Надежда и вера

Девчонке плохо. Она мечется по жаркой постели. Высокая температура. Девчонке  15 лет и  её не берёт детская больница, по этой же причине не берёт взрослая. Наконец одна из городских клиник присылает свою Скорую помощь. Свободных мест в палатах нет. Кровать ставят в коридор. Вскоре приходят врачи.

И уже через день, обнимая прохладную подушку, сквозь аспириновую дрёму Катька видит старинную лепнину на высоком потолке коридора, краешек  кружевной чугунной  решётки на лестнице и позднюю тёмно-фиолетовую сирень за окном. Недалеко стоит кровать  Валентинки и она тоже ждёт место в палате.  У неё  сахарная болезнь и Катька завидует её сладкому диагнозу.  Между процедурами Валентинка умудряется учить тангенсы и котангенсы, готовиться к экзаменам в университет и читать книгу   со странным названием «451 градус по Фаренгейту» и Катька вздыхая сочувствует, и очень понимает состояние этого незнакомца  Фаренгейта,  у которого такая сумасшедшая температура.

Дремать и выздоравливать мешает рыжеволосая Жанка. Весь день стук каблуков по 20 ступенькам вниз  и вверх. Она  носится по коридору  в вестибюль на высоких каблуках и в домашнем бархатном  платье-халате. В вестибюле её ждут  толпы однокурсников, родственников и симпатичный  «муж жених». Пробегая мимо  «девчонок без места»  она окидывает их ехидно-насмешливым взглядом. За вызывающе нарядный халат и стук каблуков, девчонки её не любят и  вслед  рифмуют имя Жанка, превращая его в Жанку - Кожанку.

Жанке 21 год – она эмигрантка, вместе с родителями жила в Китае и когда власти предложили, русским покинуть страну, мать вернулась на свою бывшую Родину - в Россию. Учится Жанка на биофаке в Университете и летом подрабатывает лаборанткой в геологической экспедиции. Недавно вышла замуж и заболела в «медовый месяц». Тот парень, что круглосуточно стоит под окнами больницы, её «муж жених».
Всё это девчонки слышат в открытую дверь соседней палаты. Там тоже осуждают Жанку за стук каблуков, называя её Фурией и даже Горгоной, Катька не знакома ни с Фурией, ни с Горгоной,  в конце концов, решив, что это видимо очень ругательные слова.
В этой же палате у двери на кровати сидит Маруся из деревеньки Коршуниха. Она не может ходить,  поэтому спешить ей не куда и весь день  вяжет кружева бесконечной длины из белых ниток артикула «суровые». С утра до вечера плетёт свои  «суровые кружева бесконечности».
Она красивая, умная и скромная не в пример Жанке-Кожанке. И девчонкам жаль, что под окнами  больницы  не её ждёт тот симпатичный парень. Каждому кто спрашивает, Марусю о болезни, она рассказывает свою  не очень весёлую историю.
Заболела  в детстве - в холодной избе с земляным полом. Отнялись ноги. В школу её возил старший  брат Павел - зимой на санках, весной и осенью в тележке. Когда окончил военное училище в очередной отпуск, повёз, сестру в Москву в надежде, может быть, местные врачи ошиблись, и она всё- таки будет ходить. Нет, не ошиблись.
 
Брат военный лётчик и служил где-то на юге. Три года назад рано утром принесли телеграмму. - «Старший лейтенант  погиб при исполнении воинского долга».  Телеграмму отдали отцу. Он ушёл в сарай и достал верёвку. В этот день у Маруси не стало брата и отца. И не осталось надежды обнять тёплые пески Евпатории и лечится в пансионате у Чёрного моря.
Вскоре пришло письмо от Киры вдовы брата. «В полёте  появилась  неисправность.  Павел, спасая  новую технику,  тянул до аэродрома. Самолёт терял высоту. Падал. Аварийная ситуация. Поступил приказ катапультироваться, но  не хватило нескольких секунд и расстояния до земли».

Рассказывает Маруся спокойно. Слёз давно нет, только иногда вздрагивают ресницы и руки путают петельки на «кружевах бесконечности». История бьёт собеседника наотмашь и  у него перехватывает дыхание.
 
Мест в палатах всё ещё нет и Катька смиренно наблюдает суетную больничную жизнь. Медсёстры – тонкие, звонкие и  хорошенькие. Жёстко накрахмаленный белый халат, вместо медицинского колпака  необычно повязанная  белая косынка, похожая на головной  убор  египетской  царицы  Нефертити.  Между пилюлями, микстурами, уколами и процедурами Нефертити  успевают жалеть, утешать и успокаивать.

Через несколько лет в этом отделении  после окончания медучилища будет работать младшая Катькина сестра. Улыбчивая, голубоглазая, добрая она станет одной из Нефертити и узнает тайну белой косынки. Оказывается,  раз  в неделю её надо, было кипятить и  крахмалить,  добавляя щепотку сахара.  Гладить  до хруста и жёсткости бумаги и скалывая концы осторожно водружать на причёску.

В вечернее время в отделении дежурила медсестра Милица,  больные шёпотом называют её Милицией. В её дежурство они не смели отвлекаться от священного процесса приёма лекарств, измерения температуры и необыкновенно ответственного и важного действа наклеивания горчичников.  Валентинка  не учила свои тангенсы и тем более котангенсы, Катька  смотрела   только на тумбочку с микстурой, а не в окно и даже неугомонная Жанка не бегала в вестибюль.

Милица седая,  строгая и у неё прямая спина в корсете. Она  носит косынку как Сестра Милосердия времён первой мировой войны. И девчонки перешёптываются:

«Наверняка она окончила Институт Благородных Девиц,  может быть, даже, лично знала купца, на деньги которого когда-то построили эту больницу». И Катька  отчаянно добавляет совсем невероятное:      
«Может быть, согласно церемониалу встреч по русской традиции гостеприимства Милица   встречала  «хлебом - солью» Цесаревича Николая Александровича, когда тот путешествовал по губерниям России и  был в их городе».

Валентинка крутит пальцем возле виска:
«Катька хватит городить огород.  Какие  соль с хлебом по губерниям?  Милица  седая, но ей всё таки не сто лет и в те далёкие  времена её даже в люльке не было».

Наконец  девчонок переводят в палату, и они ждут главное событие недели -  профессорский обход. Старый доктор с накрахмаленной свитой ординаторов, ассистентов, аспирантов и лечащего палатного врача долго стоят у кроватей Валентинки и  Маруси, и очень долго у кровати Жанки, переговариваясь на непонятном языке медицинских терминов.
 
На следующий день Жанку выписали. Можно продолжить лечение амбулаторно. Счастливая она убежала в объятья своего «мужа жениха». И когда стук  каблуков, наконец, затих за  оградой, палата радостно вздохнула.

И только старый профессор не весело смотрел ей вслед. Он знал правду. Жанна не вернётся. Амбулаторно лечить не надо - поздно. Её не станет через месяц, когда за больничными окнами  отцветёт поздняя тёмно-фиолетовая сирень. В том злополучном рюкзаке, что в экспедиции она носила за плечами, а в палатке для удобства подпирала,  подушку. В рюкзаке  были новые образцы породы. Как оказалось образцы урановой руды. Облучение.
 
Старый доктор - он знал эпилоги жизни своих пациентов.
Маруся никогда не встанет на ноги из-за сложного генетического заболевания, но у неё будут долгие периоды ремиссии. Валентинка не перешагнёт свое тридцатилетие. Сахарная болезнь с детства. Росла Валентинка  и вместе с ней неумолимо рос её  сахар.
Но по своему закону понимания Медицинской  Этики  и её нравственного начала Не Навреди, он говорил своим пациентам не всю правду, оставляя надежду и веру в долгую жизнь.
«Ты сможешь, ты справишься, потому что мы рядом и потому что Ты сильный и у тебя ДОЛГАЯ жизнь, которую Ты просто обязан прожить  счастливым»! 

Случайные люди, случайные встречи. Память.
Она не может забыть девчонок к судьбам,  которых когда-то нечаянно прикоснулась.  И  год за годом упорно убирает, стирает, уничтожает, безжалостную, несправедливую  частицу НЕ  у глаголов - не состоялась,  не смогла,  не прожила. И в Катькиной памяти остаётся совсем другая история,
в которой   Жанка  в «медовый месяц»  встретит рассвет на берегах изумрудного озера Рица, станет счастливой матерью, а потом знаменитым геологом «всех времён и народов».
 
Раскроется парашют над катапультой ст. лейтенанта Полухина Павла  он благополучно приземлится и останется жив. Во время очередного отпуска повезёт сестру на курорты Крыма, а может Италии и Маруся увидит мир не из окошка деревеньки Коршуниха, а из иллюминатора международного самолёта.
И   наконец выйдет  замуж за того парня, что летом  тянул линию электропередач через их улицу, а по вечерам  пел под гитару  у её окон единственный романс который знал «Отговорила роща золотая, берёзовым, весёлым языком». И Маруся всё лето слушала  концерт одного исполнителя. И не важно, что паренёк знал всего три аккорда и один романс. Ведь о любви и нежности он пел сердцем.

Маруся по - прежнему плетёт белые «кружева бесконечности»  только теперь на свои окна своего дома.  Утром,  когда ночной туман нехотя уплывает, за дальний перелесок,  она смотрит  в сад на рябину сорта гранатовая и красную черёмуху Виргинию.  Деревья  посадил её муж, приёмный сын и внуки.
 
Валентинке поставят инсулиновую помпу. И она молодая аспирантка будет защищать диссертацию   «Достоевский и современность»  в Ленинграде, в июне, когда на Неву,  бесчисленные мосты, Исаакиевский Собор  и Зимний Дворец опускается белая дымка Белых Ночей.
 
И только в истории старого профессора Катькина память ни чего не меняет. Он знал эпилоги жизни своих пациентов, но оставлял им надежду и веру в долгую жизнь.

Мемориальная доска на здании одной из городских клиник. Профессор. Доктор медицинских наук. Почётный гражданин города …