Трагедия провинциала

        …Лето. Среда. Вечер. Полнолуние. Концерт одной рок-группы. Барабанщик швыряет в зал барабанные палочки – на сувениры. Пиво, чипсы. Я чувствую себя в компании ребят лишним – они развиваются, а я регрессирую. У них каждый месяц – новость, у меня – ежедневные проблемы от безденежья. Кожа на моих ладонях и пальцах рук ободрана, одежда измазана в земле и песке: пытался сократить расстояние до амфитеатра и взобрался на холм по склону. Я же не слушаю рок, зачем я вообще здесь? Чтобы увидеть ее. И? Она ничего не знает о моих чувствах к ней. К чему?

…Телефонный звонок от родителей, и она заявляет, что должна покинуть нас. Образцово воспитанная городская девушка из патриархальной семьи. Никто не выказывает желания проводить ее: все устали. Я вызываюсь добровольцем. Она вежливо протестует, и это логично: Скарлетт О' Хару могут провожать либо Ретт Батлер, либо Дон Жуан,  но никак не Квазимодо или Дон Кихот. Но робость моя рождает хитрость: родителям будет спокойнее, если они будут знать, что дочь возвращается домой в сопровождении знакомого человека, говорю я. Еще пара минут уходит на споры: сталкивается ее здравый прагматизм и мой жалкий романтизм. Какое такси выбрать: любое или то, на котором мы с комфортом доберемся до ее дома на побережье? Просто я хочу произвести на нее впечатление – с комфортом! Глупо, конечно – я уже должен был накопить на собственный автомобиль и однокомнатную квартиру, а не тратиться на такси. Ушами женщины любят красивых парней. Наивных и непривлекательных мечтателей они внимательно сканируют глазами. С паршивой овцы хоть шерсти клок – материальные блага…

Я – провинциал и идеалист. Ритм изворотливой и суетливой жизни в мегаполисе претит моей духовной принадлежности к «цивилизации сосновой иглы», массе буммей. Начитанность заменяет мне опыт, впечатлительность - любовь, доверие к людям, использующим меня в своих целях – друзей.
В отличие от многих приятелей, у меня есть ответы на все вопросы. Только я никак не могу выбиться из нужды. Я уверен в своих знаниях, харизме и внешности. Только никак не могу понять, почему ни одна девушка не обращает на меня внимания. Хотя мне уже двадцать пять лет. Ей, кстати, тоже – мы ровесники. Однажды я рискнул предложить пригласить ее в кафе после занятий. В то время у нее никого не было.

– И не надейся! – резко отрезала она.

Я не знал, как завоевать ее, робел, рефлексировал и потихоньку переставал надеяться.

Сижу рядом с водителем такси и пытаюсь сосредоточиться и набраться смелости для осуществления моего плана. Восемь лет я люблю ее: с того момента, как увидел в посольстве августовским днем – мы вместе получали визы. Первая любовь – я весь горю, немедленно краснею при виде ее, у меня учащается сердцебиение, я ищу поводов для случайных встреч в библиотеке, на занятиях, в студенческой столовой… Я даже сфотографировался с ней на одной из вечеринок – какая дерзость! И вот, она сидит позади меня. Некоторое время мы молчим. Затем завязывается разговор. Общие темы – учеба, студенческая жизнь. Тактично осведомляюсь о ее женихе – они обручились пару месяцев назад. Я видел его фотографию и никак не могу понять, чем он лучше меня. Она спрашивает меня:

– Зачем ты не остался с ребятами на концерте? Тебе же еще возвращаться. Лишние расходы.

– Эта группа здесь еще появится, – отвечаю я, краснея, – а когда я тебя еще провожу домой? К тому же, мне приятно твое общество.

Она благодарит меня за комплимент. Из любопытства – я же для нее странный, непонятный зверек – спрашивает:

– А почему ты все время в сорочке и брюках? Разве так удобно? Я, вообще, не представляю тебя в джинсах и футболке. И ты никогда не танцуешь на вечеринках.

– Спроси кого хочешь из наших общих знакомых: было время, когда я ходил в джинсах, слушал рэп. Футболку, правда, не носил. Я считаю, что все эти облегающие футболки должны носить те, кто физически развит, у кого накаченное тело. На всех остальных подобная одежда выглядит нелепо и смешно, – начинаю философствовать я, – и да, я не танцую. Меня никто не учил танцевать, наоборот, в школе надо мной даже смеялись.

– Мы тоже профессионально не занимались танцами. И ты теперь не в школе, – слышу я ее голос. Он похож на колыхание синих колокольчиков или звон натянутой паутинки в поле во время сильного ветра.

Известно, что она ответила одной из своих подруг на вопрос обо мне: «Он очень умный. Но вот если бы он проколол ухо и вставил серьгу или стал бы носить что-нибудь яркое,  то был бы куда привлекательнее». Понятно, что серьга и «что-нибудь яркое» - метафоры, коды. Я сер, невзрачен в ее глазах. Мои ценности идут вразрез с ценностями ее круга. Она хочет разрыв шаблона, а у меня нет ресурсов для этого…

Терпеливо жду, пока разговор коснется нужной мне темы. Она сама приходит мне на помощь. Женское любопытство, помноженное на непосредственность капризной, беззаботной и защищенной от жизненных коллизий девочки, видящей все в розовых тонах и не знающей значение фразы «у меня нет».

– А как у тебя на личном фронте? Девушка у тебя есть?

Вот он, звездный час! И как хорошо, что мы встретились за границей – таксист ни слова не понимает из нашего разговора. Это придает мне смелости.

– Нет.

– Ты, до сих пор, ни в кого не влюблялся? Ты никогда не любил? Тебе не нравятся девушки? – гневно, от имени всех женщин, звенит ее голос.

– Почему же, нравятся. Я влюблялся. Любил. И сейчас люблю. Тебя. Даже несмотря на то, что ты обручена с другим. Вот уже восемь лет для меня не существует никакой иной девушки, кроме тебя.

Подразумевалось, что все это я должен был сказать, высоко подняв голову – громко и внятно. В тошнотворных, оторванных от реальности романах она бы кинулась мне на шею. На самом деле, я сидел вполоборота, вертел головой от смущения и говорил тихим голосом в нос. Впрочем, она услышала мое признание. И смутилась.

 – Как? – была ее первая реакция на мои слова. Удивленный вскрик, нотки недовольства. Шут, даже не шут – простолюдин! – посмел полюбить королеву, и она не знала об этом?

Но такси уже въехало на улицу, где находился ее дом. На балконе показался силуэт женщины – ее матери.

– Вон, мама твоя уже вышла, – сказал я.

– Да, она у меня такая беспокойная, – как ни в чем не бывало, веселым, бодрым голосом, – я тебе благодарна за то, что ты меня довез. Конечно, я могла и сама, но было приятно.

Мы попрощались – как приятели. Мои душеизлияния не произвели на нее никакого впечатления. Я, конечно, молодец – мог подождать до свадьбы или признаться ей еще через восемь лет.… Тот же таксист отвез меня домой. Признание в невысказанной, безответной любви по происшествии восьми лет обошлось мне приблизительно в тридцать евро. На эти деньги я рассчитывал прожить всю следующую неделю – до зарплаты. Но пришлось перебиваться впроголодь – занять  было не у кого. Возможно, это был единственный раз, когда я стоически перенес такой период безденежья, вызванный собственной глупостью.
Стоило ли мое признание тридцати евро? Вспоминает ли она о нем? Не знаю – после описанной совместной поездки на такси мы виделись лишь на Новый год и работали вместе над парой проектов. Но в такси была поставлена жирная, запоздалая точка на моей, так называемой, любви. Известно, что она вышла замуж через пару лет после нашей последней встречи. Дети ее уже окончили начальные классы.

А я? Я разочаровался  в ней. Замашки избалованной, удивляющейся чужим проблемам девчонки затмили, со временем, ее свежесть, чистоту, непосредственность, которые пленили меня далеким августовским днем, много-много лет тому назад… Лишь недавно, в разговоре с сокурсником, я упомянул о своей первой любви.

– Отчего же ты молчал тогда? – изумился он, – мы бы помогли, намекнули бы ей, поговорили бы, замолвили бы за тебя словечко.

Я махнул рукой – что было, то прошло.… Иногда в социальных сетях мне попадаются ее фотографии – она не изменилась: все такая же юная и непосредственная. В кругу своих друзей, других, отличных от моих, ценностей и понятий… Я не привлекал ее – оно и к лучшему, что я так и не произвел никакого впечатления и ничего не добился.