Офицеры

- Вы думаете, что вы – офицеры? Хрен там! Вы ещё никто. И зовут вас – «никак». Вы думаете, что с вашим приходом в войска вас ждут с распростёртыми объятиями? Ещё раз «хрен там»! В войсках вас ждёт кардан-вал от КрАЗа, смазанный «циатимом». Почему смазанный? А это чтобы лучше входил вам в … Вы ж, балбесы, ничего не знаете и знать не хотите. От того как вы сдатите ГОСы будет зависеть ваше распределение. Чем лучше сдадите, тем больше выбора, тем лучше часть, тем меньше геморроя…
Солнечный луч, нахально пробивающийся сквозь маскировочные шторы, скакал то по лысине подполковника, то подсвечивал звёздочки на плече. «Балбесы», сидевшие за партами делали вид, что внимательно и серьёзно слушают разбушевавшегося «препода». Но, лёгкий ветерок пробивавшийся через приоткрытую форточку навевал совсем другие мысли. До ГОСов ещё месяц, только началась подготовка, но распределения уже сделаны, да и оценки примерно проставлены. Если в году у тебя были трояки, можешь быть уверен, «отлично» на экзамене не получишь. Но, подполковник желает им добра, поэтому все его тирады воспринимались как должное. Как напутствие любящего отца. На них уже офицерское полевое обмундирование, скрипит новенькая портупея и хромовые сапоги не запрещены. Курсантские погоны на плечах воспринималось как досадное недоразумение, которое исчезнет через месяц. Всего месяц… или целый долгий месяц.
Вот он и закончился, этот длинный, короткий месяц. А за ней и ГОСовская неделя промелькнула незаметно, как один день. Позади осталась радостная суета получения документов, обмундирования, распределения. Непривычно видеть друзей в офицерском. Курсанты младших курсов в парадных кителях уже смотрятся как мальчишки в коротеньких штанишках. Мы строимся колонной и выходим на плац. Спустя много лет мне часто, будет сниться этот момент. Но, с маленькой пугающей поправкой. Меня нет в этом парадном строю. Идут все мои друзья в парадных офицерских мундирах, а я смотрю на них со стороны, в курсантской форме, без документов и распределения. Но, это всего лишь сны. Сегодня я со всеми.
Летнее солнце бьёт в глаза, играет бликами на меди оркестра. Разноцветьем окрашивает толпы друзей, родственников и приглашённых. Ярко – красным цветом выделяются столы с дипломами и «поплавками». Молодые офицеры молчат боясь пропустить свою фамилию. А над плацем висит гомон команд: «Лейтенант… ко мне!» «Есть!». Лейтенант…лейтенант… лейтенант… Есть! Есть! Есть! А потом воцаряется тишина. И над плацем гремит «Училище! Слушай мою команду! К торжественному маршу, на одного линейного дистанция, первая колонна прямо, остальные напра-во! Шагом… марш!» Тут же взрывается громом оркестр. Бьют в асфальт подошвы офицерских сапог. Это наш последний парад. Наш. Последний. Парад. Сколько их было! Каждый первомай, каждый день 7 ноября. Тренировки начинались за месяц до праздника. Но, самое тяжёлое было, пожалуй на курсе молодого бойца. Когда вчерашние школьники по три-четыре часа в день под жарким августовским осетинским солнцем учились «ходить». «Делай раз! Делай два! Делай три!» Солёный пот из-под пилоток заливает глаза. «Делай раз! Рука согнута в локте, кулак, на размер кулака от груди!» Горячий асфальт жарит ступни сквозь подошвы сапог и портянки. «Делай два! Ножку, ножку держать! На высоте пятнадцать-двадцать сантиметров от асфальта!» На горячем асфальте следы от наших сапог. Он плавится под нами. «Делай три! Ноги в коленях не гнуть! Прямой корпус!»
А сегодня мы идём в общем строю. Это наш ПОСЛЕДНИЙ ПАРАД! Солнце в глаза, поэтому козырьки пониже. В правой руке зажат железный рубль. Мизинец к мизинцу, сцеплены накрепко. Локоть к локтю, чтобы шаг в шаг. Нога на двадцать сантиметров, корпус прямой, ноги прямые. Подошва бьёт асфальт. Я с вами друзья, и вы со мной. Мы – одно целое. Мы – батарея! До трибуны осталось несколько метров и из глубины строя чей-то истеричный голос, протяжно «Ра-а-а-аз!». И вся коробочка в ответ протяжно с нарастанием «И-и-и-и-и», а потом как отрубила, коротко «Два!» И мгновенно все головы в сторону трибуны. Это наше последнее отдание чести нашему училищу, нашей alma mater. Нашей беззаботной юности. Проплывают мимо командиры, лица, погоны, звёзды, оркестр. «Вольно!» Головы прямо. Больше нет строевого шага. И тут же вверх взлетает серебряный салют. Блестящий дождь рублей осыпает молодых лейтенантов. «Разойдись!» Строй рассыпается, словно бусинки с разорванной нити. И вдруг печальное ощущение заполняет моё сознание. Всё! Я больше не курсант. Но, ещё и не офицер. Я – никто и зовут меня «никак». И нет больше «Мы», есть «Я». Мы не школьники не студенты. Мы – курсанты. Мы жили все вместе двадцать четыре часа в сутки почти четыре года. Мы сдружились. Почти сроднились. И вдруг это торжественно-равнодушное «Разойдись!»
Не знаю, кто как, но офицером я себя почувствовал только спустя два года, когда сломал палец у пусковой установки. Но это – совсем другая история.