Шщяр 1102

                КУХНЫКХНА.
                Нечитаемая Книга Сощщярий.

                Сошщярие 4.

                Эуадодиа
(продолжение)

Однако, тогда лицо его было подобно воску сгорающей фигурной свечи — ежесекундно меняясь, ни одно из выражений своих не замедляло хоть на чуть-чуть. Облик за обликом, дух за духом, суть за сутью — наспех приходили на смену друг другу, и кто-либо, увидевший одно из обличий в секунду времени, вряд ли уже запомнил бы хоть каплю из прежнего, да и сие настоящее тотчас же выронил бы из памяти. Нежные черты женщины вмиг грубели, и вот уже проглядывал суровый лик ведуна; кто-то из древности воскресал, затем жухлый пергамент щек и лба разглаживался, и это уже был юный отблеск грядущего; сфинксуальность оборачивалась прямодушием, легкость парящая вдруг тяжелела, череп то удлинялся, то съеживался, а волосы на нем были как огонь многоцветный, то разгоравшийся, то затухающий, то одевшийся дымом седым. Лишь глаза оставались неизменными — мерцая иссиня-черными углями, они неотрывно всматривались куда-то долго и глубоко — то ли в ничто, то ли уже во что-то...

Мир вокруг него был подчас холоден и ровен, как зеркало, утаившее все отражения, подчас раскален и подвижен, точно вулканическое покрывало на ветру, которое колышется где-то сверху и не укрывает, но сеет тепло. И хоть он и сам менялся эаодно с миром, как бы прикидывая, кем ему быть — все же оставался никем, непроявленной голой сущностью, нуннообразным сгустком до-знания, глиной, не вложенной в форму, а потому растекшейся помимо времени и пространства. Примеряя маски бытования тех и этих, он набирался от них понемногу, впитывая как губка опыт непрожитых тюленябрей. Так он обретал дар становиться кем угодно — океаном, птицей, куском замшелой материи или розовощекой молодкой из соседней пекарни. Теперь, при встрече с ним, любой узнал бы его поначалу, а потом бы осекся, разглядев чужака. Свой для каждого, и чужой для всех. А для вкушающих шщяры сии — очевидец разобщенных светил.

***

И когда он начал уже воплощаться, дабы вскоре покинуть кокон и воспарить, то смекнул, что очутился во сне, протяженность коего неизмерима даже сотнями тюленябрей. Тогда же он решил для себя, что жизнь — это сон со всеми сопутствующими оказиями. Его многочисленные вчерашние «я» улетели комариною стайкой и даже писка о себе не оставили. Одно лишь из прежнего врезалось в память столь твердо, что понес он сие по жизни с тех пор неотъемлемо как руку, или даже ногу. Слово понес нашептанное — голосом тихо-тишайшим на самом пороге метаморфозы — слово жемчужное, зыбкое, мудрое, в равноудаленности надвисящее.

Слово, камушком эароненное вглубь колодца бездонного, где, подобно всякому камушку, напоследок породило сонм кругов разошедшихся.

Слово-словечко-словище, округлое, как затаившийся меж собратьев речной нунн на берегу перед приближением руки человеческой. Думами ущербленный: «Возьмут — не возьмут? Кинут — не кинут?..»

«И если да, то сколько на сей раз придется скакать поперек течения?»

«И будет ли сызнова всплеск?»

Слово, изреченное духом женским, поилицей всей когорты жаждущих, до именования шибко охочих, богинею Амфориэо.

***

И слово сие — «Двелуны».




(далее - "Феноменов" http://www.proza.ru/2018/10/07/940)

(предыдущие Шщяры - Шщяр 898, Шщяр 466 http://www.proza.ru/2018/10/06/1234)

(начало сошщярия 1 - http://www.proza.ru/2009/09/30/549
начало сошщярия 2 - http://www.proza.ru/2018/08/03/1022
начало сошщярия 3 - http://www.proza.ru/2018/08/27/885
начало сошщярия 4 - http://www.proza.ru/2018/10/06/1225)