудименты крепостничества просуществуют ещё около ста лет после его отмены – до того, как во второй половине XX века крестьянам социализма разрешат иметь паспорта и свободно покидать колхозы и переселяться в город, кому куда – к тётке, учиться, на завод. Особенностью российской государственности с XI века станет жестокое насаждение рабского самосознания большинства, подобострастия чиновничьей холуйщины и зависимости населения от власти на местах, какими бы словами за тысячу лет это не называлось. И даже по прошествии четырёх сотен лет на лицах районных чиновников сохранилось непробиваемое просителями выражение сопричастности к подавляющей державности роскошного Кремля, пронесённой из той белокаменной эпохи.
Согласитесь, при такой плавной синусоиде развития человеколюбия и резких скачках общественных потрясений нелепо искать в начале XXI века поводы для праздника в начале далёкого XVII-го, а лучше заняться пониманием сути своей истории и практическим делом. Например, выполнить обещание большевиков 1917 года и дать крестьянам землю, которая попала в руки новых помещиков и спекулянтов. Или вы думаете, что на Рублёвке начнут выращивать говядину со свининой, а вор, отказавшийся вернуть украденое, и обворованный, в день объявленного единства усидят за одним праздничным столом? Неужели в горячке смуты с нами собираются поделиться у нас же украденым? И кто столь неслыханно щедрый миротворец? Не те ли засекретившие от нас свои расходы наши избранники? Да ещё в отсутствие налога на роскошь, с размером которой всё никак не определяется. Какой пассаж! А мы к ним со всей душой, пустыми карманами и гармонью нараспашку. Выпить, конечно, можно хоть мутную николаевскую четверть, только внятно скажите, против чего будем объединяться и дружить? А то ведь нас тысячу лет каждый день обманывали. Когда ежедневно слышишь, что при получении взятки в несколько десятков миллионов попался какой-то мелкий госслужащий или в какой-либо государственной сфере «вскрыта недостача» нескольких миллиардов, все понимают, почему к пенсии добавили три доллара и затем полгода говорят о выполнении социальных обязательств. Но ещё говорят, что в радиорубке и на капитанском мостике «Титаника» творилось сами примерно знаете, что, а в нужный момент не нашлось бинокля, чтобы разглядеть верхнюю часть айсберга, и он столкнулся с нижней. И всем понятны слова одного депутата (не того, который гонит бабло из страны, пока она не развалилась), что если сажать каждого чиновника, министерства и ведомства перестанут функционировать. При таком разгуле воровства, когда рассаживать арестантов по острогам выйдет себе дороже, сызмальства школьникам любви к государственному патриотизму не привить, а студентам тем более. Потому что перед тем, как «привиться», они вопросов сто зададут, и среди них два обязательных: «Что такое патриотизм чиновников?» и «Чем он отличается от любви к Родине?» И, значит, России опять придётся дожидаться наступления непредсказуемого прошлого и исторической амнезии будущего поколения школьников и студентов, чтобы на новый лад задурить головы. Или попросим академиков сразу написать в учебниках по новейшей истории всё как есть?
Альтернатива происходящему есть, была всегда, и она коренным образом отличается от настоящего, прежде всего, своей идеологией. Существует немало старинных пророчеств о духовном возрождении России и нравственном пути превращения её в мощную державу, под обновлённым духовным знаменем которой в третьем тысячелетии сплотятся народы мира. О силе её невиданного расцвета можно судить лишь по незавидному положению и испытаниям, выпадавшим на её долю. И произойдёт этот судьбоносный взлёт, как гласят пророки древности, вопреки сложившимся представлениям других стран о загадочном и вечно несчастном русском народе…
Я повернул голову и посмотрел сквозь окно на мелькающие пейзажи. Пассажиры подрёмывали или вяло переговаривались между собой. Мне было необходимо отвлечься от исторических событий 1914 года и сосредоточиться на мистических, случившихся ранее, что плохо удавалось. Итак, проклятие ведьмы сработало неотвратимо и дважды: когда родители сестёр Антуан и Элизабет отстали от поезда на безымянном полустанке по дороге в Крым и когда Мари и Элен потеряли друг друга. Неизвестно, как бы развивались дальнейшие события в России, если бы Провидение не позаботилось о том, чтобы обе девушки стали обладательницами тайны рода. Но как бы ни сложились обстоятельства в Шато-конти до отъезда семьи из Франции, неоспоримо одно: утечка информации о кладе в подземелье произошла ещё при жизни Жерара и Эльзы. Сын Робера Мелье умер в 1884 году, его жена прожила значительно дольше и скончалась в 1896-м. Затем шкатулка с преданием попадает к их сыну Филиппу, женатому на Жозефине, оба уходят из жизни в 1918 и 1919 годах. Следующим наследником и хранителем реликвии становится их старший сын, который вместе с женой после бесследного ис-чезновения в России своего брата Антуана, берёт на воспитание осиротевшего племянника – Жюля. Старший брат Антуана умирает в 1932 году и оставляет в наследство Жюлю дом и опечатанный свиток, где коротко и ясно изложена тайна предков. Но не вся – там, например, ничего не говорилось о «тёмном происхождении» сокровищ, и в этом была вся заковыка. Получалось, и сокровища пролежали замурованными, и печать на свитке с преданием сохранилась, а семейное гнездо, в котором жили несколько поколений родственников и прислуги, полнится слухом. А слухи есть слухи – какой старинный замок обойдётся без легенд о сокровищах, скелета в шкафу и слуги в ливрее с каминной кочергой, прислонившего напудренное ухо к дверям будуара? Вот только Мари, моя прабабушка, – в который раз подумал я, – знала гораздо больше, чем выразила в стихах, обращённых ко мне за долго до моего рождения. Её послание умышленно опускало тайну происхождения богатства, предупреждало об опасностях, которые меня ждут, но не удерживало меня от поступков, которые я был обязан совершить, и, кроме того, предугадывало моё возвращение в дом, где прошла её юность. Более того, оно ставило передо мной почти неразрешимую задачу разгадать тайну моей прошлой жизни. Мари знала всё! И от мысли, что в течение пяти веков события развивались как по-писанному, у меня по спине пробежали мурашки.
Родители Мари и Элен могли ничего не знать о тайне, а их дед Филипп был просто хранителем бесполезного ключа к фамильным секретам. Среди членов благородного семейства, возможно, иногда возникали разговоры о несметном приданом Эльзы, спрятанном где-то поблизости, однако все эти домыслы всякий раз затихали, поскольку явных причин утаивать золото от последующих поколений в доме, где веками жили в согласии, никто не обнаруживал. К тому же, говорить на эту тему строго запрещалось. Истина, скорее всего, вырвалась наружу случайно, когда кто-то из Мелье, причастный к непосредственному укрытию ценностей, заговорил чересчур громким шёпотом. Шкатулку, конечно, видели в доме многие, но только тот, кто знал, что в ней, мог догадываться наверняка, почему богатством нельзя воспользоваться. Слухи просочились, причём в таких характерных для тех времён таинственных и причудливых подробностях, которые бы классический читатель жёлтой прессы, воспитанный нашим телевидением и думающий, задрав голову к потолку вагона метро, только о том, как побольше нарубить за день бабла для погашения кредитов, счёл бы сегодня бредовой выдумкой. Он бы просто не допонял, как можно закопать живые деньги и десятилетиями ожидать блудливого потомка, который придёт всех озолотить. Зачем, спрашивается, если можно заглянуть к какой-нибудь «потомственной госпоже Тамаре» из Столешникова переулка и за вычетом комиссионных «расколдовать бабки». Ну к той «породистой» и «ну очень белой» ведьме, что даёт объявление в газетку о недюжинных способностях расправиться на безопасном расстоянии с вашими бизнес-конкурентами навсегда или навеки приковать фригидного самца к эксклюзивному койко-месту с гарантированным результатом. Без контрольного выстрела в голову в подъезде и сердечных вздохов на ска-мейке под сиренью с томиком Пушкина.
Из того, что получило огласку среди обитателей поместья, и о чём Констанция и Мишу рассказали мне в Шато-конти, следовало, что Мари знала многое, однако предотвратить надвигавшуюся драму была не в силах. Вероятнее всего, сорвиголова Элен нечаянно подслушала разговор деда Филиппа и бабушки Жозефины и пересказала всё более сдержанной и серьёзной старшей сестре. Я думаю, мужественная Мари пошла навстречу своей судьбе и не случайно оставила дома свой дневник, который всю жизнь хранил её брат, участник французского Сопротивления Жюль. Записи, сделанные ею без всякого флёра таинственности перед отъездом в Россию, проясняют почти всё: «Мы собираемся в Крым», «Неужели нашу семью ожидает несчастье?», «Как уговорить отца не ехать в Россию?», «Бедный Жюль!» Но это не всё. Незадолго до этого она написала, что Феликс и Серж, – её двоюродные братья и сыновья старшего брата её отца, – того самого, что завещал наследство Жюлю, – опять шептались в столовой, от них разило керосином и они искали фонарь. «Буду молиться за них, чтобы ничего не нашли», – заканчивает она. Они и не нашли – погибли через два года, в 1916-м, на западном фронте.
От кого бы Мари не узнала о страшной тайне – от младшей сестры или своих двоюродных братьев, – а я как-то не могу представить, что она кого-то, пусть и невольно, невзначай, подслушала, – она знала, где хранятся эти чёртовы сундуки Эльзы, иначе бы не смогла указать в стихотворении их точное местонахождение. Поделились ли Серж и Феликс секретом с Мари или своим заговорщическим поведением лишь подтвердили её худшие опасения, значения уже не имело. И не важно, кто из сестёр и где рассказал друг другу об этой тайне. Главное, что разгадка тайны старого поместья попала в Россию, и проклятье исполнилось. Наверняка обе проказницы тайком лазили в подземелье и, в конце концов, по отложениям копоти на каменных сводах, оттенку кирпичной кладки и подобным признакам, отыскали нужную нишу. Мари поняла, чем чревато обнаружение клада, и вовсе не обрадовалась тому, что её родители собираются в Россию. Я так и вижу, как сёстры, затаив дыхание, крадутся по подземному ходу – возбуждённая и легкомысленная, сгорающая от нетерпения Элен и задумчивая, погрустневшая в последние дни, Мари. Она уже слышала, что драгоценности происходили из Германии XVI века и имели тёмное прошлое, знала, что на приданое Эльзы перед свадьбой было наложено заклятье, тяготеющее над её родом, и так же, как Жюль, верила, что когда-нибудь её потомок вернётся в Шато-конти, чтобы зло утратило свою силу.
Со слов моей тётушки, Мария Антоновна слыла медиумом, и я предполагаю, что она прочла подлинник «Книги Духов» Аллана Кардека, русское издание которой мне дал Сергей Сергеевич. Оригинальный экземпляр этой книги в ряду других изданий знаменитого француза я случайно заметил в библиотеке как раз в тот момент, когда в неё вошли Констанция и Мишу. Тогда я сразу же забыл об увиденном, потому что несколько минут спустя был буквально шокирован беседой с Мишу, но для меня этот факт означал очень многое – мировоззрение моей прабабушки, отличавшей вечное добро от вечного зла. Я прочёл книгу сам и был убеждён, что она способна изменить человека к лучшему, а если нет и только потому, что она его «не впечатлила», – такого человека я бы не мог принять всерьёз. По-моему, когда личность предпочитает «удобные» относительные или ложные истины «неудобным» абсолютным, это смахивает на обычную гордыню с привкусом непробиваемой глупости, и по тому, готов ли человек к духовным поискам и открытиям, можно судить о его ограниченности. Подумали, что это юношеский максимализм со склонностью к осуждению всех и вся? Слишком много попадалось мне «православных», боявшихся или не видящих смысла сделать полшага от слабоусвоенных ими церковных догм. Их любимый вопрос: «А зачем это нужно?» Но вернёмся к Мари, хотя вопрос «зачем?» Церковь задавала не только Галилею, когда он изобрёл подзорную трубу. Едва оказавшись в незнакомой стране, девушка лишилась родителей и со смирением приняла то, что никогда не увидит ни пропавшую сестру Элен, ни Филиппа с Жозе-финой, ни пятилетнего Жюля. Думаю, очень скоро она осознала, что ей суждено навсегда остаться в холодной большой и странной России, и покорилась своей судьбе.
О том, как после разлуки с близкими сложилась дальнейшая жизнь Мари, известно. В марте 1915-го её, находящуюся в тифозном бреду, нашёл мой прадед Александр Тихонович Петров и перевёз в Симбирск, где они повенчались. К этому времени у Мари и Элен уже были документы, которые помогла получить Прасковья. Александр и Мария решили скрыть её французское происхождение – время было такое, хотя иные времена для них так и не наступили. Вскоре родился мой дед Миша, а через несколько лет мужа Марии Антоновны репрессируют. Разумеется, они разыскивали Элен, но в истерзанной войнами, разрухой и политическим террором стране найти её не смогли. Мари ездила в Мелекесс и, посмотрев на заколоченный дом, возвращалась обратно. В разное время сёстры посещали могилу Прасковьи Борисовой, и на соседней безымянной могиле Элен оставляла цветы, думая, что там похоронена её сестра. Каково это – заранее знать, что больше не вернёшь-ся в отчий дом, знать, что где-то рядом только что убили твоих родителей, знать, что твоя сестра жива, но быть разлучённой с нею до последнего часа в чужой стране, которую потом назовёшь своей Родиной? Мари и Элен быстро повзрослели, выучили язык и прожили долгую и невероятно трудную жизнь. Вот так впоследствии и стало известно о старинном кладе в далёком Шато-конти русским потомкам обеих сестёр – Кулешову и мне.
Мои поиски были далеко не закончены, и мне ещё предстояло выяс-нить, как сложилась жизнь у младшей сестры Мари – Элен. По свидетельству Констанции, следы девушек окончательно затерялись до Революции. В первом письме из России в Шато-конти Мари сообщала об исчезновении родителей и о том, что они с сестрой оказались в Мелекессе, где их приютила солдатка Борисова. Муж Прасковьи погибает на фронте, и некоторое время они живут в доме на Сударинской улице. Вскоре Прасковья умирает от воспаления лёгких, и всё это случается в том же трагическом 1914-м. В следующем году Жозефина и Филипп получают письмо от Элен, датированное концом марта. Она пишет о смерти сестры и намерении разыскать друга семьи – коммерсанта Жиля. До отъезда из Мелекесса в Москву Элен успевает получить письмо Жозефины (то, где говорится, что шалун Жюль свалился с лестницы и сломал ногу), которая ещё не знает о смерти Мари. Это письмо из Франции, отправленное в марте 1915 года, хранится в семье Кулешовых и спустя девяносто лет случайно попадает в мои руки. Третье и последнее письмо Элен в Шато-конти было отправлено за неделю до Октябрьского переворота. Не найдя друга отца, она знакомится с Базилем Кулешовым и едет во Владимир. А далее, говоря академическим языком учебников, начинается «триумфаль-ное шествие» совдепии – гражданская война, разруха, красный террор, военный коммунизм, продразвёрстка. И сам чёрт не разберёт, кто замутил воду – пьяная революционная матросня или интеллигенты в пенсне, застудившие мозги на царских каторгах. Тут уже становится не до писем. Одних людей по указанию Ленина сгоняют штыками к местам расстрелов, другим, как рассказывает академик Лихачёв, предлагают явиться для расправы добровольно – вот где поистине зародился незыблемый добровольно- принудительный принцип нашего социализма приходить со своей намыленной верёвкой. А затем, вплоть до пика непрерывных репрессий тридцатых, в результате успешного изнасилования недоношенного капитализма цинично- похотливым социализмом, Россия разрешилась ублюдочным выкидышем- уродливым, но недолговечным прототипом ельцинского спекулянта-барыги – НЭПом. «Зазвенело, как звенело раньше до войны, – за полтинник купишь шляпу, а за два штаны», – запели посреди организованного Сталиным Голодомора сытые нэпманы, пока за ними не пришли неразговорчивые люди в синих фуражках. Тогда же, в 1929-м, по «делу Промпартии» за «вредительство» был репрессирован муж моей прабабушки Маши мой прадед Александр Тихонович. Но Элен пережила и вторую мировую войну, и восстановление страны, и смерть Сталина. Я слышал в наушниках слова Кулича, что она не плакала по кончине вождя, а это говорило о многом. Потому что и се-годня, когда люди уже не просыпаются от грохота энкавэдэшного сапога в дверь, те, за кого продолжают голосовать, опять возлагают цветы Ильичу и с тупым просветлением на лице цитируют Сталина. Лично меня погребение незабвенного генсека с почестями фараона наводит на сомнение, что расставленные в оглавлении учебников исторические вехи, могут вывести общество на правильный путь. Ну скажите, способны ли наши учёные – красная послереволюционная профессура в косоворотках на дребезжащих трамваях, послевоенные академики в длиннополых габардиновых пальто на «Победах» или импозантные члены Учёного Совета института, обставленного иномарками, объяснить простой, как три рубля, эмпирический факт о том, что, начиная с последних царей и кончая Путиным, все российские вожди-помазанники строго чередовали пышную шевелюру с полированной лысиной? Я уже не упоминаю озверевших от шальных денег чиновников и олигархов – эти слишком заняты личными делами, чтобы разгадывать тайны Вселенной и читать книжки. Можете не морщить лоб в воспоминании всех пересидевших на российском троне – букмекерскую контору при Центральной Избирательной Комиссии было впору открыть ещё в позапрошлом веке. Потому что максимальная ставка на внешний вид верхней части черепа грядущего преемника остаётся беспроигрышной. И самое поразительное – независимо от того, откуда он взялся и кто – представитель бессменной династии, на котором «отдохнула природа», пламенный революционер, растолкавший локтями сподвижников, или ставленник горячо проголосовавшего за него электората. Почему так? Так ведь Богу – Богово, а кесарю – кесарево, потому и слесарь получает своё. Фразу к Библии присочинили, как и ту, насчёт верблюда, который пролезает в игольное ушко крепостной стены, но смысл всё равно дойдёт.
Исход Мировой Войны 1914-1945 годов (обе войны в невидимом ми-ре считались за одну, чем вряд ли руководствовались при написании советских и постсоветских учебников) был известен Светлым Силам Вселенной до её начала, ибо она была спланирована в 1904 году не на Земле, где лишь воплощался тёмный замысел. Заранее известным исходом её стали Революция в России, революционные выступления в Европе, победа советского народа над фашизмом, повлёкшие последствия, далеко выходящие за рамки четырёхдневной агонии Сталина, безутешно рыдающего народа в марте 1953-го и прекращения затянувшегося траура в 56-м. Мы вытерли слёзы, когда замызганный кровью репрессий с ног до головы Хрущёв в кругу своих соратников- палачей «разоблачил» и «уличил» в культе личности кровожадного вождя народов. У того даже золотые пуговицы отрезали от кителя, когда переносили из Мавзолея к стене Кремля. Но как минимум, из этого следует, что для того, чтобы изменить ход Мировой Истории от лысого Ленина до лысого ленинца Хрущёва и тем разорвать последующую цепь событий от волосатого ленинца Брежнева до волосатого ленинца-капиталиста Ельцина, было необходимо воспользоваться реальными возможностями, существовавшими до проигранной последним царём русско-японской войны 1904-1905 годов, то есть ещё при волосатом Николае II и его лысом отце Александре III, который правил империей до 1894 года. Поэтому сказать, что человечество всё время шагает не в ту сторону, куда хотел бы Всевышний, и ещё не успев толком задуматься, уже оказывается там, откуда потом придётся вылезать одно, а то и пару столетий, – значит, не сказать ничего. А если надо выяснить, когда нам впервые подсказали, что мы сбились со столбовой дороги, достаточно пролистать энциклопедию с портретами более ранних преемников, позирующих с непокрытой головой для благодарных потомков. Сами понимаете, обучить вождей всех племён в мировом масштабе Законам Вселенной, это не курсы имиджмейкеров или менеджеров по рекламе обустроить. Так что, даже если на выборах проголосовать «против всех», всё равно дважды кряду лысых или волосатых в порядке исключения свыше не пошлют – не заслужили. Да и о каких заслугах вообще может идти речь, если во времена марксистско-ленинского учения, которое, как известно, было «всесильно, потому что верно», взрывали церкви, а сегодня после взрывов в метро втридорога задирают стоимость частного извоза и во время эпидемии гриппа многократно взлетают цены на лекарства? Поколению «экономной экономики» и не снилось, что при «политике рубля» ради прибыли кондуктор сможет выгнать из автобуса на тридцатиградусный мороз малолетнего школьника, а приставы будут пересчитывать детские игрушки, чтобы отнять у безработных родителей необеспеченного ребёнка и жильё за неуплату. С такими менеджерами мы будем отброшены не на сто лет назад, а в век Каменный, – там тоже выживал сильнейший и не было нужды в нравственности. Любой телезритель и телевизионщик честно скажут: с момента распада Советского Союза слово «нравст-венность» не произнесли ни разу.
Сопоставьте эти необходимые для серьёзного исследователя данные с тем, что материальный ущерб, причинённый стране с 1992 по 1998 годы «демократами» во главе с Ельциным, в 2,5 раза превышает экономические потери в войне 1941-1945 годов (аналогично и с людскими потерями от реформ «младодемократов»), и выяснится, что народ под бесконечную кадриль наших лысых и волосатых лидеров пока не сподобился извлечь из истории нужные уроки: усвоив учебники о своём героическом, великом, гордом и трагическом прошлом, он верил, что после каждой развилки его ведут к новым высотам, тогда как Россия шла назад семимильными шагами. Такое признание мало кому понравится, потому что даже Пётр I, обладающий всей характеристикой патологии живодёра, считал своим призванием крепить экономическую, политическую и военную мощь страны. Американские консультанты Кремля, имеющие наряду с экономическим и цэрэушное образование, присоветовали Борису Николаевичу такие меры по экстренной капитализации России, о каких бы поостереглись говорить у себя за океаном из-за того, что им бы без анестезии вырвали руки, – рекомендуемая ими поспешность абсолютно вела к неотвратимому обнищанию большинства сограждан в любом государстве земного шара. Ельцин же и его команда сказочно разбогатели и за прогрессивный вклад в историю вслед за получением премии Нобеля Горбачёвым продолжают «бронзоветь». Кстати, последним, кто говорил о нравственности, цепляясь за идеалы большевиков, был первый устроитель смуты Горбачёв, его продолжателям уже было не до этого. А один из уроков прост до неприличия: прожиточный минимум пенсионера лишь тогда дорастёт до размера пайка немецкого военнопленного 1945 года, когда мы всерьёз озаботимся вопросом, как, откуда и почему наши лидеры взяли привычку через одного хаживать к цирюльнику, и не пора ли им изменить своим привычкам? Они, конечно, другими быть не могут, но мы другими быть обязаны. Весьма сложный даже для академиков, но вполне разрешимый ими же вопрос.. Если, разумеется, всерьёз перестанут цепляться за трухлявый материализм. А то столкнулся как-то с одним, из плеяды «настоящих учёных», – впечатление тягостней, чем от развратного девственника. И подсказка Небес насчёт клиентов парикмахера нужна была для того, чтобы мы задумались об их, а заодно и о своих привычках. Не верите? Зря – об этом сказано открытым текстом. А не верите оттого, что к сенсациям на любой вкус попривыкли. Как там у телевизионщиков? «Только у нас!», «Только нам!», «Впервые и только для нас!», «эксклюзивная исповедь звезды в шоке!» Совсем охренели от конвертирования рейтингов в бабки. «Кто носит трусы Коли Баксова?»_ анонсирует в своей дебильно-торжественной манере постоянный выпуск светской хроники Центральное ТВ, и вся Россия ломает голову над судьбоносной интригой, – выкрали ли у него исподнее фетишисты или фабрикант- звезда сам с барышом распродал фанатам партию эксклюзивной мануфактуры. Но вы же не думаете, что люди, издающие популярные журналы с каверзными вопросами на обложке типа «Были ли на звезде такой-то трусики во время свадьбы?» есть наши совесть, будущее и величие России? Кстати, о трусах: не пора ли вызывать психиатров? Фрейда бы сюда – он бы махом вывернул черепные коробки хозяев нашей жизни! А вы лучше попробуйте прочесть наш учебник истории примерно с середины XIX столетия до утренней чистки зубов, только не вслух, а то вас сразу перебьют, чтобы заговорить о светлых и героических днях. И поменьше обращайте внимания на чехарду собственных шароголовых Филиппов и Луи и патлатых Францисков и Людовиков и какими они были негодяями – и юбки чужим бабам в Версале задирали, и руку запускали в казну с луидорами, и надирались до визга, где не надо. Хотя, как известно, французы в давние времена считали своих королей святыми и чудотворцами, мы в этом всех перегнали – так же, как в космосе, балете и изделиях Калашникова. Ну, ещё от хорошей водки с утра голова болит меньше, чем от хорошего виски. Но что русскому или французскому народу с того, что наш Пётр Великий перед тем, как открыть Кунсткамеру с заспиртованными уродами, расставлял по своему дому банки спирта с головами неприятелей, будто вазы с ромашками? Ровным счётом ничего – так, жёлтое чтиво – подумаешь, тянет человека к прекрасному. Однако знаете, что обнаружится, если прочесть нашу длинную историю от корки до корки, не растягивая на четверти и семестры в духе повседневного телевизионного конфетти? А вот, послушайте.
После отмены в 1861 году крепостного права в России зрела революционная ситуация аж трёх революций, когда «низы уже не хотели» жить по-старому, а «верхи уже не могли» заставить низы этого хотеть. Слишком далеко зашли духовное угнетение и обнищание масс. В ряду мировых капиталистических государств отсталая Россия, по определению Ленина, считалась «слабым звеном», а значит, Мировая Революция начнётся с неё.
После 1917 года произошли полное уничтожение основ государственности, полная смена нравственных ориентиров, массовые репрессии в отношении миллионов представителей дореволюционных, «отсталых» и контрреволюционно настроенных слоёв населения. Широкий вал арестов по разнарядкам верховной власти в 30-е годы доходил до того, что избежать его порой удавалось, пересидев в соседней квартире. Лес рубили так, что, выполнив план, не обращали внимания на отдельную щепку. А в первые месяцы Советской Власти тащили к стенке, не спрашивая фамилию. Под жесточайшим принуждением государства шло восстановление страны от разрухи, вызванной I Мировой, Гражданской войнами и революционными преобразованиями в промышленности и сельском хозяйстве. Длительный период, пик которого пришёлся на 20-30 годы, получил название «Голодомора», сопровождавшегося в некорорых губерниях людоедством. После построения так называемых основ социалистической экономики ценой подневольного труда городского населения, крестьянства, заключённых Гулага и миллионов жизней, перевели её в послевоенные годы на военные рельсы и гнали «пушки вместо масла», затянув пояса. За опоздание в цех на двадцать одну минуту или сбор колосков после жатвы – лагерь, за отказ от дачи показаний на следствии- санкционированные пытки, расстрел детей – с 14 лет.
После 1945 года – восстановление из руин разорённой страны, продолжение политики репрессий вплоть до убийства Сталина и расстрела Берии. Безуспешные попытки поднять благосостояние граждан, дотянувшись до Европы, догнав и перегнав Америку. Борьба с инакомыслящими. Внутриполитический застой и закономерный крах советской политической системы. Банкротство неэффективной экономики так называемого развитого, а по существу – казарменного социализма. А ведь до самого конца верой и правдой пели:
И вновь продолжается бой!
И сердцу тревожно в груди!
И Ленин такой молодой!
И юный Октябрь впереди!
Не получилось. И не могло. Это стало понятно всем, когда на Всесоюзном ТВ в третий раз за три года прокрутили пластинку с «Лебединым озером». Мне было тогда семь лет, и я ещё не знал, что думают академики про спасительную роль НЭПа, энтузиазм «Днепрогэса», «Магнитки» и запуск первого человека в космос. Но сами знаете, чем всё кончилось. Прошло всего несколько лет, и подростки стали звать Сталина «эффективным менеджером», Ленина – «раскрученной фигурой прошлых лет» или отцом стриптизёрши Лены Лениной, а граждане среднего и старшего возраста – колбасой то, что недавно стоило два двадцать. Казалось бы, вот он, шанс для прорыва – все кошмары капиталистических и коммунистических «измов» прошли как дурной сон, но не тут-то было. Мудрые академики догадались, что революции – это плохо, а эволюция – хорошо, но в какую сторону её направить, не указали.
После 1991 года – абсолютное уничтожение прежних основ управле-ния государством и экономикой, невиданное разворовывание, разбазаривание и проматывание страны, грубый обман и резкое обнищание населения. Всемерная отмена каких-либо идеологий и нравственных установок, закреплённая Конституцией. Выживание напропалую «без царя в голове», беспредел, раздел и передел собственности. Тут комментариев нет, поскольку важно не то, что хотели, а то, что получилось, как всегда. Причём новым способом, но с подозрительно знакомым результатом, всполохами поредевших призывов к вере в очередное национальное возрождение на вновь избранном пути. Только откуда набраться здорового оптимизма, если «догнать и перегнать Америку» никто больше не обещал? От весёлых звёздных телевыкидышей, когда «то, что хотели», очевидно и без Фрейда с Юнгом?
Свыше прямо давали понять: Россия проиграла XX век, и потому в течение более столетия хронология выдвиженцев на российский престол не изменилась ни разу. Три государственных деятеля – Ленин, Сталин и Ель-цин, по-мнению авторитетных историков, «переиграли» всех. Мы остались у разбитого корыта в ожидании золотой рыбки, а их увековечили в камне. Поделом! Общество и оглянутся не успело, как ловкий Борис Николаевич перехватил замурзанное знамя борьбы за власть из рук бодрого Михаила Сергеевича, а инвалютных куртизанок в бигудях из советского «Метрополя», крышуемых ГБ, сменили круглосуточные сексапильно-ладные шлюхи сутенёров из «БМВ». Сердце предательски заныло не только по колбасе за два двадцать, но и по неодушевленному изваянию целомудренной девушки с веслом и натуральному эскимо на палочке. Потому что в переновообустроенной Россиянии теперь не стало ничего натурального, начиная от норм поведения и кефира до контрафактных гаек к самолётам и лекарств для тяжелобольных, – всё только «идентично натуральному». Искусственные олигархи, разбогатевшие за неделю, псевдочиновники, привыкшие к пятидесятимиллионным взяткам, облачённые законодательной властью депутаты, бессильные запретить рекламу пива и водки для малолетних детей своего народа. Даже половину воды на продажу разливают по бутылкам из-под кухонного крана. А «дамский эрзац-ассортимент» представлен на самый взыскательно-изысканный вкус – от резиново-надувной до топ-модели. Но у нас проституция, случись что с Законодателем, – и та будет не настоящая. Потому что, если государство попробует себя в качестве легального сутенёра, чтобы пополнить разворованную казну налогами, «девушки» выпишут квитанцию только каждому десятому клиенту – остальное уйдёт на «шпильки» и бандитскую крышу мимо кассы, – чай, не дурнее нефтеналивных бизнесменов или чиновников местной мэрии. И учебники истории у нас тоже будут «ништяк», потому что лозунг «Анархия лучше Гулага» вписать в скрижали истории не удобно, а Концепцию исторического развития России, кроме отменённой большевистско-классовой, нет, и, значит, спор о правоте белых и красных, западников и славянофилов ещё не скоро кончится, а это равносильно прогулке с завя-занными глазами вдоль Тверской. А Концепции нет, потому что нет идеологии с её нравственными приоритетами, так как идеологию, да ещё с приоритетами, сочинять не выгодно – она мешает делать, что хочется, а не то, что Бог велит. Ну и, как вы догадались, Программы борьбы с коррупцией по той же причине тоже пока нет. Ой, знаете, мне так хочется порассуждать об идеологии, которой пока нет. Ну и частично о той, какая пока есть. А иначе как я тогда буду своим студентам лекции о Концепции исторического развития страны читать, если перед отъездом на сбор французского винограда мне в учебной части сказали, что, к сожалению, сей документ «сверху ещё не спущен»? Наверное, у академиков опять кворум сорвался. Нет, конечно, я смогу объяснить аудитории, что такая Концепция необходима для того, чтобы в нашей огромной непредсказуемой стране ничего подобного тому, что происходило после отмены крепостного права до сегодняшнего дня, больше не случалось, и жизнь не смахивала на аттракцион «американские горки». Но ведь затем всё опять упрётся в идеологию – в нравственность, в то, что можно, и чего нельзя. Нынче обучаемые такие вопросы задают – будьте любезны и мама, не горюй. И все наперебой желают «срезать кандидата», как в одноимённом рассказе Василия Шукшина. А она, идеология, уже возникала с того момента, когда раздалось первое невразумительное мычание о долгожданной свободе. То ли о свободе от несвободы, то ли от денег, то ли от совести – я и сам толком поначалу не понял – так сильно воду замутили. Говорят о каком-то суверенитете, о какой-то независимости от чего-то или кого-то, требуют какой-то праздник по этому случаю, а по какому, не сообразить. Ей-Богу, как в африканской стране после изгнания чужестранных колонизаторов с остатками нерозданных бус. Зато сразу же дошло, что слово «идеология» в конце 80-х у многих депутатов Съездов Верховного Совета по ассоциации с прошедшими временами вызывало плохо скрываемую рвоту. Откуда им было знать, что, к примеру, Христианство – это тоже идеология, которой и точная математика в подмётки не годится, если они ещё вчера были нехристями и стеснялись в церкви ходить? В общем, наполнять «плохое слово» хорошим содержанием им не захотелось – подумаешь, «надстройка»! И увлеклись «базисом», ударившись в тот же самый вульгарный и «первичный» материализм. И решили отнять у старого государства с плохой идеологией все заводы и фабрики, чтобы поделить, потому что продукт общего труда сугубо материален, ощутим и прибылен. А далее поделили всё до последней мелочи, и материальное бытие определило сознание и его идеологию – этого закона пока никто не отменил. Открою небольшой секрет: Концепция исторического развития и Идеология Вселенной име-ется «даже» у Всевышнего, и, если прочитать всех пророков, известных Человечеству, каждому удастся, хотя бы мельком, в них заглянуть. Естественно, согласовывать свою доморощенную идеологию со Всевышним было некогда, поскольку заводы и фабрики, как и всякая материя, «даны нам в ощущениях», причём очень приятных, а над Идеологией Вселенной придётся заглядывать в Библию и ломать голову до мигрени.
Ничего загадочного в победе животных инстинктов и её итогах нет. Произошло нечто противоположное сталинскому завинчиванию гаек и обоснованию бесчеловечных репрессий – по мере построения коммунизма, якобы, будет обостряться классовая и идеологическая борьба. То есть при резком переходе к капитализму и отмене старой идеологии выросли безнаказанное воровство и вседозволенность. Маятник быстро и незаметно пересёк «золотую середину» и оказался в противоположной точке амплитуды. О повторении подобных крайностей нас и предупреждали Свыше, пуская по кругу исторических витков лысых и волосатых вождей.
Никто ни над какой идеологией не задумывался. Просто Кремль договорился с каналами ТВ, что оно не будет понижать его политический рейтинг, а телевидению позволят зарабатывать бабло на рейтингах передач, которые хорошие мамы и папы обычно не дают смотреть детям, потому что почти вся сетка вещания противоречит Заповедям Христа – Духовным Законам Создателя. Одни монополизировали пространство сошедшей с исторической сцены идеологии и морали, а другие арендуют освободившееся поприще и заполняют его оголтелой безнравственностью и пошлятиной, то есть на нашем базаре куплено-продано последнее торговое место. При этом шоу о халяве в десять миллионов или конкурсе на самое длинное причинное место – это ещё не самые спелые цветочки-ягодки – налицо уничтожение семейных ценностей, выхолащивание самоценности человеческой жизни и духовная деградация. Это и есть новая идеология. Кто против – бросьте в меня камнем или сходите в церковь – священник подтвердит. Вы что же, подумали, что высшая власть дрожит от страха перед каким-то директором телеканала или разучилась отличать голых баб от прилично одетых? Так, с 90-х, всё и повелось: «бабло побеждает зло», причём при Ельцине телевидение было несколько лучше. Вспомните, чем держалась в свои лучшие дореволюционные времена Русь – доктора, учителя, священника и старших почитали не только за то, что они носили часы, да и часов за полтора-два лимона зелени, как у некоторых выборных и назначенных чиновников, у них не было. А знаете, почему уважали? Тогда была какая-никакая Вера в Бога, Царя, Отечество, и за основной вопрос любой философии об отношении бытия к сознанию к стенке не ставили. Но вот пришёл Гегемон и его поводыри заявили, что сознание вторично, потому что абсолютно определяется бытием – материей и является только производным свойством высокоорганизованной материи, то есть продуктом мозга, особенно гениального, который и вправе указать путь к светлому будущему. Запутались в двух словах: «Великий» и «Святой», хотя и святым на земле тоже признают обычным голосованием – как при избра-нии председателя. Сознание по-коммунистически – это сознание человече-ской личности, мыслящей до тех пор, пока она живёт на Земле, поскольку (внимание!) сознанию больше жить негде. Со смертью личности через счи-танные минуты отмирает мозг, а значит, погибает сознание и наступает абсолютное небытие. Подобно разбитому вдребезги зеркалу, которое не может ничего отражать. Цель Мавзолея – обессмертить продукт мозга – идеи уже умершего сознания, благодаря которым удаётся отстаивать полюбившиеся материальные условия, признанные первичными. Противников материализма до последнего дня Советской власти беспощадно клеймили «идеалистами», потому что за идеализмом слишком близко стоял Творец всего сущего – Бог. А вот творец ущербной философии диалектического материализма, отбросившей Россию на столетия назад, лежит в мавзолее «живее всех живых». Правда, советские философы признавали феномен некой «относительной самостоятельности сознания», но не более, чем для того, чтобы объяснить порождение антисоветской диссидентской ереси.
Истоки и корни порочной философии, которая после 1917 года позволяла, не чувствуя греха, убивать целые сословия, экспроприировать классы, сотворять елейно-мавзолейных кумиров, лгать без конца и прямо попирать Заповеди, заключаются в мировоззрении, что никакого Бога нет, после смерти нет сознания и нет ничего вечного и святого кроме диалектического материализма и придуманного способа жизни. «Мы покоряем пространство и время, мы молодые хозяева земли», – вот песня эпохи нескольких поколений, обходившихся без Бога. Подобное мировоззрение среди государственного менеджмента и финансовой олигархии страны и сегодня является доминирующим. Дескать, вечной морали нет, каждое общество определяет для себя нормы нравственности на отведённом ему отрезке времени – то есть «после нас хоть потоп». Потоп действительно наступит, если не заняться экологией, вывести из страны все финансы и распродать всю промышленность иностранным компаниям. Не случайно, что олигархи, прибавляя к нескольким миллиардам очередной, не могут замотивировать личный аппетит ничем иным, кроме как наступлением «чёрного дня» и обеспечиванием своих детей. Но за ними с похожими аппетитами тянутся чиновники, которые тоже ждут «чёрный день» и «обеспечивают своих детей», и потому всё равно придётся что-то менять – решительно, постепенно и коренным образом. Иначе конец. Раз уж до мезима дошло – пределов обжорству в обозримом будущем нет. «Волки!» – воскликнул бойкий и никогда не унывающий одессит, вернувшийся домой с заработков из Москвы. И этим сказано всё. Церкви также необходимо исторически меняться, иначе в свете дискредитации устаревших догматов накоплением соответствующих эмпирических данных, в неё просто перестанут ходить. А нарушение духовной преемственности обычно ведёт к расколу.
Могли ли «демократы», изгнавшие коммунистов вместе с их слабоумными «философскими пожитками», сразу начать жить по Божьим Заповедям? Судя по словам распятого Христа и раскаянию на соседнем кресте разбойника, который тоже не был большим адептом Веры, безусловно, могли. И могли ещё до того, как занялись наглым растаскиванием страны, грязной делёжкой власти и растаптыванием общечеловеческих ценностей, однако, формально осудив материализм и марксизм-ленинизм, продолжили цинично нарушать Заповеди и своего нравственного учения не создали. А зачем, когда разнузданный либерализм и так не мешал желающим зайти за церковную ограду, где попы чтят мораль? Вон сколько для сирых и убогих понастроили храмов, отдалённых от чиновничьей епархии, – каждому на паперти места хватит. Уникальный исторический момент: свобода греха и свобода совести в одном флаконе, глотайте! Верьте хоть в морского дьявола! Однако почему наша демократическая власть решила, что отгородиться от Заповедей Христовых либерализмом и отгородиться кремлёвским забором от Церкви, суть одно и то же? Неужели новой передовой философией не об-завелись, потому что было лень позвонить академикам и разузнать, какие моральные нормы нынче в моде, и какая философия на дворе? Ну, или в какой мере следует поругивать за «первичность материи» марксизм-ленинизм? На чём свет стоит, чтобы народ в новых вождей без памяти влюбился, или для проформы, чтобы недобитых коммунистов во власти не рассердить? Всё проще: в мутной воде легче ловить рыбу, особенно при делёжке сладкого пирога. А не ровен час, академики такую «теорию» высидят, по которой только и останется, что служить народу да ходить с протянутой рукой, – тогда как? Они же «диалектику учили не по Гегелю», а в закулисных аппаратных играх. И Борис Николаевич Ельцин «развёл» всех. За его крылатый незамеченный афоризм, что «чиновник не должен брать взятки», и памятника мало. Потому что в семантике пяти слов заключена вся российская история и сам Борис Николаевич Ельцин. Как всегда, он подумал, что достаточно объяснить народу, что тот счастлив – и кругом во всё горло запоют: «Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек». Но и он, и продолжатели его дела сильно просчитались. Потому что после краха идеологии большевиков началась жизнь «по понятиям» и наступил необозримый период философского без-временья – в буквальном переводе с греческого, –отсутствия любви к мудрости. Не стало ни белых, ни красных – одни оборотни, и каждый за себя и за свои бабки. А истина и справедливость встречаются лишь тогда, когда не мешают корыстному интересу.
Поскольку за последние пятнадцать лет философией занимались меньше, чем мародёрством, академики не лучше студентов разобрались в «первичности» или «вторичности» материи и отличиях «бессмертных идей вечно живого Ленина» от Бессмертия души и Вечности. Между тем, оказывается, что сознательная человеческая душа действительно существует, но не является временным продуктом мозга, как части бренного тела. Советских диссидентов признавали душевнобольными не потому, что верили в возможность существования души отдельно от тела, а для того, чтобы приклеить ярлык болезненного искажения земного сознания личности, нежелательной для советского строя, и, если надо, превратить пациента в безвредный овощ. На самом деле, развоплощённая душа, покинувшая легко разрушаемое временем тело, уже не несёт никаких следов земных психопатологий, даже если человек при жизни страдал тяжёлой формой шизофрении. Не знаю, каких высот достиг Институт мозга в изучении извилин «гениального Ленина» и чего до-бились психиатры-материалисты в «излечении» Бессмертного Духа аминазином, но в советские времена хорошо засекреченные попытки заглянуть в Мир Духа были сделаны. Ничего оптимистичного для себя лидеры КПСС там не обнаружили и поняли, что ведут страну не той дорогой. Впрочем, когда и какую власть это останавливало, если «небеса» для себя можно устроить и на земле? Так что, если в советские времена на заводе кто-то и жаловался, что у него «болит душа» по выполнению социалистических обязательств, за «идеологическую диверсию» дело не шили – душа болящего была на верном пути. Преследовали совсем за другую идеологическую крамолу. Из гуманитарных соображений душу не исследовали, но догадывались, что за существованием души отдельно от тела стоит Бессмертие, а за ним – совсем иные и очень «неудобные» правила бытия. За этим «неудобством» крылись не только Заповеди, но и многое другое, очень многое. Если хотите – то, что должно отличать современного человека от доисторического, который, как написано в учебниках за пятый класс, не выделял себя из окружающей среды, считал животных собратьями и трепетал перед стихией природы.
К слову сказать, советские шпионы, которым всегда было начхать на условности, не понаслышке, а из своих учебных программ по спецдисциплинам знали о приёмах даосско-буддийского транса, позволяющего высвобождать дух от тела, уходя в астрал, чтобы избегнуть пыток. И это получалось не хуже, чем у Далай-Ламы и некоторых тибетских монахов. Тысячи честных исследований и сотни тысяч фактов доказали (что и сбивает с толку безбожников всех мастей), что сознание человека после остановки сердца продолжает жить, а это противоречит всему материализму. Однако сознание за гранью смерти тела уже никак нельзя назвать свойством высокоорганизованной материи мозга (с сотворения мира оно никогда таковым не было) и тем более свойством вторичным, или продуктом. Это сверхдуша, или Дух. Он – над материей главный, он – первичен. Так оно и есть, иначе как бы тогда Церковь могла обещать пастве геенну огненную или райские кущи, если бы душа умирала, оставаясь на земле вместе с телом? Кого тогда поощрять и наказывать? Без кнута и пряника паства разбежится кто куда. К сожалению, из этой самой популярной в народе примитивной догмы о вечном заточении бессмертной души в ту или иную заслуженную обитель, не усматривается, что происходит дальше: слишком высоки возведённые «наместниками» Бога для паствы врата Ада и Рая. Церковь-то, хотя и не вся, знает, как глубоко зарыта философия жизни и смерти, добра и зла, но ведь и паства не обязана думать лишь о барахле, бабках и с кем бы с утра позавтракать. А между тем, дальше происходят вещи, способные растрогать даже нашу скупую на слезу бизнес-элиту, если бы её интересовали не только деньги. Это сверхсознание, точнее Дух, покинув тело-оболочку с угасшим раз и навсегда земным сознанием личности и смотря на него откуда-то из-под потолка либо зразу устремляясь ещё выше, не только помнит оборвавшуюся жизнь, но мало-помалу начинает вспоминать все свои предшествующие жизни, а также то, как, где и с кем он проводил время между жизнями на Земле, куда уже много раз приходил из своего Небесного дома. Постепенно он восстанавливает в памяти, какие прекрасные правила заведены в его настоящем доме и по ка-ким правилам ему следовало жить на Земле, где он временно гостил. Но главное, что он осознаёт кроме ошибок, наделанных в гостях, что в отличие от земного человека, так мало знающего, его душа, сверхсознание, и есть частичка Бога и Божья искра. А ещё ему непосредственно открывается «первичность» Духа над материей, потому что вся Вселенная, все процессы и явления в ней – образование новых планет, форм жизни, катаклизмы, войны и революции, есть результат работы могущества Духа. Даже земное сознание воплощённого гения, вооружённого руками и инструментами, есть ничто в сравнении с тем, что в состоянии сделать и постичь совершенная развоплощённая духовная сила – первопричина всего сущего. Но прежде, чем Духу вновь придётся отправиться на Землю доучивать неусвоенные и проходить новые уроки и исправлять ошибки, его Учителя напомнят ему Сверх-задачу: находясь там, пробудить в своём земном человеческом сознании сверхсознание Божественного и раскрыть свою вечную природу, после чего он вернётся в Небесный дом навсегда – выполнять другие задачи. Он и сам хорошо знает, что чем тяжелее земные испытания, тем быстрее очищается душа, проникаясь своей бессмертной сущностью. Ему известно, что там, среди людей, куда он скоро придёт, бытует ложное утешение в том, что, якобы, никому не даётся искуплений и испытаний, которых заведомо нельзя вынести. Наоборот – принятие слишком тяжёлой ноши приводит к тому, что он может пасть в заранее избранном испытании или его свободная воля сделает неправильный выбор, но тем большей радости он достигнет в случае победы. Однако первичность и победа Духа над материей предполагает избавление от пут материи ещё на Земле. Всё материальное – власть, слава, деньги, чувственные удовольствия и искусственные нужды вроде чревоугодия, алчности, зависти или блуда, не только препятствуют выполнению Сверх-задачи, – они влекут новые испытания, искупления в следующих жизнях и дополнительные воплощения в более трудных условиях, не говоря о том, что увеличиваются скорби Человечества на Планете. Ведь оно и знать не знает, чем будет наказано за собственные прошлые грехи – Третьей Мировой войной или модифицированным кефиром. И если бы банкир решил похвастаться на небесах, сколько вкладчиков одурачил, его бы даже не спросили о выручке за последний квартал.
И теперь скажите, созрели ли наши академики, чтобы добровольно и чистосердечно переписать основной вопрос марксистско-ленинской философии и перекроить программы экзамена кандидатского минимума, а чиновники и олигархи – расстаться со своими бабками, прочими путами материи и семью смертными грехами, если то, что де факто и де юре составляет национальную идею, есть деньги, ещё раз деньги и ничего кроме денег? Или эта братия всё ещё надеется «сверстать» для себя из материи и Духа выигрышную альтернативу? Не выйдет – альтернативой Иисусу Христу служит исключительно Антихрист.
Когда определение «продвинутый» категорически не приемлется и всячески избегается Церковью за то, что в иных религиях им обозначают состояние развития души во множестве циклов рождений и смертей или в глобальной эволюции инкарнаций Человечества, это понятно, хотя не каждый заметит. (Зачем дразнить шитой белыми нитками «одноразовой» доктриной – вдруг какой-нибудь дотошный «ботаник» в очках докажет, что лабораторная крыса лет двести назад уже жила на городской свалке? Да и о какой продвинутости души за одну жизнь можно говорить, если освобождение только от одного смертного греха может занять не одно тысячелетие?). Но когда телевизионщики по любому поводу тупо талдычат о новой марке «продвинутого» мобильника, сорте «продвинутого» пива и даже «продвинутом» уголовнике, воротящем рыло от телекамеры в новостях дня, – это уже «деталь с картины маслом». Потому что цинично-невежественное «общество потребления» не только путает и не отличает умственный прогресс от всегда запоздалого ду-ховного, Великого Подлеца от святого подвижника, оно не верит и в то, что до него столетиями пыталась донести Церковь: бессмертие души после «одноразового» пребывания на Земле. Что касается тружеников голубого экрана – эти довольно образованы, чтобы понимать, откуда пришло и что обозначает «скандальное» имя прилагательное, и этим их знания исчер-пываются. И если в телерекламных роликах уже показывают, что «даже греческие боги спустились на землю учиться жить в мире людей» и «наварить бабла» на «продвинутых» банковских услугах, скоро с дебильных агиток по раскошеливанию широких масс сверкнёт лучезарной улыбкой сам дьявол. Не может же сатана вечно делать вид, что его нигде нет. А если начистоту и по большому счёту, как однажды сказал мне отец-настоятель лесной обители в Костромской области, ни будь Святого Афона на греческой земле и Русской Православной Церкви, нашу планету давно бы затянуло бесовщиной. И добавил, поправив большой крест на рясе: «Последний оплот Человечества». Ещё никогда процесс дебилизации населения Росси не запускался столь крупномасштабно, разнопланово и осмысленно, – в чём сошлись мы с тем батюшкой, посетившим, будучи тяжело больным, русский монастырь в чужом краю. Интересно знать, усвоит ли уроки православной культуры сынок банкира, присмотревшись, как Всевышний занял очередь к папане за льготным кредитом? Фирма веников не вяжет. Потому что тем, кто вяжет веники, и вовек не додуматься, как выхолащивать национальную идентичность и са-мосознание народа у него под носом, и тут целая система. Внедряемая мо-раль в том, что, если святые персоналии сбежали из Небесного дома, чтобы, как многократно показывалось, «оторваться» и «оттянуться», ничего хорошего там нет: ни бабла, ни наслаждений, ни «понятий» – учись жить у нас! А вот и главная мысль, но уже без яркой телеобёртки: «вам Создатель не указ!» Ни в чём. Конечно, не указ, иначе бы по ящику было нечего крутить, а в газетки – нечего кропать. Один призывный глас рекламного недоумка чего стоит: «Ещё больше убийств, крови, скандалов и сенсаций! Оставайтесь с нами!» Или с экрана врут, что «у нас православная страна»? Зря не нервничайте, скоро всё разъясниться, я же обещал. Тогда и посмотрим, как и у кого «жизнь удалась».
Знаете, недорасстреляные подпольные советские миллионеры-цеховики, директора гастрономов и овощных баз, дотащившие в отдельно взятой стране чемодан сторублёвок из развитого социализма в снившийся им розовый капитализм, были более гуманными и патриотичными. А вот теперешние офшорные несуны продукции американского монетного двора не успокоятся, пока в госбюджет не капнет последний баррель нефти. Эти чиновники и олигархи, выставив напоказ брюлики с кулак, десятиметровые авто и дворцовую недвижимость, утверждают, что личная скромность – нечто вроде проказы, а бедность – порок и результат лени. У нас ведь сегодня как? За низкие доходы и сырую комнату в бараке по законам могут лишить жилья или детей, а за высокие доходы и дворцы по всему земному шару – уважение и почёт, авторитет и престиж, признаие и слава, а то и «совестью нации» назовут. Наверно, подумали, что абсурд творится из-за дураков? А хотите секрет, охраняемый пуще чиновничьих расходов и счёта в иностранном банке? В ряду финансовой олигархии и заметных госчиновников дураков и «рядом не стояло». Наш сверкающий эстэблишмент создаёт погоду в нашем общем доме творчески, со вкусом, только с прямым умыслом и, несмотря на объективные трудности. А чего он «как бы хочет на самом деле», поймёте сами. Среди бедных умные – не редкость, а дураков среди богатых точно нет. Тут гламурная тусовка, что таскается по элитным клубам наперевес с вопросом: «Если ты такой умный, почему такой бедный?», кое в чём права. Но то, что среди бедных полным-полно умных так же, как среди богатых слихвой «нищих духом», ей и в голову не придёт – подобные аксиомы ей не по соплям, а Книгу Духов, где о роли, значении и месте бедности и богатства в духовном и земном мирах писаны целые страницы, она не читала. Ну, пусть хоть библейские притчи пролистают, а то так и будут кайфовать в мире фэнтези среди нищих глупцов, богатых умников и считать пороком альтруи-стическую мораль бессребренника. Проблема-то в другом: почему умного и богатого, которого и бейсбольной битой из власти не прогнать, считают высоконравственным, и за него на выборах голосуют? Или назначают, повышают, восхваляют и награждают. Причина та же – умственный прогресс идентифицируется с духовным. Чтобы прояснить эту «малость» и много чего ещё, целый американский институт Ньютона долгие годы работал и установил, что большей частью в менеджеры народов рвутся лица, находящиеся в самом низу Небесной (духовной) иерархии. То есть здесь на Земле они были и умными, и богатыми, и бронзово-мраморную руку с котлами от Картье в рукаве от Версаче к электорату простёрли, а «где-то там» очутились в самом низу невидимого мира с туманными перспективами духовного роста на ближайшие столетия. Если не верите – у Иисуса Христа на сей счёт прямые слова есть. Куда окрест российской истории ни плюнь, материала хоть на полное собрание заблуждений наберётся. Например. Мы-то веками думали, что ковыляем по плохим дорогам из-за дураков, а их нет ни во власти, ни среди олигархов. Ну, может, один какой «лузер» на сотню случайно промеж прутьев решётки затесался, оскандалился, впав в криминальную крамолу с нефтедолларами, и теперь на него везде – от деревни, где свет, газ и воду ещё не провели, до золочёного Кремля, пальцем показывают – поделом, мол, не садись не в свои сани, – народ, он всё видит. Ну, видит, – как тот газеткой в клетке зала суда загородился, и что? Может, ему в уголовном процессе неудобно жвачку от кариеса надувать после кремлёвских залов, а вы уже и готовы впасть в эйфорию от скорых социально-экономических перемен. Но мы же не в Арабских Эмиратах, где нефти меньше, а народ на неё не хуже шейхов живёт. Зато наши телерекламисты крутят за сто зелёных кусков в минуту надоедливые ролики, что нефть и газ – национальное достояние. Мы что, не видим, что офисы этих компаний окружены автопарками «Мерседесов», и на их премиальные можно содержать целый город? Догадываетесь, почему наш несчастный народ в старину сложил легенды об удачливом Иване-дураке? Потому что, во-первых, в дураках ходить надоело, а, во-вторых, хотя Ивана за дурака держали, он смекал, что к чему, когда нефтяных и газовых компаний с их дурацкими рекламными легендами и в помине не было. О чём и речь: если на «Мерсе» – значит, умный, а если голь перекатная из электрички, – дурак, кто ж ещё? И заметьте, я ничего не выдумываю, а просто ком-ментирую Книгу Духов. Не удивительно ли: за тысячу лет Христианства на Руси Церковь, отговариваясь неисповедимостью путей Божих (о чём в Книге изложено детально), так и не смогла внятно растолковать, что бедность не есть порок, и почему один рождён в пожизненной нищете, другой, не слезая с дивана, утопает в роскоши до конца дней, а третий зарабатывает на хлеб с маслом своим горбом. Признать Божественные откровения Книги и иных источников, Церкви не позволяет устав, а своих откровений ей не дают. И всё описанное многообразие жизни духовного мира с его законами заменяется адом и раем и отрицается из-за одного слова: пе-ре-во-пло-ще-ние души. При этом в обеих христианских церквах многие столетия действует «спиритическая» цензура. Если Свыше диктовали священнику – было Божественное откровение, если спиритическое сообщение принял кто-либо другой, – ему наговаривали исключительно бесы. Или попробуйте взглянуть на собственноручную рукопись Христа и его личные вещи, которые хранятся в подвалах Ватикана – кругом запрет, молчание, отговорки. Не поразительно ли: казалось бы, современный человек должен знать, что вечные нравственные Заповеди сформулированы не священниками, а полагает, что моральные нормы для себя вправе придумать каждый. И не странно ли, что дальше пословицы «не в деньгах счастье» Человечество так и не ушло, хоть лопни? Однако ответы на эти и другие вопросы, которые ставят Человечество в тупик, есть. Полные. Исчерпывающие. Убедительные. И окончательные.
Печально, если Церковь растеряет свою паству, но можно ли в принципе раскрыть суть категорий «богатство» и «бедность», отрицая глобальный закон реинкарнации, механизм кармы, одиннадцать нравственных законов и тысячи ответов на самые злободневные вопросы, изложенные в Книге Духов? Ничего не выйдет, даже если академиков на помощь призвать. Ну, изрекут, что это парные категории, отражающие присутствие или отсутствие наличия материальных благ в юридическом ведении субъекта, и куда с новообретённой мудростью бежать – в ближайший винный бутик? Уж лучше в пивную – там свои «академики», из «почётных», под стук воблы о стол поболе и понятней скажут. Чудны дела Твои, Господи!
Вся история России показывает, что под плохими дорогами народ подразумевал всевозможные безобразия, на которые только способны мерзавцы и их пособники, а не классические придурки. Сейчас, когда в стране началось строительство дорог, повсеместно сопровождаемое многомиллиардными хищениями бюджетных рублей, это ясно видно. И если каждый управдом будет выводить деньги на неприкосновенные счета, дороги могут не понадобиться, Дураки столько украсть не в состоянии, и таковых быстро ловят. Сами посудите, какой из чиновника дурак, если он зарплату получает, взятки берёт и своими заводами руководит, когда все вокруг еле концы с концами сводят. В стране собрано сорок процентов мировых богатств на два процента населения Земли, которое ими не распоряжается и прозябает в нищете, а мы сетуем на дураков и доверяем своим богатстым умникам ответить за нас на вопросы «что делать?» и «кто виноват?» Конечно, нам и дальше будут морочить голову. Русский народ, вечно сетуя на дураков и дороги, умиротворяюще называл мерзавцев дураками по двум причинам. Во-первых, так безопаснее – «дурак», «пьяный дурак» – тот, кого не следует принимать всерьёз, – авось, за шутку на Колыму не пошлют. А «мерзавец» – это уже недовольство властью, политика, за которыми следили Разбойный Приказ, Опричнина, Охранка, ВЧК, ГПУ, НКВД, МГБ, КГБ. Последний даже измерял время, за которое распространяются вредные слухи и анекдоты по Москве – это вам не зловонные опричники Ивана Грозного с привязанными к седлу собачьими головами, а профессионалы из подразделения по борьбе с болтовнёй в заводских курилках на одной шестой части суши. Во-вторых, известны две российские напасти: «внизу – власть тьмы, вверху – тьма власти». Это сегодня могут вслух назвать фамилию олигарха или чиновника, укравшего миллионы, хотя далеко не всегда. Не известно, сколько всего украли государевы люди за последние двести-триста лет, но в господствующей тьме многим кажется, что в итоге обошлось без вездесущих бесфамильных дураков. Зря: асфальт в лужи кладут не дураки, а обычные люди, и вынуждены так делать потому, что умные опять что-то украли. Мы думали, что законы, при которых воруют сколько хотят, пишут дураки, а это вовсе не так. «Дурак во власти» – опасный народный миф, и «смекалистый Иван-дурак» – вещь того же сказочного порядка. С одной стороны, народ и чиновники стоят друг друга, но с другой – проблему мерзавцев во власти за народ никто не решит. Хороших чиновников негде взять, и народу сначала придётся измениться самому. Плохому народу хорошего царя и придворных не дадут – вон как нам осторожно прокомментировали Свыше, посылая то лысых, то волосатых вождей: всё пойдет по кругу, повторяясь, пока не изменитесь, и до тех пор да будет так. А остальное зависит от вас, и другого пути нет.
В основе всех бед и невзгод Человечества нет ничего, кроме обыкно-венного эгоизма и материализма, вытравливающего всякую духовность, – это было написано 150 лет назад в Книге Духов. И ребёнок останется эгои-стом, если был им ещё в прошлой жизни, и альтруистом, если всегда был им. Сначала, если его не перевоспитают, он будет хватать за столом самую румяную булку, а затем, если уже приобрёл соответствующий опыт прошлых воплощений и его не остановят, – почту, телеграф, мосты и банки. И с броневика или танка провозгласит мотивы, противоположные эгоизму, чтобы ему поверили. А потом ему будет просто плевать на доверившихся ему людей. Впрочем, возможны варианты. Помните, что пел Игорь Тальков, когда разваливалась страна? «Переделать можно рожу, ну а душу – никогда!» По предсказанию Ванги к власти пришли «вчерашние преступники» (можете «одернуть» провидицу: дескать, в нашем правовом тридевятом царстве преступниками зовут осуждённых). Коммунист-атеист Ельцин остался тем же, кем был, «перевоплотившись» в верующего демократа, и изменился не больше, чем школьные активистки в скромных юбках, поменявшие комсомол на панель. Поэт и композитор Тальков пел, что вернётся в страну гениев, и верил в главную ценность – вечность души, а раса и земной статус значения не имеют. Время лжи уходит с боем и медленно, заканчивается эпоха изобретения законов Природы и возведения мавзолеев для их «изобретателей», в какие бы тела они не принарядились. Так говорят Пророки. Или всё-таки будем верить в «одноразовую» земную жизнь и «первичность» материальных удоволь-ствий для тела, как верили в них в Средневековье?
А теперь о том, что мало кому понравится. Если уж лирическую песню «Ландыши» о цветочках для любимой во времена хрущёвской «оттепели» признали антигосударственной и запретили, за такую идею и сожжение на костре сочтут гуманизмом, и кое-кто будет рад подбросить в него дровишек. Потому что при римской, феодальной, капиталистической и социалистической формах рабства преследовали за критику данного текущего «изма», а пугающий размах излагаемой крамолы заключается в упразднении ВСЕХ ИЗМОВ, даже будущих. А какому элитному меньшинству понравится, если из его рук вырвут проверенное средство одурачивания грядущих поколений неэлитного большинства? Поди, придумай что-то взамен, чтобы у тебя «на чёрный день» всё было и тебе за это ничего не было. Поясняю: «изм» – устаревшая позитура, по которой большинство вечно что-нибудь должно меньшинству, потому что последнее так хочет. По теории «золотого миллиарда» семеро обязаны кормить одного, хотя у самих семеро по лавкам, и нечего есть. Потому что богатства Земли, по Книге Духов, были рассчитаны на теорию Всевышнего, по которой бы сыты были все. Без «изма» не получить ни бесплатного труда, ни оброка с барщиной, ни прибавочной стоимости, ни дешёвой силы гастарбайтеров, даже если кругом все начнут летать из туалета в курилку на воздушной подушке и звонить по мобиле на Марс. Ну, вы поняли, государство вторично, это просто охрана по периметру – в нём любые правила внутреннего распорядка можно учредить – от концлагеря до сумасшедшего дома, а в «измах» – шиш, в них правило одно – «я хочу». Испробовали даже экспериментальное средство – принудительно осчастливить большинство коммунизмом, но вышло опять «я хочу». Хочу, потому что прав, прав, потому что умён, а умён, потому что силён. Обыкновенный первобытно-общинный «изм», с которого на планете всё началось: приплыли. И чем больше хочется, тем совершеннее, типа платиновой мобилы со стразами, «изм». Но «измы» кончились – последний из известных нам пяти уже на исходе, меньшинство, как всегда, жаждет только роста прибыли, а наёмная рабсила по всему земному шару всё больше не довольна, – и в мире назревает глобальный экономический кризис. Это кризис идей меньшинства, которое привыкло думать, что большинство обязано служить элите, – она же умнее. Но отвечать придётся всем, поскольку Землю давали на всех, а не только торговцам недвижимостью или полезными ископаемыми. Самой точной иллю-страцией является Россия – так смачно плевали на большинство только у нас. Наше исконное выражение «вытрясти душу» из человека, «испустить дух», сегодня стало означать то, что относится к телу: «замочить», «завалить» и даже «уменьшительно-ласкательное» «вальнуть». Вальнуть без душевных угрызений совести, особенно, если тебе мешают красть. Вон, торговцы предлагают всем «бесплатные подарки», и ни у кого от их странной терминологии мозги набекрень не повставали, поскольку бесплатные подарки лучше платных. А между тем, таким образом, пытаются уничтожить русский дух и государственность, потому что привыкание к убийству, воровству и халявной жизни противоестественны Духу человека и искусно ему навязываются. И если бы общество было социально ориентировано наоборот, верующие бы заметили это первыми. Приятно поговорить с корректным и доброжелательным европейцем, но тот не склонен приглашать в гости и при ближайшем общении закрыт. Наш соотечественник может грубо и беспричинно нахамить, нальёт водки и изольёт душу – он с молоком матери впитал, что у нас давно что-то не так. Он словно подспудно чувствует, что рождён не для того, чтобы глушить стаканами водку, а для особой миссии, и обязательно облобызает собутыльника, если тот сумеет об этом уважительно намекнуть. Да он и сам после очередного стакана уточнит, уважают его или нет. А что европе-ец? Ему столько и не выпить, а если выпьет «через край», навсегда полюбит эту страну, так и не поняв её до конца. Любят не за что-то, а не-смотря ни на что. За неведомую загадочность души, а не за пункты делового или брачного контракта, и это правда. И потому осчастливить планету можно только одним – Святым Духом Вселенной.
В застойные годы на Белорусской киностудии сняли малоизвестную комедию «Дуромер». Один скромный учёный, роль которого сыграл Борислав Брондуков, изобрёл прибор, измеряющий человеческую глупость. В предмет инструментального тестирования входила не только умственная, но и нравственная составляющая устной речи. И это верно, поскольку только духовная, нравственная, божественная мысль может быть истинно глубоко умной и поддерживаться Вселенной, а насчёт царящего культа «умной бездуховности» вроде «бедный значит глупый» я уже выразился. Можно лишь добавить, что интеллект означает «способность понимать», в том числе такие категории, как нравственность, сострадание и совесть. Так вот, стоило поднести прибор к говорившему человеку, тут же подавались звуковые сигналы, громкость которых зависела от величины высказанной глупости. Видимо, фильм не понравился брежневскому Политбюро, и его убрали на полку. Сами задержавшиеся в Кремле маразматики понимали, что ничего доброго, ра-зумного и вечного своему народу сказать не могут, и восприняли фильм, как брошенный через кремлёвский забор камень. Они слишком прикипели к своим материальным благам и власти, чтобы признаться, куда завели их «возвышенные» идеи и поступки. В действительности, высчитать коэффициент интеллекта по специальным шкалам психологам не сложно. Подобным путём выявляется и моральное кредо испытуемого, его способность к поступкам с точки зрения нравственности. Особенностью такого тестирования является то, что при этом устанавливаются и проверяются характеристики сознания социальной личности, а не Бессмертного Духа, как сложной комбинации энергетических полей, и потому данный метод годится для использования разве что в офисах при назначении менеджеров. Дух, как сгусток энергии, выходит из тела, когда мы умираем, и помимо своей воли увлекается и устремляется в то место невидимого мира, которое соответствует энергетики нашей души. И пока наши близкие на 3-й, 9-й, 40-й дни поминают отошедшую душу, мы определяемся с дальнейшими условиями, которые персонально заслужили. И, конечно, нас будут встречать близкие, покинувшие Землю ранее и наблюдавшие за тем, как мы сдавали наш трудный экзамен, все ли испытания выдержали, правильно ли пользовались свободой воли при выборе между добром и злом и так далее. Состояние энергетики Духа обусловливает не только место в Духовном мире, но и выбор условий будущего воплощения в новом теле и окружения определённых людей-душ, и если бы мы хотели что-либо изменить к лучшему, думать об этом следовало, находясь в прежнем теле ещё на Земле. Заключение духовного контракта со своим будущим окружением и выбор предстоящих испытаний и прочих обстоятельств жизни – слишком обширная, важная и подробная Тема, содержание которой способно перевернуть все представления о смысле нашей жизни на Земле. Неуловимый энерго-информационный сгусток души и до, и после оставления тела устойчив: абсолютное целомудрие не уживётся с блудом и половой распущенностью, «врождённая» искренность – с патологической лживостью, приобретённые знания сохраняются. Мы поймём, что «нахватали» чуждых нашей духовной сути привычек, когда вернёмся в свой настоящий дом, где закончатся блокировка памяти, забвение прошлого, и мы избавимся от всякой связи с жизнью прошлого тела. И вспомнится всё: тысячелетия беспрестанного труда души на Земле и в доме, где никогда не перестают учиться. Но если «во всей красе», как нередко случается на Земле, и целенаправленно культивировать отрицательные условия существования души в теле, запускается механизм деградации. Деградация, в отличие от отмирания отжившего согласно закону Вселенной, и есть дьявольщина, загрязнение души. Когда негативная энергетика, например, денег, достигнув критических пределов, необратимо, подобно результату укуса кобры, вторгается в энергетику души, человек уже сделал окончательный выбор – предпочёл материальное духовному, например, собственными руками стёр тонкую грань между лёгким шопингом и шопоголизмом, обычным азартом и игроманией. Он не усвоил урок в предлагаемых обстоятельств, его сбили с пути искушения и страсти – в следующей жизни эти обстоятельства станут более трудными, а уроки – более сложными. Вся штука в том, что Адам и Ева тоже любили кефир, пока не распробовали водку, и это не миф, а истина. Но кто готов поверить, что в этот миг Человечество свернуло с заветного пути на кривую тропку?
Теперь до обещанной «сенсации» – что от одного бутика с лучшими друзьями девушек до другого. Возьмите десять Заповедей Христа и определите качественную характеристику грехов, каждый из которых нарушает ту или иную Заповедь. Любой грех, например, тщеславие или жадность, трактуется предельно конкретно и соответствует определённым параметрам энерго-информационных компонентов Духа, а их неповторимая комбинация обеспечивает нашу духовную индивидуальность. Там, куда мы попадём, будем находиться с себе подобными. Все тёмные стороны души человека, обладающие энергетической природой, поддаются измерению от максимальных до нулевых значений, то есть даже маленький грешок типа повышенной тяги к украшениям и нарядам или страстишки приврать, имеет точную коли-чественную характеристику. Нулевые значения указывают на абсолютную чистоту Духа – такому человеку приходить на Землю для очищения больше незачем. Подобных людей за всю жизнь можно вообще не встретить, а если повезёт, – одного-двух. Говоря более привычным языком, для того, чтобы достичь данного состояния, скажем Далай-Ламы, необходимо обрести внутреннюю свободу Духа над телом, которое постоянно привязывает его к искусственным земным соблазнам и чувственным наслаждениям, а это предполагает кардинальное изменение личной шкалы ценностей только в воплощённом виде и не за одну короткую жизнь. Со временем, по замыслу Создателя, так и будет, но мы видим вокруг множество людей, пытающихся схватить творца за бороду и с фанатизмом «жить против ветра». Это было бы смешно, если бы они не навязывали остальным свои гиблые ценности, не ненавидели столь яростно мораль, религию и Церковь. Однако, чтобы избавиться от одного греха, будучи во плоти, могут быть затрачены сотни лет, и верхушка Церкви, настаивающей на одноразовой жизни, об этом знает и обнародовать не собирается. При этом пребывание в невидимом мире грешника и праведника не бывает одинаковым. Однако пока важно не то, что подобные исследования возможны (как и надёжная методика установления особенностей прошлых жизней помимо гипноза), а то, что получен ответ на главный вопрос, волнующий Человечество: зачем мы здесь? Но допустим, что завтра же этот метод запустят в серийное производство, назовут его «грехометрией» и разрекламируют так, как обычно принято на нашем «православном» телевидении, – аппелируя к низменным инстинктам, со всей страстью к стяжательству по скандально низким ценам и под жалобно-ностальгическую музыку утраченной юности. Неужели вы думаете, что народные слуги, с «грехографией» которых не в каждую кичу и возьмут, заведут для себя порядок ходить в Кремль через рамку «греходетектора» в воротах Спасской башни? Даже если такое случится раньше, чем правда перестанет быть правдой, кто разрешит Свыше плохим подданным иметь идеального короля и вышколенную чиновничью свиту? И потом, если государство, как говорят, и есть коррупция, можно ли тестировать самого сатану? «Грехометр» зашкалит и сломается. И с нами, обывателями, не всё гладко: ведь справку об отсутствии грехов для предъявления Всевышнему купят в метро вместе с больничным листом, водительским удостоверением и дипломом кандидата наук. Покупали же индульгенции – бумажки о прощении грехов у средневековых церков-ников, и в ус не дули. Хитрые мошенники в рясах сочинили, что Иисус страданиями на кресте искупил прошлые и будущие грехи людей, благодаря чему «образовался» некий кредитный фонд всепрощения. Под его реализацию Церковь напечатала свои «акции» и впаривала запуганным лохам. Но стоило Мартину Лютеру выступить против церковных закидонов, Церковь обвинила священника в тяжкой ереси. «Приватизировать» Бога было выгодно исстари, и с той аферы на европейских площадях до высадки на луне спустя пять веков не многое изменилось. Вот цитата из рекламы: «Мы научим вас во всём искать выго-ду». Во всём – во Вселенной? Там что, кроме бабла тоже ничего нет? А не потому ли из космических законов открыт всего один – изменение клима-та, да и то с помощью градусника?
Наверное, так и подмывает спросить, создан ли «грехометр» «на са-мом деле» или «как бы» создан? Понимаю – костры Инквизиции или сомнительные догмы, вроде упомянутой, к укреплению веры не подвигают. Глядишь, набедокурил за день вдоволь, ткнул кнопочку вечерком и выяснил, не пора ли тебе в Нирвану с грешной земли? Ну, СОЗДАН, и что? Прибора, который бы излечил от греха, как физиотерапия от гайморита, всё равно нет и никогда не будет. Вас сюда не офисные придурки послали, чтобы вы по своей похоти с одного единственного пути сворачивали. Ваш срок закончился – через сорок дней – Педсовет, и вы уже второгодник, готовый выбрать опять во искупление грехов самую разнесчастную жизнь там, откуда только что вернулись. И пока «средняя температура по больнице» зашкаливает, нечего удивляться, что здесь, на Земле, все привыкли ходить на головах. От грехов своих каждому придётся избавляться самостоятельно и вопреки личным искушениям и соблазнам, то есть согласно Заповедям Спасителя и старым, как мир, способом – борьбой с самим собой. Человек к старости обычно сводит сложность жизни к простым истинам и обращается к Богу, но подчас его сможет спасти одно ускоренное духовное развитие.
В легендарное время живём мы – в легендарное не в смысле эры примадонны и её фаворитов – на стыке двух эпох Рыб и Водолея, когда Россия первой в мире может начать постижение Концепции и Идеологии Вселенной. Есть, к примеру, такой грех души, как блуд, напоминающий библейскую легенду про Содом и Гоморру. Его составляющие – деяния, мысли, мечтания, страстные осязания, прикосновения, не только фиксируются в спектре души, но и выражаются в точных показателях. При этом издаются красочно иллюстрированные книжки с очаровательными аннотациями советов по супружеским изменам и групповому сексу (аж дух захватывает), предлагается узаконить гаремы, легализовать проституцию, популяризировать однополую любовь. Пока на затянувшемся стирании грани между эротикой и порнографией избранное нами лобби крышует бизнесменов и чеканит на этом деньги, в телерекламе товаров народного потребления неизменно мелькает чья-то голая или намыленная задница, а захотел резиновую, – магазин за углом. И в школе специалисты с высшим образованием всё никак не могут сообразить, чему учить детей – «ещё» целомудрию или «уже» Кама-сутре, внутренней свободе Духа или внешней свободе сексуальной и прочей либеральной вседозволенности. Но если это и есть та свобода, которая лучше, чем несвобода, то пора звать антихриста. Как у Шукшина: народ для разврата собрался. В отсутствие нравственных аксиом грех, как правило, вводится в норму – это тоже аксиома. Сорняки растут сами, тем более, если для них повсюду строить оранжереи, вкладывать в них деньги и получать прибыль. Ну чем наши граждане могут помочь такому государству, парализованному тяжелобольными чиновниками? Вилами и кольями? Так ведь православный люд насилия не приемлет, хотя и не терпит, когда на иконы плюют. Верующий и на митинг не пойдёт, потому что все требования к власти в Ветхом Завете изложены. Оппозиция? Ну, слышали, как Калерия Сучак с площади на всю страну заорала, что «ей есть, что терять», забравшись на сколоченную трибуну. И что же – «Бентли», заработанный на шоу полуголых дурноговорящих недорослей? И если на нашем телевидении за пятнадцать лет ни разу не произнесли слово «нравственность», некие журналисты уже пишут, что обществу мораль не нужна, а с соседней трибуны на толпу сторонников дышит морозным паром другой оппозиционер – «Коля – два процента доля», значит, скоро вместо двух процентов будет семьдесят.
Помните революционную супер-идею «Человека-Амфибии» в духе фэнтези-материализма? Один обеспеченный учёный папаша в ныне прославленной телесериалами стране задумал отселить вслед за своим земноводным сыном бедных земляков от богатых чиновников и олигархов – прямо на дно «отдельно взятого» мирового океана. А зачем далеко плыть, если жизнь и там опять поделит всех на богатых и бедных? Сколько рыбы и жемчуга у берега ли, на дне ли морском ни налови, всё равно какой-нибудь дон Педро или всё себе заберёт, или на всех поделит. И снова будешь хлестать ром в припортовых барах под песню о рыбацкой доли. Примерно так и объяснил социально-инфантильному доктору его социально-продвинутый друг, зашедший перехватить до получки. Мне почему-то кажется, что, если бы фантаст Беляев прочёл нужное место в Книге Духов, он бы не положил в основу сюжета столь непопулярную, сколь и единственно возможную аксиому о несбыточности построения коммунизма ни в какой стране – XX век требовал более конструктивного выпада против мракобесия, чем фантазмы о морском дьяволе, не таком как все. И ещё кажется, что если бы Книгу Духов, уже дважды изданную в дореволюционной России, прочло всё население, мы бы не позволили дурить головы не попам, ни революционерам, и наша многострадальная страна обошлась бы без революций, гражданской войны и всего того, что десятки лет по недоразумению называлось прогрессом. Хреновую службу сослужили церковная доктрина «одноразовой жизни» и материали-стический взгляд о небытии после смерти, хреновую – хочешь – верь в бес-конечный ад, хочешь – нет, но жизнь у тебя одна. И на практике это значит тоже одно: никуда тебе от нас не деться. Или анафема, или стенка от упол-номоченных на это лиц. Но утопии бывают разными. Например, Томасу Мору – инкарнации строителя пирамид, короля Артура и нашего Сергия Радонежского, за его остроумные идеи против мракобесия – за год до моей, то есть рыцаря Густава фон Рота смерти, отрубили голову, а Церковь канонизировала. А за год до выхода «Утопии» Мора Мартин Лютер на дверь церкви повесил свою утопию из 95 пунктов против церковного мракобесия, и церкви Европы раскололись на католические и протестантские. Могу догадываться, каким «диссидентом в доспехах» я был, если в те времена читать умел – возраст-то позволял. Где бы я ещё мог нахвататься своих «врождённых идей», если на заседании кафедры однажды обозвал исторический материализм «историческим идиотизмом», и всезнающие профессора с доцентами за обоснованность того доклада меня похвалили? Не все – Сергей Сергеевич меня крупно пожурил, потому что даже учёному новобранцу положено предлагать взамен идиотизма что-то умное. Как будто самый уважаемый из присут-ствовавших профессор Кадушкин не знал, что министр образования тоже ничего умного не предложил, и, чтобы не наступать на мировоззренческие грабли, в учебные программы включили полный ассортимент – «от троцкизма до Буддизма». В итоге выяснилось, что в 1991 году мы начали возвращать к жизни Церковь с прежней верой в одноразовую жизнь и прежний, свергнутый в 1917-м капитализм, то есть вернулись в последний довоенный 1913 год, но уничтожив и Веру, и экономику. Люди в быту обычно выбирают самое удобное и выгодное, и новая Конституция этому соответствовала. Отныне ни одна из теорий не имела заранее установленной руководящей силы, и это положение напоминало моему Учителю сумасшедший дом, в котором разворовали смирительные рубашки. В обществе, как в боях без правил, завели только одно правило: никаких правил! Побеждать начали Хрули, Боруновы и Куличи, от-кровенное олицетворение силы, власти, денег, уголовщины и прямое порождение материализма. Сергей Сергеич всё знал и был прав. Думаю, он знал ответ на вопрос «что взамен?» и ждал, когда до него дойдёт его ученик. Государство обязано надевать смирительные рубашки на кого надо – мы его для свое пользы наняли и за это деньги платим, хотя оно пока и думает по-другому, то взбрыкнёт, то возомнит себя хозяином на месте слуги. Причём слуги плохонького, недалёкого и нечистого на руку и к тому же больного хроническим высокомерием, завышенной самооценкой и самомнением, – тыщу лет одни убытки. Это не клич к восстанию, а идентифицирующие признаки из теории государства и права. А вот как утопистов-мракобесов сегодняшнего дня от гремучей смеси Гегеля с Фейербахом – столетнего диалектического и исторического материализма избавить? А представляете, если в наш просвещенный мобильный век все закономерно бросятся в другую крайность – строчить новомодные вариации на тему Всевышнего вместо глубокого проникновения в причины вечного тотального дефицита телесного уюта и душевного покоя? Ведь и сегодня рай малюют кто во что горазд, – кому подавай хурму на золотом блюде и танец живота в прозрачных шароварах, кому шиш, бесконечное созерцание Творца и кислую анто-новку. Неужели тот же самый Творец всего сущего обрёк одних женщин сколачиваться ради своих ненаглядных в гаремы, а других – драить пригоревшие кастрюли на закопченных кухнях в одиночку? Если Бог есть любовь, а в Книге Духов утверждается, что в гаремах любовь не живёт, для чего одному самцу в банном халате столько самок в люрексе? А были на земле времена, когда с будущей коммунистической одержимостью верили, что землетрясения, эпидемии и пожары насылаются Создателем по двум взаимоисключающим причинам: по-мнению протестантов, – за зверства Святой Инквизиции, по-мнению католиков, – за недостаточное число сожжённых ею еретиков. А всего-то надо, чтобы обычный приходской священник разницу между свободой Духа и тела нам растолковал и объяснил, кому с таким фанатизмом выгодно на заданную тему морочить голову. И кому выгодно в большой непредсказуемой стране торговать шоколадками под рекламный слоган «С правилами скучно!» Между тем, даже в житейском смысле нравственность не делится на части: она либо есть, либо нет. Когда говорят, свобода лучше несвободы, понимай: вседозволенность лучше нравственности. Потому что нравственность и есть выбор внутренне свободного Духа, которому претит любая другая свобода. Так утверждает Духовный Мир, так проповедует Церковь. Впрочем, плоды провозглашённой свободы легко измеряются «грехометром» – флаг в руки.
Не известно, каким путём пошла не знающая «бы»да «кабы» Мировая История, если бы властолюбивый Константин Великий не исключил положения реинкарнации из учения Христа, но мечтательный «призрак коммунизма», который «бродил по Европе» под руку с приземлённым материализмом, мы бы не приютили. Совершенно очевидно, почему католическая Церковь не распространялась о причине сожжения Джордано Бруно, а причина отлучения Льва Толстого от православной Церкви малоизвестна – суть в утаивании их веры в этот Закон. Могли ли чуткие на антигосударственную ересь цензоры социализма допустить, чтобы советские школьники «проходили», как автор «Войны и мира», «зеркало русской революции» и «матёрый человечище» был отлучён от одного «опиума народа» за то, что верил в другой – перевоплощение душ? Того же опасались на уроках истории: вдруг какой-нибудь двоечник с последней парты сорвёт урок вопросом, чем же была так плоха идея, за которую итальянца отправили на костёр? Тут дешёвый трюк с «нечитанным, но антисоветским Пастернаком», не «прокатит» – не те времена, чтобы костры разводить, а теоретических хлопот не оберёшься, даже академики, съевшие собаку на материализме, не выручат. И тогда попробуй мелом на доске докажи, что Лев Николаевич был предан анафеме за то, что любил, ступая в лаптях за сохой, мужицкое просолённое словцо. Лучше всего – «это вы не проходили, это вам не задавали», – а кто против? Никто. В этом наши цензоры были единодушны с гонимой Церковью – редкий идеологический феномен. Почитайте настольную книгу атеиста – там академического изящества не меньше, чем у римских переписчиков Библии. А что смогут ответить детишкам сегодняшние учителя, когда цензура зачахла, а церковь начала возрождаться? Что реинкарнация хороша только для лентяев – не сделал домашнее задание в этой жизни, отложил на следующую? Ай-ай- ай! Какими, оказывается, лентяями были граф Толстой и этот сожжённый итальянец, как там его? Этого самого философа, учёного, священника, теолога, университетского преподавателя, по делу которого недавно рассекретили протоколы суда Инквизиции с изъятием страниц обвинений в части перевоплощений души. Что такого инквизиторы вменили еретику Бруно по доносу Джованни Мочениго, если их преемники из Ватикана 400 лет спустя, в XXI веке, держат в тайне? Неужели покушение на приготовление к Апокалипсису? Ай-ай-ай, чуть мир не рухнул, а Человечество так и не узнало, что беда прошла стороной. Потому что Человечество было слишком занято и всегда торопилось успеть переделать свои дела и повеселиться согласно вере в одноразовую жизнь – для него речистые сказы про виртуальный ад были не страшнее реальных «посредников Небес» со спичками и щипцами. А вот и заученные всеми наизусть слова материалиста Павки Корчагина, подсыпавшего попу махры в тесто: «Жизнь даётся человеку один раз, и прожить её надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы». И далее по тексту можно добавлять по вкусу и борьбу за мировую революцию, и борьбу за веру в одноразовую жизнь для запугивания непослушных вечными муками ада, и борьбу за личный престиж, славу и злато. В общем, тому, что жизнь – борьба, учили все, кому не лень, но за что борешься, на то и напорешься. Не дурак был император Константин, ох, не дурак. Ведь если бы «карманных грехометров» для иерархов не изобрели, миряне так и не узнали, как не скоро и с каким «проходным баллом» на самом деле «берут в рай». И теперь любой школяр, проведя «собственное расследование», догадается, что смерть Кощея Бессмертного на острие иглы, игла в яйце, яйцо в утке, а утка в тех же подвалах Ватикана и наверно на соседней с рукописью Иисуса Христа полке. Ну, и не так далеко от воззваний Святого Престола к кровопролитным Крестовым походам во имя Спасителя, статистики сожжённых ведьм в римском евросоюзе и манускрипта Пророчеств святого Малахии XII века о римских папах, по которым нынешний папа является предпоследним. В свою очередь существует несколько взаимосвязанных исторических причин укрывательства истины – от монополии на неё и жажды власти до естественного стыда от содеянной лжи и длительной боязни утратить дове-рие паствы. Никаких оснований «уберегать» Человечество от космического Закона, вера в который, якобы, привела бы к непредсказуемым последствиям, кроме лишения доходов «посредников Господа», конечно, нет. Мы не на базаре, чтобы выбирать, какой Пророк для землян «лучше» и «обойдётся дешевле» – Магомет или Будда. Что может сблизить «феодально раздробленные» конфессии – конец света на одной отдельно взятой планете? Ведь не кто иной, как Иисус, говорил, что Бог один для всех народов, реинкарнация есть истина, и воспринимал учение Будды всей душой. И мне не нравится, что жена спасителя, который не верил в своё зачатие от Святого Духа, имел трёх сыновей и дочь, носит имя нарицательное древнейшей профессии. И не нравится, что «безбрачие» Иисуса Христа привело к обету безбрачия клириков, гомосексуальным скандалам в католической Церкви и гей-парадам по всей Европе, а также то, что многое, сказанное Им, бесследно исчезло или приписано. И вот, вообразите себе, в один прекрасный вечер вы сняли датчики бытового «грехометра» с запястий и чакр и убедились, что один из ваших до-минирующих грехов понизился по шкале на пару делений за несколько лет непрерывных усилий. Захотели бы люди начать новую жизнь, зная, что упорное избавление от грехов до нулевых значений происходит в течении многих жизней, решились бы «выдавливать из себя раба по капле», освобождая свой Бессмертный Дух от материи? Оказывается, на Земле у всех нас всего одна дорога, и любой человек должен иметь право знать правду. А правда, в частности, ещё и в том, что стрелка «карманных грехометров» иерархов застыла на цифре, близкой к зеро. Всё ещё кажется, что с кучей бабла вы умнее всех, и весь мир с его Создателем в кармане? Ну, если мышление нечёткими множествами и приборы для особо точных измерений не помогли, случай совсем запущен. Тогда с трепетом доставайте коробочку из кармана и прислушивайтесь, как шуршит лапками сам Создатель – делов-то. Но неужели и дальше, как резаным, придётся орать «Спартак-чемпион!», выдавать футбольно-букмекерскую коммерцию за национальную идею и испытывать псевдопат-риотический оргазм от того, что международную честь страны под руководством щедро оплаченных чужестранцев отстаивают купленные по цене боевых эсминцев негры? Сколько чиновников к спортивному бизнес-патриотизму присосалось, не оторвёшь. Но ведь пора и меру, если не честь, знать.
В Великой России будущего, по словам пророков, установится Об-новлённое Христианство, вокруг и под знаменем которого она объединит народы Земли. Они знали наверняка, что мир бесконечнее глупости и неве-жества. Это и станет идеологией России и её национальной идеей в третьем тысячелетии. Стоит ли устраивать предпраздничный дебош с мордобоем, если из туманного астрального мира уже пробивается тусклый лампочный пунктир новогоднего здания уже другой, процветающей России, где всем хватит места за праздничным столом? Таков расклад.
О-хо-хоо… пока мыслил нечёткими множествами разных эпох, совсем упустил, что после злоключений семьи Мелье в дореволюционной России, история с драгоценностями Эльзы во Франции приняла свой оборот. Неизвестно, как в семейную тайну оказался посвящён Жюль Мелье, ибо в пору, когда запредельные силы зла руками европейских монархов ввергли в континент в братоубийство, ему было всего пять лет. И только недавно открылось, что после драматической разлуки с родителями и сёстрами в далёком 1914-м, он, повзрослев, неоднократно предпринимал поиски клада и всё-таки нашёл его. Он сделал это не из любопытства – из любви к своим близким.
После смерти деда Филиппа в 1918-м и бабки Жозефины в 1919-м годах малолетнего Жюля вместе с его двоюродными братьями, своими детьми, воспитывали брат Антуана с супругой. Их сыновья Феликс и Серж вскоре попадают в немецкую мясорубку в восточной Франции и уносят свои подозрения о богатстве в безымянную прифронтовую могилу, так что Жюль от них ничего почерпнуть не мог – был слишком мал. Мог ли будущий участник Сопротивления, благодаря лишь просочившимся слухам, установить точное место тайника, известное пропавшим Элен и Мари? Вряд ли. Думается, разгадка состоялась, когда Жюль пережил возраст своих двоюродных братьев, навечно оставшихся молодыми, и произошло это вопреки замыслу Жерара и Эльзы, причём много позже. Когда пришло время, от брата своего отца –дяди, умершего в 1932 году, Жюль получил завещание и конверт, из которого узнал о необычном свитке в шкатулке и всех необходимых инструкциях и предостережениях относительно оной. Жюль вступил в право наследования поместья, будучи ещё молодым человеком. Он ещё не успел прочесть «На западном фронте без перемен» Ремарка и представить себя на месте своих кузенов в развороченных окопах, а семейная трагедия потери родителей, сестёр и братьев поселила в его сердце ненависть к любым войнам на всю жизнь. В двадцать три хочется больше любить, чем лазить по чердакам или стрелять по сверстникам из другой страны, но судьба уже определила его будущее. За год до прихода Гитлера к власти, после смерти дяди, Жюль распечатал конверт, ознакомился с распоряжением об условиях вскрытия и оглашения предания и оставил шкатулку на хранении в том же самом бюро кабинета, как предписывал его опекун. Я не сомневался, что мой родственник собирался выполнить семейные обязательства по сохранению тайны, и шкатулка осталась бы лежать в потайном ящике бюро вплоть до моего приезда в Шато-конти, если бы в ожидаемый ход вещей не вмешались «непредсказуемые обстоятельства», названные в Книге Духов судьбой.
Странный вопрос в порыве чувств мы иногда задаём друг другу: «Верите ли вы в судьбу?» Ведь наше обывательское сознание разумеет под ней нечто материальное – и непреложную предопределенность событий, и слепую случайность, и просто участь в физическом мире. А вопрос «Являетесь ли вы хозяином своей судьбы?» и вовсе предполагает способность управлять событиями материального характера, а не готовность к каждодневному нравственному выбору, для которого, по Книге Духов, судьбы нет никогда. И всё это представляется нам вне трактовок реинкарнации, контекста избранных самими обстоятельств жизни и индивидуальных задач – миссии, которая есть у любого человека. О ужас, какие греховные вещи я только что произнёс! Ведь по логике православных священников, все буддисты, верящие в многократность земных жизней, включая, видимо, и Далай-Ламу(!), – заблудшие грешники, и, значит, нуждаются в покаянии, исповеди и прощении за свои фантазии о Вечности и Нирване. Почему? Потому что до Учения Гаутамы Будды не дотянулись руки Константина Великого с ножницами? Или при-знание лжи больно ударит по поповскому комфорту? К тому, чтобы вер-нуть людям истину реинкарнации призывал Нострадамус, эту истину при-знавали славянские Веды и иные древние верования. Когда в России перестали собирать макулатуру для приобретения книг, которые стали продаваться на улицах, Церковь потребовала введения религиозной цензуры. Да, её может ослабить расшатывание религиозных канонов, но как быть с истиной? Или каноны дороже? Недалёкие люди, никогда не желающие или не способные ни в чём разбираться («А зачем это надо?») подчас принимают буддистов за чуждых вере сектантов, посвященные называют «одноразовую» доктрину неприкрытым враньем. Где правда, кто и за что будет наказан Всевышним, когда пробьёт час и истина откроется каждому? Я что-то не помню, чтобы клирики охотно устраивали на эту тему референдумы, диспуты за круглыми столами и дни открытых дверей с ответами на вопросы. Церковь несёт нравственное понимание в жизнь каждого, но выступает против любых попыток расширения взгляда на горизонты нравственных законов Духовного Мира. Всеведущая распорядительница добра и зла, бравируя апостольской роднёй, любила позвякивать ключами от Ада и Рая всякий раз, когда сталкивалась с верой в причины испытаний души, коренящиеся в прошлых жизнях. Верно: судьба для смертных слепа своей непредсказуемостью, но она досталась нам не без нашего деятельного участия полной горечи. Согласитесь, это налагает иную ответственность в настоящей жизни за прошлые и будущие поступки, чем церковное объяснение судьбы, данной не по личным заслугам, а «по Воле Божьей» и ничего не объясняющему принципу «кому что послано». Очаровательно! Не подкопаешься. Но это «кому что», согласно церковным догматам, нашитым на место некогда выдранных причин страданий за грех, всё больше и больше смахивает на забытую детскую игру в фанты, раздаваемые с завязанными газами под рождественской ёлкой в доме статского советника прошлого века, только под раздачу попадают судьбы. Не слишком ли переборщили спекуляциями на промысле божьем? Вот один случай из семитысячной коллекции доктора Ньютона, проливающий свет на «теорию фантиков», причём аналогичных примеров тернистого кармического пути душ в череде воплощений, по земному шару наберётся десятки тысяч. Один самонадеянный и наглый юноша был убеждён, что в прошлых жизнях обладал популярностью и влиянием на большие группы людей, ни дать ни взять –министр. А в своём духовном возвращении посредством гипнотического транса в невидимый мир между инкарнациям и в последнюю жизнь он увидел себя чёрным грязным бродягой по имени Отис, в рваной одежде, стоптанных ботинках и умершим от непосильного существования 45-летним в 1934 году. Попав в духовный мир перед той инкарнацией, парень также узнал, что провёл много жизней, ведя себя с людьми надменно и грубо, и его отправили на землю бродягой учиться простоте и терпимости к окружающим, что было наследием всех его прежних воплощений. Парню повезло – теперь у него были свой дом, родители, но «остаточные» загрязнения души не избавили его от само-мнения до конца. А представляете, если каждый олух вообразит себя старостой финансовой олигархии или ещё хлеще – полезет в планетарные премьеры мировой закулисы и ровно потому, что в ночь под Рождество ему достался красивый фантик? Ведь если совесть души есть воспоминание намерения Духа не совершать более прошлых поступков, а таковых, как нам говорят, быть не может, так как у нас никогда не было прошлых жизней, чью совесть тогда слушать – опять дядину? Не кажется ли вам, что лучшей профилактикой греха является картина вечного ада после крат-ковременной единственной жизни, а логичная бессмысленность умножения бесчисленных страданий и несчастий из очередной инкарнации в следую-щую? Всё равно Законы Вселенной наставят на путь очищения души, – не за одно тысячилетие искуплений мукой, так за второе, а потребуется – и за третье, как ни крути. А стоит ли три десятилетия надрываться в олигархах, чтобы потом три тысячелетия упрямо ходить босиком и спать в картонной коробке в трущобах Бруклина, пока мама не отведёт к доктору? Именно за подобное понимание судьбы человека легко предавали огню или проклятьям навеки – за смысл короткого слова, которое мы постоянно слышим, не задумываясь, из-за которого плачемся в жилетку ближних или делимся с ними радостью. Не слишком ли «приватизировали» Создателя под предлогом спасения наших душ? Люди не настолько глупы, чтобы поверив в перевоплощение душ, каждый возомнил себя в прошлом Рамзесом II или царицей Савской. И главное, – что теперь делать церковникам с «упрятанным» Законом Вселенной – вытащить на свет, как ребёнок достаёт полбанки съеденного варенья перед вернувшимися к ужину родителями? Выражаясь любимыми словами репортёров в скандальных ситуациях, начать «собственное расследование» Церковь «не спешит» – зачем, если в запасе Вечность? У Человечества, считай, прошлое, пусть и забытое, украли, и никто ни гугу.
Что до поступков Жюля, семейный запрет предков нарушен так и не был, и я понимал, почему он решил выяснить место клада. Перед Второй Мировой войной поместье опустело, и он был вынужден взять на себя всю ответственность за последствия разглашения тайны и будущее отчего дома. Приближалась война, хранить документы в доме было небезопасно. Кроме того, Жюль, всю жизнь занимавшийся разгадкой исчезновения и поисками своих сестёр вплоть до своей кончины в 1995 году, желал докопаться до истины и верил, что в имение явятся их потомки, и при этом принял все меры, чтобы отвести несчастье от своих родственников. Он никогда не был в Германии, но догадывался, откуда проистекает старинная тайна Эльзы, и знал, что судьба Мари и Элен когда-нибудь перестанет быть загадкой в родной Франции. И для того, чтобы раскрыть тайну замка Эльзе, я был обязан понять, как думал и действовал бывший подпольщик, полицейский, почётный гражданин и мэр Шато-конти Жюль.
Перед немецкой оккупацией Франции в 1940 году ему был уже трид-цать один год, он являлся старшим и единственным хозяином поместья, посвящённым в тайну рода. Можно только гадать, как удалось Жюлю заглянуть в сундуки с приданным Эльзы, но приоткрыв их, он был поражён увиденным и наверняка обо всём догадался. Самым важным для него было открытие, что его родители и сёстры пропали в России не случайно, что заклятие сработало и должно сработать впредь, и потому Мари и Элен должны быть живы, а значит, он увидит, если не их, то их потомков. Скорее всего, Жюль, уже став преемником покойного наследодателя, сопоставил содержимое конверта, известное ему как обладателю ключа к тайне, записи в дневнике Мари, слухи о семейном проклятье и нетронутую временем печать на свитке предания. Этого вполне хватило, чтобы сообразить, какую угрозу несёт обнаружение сокровищ, и почему прочтение предания допускалось лишь в исключительных условиях, которые неотвратимо наступят. За несколько недель до вторжения нацистов ему следовало исключить в будущем малейшую возможность, которая могла повлечь случайное разглашение роковой тайны. С этой целью он уничтожил конверт с документом, хранимым со дня похорон дяди, где излагались условия, позволявшие прочесть старинный свиток, а затем закопал шкатулку с ним в лесу недалеко от дома. Видимо, намереваясь уйти в антифашистское подполье, Жюль ясно сознавал, что прячет в рыхлую апрельскую землю 1940 года тайну, которую со дня свадьбы Эльзы в 1841 году не разгадал ни один потомок Мелье, и то, что теперь эта тайна может уйти вместе с ним. Конечно, он видел, как в этот момент за ним из-за дерева подсматривала десятилетняя Констанция, но перепрятывать ящик со шкатулкой не стал. Тогда, выкапывая его спустя шестьдесят пять лет, мне невольно вспомнилась история их любви, и я хорошо представлял, какой личностью был Жюль. Он интересовался Россией не только потому, что всю жизнь ис-кал своих сестёр, – он стремился понять, как в этой бескрайней стране они могли выжить и, по иронии судьбы, выжить благодаря наложенному за-клятью, оставив наследников. Я был уверен, что он, сражавшийся с фашиз-мом в рядах маки, через много лет искренне спрашивал себя, почему после первого послевоенного парада в день Победы этот великий праздник не отмечался в СССР вплоть до 1965 года, и искренне недоумевал, почему Советская Власть не нуждалась в Народе-Победителе, а без вести пропавшие солдаты считались предателями и дезертирами. И почему советское политическое руководство до 1967 года не принимало решение о памятнике Неизвестному Солдату, тогда как во всех странах- союзниках памятники своим безымянным воинам уже водрузили. Мерзость ответов на эти вопросы сегодня затмили другие проявления антигуманного строя, но осмысление происходящего в новой России пришло к Жюлю позднее, поскольку он дожил до середины 90-х, когда снова открылось истинное отношение власти к народу, ветеранам и узникам гитлеровских лагерей – деньги, полученные от Германии для последних, были бессовестно и бесследно разворованы, победители влачили нищенское существование. Он видел, что страна, где по воле злого рока оказались его сёстры, проиграла XX век, а новые вожди уничтожают последние опоры былой мощи, и мучительно пытался представить, кем могли стать дети его сестёр в стране, где народное достояние на глазах народа раздают вчерашним преступникам и проходимцам. И учредив тот же самый капитализм, свергнутый когда-то по переставшим существовать в этой стране, старым как мир причинам, ничего не изменив и не собираясь менять по сути, обновленная элита всерьёз затеяла псевдонаучную полемику о возможности пиар- канонизации Николая II в зависимости от того, кто умертвил царскую семью – банда уголовников или законная политическая власть,- те самые бывшие представители которой до сих пор цитировали Ленина- Сталина либо осуждали их, правя уже другой страной.
Что бы я мог ответить Жюлю, если бы он дожил до моего появления в Шато- конти, и мы бы неторопливо прогуливались с ним по дорожкам поместья? Наверное, я бы, затаив дыхание, ловил каждое слово о его тайной войне с бошами, а он бы составлял мои рассказы со своими представлениями о России, о которой и сам немало знал. А затем мы бы пришли к общему заключению, что преподаваемая в школах история являет собой примитивный набор выгодных мифов и поверхностных причинно- следственных связей между знаменательными событиями, даты которых заставляют зубрить. И я бы обязательно поделился тем, что было сообщено Иисусом Христом на одном из последних ченнелингов о становлении два века назад хвалёной американской государственности. Оказывается, европейские поселенцы и уничтожаемые и теснимые ими со своих коренных земель индейцы лишь тогда перестали использовать против друг друга кольты, винчестеры, стрелы и томагавки, когда заработал закон кармического воздаяния. Души первых переселенцев и индейцев вселялись в тела последующих поколений друг друга, и постепенно «топор войны» был зарыт. Обе стороны, поменявшись своим положением и стремясь к порядку и закону, свободе и независимости, «на своей шкуре» стали понимать, что им лучше мирно существовать на общей земле. К сожалению, кармический закон в России действует иначе, и, чтобы добраться до сути нашей истории, для начала придётся преодолевать тупую церковную догму одноразовой земной жизни. В США свободное ношение оружия осталось традицией и нормой, а мы, вечно отставая в своём «догнать и перегнать» и «сделать, как лучше», желаем ввести вакханалию диких ковбойских вестернов у себя. Однако к тому времени, когда белые вооружённые до зубов стада бледнолицых высаживались с кораблей на берега Колумба, чтобы всучить племенам краснокожих аборигенов бусы с огненной водой за клочок земли и золото, у нас уже несколько столетий хронически и бесперспективно играли в «белых и красных»- богатых и бедных, харкая кровью. Преступный самозахват земель, рейдерские вооруженные нападения на недвижимость, незаконная аренда участков, взятки и спекуляция в этой сфере, преследуют нас до сего дня. Но попробуйте изложить эту диспозицию попам или оружейному лобби на Охотном ряду- вместо того, чтобы пересмотреть правила игры, обозлятся и заклюют. Потому что монополия на вселенские доктрины сулит безграничную власть, а продажа оружия- неограниченное бабло. И аргументы такие приведут- будь здоров: «незыблемость исконной веры» и «право человека на жизнь». Кстати, почему в школах ежегодно допускают более полусотни учебников истории для выпускного класса? Первокурсник зубрит, что Ельцин- вождь России светлого будущего, а на четвёртом курсе конспектирует, что Ельцин- мерзавец, разваливший страну, погрязшую в воровстве. А вспомните пророчества Филофея, осенённого откровениями Богородицы, что после 1917 года в России все цари будут ненастоящими, и увидите, откуда берётся «исторический плюрализм» в одной голове. В свое время Ломоносов одному из нанятых императрицей немцев, сочинявших историю государства российского, за вранье сломал нос, а теперь мы и сами сочинять горазды.
Что ж, пора вернуться к роли олигарха в моей истории- событиям последних лет. Источники сведений о личности кандидата в депутаты и столпа нашей экономики могли бы потягаться с возможностями самой «прогрессивной» спецслужбы мира. Тут и результаты гипнотического транса со спиритическими сеансами, и зашифрованный осмотр особняка на Рублёвке, и негласное проникновение на заморскую виллу, и скрытое наблюдение с прослушкой помещений, не говоря о беседах с теми, кто имел дело с этим околокремлёвским выродком. Засады, конспиративные квартиры, взгляд в холодный зрачок пистолета- полный набор. По моим неполным данным сей соискатель депутатской неприкосновенности перехаживал на свободе уже лет восемь, будто пожизненной охранной грамотой о презумпции невиновности ещё при Ельцине запасся. И хотя господин Кулешов на букет расстрельных статей и бесфамильный столбик с номером, заросший каннабисом и крапивой, по гуманным советским законам заработал, от своих планов закопать меня в оливковой или берёзовой роще не отказался. Я даже представляю, как Хрипатый собьёт с лопаты прилипшую землю и швырнет её в багажник, а «галстук» коротко доложит о моей конце Куличу по мобиле и вытащит из перчаточного ящика авто пузырь вискаря- по русскому обычая помянуть. Интересно, как они заставят меня самому себе копать яму? Представьте только, согласно инструкции о сокрытии следов расстрела, гэбэшников раньше и такому натаскивали,- это вам не полуграмотные братки, свернувшие в лес с просёлочной дороги со скрюченным в багажнике телом, а посему яму копать придётся. Не простят мне, что я шесть раз от них улизнул- два раза в России, по разу в Дортмунде, Шато- контри, Сен – Рафаеле, Фрежюсе и столько же колёс им продырявил, а ещё радиожучков на вилле понавтыкал и Совка на больничную койку отправил. Только теперь «Галстук» совсем рассвирепеет- за все годы безупречной службы в ГБ его даже профи вражеских спецслужб с головой в ведро с дерьмом не макали. Да что это я всё о себе да о себе? Пора бы и о карле Коддле поговорить- Валентине Афанасьевиче Кулешове, олигархе и атеисте из «Мерседеса» со спущенными шинами, и, наконец, понять, зачем через столько лет в подлунном мире вновь пересеклись наши стёжки- дорожки. Надо же, какой злопамятный!
Итак, разжиревший на обломках запущенной вразнос империи Кулешов врождённого чувства юмора был лишён и, если улыбался, то криво и ровно столько раз, сколько власть назидательно бряцала ключами от камеры заключённого олигарха- одиночки Холодковского, возвещая переход от воровства абсолютного к умеренно- беспредельному. Веселила его и противоположная пиар- акция кучки «трудящихся» с самодельными плакатами об освобождении «нефтяного» козла отпущения за полной невиновностью. Страну опустошили, а виновных для съедения не сыскать,- разве не смешно? Потому что от одной мысли, что этот неудачник-олигарх в одиночку обокрал сто сорок миллионов граждан или, наоборот, их обокрал не пойманный по сю пору вор, одинаково можно сойти с ума. Равенства олигархов перед законом- и того нет. В общем, Кулич был миллиардером, но по журналу «Форбс» не вздыхал, заморские виллы и длинносалонные автомобили, как многие недалёкие или обнаглевшие чиновники, звёзды и бандюганы, напоказ не выставлял и в чувстве юмора не нуждался. Нуждался он в депутатской неприкосновенности и деньгах и гораздо больше тех, кто с помощью юмора, согласно сатирику, пытался выжить. И он был умён, чтобы глубоко понять то, что большинство понимало весьма поверхностно: голодные существуют лишь потому, что растёт число слишком сытых. Словом, глядя на расфуфыренного фуфлогона, возмущённого за мзду судебным беспределом, и его закрывшегося газеткой за прутьями зоологической решётки подзащитного, Кулешов и народ испытывали положительные эмоции, однако различной природы. А какую объединяющую национальную идею можно предложить обществу, в котором люди не могут искренне похохотать над одним и тем же, и расслоение достигло африканского «апофегея»? Что смешного в том, что там, где бьют в там- тамы и бегают зебры, в кои- то веки зажарили на костре какого- то зазевавшегося Холодковского? Олигархом единым сыт не будешь. Идея избавить народ от вечного убытка, Кулича, олицетворявшего самую алчную в мире финансовую мафию, никогда не привлекала. Зато один официальный придурок как-то радостно и почти «по- Фрейду» возьми да ляпни, что дескать , «наш народ уже начинает испытывать любовь к богатым». Поводом к сорвавшемуся с языка слову радости послужил жалкий процент голосов, отданных на выборах какому- то олигарху членами семей других олигархов, - вот и вся социология. Такое случается- распирающая эйфория иногда превышает способность «фильтровать базар». А придурок на рынке византийским шмотьём не торговал, по статусу являлся довольно образованным представителем сами знаете, кого и где, но в проблемах «высоких отношений» народа и власти не разбирался. И был никудышным, но хорошо обеспеченным социологом, экономистом, юристом, политологом, философом, историком и психологом, поскольку с большевистским ухарством и аллилуйщиной, как бы, от имени государства ратовал за стирание грани между богатыми и бедными единственным и самым экономически дешёвым для государства путём- с помощью всемогущей любви обворованного большинства к оставшимся на свободе олигархам. Ну, разумеется, исключая из них внезапно впавшего в крамолу лузера, который стыдливо прикрывался в клетке жёлтой газетёнкой в долгие часы обстоятельных заседаний всевидящей Фемиды. А лузерами в нашей столице привычно зовут всех тех, кто не способен отобедать в модном ресторане, ездить на статусном «каре» и жить в престижном районе,- точь- в- точь как нефтеразливной магнат Холодковский, показательно определённый судом на баланду, автозак и нары. Или вот классическая притча об одном градоначальнике «по случаю» заподозренном в вымогательстве взяток, у которого только по месту прописки изъяли около миллиарда долларов и адвокат которого за украденное бабло вопиёт по всем телеканалам о беспределе следствия, грубом попрании прав человека и полной невиновности мэра. Но, разве что о личной скромности подзащитного умолчал, поскольку миллиард в шкафчике под стопкой нательного всё- таки завалялся. А вот факт отсутствия чести и совести стало возможно констатировать только после осуждения за конкретное нарушения закона. И таких «скромных» чиновников у нас столько, что подавляющая часть населения еле сводит концы с концами. В одной жаркой стране нашему туристу за попытку вывести культурное наследие – небольшой камешек, купленный в су-венирной лавке, влепили предварительный арест, полтора года и громадный штраф. У нас же безнаказанно вывезли за рубеж полстраны и упрекают народ в лени и зависти к богатым. Но если общественное мнение позволит и дальше говорить о личной нескромности госслужащего только после вступления приговора в законную силу, государству очень скоро придёт конец. За последние годы на ТВ слова о совести, чести и персональной скромности должностных лиц совсем не употребляют. О чём угодно- вплоть до исподнего престарелой звезды, лишь бы не о «нравственных химерах». И всё грамотно дозировано- вроде паров ртути из- под плинтуса в спальне. Угадайте, что подумали широкие массы телезрителей в штопанных носках о правовом государстве после оглашения протокола обыска у мэра? Правильно- если тугая повязка сползёт с лица Фемиды, в остроге, как в советской гостинице не хватит мест. То есть, сильно перефразируя цитату того придурка, государство всё больше любит богатых, а ношение рваных носков считает пороком. А с таким пороком, сами знаете, не только до средиземноморской дачи не до-едешь, но и трамваем на блины к тёще. И потом, за какие коврижки олигархи в один сортир с народом ходить согласились, чтобы тот к ним «любовь испытывать начал»? И кстати, тот же упомянутый официальный представитель одних высших органов власти в других, с дипломом юриста предлагал свободный оборот огнестрельного оружия- в стране с самым высоким уровнем агрессивности и самой низкой оценкой значения чужой жизни, где число осуждённых потерпевших за превышение пределов необходимой обороны из года в год превышает число осуждённых за нападение. Ох, извините, опять меня с чужбины на родную сторонку понесло. Но вы же сами видите, что все разведки западных стран, включая Америку, где российская элита хранит 550 миллиардов долларов, экономно и без особого риска черпают секретные сведения, не отходя от телеящика. Или, по- вашему, «элитный» патриотизм не заслужил упоминания? Или мы уже навели баллистические ракеты на чужие банки со своим баблом? А из ящика несло не только гнилым антихристианским западным либерализмом, но и полным отсутствием какой бы то ни было государственной идеологии. Не верите? Так вот- 13-я статья Конституции РФ: «1. В РФ признаётся идеологическое многообразие. 2. Никакая идеология не может устанавливаться в качестве обязательной» То есть всем позволено жить не просто «без царя в голове», а вообще без таковой части тела, которой обычно едят. Чего ещё надо? Сверкать голой задницей в расхристанную даль эфира можно и без головы, а западный либерализм вообще «отменяет» Заповеди Христа и даже запрещает молитвы, мечтая изъять из школ Библию. Но ведь до чего наши слабоумные чиновники довели православных, если церковь вынуждена просить людей хотя бы на время Великого Поста не включать телевизор? Хошь- тем местом, где голова росла, ходи, хошь – кричи на углу про первичность материи, а хошь- источай со всех целей «элементы» доморощенного растлевающего либерализма, суть которого в борьбе против Христа. А ещё в отказе признавать высшую мораль и ценности, в высмеивании бессмертия души после смерти, отрицании Бога, признании основной целью жизни наслаждения, в допустимости самоубийств, свободного секса и содомии, в терпимости к абсолютно любому образу жизни. Конечная цель западного свободолюбия – искоренить историческую память, патриотизм, размыть понятие семьи и деморализовать население. Таковы принципиальные программные положения современного западного либерализма, иначе- « атеистического гуманизма», согласно которому, не противореча Конституции, кое- кто пытается «налаживать» жизнь и у нас. Ай да Ельцин, ай да сукин сын, какое конституционное «либретто» под западное шоу сложил! Некогда было думать, когда за стенкой нефтекачки с приисками делили!
А вы, наверно, думали, что «либерализм» произошел от сладкого слова «свобода»? Примерно так же, как человек от обезьяны по Чарльзу Дарвину. Помните, один всем известный постельценский оратор недавно сказал: «Свобода лучше, чем несвобода»? Ну так и надо было сразу написать в Основном Законе кириллицей по первому глянцу, что высшей целью жизни россиян являются процесс плотских наслаждений, всемерное искоренение морали и окончатеьное развенчание мифа о загробной жизни, чего было несуразицей из трёх слов на весь белый свет крутить? Ведь тогда, глянув в окно, каждому стало бы ясно, что картинка вполне узнаваема. Сейчас, конечно, наплевать, чего на самом деле хотел Борис Николаевич, важнее то, чего успел добиться, ; об этом надо судить не по словам, а делам, ; именно так учили преданного делу и вскормленного спецраспределителем аппаратного номенклатурщика классики марксизма-ленинизма. И не народ, а чиновники предложили создать Дом – музей Ельцина после его ухода. Но теперь то, что написано корявым ельцинским пером, не выбить пудовым колуном- оно слишком любо элите, хранившей «сбережения» в западных сберкассах. Да и как остановить хлынувший либерализм, если тут же возникнет подозрение, что вместе с грязной жижей из корыта собираются выплеснуть и отмытого младенца- корень слова, за который герои всех народов умирали тысячелетиями.? Но за всем этим стоят горячо любимые нашей элитой русские «евро», французские «эру», немецкие «ойро», греческие 2евро». А вы думаете, дальновидный либерализм с лицом соблазняющей ВИЧ- инфицированной блудницы бесплатно отрицает высшие законы загробного мира? Или в стране, где правит бабло, у детей можно воспитать милосердие с патриотизмом?
Я, тренированный телезритель, запоминающий за секунды длинные номера и полстраницы текста, не успеваю прочесть титры ни в одной телепередаче. Мне знакомый телевизионщик объяснил сей феномен: продаваемый потребителю продукт важнее человека, всё, что не приносит денег, делается тяп- ляп. Потому и крутили рекламу о том, как на подмосковном перроне на фоне плаката «Берегись поезда» несовершеннолетние в ярких майках, весело бегая друг за другом, глотают новый сорт пива в ожидании электрички. С «душой» сделано, «на совесть» - переплюнули аналитический отдел ЦРУ. Как говорится, всё лучшее детям. Например, шоу- конкурс по центральному телевидению на самый большой член. Не за это ли при вручении наград в Кремле гендиректора одного телеканала «совесть нации» назвали? Набатно- визжащая какофония, умопомрачительное мелькание кадров на экране, незаконное завышение звукового порога рекламы телеканалов, призваны «вздрючить» и без того задёрганных столичной житухой зрителей. Потому что всё это ; рейтинги, а рейтинги – это реклама и деньги от неё. Отсюда самолюбование, надоедливое ежеминутное саморекламирование своих передач и «эксклюзивный брендизм»- непомерный логотип канала в углу экрана, чтоб не спутали. Вопреки закону, объём рекламы доходит до сорока процентов в час, но и этого показалось мало ; между рекламными роликами «вешают» рекламные заставки, закрывающие половину экрана. Подобного нет ни в одной стране. Почти половину суток мы общаемся с торгашами и привыкаем, что брать от жизни лучше, чем отдавать. Это ж надо так утратить чувство меры и любить бабло! Программы о культуре прибыли не дают, а для того, чтобы показывать хорошее кино и пробуждать с экрана совесть, режиссёру нужно быть нравственно равным своему герою, ; это понятно даже без «грехометрии». К слову, самая передовая и обездоленная движущая сила в неунывающей Одессе даже пролетарскую революцию не хотела делать бесплатно ; слишком велик был исторически сложившийся удельный вес торгашей и спекулянтов.
Образ России рисуется с державно сверкающей шапки Мономаха на месте головы, в карманах штанов от Версаче, млея, тихонько поигрывают яйцами Фаберже, а на ногах в засаленных обмотках ; дранное лыко бессменных лаптей ; такую свободную страну после первого Дня Независимости мы получили. И заметьте, грань между добром и злом стёрли плавне и тоньше андроповской разработки «кухонных» диссидентов эпохи второго Ильича. Наш язык не только засорили западными словами, но и наполнили гаденьким смыслом. Потому что от той двойной семантики, что нередко вкладывается в слова «чиновник», «шоу», «формат», «бренд», «акция», «патриотизм», «жур-налистика», «пиартехнология», «рейтинг», «бизнес» и даже «баня с сау-ной»,возникают позывы к рвоте. Глухонемому нужен не простой сурдопереводчик, а дипломированный высоконравственный лингвист. «Отпиарить», «пропиарить» и «запиарить» друг от друга пенсионер не всегда отличит, а ни о чём ином больше не пишут. Всё низменное стало порождать спрос и приносить бабло. Чуете, куда занесла свобода, которая лучше несвободы? Но где и когда было в прежние времена слыхано, чтобы для одной космической ракеты запчасть клепали в дворовом гараже, а на другой, взорвавшейся, если верить беспристрастному теледиктору, присобачили датчики вверх тормашками?
Самое время процитировать для наших пиарастов ; либералов (вдруг образования не хватает) очень древнюю вещь из Всемирной Истории- «Протоколы сионских мудрецов»: «Когда мы ввели в государственный организм яд либерализма, вся его политическая комплекция изменилась: государства заболели смертельной болезнью ; разложением крови. Остаётся ожидать конца их агонии». А Эти протоколы постарше «Плана Даллеса» и «Конституции Ельцина» будут. Оттого и падают самолёты и ракеты одна за другой, и не сразу понять, о каком формате сходняка идёт речь ; государственных мужей или воров в законе. Ничего нового, та же самая фривольная похабень, - что на стенах бардаков Помпеи, что в телерекламе шампуня для мытья спустя две тысячи лет. Ровно столько христиане несут истину, что свобода не-укротимого инстинкта тела и свободы духа- понятия несовместимые. И сказать, что «свобода лучше несвободы», мог не христианин, а какой- то полулебирал- полуневежа, потому что высвобождение телесных инстинктов губит душу и не может привести ни к чему иному, как к закрепощению духа, культивированию и внешнему проявлению наихудших его качеств. Внутреннюю же свободу и силу духа истинно духовный человек чувствует и в неволе. Вопрос лишь в том, почему мы позволяем недоумкам определять, какая свобода для нас лучше, если границы свободы человеку установил сам Создатель? Вы уж простите, но нет у Него двойных стандартов ни для государства, ни для общества, ни для исторических этапов, ни для недоумков с властными полномочиями: или с Богом, или с дьяволом.
Судьба однажды свела меня с православным священником, заново открывшим мне то, о чём ранее я читал только у величайших и менее известных пророков. За чаем в его епархии, зная, что я светский историк, «отделённый от церкви», он сказал мне примерно следующее:
; Россия запросто выиграет конкуренцию с Западом ; там царит слишком тяжёлый и хронический либерализм, от которого прогрессивных людей давно тошнит. Поэтому сегодня единственной силой в мире, способ-ной поднять знамя Христа, являемся мы, и у нас есть все условия восстать из пепла неуклонным возвращением христианских начал во все сферы жизни. Нежно беспощадно бороться против исчадий либеральной отравы, а она проникла всюду, в умы многих людей. Если страна начнёт делать это, не откладывая, Россия будет подниматься по- настоящему в ближайшие годы, и лучшие представители Запада примкнут и поддержат её. Вот тогда холодное противостояние закончится.
Ну, про «исчадия либеральной отравы» я уже наговорился, а комментировать очевидную необъявленную и тотальную борьбу с христианскими ценностями, мешающими кому- то зарабатывать деньги, мне тогда не хотелось. И вообще, для чего убеждать разгулявшуюся «элиту», что свобода лучше несвободы, если та от своей свободы совсем ошалела? Или это было сказано во успокоение души убогих и сирых? Так ведь одного только баловства и разврата тела и добились да нищих с паперти смешат ; испокон веку на Руси свободнее, смиреннее и ближе к Богу, чем блаженный юродивый, отродясь никого не было! Но попробуйте, ограничьте «свободу тела» олигархам- обзовут философским экстремистом и проглотят вместе с троном. Отсюда и невразумительно- робкий афоризм о свободе ; бывало мол, и хуже. Тот священник ещё добавил, что как только церковь приступает к проповеди нравственности, её тут же упрекают в насильственном, то есть антилиберальном насаждении морали, напоминая о немилосердии к допустившим ко-щунство и святотатство. Церковь, дескать, должна сама, согласно Христу, подставить вторую щёку, если её ударили по первой, хотя о плётке, которой Спаситель хлестал осквернителей храма ; торговцев, эти люди умалчивали.
Неужели в XXI веке можно всерьёз верить, что после смерти все мы настолько «равны», чтобы оказаться, как чурки в поленнице, в одном месте? Умер и стал чуркой? А ведь изъятие положений реинкарнации из религии сыграло для Церкви и Веры плохую службу. Именно с мрачных времён купли- продажи индульгенций, пыток и костров пошло неверное толкование известных слов распятого Христа, которое иногда слышится маловерам и сегодня: нагрешил ; покаялся ; попадёшь в Рай. Зачем блюсти Заповеди и всю жизнь молиться в церкви, если на земле столько плотских наслаждений, а для отпущения грехов достаточно выкроить пару часов на смертном одре? Это знакомо- мы все не прочь вернуть соседу должок с последней пенсии. Но закон перевоплощения души строго опровергает это опасное недоразумение, и для того, чтобы вечные законы Всевышнего стали для каждого важнее светских, ещё многое предстоит делать – Бог поругаем не бывает. Долго скрываемая правда о реинкарнации, то есть зависимости качества последующей жизни от предыдущей, и неизбежности очищения души во многих воплощениях, а также ложь о достижении всякой душой райской вечности посредством обретения должной степени «крепости Веры» за одну короткую земную жизнь, лишь препятствуют прогрессу человечества. Если священник ис-кренне верит, что никакого глобального закона реинкарнации нет, в устной проповеди этого будет неправда в силу добросовестного заблуждения. Но если священник верит в Закон и проповедует вслух его отсутствие- это ложь и перед церковью, и перед паствой. А вот когда Церковь говорит, что в рамках Православия Учение о реинкарнации не рассматривается ; это правда – там этого Учения, действительно, давно нет. С помощью подобной лжи, как и подобной правды, никогда не преодолеть ни заблуждений, ни достичь истины. Нравственные законы, продиктованные Свыше Аллану Кардеку, ждут своего часа. В них ; всё об изнанке атеистического гуманизма либералов и всё, что нужно для проявления политической воли государственными мужами, чтобы остановить поток безнравственности, о которой сказал священник, и сделать Россию Великой тем путём, который предрекли ей пророки.
Кажется, мы остановились на том, что куличу вечно не хватало денег. История Эльзы началась для него в детстве, когда он пацаном таскал со сковородки «вонючие пирожки», спечённые бабушкой Еленой Антоновной ; состарившейся Элен Мелье, и таскал так, что потом их вкус не могла вытравить ни одна кухня мира.
Про Эльзу и замок в Германии Валентин и его старший брат Дмитрий слышали ещё в юности, однако, как показали последующие события, о проклятии Мелье и точном местонахождении приданого Эльзы Кулич до сего дня оставался в неведении, а о сокровищах узнал несколько лет назад. С этого момента он затеял большую игру, которая стоила жизни нескольких человек. Это был заурядный беловоротничковый уголовник, и подобные ему людишки, посмеиваясь над присвоением соседним улицам имён Андропова и Сахарова, в 90-е годы верили в будущее страны.
Как вытекало из беседы кулича с «бывшим чекистом» Боруновым, Елена Антоновна скончалась около 1975 года. За считанные часы до смерти она пишет предсмертное письмо ; некое признание ; исповедь о том, что в Шато- конти тайно хранится клад, привезённый из Германии. Тайник, якобы, находится в самом доме, но о точном месте его станет известно правообладателю впоследствии, когда придёт время. В письме указывалось, что золото предназначается Кулешовым и достанется тем из них, кто явится за ним из России. О самом проклятье не говорилось ни слова. Внучку Элен было не впервой прибирать всё, что хорошо или плохо лежит, однако Элен понять можно: перед смертью она хотела, чтобы проклятье было снято с её рода.
События ускорились после 1995 года, когда адвокаты Жюля Мелье разыскали во Владимире родителей олигарха-сына Элен Афанасия Васильевича и его жену Раису Максимовну. Узнав об огромной сумме денег, завещанной им братом Елены Антоновны, её сын Афанасий составляет собственное завещание, по которому все деньги должны отойти только к Дмитрию, Валентин же оставался ни с чем. Вскоре после этого, в конце 1997 года, до Валентина доходят слухи, что вместе с завещанием в доме его родителей на Красноказарменной улице, 22 хранится исповедальное письмо его бабки Лены о богатствах Эльзы. Кулешов понимает, что все документы вот-вот могут попасть к брату, пытается обнаружить их в родительском доме во время приездов из Москвы и одновременно разыскивает через Инюрколлегию французский адрес наследодателя. В сгоревшем отчем доме находились предсмертное письмо Елены Анатольевны, уведомление адвокатов Жюля Мелье о наследстве, завещание отца олигарха в пользу Дмитрия, а также часть переписки Элен с Шато-конти. Одно из этих старых писем ещё до того, как все бумаги были уничтожены огнём, попадает к Дмитрию, который, вероятно, как и я, хотел сделать его перевод. Теперь я мог легко увязать рассказ помощника звонаря из Суздаля Михаила о его знакомом художнике и конверт со следами краски, выпавший из одежды бродяги, сбитого при мне машиной, и придти к выводу, что бродяга и брат олигарха Дмитрий – дно и то же лицо. Это был отец девушки, которая была моей женой в прошлой жизни, чей адрес, находясь в гостях у Гриши Кирия, я по оплошности не стал уточнять.
Выведав у Дмитрия за ужином в ресторане подробности завещания Жюля о деньгах и предсмертного письма своей бабушки о богатстве в Шато- конти и, так и не найдя никаких документов, Валентин Кулешов решается на тройное убийство. От Дмитрия, по словам Кулича, родители не скрывали ничего, однако в их семье о проклятье над французскими родственниками известно не было. В общем, Кулич быстро сообразил, что богатства Эльзы вовсе не выдумка, и у жадного и завистливого креза, лишённого совести, жалости и наследства, возник замысел завладеть ими, а заодно и деньгами Жюля. Видно, не зря его считали в семье паршивой овцой. Для начала ему было необходимо приехать в Шато-конти на легальных основаниях, превратившись в законного наследника. Поэтому он решает уничтожить документы вместе с родителями и в марте 1998 года устраивает поджог их дома, инсценируя самовозгорание и несчастный случай. Спустя два месяца, в мае того же года, Кулешов покушается на жизнь своего брата, инсценируя несчастный случай на реке и тоже чужими руками, в ходе чего тот теряет память. Неудачная попытка устранить родного брата путает олигарху все карты – после гибели ро-дителей он не может вступить в право наследования. По закону без вести пропавший Дмитрий в течение одного года считается безвестно отсут-ствующим и через пять лет объявляется умершим. Жена Дмитрия Юля скончалась в 2000 году, и теперь Куличу остаётся лишь представить фиктивные документы об отсутствии иных претендентов на наследство, а среди таковых была единственная дочь Дмитрия и Юлии, которую я обязан разыскать. При этом, если олигарх и оставил её в живых, то лишь по той причине, что смерть её могла навлечь на него подозрение: сгоревшие родители и без вести исчезнувший брат – это с лишком даже для такого ублюдка, который собирается в государственную Думу и даже в стране, где покупается любая бумажка. Далее всё идёт, как по маслу. Фуфлогоны Кулича, путающие юридическую лексику с блатной феней, официально через Инюрколлегию отыскивают адрес Мелье и в 2003 году уведомляют обитателей поместья в Шато-конти, что в Москве проживает единственный отпрыск их рода ; внук Элен. Через месяц Кулешов заявляется к Мишу и Констанции и требует положенные ему деньги со счёта Жюля. Он, разумеется, уже зная и про Эльзу Брутвельдт, её мужа Жерара и их не менее легендарных потомков, и не мог не заинтересоваться картиной с видом Эльзебурга в лунную ночь. Во время данного визита Кулич беседует со своим помощником по-английски, говоря ему, что родители оставили завещание не ему, а брату, на что его собеседник отвечает, что следовало тщательнее обыскивать родительский дом до пожара. Констанция также слышала фразу Кулешова, что если им удастся получить часть имения, они найдут то, что ищут. Он ведь не знал, что не имел права на недвижимость в Шато-конти. Добавьте сюда содержание фонограммы прослушки на его вилле и получите портрет кандидата в народные избранники Кулешова со всеми чаяниями, за которого голосуй-не голосуй… Видимо, Кулешов, получив деньги Жюля, остался неудовлетворён и вернулся в Россию, вынашивая планы добраться до клада Эльзы. Затем в дело вмешиваюсь я, еду во Владимир, и тогда Кулич начинает там зачистку. Он догадывается, что я появился неспроста, и на всякий случай ликвидирует посредника Мелентьева и киллера- исполнителя покушения на Дмитрия – Васюкова. У подъезда первого находят сброшенную китайскую «Тэшку» с глушаком, а второй смотрит на прохожих с листовки «Ушёл и не вернулся». Параллельно в связи с участием в неких махинациях на правительственном уровне олигарха берёт в оперативную разработку областное управление ФСБ, и на меня, как в лихо закрученном детективе, выходит его сотрудник Ирина. Разумеется, Кулич представляет для ГэБэ оперативный интерес не потому, что стремится в депутаты мимо параши, или подозревается в серии убийств ; контора занималась уголовщиной, только если это затрагивало её интересы, она даже стукачам из блатной среды не доверяет ; ей готовых интеллектуалов на вербовку подавай, а не ссученных ментовских гопников типа Хруля. Потому что то, что блатному нельзя доверять, знают все, а то, что им нельзя доверять никогда и ни в чём – лишь немногие. Личность должна иметь убеждения, а не одни понты. Но в любом случае – занялись ли Куличом из-за того, что тот продолжал обворовывать бедных сограждан или от него потянулись опасные связи к телезвёздам из высшей власти, – я стал маленькой пешкой в чужой игре. Ирина была вынуждена открыться мне, что Кулешов взят в разработку и его люди инициировали её контакт со мной, но пошла на это по той же причине, по какой взрослые отбирают у ребёнка спички. Скорее всего, каким-то образом ей удалось добиться того, чтобы шестёрки олигарха прекратили за мной слежку, но тот оказался подозрительнее, чем она рассчитывала, и перед моим отъездом в Дортмунд наблюдение возобновилось в связи с оформлением шенгенской визы. Если я слушал их разговоры здесь, почему они не могли слушать в Москве мой телефон? Тут никак не обошлось без Борунова ; этому статному молодцу «прослушавшему курсы» от противодействия собакам до инсценировок несчастных случаев на воде и суше, были по плечу любые проблемы. Меня действительно хотели убрать ; при выходе из автобуса на вокзале или во время прогулки по городу, и спасло меня только то, что эта дама предупредила меня ещё в Москве. Мотив Кулича ясен: ему угрожал обмен информацией между мной и Мишу, но какой, он не знал. Представляю, какие фантазии его одолевали, когда его блатота цинканула ему о том, что я пристроился гастарбайтером на виноградные грядки, а затем втёрся в дом Мелье в качестве почётного гостя. Здесь, в Шато-конти, события разыгрались с новой силой. Ирина была права, что Кулич найдёт меня в тех уголках Европы, которые известны нам обоим, ; тактичная баба, хоть и из гэбья, ; она знала, зачем я еду во Францию. И Мишу тоже был прав, что если бы я не сунулся к Мелентьеву во Владимире и Кулешову на Рублёвку, история имела другой сценарий. Впрочем, для иного сценария с лихвой хватало чтения стихов моей прабабушки о моём возвращении к очагу предков и спиритического сеанса, проведённого Тамарой, или даже одного письма Жозефины в дореволюционную Россию. Какой же я несмышлёныш! Так или иначе, после прибытия в Шато-конти меня посвящают в семейную тайну.
Интересно, нажалуется Кулешов Мишу, что я стравил воздух из ко-лёс, или проглотит? Потому что, если и проглотит, есть ещё Борунов со своим хриплым туберкулёзным подмастерьем Совком, а этот бывалый опричник не хуже сицилийца усвоил, что месть – блюдо, которое подают холодным. Чувство мести в его конторе не в чести, его ещё на школьной скамье искореняют вместе с жалобным взглядом и склонностью к халтуре – они мешают работе, и поэтому, только волю дай, он придавит меня тихо и без эмоций – как учили. Если, конечно, своего шефа не послушается, не шуметь почём зря. А как можно бывшему рыцарю плаща и кинжала и борцу с мировым злом не послушаться, когда шефу самому за финансовые аферы международные неприятности светят, и он слюной по всей вилле брызжет? А как тут не брызгать, если не видать ему ни депутатского мандата, ни сундуков Эльзы, да ещё рослые обаяшки в штатском в затылок дышат? Или дышат в мобилу из очень высоких коридоров – эти своих ненадёжных компаньонов от бизнеса не прощают, чуть что ; папертью грозят. А с другой стороны, нашего премьера по ящику перед всей страной дразнят «Коля – два процента доля», а тому хоть бы хны. Что ж теперь, у подъездов по всей стране стволы раскидывать перед тем, как следователи вокруг качелей и песочниц красную ленточку натянут? На Руси ещё недавно поговаривали, что «на воре шапка горит». А теперь ка-кая шапка, когда никто свои дворцы размером с деревню армейской маскировочной сетью не накрывал и на исполнительном посту бдел смотрящий с широко озвученным блатным погонялом? Но разве не любопытно, что говорят Премьеру Президент и Председатель Думы, когда телевизор смотрят? Известно ведь, сам Борис Николаевич нашего Колю вместе с пожизненной неприкосновенностью для себя своему преемнику завещал, но целиком его завещание по радио не зачитывали, это точно. Хотя, что для народа какие-то мизерные два процента, если у него и так почти всё отобрали? И согласитесь, когда то в одном, то в другом регионе после выявления мультимиллиардных хищений сокращаются социальные программы, льготы малоимущим и инвалидам, орать, что на ком-то загорелась шапка, несколько странновато.
Между тем, то, что мне рассказали в Шато-конти, в голове никак не укладывалось, даже классики на ум не шли ; ну вот, мол, я и миллионер, ; сбылась мечта идиота. Потому что несколько мистических стишков, спири-тических сеансов и таинственных преданий о недоступном прошлом заставляют забыть о любых бабках. Кто сказал, что бабло в жизни – самое главное? Так не считал ни Жюль Мелье, ни один из моих родственников, и меня занимала история в Шато-конти, особенно с момента, когда Жюль открыл тайну приданого Эльзы. И, если помните, как раз на этом я не так давно остановился. Итак, в 1995 году за несколько часов до смерти Жюль передаёт Констанции ключ от шкатулки с преданием Эльзы, сообщает ей, что когда-нибудь из России явится человек, назвавшийся родственником Мари и Элен, и просит её посоветоваться по этому поводу с Мишу. Из прощального письма Жюля Констанция узнаёт, что должна передать ключ Мишу, и после похорон тот рассказывает ей, что в их доме спрятан клад, который Жюль нашёл ещё до войны. Все эти сложности не так трудно понять, если видеть, насколько нерушимыми были отношения между этими тремя людьми, не обладавшими кровным родством. В дальнейшем Мишу и Констанция, воспитывавшая его в детстве, становятся хранителями общей тайны и свято выполняют волю их самого близкого человека – Жюля. Старый месье поступил мудро. В этом же году он положил на хранение в банк письмо для Мишу, в котором написал, где спрятана шкатулка с преданием Эльзы, указав, что данное место известно Констанции. В том письме также кратко сообщалось о семейном проклятье, хотя расположение тайника с драгоценностями не указывалось. Из него же Мишу узнал, что в банке лежит пакет с важными документами: как потом оказалось, в одном излагались подробности семейной истории, в другом ; как распорядиться старинным кладом. Там же было отмечено и его точное местонахождение. Тогда же, десять лет назад отец просил его не забирать пакет из банка, даже если из России придёт потомок Элен и Мари, ибо предварительно предстояло убедиться, насколько можно было ему доверять. Но в пакете находился ещё один бесценный для нас документ – дневник трепетной Мари, моей прабабушки. Мишу неукоснительно выполнил просьбу отца, – он вскрыл пакет накануне той знаменательной ночи, когда мы прошли с ним всё подземелье, а на следующий день откопали шкатулку. При этом выяснилось, что люди Кулешова всё время, по крайней мере с моего прибытия в Шато-конти, следили за поместьем, и когда мы внесли шкатулку в дом, попытались ворваться внутрь. Сеню с братом на моих глазах задержали полицейские, а Хруль вернулся в Сен-Тропе за приказаниями шефа, и я чудом не столкнулся с ним по дороге из дома на станцию Орзи.
Если вас в этой истории больше всего привлекают деньги и драгоценности, то имена всех кладоискателей я уже назвал, а теперь попробую подойти к самому важному. От него веет холодным ужасом, потому что пока Хруль снова безрезультатно торчит у замка Шато-конти и плюётся немытым виноградом, автобус несёт меня по ночной автостраде прямиком к тому, что получило продолжение в моей нынешней жизни. Поверьте, на планете не так уж много людей, которым дано повстречаться со своим запредельным прошлым. Может, конечно, по сравнению с Мировой Реинкарнацией (или Революцией ; кому как нравится) всё это сущие мелочи, если бы не Карл Коддль в облике рыжего олигарха Кулешова, не сокровища Шато-конти из замка Эльзы, в котором я жил, и не девушка в Суздале, бывшая моей любимой в прошлой жизни, и не всё, что я пережил. Правда, вероятность, что в Германии обнаружится нечто интересное, невелика, потому что во Францию я ехал к здравствующим людям, а не к тем, кто жил несколько веков назад. Хотя ведь и в Шато-конти поначалу пришлось начинать гастарбайтером, а потом еле-еле ноги унёс. Хотя, если призраки Эльзебурга не помешают, сделаю лучший его снимок и повешу его в кухне над ржавой раковиной. А потом получу на-следство и буду думать, куда его деть, если, конечно, Мишу уговорит Кулича меня не трогать. Скоро я займусь безмятежным педагогическим трудом и буду рассказывать на лекциях, как Иван Грозный прикончил своего сына на самом деле и где замуровал свою знаменитую библиотеку, которую до сих пор не нашли. А как найдёшь, если согнанных каменщиков умертвила доверенная охрана опричников, а затем более заслуженные опричники умертвили доверенную охрану, ; так действовали сталинские энкавэдэшники в Катыни. Я как-то в свежей книжке одного апологета сталинизма прочёл, что число репрессированных гуманной Советской Властью, оказывается, было завышено обиженными и неблагодарными потомками современников Иосифа Виссарионовича ровно в сто раз. Зато благодарные потомки из бывшей опричнины до сих пор стесняются рассекретить свои папки и скрывают большинство документов о репрессиях от историков, будто мы незаконнорожденные холопы, хотя с той поры уже шесть вождей сменилось, и как пишут – «плохих». Это ж какая такая тайна «плохих» вождей, будучи обнаро-дованной спустя полвека, «хорошим» вождям править нашим народом по-мешает? Вот и скажите, найдётся ли в научной среде какой-нибудь умник в чёрной квадратной шляпе с кисточкой, готовый накропать «канонический» учебник родной истории о «предсказуемом» прошлом на все времена? Для этого уважение к народу и здравый смысл в государстве должны доминировать постоянно, независимо от того, пришли Горбачёв, Ельцин, Путин, или ушли.
У каждого в жизни своя дорога, которую мы заслужили и перед рождением выбрали. Мой путь не был усыпан фирменными стразами Сваровски, и, проезжая по Франции последние десятки километров, я должен был додумать своё положение до конца. Но как объединить в одну картинку все установленные факты, начиная с гибели Густава фон Рота до момента, когда полицейские привезли меня во фрежюсский госпиталь? Ведь если с кем поделиться, что мне приспичило разобраться в истории полутысячелетней давности, меня даже в музейные архивариусы не возьмут. Потому что разгадать тайну самого себя на многовековом ухабистом пути, пустившись вскачь по пыльным дорогам столетий – это вам не ломануться блудняком по напомаженной старушке-Европе с рюкзаком и сникерсом. Тут чуть оступился и попал в яму, о которой для меня грезят господин Кулешов и его кодла. Мне и сейчас нетрудно представить рожи шести негодяев с Карлом Коддлем в том числе, несущихся на полном скаку за нами с Флорой, когда мы бежали к речному обрыву. В трансе у доктора я довольно отчётливо разглядел шестерых головорезов в повседневном рыцарском дресс-коде и помнил, что моему предку по духу Густаву в его последний день 16 июня 1536 года было столько же лет, сколько теперь и мне, потомку его духа.
В основе странного стечения обстоятельств лежала какая-то тёмная и недоигранная Густавом фон Ротом и Карлом Коддлем история пятиве-ковой давности в том месте, куда я сейчас направлялся. Именно там, в Эльзебурге, и должна наступить кармическая развязка и окончательное искупление для участников неведомой драмы. А что бы испытывали вы, если знали, что, вероятно, через несколько дней посетите могилу самого себя, о которой сами же лет десять назад возвышенные рифмы сложили? Тут ведь даже нужных слов о том, каким хорошим парнем был усопший, не подберёшь и о безвременной кончине в расцвете лет не поплачешь ; вот ведь ты, его потомок, наследник и должник, стоишь над его прахом живее всех живых и язык будто на экзамене проглотил.
Мы приходим на Землю настолько с разным личным багажом и в такие разные по сложности условия, что даже теоретическая возможность успеть заслужить вечный рай за одну жизнь каждому из семимиллиардного поколения землян, на чём настаивает Церковь, равна нулю. На этой несуразной «теоретической возможности каждого» и держится многовековая «одноразовая» доктрина фальсификаторов Писания. Наверное, я, рядовой преподаватель истории, недалеко ушёл от того, кем на самом деле был обыкновенный рыцарь позднего Средневековья Густав фон Рот. Он носил камзол, ел дичь, ковыряясь в зубах кинжалом, часто спал под деревом у ручья и временами меланхолично дул в свирель. По этому ни адской, ни райской вечности, обещанной Церковью, я не достиг и вновь вернулся на Землю таким, каким меня сделал в чужой ныне стране этот ладно скроенный с незнакомо звучавшим голосом парень. А если чем он и сделал меня лучше, то мог одарить лишь дремавшими во мне навыками сидения в седле, фехтования на палках и врождёнными идеями, противоположными тому, что тогда считал злом. Грустно: столетия уходят на то, что тебе не нужно, и ещё столетия, чтобы от чего-то ненужного избавляться. При этом Церковь не устаёт повторять, что за одну жизнь каждый, расстаравшись, может заслужить вечный рай. Вот тебе и рай: вчера рыцарь, сегодня преподаватель, а завтра какой-нибудь пьяный с утра дворник Позябкин с веником, лишённый премии в квартал, и так – пока не исправишься. А при таком раскладе, если вдуматься, тебе уже не так важно, сколько иметь денег, какой машиной рулить и каким лаком твой гроб покроют ; светлым или тёмным. Но вот когда тебе внушают, что ты живёшь на Земле один раз, всю жизнь, позабыв про смирение и скромность, занимаешься стяжательством, чтобы в конце пути выбрать себе покраше гроб, как невесты выбирают подвенечное платье. Дуры потому что – всё равно две трети браков распадётся за год, как хитро брачный контракт не составь. И потом, что такое памятник с небоскрёб на могиле миллиардера? «Последнее проявление гордыни», как сказано в Книге Духов, а гордыня во множестве проявлений есть универсальная земная тупость и смертный грех.
Что касается самого главного в моей истории, данных о событиях пятисотлетней давности у меня было мало. Но сведения были собраны мной в местах, отстоящих друг от друга на сотни и тысячи километров, и я им верил. В стихах Мари – моей прабабушки Марии Антоновны, посвящённых мне, опускалась тайна проклятья, ; ведь узнав о нём, я мог отказаться от поездки во Францию к очагу и могилам своих предков. Мари владела этой тайной, предупреждала меня об опасностях и при этом давала простор для совершения поступков, которые должны были изменить мою судьбу. Просто она знала, что некому предначертанию было суждено сбыться. Но какому? Видимо, тому, что связано с тайной моих потомков, то есть потомков Густава-Справедливого.
Из гипноза, проведённого Игорем Львовичем, я вынес несколько имён и помнил про старую Берту, которая нянчила моего сына, служанку и подругу Флоры Бутику и какого-то мельника-мироеда из ближайшей к замку деревни, допекавшего окрестных мужиков. Помнил, что за несколько часов до нашей гибели, на охоте, мой приятель риттер повредил ногу, и помнил своё роковое возвращение в замок. Стоп! Ведь затем произошло нечто важное. Перед смертью я говорил Флоре, что она должна бежать к моим друзьям в Аугсбург. Через этот город проходила дорога в Венецию – рассадник крамольных лютеранских идей в те времена; на жене было пурпурное платье, привезённое её отцом фон Раденом из Венеции… Тьфу, ерунда какая-то – при чём здесь платье ; мысли у меня путались. А Тидо? Мой верный оруженосец Тидо, оставивший мне на столе у свечи странную записку! Он извещал меня, что днём раньше был убит отец Флоры, и я мучился, не решаясь сообщить ей об этом. В записке Ловкача был упомянут некий договор между моим отцом и отцом Флоры, но тогда я о нём не подумал и потому, выйдя из транса, суть его не уяснил. Зато я хорошо запомнил, что Тидо-Ловкий ждал нас в хижине у ручья в полдень. Я попросил жену поскорее переодеться, а затем, оставшись один, ринулся в угол комнаты. Там в стене был спрятан кожаный футляр, опечатанный моей печатью. Это был договор – «доказательство вины одних и невиновности других», как ответил я доктору. Договор фон Радена и фон Рота о взаимных обязательствах в тайной борьбе Карла Коддля и его сторонников, а Коддль охотился за этими документами, его сподвижники собирались в Рыцарском зале и плели свои интриги и заговоры. Это объясняло, почему мы с Флорой погибли, ; Карл – старший сын двоюродного брата фон Радена, охотился за этим списком. Теперь он снова гоняется за мной, выходит крепко я насолил ему в прошлой жизни. Если верить в реинкарнацию вместе с тибетскими ламами и верхушкой нашей Церкви, дальше будет ещё занимательнее. Жил-был некогда в одной феодально-раздробленной европейской стране некий Карл Коддль и словно паук плёл свои интриги, запершись в одном из залов старинного замка. И с незапамятных времён в аккурат над выходом из этого помещения висела табличка, на которой готические буквы предупреждали: никому ничего ни гугу ; даже о том, сколько квашеной капусты заготовить на зиму. Я те буквы лично, находясь в трансе, видел и потому не вру. А интриги заключались в том, чтобы расправиться с главой семьи, обрести независимость от своего сюзерена и выйти из подчинения самого Карла V. Сами понимаете, для подобных дел необходим первоначальный капитал, а где его взять, если только на жаренную дичь да турниры хватало? С нищих немецких бауэров, льющх пот на окрестных угодьях? Олигарх позднего Средневековья не дурак, чтобы делать бизнес на семечках и шнурках, он своим аппетитом ни в чём от современного не отличался. И рыжий подданный Карла Пятого, набрав достаточный до размера тайного ордена штат отморозков и сменив камзол на латы, отправился по лестным дорогам с гиканьем останавливать обозы торговцев, кареты вельмож и одиноких путников. А после каждой акции подводил итоги и планировал новый гоп-стоп при плотно закрытых дверях и так плотно, что никто об этом не догадывался. Так, насилием и грабежом, он обокрал обе Саксонии и половину Бургундии, и нет сомнений, что содержимое сундуков, осевших в подземельях Шато-конти, имело весьма тёмное прошлое. Вопрос лишь в том, каким образом, спустя столько времени, извлечённые Мишу на свет драгоценности, могли составить приданое Эльзы Брутвельдт? Слухи о сомнительном происхождении ещё в XVI веке её богатства докатились до французского поместья вместе с колёсами кареты невесты Жерара Мелье, но на данный вопрос не ответили. Зато теперь я точно знал, что Карл Коддль, будучи старшим сыном двоюродного брата отца Флоры фон Радена, явился прямым виновником его смерти и был врагом родственников Густава фон Рота. И теперь дух жены Густава Флоры воплощён в теле дочери старшего внука Элен ; Дмитрия, дух врага Густава Коддля ; в теле рыжего Кулешова, брата Дмитрия, а дух мужа Флоры Густава-Справедливого – во мне. Вот такое «кино и немцы». Элен была правнучкой Эльзы, а девушка, которая в прошлой жизни была Фролой – правнучкой Элен. Старший внук Элен – Дмитрий Афанасьевич Кулешов 1948 года рождения, на жизнь которого покушался его братец-олигарх, до этого проживал в Суздале и работал там не то искусствоведом, не то художником-реставратором. Его жена Юлия, скон-чалась в 2000-м после исчезновения мужа, и именно её упоминал во время нашего разговора в электричке звонарь из Суздаля Михаил. Думаю, несмотря на старания поднаторевшего на средневековых каверзах дядюшки, отыскать их дочь будет нетрудно. Вот только как она отнесётся к свалившемуся на неё наследству, своему имени, которого носила в прошлой жизни, и проделкам своего дяди?
По всему выходило, что целью Валентина Кулешова было завладение сокровищами, награбленными им же в Германии XVI века в прежнем воплощении, и согласно Книге Духов получалось, что факт преследования меня в настоящей жизни вовсе не случаен. И сам Кулич не успокоится, потому что его последнюю инкарнацию ; Луи Морвиля по прозвищу «Крысятник», предводителя банды головорезов, двести лет назад успокоили только с помощью национального достояния ; гильотины, которую, как известно, к этому времени во Франции уже производили в промышленных объёмах.
Помните, что сообщила моя прабабушка Маша на спиритическом сеансе в Москве? Она напомнила, что главное разыскать не богатство предков, а разгадать тайну своих потомков. И Тамара истолковала её стихи как прямое предупреждение о том, что богатством следует правильно распорядиться. А что сказала после спиритического сеанса мадам Буати? Что Карл Коддль, он же Валентин Кулешов, охотился за богатством, добытым насилием и грабежом в жуткую пору XVI века. Тут самый момент вспомнить нужное место в Книге Духов о том, что наследники, наследующие богатство, дурно приобретённое, не могут быть ответственны за это, тем более, что могли о нём и не знать, но часто богатство даётся человеку только ради того, чтобы он исправил какую-нибудь несправедливость. И счастлив он, если поймёт это. И если он сделает это во имя совершившего несправедливость, это искупление зачтётся обоим, особенно, если оно вызвано истинным виновником. Вот о чём хотела поведать мне прабабушка, урождённая Мари, сестра Элен.
Жизнь на Земле – величайшая иллюзия; истинные правила, отноше-ния и ценности определяются не здесь, а там, откуда пришли абсолютные истины. А то, что люди иногда придумывают здесь, к задачам Духа и Замыслу Творца не относится и зовётся «понтами» ; будь то звёздное тщеславие, мелкоуголовная алчность или гордыня псевдоучённости. Но среди неисчислимого множества духовных истин Книги Духов олигархи типа Кулешова не в состоянии постичь даже самую простую: «Законна только та собственность, которая приобретена без ущерба для других». Знаете, Книга Духов и Буддизм говорят об одном и том же, и в этом вся библейская закавыка. Книгу-то писали не буддисты, а европейцы, верящие в Христа, которые изложили те же абсолютные истины, известные на Тибете, в Индии и Египте – на всех континентах Земли, где ступала наша нога с рассвета времён. Что жизнь – это страдания, что страсти сбивают с пути, что злоба и зависть не имеют смысла, а карма определяет нашу следующую жизнь. А чему может научить лживая догма об одноразовой жизни и вечных корчах на раскалённой сковородке? Давным-давно мудрецы изрекли: кто принижает другие религии, не знает и свою. Или врёт.
Я очень хорошо запомнил то, что Эмилия Буати передала мне через Верку в последние минуты нашего визита, и чему не сразу придал значение. Сейчас по дороге в страну, где пять столетий назад мой дух жил в теле Густава, услышанное в доме на тихой улочке Сен-Тропе, звучало почти зловеще. Мне следовало поторопиться, однако в замке меня ждала какая-то опасность. Всё, что со мной скоро произойдёт, зависит от сделанного мной выбора. Главные опасности ещё впереди. Некое предназначение должно свершиться. Но как я не ломал голову, ничего кроме замка, простоявшего века в низине на берегу реки, поглотившей тела двух возлюбленных, представить не мог. Да и то лишь по мистической картине в поместье Шато-конти и образам гипнотического транса в мою прошлую жизнь.
На всех парусах я несся навстречу предначертанным опасностям, пе-ред которыми всякий раз был обязан делать безошибочный выбор. А ведь ещё недавно воображал обмануть судьбу, ограничиться экскурсией в Эльзебург и фотоснимками. Эх, Марк, Марк. Принимай блудного гостя! И опять, как в первые дни, когда началась моя история, я, подумал, а не накрыться ли одеялом с головой, чтобы судьба пронеслась мимо.
И снова, уже вечером этого дня, я увидел Лион, его набережные и мосты через Рону и Сону. Раскинутому на пологих холмах городу, казалось, не было ни конца, ни края. Перед тем, как встать на стоянку в просторном зале – гараже высокого бетонного автовокзала, чудом втиснутого между громадами старинных зданий, автобус заполз на самый верх по круговой эстакаде. Почти вровень со мной, рукой подать, светилась знакомая неоновая вывеска отеля и ресторана «Замок Перраше», город, весь в огнях, лежал внизу. Мы тронулись через тридцать минут и спустя два с половиной часа сделали короткую остановку в Дижоне. Я размялся на тротуаре широкой улицы, поглазел на вездесущий «Офис туризма» и сонно полез на место. Прощай, Бургундия! Последним крупным городом, который пересекал автобус, был Нанси, от него до немецкой границы оставалось не более ста километров, а до замка Эльзе по карте напрямую – всего-то около 185. Темнело, и я стал было укладываться спать, но как только опустил спинку кресла, зазвонил мобильник. «Неужели Марка замучила бессонница», – мелькнуло в голове. Но в трубке раздался бодрый и слегка встревоженный голос Мишу:
– Приветствуем вас из Шато-конти, Констанция рядом.
– Добрый вечер.
– И куда вас забросила судьба на этот раз? – он всё время обращался со мной на «вы», называя иногда по имени.
– Между Дижоном и Нанси. Утром буду в Дортмунде.
– Неужели? Слава Богу, а то мы с Констанцией за чаем поспорили, не отправились ли вы к Кулешову бить окна, – он коротко хохотнул. – Ладно, о главном. Вопрос принципиально решён, гоняться за вами он больше не намерен. Как и претендовать на что-либо здесь, в Шато-конти.
– Это было легко?
– Не совсем. Он снял претензии под убедительным давлением. Ему предъявили копии некоторых документов и предупредили, что если его люди не отстанут от вас, он потеряет в Москве больше, чем приобрёл в Европе и в Париже совсем недавно. Так что теперь ему будет не до нас. Кроме того, ему объяснили, что в противном случае кое-где займутся обстоятельствами, предшествующими получению наследства два года назад, и его последними сделками во Франции, которые он прокрутил со своими московскими покровителями. Он понял, что может произойти большой скандал, хотя это внутреннее дело ваших властей. Французских законов он не нарушал. – Но можно ли ему верить?
– Конечно, сначала он пытался торговаться, но я сразу пресёк это тем, что из сундуков Эльзы он не получит ни талера, и у него нет причин и смысла досаждать вам. Лично мне он обещал забыть и про вас, и про Эльзу. Правда, в конце беседы он сказал, что если бы знал, что с вами будет столько хлопот, сразу бы послал к вам пацана в вязаной шапочке. Я не переспросил, кто это?
– Собирательный образ платного киллера в сердце народа за последние пятнадцать лет. Места его появления огораживают яркой ленточкой, и по статистике делают это в Москве каждый день. В столичных офисах совсем обленились – и тут не обходятся без гастарбайтера в балбеске.
– Понятно, – Мишу вздохнул.
– Что вы ответили ему насчёт пацана?
– Что если он ещё кого куда пошлёт, везде, где за ним числиться не-движимость, – у меня есть её список по всему миру, – его будут ждать лад-ные парни в штатском с военной выправкой и Интерпол. Кстати, зачем вы прокололи ему колёса, причём дважды?
Вот гад, всё-таки наябедничал! – ругнулся я про себя. – Видать, Ми-шу его здорово допёк.
– Они дважды мешали мне покинуть Францию.
– Думаю, вам мешало мальчишество. Это не всё. Кулешов требовал от меня какую-то запись прослушивания на его вилле. Что это за запись?
– В ней говорится о покушении на брата Дмитрия, ещё четырёх убийствах и планах залезть в сундуки Эльзы, – коротко ответил я. – Хватит на целый сериал.
– Вот как! Просто профессор Мориарти какой-то. А в полумраке уютного ресторана похож на члена вашего парламента. Мне пришлось ответить ему, что звукозапись послужит гарантией его примерного поведения наряду с материалами, что мне удалось собрать. Но вы тоже хороши… Знаете, что он ещё заявил мне? Я даже не поверил. Что вы метнули нож и ранили его повара, а затем перемахнули через забор.
– У повара был пистолет. Он умеет варить только чифир и весь расписан синькой под хохлому.
– А разве вы явились из бюро добрых услуг? У вас случайно нет второго образования кроме исторического? А то мы с Констанцией засомневались в ваших навыках, – Мишу снова хохотнул в трубку. – Да уж, наделали вы шума.
– Виноват, каюсь. Всегда мечтал о музеях, архивах и артефактах.
– Ещё раз предостерегаю вас, Саша, проявляйте должную осмотри-тельность везде и во всём. Погостите немного у своего приятеля и возвра-щайтесь в Москву. Не забывайте, вас ждёт брат. Что касается нашей находки, я сообщу, какие документы вам надлежит оформить. С этими побрякушками Эльзы ещё много возни. А мы с Констанцией обязательно свяжемся с вами. И звоните сами, будем рады. Хочу сказать ещё кое-что. Позавчера при попытке проникнуть ночью в наш дом полиция задержала некого Хрулёва.
– Это человек Кулича.
– Знакомство с ним он отрицал, хотя полиция установила, что «Мерседес», найденный неподалёку, принадлежит именно Кулешову. Влез в дом, выкрал серебряные ложки и пытался открыть сейф. И так орал, требуя адвоката, что разбудил Клотильду, которая накануне чистила фамильное серебро. А когда я перевёл слова на майке этого борова, полицейский расхохотался и посетовал, что не захватил наручников из серебра.
– Ну, в Москве принято встречать по понтам. Туда ему и дорога.
– Вот-вот. Ну, давайте прощаться.
Мы отключились. От усталости и перенапряжения я даже не мог оце-нить, какая гора скатилась с моих плеч. Если у человека есть предназначение, судьба будет хранить его, чтобы он смог его выполнить. А чтобы судьба хранила меня, надо следовать своему предназначению – миссии, какой бы драматичной она не была. И надо проявлять осмотрительность везде и во всём, как сказал Мишу. А я что – я всего лишь собирался посетить музей. Стоянку в Кельне я продремал, не в силах поднять затуманенный взор к остроконечным башням всемирно известного собора. А утром в Дортмунде меня встречал Марк.
КОНЕЦ ВТОРОЙ КНИГИ
Древо прошлой жизни. Том II. Призрак легенды
© Copyright: Александр Гельманов, 2018
Свидетельство о публикации №218100501012
Свидетельство о публикации №218100501012
Рецензии