Когда мир был на 50 грамм роднее

ГЛАВА 1. Слуа.

Прозрачные сумерки разлились по окрестностям отрезвляющей тишиной. То было редкое время – время, когда безликая гостья могла различить среди бесчисленных звуков и вибраций саму себя.

Невидимая и задумчивая, она отсчитывала последние дни.

Тень ждала. Она помнила, что то будет их последняя встреча. Они говорили так в прошлый раз. И они пришли. А вернее всего приехали.

Много душ посещало небольшой полевой прудик, но среди всего их однообразного большинства выделялось лишь несколько.

Грязно-молочный зверь как обычно донёс в своём тёплом нутре троицу до прежнего места. Пологий берег, на котором они всякий раз располагались, образовывал подобие небольшого мыска. Землю покрывала шепчущая по ветру травка, и Дей озарял её своим тёплым светом в течение полного оборота. Ничто не мешало.

Тень отчасти понимала, почему выбранные ею души приходили именно на это место, но в тоже время пока что не могла прочувствовать их радость.

Именно поэтому она дождалась ночи.

Клочок тьмы приглушённо замерцал и, набрав достаточно силы, с треском обратился в огонь. Два силуэта по своему обыкновению неспешно устроились подле него и протянуло к пляшущим языкам озябшие ладони. Другая же душа, та, что была свежее, со скучающей маской на юном лице бродила неподалёку.

Тень подобралась ближе. Беззвучно дотрагиваясь до подёрнутых изморозью стебельков, она с ужасом и брезгливостью поглядывала на бесноватые всполохи.

Зато стали слышны голоса. Близость с испепеляющей стихией того стоила.

- И чего? – беззлобно вопросил глава семейства, опрокидывая в себя пластиковую кружку с остатками Портвейна.

Костёр не обращал на приглушённый разговор никакого внимания, потрескивал и восторженно выбивал над собой снопы янтарных искр. Одна из них угодила аккурат на штаны Кости. И без того неприглядная одёжка украсилась очередной дырой.

- Я тоже раньше вон рисовал… - убеждённо продолжал отец. – Иконы писал, продавал их за копейки. Куда только не совался и чего только не пытался делать, денег лишь бы только заработать. Сейчас с творчеством этим никуда не пробьёшься. Сынок, ты пойми, пофиг какая работа – главное чтобы денег побольше платили!

Юноша удручённо покачал головой, отвернулся ко тьме и сделал глоток. Дешёвое фруктовое вино отозвалось в груди горячей волной.

- Да знаю я… Но всё равно… Есть же писатели.  Работать надо, конечно, но всё равно надо и помимо что-то делать… Вдруг повезёт… Стивен Кинг вон сколько раз пытался напечататься.

Грубая ладонь небрежно рассекла воздух, и усмешка исказила лицо.

- Фигня это всё… Крайне мало кому везёт.

- Знаю я, - воскликнул Костя, на мгновение раздражённо округлив глаза, и уже тише добавил. – Я только в свободное время буду писать… А то, понятное дело, уже никакого шанса не будет! Чем больше напишу, тем лучше. Буду заваливать издательства всё новыми рассказами и романами, и в конкурсах участвовать. Хоть какой-то шанс.

Отец всё же смягчился. Коротко кивнув, он пожал плечами и бросил:

- Ну да…

Тень отвлекли. Она чертыхнулась и резко обернулась к мальчишке. Прорезая мглу лучом тусклого холодного света, тот сидел на корточках и увлечённо потрошил палкой кусок тины, выволоченный на берег. Странные манипуляции не остались незамеченными и для сидящих у костра душ.

- Мы тут с мамкой сегодня как раз говорили… - со злой усмешкой припомнил Костя, поглядывая на младшего брата. – Дэну вообще по барабану всё. Ему только лягушки, да рыбки нужны…

Отец со смесью задумчивости и разочарования посмотрел на скрючившегося в три погибели мальчонку. Грустная усмешка омрачило его рыжее в отсветах костра лицо.

- Да ума-то… - пробормотал мужчина.

Лучик у берега исчез. Послышались приглушённые шаги.

- Мамка рассказывала… - продолжал, между тем, старший сын. - Он вон в школе к любому учителю подходит и втирает ему про свои террариумы с аквариумами. У меня бы и в уме не было с учителями про аквариумы разговаривать. А ему пофиг с кем болтать, лишь бы только болтать без умолку… Я и говорю мамке – безумный учёный у нас.

Отец рассмеялся.

- Точно, безумный учёный…

Из темноты выскользнуло несколько обидчивых стебельков и ударилось подле старшей души. Когда она заговорила вновь, в неё уже прилетели ветки, а там дело чуть было не дошло и до полена, если бы не предупреждающий окрик Кости.

- Э! – моментально разъярился юноша. – Дэн, ты чё, придурок чтоль совсем?

Тень встрепенулась, но, по всей видимости, старшая душа не придала бездумным выходкам мальчонки большого значения. Тогда любопытствующий взгляд вновь обратился к ней. А она заключила:

- Мозгов то не было и не прибавилось… 

- Дань, иди сюда! – выкрикнул во тьму Костя. – Хватит у пруда лазать…

- Да чего там делать… - отозвалось высоким голоском червлёное пространство.

Костя сделал глубокий вдох и ответил куда резче и грознее прежнего.

- Идём сюда я сказал! Ни рыбы толком не ловил, ничего… Слоняется весь день, как приведение…

Наконец, в диалог вступила и старшая душа. Смягчившийся голос подхватил:

- Идём, Дэн! Я чего-нибудь расскажу…

- Нафиг! Ты уж по сто раз всё рассказывал!

Тени надоело ждать. Она сосредоточилась на выцветших стебельках наиболее слабых растений, подхватила увядающие жизни смрадным дыханием и обратила их в своё тёмное нутро.

Сил было мало. Впрочем, как и всегда. По крайней мере, всегда, сколько тень себя помнила.

Обрывки устремились к вредному мальчишке. Тот стоял поле пруда и совсем не собирался подчиняться словам отца и брата…

Но он передумал.

Когда костерок озарил его хмурое лицо, отец начал рассказ.

- Ты вон чуть поклёвки нет, сразу бросаешь всё… - задумчивый серо-зелёный взгляд обратился на Дэна. – Я помню, с дядькой майдановским часами сидели у ручья и ничего. Ещё сколько налавливали зато потом. Меньше тебя был…

И отец вспоминал. Тень увлечённо его слушала и, по мере того, как история углублялась в подробности прошлого, как-то совсем незаметно для себя самой подбиралась всё ближе к рассказчику.

Тень слушала. Тень чувствовала. А затем тень различила в пыльном отражении светловолосого мальчишку.

ГЛАВА 2. Вкус перерождения.

Зеркало было неимоверно старым. Серый не знал, откуда оно взялось и кому принадлежало ранее, но облупленные витки окаёмки и тяжёлые ножки говорила сами за себя.

Зеркало сменило не одно поколение хозяев. Заржавевший старик был свидетелем множества рождений и радостных моментов. Он видело первые шаги счастливых ребятишек, улыбки и слёзы женщин.

Но смерти всегда обходили его стороной. Белоснежное покрывало охватывало железный массив и под сдавленные всхлипы провожало его на несколько дней вперёд. Тряпку убирали, и размеренная жизнь продолжалась.

Теперь зеркало томилось в сарае. Люди забыли про него. За последние несколько месяцев Серый стал первым его гостем.

Мальчишка бездумно кривлялся, напевал незатейливые мотивы и, неловко водя туповатым лезвием по деревяшке, пытался вызволить из неё меч. Красивый и приятно тяжёлый, он продолжал оставаться таким лишь в воображении. Сухое полешко не желало помогать. Оно упорно плевалось разбитыми щепками и ощетинивалось сучками, пока, наконец, не разозлилось ещё больше и не сорвало острие перочинного ножичка ровно на ладонь мальчишки.

Серый вскрикнул и резко вскочил. Алые кровоподтёки стремительно пронеслись по ладони и закапали наземь.

- Серёнь, ты где? – возвысился простодушный голос во дворе.

Мальчик встрепенулся и неловко протёр глаза. Покрасневший взгляд вновь обратился на ладонь. Кровь не останавливалась.

Пока голос подбирался ближе, мальчишка облизывал ранку. Бабушка говорила, что слюна лечит.

Скрипнула дверь, Серый быстро глянул в зеркало. То ответило ему образом худощавого, но вполне себе хорошенького мальчишки. Слёзы высохли.

На пороге возник силуэт самого обычного, чем-то отдалённо схожего с самим мальчонкой мужичка.

Грязная майка с сальными пятнами и растянутые трико, да шлёпанцы на босую ногу. А ещё седоватые усы и прищуренный взгляд. Дядя Коля остался в памяти таким – простым и крепким, словно табурет, но в то же время и не лишённым какой-то скрытной горделивости.

- Ты чего не отвечаешь? Ору-ору, как девка в лесу… Неужто не слышишь...

Мальчонка интуитивно набросил на себя вид крайне беспечный и наивный. Полный непонимания взгляд остановился на складке между впалыми глазами дядьки.

- Дядь Коль, уже идём?

Мужичок выпучил глаза, да шикнул и, воровато оглядываясь, выудил из-под бесчисленного нагромождения всевозможной рухляди, что скопилось у самого входа, пузатенькую бутылочку с прозрачной жидкостью. Предупреждающе глянув на Серого, он кивнул на удочки.

Мальчишка быстро уловил суть, а потому зайцем подскочил к примитивным снастям и сгрёб их в охапку.

На этот раз осторожно затворяемая дверца под угрожающим взглядом дяди Коли промолчала. Тогда путники двинулись по извилистой тропинке, что пронизывала по обходной двор, огород и, наконец, старенькую избу.

За покосившимся забором, что некогда красовался ярко-голубым цветом, уже давно дожидались мужики.

Разговоров и приветствий, как таковых, в первые минуты пути не было. Местные трудяги ещё со времён своих далёких женитьб научились понимать друг друга по одним лишь взглядам. Только какой-то молоденький парнишка лет восемнадцати, не больше, испуганно поглядывал на условные переглядывания и предусмотрительно помалкивал, хотя поболтать ох как хотелось. Серый понял это с первых мгновений, как только увидел его вытянутое конопатое лицо.

Село осталось позади, скрылось за пышными деревцами и кустиками. Зачирикали птички, и тёплый ветерок подхватил с цветочных полянок непередаваемо сладкие ароматы, напоминающие запах мёда, но мужикам и парнишке, в противоположность Серому, до них не было никакого дела.

- Ты сколь взял, Коль? – как только крыша крайнего дома скрылась из виду, с нездоровым блеском в мутных глазах оживился наиболее приземистый из всех.

Дядя обернулся к мужичку и степенно отозвался.

- Сколь-сколь… Литровину, как и обещал.

Мужичок сдержанно кивнул.

- Ага, самое оно…

- Виталь Иваныч… - уважительно пробасил парнишка и невольно вытянул в сторону низкорослика шею. – А я ведь не брал ничего…

Серый не мог оторвать от мужиков глаз. Уловив смысл сказанного, те остановились. Лица посерели, и лес вместе с ними. Даже птички будто бы замолкли. Повисла напряжённая красноречивая тишина. Правда, ненадолго.

- Да ты чего, Петька… - ошарашенно выдохнул в лицо паренька дядя Коля. – Белены объелся? Я ж тя предупреждал, возьми чего с собою, чтоб все в деле по равному собрались…

Петька пожал плечами и пробормотал:

- Да я…

- Да я… - осуждающе зыркнул уже Василий Александрович и тяжело вздохнул. – Беги давай в сарай… Там под шассиком мешок с инструментами – в нём тряпочка с литровиной браги завёрнута. Тащи её к ручью… да чтоб никто тебя не увидал!

Взметнулось облачко пыли, и сверкающие пятки стали предвестниками добрых времён.

Мужики вновь зашагали к ручью, а Серый за ними. То одна удочка, то другая так и норовили выскользнуть из общей кипы и упасть наземь, но мальчишка сжимал ношу крепко, до побелевших костяшек.

Несмотря на боль в руках, тень впервые за всё своё время осознанного существования улыбалась солнцу. И то ей отвечало.

Дядя Виталя в сотый раз повернулся к мальчишке.

- Серёнь, тёть Юле не проболтался?

- Нет, дядь Виталь... – эхом отозвался Серый и заулыбался расступившемуся лесу.

Ручеёк пел весёлую песенку. Он радостно приветствовал мальчишку, но нисколько не обращал внимания на остальных. Серый слышал добрые слова и музыку - он с восторгом скинул на густую траву удочки и ринулся к каменистому бережку, - но тень вдруг поняла, что юнец этого почти не запомнил. Там, на прохладном и далёком пруду, старшая душа показывала лишь кожуру, но не сердцевину.

Из тенистых зарослей малины резво появились на свет пять заранее припрятанных разнобоких полешек. Образовался круг, мужики быстренько расселись по местам и выудили из-за пазух бутыли со стопками.

- Червей то хоть взяли? – впервые за всё время заговорил дядя Виталя, - дядя Виталя не тот, который не мог оторвать взгляда от потеплевших за дорогу бутылок, а другой – высокий и широкоплечий, обременённый, тем не менее, внушительным пузом.

Зачастую было забавно видеть реакции собравшихся на замечания дяди Витали. Тот всегда говорил по делу и крайне редко, а потому всех раздражал. Хоть и не сильно. Поэтому его и брали с собой. Хотя, не только поэтому…

Парочка блестящих взглядов скользнула по дубине-собрату, а затем обратились на Серого.

- Так, малой… - отрывисто воскликнул тот дядя Виталя, который был ближе к земле. - Сгоняй за червяками… Поищи под деревцами какими, палочками…

Мальчику лишний раз упрашивать не пришлось. Ветром скользя по окрестностям, он вдыхал пересладкий запах устоявшегося лета и мимолётом дотрагивался до грубых стволов берёзок.

Никогда тень не испытывала ничего подобного. Прежде ей было неведомо, что радость могла быть столь невинна и чиста. Беззаботное детство стало для неё светлой дверцей в бескрайнем царстве тьмы. Дверца открылась, и тень оглохла, ослепла, развеялась и слилась с надорванными лепестками ромашек в единое целое, а затем проснулась от вечного забытья.

Лишь на одно мгновение она вспомнила, почему долгие сотни лет назад отбилась от тёмной Орды. Были уже чьи-то светлые воспоминания, только другие, не принадлежащие Серому и этим землям. Впервые тень узрела их случайно.

А затем она посмотрела на лес.

Как назло, никаких гнилых полешек Серому не попадалось, сколь усердно бы он не осматривался вокруг. Мальчик попробовал взрыхлить землю палкой, но частые деревья пронзали своими корнями почву вдоль и поперёк, делали её грубой и неподатливой.

А время не терпело. Медленно, но верно подступал вечер. Следовало возвращаться к Дяде Коле, иначе тот за столь долгое время мог осерчать.

Серый стремглав побежал к ручью. Не сбавляя скорости, он ловко огибал монотонно раскачивающиеся стволы молоденьких деревцев и перескакивал через поросли крапивы, спускался в овражки и поднимался на уступы, пока не расслышал высокий сердитый голос.

- Пьянь ты немытая! – громогласно вопила миниатюрная женщина, охаживая двухметрового дядю Виталю по плечам и бокам чугунной сковородой. – Залил уже глазёнки!

Серый спрятался за деревом и, с трудом сдерживаясь от хохота, наблюдал за тем, как прежде самого толкового и рассудительного мужика из всей собравшейся компании ругают на чём свет стоит. Впрочем, то было и неудивительно.

Дядя Виталя умничал лишь тогда, когда был трезв. Но стоило попасть в рот хоть единой капли алкоголя, как он обращался в дурного разъярённого зверя, которого боялась вся округа. Дяди Коли с Виталь Иванычем видно не было, а значит, те уже успели куда-то скрыться. Все знали, что в подвыпившем состоянии дядя Виталя был буйным, но чего уж было поделать – мужики всё равно брали товарища с собой, а иначе тот грозился рассказать про все прежние похождения их бабам.

Но на каждого зверя находился и зверь покрупнее. Серый не знал имени жены дяди Витали, но то было и не важно. Внешне щуплая и невзрачная женщина без всякого раздумья вступала с нерадивым мужиньком в отчаянную битву, стоило ей завидеть его пьяным.

Так и теперь – едва соображающий дядя Виталя вяло отмахивался от любящей жёнушки, а та едва ли не волоком тащила его домой. Рядом подскакивал растерянный рыжеволосый паренёк, так и норовивший помочь женщине, на что та яростно огрызалась.

- Ишь ты, скотина! – приговаривала она, с отвращением посматривая на мужа. – Ну, я тебе устрою сказку! Где дружки? Серёжка где? Куда они убёгли все? Говори, собака!

Допрос был жёстким, наполненным глухими ударами сковороды и шипением, но дядя Виталя товарищей самоотверженно не выдавал. А точнее, был попросту не в состоянии вымолвить хоть слово.

Но вот голоса стихли. Серый остался один.

Он медленно подошёл к разбросанным полешкам и пустым бутылям с разбитыми стопками.

Впрочем, одна из стопок осталась нетронутой. Прозрачная влага заполняла собой её до краёв.

Тень чувствовала любопытство Серого, представляла себе его живой светлый взгляд. А ещё она чувствовала сомнение. Только вот не мальчишечье, а своё.

Ладонь неуверенно потянулась к стопке. Рука дрогнула, и часть жидкости плеснула на ранку.

Боль вспыхнула знакомым алым цветом и ударила в голову. Мальчишка зашипел, но стопку не выпустил. Вместо этого он зажмурил глаза и опрокинул содержимое граненой стекляшки в себя.

Сначала горло, а затем и всё тело обожгло огнём, ударило тень в самое сердце до боли знакомой тёплой волной.

ГЛАВА 3. Всему своё время.

И тень торопливо отстранилась. Тень всё вспомнила.

Она пронеслась над прудом затихающим ветерком, а затем устремилась прочь, в другие земли, где вновь смогла бы забыться, позабыть свою прежнюю суть – такую живую и в то же время мёртвую, утраченную навсегда по собственной вине.

Старшая душа молча улыбалась, необычайно наивно так, как в детстве, с налётом давно позабытой ностальгии, и наблюдала сонным взглядом за быстрыми танцами пламени.

- Дэн хоть пару ротанчиков поймал, - невпопад заговорил Костя, усмехаясь. – Больше нас с тобой наловил.

Мальчишка довольно заулыбался, а папа вскинул брови.

- Ну… мы, в принципе знали, что ни хрена не поймаем… - отозвался он.

- Ага.

Пустая бутылка полетела в костёр. Там ей и место. Зеленоватое стекло медленно расплавится, исказится, станет неровным и неприглядным, но всё же сохранит в себе отголоски прежнего вида.

- Мы и не за этим сюда ехали…

/ Посвящается папе. Именно он привил мне любовь к бескрайнему и многогранному миру хороших книг /

Группа ВК - https://vk.com/taolus