Всякие сокровища. Продолжение

     Да, а я сначала про рапанов говорила. Так вот, они так устроены, что там действительно какой-то звук слышится - то ли звук ветра, то ли звук моря; хотя моллюск там уже не живёт. И они очень красивые. Сверху, правда, серые, ничего особенного; но внутренняя сторона у них, гладкая и матово так светящаяся, бывает и кремовой, и розовой, и всё это с разными оттенками. Поэтому большой рапан может отлично украсить комнату, не хуже заокеанской диковины. У меня такой большой рапан до сих пор хранится. Ничего я из него делать не стала, ни вазы, ни пепельницы. Он просто лежит на полке, и я им иногда любуюсь... Особенно осенью, когда за стеной дождь, ветер, листопад; или зимой, когда снег идёт, и вдоль тюлевых штор тени снежинок медленно так опускаются... Вот тогда, в тёплой комнате, особенно хорошо смотреть на книжную полку, где лежит эта большая, причудливо завитая раковина с морского дна, посвечивая матовой своей сердцевинкой - нежной, как тихая заря над спокойной водой...

            Камушки

      Ну вот, приоткрыла я перед вами шкатулку с детскими моими драгоценностями, мою заветную казну. И показала вам свои ракушки. И если бы даже в моей казне ничего, кроме ракушек, не было, я бы и тогда, уж точно, нищей себя не считала. Но у меня там и кроме ракушек много чего есть.
     Вы вот как к камушкам относитесь?.. Нет,я не про бриллианты. Бриллиантов у меня нет и не бывало. Хоть и жаль, конечно... Ну, да ладно, бог с ними, с бриллиантами...
     А вот маленькие сердолики и халцедончики, и агатики даже мне на берегу моря находить случалось. А они называются "полудрагоценные", их вполне можно считать "сокровищами". И главное, напоминают они мне о тех днях, когда я после школы, с портфелем в руках, медленно-медленно брела домой по берегу и выискивала в гальке мелкие, морем обточенные, необыкновенной прелести камушки... Это мой брат Юра - он  в те годы увлекался минералогией и много читал о ней книг - он мне тогда сказал, что эти камни "полудрагоценные". Он и выбирал их для меня из добычи, которую я приносила домой с пляжа.
     Там на пляже так здорово было зимой или поздней осенью; или ранней весной, пока не начался курортный сезон и не нахлынули отдыхающие. Пустынно было. Волны катились, завиваясь кудрями пены, и прямо к моим ногам. Чайки кричали; или просто молча разворачивали крылья над серой водой. Качались буйки... На гальке, у самого краешка прибоя, лежал толстый волосатый матрас из водорослей. Волны наносили эти водоросли неизвестно откуда и там, на гальке, складывали; и чего только в этих водорослях не было запутано!.. И сильно пахло морем...
     Самые красивые камушки лежали прямо в воде. Прибой их перебирал-перекатывал, то прятал, то снова показывал - дразнился. Когда на них сквозь воду падало солнце, они так приманчиво поблескивали. Не жалко было в холодной воде ради них озябшие, красные руки мочить... Когда камушки обсохнут, они уже не блестят, тускнеют. Однако и потерявшие блеск, они меня радуют. Разноцветные такие. И потом, если их водой смочить, они снова заблестят, как блестели в море. А ещё - на них бывают разные узоры. Это называется "текстура". Некоторые камушки, даже совсем не драгоценные и не полудрагоценные, именно своей текстурой замечательны. Я их тоже брала в свою казну.
     Очень мне нравились белые-пребелые кусочки кварца. Такие нарядные!
     Когда я работала на Большом Ляховском (это такой остров на Севере, где, знаете, Земля Санников; один из Новосибирских островов) - то я много таких кварциков собирала. Но там это был совсем не такой уж чистый кварц, хотя и выглядел белым, как сахар. Я откуда это узнала? А я узнала потому, что у нас кончался запас нулевых проб для нашего аппарата, с помощью которого мы определяли количество олова в пробах. И шеф велел мне набрать чистого кварца на берегу, чтобы эти пробы изготовить. И что вы думаете? В этом кварце оказалось полно олова! И он для нулевой пробы не годился. А такой с виду белый, невинный!.. Просто остров наш оловом был битком набит, под завязку...

             (продолжение следует)