Еще раз про любовь

В то время 23-я школа была восьмилетней. После ее окончания мои школьные друзья — Юра Рябухин, Володя Тихомиров, Володя Сковородкин, Володя Загуляев решили продолжить учебу в престижной 2-й школе в экспериментальном математическом классе. Я вслед за ними тоже подал документы в эту школу. Каким-то чудом нас всех приняли. Остальные наши бывшие одноклассники, в том числе и Света Голубенкова с Алей Ковалевой, продолжили учебу в расположенной поблизости от нашего микрорайона 18-й школе.

В ноябре или декабре, когда мы уже успели хорошо познакомиться и с новой школой, и с одноклассниками, ко мне на одной из перемен подошла девочка из параллельного класса.
— Узнаешь?

Я мельком оглядел ее. Что-то внутри подсказывало: где-то, когда-то мы были хорошо знакомы. Напряг память — ответа не было.

Увидев мою растерянность, она рассмеялась и представилась:
— Марина Яковлева. Десятую школу помнишь?
— Марина? — поразился я.

Зазвенел звонок.
— Потом как-нибудь поговорим! — прокричала она, убегая по коридору к дверям своего класса.

У нас следующим уроком была физика. Преподавал ее лысоватый мужчина лет тридцати с продолговатой вытянутой головой. За глаза мы называли его Турнепс. В отличие от других преподавателей, он видел в нас прежде всего свободных, равных ему во всем личностей, а уж потом учеников. Мы к такому равенству были не приучены и потому, испытывая его на прочность, урок от урока все больше наглели.
После встречи с Мариной мне хотелось спокойно поразмышлять о ней, а не о законах Ома. Достав из портфеля пачку сигарет, я поднялся из-за парты и попросил у Турнепса разрешения выйти из класса покурить, так как на перемене не успел. Он не возражал. Мой сосед по парте Андрюша Фирсов тоже поднялся:
— А мне можно?

— Пожалуйста, вы ведь не в тюрьме. Только не шумите в коридоре — кругом уроки идут, и не забывайте, что в пятницу контрольная.

Мы тихо выскользнули из кабинета физики, прошли на цыпочках в мужской туалет, распахнули окно, сели на подоконник и закурили. Пару минут поговорили о каких-то пустяках, потом я спросил у Андрея:
— Ты Марину Яковлеву из 9-го «Б» знаешь?
— В чем вопрос?
Я рассказал коротко о нашей детской дружбе.
— Она с Володей Сизовым дружит, если у тебя ничего серьезного к ней нет — не мешай им.

На следующей перемене мы снова встретились с Мариной, вспомнили 10-ю школу, наших одноклассников. Мы были благодарны друг другу за прошлое. Но и она, и я давно стали другими. Чтобы начинать все с нового листа, должно быть нечто большее, чем воспоминания детства, а этого «нечто» ни она, ни я не чувствовали.

Весной наш 9-й «А» словно пробудился от зимней спячки. На уроках между парнями и девчатами то тут, то там стали возникать безмолвные диалоги. Мы ловили на себе взгляды одноклассниц и сами активно стремились привлечь к себе их внимание. Таких, как Юра Рябухин, которого на уроках ничего, кроме учебы, не интересовало, было среди нас немного. Для меня эта массовая игра в гляделки закончилась тем, что однажды я вновь утонул в голубизне глаз одноклассницы и весь окружающий мир со всеми его соблазнами и прелестями надолго отошел на второй план.

Ее звали Альвина Тылк. Она была по национальности эстонка. Необычайной веселостью, не сходящей с губ улыбкой и еще чем-то неуловимым Альвина отличалась от всех наших девчат. Я жил ею, а в моих утренних снах мы, обнявшись, бесконечно долго танцевали в высоких белоснежных залах со стрельчатыми окнами и не отрывали друг от друга глаз. Из игры в гляделки я сразу выбыл — все женщины мира, все лучшее, что в них есть, было сосредоточено в одной — в Але Тылк. Взгляды ищущих моего внимания одноклассниц меня больше не прельщали, и я сам никого прельщать не хотел. Аля из общей игры не выбыла. Она одинаково долго могла смотреть как в мои глаза, так и в глаза Володи Сковородкина, потом пересечься взглядом с Володей Тихомировым или Валерой Калининым. Но если раньше меня это могло забавлять, то теперь ее внимание к другим ребятам причиняло боль. Я стал искать удобного момента, чтобы признаться ей в любви — а там, будь что будет. Уединиться с ней никак не получалось. Я обратился за помощью к своему бывшему однокласснику по 23-й школе Юре Попову. У него были родственники в Эстонии, он поговорил по телефону со своей двоюродной сестрой из Тарту, и та продиктовала ему несколько эстонских фраз, которыми парни объясняются у них девушкам в любви.

На одной из больших перемен, когда класс опустел, я схватил мел и крупными буквами на школьной доске написал: «Ma armastan sind!», что в переводе с эстонского означало «Я тебя люблю!». Она вошла в класс, когда большинство ребят уже сидели на своих местах. Увидела надпись, радостно ахнула, оглядела весь класс, взяла мел. Зачеркнула слово «Ма*», поверх него написала «Mina» и, глядя не на меня, как я ожидал, а на ничего не подозревавшего Володю Сковородкина, прокомментировала:
— Так будет правильнее.

В начале мая весь класс стал обсуждать идею совместной поездки на экскурсию в Прибалтику. Аля записалась на нее одной из первых. Я тут же записался следом за ней, но вскоре выяснилось, что мои родители не могут оплатить за меня стоимость поездки. Конечно, я мог бы и сам быть более инициативным — подработать где-то, попросить взаймы у друзей. Но тогда я, как и многие мои сверстники, считал себя чуть ли не пупом земли и поэтому больше уповал на то, что кто-то как-то обязан устраивать мою судьбу. В итоге радужные планы о совместном путешествии с Алей благополучно канули в Лету.

Мы встретились вновь лишь в начале следующего учебного года. Из рассказов путешествовавших вместе с ней счастливчиков я узнал, что она по уши влюбилась в поезде в одного мальчика из Ленинграда и теперь мечтает лишь о нем.
Всему в жизни есть свои причины, и каждая из них, в свою очередь, является следствием множества других, поэтому искать изначальных виновников своих потерь и неудач — бессмысленное занятие. Единственную причину, которая не является следствием чего-либо, в философии называют Первопричиной, или Богом**.

У христиан Бог и любовь синонимы. Что это означает? Правильно — это означает, что миром правит любовь! Мы созданы ею! Но ведь любовь неотделима от свободы, не так ли? Значит, у каждого из нас есть выбор, сделать ее источником вдохновения и счастья – или же обид и разочарований.

К сожалению, я тогда еще не умел слушать самого себя, поэтому, пытаясь заглушить боль неразделенной любви, усиленно принялся искать источники забвения и счастья во внешнем мире.

Как-то в городе на проспекте Ленина меня окликнул Женя Зудилов (мы познакомились с ним и подружились годом раньше в спортивном лагере). Я обрадовался встрече, мы разговорились, обменялись новостями, и Женя пригласил меня заглянуть в гости к его старому другу Валере Колоскову. Тот тогда жил в частном доме посреди заброшенного сада за рекой Черемухой. По дороге мы купили в магазине трехлитровую банку дешевого плодово-ягодного вина. Потом полдня сидели у Валеры за столом в тесной каморке, пили вино и слушали Высоцкого на разбитом, перемотанном изолентой магнитофоне «Весна». Пленка была основательно заезженной, без конца рвалась. Валера с Женей ее склеивали, снова ставили на магнитофон, крутили раз десять подряд одну и ту же бобину, подпевали Высоцкому. Я вместе с ними истошно орал:
— Парус! Порвали парус!

Ближе к вечеру в каморку ввалились еще двое ребят, два Вальки — Куликов и Воронов. Соответственно, одного называли Куликом, другого Вороном. Ворон с порога вместо приветствия прокричал хриплым, под стать Высоцкому, голосом свои новые стихи:

Ломай заборы!
Круши сельмаги!
Пусть жизнь по черепу стучит ключом!
Плесните в кружку мне пол-литра браги —
Наука после!
Наука потом!

Бражка у Валеры была. Ворону, как он и просил, плеснули ее в большую пивную кружку, и тот, не отрывая губ, в один присест осушил все до дна. Часов в девять вечера Валера, уронив голову на стол, уснул. Кулик, взяв под руку с трудом стоявшего на ногах Ворона, повел того домой. Мы с Женей тоже вслед за ними выбрались из насыщенной сигаретным дымом и парами браги каморки на свежий воздух. Из городского сквера через реку ветром донесло голос Чичи***:

В этом городе ярких огней,
В этом городе добрых друзей,
Я учился жить и дружить.
Как же Рыбинск мне не любить****?

Моя голова была на удивление пустой, и мне это определенно нравилось.
— Пойдем в сквер, потанцуем с девчонками, — предложил Женя.

Я согласился.
С того дня наши встречи с Женей, распитие бражки или вина и походы на танцы в сквер стали своего рода ритуалом выходных дней. Алкоголь и громкая музыка освобождали ум от мыслей, притупляли память и тем самым способствовали раскованности в общении, а танцы вели к знакомствам с девчонками, давали надежду на обретение новой любви.

С последним, правда, не везло. Ни с одной из новых знакомых я не танцевал во сне в белоснежных залах со стрельчатыми окнами, ни в чьих глазах не утопал так, как когда-то в глазах Альвины. А меньшее меня не прельщало.
На выпускном балу Альвина пригласила меня на белый танец. Я обнял ее за талию, она положила мне руку на плечо, и мы закружились по залу среди десятков таких же пар. О самом главном даже в ту прощальную встречу я ей так ничего и не сказал — просто поболтали о том о сем. А потом… Потом мы пошли по жизни каждый своей дорогой.

Альвину ее дорога на одном из поворотов привела к другу моего детства Жене Шаронову (как все тесно переплетается в наших судьбах!) Но идти по жизни вместе им не случилось. Сейчас она счастливая жена, мать и бабушка в большой и дружной семье. Моя дорога по жизни была более извилистой. Обиды, разочарования, пьяные загулы — это все про меня. Так бы и сгинул в этой трясине, если бы не свет той первой любви. Благодаря ему я постепенно осознал и принял (не умом, а сердцем!) прописные, известные людям еще с библейских времен истины, и новая любовь под их защитой стала взаимной. Вот три таких истины:

Первая. Никто и ничто не может сделать человека несчастным, если он берет ответственность за все происходящее с ним на самого себя.
Вторая. «Любовь» за что-то — «второсортна», недолговечна, она не достигает неба. Настоящая любовь начинается, когда другой становится частью тебя. А это не зависит от качеств любимого вами человека. За что вы себя любите? — Ни за что! Просто любите. Так ведь? Любите со всеми своими достоинствами и недостатками: красивого и испещренного шрамами, больного и здорового, умного и глупого, доброго и жадного, в парадном костюме и в драных джинсах… Так же и подлинное чувство к другому человеку возникает лишь тогда, когда вы любите его со всеми достоинствами и недостатками — ощущаете себя с ним единым целым, без намерений что-либо в нем изменить.
Третья истина. Настоящая любовь вечна, она никогда не проходит. Просто со временем перемещается с земли на небо, и доминирующей составляющей в ней становится благодарность.


* Ма — короткая форма местоимения Mina (Я — в переводе с эстонского).

** Кому не нравится слово «Бог», замените его приемлемым для вас аналогом: «Аллах», «Будда», «Брама», «Природа», «Высшая сила» — суть не в словах, а в том, что за ними стоит. Того, Кто находится за пределами всех слов и понятий, невозможно ограничить рамками каких-либо определений, поэтому в разных культурах образ Бога разный, или, как у буддистов, растворяется в Ничто. Это нормально — мы все разные. Мир не черно-белый, он полон красок.

*** Чича — Сергей Чижай появился на сцене городского сквера в конце 60-х и сразу покорил нас своим темпераментом, громким голосом, умением подражать мировым рок-звездам и звездам советской эстрады. Впоследствии вместе со своим братом Константином он вошел в состав рок-группы «РА», созданной по инициативе Аркадия Шацкого, руководителя знаменитого в Рыбинске джазового оркестра «Радуга». Основу репертуара группы составляли хиты групп The Beatles, Shadows, Rolling Stones и других. В настоящее время братья Чижай, ставшие заслуженными артистами России, выступают как самостоятельный творческий коллектив.

**** «В этом городе» — популярная в шестидесятые годы песня о Баку (автор Тофик Бабаев, наиболее известные исполнители — Рашид Бейбутов и Муслим Магомаев). Чича вместо слов «Как же мне Баку не любить», к восторгу рыбинцев, пел «Как же Рыбинск мне не любить».

Продолжение: http://www.proza.ru/2018/10/07/1673

Предисловие и оглавление:  http://www.proza.ru/2018/10/07/1618

Иллюстрация: Мои одноклассники: Володя Сизов, Лена Багудина, Альвина Тылк