Бомбочки и матрос

Сейчас уже не помню, кто из ребят и где достал мешочки с бертолетовой солью и коробочки с красным фосфором. Вероятно, кто-то из взрослых вынес всё это со склада спичечной фабрики — просто так, по привычке, потому что в домашнем хозяйстве взрывчатые вещества не только бесполезны, но и опасны (бертолетова соль входит в состав спичечных головок, а красный фосфор является основным веществом, используемым для покрытия трущихся поверхностей спичечных коробков)

Так или иначе, но в конечном итоге я, Женька Немцев, Мишка Поцелуев и ещё пять-шесть сверстников с нашего двора занялись изготовлением бомбочек. С величайшей осторожностью через свёрнутые из газеты бумажные трубочки мы сыпали в маленькие аптечные бутылочки слой за слоем соль и фосфор, затем плотно затыкали горлышки пробками.

Изготовив несколько бомбочек, мы всей ватагой пошли на пустырь за домами, соорудили из валявшегося под ногами строительного мусора цель — корявое сооружение из обрезков досок и битых кирпичей — и с расстояния в пятнадцать-двадцать метров начали её бомбить.

Грохот, пламя, подскакивающие вверх куски кирпичей — страх быть изувеченным и неистовый восторг от своей смелости. Секунд через тридцать наши боеприпасы были исчерпаны, и мы, возбуждённо переговариваясь, побежали назад изготавливать следующую партию бомбочек.

Несмотря на оглушительный, в прямом смысле этого слова, успех испытания первой партии «бомбочек», во второй партии мы, в едином порыве, решили увеличить их мощность, чтобы ещё больше было грохота. Однако тут остро встал вопрос о том, как обезопасить себя. Если при взрыве маленьких бомбочек куски кирпичей дальше двух-трёх метров не улетали, то при увеличении мощности могут и в голову кому-нибудь угодить. Вот если бы разбивать бомбочки о стены дома — они крепкие, из них кирпичи не полетят. Но вокруг полно людей. Взрослым это не понравится — или нас поймают, или родителям нажалуются.

— Я знаю один дом, за пустырем в поле, — сказал Мишка, — там тётя Шура живет. Мы с отцом дрова ей в поленницу складывали.

— Калымили?

— Задарма. Она старенькая. Их дом почти пустой, его ломать будут, а жильцов переселяют в новые квартиры.

— А если переселяют, то зачем тёте Шуре дрова?

— Тёте Шуре и еще трём старикам начальство новые квартиры не даёт — им по возрасту помирать скоро.
— А мы этих стариков не напугаем?

— Они войну прошли и со слухом у них проблемы. К тому же их квартиры в первом подъезде, а мы будем бросать в торцевую стену, за которой находятся квартиры второго подъезда, освобождённые.

— В окно бомбочка влетит — пожар может быть.

— Стена без окон, глухая.

Выяснив ещё кое-какие подробности про тетю Шуру, стариков и подлежащий сносу дом, мы единогласно решили, что лучшей цели не найти. Правда, идти до неё далековато, а бомбочки такие — чуть тряхнёшь, и взорваться могут.

Решили идти медленным шагом, цепочкой, на расстоянии трёх метров друг от друга, так, чтобы если у кого в кармане бомбочка рванёт, то у других не сдетонировало. Однако минут через десять такой ходьбы как-то незаметно снова все перемешались и уже просто предупреждали друг друга о ямках или колдобинах на дороге, чтобы кто-нибудь ненароком не споткнулся, не оступился.

Не столько из-за расстояния, сколько из-за необычайно медленной для нас скорости передвижения, добирались до цели часа два, если не больше. Но то, что мы увидели, не могло не восхитить — высокая, с облупившейся местами штукатуркой стена двухэтажного дома посреди поля, и вокруг — ни души!

Мы выстроились в линию, метрах в двадцати от стены и приступили к бомбометанию. Что тут началось! Грохот был такой, что закладывало уши! А пламя временами охватывало полстены!

И тут случилось нечто непредвиденное — от стены оторвался громадный кусок штукатурки с торчащими из неё деревянными рейками. Вся эта махина с треском упала на землю, подняв в воздух облако пыли. Я как раз доставал из кармана последнюю бомбочку. Мы все замерли — что делать?

Внезапно из того самого подъезда, в котором, по утверждениям Мишки, все квартиры были пустые, выскочил мужчина в кальсонах и тельняшке. Следом за этим матросом — женщина в ночной рубашке и с растрёпанными волосами. Указывая рукой в нашу сторону, она что-то закричала, и мужчина побежал к нам явно не с добрыми намерениями.

Мы бросились наутек. Страх прибавлял прыти, но жажда мести для разъяренного матроса была не менее сильным стимулом. Расстояние между нами неумолимо сокращалось.

Неожиданно я осознал, что зажатая в моей руке бомбочка при бегстве по неровной дороге представляет для всех нас еще большую угрозу, чем разъяренный матрос. Я, не оборачиваясь, через плечо, швырнул бомбочку назад и вверх. В тот же момент над нами раздался резкий хлопок, и земля под ногами осветилась отблеском пламени.

Мы остановились. Вероятно, бомбочка задела низко провисший провод высоковольтной линии электропередач и разорвалась от сотрясения. В небе образовался огненный шар, медленно гонимый ветром в сторону нашего преследователя. Мужчина, увидев надвигающееся на него облако огня, резко остановился, развернулся на 180 градусов и с той же феноменальной скоростью, с какой догонял нас, побежал назад в сторону своего дома.
Шар растаял в воздухе. Женька сунул два пальца в рот, чтобы посвистеть вслед удирающему матросу, но Мишка остановил его движением руки:

— Не надо.

Женька поднёс ко рту другую руку.

— Не надо, — повторил Мишка и пояснил: — Мы им дом испортили. Папа говорил, что у тети Шуры в доме все стенки продуваются, а теперь одной стенки всё равно что вовсе нет.

— Ну, и что же нам теперь делать, если так получилось? — спросил кто-то из ребят.

— Надо заляпать стену, а то зимой и матрос этот со своей женой, и старики с тётей Шурой — все перемерзнут.

Мы принялись обсуждать, каким образом можно заляпать стену. Самое простое, как нам представлялось, забросать повреждённый участок глиной. Принести в ведрах глину, размочить в воде, наделать шариков и метать их в стену. Потом приставить лестницу и дощечкой разгладить, чтобы ровно было.

Однако для этого нужны были вёдра, корыто для замачивания глины, лестница. И как при всём этом соблюсти конспирацию, сделать всё тайком, чтоб никто не догадался, что отколовшаяся от стены штукатурка — наша работа? Пойти к тому матросу, признаться? Конспирация будет не нужна, и работа пойдет быстрее, но как-то боязно самих себя вот так с потрохами неизвестно кому выдавать. А что, если он в милицию сообщит, и нас начнут искать, чтобы арестовать, отправить в лагерь для несовершеннолетних?

Ситуация казалась патовой. На душе скверно, а освободиться от чувства вины путем её искупления страх мешает.

Неделю спустя после описываемых событий мой брат Леня и я как-то зашли к Мишке. Сидели за столом, Мишкина мать угощала нас чаем. Потом на кухню зашел Мишкин отец. Взрослые стали между собой обсуждать, как помочь тете Шуре с переездом. Мы навострили уши.
Из их разговора выяснилось, что всех жильцов аварийного дома срочно переселяют в новые квартиры, так как у дома от старости разваливаются стены. У одной стены половина штукатурки вместе с частью обрешётки отвалилась. Грохот был такой, что даже глухие старики слышали. Если так дальше пойдет, то людей скоро похоронит под обломками, тогда начальству придётся отвечать. А начальникам, знамо дело, отвечать не охота — вот они сразу для всех жильцов и нашли квартиры.

И тут Мишку осенило:
— Папа, а можно мы с ребятами поможем тёте Шуре и её стареньким соседям с переездом?

— Чего это вы вдруг?

— Ну, мы как раз думали, что бы такое полезное сделать, — пояснил мой брат.

На следующий день с утра человек десять ребят с нашего двора знакомой дорогой отправились к аварийному дому. На этот раз весь путь занял минут сорок, не больше.

Около аварийного дома уже стояло два грузовика. Мы стали помогать взрослым выносить из квартир вещи и укладывать их в кузова грузовиков.
Подъехал запорожец с прицепом, остановился у второго подъезда, и из кабины вышел тот самый «матрос», который гнался за нами по пустырю. Некоторое время он молча стоял возле своего запорожца и смотрел, как мы работаем.

Мы делали вид, что не узнаём его, только чуть быстрее бегали от грузовиков к подъезду и обратно.

В какой-то момент я встретился с ним глазами, он подмигнул мне и, кажется, улыбнулся.


Иллюстрация: Я, мой брат Леня и Миша Поцелуев около нашего дома на Солнечной улице

Продолжение:  http://www.proza.ru/2018/10/07/1734

Предисловие и оглавление:  http://www.proza.ru/2018/10/07/1618