Заходи - садись

- Тебя тошнит твоей собственной пустотой! – сказал мне этот напыщенный индюк. Даже «положительного» лица не испортил, - мужчина устало засмеялся в свой стакан, чуть не окунув нос в пиво. – В 10-м классе тогда был. Лет 20 прошло уже, прикинь?

- Время летит, да… Эй! Парень! Налей нам еще, - второй мужчина шлепнул ладонью по барной стойке, доказывая серьезность намерений.

- Не-не, я еще не допил. Ты слушай сюда! Как тебя, говоришь?

- Да Сева я.

- Сева, во! Я говорю, так я тогда расстроился! Все выходные просидел над сочинением. А он взял и зас… засрал! – мужчина зажал рот, подавляя икоту. – Сказал не тратить его время и писать только обязательные задания. Литератор хренов! Но писать шибко хотелось. Хотел, понимаешь, власти этой! Какой-то исписанный клочок бумаги – а ты им и осчастливить можешь, и расстроить. И устыдить! – он потряс указательным пальцем перед собеседником и снова расплылся в улыбке. – В 11-м я отправил другое сочинение на областной конкурс. И знаешь что? Занял первое место!

- Да ну! Как, говоришь, тебя зовут? – Сева нахмурился.

- Саша. Саша! Александр Рукавица! Да меня каждая собака знает. Ну, ты даешь. Да ты слушай дальше-то. Короче, покорил я всех в комиссии. А этот индюк до самого выпуска на меня недобро зыркал. Я и сам офигел. Это случилось сразу после того, как я умер в первый раз.

- Чего-о-о?

- Того. Заигрались с девчонкой. Ну, знаешь, эти игры с придушиванием. В общем, очнулся – а надо мной мужик в халате с этими штуками, которыми сердце запускают. Не понял я тогда ничего. А как отошел, полезло из меня. Еле успевал записывать. И главное, почти не редактировал. Будто узрел я что-то. Понимаешь?

- Смешной ты, - Сева прыснул, хлопнув себя ладонью по щеке. – Узрел, говорит!

- Слушай дальше, че ты ржешь-то? – Саша легко ударил приятеля по плечу. – Потом университет был. Литературный. Победа на олимпиаде помогла. Ох и скучно же там было учиться. Впихивали в меня горы классики этой. А я вообще другое хотел писать! Понимаешь? Короче, пять лет строчил всякую ерунду, а на последнем курсе опять блеснул. Написал «Клеймо». Повесть про невинно осужденного. Банальщина, скажешь…

- А?

- Б. Банальщина банальщиной, а я написал ТАК, что повесть взяли в городской журнал. Мать, помню, читала и рыдала. Думала, я не вижу, - Саша почесал затылок. – Все я видел. Как ее и всех остальных пробрала моя писанина. Мне было классно. И знаешь что?

- Че?

- Перед тем как написать ее, я умер во второй раз.

- В смысле?

- В прямом. Передознулся какой-то химией на вечеринке. Говорят, изо рта уже пена пошла. Но с нами тусил медик. Обошлись без скорой. А то схлопотали бы. Но суть-то не в этом. Я опять узрел!

- Что узрел?

- Все узрел. Все, что мне надо было. А вскоре я женился.

- О-о-х ты, молодец! – Сева влажно улыбнулся, подняв одну бровь.

- Она всю дорогу твердила, что запала на меня НЕ из-за моего рассказа. А я всю дорогу делал вид, что верил.

- Умирал еще-то? – спросил Сева с насмешливым выражением лица.

- А ты читал «Агонию солнца?»

- Не-а.

- А «Липкое место?»

- Какое-какое? – Сева затрясся от смеха.

- «Трава на льду»? Про этот-то должен был слышать!

- О, кстати о птичках. Парень! Сделай-ка мне порцию вискарика со льдом, а?

- Конечно. А вам, Александр Степанович, нужно что-нибудь еще?

- Да, пива, - ответил Саша бармену. И снова посмотрел на собеседника. – И откуда ты только свалился… - задал он, скорее, риторический вопрос. – Хотя… даже и хорошо, что ты меня знаешь. Устал я от этих Александров Степановичей. Меня ж даже за границей уже издают! А тут… хоть поговорить по-простому. Даже вот откровенней как-то у меня это выходит. Честнее.

- Честность я люблю. За честность! – Сева поднял поданный ему минуту назад стакан.

- Давай, приятель. Сева, да? – они ударились стаканами и щедро хлебнули каждый из своего. – Хочешь тайну мою?

- Ну.

- Перед каждым своим успешным романом… - он придвинулся ближе к лицу Севы. Тот ответил таким же точно движением. - …я умирал. Специально. – После этого головы собеседников сделали синхронное движение обратно. Сева скривил рот в знак глубокого понимания подобного доверия.

- И как ты это делал?

- По-разному. Один раз вены на руке порезал незадолго до прихода жены. Специально сделал рваный разрез, будто об гвоздь оцарапал, когда кладовку разбирал. Во! Смотри, - он протянул запястье. Сева тупо уставился на неровный шрам и покачал головой. - Потом было дело – повторил тот трюк с удавкой на шее – развел жену на шалость. И не предупредил ее, что теряю сознание. Все сработало.

- А если бы правда подох?! – Сева тут же понял, что воскликнул слишком громко, и, оглядевшись, наклонился к Саше и повторил тише: - А если бы и правда… исдох?.. – Казалось, что вопреки тому, что он не прекращал потягивать алкоголь, слова Саши его трезвили.

- Если когда и мог, то в тот раз, когда поперся в неблагополучный район в полночь. Выбрал самый злачный бар и начал задирать парней у входа. А им много было не надо. Через 10 минут я уже валялся с ножевым в животе. Я заранее вызвал скорую. Откачивали меня долго – потом рассказали. Но в результате я выродил толстеный роман «Края ночи». Бестселлер. Хочешь, спроси у бармена. Он-то точно читал.

- Надо бы и мне почитать, - Сева смотрел на него завороженно. – И что, оно все этого стоило?

- Стоило! – Сашины глаза расширились. – Потому что я владел толпами людей. Их вниманием, эмоциями! Знаешь, сколько я получил писем, звонков. Этот энергетический ком сносил меня с ног. И я хотел еще. Я шел на новый риск! Потому что все, что я писал в обычном состоянии – было шлаком! – Лицо мужчины раскраснелось. – Каждый раз я пытался родиться заново, но только так, чтобы получилось лучше! И у меня получалось. Ну а денег, чтобы заткнуть рты свидетелям, мне всегда хватало.

Сева молчал какое-то время, позабыв про стакан и рассматривая блестящую поверхность столешницы. Наконец, он заговорил:

- И ты… снова будешь?

- Что?

- Ну, убивать себя.

- Я прямо сейчас это делаю.

- Не понял…

- Точнее, мое тело это делает. Рак крайней степени. Процесс самоуничтожения запущен. Ирония судьбы, да?

- Да ты что?! Да как же так… - Сева стукнул кулаком по коленке и приобрел вид побитого щенка. - А почему ты не лысый?

- Так лысеют от химиотерапии.

- Ну да.

- А мне ее не делают.

- Как это?!

- Да я вообще не лечусь. Зачем? Шансов почти нет. И вместо того чтобы прописаться в больнице, я лучше напишу новый роман. Возможно, последний.

Сева был похож на рыбу - рот открывался, но звука не было. Затем он надул щеки и звучно вытолкнул воздух.

- Пишешь уже?

- Ага. Это будет большой роман.

- А жена что?

- А что жена? Это МОЙ гребаный выбор! Да и ей ли жаловаться. Все деньги от продажи ей достанутся. Она вообще, по-моему, уже кого-то себе нашла. Ладно... - Саша потянулся в задний карман джинсов и достал сложенные купюры. - Пора мне. - И он положил пару бумажек на стойку, кивнув бармену.

- Погоди! А... сколько тебе осталось-то? - Сева засуетился.

- Давай без спойлеров, приятель, - Александр Рукавица хитро улыбнулся. - Все будет так, как должно. Бывай, Сева.

Писатель прошел вдоль стойки к выходу, натягивая старую кожаную куртку. Оказавшись на улице, Саша зашагал прочь от любимого бара с тусклой вывеской "Заходи, садись". Он достал сигарету и закурил. Затем вытащил из куртки телефон и набрал номер. Через несколько секунд в ухе раздалось:

- Где тебя носит?! Так, ты что, опять куришь?!

- Тебе на какой сначала ответить, рыбка?

- И так кашляешь, что кровать трясется!

- Да ладно тебе. Ты же знаешь, что я здоров как бык!

- Так где ты?

- Ревнуешь? - Саша не видел, но знал, какое сейчас выражение лица у его жены - одновременно смешливое и укоризненное. Он любил легко подкатывать ее. - Да в баре я засиделся. Развлек одного репортеришку.

- Ты опять за свое? Ну Саш...

- Что, милая? Надо же как-то подогреть публику перед выходом книги, ну! И к тому же, это жутко весело. Сегодняшний паренек был такой убедительный. Я еле понял. Но годы тренировок, так сказать. Тем более потом он пролил на себя немного виски и я увидел микрофон под намокшей рубашкой.

- Лучше бы ты был таким внимательным, когда разбираешь кладовку! – Саша услышал, как жена вздохнула. - И что о нас напишут завтра?

- Не-е-ет. Только без спойлеров, - он захихикал, как шкодливый ребенок. Ой, рука уже замерзла! Через полчаса буду. Грей чай.

Саша сунул телефон обратно в карман и застегнул куртку до самого подбородка. Съежившийся от сентябрьского холода, он ускорил шаг. Рукавица не давал официальных интервью - считал их скучными и наигранными. Поэтому последние лет 10-15 журналисты выискивали любые лазейки, чтобы узнать о нем хоть что-то. А Саша не упускал возможности поиздеваться над ними. Особенно он любил ту часть игры, когда газеты начинали сходить с ума, трубя о том, что Александр Рукавица раньше был женщиной, платит литературным рабам за свои книги или боится, что его убьет герой его собственного произведения. Ведь каждый новый шпион думал, что Саша верит ему, и потому верил и сам. А Саша... Ну что с него взять? Вымысел составлял самую суть его жизни.