Новогодние каникулы. Глава 19. Сестра

Марина уже битый час бродила по магазину, но все никак не могла определиться с покупками. Столько всего на полках — глаза разбегаются, а денег в кошельке всего восемьсот рублей и до зарплаты еще три дня. Вообще-то говоря, сумма была не такой уж и маленькой, одной ей вполне хватило бы этих денег, еще и осталось бы — она привыкла обходиться чаем и бутербродом, но дома ждала голодная Ксюха, которую в очередной раз поперли с работы. После того, как ее увольняли, она обычно кидалась во все тяжкие, спускала расчетные деньги все до последней копейки, а потом приползала к подруге отходить от дури и зализывать раны. Марина всегда ее впускала, а как не пустить? Они же как сестры — всегда были вместе. Может, поэтому никто их и не удочерил, хотя большой областной Детский Дом, в котором они провели свое детство, был на хорошем счету, и на Марининой памяти в семьи забрали многих ее ровесников. Когда в группу поиграть с ними в новые игрушки, а заодно присмотреть себе ребенка приходили чужие взрослые тетеньки и дяденьки, Марина с Ксюшей держались друг за друга, надеясь, что их примут за сестричек и удочерят в одну семью. Потенциальные «мамочки» с «папочками» улыбались им, гладили по головке, дарили мишек и кукол, но выбирали себе других, тех, кто не обременен сестричками и братишками. И все же, несмотря на ни на что, Марина считала, что им еще крупно повезло, особенно, когда послушала леденящие кровь рассказы о других детдомах, где воспетки бьют детей, оставляют без еды и без одежды, привязывают к кроватям в наказание, или творят другие ужасы, гораздо страшнее.
Она тряхнула головой, прогоняя нерадостные воспоминания, слава богу, детство прошло и больше не вернется.
Так, Ксюхе надо купить курицу, ей сейчас бульончик — самое то для желудка. Три дня назад подружка ввалилась в ее квартиру, перекантоваться (то есть прийти в себя после очищающих капельниц, чем всегда заканчиваются ее загулы), снова найти работу и уйти, если, конечно, предоставят хоть какое-нибудь жилье, пусть даже вагончик. Марина всегда рада подруге, но ее приход означает, что опять начнутся проблемы с соседями. Ксюха совершенно неуправляемая, неадаптирована к жизни в социуме, агрессивная, взвинченная, чуть что — кидается, стоит только кому-то шепнуть хоть слово ей вслед. Соседи начинают жаловаться участковому, тот всегда грозится дать ход жалобам и выселить Марину, но, тут надо отдать должное подруге, та каждый раз находит с ним общий язык, закрываясь в одной из комнат или в ванной.
Обычно после этого она на некоторое время утихомиривается.
А еще может нагрянуть Славка, еще один их одногруппник из Детского Дома. Иногда он приходит к Марине «отсыпаться» — так он это называет. Славка с Ксюхой «лишенцы» — их матерей-одиночек лишили родительских прав, но у детей осталось право на жилье, поэтому, после выпуска, когда им всем троим исполнилось восемнадцать, Славке и Ксюхе предложили возвратиться на свои законные метры в родительских квартирах. Стоит ли говорить, как «рады» были их матери освободить давно обжитые комнаты. И Славке, и Ксюхе помимо их собственной воли пришлось вступить в непрерывный вооруженный конфликт с родительницами, чтобы не остаться на улице.
Первой не выдержала Ксюха. После того, как мать перекрыла ей доступ к санузлу и к кухне, она навсегда покинула дом, где когда-то появилась на свет и обосновалась у Марины. Временами уходила, но после разных промежутков времени всегда возвращалась.
Славка был инвалид детства после ДЦП, он приволакивал правую ногу и плохо владел правой рукой. На работу его не брали, он жил на пособие и терпеливо ждал, когда его мать сопьется окончательно, и конфликт разрешится естественным путем. Судя по тому, что он долго не появлялся, Марина предположила, что его мытарства, наконец, прекратились. Славка мечтал приобрести себе приличный компьютер и начать зарабатывать в Сети — вообще-то, он был головастым и в технике шарил, с «железом» в школе был на «ты», вот только своего компа у него не было, с матерью-алкоголичкой было невозможно его приобрести.
В отличие от своих одногруппников, Марина была «отказница», за воротами Детского Дома ее никто не ждал, никаких прав на какие-либо квадратные метры у нее не было. Куратор их выпускной группы, Елена Владимировна из органов опеки и попечительства, проводя беседу с выпускниками подробно объяснила им, какие нужны документы для постановки на льготную очередь, дала свой телефон и велела звонить при возникновении малейших трудностей. Благодаря именно этой женщине Марина получила свою квартирку, потому что постоянно держалась на связи и получала подробные пошаговые инструкции. Пусть ее квартира была крохотной однушкой в старой трехэтажной развалине на забытой Богом и городскими властями окраине, называемой Хазывкой, но это была своя собственная норка — логово, где можно спрятаться от враждебно-агрессивной среды внешнего мира.
Значит, надо купить что-то на Славкину долю. Пожалуй, придется взять упаковку куриных окорочков, из них можно приготовить универсальное блюдо — куриную лапшу. В первый день приготовления ее можно есть, как суп, а во второй, когда вермишель разбухнет как следует, получается прекрасное второе. Лишь бы только Славка, с его мужским аппетитом не сожрал все сразу. Два батона хлеба. Марина посмотрела на исходящие соком ломти копченого мяса и поскорей отошла в сторону сыров. Нет, здесь тоже ни к чему не подступишься, а надо купить что-то такое, что можно растянуть надолго и намазывать на хлеб тонким слоем. Да, точно: кетчуп и майонез — если выдавить их на хлеб и размазать получается отличный бутерброд, вкусный, остренький, и не так уж дорого.
Все, на этом надо остановиться, и так уже половина всей суммы. Ах, да, чай! Чай они пьют в огромных количествах, потому что он заменяет собой еду, поэтому надо взять две пачки — ничего страшного, он дешевый. Следом за чаем в корзинку полетели две пачки маленьких сушек, обсыпанных маком.
Ругая себя последними словами за неуемную расточительность, Марина бросилась к кассе. Неумолимая машина насчитала за все почти пятьсот рублей! В кошельке оставалось еще триста, но эти деньги надо оставить на непредвиденные расходы, иначе может получиться, как в прошлый раз, когда не на что было купить в киоске суперклей, чтобы починить сапог, так и пришлось идти, загребая снег оторванной подошвой. Хорошо еще, что на работе охранник дядя Ваня увидел ее, отобрал сапоги и промазал оба хорошим резиновым клеем, теперь можно доходить зиму, но так везет не всегда. 
Марина нахлобучила на голову капюшон куртки и быстро пошла через переход. Рядом с ее домом есть целых три магазина, но она всегда ходила через дорогу в большую «Пятерочку», где можно было выбрать продукты по акции и по сниженным ценам, правда у многих из них был на исходе срок годности, но на такие мелочи она не обращала внимания.
— Чего так долго?! — накинулась на нее Ксюха. — Жрать охота!
Подружка щеголяла в длинной майке на голое тело, значит, уже притащился Славка, они уже успели заняться сексом и начали взрывать ракету, то есть раскуривать здоровенный косяк. Из комнаты конкретно тянуло сладким запахом травки.
— А еды ты никакой не принесла? — Ксюха вытащила на стол покупки и осуждающе посмотрела. — Ни шоколадки, ни колбаски, какие-то баранки принесла! Мы че, жвачные?!
Сама подружка не умела экономить зарплату и спускала ее в первые два дня, покупая все, на что ложился глаз: шоколад, косметика, футболки — на эти вещи Ксюхины глаза смотреть не уставали никогда.
— Я сварю суп.
— Фу! Лучше бы пельменей купила! — Ксюха цапнула пачку сушек и скрылась в комнате.
Марина забросила окорочка в большую кастрюлю на семь литров и поставила на огонь.
Да, с квартирой ей крупно повезло — в последнее время эта мысль приходила в голову все чаще и чаще. Мало того, что косметический ремонт был почти свежим, так прежние хозяева оставили здесь кучу вещей, например, посуду: Марине ничего не пришлось покупать — в шкафах обнаружились и тарелки, и чашки, и ложки с вилками, и прочая утварь, которую бросили за ненадобностью, а в комнате оставались старый диван и кушетка, так что и Ксюхе, и Славке было где разместиться. Неудобство доставляли лишь их бесконечные сексуальные игры. Ее друзья абсолютно не стеснялись, а Марина не хотела прерывать единственные свои близкие отношения, просто, когда появлялся Славка вытаскивала легкую кушетку в кухню и спала там. С его приходом, она задерживалась на работе, не торопилась в магазинах, дышала свежим воздухом возле подъезда — давала друзьям свободу. Однажды вечером понятливый одногруппник зажал ее в ванной и, несмотря на одну действующую руку, попытался овладеть насильно, но Марине удалось вырваться.
— Я же по-дружески, — обиделся Славка, вытирая разбитый нос. — Что ты все одна да одна. Неужели ты никогда не хочешь?
— Не хочу!
— Дура, да меня хватит на вас обеих!
— А я не хочу!
Больше он к ней не подкатывал, но с Ксюхой они перестали сдерживаться, хотя бы сколько-нибудь — скрип пружин от продавленного дивана надоедал днем и грохотом раздавался по ночам в маленькой квартире, вполне вероятно, его слышали все соседи с первого этажа. Через три-четыре дня Славка уходил, Ксюха начинала усиленно искать работу, а Марина снова затаскивала свою кушетку в комнату.
Сама она, конечно, тоже знакомилась с парнями, но из этого ни разу не вышло ничего путного — через день-другой парни безошибочно определяли в ней детдомовку, и меняли дружеское отношение на жалостливо-покровительственное или откровенно хамское — ни то, ни другое Марину не устраивало — уж лучше одной.
Курица кипела уже почти час. Марина высыпала половину пакетика с вермишелью, помешала, выключила газ — все, еще несколько минут подождать, и суп готов. Она закрыла поплотнее дверь в комнату, где обосновались приятели, выключила свет и прилипла носом к стеклу. Иногда она позволяла себе заглядывать в чужие окна, на которых легкомысленные хозяева не удосуживались задернуть занавески, за этим занятием она могла провести хоть несколько часов, и ей не надоедало. Чужая жизнь манила к себе, хотелось хотя бы так, издалека, посмотреть на счастливых людей. Она настолько углубилась в любимое времяпровождение, что звонок в дверь напугал ее до полусмерти. Соседи так не звонили — они гораздо меньше задерживали палец на кнопке, так долго и требовательно звонил участковый Михал Михалыч. Опять соседи нажаловались! Она осторожно вышла в коридор, сама понимая, что это глупо, красться на цыпочках, когда рядом стонут на все лады пружины в старом диване. Возле двери замерла. Из единственной комнаты выглянули голые приятели, посмотрели на нее, нерешительно застывшую посреди коридора, и снова скрылись.
* * *
Роман терпеливо ждал, утопив палец в кнопку звонка, который держался на оторванном проводе. За дверью послышались крадущиеся шаги и все стихло. У незваного гостя должно было возникнуть ощущение своей бессовестной назойливости и бесполезности визита, в связи с отсутствием хозяев, но, подходя к квартире, сверяясь с номерами на соседских дверях, Барховцев отчетливо слышал скрип внутри — кто-то там был, в этой берлоге. Пугливые обитатели квартиры затаились, как дикие олени в лесу, но вскоре Роман заметил, что его пристально разглядывают в глазок. Разглядывали долго и внимательно, отходили и снова приникали к маленькой линзе, шептались и возились за хлипкой дверью. Он терпеливо ждал, постаравшись придать лицу наиболее доброжелательное выражение, но стоило ему улыбнуться, как от глазка отпрянули — испугались — недаром Пашка советовал ему сбрить бороду. Кстати, дверь можно было вышибить с полпинка, и когда-нибудь какие-нибудь отморозки так и поступят, да хотя бы те, что удобно расположились на заплеванной площадке между первым и вторым этажами, с выпивкой и закуской, и мусолили колоду карт. Проводили Романа любопытствующими взглядами и продолжили занятие, даже не попытались спрятать водку от посторонних глаз, не говоря уже о селедке и вареной картошке, которые аккуратно лежали на развернутой газетке.
Наконец, с внутренней стороны заскрежетала задвижка, и в узкую щель выглянуло худющее создание, из одежды на нем была чья-то длинная застиранная майка-борцовка и резиновые шлепки на ногах.
— Чего надо? — прохрипело оно.
Вслед за созданием из щели потянулся характерный сладковатый запашок, который невозможно ни с чем перепутать. Стоило девчонке открыть рот, как Роман узнал ее — это же та самая наркоманка из мотеля, которую колотило и ломало там. Вот как! Не успели откачать, как она снова принялась за старое! Глазищи черные, как у демона, под расширенным зрачком скрылась почти вся радужка — накурилась основательно. Это наркоманский притон, что ли? И здесь живет его сестра?! Или, не приведи Господь, это вот она и стоит перед ним в майке с чужого плеча?! Вот радость-то! На мгновение у Барховцева помутилось в голове, на этот раз он ХОТЕЛ, чтобы Сэмка снова ошибся и, чтобы адрес оказался ложным. Уезжая на пожар в тот раз из его убежища, они с Пашкой велели ему рыть вглубь, и увлекшись любимым занятием, он много чего нарыл…
— Привет, подруга, давно не виделись, — поздоровался Роман с девчонкой. — Бархатцева Марина Михайловна здесь живет?
«Подруга» его не узнала, что было совсем неудивительно, вряд ли она вообще, в данный момент способна была различать людей, равно как и воспринимать звуки. Единственное слово, усвоенное ею в этом коротком разговоре, было «подруга», за него она и уцепилась.
— Выпить принес? — с надеждой осведомилась она в пространство.
— Нет, — огорчил ее Роман и таким безжалостным ответом разбудил бурю ответного негодования в тощей груди, едва прикрытой чьей-то борцовкой.
— Ну и вали отсюда на *** тогда! Тоже мне фуфел!
Внезапно обозлившись, она указала незваному гостю точное направление и хотела захлопнуть дверь, но Роман быстро подставил ногу в щель.
— Марина Бархатцева здесь живет? — повторил он свой вопрос.
— А ты кто еще такой на ***! — заорала девчонка, проморгавшись. — Если мент, покажи корочку!
— Да не волнуйся, я не из полиции, — пытался вразумить ее Роман. — И поосторожней с выражениями! Можешь нарваться.
— А раз не мент, то и пошел отсюда на ***! — посылала она его, плюя на угрозы и пытаясь закрыть дверь, но нога в тяжелом ботинке мешала.
— Постой, постой, подожди, — перебил он ее. — Ты вообще меня слышишь? Бархатцева Мари…
— Покажи корочку! — потребовала девчонка. — Сволочи! Сначала отпускаете, а потом приходите забирать обратно! Не имеешь права!
— Давай поговорим в доме, о’кей? — Роман теснил ее внутрь, но она лезла обратно и ему пришлось на шаг отступить.
— Ага, щас! Стану я всяких козлов пускать! — девчонка презрительно плюнула ему под ноги. — Ордер давай!
— Да нет у меня ордера! Я не полицейский! Мне просто нужна Бархатцева Марина! — рявкнул Роман, потеряв всякое терпение.
— Проваливай, раз пришел без ордера!
— Ты дура или как?! — взбесился Барховцев. — Ты можешь просто сказать: живет она здесь или нет?!
— А хоть бы и так! — обнаглела девка. — У тебя нет ни корочек, ни ордера, так что пошел на ***! — послала она Романа по старому адресу.
Он стиснул зубы. Врезать ей, что ли? Так ведь убьет же — ее соплей перешибить можно.
— Ксюха, отойди, — послышалось изнутри.
Второй обитатель квартиры тоже осмелился выйти к незнакомому гостю. Дверь раскрылась полностью, на пороге оказался парень, видимо Ксюшин дружок, с такими же расширенными зрачками, в жуткой клетчатой рубашке и в продранных на коленях джинсах. Ну, хотя бы одет! Парень держался левой рукой за стену, но несмотря на опору, на своих трясущихся нижних конечностях держался неуверенно — похоже инвалид, поэтому и не полез первым, а может, просто не успел.
Из-за его спины настороженно выглядывала еще одна девушка. В отличие от Ксюши она выглядела нормально, в смысле, зрачки были обычного размера. Крупные кольца блестящих черных волос спускались на плечи, челка закрывала половину лба, у девушки оказался вздернутый нос, тонкие губы, нежный овал лица. Чем-то неуловимым она напомнила Роману отца: может, таким же, как у того, внимательным взглядом или вот этим движением плеч, а может, тем, как поджала губы.
Посмотрев всего один раз в море страха между длинными ресницами, Роман больше не сомневался — перед ним его сестра, по случайному недоразумению оказавшаяся Бархатцевой, вместо Барховцевой или, на худой конец, Калининой.
А Сэмка-то, молодец!
Барховцев улыбнулся — двое в квартире снова отпрянули назад. Черт, надо было все-таки сбрить растительность, а то и правда, страшен, как черт! Сестренка ежилась под его взглядом.
— Ксю-у-ха, ты и-иди, ложись, — заикаясь и двигаясь так, как будто собственное тело ему мешало, парень-инвалид развернул подружку и подтолкнул ее в глубину квартиры, к комнате.
Уходить она не пожелала, засунула остатки косяка в зубы, глубоко затянулась и, недолго думая, села прямо на пол крошечного коридорчика. Собственная нагота ее вовсе не смущала. Она жаждала продолжения битвы с любым нарушителем покоя их маленького мирка.
— Это какой-то козел, Слав, — выдохнула она дым, не смущаясь, что запах распространялся по подъезду. — Спрашивает Маринку, а у самого ни корочек, ни ордера. Дебилы! — презрительно высказала она свое нелестное мнение о служителях закона.
— Укороти свой язык, предупреждаю в последний раз! — пригрозил Барховцев, хотя не представлял себе, как заставить ее замолчать.
В ответ она сплюнула на пол и презрительно фыркнула, но примолкла. Парень-инвалид выступил вперед.
— Вы-ы кто? — никакой уверенности в его голосе не было, по воинственному настрою он и в подметки не годился своей подружке.
— Урод, вот он кто, — пробормотала, потерявшая берега Ксюха.
Барховцеву надоело выслушивать хамские выпады в свой адрес.
— Слушай, — он с трудом сдерживал себя, — замолчи лучше, а? Слава, уведи ее пожалуйста…
При этих словах Ксюша подскочила с пола, как расправленная пружина и подлетела к нему, гневно задрав голову, наскакивала, как коршун. В отличие от Марины никакого страха в ее глазах не было и в помине, а об анализе последствий необдуманных поступков она и слыхом не слыхивала.
— Ну, что ты сделаешь, что?! — она смотрела с таким диким вызовом, что Барховцев опешил слегка, и в самом деле, чувствуя себя беспомощным перед этим цыпленком.
Из квартиры напротив послышался старческий голос:
— Наркоманы чертовы! Заткнитесь там или я вызову полицию! Ни одного дня покоя от вас нету!
Узрев нового врага, а, возможно, это был старый, хорошо знакомый, проверенный враг, с которым съеден не один пуд соли и, без которого уже невозможно обходиться, безбашенная Ксюха выскочила на лестничную площадку и со всей дури врезала ногой по бабкиной двери.
— Сама заткни свою помойку, доносчица старая, или твой кот сдохнет страшной смертью, обещаю тебе! Будешь знать, как наговаривать! — и она саданула еще раз по двери пяткой.
Спотыкаясь, Слава кинулся ее оттаскивать, с другой стороны ее хватала Марина, но не тут-то было: их боевая подруга хотела войны — она размахивала дубиной над головой, рыла землю копытом, из ноздрей вырывалось пламя! В конце концов, Барховцев закинул ее себе на плечо и отнес обратно в квартиру. Ксюша молотила его кулаками по спине, ногами по животу и пронзительно визжала.
— Куда? — Роман посмотрел на сестру, парень здесь был не помощник — ему бы справиться со своими непослушными ногами.
— Сюда, — Марина забежала вперед и указала на диван, застеленный белой простыней не первой свежести.
Когда Барховцев сгружал на него свою своенравную ношу, Ксюша уже спала: защищая друзей, она совершенно выбилась из сил — так уж получилось, что она оказалась единственной боеспособной единицей в этом доме. Ее лоб все еще прорезала гневная морщина, оставшаяся от устрашающе сдвинутых бровей, а губы были плотно сжаты, но в лице уже проступило умиротворение — сознание выполненного долга.
Марина укрыла ее пледом и пригласила гостя на кухню. Слава поплелся было следом, хотя был покрыт синюшной бледностью и испариной, но оставить подругу одну с неизвестным мужчиной не мог. Защитник из него был никакой, он это и сам знал, но все равно шел: детдомовские должны помогать друг другу — это было и есть неписанное правило безрадостного детства. Он уселся за стол и постарался контролировать ситуацию, сурово, как ему казалось, глядя на незнакомца. Марина осталась стоять посреди кухни.
— Слава, — обратился к пареньку Барховцев. — Ты не мог бы нас оставить, обещаю тебе, что с этой девушкой ничего не случится.
Парень метнул вопросительный взгляд на Марину, та растерянно пожала плечами и кивнула, но с уходом друга стала чувствовать себя менее уверено.
— Хотите кофе? — проявил она вежливость.
— Хочу, — кивнул Барховцев и сел за стол.
Девушка занялась приготовлением, а он задумчиво рассматривал ее. Трех обитателей квартиры объединяло одно — худоба. Марина тоже не отличалась никакими округлостями: старый спортивный костюм болтался на ней, но на наркоманку она не была похожа. Во взгляде читалась тревога — девушка была вовсе не рада гостю, не знала, чего ожидать от него, каких неприятностей, скорей всего сейчас она лихорадочно соображала, кто такой этот бородатый мужик и, как выставить теперь его из квартиры. Но свои вопросы она держала при себе, ждала, пока он заговорит первый и объяснит цель своего визита. Беспокойство и напряжение во взгляде росло и заполняло собой темно-карие глаза.
Сердце Барховцева затопила жалость, которой он не почувствовал, при виде той, другой Марины, хотя та Марина лежала перед ним на больничной койке в тяжелом состоянии, а эта стоит и смотрит враждебно. Роману пришлось сделать усилие над собой, чтобы не обнять девушку и не вывалить сразу на нее сногсшибательную новость, он чувствовал, что надо подвести ее к ней постепенно, иначе она не поверит, ведь фамилии у них разные. Бедная девчонка, выживает, как может в этой конуре, да еще с двумя нариками в комнате, а сама похоже спит на кухне — из-под матраса кушетки, стоящей при входе, торчал уголок постельного белья, сложенного в ящик. Да и весь подъезд, похоже, у них неблагополучный: заверещи так, как недавно вопила Ксюха, кто-нибудь в его доме, все соседи бы выскочили на площадку, а эти, наверняка, только двери запрут покрепче, чтобы самим не досталось при чужих разборках.
— Значит, ты Бархатцева Марина? — уточнил Роман, потому что надо было как-то начинать знакомство.
— Да, — кивнула девушка.
Она разлила кофе в кружки, выставила перед гостем блюдце с мелкими сушками и остановилась, выжидающе глядя.
— Садись, — пригласил ее Роман. — Ты сама-то будешь пить?
Марина послушно села, подняла на него круглые глаза, быстро опустила ресницы и отпила из своей кружки с яркими цветами по бокам. Этим вороватым взглядом она напомнила Роману Сашку — именно так его сын смотрит на родителей, когда хочет стащить горсть конфет из вазочки. Роман сделал глоток из своей чашки и принялся раздумывать над следующим вопросом, девушка тоже помалкивала и ерзала на стуле под его взглядом.
— А они кто? — он мотнул головой в сторону комнаты.
— Друзья, — тут же выпалила девушка.
— Угу, — промычал Роман, которого так и подмывало указать на кушетку, куда ее «друзья» выставили хозяйку из собственной комнаты. — Понятно. Ты работаешь или учишься?
— Работаю, — закивала Марина. — И подрабатываю.
— Кем же, если не секрет?
— Пока медсестрой в больнице, беру дополнительные смены и еще… — она замолчала, сообразив, что напрасно раскрывается перед незнакомцем. Мало ли что!
Роман сделал вид, что не заостряет внимание на ответах, а спрашивает только из вежливости:
 — Собираешься поступать куда-нибудь?
— Этим летом буду еще раз подавать документы в медицинский, в прошлом году недобрала баллов.
Девушка с волнением посматривала на него, не понимая, чего хочет от нее непонятный визитер и зачем расспрашивает, но отвечала. Видимо, машинально — не отошла еще от страха перед частыми проверками социальной службы опеки и попечительства, привыкла быть под постоянным надзором. Она несколько раз поднимала на Барховцева настороженные глаза, быстро опускала их и принималась вертеть в руках свою кружку.
— Круто! — похвалил ее Роман. — А твои друзья работают или прожигают жизнь? 
Спросил и тут же обругал себя, случайно сорвалось с языка, ведь чувствовал, что напугает ее этим вопросом — так оно и вышло.
Марина вскочила и заметалась по кухне, желая выгородить свою непутевую подругу.
— Ксюха… она работает! Не думайте, она просто так выглядит!
— Да ладно тебе, Марина, — усмехнулся Роман и движением растительности на подбородке еще больше напугал сестренку. — Я ведь все прекрасно вижу: они просто используют тебя, к тому же коноплей тут воняет не по-детски.
— Нет! Нет, вы все не так поняли! — заволновался она. — Они просто с виду такие! Они никакие не наркоманы!
— Да у твоей Ксюхи на лбу написано!.. — снова не уследил за языком Барховцев.
— Не смейте так говорить про нее! — вдруг огрызнулась девушка и сжала кулаки.
Ого! Она начинала кусаться, как загнанный в угол дикий зверек, сердито сопела, стоя перед ним.
— Извини, — Роман примиряюще выставил ладони перед собой. — Скажи, на что же вы живете тут втроем? Вряд ли твоей зарплаты хватает на всех.
— Я тут живу одна, — поправила Марина. — Славка просто зашел в гости, а Ксюха временно ночует, но она скоро съедет, как только найдет работу! И нам хватает! — противоречила она самой себе. — Я, в основном, питаюсь на работе, даже иногда приношу то, что остается от порций. Там большие порции, — поспешно добавила она, — так что на еду мы мало тратим, только, если захотим чего-нибудь вкусного. Вы пришли нас выселять? — глаза Марины беспомощно и подозрительно заблестели влагой и отчаянием. — Вы от Михал Михалыча? На нас опять нажаловались? Да, я знаю, она скандальная, но обещаю вам, этого больше не повторится, я не дам ей ругаться с соседями, прослежу за ней! А за квартиру я всегда плачу вовремя, Ирина Владимировна говорила, что главное платить вовремя. Вы проверьте в ЖКХ, у меня нет долгов!
Последние слова она уже прорыдала, и Барховцев не смог больше спокойно сидеть на стуле и сдерживать себя. Он обнял свою сестренку, стиснул в объятиях, а потом отстранил и заглянул в глаза.
— Я твой брат, Марина. Это такая долгая история, но я тебе расскажу, у нас впереди много времени…
— Пустите меня! Что вы делаете?!
Сестра задергалась в его руках, вырываясь, взгляд засверкал ненавистью, и Барховцев поспешно отпустил ее. Девушка тут же отбежала подальше и загородилась стулом.
— Понимаю, тебе трудно сейчас в это поверить, но это правда. Я бы показал тебе паспорт, но у тебя почему-то оказалась другая фамилия и отчество другое — произошла нелепая дикая путаница, но мы все исправим, поверь мне! Главное, что я тебя нашел!
Разбираясь в странной нумерации домов на этой старой улице Саварска (Барховцев и не подозревал, что в городе есть такие, абсолютно дикие районы), блуждая между длинными бараками, какими-то вагончиками, приспособленными под жилье, обходя высокие строительные заборы и котлованы, которыми улица была изборождена и обезображена, Роман представлял себе и был уверен, что сестра обрадуется новости, и доверится ему без колебаний, с готовностью пойдет за ним. Теперь он спрашивал себя, а собственно, почему он убедил себя в этой мысли? И что такого неоспоримого, какие доказательства он представил Марине, чтобы она покинула свой дом, пусть и такой убогий?
Его сестра не стала звать на помощь (да и кто бы пришел на ее зов — Славка, или те алкаши с лестничной площадки?), выставила перед собой стул, в точности, как Сэмка, и собралась дорого продать свою жизнь.
— Не подходите!
Роман вздохнул и отступил. Нет, не может он простить их мать, и никогда не сможет понять, чем надо руководствоваться, какими принципами, чтобы без колебаний оставить своего ребенка и вспомнить о нем лишь перед самой смертью, да и то, только после того, как услышала чей-то плач! И чего стоят слова в ее письме, над которыми рыдала тетя Люба? Почему мать раньше не рассказала о Марине? Благодаря Сэму, найти ее оказалось не так уж трудно, однако, если бы не он, кто знает, сколько бы Роман ее искал.
— Не подхожу, — устало успокоил он сестренку и сел.
Лизин звонок немного разрядил обстановку, но неимоверно усложнил отношения Барховцева со своей женой.
— Рома, я так сожалею! — торопливо говорила в трубку Лиза…