Александрия. Глава 8. 4

Вслушавшись c замиранием сердца в окружившую её черную пустоту, Лидия не услышала никаких зловещих шуршащее-скрежещущих звуков - уже неплохо. Она на ощупь добралась до противоположной стены и осторожно уселась на каменном полу. Нога болела меньше и перестала кровоточить, Лидия оттерла кровь разодранным при падении подолом.

«Проклятый мерзкий орк! - продолжала при этом мысленно ругаться она. - Да как ты посмел так уничижительно отзываться о Христе и христианах. И о христианках! Послушайте, все вы, негодяи, распутники и убийцы! Как же вам трудно допустить даже мысль о том, что на свете есть люди честные, добрые и целомудренные, хранящие в чистоте свое тело и душу!» Порок непременно должен всех измазать своей грязью, - размышляла она, - чтобы утвердиться в своей подлости и оправдать её. Ведь на самом деле, каждый человек - каждый в душе знает, как должно жить, потому что каждый создан по образу Божьему. Но легче опуститься и жить в грязи, чем поддерживать чистоту. А в своих ближних так хочется видеть отражение своих собственных пороков...

Несколько дней назад она уже пережила встречу с подобного префекту низкого склада человеком.

В тот день, сделав вид, что собирается в термы, она созвала вокруг себя служанок и повелев обо всем молчать, раздала им свои драгоценности.

- Биньямин, Нафтали, Ашер, Менаше, Эфраим… - отдавая ту или иную вещицу, она называла имя ростовщика из иудейского квартала. Хетти рассказал Лидии, как их найти. Сама же госпожа, взяв самое дорогое и красивое ожерелье, направилась к самому богатому и значительному из них.

Она впервые оказалась здесь, в этой части города, и ей показалось, будто она разом перенеслась из родного города в чужие земли. Люди здесь говорили на ином наречии и одевались на иной, чудной манер. Однако вывески были на греческом, и вся стайка брухейонских девушек, по воле случая забредших в иудейский квартал, приободрилась. Пожелав друг другу удачи, они разошлись по местным маленьким закоулкам. Лидия же без труда отыскала контору Соломона на главной, самой широкой улице.

- Какое красивое украшение. Не жаль тебе расстаться с таким сокровищем? – вертя в руках ожерелье и ласково улыбаясь девушке, спросил ростовщик.

Лидия в ответ уверенно помотала головой - что, мол, нет, не жаль.

- И зачем же дочери куриала - такого уважаемого, богатого человека, понадобились деньги? – снова спросил он, неприятно удивив этим вопросом Лидию, которая до этого момента была абсолютно уверена в своем инкогнито.

- Прошу тебя, не откажи, ибо мне действительно очень нужны деньги, ты правду сказал, - быстро отвечала Лидия, оглядывая унылую контору ростовщика, пока Соломон важно, не торопясь прошел мимо неё к столу у стены и, взяв оттуда какой-то кодекс, так же важно прошествовал с ним обратно.

- Ай-яй-яй, куда катится мир. В наше время таким юным красавицам мужчины платили за любовь, а не наоборот, - она с ужасом почувствовала на своей талии его огромную руку. Фамильярно приобняв мимоходом девушку, он тут же вернулся к драгоценности.

- Мне стыдно в том, признаться, но ты читаешь в моей душе, - густо покраснев проговорила она. - Прошу тебя, только не рассказывай об этом моему отцу. Он будет бранить меня.

- Это не мое дело, девочка, зачем же я буду рассказывать, дело молодое… - успокаивающе подмигнув ей, проговорил он.

Как и всегда при этом воспоминании, она почувствовала, что у неё вспыхнули щеки. Впрочем, деньги, вырученные за её драгоценности, теперь у Хетти, а это главное. Они нужны для дела – ненависть и деньги, все это теперь у них есть, и никто из негодяев не избежит своей участи.

Тяжелая дверь со скрежетом отворилась, впустив свет.

Лидия увидела перед собой Сабину. Следом за ней, со светильником в руках, шла Пантия.

- Ты только посмотри, какое жалкое зрелище, - усмехнулась сестра, обращаясь к сопровождавшей её верной подруге.

Пантия молча поставила светильник на пол поблизости от себя.

- Ну и зачем ты сюда явилась? – нетерпеливо отозвалась Лидия, разглядывая нарядное платье сестры, блиставшее богатством и лоском даже в полумраке карцера.

- Полюбоваться на саму воплощенную глупость, зачем же ещё. Такое диво не часто увидишь. Ты знаешь, что по твоей милости и у меня могут быть неприятности?! - Сабина говорила с сестрой надменно и грубо, не скрывая раздражения.

- Это ещё почему?

- Потому что ты моя сестра, тень от творимых тобой непотребств падает и на меня.

- Что? – Лидия искренне рассмеялась.

Сабина узнала об аресте сестры от мужа. Во время обеда он общался лишь с этим несносным Домицием, делая вид, что её вовсе нет, а после у неё с Атталом состоялся весьма тяжелый разговор, и она могла лишь предполагать, какие последствия все это ей принесет. Почему-то его очень разозлило то обстоятельство, что ей невольно пришлось назваться именем своей сестры. Какая разница, зовут ли её Лидия или Сабина, разве имя имеет значение для любви? Даже если бы её звали просто Никто, разве стала бы она от этого менее страстной возлюбленной для него?

- Обманувшей раз, больше нет веры, - сказал он, и от его ледяного взгляда у неё сжалось сердце и похолодело внутри. – Теперь я узнаю о тебе всю правду, Сабина, - он многозначительно подчеркнул её настоящее имя, - я проверю каждое твое слово, даже не сомневайся, и если окажется, что ты меня обманула…

- Все же судьба умна, она всех расставила по местам, показав, кто есть кто, - продолжала насмехаться над узницей Сабина.

- Ну и кто же ты есть? – в тон ей насмешливо бросила Лидия.

Сабина на мгновение даже оторопела от такой наглости.

- Перед тобой могущественная супруга самого префекта! – пафосно воскликнула она, высоко задирая нос, хотя казалось выше уже было невозможно.

- Что-то я не слышала о вашей свадьбе, - небрежно проговорила Лидия, не оценив пафоса.

- И что с того? Не слышала, так услышишь. Важно другое, мне боги определили богатство и почет, а твой удел - темница и страдания. И заметь, ничего удивительного ведь не произошло, все так, как и должно быть. Всем известно, что увлечение философией и хождения к христианам ещё никого не доводили до добра, так что свои страдания ты выбрала сама. Ты так упорно стремилась к ним, бедняжечка, что, думаю, теперь ты счастлива.

Сабина замолчала, злорадно улыбаясь.

- А ты? – с улыбкой спросила у неё Лидия. Ни одно из слов сестры не задело и не ранило её, все были мимо.

- Что я?

- Ты счастлива?

Сабина, убрав с лица усмешку, глянула на сестру с удивлением.

- А ты как думаешь?! Все женщины Александрии мне завидуют, включая и тебя, глупую несчастную дуреху.

- Да, я глупая несчастная дуреха, - смиренно согласилась Лидия, - но ты так и не ответила, счастлива ли ты, Сабина?

Сабина быстро прошлась по карцеру. Наглость и глупость сестры приводили её в бешенство, но ей не хотелось этого показывать.

- Я по крайней мере свободна, в отличие от тебя, - заговорила она. - Свобода - это моя высшая ценность, я дорожу ею, поэтому я всегда стремилась вознестись как можно выше над миром. Вот ради чего стоит жить! Свобода, любовь и красота всегда составляли и цель, и смысл моей жизни. Теперь, когда я стала первой женщиной в городе моя свобода, моя красота и моя любовь получили достойную оправу и заблистали ещё ярче, усыпанные драгоценными сокровищами, видимые и почитаемые всеми горожанами. Богатство, власть и почет - вот то, о чем я всегда мечтала, и к чему всегда стремилась, и вот, я все это получила с избытком. - Она уверенно кивнула, словно стремилась убедить не только сестру, но и саму себя. -Да, конечно я счастлива, Лидия. Только безумец может в том усомниться.

- Сестрица, не обманывай себя. - Лидия, много лет прожившая с сестрой в одной комнате, знала её как никто другой. - Ты всего лишь красивая птичка, пойманная в золотую клетку. Долго ли ты пропоешь в ней?

- Клетка? - Сабина искренне рассмеялась. - Эта клетка существует только в твоих завистливых фантазиях. Я в любое время могу отправиться куда захочу, а вот твоя клетка не слишком ли ограничена, а? Но это ещё не худшее, что может с тобой случиться, Лидия. Если будешь меня злить, то, клянусь Исидой, я сделаю все, чтобы ты оказалась на виселице.

- Вот ты и выдала себя, - равнодушно отозвалась Лидия. - Счастливые люди добры, а ты озлоблена как сто демонов. Нет, Сабина, будь честна хотя бы сама с собой. Все, чем ты дорожила: и свобода, и любовь и даже твоя красота – все это тебе больше не принадлежит, потому что все это ты продала. Сколько ты сможешь провести времени, вертясь перед зеркалом и созерцая саму себя в этом венце? Год, два, а что потом? Ты об этом подумала?

- Я ещё успею подумать о жизни, потом, на досуге. Хотя, - она радостно, словно в благодарственной молитве, возвела руки, - теперь у меня вся жизнь - сплошной досуг и праздник! - Сабина вновь злорадно усмехнулась - сестра просто завидует ей. - А вот сколько времени осталось тебе, Лидия? Не забывай, жизнь преступницы в Александрии печальна и скоротечна.

- Лидия, надо полагать, надеется, что её друзья христиане её спасут, - подала вдруг голос доселе немая Пантия.

- Как бы не так, Пантия, - отвечала Сабина, - тот, кто поклоняется распятому Богу и сам мечтает такой участи для себя и своих ближних. Так зачем же они будут её спасать от того, к чему сами стремятся всей душой?

При этих словах Лидия вновь почувствовала так часто возникавшее при разговоре с сестрой яростное желание поколотить её. Но она, так же как ранее задетая её словами Сабина, постаралась не обнаруживать своего бешенства.

- Ах да, Сабина! Привет тебе от твоего бывшего возлюбленного, - непринужденно молвила она, как будто только что вспомнив, - это сын одной весьма уважаемой христианской матроны, он часто бывает в нашей общине. Велел тебе кланяться. Ну помнишь, такой - молодой, сильный, красивый…

- Ты не о моем ли Валерии говоришь, Лидия? – встревожилась Пантия. – Я уже сказала Сабине и повторяю тебе то же самое – это мой мужчина! И если я увижу одну из вас рядом с ним…

- Да подожди ты, Пантия! – нетерпеливо перебила её Сабина изменившемся голосом, перестав владеть собой. - Знаешь что, милая сестрица, когда тебя поведут на казнь, я будут сидеть в самом своем нарядном и богатом одеянии, рядом со своим мужем префектом и весело смеяться! - выкрикнув последние слова, она выбежала вон.

Пантия, немного задержавшись в сомнениях, все же решила оставить Лидии светильник и вышла следом за госпожой.