Бычок-дристунок и орнитологическая структура

Тобайес Авенал Мусинг (Prof. Tobias Avenal Mousing, Ph.D.), прогрессирующий мыслитель и эссеист,
создатель и бессменный председатель Общества различных проблем

Бычок-дристунок как зеркало русской модернизации
Бычок-дристунок и национальная идея
БЫЧОК-ДРИСТУНОК И ОРНИТОЛОГИЧЕСКАЯ СТРУКТУРА РУССКОЯЗЫЧНОЙ ОЙКУМЕНЫ
Бычок-дристунок и кризис социал-дарвинизма

Секуляризация общественным сознанием Бычка-дристунка в качестве сакрального символа общеойкуменической объединительной идеи определила дальнейшие механизмы развития сложившейся социо-экологической системы на пути к точке очередной бифуркации. В этой связи особое значение приобретает тот факт, что ареал Бычка-дристунка с полным на то основанием может быть отнесен к ключевым орнитологическим территориям, влияющим на состояние всего биоценоза. И дело не только в необычайном разнообразии орнитофауны, присущем как северным, так и южным областям зоны обитания этого во многих смыслах примечательного образчика живой сказочной природы. Конечно, не только в этом! Поражает та высочайшая степень комплиментарности, которую проявляют населяющие русскоязычную ойкумену пернатые существа и представители славного отряда бычков-дристунков. Удивительно, но этот аспект межвидовых экологических взаимоотношений до недавнего времени был незаметен взгляду как опытных орнитологов, так и естествоиспытателей-мыслителей широкого профиля.

«Человек рожден для счастья, как птица для полета» - эту мысль перенес на бумагу писавший при помощи ноги безрукий герой очерка Владимира Галактионовича Короленко, украинского и русского писателя, широко известного своей правозащитной деятельностью, за которую он подвергался репрессиям со стороны правительства Российской империи. Это аксиоматическое утверждение известного литератора и правозащитника заставляет с большим вниманием отнестись к изучению орнитологической структуры русскоязычного мира, путей и истории её формирования. Сравнительный анализ показывает, что разнообразие форм поведения и голосовых реакций определяется не столько, и совсем даже не видовой принадлежностью пернатых обитателей. Сказочные птицы ведут себя различно в зависимости от психо-физиологического состояния, места, времени, погоды и качества окружающей их среды.

Центральное место в пернатом пантеоне евразийского пространства по праву занимает райская птица Алконост (или Алкион, греч. Alcyon), сказочной красоты создание, откладывающая яйца на морском дне (что в орнитомантии имеет немалое оккультное значение), с женским обликом и обладающая таким сладким голосом, что, как говорят очевидцы, услышавший её пение забывает всё на свете как при застарелом склерозе.

Не менее значительную роль играет птица Сирин, почему-то также называемая райской, хотя она несет в себе немалую угрозу и, вообще говоря, является воплощением темных сил, имея при этом поразительное внешнее сходство с Алконостом. Фактически они выступают тандемом, но, если пение Алконоста приводит слушателей только к потере памяти, то аудитория, внимающая песне Сирина о грядущем блаженстве, легко теряет последний рассудок. Существует мнение, что Сирин ведет свое происхождение от греческих Сирен, но это, скорее всего, такая же досадная ошибка, как и утверждение о том, что Бычок-дристунок происходит от античного бонакона или монопаса.

Крайне неоднозначно оценивается значение ещё одной птицы в женском обличьи, которая знает всё обо всём и готова поведать о тайном каждому, кто решится заглянуть за грань привычного здравого смысла. Это, конечно же, вещая птица Гамаюн, исходно не имевшая ни крыльев, ни ног и вынужденная постоянно летать при помощи хвоста, своим падением предвещавшая смерть государственным деятелям. С течением времени, однако, визуализация вещей птицы Гамаюн претерпела коренные метаморфозы: у неё появились ноги и крылья, а затем и женская физиономия.

В отличие от Алконоста и Сирина, которых подозревают в древне-греческом происхождении, большинство теоретиков фантазийно-орнитологического направления приписывают птице Гамаюн персидский генезис. Версия же, возникшая в XVI веке н.э. и связанная с различными легендами о безногих и бескрылых новогвинейских райских птицах, летающих и цепляющихся за ветки исключительно с помощью хвоста, не может быть автоматически отвергнута, так как даже Линней использовал в своей классификации название «Парадизея безногая» (Paradisea apoda). Некоторые исследователи очень глубокой старины считают, что великий систематик заблуждался, ибо в последствии выяснилось, что чучела райских птиц, завозимые в те времена в Европу из Новой Гвинеи, были лишены конечностей местными гвинейскими аборигенами, делавшими из отрезанных ног и крыльев райских птиц различные амулеты и обереги. Как бы то ни было, а заблуждения Карла Линнея порой интереснее интеллектуальных достижений современных умников!

В XXI веке окончательно утвердилась версия, связанная с персидскими корнями птицы Гамаюн: у древних иранцев и тюрков встречалась мифическая птица хума(й), приносящая владычество и счастье, «повеяв крыльями на голову». Весьма вероятно, что гамаюн это искаженное хумаюн (от перс. mury-i-humay-un-bal – «птица, предвещающая счастье»). Другими словами – русский гамаюн это искаженный древнеперсидский хумаюн, хотя ни истинные причины, ни возможные следствия такого перехода до сих пор непонятны специалистам, и в ближайшее время вряд ли будет внесена ясность в этот запутанный вопрос. Следует особо отметить, что, несмотря на женское обличье, в русской книжности Гамаюн имеет род мужеский, да и к тому же любимого кречета царя Алексея Михайловича также звали Гамаюном.

Что же касается Жар-птицы, Царевны-лебедь и Финиста Ясного Сокола, то эти, выражаясь современным языком, гламурные персонажи, конечно же, не играют столь значительной роли как Алконост, Сирин или Гамаюн, и, как подмечено многими искушенными наблюдателями, стараются не пересекаться с быкообразными. В самом деле, представьте – Царевна-лебедь и Бычок-дристунок! Они держатся подальше друг от друга, расширяя тем самым ареал своего обитания.

Краеугольным камнем комплиментарности пернатых и быкообразных являются наблюдения античных мыслителей и историков. Сопоставляя геометрические характеристики поражающей способности монопаса и бонасуса, отмеченных Аристотелем (восемь ярдов длины) и Плинием Старшим (три древне-римских югера площади), искусный математик с легкостью определит, что возможный угол струи жидкого навоза по отношению к поверхности Земли не превышает 30-35 градусов. Имея в виду, что Бычок-дристунок по мощности уступает своим античным аналогам, можно с уверенностью утверждать, что он при всём старании не превысит вышеупомянутый угол и не сможет достать летающие у него над головой объекты. Это рассуждение замыкает цепь логических доказательств комплиментарности «райских» птиц и Бычка-дристунка: при любых обстоятельствах пернатые остаются незапятнанными, реализуя отмеченную ранее объединительную скрепу. Бычок же не слышит пения чудесных птиц, так как он слишком громко стучит своими копытами, заглушая всё, что доносится сверху.

Несколько выпадает из этой стройной теории, на что нельзя не обратить внимания, следуя принципу научной объективности, ещё малоизученная и практически не известная широкой публике загадочная птица Стратим (она же Страфиль-птица), являющаяся реинкарнацией повелителя ветров Стрибога и, по некоторым данным, доверенным существом самого Велеса. Она столь велика («держит весь белый свет под правым крылом»), что её как-то не замечают – большое видится на расстоянии. Когда Стратим-птица «вострепенётся», не только петухи заводят свои песни, но и моря начинают бурлить, нагоняя страх на неразумных, не желающих повиноваться велесовой воле и приносить соответствующие жертвы поморов и других обитателей русскоязычной ойкумены. Бычка-дристунка в таких обстоятельствах спасает только то, что в противовес белому быку, перевозившему Европу через море, он не плавает, являясь исключительно сухопутным существом.