Пора бежать

    -  Голубка, пожалуйста, не упади! - раздалось по-детски на мрачной улице, и растрепанный сизый голубь встрепенулся, взлетел, едва не упав с крыши. Стая птиц примкнула к нему и закрыла пепельное небо крылатой тучей. Она направилась к своей птичьей цели — в никуда. Лежащий под скамьей человек распахнул глаза от трепета перьев. Он попытался поднять голову, но сразу же ударился о шаткие доски. Хрустнуло — не то в голове, не то в древесине. Тупая боль поселилась на затылке и погрузила собственный обитель в реальность.
   Мужчина неуверенно выполз из-под своего укрытия и зажмурился: не хотелось видеть то, что вокруг.  Он сел на асфальт, открыл глаза и не смог увидеть ничего, кроме коробок. Каменные и кирпичные, они возвышались над всеми, совершенно непоколебимые и вечные.  Внутри них — сотни сердец, не знающих об иных биениях соседей за стенами.
   - Я опоздал! - громогласно объявил прохожим человек. Все люди вмиг обернулись; кто-то засмеялся; раздалось несколько вдохов сочувствия. «Должно быть, он пьян,» - возникло в умах многих, но никто ничего не сказал вслух, потому что всем всё равно. Это обычное происшествие.
   Он попытался встать. Тело его дрожало: от холода. Кости, обмороженные, похрустывали, хотя солнце светило яростно, навлекая на всё чёрные тени. Он очутился в неловкой позе: задняя часть оказалась на поверхности, а передняя, не исключая головы, прижалась к тротуару. Только внизу мозг чувствовал себя, как дома. Он сознавал, что лишь там его природный обитель. Но пока рано об этом думать.
   В отражениях окон показались красные разводы, когда мужчина совладал с собой. Он взялся дрожащими руками за шею, которая была мокрой и холодной, будто кто-то вспорол её клинком и выпустил всю алую жидкость на волю. На пальцах же её не оказалось, но подушечки, словно испачканные, прилипали ко всему.
Я точно опоздал! - уже тихо, себе под нос проговорил человек.
   Ноги оторвались от дороги, и он помчался вперед, по проспекту. Огни мелькали, отражаясь везде и во всем; ветер смахивал с бледной кожи капли горячего пота; какие-то существа, заметив стремительный поток грязи, отпрыгивали в стороны, злобно шипя; красные и зеленые огни светофора смешались в единое — теперь не имело значения, кому из них подчиняться: всё одно. Главное — не опоздать, хотя уже давно утеряно прошедшее.
   Но вот тупик. Воробьи-спутники, сопровождавшие человека, исчезли в вышине. Он же беспомощно остался внизу. Тут темно, влажно и страшно, а там — непонятно, но хотя бы красиво. Мужчина прикоснулся лбом к ледяной стене и провел руками по ней. Шершавая, пыльная, одинокая. Рядом — другие такие же, но одно их существование ничего не дает. Остается лишь холод в ответ на холод — настоящее и вечное бетонное правило.
   Звуки людей били по ушам. Они доносились отовсюду, но не устраняли кромешной тишины. Позади — смех, крики; сверху — музыка.  Всего семь нот, но рождают они бесконечное множество волшебных звучаний. И бездонно, и красиво, и так знакомо.
   Человек поднял голову, и был ослеплен прямоугольником яркого света.  В нём двигался мир, испускающий различные мелодии, приятные, родные.
   Там-та-та... Та-ра-ра-рам... Ти-та-там...
   Стремительный рывок - путь продолжается. 
    «Опоздаю!» навязчиво мелькало в голове.
    «Не опоздал, но точно опоздаю!» застряло в горле.
   Билет в театр лежал в кармане потертого пиджака.
   Перед взором — титан. Только он, как божественная царица, существовал в тот момент. Его фронтон был украшен венками, колонны — прямы и стройны, на крыше сидели застывшие люди с белыми лицами, укрытые прозрачными тканями. Улыбка осветила лицо мужчины, и он уверенно зашагал к приветливо открытым воротам в дворец искусства.
   - Пожалуйста, Ваш билет, - монотонно произнесла статуя, возвышающаяся у входа.
   Он протянул помятую бумажку и вместо сладостного звука оторванного клочка  получил в ответ визгливое «Мошенник!»
                ***
   - Вы хотите сказать, что ничего не помните? - спросил яркий луч белой лампы над головой.
   - Помню, - неуверенный кашель, стук по столу костяшками пальцев. - Мне нужно попасть на постановку...
   - Название постановки? - свет был крайне любознательным. Казалось, что стены подступали ближе, чтобы получше всё расслышать.
   - Что-то про помещиков... «Помещики из старого света», если не ошибаюсь... А автор оригинала — с птичьей фамилией... Уткин... Селезнёв... Впрочем, там всё написано!
   - Верно, - едва сдерживаемый смешок. - Только, хочу сказать, что проходит всё не в нашем городе.
    Молчание. Допрашиваемый не выглядел растерянно. Казалось, что он даже насмехается. Его взгляд будто  спрашивал: «Вы решили своими речами компенсировать мне пропущенную комедию?»
   - Полагаю...
   - Но всё же я опаздываю, - не дослушав, возразил мужчина.
   - Куда же теперь? - спросил внезапно возникший человек в синей рубашке.
   - На похороны.
    И вновь тишина. Две пары глаз встретились. Поссорились и утроили драку. Затем тихо разошлись.
                ***
    Из дневника следователя:
   «Задержанный гражданин Фуга не помнит ничего, кроме своей спешки. Его стремление бежать куда-то  — то ли от себя, то ли от  собственной жизни — после некоторого времени перестало казаться забавным: оно превратилось в настоящую манию. Спустя несколько попыток убедить меня в своей адекватности, Фуга стал выламывать двери. Затем он лишился чувств, и, видимо, придёт в себя уже в окружении врачей.»
    15.08.2018