Апокалипсис Рассказ

Алибек Давлятбеков не имел привычку врать близким. Чужих тоже не обманывал, но на этот раз он наврал супруге. После завтрака, сперва он с опаской поделился планами с супругой, которую ласково и по-свойски  говорил «Нин», а уж потом, не слушая её недовольное ворчание, поспешно начал собирать тёплые вещи. Не дожидаясь дальнейших расспросов со стороны Нины Петровны, он тихо пробормотал:
– Ну, что ты переживаешь, Нин. Завтра приеду. Мне только одну книгу взять оттуда и обратно.
– А что если поедем вместе?
– Нет, нет! На улице и без того очень холодно. На даче, конечно, не замёрзнем, но взять тебя с собой не могу, уж изволь. Да, не могу. От остановки до деревни придётся нам идти пешком, а ты с трудом ходишь. Не ручаюсь за тебя, Нин.
– У тебя вид нездоровый. Не хочется оставлять тебя одного.
– Ну, что же мне делать. Вид у меня такой, какой и есть. Твое постоянное попечение когда-нибудь добьёт меня. Ну, не маленький же я, в конце концов.
– Хорошо, на этот раз я отпущу тебя, только скажи мне честно. Неужели из-за одной книги ты собираешься на дачу? А может быть, у тебя запланированы какие-то тайные планы.
– Опять недоверие. Ну, какие еще могут тайные планы у старого человека?
– Ты что-то скрываешь от меня?
– О, Аллах?! Нин, ну зачем такие разговоры. Пятьдесят лет живём вместе, а у тебя одни и те же странные  вопросы.
– Ладно, езжай, но чтобы рано утром ты был здесь.
– Хорошо. Всё будет так, как ты скажешь.
Нина Петровна проводила мужа до остановки. Попрощавшись с ним, она еще раз посмотрела ему в глаза. Не выдержав подозрительного взгляда жены, тот отвернулся.
 «Скрывает он от меня какую-то тайну. Что с ним, толком не пойму? Что-то не договаривает. Раньше муж был, словно открытая книга, теперь не родной человек, а загадочный материк – “терра инкогнито”», – подумала про себя встревоженная Нина Петровна, медленной своей походкой возвращаясь домой.
В полдень позвонил сын Бехруз. Не скрывая своего волнения, Нина Петровна рассказала ему про отца. Бехруз спокойным голосом начал  успокаивать маму:
– Мамуля, не переживай. С отцом ничего не будет. Иногда мужчине хочется побыть одному. Мне кажется, именно поэтому папа уехал на дачу.
– Если бы так. Ты же знаешь, сынок, я с твоим отцом была в поликлинике у невролога. Потом ходили к психиатру.
– Но ничего серьеёзного и далеко запущенного они не нашли у папы?
– В том то и дело. По заключению невролога твой отец совершенно здоров. Меня пугает мнение психиатра. А он сказал: «Вашему мужу нужно пристальное внимание. Он чем-то схож с особенным ребёнком – аутистом. Ваш супруг несколько теряется в реальном мире и потому может совершить неадекватные поступки».
– Мама, если честно во всем этом я виноват. Зря я настоял на том, чтобы домашнюю библиотеку перевезли на дачу. Папа так любил и оберегал её. Если бы не евроремонт… Теперь  папа не может свободно почитать книги, а без книг он  болеет. Перелистывание страниц и запах книг стало для него, вроде наркотика. Он страдает от того, что не видит свою библиотеку. Вот и собирается на дачу.
– Если бы только из-за библиотеки, сынок. После выхода на пенсию твой отец стал совсем другим человеком. Он хочет работать, но силы уже не те. Пишет статьи, а их не печатают. Хочется ему возвратиться на родину, а мы все тут. Да ещё эта война в Сирии добила его окончательно. Твой отец историк, а тема его диссертации была связана с Сирией. Ты же знаешь, он не раз бывал в Дамаске, в Алеппо. Он так любит эту страну. Ккк-то после телевизионных новостей он заплакал. Я была на кухне, стряпала. Захожу в гостиную и вижу, у него глаза полны слёз. Я, как всегда, обняла его, а потом спросила, в чём дело. Он указал на телевизор. А в это время там показывали, как «игиловцы» убивают сирийских христиан. Нахмурился твой отец, заругался на это, а потом сказал: «Нин, родная, там дети погибают, курды – язиди покидают родные места. Скоро война перекинется в город Саламию. Там мои единоверцы живут, мои родные исмаилиты». Я успокоила его, насколько могла. С тех пор, твой отец стал каким-то скрытным. Слова из него не вытащишь.  Вот так и живём, каждый день. Бывают моменты, что он сидит на диване, часами смотрит в одну и ту же точку и тихо разговаривает сам с собой.
– Бредит?
– Я бы не назвала бредом то, чем занимается твой отец. Ему не хватает   общения. Твоя сестра редко звонит отцу. Вечно она занята, всю жизнь она проводит в молитвах, в соблюдение постов. Ни женщина, а затворница. Ведёт себя так, что внуков мы видим только в Курбан-Байрам.
– Они что раз в год приходят к вам?
– Да разве я шучу, сынок? Ну, ладно у твоей сестры обет веры, семейные заботы, но ты... Ты бы мог почаще с детьми бывать у нас. Твой отец так любит твоего младшего. Он обожает Камбиза.
– Но, мама...
– Ну, что мама, мама. Жили бы мы в Душанбе, такое не случилось бы. А тут, в Москве.
– Да разве мы виноваты, что поменяли Душанбе на Москву. Не было бы войны, мы сюда и не приехали бы.
– Сынок, а ты когда с внуками приедешь к нам?
– Ой, мама, точно не могу сказать. Твоя сноха Парвин отдыхает в санатории. Камран открыл новый ресторан. В настоящее время он целиком поглощён  ресторанным бизнесом. Камбиз у нас дзюдоист. Сейчас у него серьезная подготовка к соревнованиям. Симин на диете сидит. Она только о подиуме и думает. Мечтает о том времени, когда её фото будет  на первых страницах популярных журналов моды.
– Сынок, но если они не могут, тогда ты приезжай к нам.
– Мама, я скоро в Грецию поеду. Неделю буду там, потом полечу в Сербию, а оттуда прямиком в Таиланд. Мой бизнес цветёт и благоухает. У меня практически нет свободной минуты.
– А ты не думал, что родители рожают детей не для того, чтобы те не могли найти свободной минуты и навестить отца и мать?
– Мама, не обижайся, но сейчас время такое.
– Да чихала я на такое время, когда дети только по «сотовому телефону» общаются с родителями и не видят их месяцами.
– Мама, разве я виноват.
– Нет, сынок, ты не виноват. Прости меня старую, что отнимаю твое драгоценное время.
– Пока, мама.
– Пока, сынок.
От телефонного разговора с сыном Нина Петровна не успокоилась, а наоборот стала нервной, взвинченной, раздражённой.
«Вот и наступили времена. Сын живёт себе сам по себе, дочь – сама по себе, а мы родители только и ждём, когда они навестят нас. Не родители мы, а «просители». Моя собственная дочь Мавзуна четвёртый год живёт в Подмосковье. Парадокс в том, что она никогда не позвонит сама, пока её об этом не попросит то отец, то брат. От брошенных родителей отличаемся только тем, что те живут в домах престарелых, а мы  в собственном доме», – в глубине сердца начала обсуждать детей Нина Петровна.
Нина Петровна хотела позвонить дочери, но, подумав немного, отказалась. И стала думать и вспоминать.
«Зачем звонить Мавзуне, когда у неё нет совести. Нет у неё милосердия, жалости и любви к родителям. Своего необразованного мужа и  двоих сыновей она просто боготворит, а про родителей некогда ей думать. Ну ладно, пусть не любит и не боготворит нас, но иногда может сказать простое душевное слово. Нет, нет, она этого не делает, потому что она должна любить и обслуживать мужа и детей. Она же правоверная женщина и поступает согласно законам шариата, а мы, её родители – жалкие атеисты, кафиры – неверные.  Поэтому она не навещает нас. Вернее, муж не разрешает ей. Своих детей они берегут как зеницу ока. Их дети тоже не ходят к  нам, потому что боятся, будто мы накормим их свининой, или другой не “халяльной пищей”».
Когда Мавзуна заявила о своем решении выйти замуж за исфаринца, её родители не противились. Они  были убеждены, что Мавзуна, окончившая мединститут с красным дипломом удачно выберет себе спутника жизни. После свадьбы выяснилось, что их зять Сироджидин – простой повар, и у него нет даже аттестата об окончании средней школы. Мавзуна после замужества изменилась до неузнаваемости. Облачившись в хиджаб, она стала домоседкой. Её красный диплом, как и ненужная вещь, остался невостребованным в сундуке. Она нигде не работала. Да что работа, когда муж не разрешает ей выходить даже на улицу. Теперь она занимается работой по дому и чтением Корана. Муж стал для неё правоверным шейхом, и она делает так, как он захочет.
Алибек несколько раз хотел позаниматься с внуками, но ничего не добился. Внуки, Шофеидин и Абду Ваххаб не знали и не хотели знать простую арифметику. О литературе, философии и искусстве с ними было неинтересно беседовать. Даже играть в шахматы они отказывались, ссылаясь на то, что это один из видов человеческих грехов. Однажды, после неудачных споров с внуками и зятем, Алибек обратился к дочери:
– Мавзуна, доченька, объясни, пожалуйста, своим сыновьям, что они, зазубривая священный Коран, должны знать элементарные вещи.
– Папа, они ничего плохого не делают. Коран для мусульманина всё, а остальное – ничто.
– Но мои внуки не должны быть неучами. Я и твоя мать доктора наук, и мы гордимся, что наши дети получили высшее образование, но твои дети далеки от среднего образования. Самая простая формула – это формула воды, «H2O (“аш-два-о)”», –  но, к великому стыду, мои внуки  не знают её, хотя пьют воду каждый день.
– Зато они знают основу шариата. Они знают все хадисы и аяты из Корана.
– Согласен. Пусть они читают Коран, но в то же время они должны знать географию,  географическую карту.  Например, они не смогли показать, где находятся Мекка и Медина.  Хочу спросить, мои внуки ходили в школу, живя ещё в Таджикистане?
– Папа, оставь моих сыновей в покое, пожалуйста.
– Нет, не оставлю. У тебя и у твоих взрослых сыновей в руках мобильные телефоны, вы общаетесь по интернету и не отрицаете, что телефон и интернет – это блага цивилизации. Вы пользуетесь этими благами, но не хотите узнать, как они устроены. Ваше мировоззрение ограничивается только законами шариата.  Было бы правильно, если бы с изучением священных аятов и хадисов мои внуки изучали точные науки, свою историю, культуру и литературу.
– Папа, зачем им всё это? Они ведь не станут академиками, а будут такими же поварами, как и их отец.
– Тогда воля ваша. Больше сказать мне нечего…
Алибек удачно  добрался до деревни. Зайдя во двор дачи, он не обнаружил никакой пропажи, это и обрадовало его. Первые ноябрьские дни были пасмурными, ветреными, холодными. Пожухлая трава под яблоневыми деревьями была усыпана гнилыми перезревшими плодами. Отведав кислое яблоко, Алибек отрешённо стал собирать хворост и сухие ветки. Достал из сарая канистру с бензином, нашёл коробку спичек.
С большим трудом перетащил своё любимое, тяжелое кресло из спальни во двор. Поставив кресло неподалеку от кучи хвороста и сухих веток, он начал приносить книги своей домашней библиотеки. До наступления темноты книги из большой лоджии были перенесены во двор. Взглянув на итог своей работы, сильно уставший Алибек, нехорошо усмехнулся, а затем с сарказмом прошептал: «Ну и вот, гора из книг готова…» Мелькнула мысль: «Зачем всё это?»
Согнувшись от тяжелой работы, больной Алибек нездоровым взглядом посмотрел на книги, затем – на канистру, после – на спички.  Представив себе эту сцену, он вдруг потерянно заплакал. Его тихий плач ребёнка перешел на рыдание пожилого человека. Так продолжалось несколько минут, и его рыдание было одиноким в округе.
Уложив коробку спичек в карман, он медленным темпом начал ходить вокруг книг, частью сложенных, частью сваленных в кучу. Во время ходьбы, хлопая в ладоши, он то и дело ударял руками себя по голове и по бёдрам. Со стороны его действие казались сумасбродными. Но это был ритуал язычника. Высоко, в горах Памира, на родине Алибека в похоронной процессии не разрешалось плакать мужчинам – хуфцам. Только таким способом они облегчали своё горе, оплакивая смерть близкого человека. Для него книги были верными  молчаливыми друзьями.
 То ли от плача, то ли от пониженного давления Алибеку стало плохо.
Успокоившись, он поудобнее расположился в кресле и жалобным голосом  заговорил сам с собой:  «Сожгу свою библиотеку. Никому теперь она не нужна, как шестой палец на руке, который нужно ампутировать. С каким трудом моя библиотека была перевезена из Душанбе в Москву. Сколько книг русских и персидско-таджикских классиков собрали с Ниной. Когда  жили в Душанбе, одноклассники завидовали Бехрузу, потому что такую огромную библиотеку имели только его родители. В школьные и студенческие годы Бехруз и Мавзуна читали много. Сейчас дочь стала женщиной – зомби, а у сына-бизнесмена нет времени для чтения. Раньше люди были другими, и времена были другими. А сейчас все по-иному. Мои внуки ни разу не дотронулись до этих книг. Сколько я ходил на родительские собрания, сколько уговаривал учителей, чтобы школьники побольше читали художественных книг, но всё напрасно. 
 «У них свой виртуальный мир. Вы не переживаете. Они читают, но не в бумажном виде. Школьникам сейчас очень легко и удобно скачать готовый материал из Интернета», – не стыдясь своих слов, сказал однажды на собрании классный руководитель Камбиза.
«Пора начинать. Зачем медлить? Моё время тоже настало. Сожжение библиотеки нелёгкое дело. Другого выхода у меня просто нет. Это апокалипсис читающего человека. Пусть это будет мой апокалипсис», – прошептав это, Алибек, чиркнул спичкой.
Бумажная гора вспыхнула сразу. Поглощая в свой пасти всё подряд, пожар, как страшный хищник, стал двигаться и в сторону одинокой дачи. От содеянного Алибек впал в ступор, но через некоторое время, придя в себя, дико закричал: «Что я наделал? Психиатр был прав. Я, действительно, безумец. Моя библиотека?! Моё дитя?! Я убил своё дитя! Я, Рустам ( персонаж из Шах-наме Фирдоуси), убивший своего сына, Сухраба. Мне нет места на земли. О горе мне, о горе!»
Посмотрев вокруг себя и не видя помощи, Алибек бросился в огонь…
На следующее утро Алибек, как и обещал, не вернулся с дачи. Нина Петровна ждала его к обеду, но все ожидания оказались напрасны. Муж не пришёл и после обеда. Он не отвечал на её настойчивые телефонные звонки, и это стало большим ударом для любящей супруги. Она почувствовала, что её покинули навсегда. Алибек для жены был всем – и опорой, и пониманием, и любовью.
С его уходом навсегда уходила жизнь Нины Петровны. Это стало её концом света.