Наши песни

Осенью 1962 года наша семья переехала в новую квартиру на окраине города. Рядом с нашим домом строилась школа, а до тех пор, пока ее не сдали в эксплуатацию, в деревянном, плохо отапливаемом здании старой восьмилетней школы для детей новоселов организовали учебу в третью смену с 17:30 до 21:30. Возвращаться после уроков домой приходилось уже затемно, мимо каких-то полуразвалившихся строений, по тропкам через пустыри, освещая путь карманными фонариками. Первые дни девчонки и парни шли отдельными группами, на некотором расстоянии друг от друга.
По дороге мы болтали о том, кто, где и как раньше жил, рассказывали страшные истории, подшучивали друг над другом, иногда перекликались с девчонками, а потом кто-то начал петь песни о серенькой юбке, о девочке из маленькой таверны, о Леньке Королеве…
Я никогда раньше не слышал дворовых песен. А тут вдруг открылся целый мир, наполненный слезами, одиночеством, романтикой.
На одном из уроков наш «певчий» принес тексты песен для всеобщего обозрения. Мы тайком от учителей переписали их и теперь, возвращаясь из школы, уже пели хором. Получалось не очень стройно в части ритма и мелодии, но от души. Правда, немножко грустновато…

Через пару недель кто-то принес в класс тексты частушек, в которых матерные слова органично дополняли нормальные, придавая текстам забористость.
Это было что-то! Заучив на переменах некоторые наиболее скабрезные частушки, мы в тот же вечер дополнили ими свой репертуар.
В отличие от обычных дворовых песен, требовавших задушевности и приглушенных голосов, частушки мы орали, кто во что горазд. У меня получалось громче всех.
Одинокий пожилой мужчина, завидев нас, суетливо сошел с тропки, уступая дорогу. Две женщины, пригнув головы и опустив глаза, торопливо перебежали на параллельную нашей тропе узкую, заболоченную стежку. Взрослые дяди и тети боялись нас, а нам их страхи были как крылья за спиной — мы начинали орать еще громче, изо всех сил стараясь перекричать друг друга.

Впрочем, мы — это несколько обобщенно, некоторых наших одноклассников матерный ор совсем не восхищал. Одним из них был Володя Тихомиров. Мы с ним за короткое время знакомства немного сдружились, так как жили рядом, в соседних домах, оба любили книги — нам было интересно общаться. Володя и на перемене, когда все заучивали частушки, как-то иронично посмеивался, а когда мы начали орать их по дороге к дому, просто молча отстал от нас. Следом за ним от нашего хора отделились Юра Рябухин, Володя Сковородкин и еще пара ребят. Девчонки тоже замедлили шаг, оставшись далеко позади.

На следующее утро мы встретились с Володей во дворе. Поздоровались, постояли, помолчали. И он, и я чувствовали какую-то неловкость друг перед другом.
— Ну, что такой грустный? Досталось от родителей за вчерашнее? — прервал Володя затянувшееся молчание.
— С чего ты взял? Они ничего не знают.
— Скоро узнают.
— Ты, что ли, доложишь?
— Я не доложу, но шила в мешке не утаишь. Ты орал громче всех. Твой голос теперь знаком всему микрорайону. Так что готовь попу к встрече с ремешком.
— Мои меня не бьют.
— Ну, тогда тебе пофиг, узнают или нет, — матюгайся дальше и не грусти!
— Не совсем пофиг — им будет стыдно за меня.
— А чего тогда орал?
Я промолчал.
— Материться все равно что мусор на людей вываливать, — продолжил Володя поучительным тоном и явно не своими словами. — Даже хуже: мусор с дороги легко убрать, а матерные слова из мозгов плохо выковыриваются.
— Уж больно ты какой-то весь правильный, — вспылил я. — Мне нравится, я и матерюсь, а кто недоволен, пусть свои уши затыкает!
Он понял, что перебрал с поучениями, засмеялся.
Мы похлопали друг друга по плечам и разошлись в разные стороны.

Дома я снова стал разбираться с раздиравшими меня чувствами. Огорчать родителей, конечно, плохо, но был и еще какой-то неприятный осадок от всей этой истории. Может, действительно слова бывают разной степени чистоты, и особо грязные, как мазутные пятна, так прилипают, что требуют последующего очищения с песочком?
Я погрузился мысленно во вчерашний вечер: чувство общности, рожденное пением; ощущения свободы, силы, защищенности — все так здорово! Каждый из нас был уже не отдельным учеником со своими заботами и комплексами, а плюс к этому, и даже, прежде всего, — частью чего-то огромного, весомого, значимого.
Но с другой стороны: опущенные головы одиноких прохожих, их испуганные взгляды… Они избегали контакта с нами, обходили стороной. Стая подростков, оглашающая окрестности матом, внушала встречным людям опасения непредсказуемостью дальнейших действий.
И — вот оно! Захлестнувшее нас всех чувство собственного превосходства над этими взрослыми людьми. Мы их круче! Мы — сила! Мы плюем на любые запреты, на любую мораль!
Почему мы считаем себя такими крутыми? Потому что громко матюгаемся? Дойчланд, Дойчланд юбер аллес?
Ну и что теперь делать? Не петь? Оставаться каждому самому по себе? Нет уж, дудки вам! А как же тогда быть? Голова раскалывается, а ни одной умной мысли и никакого приемлемого решения.

Вечером после уроков, поколебавшись, с какой группой ребят возвращаться домой — с «молчунами» или с «певчими», я, как и в прежние вечера, решил остаться с «певчими». На сердце было неспокойно. Мы уже давно отошли от школы на безопасное расстояние, но все молчали, никто не начинал петь.
— Давай, запевай, — толкнул меня в спину шагавший сзади Коля Огородников. — А то идем, как на похоронах.
Я зачем-то прокашлялся и неожиданно для всех и для самого себя вдруг заорал своим звонким голосом:

А ну-ка песню нам пропой, веселый ветер,
Веселый ветер, веселый ветер!
Моря и юры ты обшарил все на свете
И все на свете песенки слыхал.

Первый куплет я пел в гробовой тишине. Потом присоединились голоса догнавших нас сзади Володи Тихомирова, Юры Рябухина и других «молчунов». Следом за ними подтянулись к нам поближе девчонки, и последний куплет мы пели уже всем классом, шагая вперемежку — девчонки и мальчишки.
Одинокие прохожие, в отличие от вчерашнего вечера, не шарахались по сторонам, некоторые даже приветливо улыбались, а одна женщина прошла несколько метров вместе с нами, тихонько подпевая.

Чувство единства, дающее ощущения силы, свободы, полета, на этот раз не изолировало нас от мира, не противопоставляло ему, а объединяло, охватив собою весь земной шар, весь мир. Вот они, оказывается, какие, наши песни!


Продолжение: http://www.proza.ru/2018/10/07/1745

Предисловие и оглавление:  http://www.proza.ru/2018/10/07/1618