Ярость

     Я был слабым. В детском саде меня все время шпыняли. Но я не обозлился в детстве. Я сделал это гораздо позже. Во взрослой жизни. Я стал искать драки. Я пошел на улицу и проверил себя. Я не искал слабого. Я нашел и отделал того что покрупнее. Он визжал, как свинья. Виии. Виии! Виии!!! Потом я заехал ему по его свинячьей роже в четвертый раз и он вырубился.
     Свинья был первым. О-о-о! Это удовольствие, причинять боль кому-то. Я знал, что достаточно лишь спровоцировать этого мудака, а дальше он наделает кучу ошибок. Боль меня не пугала. Ни его, ни своя. Я просто дрался. Так делали мои предки. Так делали наши предки в древности. Многие из нас это растеряли. Променяли экстаз драки на благопристойность и моральные рамки дозволенности. Я тоже был таким. Но больше таким не буду. Никогда! Пошло оно все! Я алкоголик и драчун. Дерусь и дрочу, если хотите. Если нет… Что же, варианты те же самые. Драка освобождает. Убивает страх. За какой-то сраный месяц я стал грозой своего ПГТ. Все теперь боятся ходить по вечерам. Боятся, что я нападу. Но я никогда не нападаю просто так. Разве что кто сам напрашивается. А они все напрашиваются. Постоянно! И никто ничего не изменит. Это в нашем характере. Выпил и начал бурогозить. Не зли меня лучше, мразь!
     Безысходность порождает ярость. Ярость — предвестник безумия. Не полного. Кратковременного. Но оно наползает на меня словно осьминог. Садится на спину, обхватывает голову своими щупальцами, подчиняет тело своей власти. Управляет моими действиями. Контролирует мои руки и ноги. Все эти мечи, ножи, пистолеты. Зачем? Человеческое тело само по себе оружие. Смертельное оружие. Нужно просто сжать как следует свой кулак. Напрячь ладонь или шею, или мышцы ног и БАХ! Кто-то сдох.
     И вот я смотрю на свои руки — некогда тощие, покрытые веснушками. Теперь же они мощные, как руки Халка и покрыты волосней от избытка тестостерона. Руки маньяка. Руки убийцы. Руки мясника. Топор им не нужен, они сами по себе несут смерть. Они способны отрубать конечности. Отделять мясо от кости по велению мозга. Все происходит быстро. Жих, жих… И чья-то рука валяется на асфальте. Из нее тоненькой струйкой сочится кровь, как из вагины девственницы. О это прекрасное зрелище, уж поверьте. Помешательство? — спросите вы. Я тоже задаюсь этим вопросом. Но ответ другой. Ответ жажда.
     Жажда крови ведет меня. Мой путь начерчен этой бурой жидкостью на асфальте по трассе М5, что пронзает тело нашей страны, словно стрела. Любовь к убийству ведет меня сквозь города и села, по самой длинной дороге, самой большой в мире страны. Так и моя страсть, она растет с каждым пройденным километром. С каждым недоумком, вставшим на моем пути. С каждой жертвой, с каждой отсеченной рукой, ногой или головой. Меня заводят любые подробности расчлененки. Когда я не убиваю, я вспоминаю убийства. Как и подобает настоящему семьянину я начал со своей семьи. Отец бил меня не часто. Но крепко. Так он учил меня. Он был достойным учителем. На выпускном я с отличием выдержал последнее избиение. Тогда я еще не знал, что это мой выпускной. Пока не прикончил отца. Мать я убивать не хотел. Она случайно попалась под руку. Ее шея хрустнула и мать замолчала навсегда. Я жалею сейчас. Жалею о том, что не сделал это более изощренно. Так как научился делать это впоследствии. Эстетика смерти начала вдохновлять меня немного позже. Я тогда не думал обо всех этих возвышенных вещах и духовности. Но теперь я преобразился. Теперь я стал истинным мастером смерти. Я не палач, нет. Палачи лишь ремесленники. Я же художник! Орудие смерти. Ее солдат. Когда настанет судный день, я буду руководить этой операцией в своих кроваво-красных генеральских погонах. Я пошел на сделку со смертью. Сделка — форма заработка. Жизнь нужна лишь для того, чтобы я смог ее отобрать по первому зову костлявой. Никакой инфернальной хрени в этом нет. Я вассал, она сюзерен. Она прикажет, я повинуюсь. В наших отношениях нет места для демократии. Я только настаиваю иногда, чтобы она давала мне задания посложнее да поинтереснее.