История одного аншлага

Дело было в Баку, в начале 80-х годов прошлого столетия. Достаточно известный к тому времени бакинец Юлий Соломонович Гусман, в прошлом - капитан легендарной команды КВН города Баку и по совместительству - врач-невропатолог и режиссёр театра и кино, задумал поставить на сцене театра музыкальной комедии имени Шихали Курбанова спектакль под названием "Человек из Ламанчи". Юлий Соломонович уже имел опыт такого рода постановок, когда в 1972 году, в Баку поставил с ансамблем «Гая» нашумевшую рок-оперу «Иисус Христос – супер­звезда» (автор либретто - Марк Розовский).
"Человек из Ламанчи" задумывался, как масштабное театральное рок-действо, с максимальным применением всех, доступных в те времена свето-звукоэффектов и прочих, необычных для стандартных постановок на театральной сцене, говоря современным языком, "прибамбасов". К примеру - спектакль начинался с рёва настоящего мотоцикла, стоящего на сцене и освещаюшего фарой зрительский зал, Санчо Панса выезжал на настоящем осле (осла бухгалтерия оформила, как актёра, по самой низкой ставке - 70 рублей в месяц), в оркестровой яме помещалась огромная бочка с водой, куда в третьем акте и сбрасывали вновь назначенного губернатора (брызгами при этом окатывало как оркестрантов с дирижёром, так и зрителей первых рядов - сомнительное удовольствие за дорогие билеты, не говоря уже о статусе некоторых, в первых рядах сидящих). В зале стояли муляжи рыцарей, на которые в темноте натыкались опоздавшие и нередко с грохотом их ронявшие, осёл периодически "зависал" в своих желаниях - то он не желал в нужный момент выходить на сцену, то не торопился её покидать, а как известно из произведения "Графиня Монсоро", любимого нашего Дюма-отца, "ослы весьма неохотно расстаются со своими желаниями". Иногда осёл оставлял на сцене следы своего пребывания, что сильно влияло на  восприятие зрителем спектакля - зал приходил в неистовый восторг, а вот рабочим сцены и уборщицам эти ослиные экс... "экспромты" категорически не нравились. Мотоциклу требовался бензин, и этот потрёпанный "Восход" страшно коптил и портил  воздух на сцене, хозяин осла жаловался на невыгодный бизнес (он приводил осла на спектакль своим ходом, а жили они от расположенного в центре Баку театра, далековато - в одном из пригородных селений), актёр, падающий в бочку с водой, всё время жаловался на то, что зимой вода чересчур холодная, а летом - кипяток, оркестранты отказывались оставаться в яме в третьем акте - в общем и целом, спекталь "Человек из Ламанчи" был адским наказанием как для администрации театра, так и для непосредственных участников, а зритель на это представление практически не ходил.
Со временем были упразднены мотоцикл, осёл (хозяин сказал, что осёл умер от огорчения, узнав, что ему не поднимут зарплату - хотя бы до уровня зарплаты  Лауреата Ленинского комсомола), а бочку рабочие продырявили в нескольких местах и сослались на крыс.

Было ясно, что "Человек из Ламанчи" доживает последние месяцы, как вдруг...

Одной из ударных сцен "Человека из Ламанчи" была сцена изнасилования солдатами Дульсинеи. Юлий Соломонович поставил этот, более, чем сомнительный в 1981 году эпизод следующим образом. На авансцене стоймя располагалась кровать, древняя - с пружинами, но без металлических боковин. На кровати, освещённая лучом прожектора, стоя извивалась игравшая Дульсинею, великолепнейшая, Царство ей Небесное, прима театра музкомедии - Лариса Афанасьевна Виноградова, Народная артистка Азербайджана. А в глубине сцены была натянута белая простыня, и находящиеся за ней статисты изображали поочерёдно прыгавших на условное ложе насильников - благодаря особому освещению, насильники представлялись зрителям в виде теней. Ансамбль играл нечто, похожее на фрагмент из того же "Суперстара" (сцена нанесения Иисусу тридцати трёх ударов плетью - если кто помнит), актриса извивалась, статисты прыгали, зрителям в целом нравилось. Потом зал погружался в темноту, и из-за угла сцены выползала в немного разодранном одеянии Дульсинея (Виноградова за кулисами успевала заменить целое платье на такое же, но слегка порванное). Актриса вставала к микрофону, и исполняла арию поруганной любви.
В тот исторический вечер всё было, как всегда. Спектакль мирно катился к своему финалу, в зале находилась приблизительно одна десятая от всех, поступивших в кассу билетов, Виноградова в очередной раз выползала к микрофону, вот она встала в полный рост... И в это мгновение бретелька платья лопнула (позже выяснилось, что Дульсинея, зацепившись за недозабитый нерадивым рабочим гвоздик, надорвала бретельку, не заметив этого в темноте).
Лариса Виноградова была, без сомнения, самой фактурной актрисой театра. Обладая совершенной фигурой, она могла дать фору любой Элизабет Тейлор - по всем параметрам.
В общем - на момент обрывания бретельки Виноградова уже была в образе, оркестр уже заиграл вступление, Дульсинея уже вскинула в отчаянии руки и уже начала петь...
Как тогда играл оркестр, история умалчивает. Рассказывали, что самыми обделёнными оказались ударные - они располагались в глубине ямы, и всю сцену, как правило не видели. Что и как намахал трясущимися руками дирижёр - тоже никто не помнит. Дело, повторяю, происходило в начале 80-х, году то ли в 1981-м, то ли в 1982-м.
А вот десятая часть зала окостенела.
Баку (как и Ленинград - в "Осеннем марафоне") - город маленький.
На следующем спектакле "Человека из Ламанчи" случился... АНШЛАГ.
Да такой, какого не было и на премьере. Извлекались и прибивались приставные стулья. Были забиты все ложи, включая правительственную (её за жуткие деньги выкупил на "театральный порновечер" директор городского центрального рынка).
Важное уточнение. Зал был переполнен... Мужчинами средних лет. С соответствующим дресс-кодом - кепки-аэродромы, золотые зубы, чётки и снятые туфли. Случившийся в то же время в Баку Юлий Соломонович довольно улыбался - "Неудивительно - моя постановка!" (почти, как в "Тутси")
Публика терпеливо досидела до акта с изнасилованием Дульсинеи , но - увы... Их ждало жестокое разочарование.
Все гвозди на сей раз были забиты, а фасон платья на Дульсинее теперь назывался - "под горло".
Зрители уныло расходились, на все лады кляня бакинских лгунов - вообще и театры с их "высоким искусством" - в частности. К сожалению, никто из зрителей не читал "Гекльберри Финна", поэтому аншлагов на "Человеке из Ламанчи" более никогда не случалось, да и сам спектакль вскоре благополучно был снят с репертуара.

А место недозабитого гвоздя на сцене долгое время демонстрировалось новичкам, как одна из достопримечательностей театра.