Дежавю Глава 7

Глава 7


       - Дамы и господа, сейчас мы подходим к месту, где 30 мая 1431 года была казнена Жанна д’Арк. – Голос экскурсовода, усиленный громкоговорителем, торопливым речитативом разливался над головами туристов, усиленно щелкающих фотоаппаратами налево и направо. – Обратите внимание на трехэтажный дом с красными ставнями на краю площади – это реальный свидетель тех мрачных событий. Из его окон хорошо был виден костер, на котором горела Орлеанская Дева. А дом, как видите, обитаем и поныне. А теперь прошу вас направо, в арку Старого Города…
      Макс, замедлив шаг, отделился от группы и, пройдя вдоль невысокой белокаменной стены, остановился против небольшой зеленой лужайки, обнесенной низенькой оградой. Среди аккуратно подкошенной травы лежал скромный венок из белых ромашек – место вознесения души Жанны.
      На обратном пути в Париж, привалившись боком к панорамному окну автобуса, Максим неотрывно вглядывался в пробегающие мимо сельские пейзажи с тучными лугами, ровно расчерченными золотистыми квадратами жнивья, прозрачными смешанными лесами, вперемешку с крестьянскими фермами и старыми замками средневековых сюзеренов. Сегодня организаторы форума устроили выходной, и он поспешил воспользоваться этой неожиданной свободой. Безотказная Изабель помогла с билетом на экскурсионный тур Руан – Онфлер - Довиль, отправлявшийся от Площади Опера, и вот он уже вдыхает воздух  древней Нормандии. Вот повезло-то! Будет, что рассказать московским, типа: «А вот еще был случай в Фекане - это, когда я путешествовал по Нормандии…». Не хухры-мухры!
      Резкий утробный сигнал клаксона прервал его тщеславные размышления. Открытый приземистый автомобиль, похожий на сытого майского жука, впритирку обошел их автобус и, набирая ход, превратился в черную гудящую точку на горизонте. – Живут же люди! – мечтательно подумал Макс. - А у нас на «Жигуль» всю жизнь копить надо…

       Стрем  выжимал из авто все, мотор ревел, но обороты падали, как у подбитого самолета. Явственно чувствовался едкий запах бензина. – Черт! Карбюратор переливает!  Наверняка тот жирный эльзасский ублюдок с заправки под Мюлузом разбавляет бензин керосином. Недаром мне его рожа сразу не понравилась!   Он выжал сцепление и резко газанул – мотор чихнул, громко звякнув клапанами. – Так и есть! Надо срочно пришвартоваться, приятель! Стрем переключил передачу и автомобиль, замедляя ход, плавно свернул на проселочную дорогу. В полукилометре по ходу виднелись очертания трех десятков домов и островерхая башенка деревенской кирхи. Ингвар передернул рычаг передач еще раз, ожидая, что двигатель вот-вот заглохнет, но все же ему удалось дотянуть до околицы с криво прикрученным куском проволоки к покосившемуся придорожному столбу указателем  «Kintzheim». Выбравшись из автомобиля, Стрем широким шагом пересек заросшую бурьяном обочину и двинулся прямиком в  придорожную забегаловку, оказавшуюся местной харчевней с парой комнат внаем для возможных  постояльцев.  Хозяин заведения вышел навстречу заезжему гостю, вытирая распаренные кисти рук о мятый засаленный фартук, поверх выцветших армейских галифе.
      - Салют! – поприветствовал его Стрем.
      Мужчина прищурился, оценивая  финансовые возможности путника. Видимо, удовлетворенный полученными умозаключениями, осклабился в узкой приторной улыбке:
     - Что месье желает? 
     В темном проеме двери за спиной  хозяина виднелись белые прямоугольники обеденных столов и барная стойка из оцинкованной стали с полудюжиной высоких видавших виды стульев.  Ингмар шагнул в сумрачную залу, хозяин последовал за ним. Было душно, под потолком назойливо жужжали стайки жирных мух.
      - Мне нужно починить машину. Есть здесь кто-нибудь, кто разбирается в моторах?
      Хозяин раздумчиво почесал сизоватый нос и, повернувшись в сторону стойки, крикнул куда-то вглубь:
      - Анри!
Тотчас же послышались быстрые легкие шаги, и в комнате возник плутоватого вида пацан лет тринадцати с острыми худыми коленками и оттопыренными ушами. Он выжидательно уставился на Стрема прищуренными, как у отца глазами.
      - Сгоняй на ферму дядюшки Роже и попроси, чтобы механик, который им сегодня настраивал молотилку срочно прибыл сюда. Есть заказчик из города. – Он вопросительно глянул на Стрема. Тот кивнул, подтверждая серьезность намерений.
      Мальчишка скорчил недовольную мину, но отец так глянул на него, что ноги сами понесли скорохода к выходу.
      Носком ботинка Ингмар застопорил входную дверь на половину ширины.
      - Еще одна просьба. Мне нужно позвонить или послать телеграмму. Здесь есть телефон?
      Хозяин развел руками:
      - Увы! Но телеграмму примут в соседнем поселке, там есть телеграфный пункт на улице Роз, 6. Если хотите, можете написать текст.  Анри отвезет его туда на велосипеде.
      - Отлично! У вас не найдется клочка бумаги?
     - Конечно, месье.
     Расположившись за стойкой на колченогом скрипучем стуле, Ингмар послюнил кончик химического карандаша, выданного услужливым хозяином и, склонив голову набок, старательно вывел число и адрес:
      «28 сентября 1935. Париж, окр.2, Бульвар Капуцинок, 7. Люсьене Рене-Дюваль».
      Отрешенно наморщив лоб, глянул в светлый проем окна напротив и решительно продолжил неровным квадратным почерком:
      «Мотор ни к черту. Буду завтра после полудня. Целую нежно. Капитан».
Закончив, сложил записку вдвое и, присоединив десятифранковую купюру, передал хозяину. Тот показал глазами на сына: «Проявите снисходительность, месье»…
      Пятифранковая монета, звякнувшая о стойку, придала ускорение босоногому посыльному.               
   
 

       … - Боши* подмяли под себя практически всю Германию, всего год до начала войны в Испании оставался, обстановка в Европе накаленная, можно даже сказать взрывоопасная. Жили с ощущением неизбежного и скорого Апокалипсиса. А тут еще мой дорогой муж Этьен уехал на стажировку в США, да так оттуда и не вернулся. Нейрофизиолог был, большие надежды подавал, да-а… Дом и Люсьена, соответственно, на мне остались. Других родственников у нас не было. Только ее дружок новый, Стрем нам и помогал. Вот и получилось, что пришлось мне стать невольной свидетельницей их отношений.
      Клэр зябко передернула плечами.
     - Что-то мерзну сегодня, - виновато пояснила она.
    Максим принес с дивана ее любимую шаль и накинул тетушке на плечи. Она благодарно погладила его по руке.
      - Дай мне сигарету, пожалуй.
      Клэр прикурила и, глубоко затянувшись, прикрыла глаза. Некоторое время она сидела так, тихо покачиваясь в такт своим давним воспоминаньям, будто погружаясь в их прохладные, темные волны. Максу показалось, что тетушка задремала, и он привстал, чтобы погасить свет и забрать у нее тлеющую сигарету. Но лишь он сделал первое движение, ее смеженные веки дрогнули:
        - В тот год тоже лето прохладное выдалось, особенно по вечерам, а дрова на зиму берегли, будто к осаде готовились.
       Макс вернулся на свое место и, поколдовав с самовароподобным агрегатом, наклонил заварной чайник над ее чашкой.
      - Вот, выпейте горяченького, Клэр.
      - Спасибо, милый.
Макс тоже отхлебнул глоток и, понизив голос, прищурил глаз, уклоняясь от ложечки:
      - А чем этот Ингвар занимался? Кто он вообще и откуда взялся?
      - А бог его знает, чем он там занимался, мне про то не сказывал.  Люси тоже особо не распространялась. Обмолвилась как-то, что уезжать ему приходится часто. В основном в портовые города – Марсель, Гавр, Нант. Иногда в Оран, это в Алжире. Подозреваю, контрабандой он занимался, вот что. Он ведь в Северной Африке несколько лет прослужил в Иностранном Легионе. Да и денежки у него завсегда водились. Возможно, с оружием дела были связаны, врать не буду – точно не знаю. 
      - А Люсьена что, замуж за него собиралась, что ли?
      - Собиралась. Только знаешь, как говорят: «человек предполагает, а Бог располагает».
      - Разошлись они?
      - Да нет, наоборот, все на лад пошло, вроде. Сняли квартирку на Монмартре, Люси к нему переехала, уроки свои забросила, Ингвар все оплачивал – заботливый, не скупой. И к ней так трепетно относился, баловал: цветы, безделушки всякие… Я уж было, и поверила, что повезло девчонке: дай-то бог, все у них сложится. Рано радовалась, оказалось.
      - Почему, тетушка? Расскажите, очень вас прошу! – Макс умоляюще сложил ладони.
      - Да зачем это тебе, голубчик? Дело-то прошлое, все уж быльем поросло.
      Молодой человек взволнованно поднялся и, обойдя стол, обнял тетушку за плечи, прижав ее прохладную ладонь к своей разгоряченной щеке.   
      - Дорогая Клэр, Вы даже представить не можете, как я чувствую эту историю! Мне кажется, что я реально вживаюсь в события, о которых вы мне рассказываете, будто все это происходило со мной!
      - О, Максик! Такое бывает, поверь мне. У нас даже есть специальное словечко –     «deja-vu»**. Однако, не стоит принимать все так близко к сердцу. В большинстве случаев это всего лишь «игры разума» - пубертатные отголоски подсознательной памяти.
      - Тетушка! – Макс потрясенно смотрел на нее. – Откуда такие познания в современной науке? Вы меня снова поражаете!   
      Клэр усмехнулась.
      - Не суетись, дружок! Просто ты полагал, что старушенция едва ворочает извилинами, да и то в пределах прошлого века. Отчасти, так оно и есть, милый.  Знаешь, восемьдесят четыре – достаточный срок, чтобы потеряться между прошлым и настоящим. Но ты, верно, не обратил внимания, что мой сбежавший в Америку муж Этьен был выдающимся нейрофизиологом. А я, как-никак, прожила с ним бок о бок несколько лет, вот и  нахваталась.
      - Поразительно! Снимаю шляпу! – как говаривали в ваше время.
      Макс изобразил шуточный танцевальный поклон с подпрыгиванием. Тетушка рассмеялась:
      - Прекрати паясничать! – Ее щеки довольно порозовели:
      - Ну ладно, довольно на сегодня. Время снова полночь заполночь, никакого угомона на тебя нет! В Москву вернешься, мать подумает, что я тебя здесь заморила своими россказнями. Давай-ка на боковую, дружок. Bonne nuit! ***
      - Спокойной ночи, тетушка!

     Плюхнувшись в постель, Макс долго лежал на спине с открытыми глазами, следя за тем, как тени от колышущихся занавесок играют в прятки с отсветами уличных фонарей и цветными бликами зазывных сполохов реклам на дальних крышах. Он вновь и вновь прокручивал в голове сегодняшний разговор с тетушкой. Смутное беспокойство поселилось в груди – почему? Что? – Нет ответа. Вероятно, смущение связано с ее последней «научной» фразой. Что-то не сходилось. Сон смежил ему ресницы. В глубине сознания тихо звякнул серебряный колокольчик: «де-жа-вю!».
      - Дежавю, - тихо повторил он, как сквозь лед проваливаясь в хруст крахмальных простынь, - когда-то это уже случалось…
      Отблеск уличного света тонким лучиком скользнул по лицу, мимолетно задержавшись на губах, и переместился правее -  на шершавую плоскость старой тумбочки, словно в кинокадре высветив миловидное женское лицо на потускневшей фотографии в темной рамке. 



   …- Эй, вы там! Осторожней, черт вас дери!
Тыльной стороной ладони Стрем отер лицо от ледяной крошки.
      - Вот засранец, даже не извинился! – Он с улыбкой наклонился к Люси. – Тебе не прохладно, дорогая? Пойду, принесу плед.
      - Не надо, мне совсем не холодно! – расслаблено откликнулась она в его удаляющуюся спину.
      В последние дни марта Ингмар, отложив все дела,  выдернул свою подружку из удручающе-монотонного городского ритма в Приморские Альпы, и теперь они вместе наслаждались горячими лучами низкого солнца Сен-Дальма-ле-Сельваж.   Второй день подряд они на подъемнике поднимались из долины к вершине «Кросс Карл» и, расположившись в полотняных шезлонгах прямо возле трассы, наблюдали проносящихся вниз лыжников в ярких куртках-канадках и темных горных очках. Здесь, наверху остро чувствовалось то особое единение с природой, которое возникает лишь в минуты полного умиротворения и душевного покоя. После полудня солнце прогревало воздух настолько, что можно было загорать под его лучами, сидя на заснеженном склоне. В ожидании друга Люсьена любовалась сказочным пейзажем гор и ледяного водопада, застывшего сверкающей лавиной посреди каменных скал. Воздух был так чист и прозрачен, что казалось, будто находишься под хрустальным куполом небес, отделяющим земную юдоль от рая.
     - Девушка, вам уже говорили, что вы красавица? – Ингмар протягивал ей букетик остролистых альпийских эдельвейсов.
      - Говорили, - жеманно ответила она, но увидев, как потускнело лицо Стрема, добавила, улыбнувшись, - правда, не в такой изысканной манере.
      - Еще бы! – Ворчливо выдохнул кавалер, но в серых глазах мелькнула золотистая искра.
     Он заботливо прикрыл ее пледом, подоткнув с боков и под ноги. Затем устроился рядом и, вытащив сигарету, покрутил ее в пальцах, но вспомнив их молчаливый уговор, без сожаления сунул обратно в пачку.
      - Послушай, дорогая! - Ингмар склонился к ее плечу и, раздвинув концы пледа, поцеловал нежный овал.
      - Слушаю, милый! – Отозвалась девушка и, как бы невзначай, освободила другое плечо. – Продолжай!
      - Через три месяца будет год, как мы знакомы. – Его губы сами собой скользнули к милой ямочке между ключиц. Люсьена глубоко вздохнула, подаваясь навстречу его ласкам:
      - И?.. – выжидательно глянула она. – Что же из этого следует?
      - Полагаю, что нам следует быть вместе, - ответил Ингмар.
      - Но мы и так вместе, - возразила подруга.
      - Я имею в виду, быть вместе все время – всегда.
От расслабленно-созерцающей позы девушки не осталось и следа – она упруго подняла подлокотники шезлонга и села, взволновано глядя на ухажера.
      - Ты что, делаешь мне предложе…ние? – чуть вздрогнув на последнем слоге, спросила она.
      - Да, Дженни! Именно это я сейчас и делаю! – сузив глаза, театральным шепотом выдохнул Стрем. – Так какой же будет твой положительный ответ?
      Отбросив плед в сторону, она встала перед ним – почти обнаженная на фоне слепяще-снежного пейзажа гор и облаков. Ее стройная, точеная фигура казалась озаренной сияющим солнечным нимбом, нисходящим прямо с Небес Обетованных.  Ингмар восхищенно замер, любуясь и  жадно вбирая в память ее очарование. А Люси, раскинув руки навстречу ему и всему этому сверкающему миру, выкрикнула  звонко и счастливо:
      - Я согласна, капитан!



*   Фашисты (французское прозвище)
**  Уже виденное (фр.)
*** Доброй ночи! (фр.)