Попутчики

— Эти вагоны повышенной комфортности ничем не отличаются от обычных, — входя в купе в дублёной шубе, с огромным саквояжем в руках, шутливым тоном заметил пожилой мужчина.
— Разве что по цене, — ответил ему пассажир, уже занявший своё место.
— Давайте знакомиться. Кормильцев Игорь Сергеевич, профессор.
— Олег Игнатьев, аспирант. Очень приятно!
— Взаимно.
— Поезда уходят полупустые, потому что билеты подорожали в три раза, — слегка смущаясь, сказал молодой человек. — Вы домой? На каникулы?
— Да. В конце декабря студентам в Москве делать нечего.
— А я вернулся из заграницы. Был в командировке.
— В какой столице мира были?
— В Праге.
Грубый женский голос удивил своей внезапностью:
— Провожающие! Просьба покинуть вагон!
В ту же минуту послышались слова диспетчера: «Внимание! Скорый поезд 104 «Москва — Адлер» отправляется в 20 часов 30 минут с четвёртого пути. Будьте осторожны».
Перрон качнулся — поезд тронулся. Вокзальный шум остался позади.
Спустя двадцать минут в купе, освещённое матовым светом, с суровой деловитостью вошла проводница. Она проверила билеты, взяла плату за постельное бельё и с невозмутимым видом удалилась.
— Послушайте, это забавно! — обратился Кормильцев к Игнатьеву. — Я держу в руках небольшой сканворд. Хотите попробовать угадать то, что я уже разгадал?
— Извольте.
— Половина жирафа. Три буквы.
— Затрудняюсь ответить.
— Шея. Второй вопрос. Найти её нелегко. Первая буква «С», последняя «О». Шесть букв.
— Даже не догадываюсь.
— Есть такая песня «Где же ты, моя Сулико?». Или вот ещё. Первая женщина.
— Ева, — без улыбки ответил молодой человек. — Игорь Сергеевич, Вы взрослый мужчина. Неужели Вас это развлекает?
— Ещё как! Нужно уметь смеяться над смешным. В данном случае меня забавляет логика авторов кроссворда. А Вы, по-моему, не в духе, — смерив молодого человека пронзительным взглядом, заметил Кормильцев.
Игнатьев смолчал.
Не прошло и часа, как пассажиры стали спорить. Игорь Сергеевич держался скромно и естественно. Говорил без жестикуляции, не торопясь, с полной уверенностью в правильности собственных суждений. Его добродушие казалось не приобретённым, а врождённым. В своём элегантном коричневом костюме с шёлковым кремовым галстуком он был похож на весьма респектабельного путешественника.
Аспирант слушал внимательно. По мимике его лица было видно, что он категорически с чем-то не согласен. Его густые чёрные брови то удивлённо поднимались вверх, то беспокойно вздрагивали. Раскосые зелёные глаза хитро прищуривались. Он стряхивал предполагаемые пушинки со своего пуловера всякий раз, когда профессор начинал говорить чересчур громко:
— Иногда мне больно за всё человечество! Если бы я был писателем, я обязательно постарался бы помочь соотечественникам сориентироваться в этом лживом мире. На протяжении тысячелетий люди совершают одни и те же глупости. Младенец приходит в мир ничего о нём не зная. И о самом себе он тоже ничего не знает! Вот и получается, что каждое новое поколение идёт по одной и той же стезе заблуждения. Я осуждаю людей, живущих исключительно во имя какой-то идеи, то есть во имя того, чего не существует. Вот, к примеру, подвижничество, монашество... Всё это уход от реальной жизни, блажь! Легче сойти с ума и умереть, чем жить и не бояться Жизни! Схимник находит спасение в уединении, но ведь БОГ — это сама жизнь! Морить себя голодом и многочасовыми молитвами — наваждение. Отчего всё это происходит? Да оттого, что действительность пугает людей так сильно, что они предпочитают ничего не знать о ней! Наши грёзы разбиваются о повседневную реальность, как хрусталь о камень. В детстве мы все мечтаем стать если не великими, то хотя бы выдающимися людьми. Талантами обладают не многие, а быть никем и ничем мы не желаем. Лучшие годы пролетают как один день. И в тот момент, когда ещё можно внушить себе, что ты действительно Нечто, в голове рождается Идея. Пожертвовать всем ради чего-то одного — это ли не подвиг? А от людей-то ничего не требуется, кроме того, чтобы жили они в радости и процветании: любили, рождали и растили детей, созидали — но без изнурения, без истязания. Самообман — печальная вещь. Самого себя можно убедить в чём угодно. Почему непременно нужно быть лучше, чем мы есть? А если мы слабы по сути своей? В нас дух, который вечен, и тленная плоть. Дух побуждает на подвиги. Плоть же боится страданий. Любить Бога без мучений — это не из сферы невозможного! Каждая мать желает своему ребёнку счастья. Бог создал людей не для страданий, — мнимых или настоящих, — он создал нас для Рая! Так зачем же добровольно превращать земную жизнь в скорбный, мрачный ад? Кажется, в Библии есть такие строки: «Господь Бог — Бог живых, а не мёртвых». Так живите и любите, ибо Бог — любовь! Любите родину, близких, природу, искусство — всё, что можно! Наслаждайтесь жизнью!
— Что даёт Вам право так проповедовать? — гневно воскликнул молодой человек. — Если люди не будут стремиться к идеалу, к тому, чтобы быть сильнее и лучше, чем они есть на самом деле, человечество начнёт деградировать и в конце концов исчезнет. Без цели жизнь бессмысленна!
— Стремление к совершенству — это прекрасно. Но речь сейчас о другом. Убежать от страданий — важнее, чем искать и создавать их всюду! Всегда быть тем, что мы есть! Не нужно быть слабее и не нужно становиться сильнее! Крайности вредны. Сохранить своё достоинство, гордиться тем, что мы просто люди, люди, а не полубоги! — вот, что так необходимо. Смиритесь с тем, что вы человеки, но не доводите себя до уничижения. Не посягайте на всесилие и не глумитесь над собственной слабостью. Неужели это трудно?
— Одним словом, знать себе цену и знать своё место.
— Можно и так сказать. Всмотритесь в себя и подумайте! Мудрость Божия — в том, как мы созданы! Мы издаём звуки, как музыкальные инструменты, но делаем это в отличие от неодухотворённых предметов — самостоятельно. Организм человеческий — чудо. Кровь обогащается кислородом, которым мы дышим. Продукты питания расщепляются в нас на жиры, белки и углеводы. Беспрерывный процесс движения живёт внутри нас даже тогда, когда мы спим. Наши гены хранят в себе информацию, которая передаётся из поколения в поколение. Мы — венец творения, живой изумительный механизм, аналогов которому в мироздании нет. Разве можно не уважать себя за это? Но мы об этом и не размышляем. Встречались мне люди, до того себя презирающие, что они с удовольствием открывают язвы души своей при первом знакомстве или удобном случае. Знаете, так всю свою неприглядность — наружу. Это непристойно! Ведь что такое интеллигентность? Это умение держать себя с достоинством в любой ситуации. Оголять свою сущность не надо. Но и маски надевать на следует. Притворство — вещь гнусная. Так что же получается? Опять середина! Не зарываться в песок; не витать в облаках. Не летать как птицы; не плавать как рыбы. Но человек желает побывать везде: и в небе, и на земле, и под землёй. Он словно ищет себя вне собственного «я». А счастье в нём самом!
— Нам очень трудно стать счастливыми, — продолжал свою пылкую речь профессор, — ещё труднее быть таковыми длительное время. Многие боятся счастья чисто физически, потому что это чувство сравнимо с невесомостью. Лёгкость, полнота ощущений, блаженство для нас — это понятия, ограниченные во времени. Нам обязательно нужно, чтобы что-то кололо и болело, нервировало и раздражало. Мы страстно желаем быть счастливыми и не хотим этого одновременно. Страх преследует нас, словно счастье — это падение с большой высоты, головокружительный полёт, который длится всего несколько секунд. Радоваться жизни мы не умеем. Проблемы, неурядицы, неприятности — всё это необходимо нам, как воздух. Иначе, скучно и тоскливо. Если бы каждый заботился о том, как осчастливить себя и окружающих, вражды бы не было вовсе!
— Но позвольте! Ведь существует война интересов!
— Для каждого человека главное — разобраться в самом себе, осмыслить самоё себя. Победив в себе плохое, вы приобретаете и побеждаете мир! Если вы хотите быть любимым, вначале полюбите себя сами. Если вы хотите быть понятым, вникните в мировоззрение рядом стоящего. Наша гордыня мешает нам! Обуздав её, мы перестаём ошибаться, перестаём делать больно другим людям. Взгляните на себя! Почему Вы так угрюмы? Ведь Вы молоды! У Вас вся жизнь впереди. Разве можно хандрить в тридцать лет?
— Мне двадцать восемь.
— Какая разница?! Проснулись утром, выглянули в окно, а там Солнце! На воздух вышли, прониклись чувством единения с природой. Прочь недовольство! Прочь тоска! Вы — часть Живого! Радуйтесь и смейтесь. Дождь идёт — ура! Снег идёт — чудесно! Ветер холодный в лицо — превосходно!  На том свете ничего этого нет. Мы не вечны!
— Вам хорошо рассуждать. Вы уже всего достигли. У Вас работа, звание, семья...
— Отчасти Вы правы, — улыбнулся Кормильцев. — Но ведь в Вашем возрасте у меня ничего этого не было! Скажу Вам откровенно, для любого человека главное — семья. Очень важно, кто твоя жена! Муж уподобляется супруге, а не наоборот. Это значит, если она злючка, неминуемо придётся быть злым. Мне в этом плане повезло, чего я всем желаю искренне, от всей души.
— Разве в любви везение уместно?
— По-настоящему любить можно лишь однажды, проблема в том, чтобы найти любовь или её дождаться. Без терпения здесь никак не обойтись.
— Говорят, что любят одних, а женятся на других, — заметил молодой человек.
— Жить с нелюбимой — это мука. Такие браки краткосрочны. Следовало бы сказать: мечтают люди об одном, а получают в дар совсем другое. Это оттого, что мы себя знаем хуже, чем Бог знает нас. А счастье-то своё распознать не сразу можно! Пройдут, быть может, годы, прежде чем мы поймём, что выбор сделан правильно. Наши фантазии мешают нам смотреть на мир объективно. Вот, например, каким Вы себя видите в зеркале? Одним и тем же! С годами меняется только цвет волос и количество морщин на лице. Всякий раз, когда мы подходим к зеркалу, выражение лица примерно одинаковое. Какие мы, когда смеёмся, огорчаемся, смущаемся — нам об этом можно только догадываться. Себя со стороны никто не видит. Из-за этого мы слишком субъективны! Мы ведомы своим духовным зрением; единственное, что руководит нами — это наш Характер. Поэтому, прежде чем жениться, необходимо полюбить не только внешность избранницы, но и черты её характера, которые так же конкретны и рельефны, как длина её ресниц, изгиб бровей и очертание губ.
— Я постараюсь запомнить то, что Вы сейчас сказали.
— Запомните, запомните! — рассмеялся Игорь Сергеевич. — Детство заканчивается тогда, когда мы рождаем на свет себе подобных. Когда вы станете отцом, вы почувствуете себя окончательно повзрослевшим. У меня две дочери и два сына. — Он достал фотоальбом размером с записную книжку. — Когда вы впервые увидите существо, как две капли воды похожее на вас, сердце ваше дрогнет, и вы станете совсем другим человеком, — закончил он, протягивая фотографию детей.
На фото были две юные школьницы и два мальчика, по-видимому, трёх и пяти лет. Держа своих братишек на коленях, девочки сидели по обе стороны от темноволосой миловидной женщины, которая, сжимая в своих ладонях руки малышей, улыбалась доброй материнской улыбкой.
—  Я думаю, что встреча с Вами оставит в моей памяти неизгладимое впечатление, — признался Игнатьев, хорошенько рассмотрев фотографию и вернув её владельцу.
— Вас, наверное, удивляет, почему я беседую с Вами, как будто Вы мой дальний родственник или, скажем, даже племянник? Ничего удивительного в этом нет. Мои убеждения иногда тяготят меня. Мне кажется, что всё, о чём я думаю, — слишком очевидно. Я преподаю в мединституте и привык к общению с молодёжью. К тому же есть такое понятие — комплементарность, взаимодополняемость! В дороге легче всего коротать время за разговорами, чем за чтением книг. Кстати, что Вы любите читать?
— Детективы и романы из цикла «Мир приключений». Жюль Верн, Вальтер Скотт, Александр Дюма, а также Чейз, Агата Кристи — это те авторы, которые мне наиболее симпатичны.
— А Шекспира Вы не любите? У него есть потрясающие строки, не восхищаться которыми просто невозможно!
Игорь Сергеевич сделал глубокий вдох и с очаровательным пафосом продекламировал, вероятно, один из многих сонетов, которые он знал наизусть.

Меня неверным другом не зови.
Как мог я изменить иль измениться?
Моя душа, душа моей любви,
В твоей груди, как мой залог, хранится.
Ты – мой приют, дарованный судьбой.
Я уходил и приходил обратно
Таким, как был, и приносил с собой
Живую воду, что смывает пятна.
Пускай грехи мои мою сжигают кровь,
Но не дошёл я до последней грани,
Чтоб из скитаний не вернуться вновь
К тебе, источник всех благодеяний.
Что без тебя просторный этот свет?
Ты в нём одна. Другого счастья нет.

— Поэзия — вещь удивительная! – добавил профессор. — Никто так точно и лаконично не выражает свою мысль, как истинный Поэт. Когда философы пытаются нас в чём-то убедить, в подтверждение своих умозаключений они цитируют поэтов, которые являются и мыслителями, и врачевателями человеческих душ одновременно. Однако время уже позднее. Заболтались мы с Вами, дорогой Олег. Давайте, если Вы не против, укладываться спать!
«Вот человек! — размышлял, засыпая Игнатьев. — Похоже на то, что он абсолютно всем доволен. Он не стыдится этого, не боится, что его благополучию начнут завидовать, тайно и открыто, и в конце концов — сглазят или навредят. Кажется, он глубоко во что-то верит и считает, что всё в этой жизни зависит от его оптимизма. А может, так оно и есть? Ведь по-настоящему интересные люди никого не раздражают. Когда кто-то действительно счастлив, он словно солнце, излучает радость. И все, кто рядом, как дети малые, без приглашения готовы разделить с ним этот праздник настоящей Жизни!».
Сон подкрался незаметно...
— Подъезжаем! — послышалось из коридора.
—  Игорь Сергеевич! Посмотрите в окно, Кубань встречает нас тёплой погодой.
— Какая оттепель! — отозвался Кормильцев.
Через полчаса попутчики расстались, крепко пожав на прощание руки.

Элиста, 09.01.2001 г.