Ульфберт

+VLFBERH+T  - именно такое клеймо имели лучшие мечи эпохи викингов. Их ковали из особой стали, доселе не виданной в Европе. Эту сталь привозили из далёких краёв, что лежали за Хазарским морем. Такой меч стоил огромных денег, и позволить себе такую роскошь мог далеко не каждый воин. Тот, кто обладал Ульфбертом, мог идти в бой, зная, что этот меч не затупиться о вражеские клинки и не сломается под градом ударов.
Во Франкской империи существовал запрет на вывоз мечей за границу, но с распадом единого государства, Ульфберт распространился по всему старому свету. Они встречались в руках скандинавских ярлов, франкских графов, англов, саксов, бургундов, балтов, а так же у русских князей.

+VLFBERH+T
(Ульфберт)

Резкая, невыносимая боль привела в чувства, она как острие булатного ножа вонзилась в мою голову. Я встрепенулся, черное крыло хлестнуло по раскрывшимся глазам, Пара воронов кружилась в прозрачном небе, их резкие взмахи крыльев отражали жадность, с какой они выбирают добычу послаще. Их брат каркнул прямо у моего уха и поскакал к следующему телу, надеясь найти себе не такой бойкий ужин как этот.
Запах крови висит в воздухе, от него кружится голова. От жары запах усиливается и становится невыносимым, приступ рвоты, стоя на корячках, я начинаю рыгать среди убитых товарищей. Изувеченные тела, их кости поломаны, их лица перекошены от боли, испытанной перед смертью. Черные дыры в их теле от хазарских мечей под разорванной, пропитанной струйками бурой крови, одеждой стали лакомством для возбужденных птиц, скачущих от одного к другому дружиннику.
 Яростный бой превратился в бойню, где нас, словно жертву лживым богам, изничтожали, покуда могли. Ни стонов раненых, ни  ржание коней, ничего, лишь шум в ушах от отрывистого карканья , да ветер слегка треплет стяги мертвых. Голова раскалывается от ударов, что пришлись в шлем. Дыхание скованно, словно грудь стянули цепью, больно. Хочется кричать, крик стоит в горле, но нет сил заорать, разорвать тишину и выть пока боль не отпустит . Страх и ярость пропитали меня до костей, до кончиков пальцев, которые боятся выпустить топор и полуразбитый щит.
- Кряж! – этот голос мне знаком с детства. Мой дорогой Вышень, наверное, как только мы научились уверено стоять, отцы поставили нас в строй, плечом к плечу. Мы обязаны были стать друзьями, мы обязаны доверять друг другу, начиная тайнами, заканчивая жизнями. – Кряж…
Он помогает мне встать на ноги, мы куда-то волочемся, всптыкась о поломанные копья и ноги павших
- Ты ранен?
- У меня болит все. – Шепотом отвечаю ему не осмеливаясь вдохнуть для голоса.
- Пойдём, брат. Там варяги на холме.
- Сколько осталось в живых, Вышень?
- Очень мало. И никто из нас князя не видел, ни живым, ни мертвым.
Над полем возвышался холм, из-за него хазарские всадники  выскочили ровным клином и втоптали в землю копыта боевых коней. Теперь на этой возвышенности собирались выжившие воины. Рукой зажимаю бок, похоже, мои ребра сломаны. Говорят, эта рана стариков, у молодежи ребра мягкие, упругие, надеюсь, меня эта травма миновала.
- Сигурт! – Чужеземное имя нравилось мне, красиво звучит. Он варяг, нашего возраста, худощавый, но очень крепкий парень. Он бродил и выискивал живых,  – Помоги!
Поднявшись на поросший травой пригорок, что я вижу, горстку вояк, окровавленную потерянную горстку людей в полном отчаянье. Они как испуганные зверята жались друг к другу, не отходили от очага, озирались, вокруг держа оружие под рукой, всячески пытаясь подавить страх.
- Весь полк, весь полк на смерть вывел. Ненавижу! Ненавижу! – один из них метается из стороны в сторону.
- Брось князя хаить! – встал старший из оставшихся в живых наёмников. Этого я знал – Торд. Человек крепкого характера и несгибаемой воли. Два года назад, по слухам, убил собственного сына за неподчинение в бою. А до этого пытался низвергнуть брата и стать ярлом на родине -  И так все бояре мертвыми лежат. Князя никак не сыщем! Охолонись, Борис! Не только твои люди погибли!
- Чего?! Как мне в глаза отцу смотреть? Трёх братьев в земле оставил! Как, Торд?!
- Варяг взрослеет рано!
- И чего?!
- А стареет редко.
На холме помимо Торда и Бориса ещё двое, возятся с огнём. Щит никуда не годен, ему прямой путь в костер. Как я выжил?  Обычный отрок, который впервые вышел на поле лить кровь. Не знаю, как Вышень, а моя жизнь – чудо. Нервы раскалены, во мне играет отчаянье, желание забиться в какой-нибудь угол, спрятаться, закрыться и заплакать. Зареветь,  но эти чувства не могут прорваться через усталость и боль. Я растягиваюсь на земле и пытаюсь успокоиться и отдохнуть.
- Идём. – Я слышу хриплый голос Торда, поворачиваю голову, кого он позвал?
Борис встаёт и подходит к костру. Только сейчас я замечаю, что по руке гридня сочится кровь. Борис отрывает окровавленный рукав рубахи, скручивает его и зажимает зубами. Торд прислоняет к ране товарища раскаленный нож, слышатся сдавленный крик, который сочится через кляп.
- Дайте воды…
- Lars, ge vatten. – Варяг он указал ножом на раненного.
Один из парней, бросив свою возню с костром, мигом принес кувшин с водой
Я снова ложусь.
- Эй! Отрок?! – Скандинав теперь обращался ко мне - Ты цел?
- Мне больно дышать.
- Эх ты… снимай одежду, будем смотреть.
Он помог мне стянуть кафтан, теперь представлялся такой вид на мое оголенное тело: левая сторона вся черно – синяя, кое-где кровоподтеки. Он невозмутимо рассматривал меня, потом дотронулся до отбитого бока, от чего я в мгновение сжал зубы от боли.
- Поломали, - он уселся рядом и похлопал меня по предплечью, - да ты не беспокойся, жить с этим можно, срастутся, ты кашляешь кровь?
- Нет.
- Ну вот, значит, кости тебя не порезали из нутрии. Все нормально! Нормально.
- Хорошо, раз так. – Я отперелся на локти и приподнялся. Крутились мысли,  о том, почему Боги сохранили мне жизнь? Почему я тут, на вершине холма, а не в поле с убитыми? Чем я заслужил их милосердие? Хотя это глупые мысли, да, нужно прекращать. Я пока что жив, и Слава Богам.
- Нужно искать князя. – он проверяет, на месте ли меч. – Негоже ему в смраде лежать.
Я начинаю вставать. Тут появляется приступ рвоты.
- Голову отшибли… Как бы дураком не остался. – тяжелый взгляд синих очей уставился на меня – Ты  останешься с Ларсом здесь.
Их шагов уже не слышно, я еще какое-то время лежу.
- Ларс?
Он обратил на меня внимание и уставился.
-  Как ты выжил?
Он ничего не ответил мне, а все так же недоумевая, пристально следил за мной.
- Не понимаешь что ли?
- Jag vet ditt sprak!
- Угу, понятно всё.
Странный они народ, уходят за море, что бы умирать за чужие деньги. Бродяги, несчастные скитальцы, покидают родину в поисках лучшей доли, но обретают лишь смерть. Кто-то из них мне сказал, что они должны достойно умереть в бою, что бы предки ими могли гордиться, что они ищут возможности сражаться и умирать, но пока я видел лишь их алчность, доблесть забывается, когда звенят монеты. Они ищут лишь золото, а не смерть и вечную славу
Еще один, этот был нашим. Борис был гридням, княжим дружинником. Он представился мне самым мерзким из собравшихся. Дерганый. Его острое лицо всем видом показывало пренебрежительное отношение к нам. Он не стар, но уже с хорошей залысиной на макушке, а слова из его беззубой пасти словно плевки.
Там, у подножья виднелись кусты, очень вероятно, что там есть какой-нибудь источник. Полежав немного, собравшись с силами, аккуратными шажками, я начал свой путь вниз, боюсь спотыкнуться, ощущение, что если  свалюсь, то больше не встану.
Хочется верить, что я переживу этот день, что мы выживем и доберемся до дома. Теперь только идти, идти, уповая на милость Богов и удачу. Хазары теперь будут долго рыскать по полям, теперь их не остановить, они будут жечь хутор за хутором, пока не насытятся мясом, серебром и рабами. Жены станут наложницами. Мужья безмолвным товаром на рынках, а потом сгинут в рудниках или на других тяжелых работах. Дети вырастут среди рабов, забудут родную речь и навсегда останутся недолюдьми у хазарских хозяев.
За этими соображениями и пришел к месту, я не ошибся, здесь действительно плескался ручеёк. Студеная вода смывала грязь с тела, не оставляет ощущение, что за мной следят.
- Помоги…
Я опускаю оружие, среди ветвей в листве лежал человек
- Ларс! – я зову на помощь, - Ларс, иди сюда быстрей!
Но меня не слышно, я срываюсь в сторону холма:
- Ларс! – Я складываю руки у рта и ору что есть сил. Тут боль снова пронзает бока из-за глубокого вдоха.
Здоровенный дядька в полном снаряжении, он увенчан кольчугой и богатым шлемом, золоченым поясом и пустыми ножнами. Из тела торчал обломок копья. Пробил броню и плотно засел в теле.
- Лежи. Лежи. Сейчас поможем.
- Я не видел, удар и все. – Он бормотал в полубреду
- А как ты у ручья оказался? Пади от поля далеко.
- Конь унес оттуда, Ну а потом ослаб окончательно и выпал из седла, пока конь пил.
- Эх ты…
- Все равно умирать. Ну, хоть хазарам не достался.
Ларс примчался как испуганный заяц. Взяли товарища под руки и поволокли. Лицо боярина казалось не знакомым, не знаю его, не могу вспомнить. Покуда шли, варяг пытался мне что-то втирать, но, естественно, я ничего из его слов не понимал.
Как только мы оказались вновь на высоте, появились остальные. Они медленно шли в гору, на их плечах лежали сомкнутые щиты, а со щитов свисал богровый княжеский плащ. Свисала белая рука, увенчанная перстнями, пропитана черной кровью из рубленых ран. Я толкнул Бориса, тот посмотрел на приближающихся:
- Медленно идут… Живой, наверное.
- А причем здесь медленно иду?
- Растрясти бояться, ну. Раненый.
Торд, Сигурт, Вышень и тот парень, с который ушел с ними, они подходили ближе к костру, медленно опуская тело. Князь мёртв. Кристально чистый взгляд куда-то устремился прочь. Молодое, мужественное лицо шестнадцатилетнего мужчины застыло на веки. Боль и страх перед смертью скрутил красивые черты. Налитые жилы на шее давали понять, как он отчаянно кричал перед смертью. Пробитые доспехи показали, что шансов выжить у него не было. Молод, отчаян и храбр.
- Вот и пресекся род славный. – Борис язвил скручивая губы в ухмылку.
- Он не выпустил оружие из рук, в Вальхалле его ждут. – Торд утер пот со лба.
- В какой ещё Вальхалле? – Вышень уселся на землю и тяжело выдохнул.- В Светлый Ирий лететь его душе.
- О чем вы,  кто править будет?! А сыновей этот сопляк не оставил! Всё славы отцовской хотел достичь, достиг?! Теперь на костре гореть в шестнадцать лет.  – Борис все не унимался, его пустая яростная болтовня начинала выводить из себя.
- А куда твои бояре смотрели, когда полк выводили?! Чего же не вразумили князя?! А?! Бояре … - Торд плюнул в пыль, собрав все сопли.
- Боярин один жив. Вон, под кустами внизу лежал
Торд подошёл к раненному мужу. Осмотрел его рану, поговорил с ним, потом обернулся ко мне:
- Помоги вынуть копьё.
Вышень калил другой наконечник копья, чтобы прижечь рану. Когда наконечник раскалился, мы выдернули обломок. Он вскликнул и в мгновение  потерял сознание, прижгли рану.
- Если, - Торд вытирал руки, - доживёт до утра, считайте, ему повезло.
Мы снова собрались у тела князя.
- Хороший меч. – Вышень склонился над кистью убиенного. – Кто коваль?
- Не знаю, ему еще младенцем отец купил этот меч в Киеве. – Борис сидел подле всех.
- Сейчас узнаем. – Торд и Вышень начали высматривать клеймо. Не обнаружив его с этой стороны, наемник перевернул руку князя, не касаясь меча. На другой стороне клинка красовались аккуратные черточки , которые расположились по длине дола .
- Что здесь?
Торд молчал.
- Торд?!
- Я читаю! – рявкнул в ответ.
- Читаешь? С каких пор бродяги с севера обучены грамоте?  - Вышень не мог дождаться.  - Ну что там?!
- Ничего особенного, какой-то Вольфганг.
- Вольфганг? Ни разу о таком не слышал…
- Ну, раз не слышал, и говорить не о чем. – Викинг выпрямился и прошёлся рукой по длинным темным волосам.
- Здесь надо князя хоронить, не на руках же труп нести домой?.. – Вышень прошёлся глазами по нам.
- Да…
- Да, надо хоронить…
- Дрова собирайте, кострище готовить.
- Может, до утро подождем?
- Вышень прав, нужно сейчас. Утром выдвинемся в путь.
Мы приступили к делу.
Срубив сухостой, мы волоком потащили его на холм, что нас приютил. Стиснув зубы, пёрли ствол и ненавидели всё и всех, ненавидели хазаров, ненавидели печенегов, ненавидели варяга, что послал нас за дровами, ненавидели покойного князя, за то, что вывел нас на это вонючее поле.
Торд оставался на вершине с телом владыки и готовил его в последний путь. Мы же из последних сил делали последние шаги.
- Нет, брат – Некрас, нужно передохнуть. – Мы бросили бревно. Этот тот самый человек, который уходил с Тордом искать князя.
- Согласен.
- Эй, дружинные! Еще один нашелся! – Из-за холма поднимался Сигурт.
- Это ещё кто?
- Богдан нарекли. – Он уверенно шагал в нашу сторону.
- Что-то слишком много гридней за сегодня живых. – Я не выдержал и съязвил.
- Чего? – Борис аж подавился куском хлеба. – А сами-то, целёхенькие, отроки… Ещё скажи, что ты среди убитых не лежал прикинувшись!
- Нет.
- Ну, ты тут тогда бы целым не сидел.
- Как видишь, сижу! И не совсем целый.
- Хорош визжать! – Позади послышался голос умирающего боярина.
- Тебя как звать, горемыка?
- Часлав это. - Вышень бросил полено в общую кучу, - Не уж-то не знаете?
Я поднял на него глаза:
- Раньше не видел.
Тут на горизонте нашего холма появляется Ларс, бросает палено, выпрямляет спину. Что-то бурчит на своём себе под нос и вяло идёт к Торду.
- Mmm, Vlfberht!
- Чего?! – Борис опять ошарашено оторвался от лакомого куска хлеба , - Чего он сказал?!
- Ульфберт, кажется… - Вышень был в ступоре полнейшем, он медленно поворачивался к Торду
Слышу краем уха, даже Чеслав заворошился на своем месте от таких новостей.
- Сигурт, - я тихо обратился к варягу, - Что он сказал?
- Ульфберт…
- Что это такое?
- Это клеймо мастерской, чьи мечи славятся как лучше на всём западе.
- Прямо такие мечи славные?
- Рубят кольчугу, как прогнивший лён.
- Да брешешь!
- Я б брехал? Так говорят мои собратья, что ходили во Франкию! А ты сам не видел как князь им рубил? Я вот нет, а жаль…
- Так выходит Торд обманул нас, что ли…
- Торд! – Борис бросил ломоть хлеба. – Как это понимать?!
Варяг поднялся на ноги и с размаху ударяет Ларса в лицо
- Javel! Vem som far prata med dig?! – он наорал на слугу. - Да! Да, это Ульфберт! Ульфберт, мать вашу!
Повисла тишина. Все переглядывались, появлялось какое-то неловкое напряжение.
- Зачем  парнишку-то обидел?.. – Богдан поднимал с земли Ларса. - Он-то не виноват, что ты нас всех обмануть решил… А меч - умыкнуть.
- Следи за языком, червь!
- А то, что? Убьёшь?
- Убью.
- И сам умрешь.
- Меня смерть пугать бессмысленно, мне за радость пировать с отцом!
- Не сметь трогать меч! – Боярин понимал, чем начинает пахнуть. – Пускай князь уйдёт со своим оружием! Он – мужчина. Он – воин!
- Мы здесь все воины, а воину воровать не пристало… - Борис вырвал из земли копьё. – Но коли воровство у покойного практически совершено, почему бы и нет?
- А вот Борис прав… не пристало… - Некрас вынул  топор из-за пояса.
- Хватит! – клинок оголил Вышень, - Меч должен быть с хозяином! Сигурт? - Он кивнул в знак вопроса: «Ты со мной?» Варяг поднял щит и встал рядом. – Кряж? – теперь он повернулся ко мне. И я, конечно же, встал с ними. Я не мог не встать, ибо князь был честным человеком, и осквернить его память мне не могла позволить совесть. Князь справедлив был, хоть и упрямый, и вот до чего довело его упрямство.
Борис, Торд, Ларс, Некрас, Богдан и мы трое стоим в полукруге, клинки оголены.
- Ну что ж, тому и быть! Lars, doda honom!
Ларс тут же по приказу хозяина пронзил Богдана длинным ножом. Такой яростной резни не должно быть среди людей, скрепленных единой клятвой верности, единым словом и родом. Ясно и четко я видел, как забывается честь, и как мужчина превращается в такого же жадного ворона, клевавшего мертвую плоть.
Я лишь успел вскликнуть. Вышень тут же свалился с ног с копьём в животе. Посыпались удары, но Сигурт вовремя закрыл меня щитом. В шагах двадцати от нас на нас довольно скалился Борис, смотря на корчащегося Вышня.
Мы сражались у тела князя, обагряя его свежей кровью. Звон железа и вскрики разносились по округе. Мы бились неистово, кто за свою алчность, кто за уважение к князю. В конце концов, рядом с князем остались лежать четверо. Я, Сигурт, Торда и Ларса все ещё были на ногах.
- Ну что, сукины дети, вы этого хотели?! Подохнуть здесь как вонючее животное, погибнуть за меч покойного мальчишки?! Глумиться над ним, ради этого?!
- Варяга кормит меч! И мне без такого меча – никуда.
- Со мной стоит варяг в одном ряду, о чем ты говоришь… Возьми ты этот меч в бою тебе бы слово не сказали, но князь сраженный не твоей рукой. И нет у тебя права на трофей!
- А кто сказал, что не от моей?
Наши противники расходились в разные стороны, чтобы зайти нам с боков.
- Давай! – я схожусь с Тордом в схватку. Мы обменялись парами ударов и снова разошлись. Сигурт к этому моменту лежит с разломанным черепом, а Ларс приближается, как верный пёс,  к своему хозяину. Когда они поравнялись:
- Bra kille! – Торд улыбнулся слуге, и тут же пронзает мечём. Ларс вскрикнул почти детским голосом, всё тот же ужас в его глазах, что у сотен славных воинов, что обрели вечный покой сегодня утром.
- А теперь, твоя очередь.
Я хотел сорваться в бой, да ведать не судьба! В шею ему вонзилась сулица! Я тут же озарился по сторонам, из живых был только раненный боярин:
- Уроды… - он откинулся на землю. – Что за люди, а, у меня слов нету.
Я разжал руку. Щит глухо накрыл траву, на мгновение я зажмурил глаза, раскрываю, и вижу, что это всё наяву, не сон, явь. Торд пытается встать, опирается рукой на землю, другой пытается что-то сделать с сулицей, но пика крепко вошла. Меня распирает от злости, я чувствую неизмеримую силу в руках. Это состояние доводит меня до трясучки, я со всего размаха бью топором ему в лицо. Удар. Удар. И пустота. Он обмякшим лежит на земле, вокруг люди, которых я убил. Вокруг люди, которые хотели убить меня. Вокруг люди, которых я любил. Неужели это наш удел? Мы приходим в мир, чтобы умереть, так жестоко и бездумно. Зачем это? Зачем мы делаем это? Я склонился на Вышнем, слезы сжимают горло, он умер. Вот и все. Годы дружбы оборвались в один момент, вмести с ним ушло и мое детство, последние детские надежды, что все будет хорошо, что жизнь прекрасна и светла. Всего один день научил меня жизни, научил никому не верить, научил терять близких людей, научил убивать и быть готовым, что тебя убьют. Один день ломает человека и из ребенка делает мужчину. С каждым ударом топора руки становятся сильнее, с каждым пропущенным ударом закаляется тело. Вот и все.
- Часлав, - медленно иду к нему – Благодарю.
Уселся рядом с ним, и куда-то уставились в вечернее небо, молчим. Красиво, неужели среди такой красоты есть место такой злобе? Огромный солнечный круг заливает окрестности нежным розово-желтым светом. Наконец, тишина прерывается:
- Разжигай кострище, пока я не помер.
Я лишь киваю в ответ.
Солнце садиться, я подношу горящий факел к погребальному костру моего князя. Пламя занимается и с дымом высвобождает дух покойного, его душа отправляется в последний путь –  в дорогу на Светлый Ирий, далёкий край на западе, куда улетают души павших на вечный покой.
- Часлав, как ты? – я задаю вопрос смотря на огонь. Треск кострища заполняет тишину, всё еще надеюсь услышать хоть одно слово его голосом, но ответ не послышался. Теперь я один, рукой, как обычно, проверяю на месте ли топор, поднимаю копьё и иду вслед за уходящим солнцем. Шагаю, один из полка.