Под крылом пегаса

Всех поэтов я бы условно разделил на два вида:  поэты-блок и поэты-есенин. Разумеется их прототипами являются одноимённые классики. Блок – это нечто богемное, Есенин же – наоборот, рубаха-парень, свой в доску. Поэты-есенины, разумеется, законченные пьяницы, а поэты-блок – с очень большими странностями. За примерами далеко ходить не надо. Как известно, сам Александр Блок долго добивался любви одной юной девушки, а когда добился и женился на ней, то держал её невинной, дабы не разрушить образ, созданный его поэтическим воображением. С тех пор, как я узнал про этот факт, стал с большим уважением относиться к жёнам гениев – на какие только жертвы не приходится им идти, чтобы соответствовать требованиям своих великих мужей.
С первым поэтом, вернее, поэтессой-блоком я познакомился ещё в юности. К моему брату приехала из Ленинграда его знакомая, известная в то время поэтесса Одна из её песен звучала по всем радиостанциям, и, если мне не изменяет память, её исполняла Майя Кристалинская.

«Опять стою на краешке земли,
Опять плывут куда-то корабли,
Опять несёт по свету лесовоз
Дурман тайги и белый смех берёз».

Разумеется, мне тоже хотелось познакомиться со всесоюзной знаменитостью. Но не тут-то было. За всё время проживания в нашей квартире, она не удостоила ни одним словом ни меня, ни моих родителей. Каждый день она молча проходила мимо, как будто нас тут не существовало. А если брат с утра уходил по делам, то она целый день вообще не выходила из комнаты. Родители даже удивлялись, как она обходилась без туалета. Но эта загадка так по сей день и осталась не разгаданной.
А с поэтом-есениным я имел неосторожность даже слегка сблизиться. Расплата наступила очень быстро. Однажды ночью раздался телефонный звонок, и поэт трагическим голосом сообщил, что ему стало плохо с сердцем, и он сейчас находится около моего дома. Мне ничего не оставалось, как позвать его зайти. От поэта несло перегаром, от лекарств он сразу отказался, зато попросил остаться переночевать. Мне эта идея не понравилась, так как я знал, что если соглашусь, то он останется у меня жить навсегда,  и я его уже никогда не выгоню. Видя, что я колеблюсь, поэт привёл, как он считал, убийственный довод: если я когда-нибудь ввалюсь среди ночи к нему, то он меня приютит. Не скажу, что подобное благородство с его стороны, меня порадовало, но, чтобы не чувствовать себя свиньёй, вручил ему пять рублей и посоветовал взять такси и ехать домой. Деньги он взял, однако наутро оказалось, что никуда он не уехал, а заявился со своим дружком, чтобы занять ещё пять рублей. Я был уверен, что теперь эти визиты так и будут продолжаться. Но на моё счастье, вскоре какой-то его знакомый, более сердобольный чем я, пустил его к себе, они выпили, потом что-то не поделили, подрались, после чего поэт оказался в тюрьме, а хозяин квартиры в морге. Так что, я ещё легко отделался. С тех пор я стал опасаться любых контактов с поэтами.
Переехав в Германию, я, первым делом, купил русские газеты, чтобы иметь представление о местной жизни. И в одной из них прочитал приглашение всех желающих участвовать в поэтическом турнире. Вначале я не обратил на эту заметку никакого внимания, как не имеющую ко мне никакого отношения, но потом решил, что это, возможно, шанс втереться в местную литературную элиту. Я написал конкурсное стихотворение и отправил его организаторам.  Вскоре меня пригласили на это мероприятие. Я ожидал, что встречу там несколько престарелых пиитов, от безделья балующихся литературной деятельностью. Но, к моему удивлению, зал был полон. Это потом я выяснил: зрителям была обещана лотерея, в которой разыгрывались туристические путевки в Париж и другие города Европы. Ради такого шанса люди готовы были несколько часов слушать наши стихи.
Поэты были не только старые, но и всякие. Перед началом выступлений я послушал, о чём говорят собравшиеся. Одна дама рассказывала, что каждый день отправляется на природу и там сверху слышит голос, диктующий ей стихотворные строчки. Ей остаётся только их записывать. Кстати, когда она выступила, я подумал, что на этот раз ей не повезло. Тот, наверху, надиктовал ей полный бред. Другой поэт собрал вокруг себя некоторое количество поклонниц и с выражением читал им отрывки из своей новой поэмы. В произведении описывалось, как Владимир Ильич Ленин, будучи в Разливе, затащил в кусты какую-то сельчанку, и там её трахал. В конце поэмы поэт делился своей мыслью, что революция произошла по вине этой сельчанки, которая плохо дала вождю мирового пролетариата.
Затем поэты начали читать свои творения. Кстати, несмотря на мой пессимизм, у многих оказались вполне приличные стихи. Жюри выбрало победителей, и они отправились на сцену за наградами. Каждому был вручён лавровый венок из пластмассы и книга. Книга, к сожалению, не самого поэта, а одного из классиков, чтобы было с чем сравнивать. А через несколько дней в местной газете появилось интервью одной поэтессы, заседавшей в жюри. Первый вопрос журналистки звучал следующим образом: «Ну как, много графоманов слетелось?»  Судя по ответам, получалось, что все. Мне это не понравилось, и я решил, что на этом я свои поэтические эксперименты закончу. Но оказалось, что на конкурсе присутствовала очень активная общественница из нашего города. И теперь при каждой нашей встрече стала представлять меня своим знакомым, как местного поэта. Для меня это было то же самое, что местный сумасшедший. Я пытался убедить её не приплетать меня к этому сословию, но всё было напрасно. В конце концов, пришлось смириться с этим прозвищем.
У моряков есть примета, как корабль назовут, так он и поплывёт. И через какое-то время неожиданно для самого себя, я начал сочинять стихи. Очевидно, тот, который наверху, решил, что я тоже должен соответствовать своему прозвищу.  Правда, стихов он мне не диктует, приходится мучиться самому.