Трещина

— Сегодня только появилась, посмотри на это! — воскликнула женщина, глядя вверх, на потолок, напоминающий пораненное, разрезанное острым мечом времени лицо воинственного гладиатора, верою и правдою служившего развлечением, игрушкой для искушённой публики.
— Ну, ничего, заживёт, — улыбаясь ответил мужчина и, подняв отрешённый взгляд, посмотрел на трещину, но не увидел её, ибо думал о чём-то своём.
Женщина, решив, что её словам не придаётся должного значения, всем своим видом показала недовольство мужчиной и появившейся трещиной. Она забралась на стул и, разглядывая нежданную гостью, стала бранить мужчину.
— Заживёт, заживёт! Когда мы заживём, как люди, когда ты будешь на человека похож? Всё время думаешь, ты всё время не здесь, не со мной! Вот, разбирайся теперь, как хочешь с этой трещиной, сделай уже хоть что-нибудь полезное!
Опрокинув стул, она в слезах бросилась к дверям.

А трещина становилась шире…

— Что же ты по пустякам начинаешь? — повысил голос мужчина. — Разве эта трещина важна? Проблема же не в этой трещине, тут трещина другая...
— Проблема в том, — прервала его женщина, истерично задыхаясь, что ты не в состоянии решить ни одной проблемы, что ты сам — трещина между идеалом и реальностью.
Дверь громко захлопнулась. С потолка посыпалась штукатурка, и трещина будто бы на глазах стала шире.
— Иди, иди, ты, рассуждающая об идеале! — злобно ответил мужчина и, раздражённый, вылетел следом из дома.

Дом этот был некогда построен мужчиной и женщиной: огромное счастье наполняло кубок жизни двух любящих сердец, оно лилось, до краёв наполняя сосуд красным, сладким и пьянящим вином любви.
Ребёнок, будучи свидетелем этой вражды, с недовольством, испугом и даже ненавистью посматривает на этот новорождённый шрам на потолке; ему он кажется чем-то ужасным и роковым. Его пылкое воображение рисует картину смертельного противостояния двух гладиаторов на переполненной народом арене. Вечные враги —  эти две крайности, эти противоположности — в яростной схватке набрасываются друг на друга под одобрительный гул. Мгновение — и взмах меча, который врезается в плоть, оставляя трещину. Брызжет кровь, толпа ликует, любая победа — только Пиррова.
В доме шум, жужжание, суматоха, как в пчелином улье: это люди пришли поглазеть на трещину.
— Не знаю, чем это кончится, — с важным видом заявил инкогнито, — но трещина действительно имеет место быть!
— Ну и дурак же ты! — возразил ему другой. — Важничаешь тут, а у самого дома такая  же теперь.
— Помолчали бы вы оба, — ввязался в разговор третий. — Вы оба ничего в этом не смыслите!

А трещина становилась шире…

Переругавшись между собой из-за разного понимания трещины, её смысла, а также дальнейших действий по её устранению, знатоки жизни, натоптав в доме, наконец-то его покинули.

Пустота. В доме никого, кроме ребёнка с куском засыхающей глины. Начинается дождь. Капли, словно кровь гладиатора, просачиваются через трещину и падают на голову.
Ругающиеся родители возвращаются в истоптанный сотнями башмаков дом и набрасываются с упрёками на ребёнка.
— Брось эту грязь, помощник нашёлся. Размазывать глину он собрался, скульптор!

А трещина становилась шире…

Ведро собирает падающие с неба капли, а руки женщины - падающие слёзы. Где-то в углу хмыкает наказанный ребёнок, где-то, забившись в себя, уткнувшись в самосозерцание, хмыкал наказанный судьбой мужчина.

А трещина становилась шире…
Она безучастно и гордо взирала свысока на людей, глубоко осознавая своё жизненное предназначение.